Вспышка

Зазвонил телефон. Вадик выбежал из ванной и прошлепал мокрыми ногами по скользкому линолеуму в комнату.
- Але! - схватил он трубку мокрыми руками. - Але-о! Говорите. Ничего не слышно.
Раздались короткие гудки.
- Вот, ёлки, - буркнул он и побежал обратно в ванную. Оказавшись в холодном коридоре, он остановился, поиграв воображаемыми мускулами перед зеркалом. Из комнаты раздался телефонный звонок. Накинув на себя куртку от спортивного костюма, Вадик подошел к телефону.
- Да?! - резко произнес он. – Ну и кто там сопит в трубку?
- Эй, рогоносец, - сказал мужской осипший голос. - Ты еще не разбил дверной косяк своими рогами?
Из трубки послышался пьяный женский смех.
- Что за бред? Кто это?
- Жалко, что ты не видишь сейчас свою жену. Кажется, её Лариса зовут? Она здесь. Вон, лежит, пьяная в драбадан... О, опять зовет. Слышь, а ты что, точно импотент, а? Ха-ха-ха.
- Что это за идиотские шутки? Кто вы такой?
- Не клади трубку, олень.
В трубке снова раздался женский смех. Затем возня и стоны. Стоны. Стоны. Стоны.
Вадик держал трубку возле уха. Конечно, это чья-то глупая шутка, но ему стало не по себе.
- Вот идиоты! Ну, блин! - чертыхаясь, он положил трубку. 
Кое-как вытершись и накинув красный махровый халат, Вадик взял со стола картонную коробку и достал из неё красивое голубое женское белье - подарок жене к третьей годовщине их свадьбы. Он посмотрел на фотографию в стеклянной рамочке и улыбнулся. Он и она стоят обнявшись. В руках у неё огромный букет белых роз, а за спинами на фоне облачного неба возвышается Эйфелевая башня. Да, тесть устроил шикарный медовый месяц! Красиво упаковав подарок и положив туда открытку, он засунул коробку под кровать. Неприятный осадок от звонка так и не прошел. “Это же надо! - подумал он. - Бывают идиоты!”
Походив из угла в угол, он набрал рабочий номер жены.
- Добрый день. Позовите, пожалуйста, Ларису. Как сегодня её нет!? А Женю можно тогда? Спасибо.
- Але-ё, - томно зазвучал в трубке женский голосок.
- Женька? Привет. Слушай, куда вы мою Лариску подевали?
- Ну... она вышла... покурить.
- Какой покурить? Мне мымра ваша только что сказала, что её сегодня не было! Где Лариска?
- Чего ты пристал ко мне? Придет - сам узнаешь! Я отдуваться за всех должна! Все Вадя, пока.   
От волнения сердце подскочило под самое горло. Во рту пересохло. Он набрал телефон ее родителей.
- Алё, мама Нонна? Здравствуйте, это Вадик - ваш любимый зять. Мам Нон, а Лариска вам ничего не говорила?.. Она днем никуда не собиралась?.. Нет?.. Да, я позвоню сейчас на работу... Да... Ну, пока, Фёдорычу привет.
Мышонок издевался над глупым котом. В который раз тот попадался на удочку маленького негодяя, а, в конце концов, ему ещё крепко попало и от разбуженного бульдога. Вадик сидел перед телевизором и уже которую минуту смотрел на мертвую новогоднюю ёлку, которая стояла в углу. На полу лежал зеленый ковер из осыпавшихся елочных иголок. Стеклянные игрушки висели на согнувшихся лысых ветках. Обычно елка стояла до старого Нового Года, а эта не дотянула.
“На воздух!” - подумал Вадик и вскочил с дивана.
На улице его окончательно обволокла тоска. Выпавший накануне снег растаял, и на тротуарах осталась слякоть. Стало зябко, и он зашел в какую-то забегаловку согреться. Выпив сто грамм отвратительной “Смирновки” (где они ее бодяжат?), он вышел с еще худшим настроением. Натянул до глаз вязаную шапочку, сделал громче музыку в плеере и быстро зашагал. Мысли, подогретые алкоголем, заплетались в плотный вращающийся клубок и разрывали голову изнутри.
...А если это, правда?.. Не может быть! Лариса? Нет!.. Но почему её не было на работе?.. И Женька - она явно врала!..
- Эй ты, козел, полегче на поворотах!
...Господи! Этот ехидный голос в трубке, эти стоны!.. Откуда они знали её имя?.. Если бы это была шутка!.. Но если это была шутка, откуда они знали её имя?..
- Смотри куда идешь, придурок!
...И что делать?.. Как себя вести?.. Собрались идти в ресторан... Спрашивать где она была?.. Или умнее будет забыть, промолчать?.. Ведь нет никаких фактов!.. Идиоты пошутили, а она прогуляла работу... Но почему ни я, ни её мать ничего об этом не знают? Она бы позвонила, прибежала бы домой...
- Вот хам! Ты что не видишь - люди с ребенком!
... Этот голос!.. Но из моих друзей так никто не мог поступить!.. Так глупо - никто... А если правда?!.. Лежала, голая, пьяная... и смеялась!.. Так отвратительно смеялась... надо мной?!.. Нет! Она не могла!.. Даже если изменила - зачем звонить?... Вот бред!...
Вадик шагал по тротуару, задевая плечами людей, не слыша их возмущенных криков. В наушниках до боли в ушах гремела и визжала музыка, пронизывала мозг, словно стальной прут. Но так было легче переживать боль предательства. Он сопротивлялся, но подозрение проникало все глубже в его сознание, отравляло душу. Растолкав толпу, стоящую у светофора, он вышел на проезжую часть...
Старый магнитофон кряхтел, с хрипом стараясь воссоздать задор иммигрантских песенок Токарева. Возле барной стойки жужжал обогреватель, и тепло от него расползалось по полу, обволакивало озябшие ноги. Наташа сидела за столиком и смотрела в окно. Еще так далеко до весны!
- Ну что? Вроде как готовы? Минут десять у нас есть, посидим спокойно, - к столику подошла подруга с двумя чашками растворимого кофе. - Я точно завалюсь, если вытяну Францию, вторую половину девятнадцатого века.
- Главное, чтобы мне не попался двадцатый билет, - усмехнулась Наташа. - Это моя “пятка ахиллесовская”. А Гаврил Крокодилыч меня сожрет заживо. После летнего колхоза… о! да он это сделает с удовольствием.
За окном пошел мокрый снег. Люди кутались в пальто, куртки и шубы, укрывались от мерзкого сырого ветра. Наташа вспомнила прошедшее лето, студенческий колхоз. Их факультет послали собирать абрикосы в Херсонскую область. Толком никто не работал, по вечерам устраивали вечеринки, убегали на реку, сидели с гитарами у костра звездные ночи напролет. Далеко не молодому профессору, несмотря на все его заслуги и яростное сопротивление, пришлось поехать старшим. Студенты его уважали, но слушаться и не думали.
- Студентка Галужная! Я вас последний раз предупреждаю: будете нарушать дисциплину - отошлю домой, а осенью на педсовете буду поднимать вопрос о вашем отчислении.
- Ну Гаврил Гаврилыч! Ну что я такого сделала?
- Я сегодня наблюдал за вашей, с позволения сказать, работой. Вы не позаботились, чтобы хотя бы приблизиться к выполнению нормы!
- Гаврил Гаврилыч! Ну я же не робот! Я физически не могу собрать этих восемь ящиков. Ну хоть убейте. Я же женщина!
- Тем не менее, уважаемая, у вас достаточно сил и энергии для того, чтобы развлекаться целую ночь. Вполне объяснимо, что днем вам не до работы!..
Пронзительный сигнал оторвал Наташу от воспоминаний. Она успела заметить, как одна из машин на недопустимо большой скорости несется прямо на парня, который, не глядя по сторонам, переходил покрытую мокрым снегом дорогу. Поверх вязаной шапочки на его голове сидели большие желтые наушники. В последний момент парень услышал сигнал. Он повернулся и застыл на месте. Глаза его широко раскрылись. Резко тормознувшего водителя серебристого “Опеля” понесло юзом - дорога была слишком скользкой. Раздался женский крик, затем глухой удар. Машину продолжало нести на встречную полосу. С ужасным хлопком ее ударило о двигающуюся навстречу черную “Волгу”. На проезжую часть выбежали мужчины, собралась толпа.
Когда подруги выходили из кафе, на улице скопилась пробка, работали мигалки на машине “Скорой помощи” и ГАИ. Люди, отталкивая друг друга, старались все увидеть и услышать, чтобы было о чем поговорить дома за чашкой вечернего чая. Подъехала вторая машина “Скорой”. Два совсем молодых парня в белых халатах несли носилки. На белой простыне с темным пятном от крови лежали желтые наушники...
Через четверть часа Наташа пристально вглядывалась в белые картонные квадратики, разбросанные по крышке стола. 
- Ну-с, студентка Галужная. Берите ваш билет, - профессор с улыбкой смотрел поверх очков с толстыми стеклами. - Желаю вам успеха.
- Спасибо, Гаврил Гаврилыч, - Наташа, зажмурив глаза, потянула на себя картонку, лежавшую дальше всех от нее, прикрытую двумя другими. - Билет номер... двадцать.
- Ну что ж. Очень интересная тема. Садитесь, Галужная, и готовьтесь.
Гавриил Гавриилович посмотрел на часы. Он любил свои старые позолоченные “Omega”, в сорок пятом в Берлине он, будучи девятнадцатилетним сержантом, поменялся часами с американским лейтенантом. На память. Американца звали Роджером, они выпили из горла бутылку шнапса и обменялись адресами.
 “Через десять минут”, - подумал профессор. Он с трудом скрывал улыбку, глядя на этих детей, которые напряженно думали, закусив нижнюю губу, или глядели в окно, где большими тяжелыми хлопьями падал на крыши домов снег и тут же таял.
- Минуточку внимания, друзья, - профессор снял очки и потер глаза. -  Рубашкин, мил человек, отвлекитесь на секунду от вашей шпаргалки. Дайте-ка ее сюда, пожалуй.
- Гаврил  Гаврилыч!..
- Нет, ну вы видали такого наглеца? Я вас разоблачил, Рубашкин! Благодарите, что я не выдворяю вас вон с экзамена. Однако, теперь, вы вполне можете рассчитывать на несколько дополнительных вопросов. Так будет честно? С вашего позволения, друзья, я удалюсь всего на пару минут. Прошу соблюдать тишину.
В преподавательской было пусто. “Вот и хорошо”, - подумал Гавриил Гавриилович. Он сел за столик секретаря и стал набирать телефонный номер.
- Будьте Любезны, Екатерину Ильиничну... Конечно, хоть две минутки.
Профессор провел ладонью по лицу, потер подбородок.
- Екатерина Ильинична?... Да, это я. Ну что, что там? Как моя Леночка?... Уже? Ну и... Девочка? Все нормально?... А что с ней!... Как в реанимации!!!... Без сознания... Операция?... Милая моя Екатерина Ильинична, это серьезно?... О, Боже мой.... Когда мне позвонить вам, Екатерина Ильинична? Я ведь умру здесь от волнения... Ох-хо-хо... Да я позвоню...
Екатерина Ильинична, седая красивая женщина, медленно положила трубку. Она помнила, как двадцать четыре года назад она принимала роды у его дочери. Тогда она была старшей акушеркой и было очень приятно, когда Гавриил Гавриилович, высокий видный мужчина, подарил ей букет цветов и бутылку шампанского. Как-то сейчас все окончится...   
- Екатерина Ильинична, можно? - в кабинет впорхнула Светочка, милая девушка. Она недавно работает в отделении, прямо из института.
- Заходите, Светлана Владимировна. Что стряслось?
- Екатерина Ильинична, отпустите меня сегодня пораньше. А? У меня у мамы день рождения сегодня, я обещала помочь. А мне еще к парикмахеру надо успеть. Ну, Екатерина Ильинична. До конца моей смены два часа осталось, ну что может случиться?
- Милая моя, Светлана Владимировна! Запомните раз и навсегда - в нашей с вами профессии случиться, как вы выражаетесь, может в любую минуту! Природа не спрашивает у нас разрешения - она действует по своим законам. Дети рождаются и в обед, и в праздники! И, может быть, за пять минут до окончания вашей, милая моя, смены.
- Я понимаю, Екатериночка Ильинична, но сегодня...
“Она совсем ребенок”, - подумала Екатерина Ильинична.
- Ступайте, - сказала она. - И поздравляйте вашу маму.
- Ой, спасибо! - взвизгнула девушка. - Я принесу вам завтра мамин тортик! До свидания, Екатерина Ильинична!
Светочка выбежала из здания родильного дома, холодный ветер со свистом подхватил ее хрупкую фигуру, задувая снег за ворот синего пальто. Закрывая руками лицо от снега, она пошла в сторону троллейбусной остановки.
- Передайте на один, пожалуйста, - она сидела возле окна в микроавтобусе маршрутного такси. На нее смотрела маленькая девочка в красной вязаной шапочке с большим бомбоном. Светочка ей улыбнулась, и девочка стыдливо спряталась за бабушку, сидящую рядом, а потом всю дорогу, выглядывала, улыбалась и строила глазки.
- Остановите здесь, пожалуйста, - Светочка помахала рукой девочке. Опустившись в подземный переход, она вышла напротив серого пятиэтажного дома с большими окнами и огромной аркой посередине, которая вела во двор. По широким лестницам поднялась на второй этаж. Двери долго не открывали. Но вот послышались шаги, и щелкнул дверной замок.
- Светик! Привет! Ты раньше пришла? - миловидная и слегка полная девушка помогла своей гостье снять пальто.
- Выручай, Катюша! У мамы сегодня день рождения и я подумала, если у тебя будет пару свободных минут...
- Ноу проблэм. Подождешь минут десять? У меня клиентка, я ее отпускаю уже. Вот посмотри пока новый “Vogue” - дали на два дня, - Катя провела подругу в комнату и усадила на мягкий диван. - Я скоро.
Она вернулась в маленькую комнатку, оборудованную под мини-салон. Здесь стояло хорошее профессиональное кресло и модерновый итальянский столик с зеркалом. Директор Николаевич утверждал, что каждый такой столик обошелся ему в пятьсот зеленых. Потом их парикмахерскую продали на аукционе. Новый хозяин отгрохал там суперкрутой салон, привез своих мастеров и свое оборудование, а им пришлось убираться из помещения в течение месяца. Филиппу Николаевичу пришлось распродавать все по дешевке.
- Нам, в принципе, неплохо заплатили, чтобы мы не поднимали хай, - рассказывала Катя, наводя последние штрихи на белокурой головке красивой девушки. - На эти отходные я и выкупила столик, кресло, инструменты. Знаешь, сколько такие ножницы стоят? Восемьдесят баксов! А я купила их у Николаевича за двадцать. А столик? Знаешь за сколько?
Девушка в кресле, улыбнувшись, пожала плечами.
- За двадцать пять?
- Нет, ну ты даешь, Лариска! - хохотнула Катя. - Двадцать! А триста не хочешь! Эх, я бы и дальше с удовольствием работала у Николаевича, да у него у самого проблем по уши. Ну вот, - она поднесла второе зеркало. - Мужу должно понравиться!
- Отлично! Спасибо огромное, Катюша, - сказала девушка, поднявшись из кожаного кресла. - Можно я от тебя позвоню?
- Об чем речь, Лариса! Вот, садись здесь и говори, сколько хочешь. Только в Америку не звони, - они вошли в комнату, где сидела Светочка.
- Заходы не бойся, - бойко скомандовала той Катя. Девушки поздоровались, и Лариса заняла место на диване. “Интересно, Вадька уже дома? - подумала она, взглянув на себя в зеркало. - Да, Катя немного переборщила - коротковато, но вроде хорошо. Так, надо еще маникюр сделать”.
Дома не поднимали трубку. Лариса позвонила себе на работу.
- Але, Женька? Это я... Звонил? И что ты ему сказала?... Покурить? Лучше ничего не могла придумать? Я же просила тебя... Ну ладно... Да... Прическу сделала... И подарок ему купила... Да, ноги отваливаются, но все успела... Часы... Папа денег дал... Не знаю, куда пойдем. Он ресторан заказывал. Ну, все, Жень. Я сегодня уже не появлюсь. Пока, до понедельника... Тебе тоже приятных выходных.
Женя в сердцах бросила трубку.
- Нет, ну везет же некоторым!
- Что такое, Женечка? - посмотрела на нее поверх очков худая, болезненного вида женщина. - Случилось что?
- Ничего не случилось, Зинаида Ивановна! В том то и дело, что ничего не случилось и вряд ли уже случится.
Женя вздохнула. В прошлую субботу ей опять не повезло. Познакомилась в гостях у подруги с парнем. Высокий, симпатичный. Красиво говорит, классно одевается. Пригласил на следующий день в ресторан, а когда принесли счет - начал считать, кто сколько съел! Слава Богу, у нее были с собой какие-то деньги! Пришлось еще занять у него двадцатку, и он великодушно её простил. Скотина!
- Ну почему мне так не везет! - чуть не плача крикнула она. - Я выйду, Зинаида Ивановна, куплю хлеба домой.
Надев короткий полушубок, еле прикрывающий обтянутую голубыми джинсами попку, Женя вышла на улицу. Ветер утихомирился, шел редкий снег. Снежинки застревали в ее длинных рыжих волосах. «Нет, я не завидую Лариске. Пускай у нее все будет хорошо», - думала Женя, быстро шагая вдоль грязных сугробов. – «Но почему у меня-то такая невезуха? Для кого-то медовый месяц в Париже, кто-то часы покупает мужу на подарок. Сколько она за них отвалила? Сто? Двести? Небось, больше, раз папик деньги давал. А я? Ни мужика, ни денег. Ну, кто мне поможет? Папа сам еле сводит концы с концами. Мужики все гнилые! Неужели меня ждет такая же участь как Зинаиду? Всю жизнь копаться в чужих деньгах и к пятидесяти годам оказаться одинокой, никому ненужной серой мышкой? Это не справедливо! Нет уж. Я удавлюсь, но вырвусь из этой грязи!» Она шагала, отчаянно размахивая руками, не замечая двух идущих навстречу ей мужчин в светло коричневых ватниках.
- Ух, ты! Что ж ты, солнце, глазами-то не глядишь? - ахнул один из них, когда Женя со всего ходу задела его плечом и, поскользнувшись, упала в серую жижу.
- Извините, пожалуйста, - попытался помочь ей встать второй мужчина.
- Да пошел ты! Козел! - слезы навернулись Жене на глаза. Джинсы моментально промокли, все испачкались в грязи. 
- У-у-у, - пожал плечами первый мужчина. - Не в настроении. Пойдем, Вася.   
- Давайте помогу, девушка? - Василий протянул руку. - Вон промокла вся.
- Да иди, куда шел. Понял? - прокричала она, сдерживая рыдания.
- Слушай, неудобно как-то, - оглядывался Василий на все еще сидящую на земле девушку.
- Ну, ты странный, Василий. Вроде как мы и виноваты. А че она под ноги не смотрит? Коза. Так на чем это я...
- Водку купили...
- А! Ну, так вот. У бабки, значит, взяли. Дешево. Я еще подумал, странно, думаю, что такая дешевая. Ну, значит, зашли мы в “Снежинку”. Нонка, ты ж знаешь её, нам стаканчики организовала, взяли, значит, по мороженому - все чин-чинарем. Открыли, значит. Я разливал. А Петро взял да и нюхнул свой стакан. “Вода” - говорит. Думали, это он с бадуна нюх потерял, с утра не поправился. Попробовали - едрить засада! Побежали к бабке - куда там. Вот так, Вася. А ты “неудо-обно”.
- Да-а. Дела! - усмехнулся Василий. - Облом Петрович, хе-хе. Но с другой стороны, Коля, скажи спасибо, что бабка воду туда налила, а не отраву какую-нибудь. Мне вон дочка рассказывала, знакомый ее зашел в бар, взял сто грамм и окочурился. Прямо на месте. Совсем пацан был.
- Ни фига себе. Так что ж это такое? Уже и в баре, значит, нельзя выпить? - возмутился Коля. - Там же цены у них какие! Вот житуха пошла, едрить. Слышь, а может тот пацан, того, больной был? Почки там, сердце.
- Не знаю, Коля. Милиция пусть разбирается. Я тебе как есть рассказал.
Приятели дошли до остановки.
- Ну, бывай Вася, до завтра.
- Пока. У меня еще один вызов. Будь здоров.
Василий остановился возле киоска. Порывшись в карманах брюк и куртки, собрал мелочь и купил шоколадку. Поднявшись на третий этаж по грязной лестнице хрущевки, остановился перед дверьми обтянутыми красным дерматином. Пригладил ладонью волосы под шапкой и нажал кнопку звонка.
- Кто там? - послышался женский голос.
- Слесарь из ЖЭКа, вызывали?
Дверь, звякнув цепочкой, распахнулась.
- Василий Артемыч! Конечно, вызывали! – не молодая, но яркая женщина, встряхнув кудрями белокурого парика, втянула Василия за рукав в прихожую и захлопнула дверь. - А я вас жду, жду! Отчего так поздно? Уж и чай два раза грела. Это мне?! - словно плитку золота, она с восторгом приняла шоколадку. - Ох, зачем же! Вы балуете меня. Ну, снимайте вашу ужасную куртку и проходите.
- Что у вас приключилось, Мария Иосифовна?
- Василий Артемыч, - женщина кокетливо пригрозила Василию пальчиком. - Я не позволю вам ни к чему дотрагиваться, пока вы не попробуете моих пирожков.
На кухне царил безукоризненный порядок. На полу блестел дубовым паркетом свежевымытый линолеум. Маленький кухонный столик был покрыт свежей белоснежной скатеркой обшитой красной тесьмой. На столе стояла ваза с печеньями, блюдо с пирожками, две чайные чашки на блюдцах. Под вазой, блюдом и блюдцами маленькие салфеточки краснели каемочками, такими же, как на скатерти и на чехлах, покрывавших табуреты. На стене, аккуратно поклеенной обоями в большие блестящие розовые бутоны, мирно тикали пластмассовые часы в форме алого сердца пробитого стрелой Купидона.
- Да, - сказал Василий и громко сёрбнул горячего чаю из кружки. - На улице холодно.
- Холодно, Василий Артемыч, - согласилась хозяйка, подливая себе и гостю кипятку.
- А у вас хорошо, Мария Иосифовна, тепло, - Василий угостился горячим еще пирожком с яйцами, капустой и зеленым луком. - У нас дома еле топят, в свитерах ходим.
- Зато, Василий Артемыч, у нас горячей воды нет. Всё перекопали, диверсанты, а теперь снег выпал, и что? Вот уж месяц, как без воды.
- Да уж...
- Да...
Звонче затикало пластмассовое сердце, подчеркивая затянувшуюся паузу. Василий заерзал на стуле, посмотрел мельком на часы. Мария Иосифовна поправила искусственные локоны.
- Возьмите еще пирожок. Давайте я вам чайку еще налью...
- Нет, нет. Спасибо, Мария Иосифовна, - Василий вскочил на ноги. - Очень вкусные пирожки, но я должен бежать домой. Давайте я посмотрю, что там у вас приключилось.
Масляная краска висела хлопьями на потолке в туалете, в одном месте обвалилась штукатурка. Как сквозь губку, вода просачивалась через потрескавшийся потолок и частыми каплями падала в подставленный тазик.
- И так два дня! Я уже не могу! - всхлипнула Мария Иосифовна. - Сделайте что-нибудь, вы же все можете.
- А у соседей, - Василий указал пальцем на потолок. - Смотрели?
- У них сухо. Была я уже там, - Мария Иосифовна многозначительно закатила глаза и перешла на шепот. - Все пьяные, девиц понаприводили. Это сейчас утихло, а то топот дикий, хохот и музыка их дурацкая: бум-бум, бум-бум. Просто жуть какая-то.
Капли с веселым перезвоном быстро наполняли тазик. Сверху раздался шум воды, под напором она вырвалась из сливного бака и с шуршанием и бульканьем пронеслась вниз по канализационной трубе. С грохотом упала на унитаз крышка, рискуя расколоть его на куски. Застегивая на ходу ширинку, Лёха вышел из туалета.
- Ийэ-эх! Вот это кайф! Не то, что с тобой Нюсик, - он звонко шлепнул по заднице девицу, медленно передвигавшуюся вдоль стены. Розовый ситцевый халатик, накинутый на плечи и толстые шерстяные носки - все, что прикрывало ее красивое, но начинающее заплывать жирком тело. Сигаретка, зажатая между пухлыми губами с размазанной вокруг помадой, давно потухла. Лёха покачал головой. - Да-а. Вот это ужас. Хичкок отдыхает. Иди, умойся, красивая.
Нюся, шатаясь, зашла в туалет и, не закрывая дверь, уселась на унитаз. Громко зажурчала струйка, и лицо ее расплылось в довольной улыбке.
- Не надо было давать ей пить, - раздался голос из кухни. - У нее крыша совсем поехала. Укусила меня за губу, дура, вон, до крови.
- Ты, Бодя, сам ее пить заставлял, - хохотнул Леха, открывая холодильник. - Зачем ликер подливал в водку?
- Скажи спасибо, что за губу, - на кухню вошла Бэлла, высокая брюнетка в синем спортивном костюме, пластиковая молния на курточке не сходилась на роскошном её бюсте.
На самом деле ее звали Нина, но она терпеть не могла свое имя. - Лешка, пиво осталось? Горло пересохло, - она хрипло усмехулась. - Нюся подруга называется... Оставила меня на произвол судьбы с двумя мужчинами.
- Ну, ты неплохо справилась, - Бодя открыл бутылку пива о край кухонного стола и обвел холодным горлышком вокруг бордового соска на Бэллиной груди.
- Ты чо, - взвизнула та от неожиданности. - Холодно ж...  Во дурак.
- Э-эх, - крякнул Бодя. - Скучно. Может еще кого подколем? А, Лёха?
- Да пошел ты. Подкололи уже. Вот ты как бухать начинаешь, у тебя мозги, блин, отключаются. Эта Лариса нормальная девчонка, и мужик её нормальный. Я видел их у Нюси дома. Черт, не надо было звонить.
- А чо сразу я, - набычился Бодя. - Типа тебя тут не было. И вообще, это все ваша дурочка начала... 
- Да, глупо вышло, - Бэлла взяла у Боди из рта сигарету. - Нюська дура, конечно, последняя! Ведь Лариска ее лучшая подруга. Если Вадик узнает, что это все Нюська придумала, он её точно придушит. Он ее и так не выносит, уходит в другую комнату, когда та к ним заходит.
- Я эту Нюсю больше за километр сюда не подпущу! - с досадой проговорил Лёха. - Разбила, сука, матушкину любимую кружку. Что я старикам скажу? Батя её из Сингапура привез.
Бэлла вышла в прихожую, откуда раздался ее хриплый смех.
- Эй, смотрите на эту курицу. Она на унитазе заснула. Лёшка, у тебя фотик есть? Давай ей на память фотку забацаем...
Вдруг в комнате резко потемнело.
- Ух, ты! - вскрикнул Бодя. - Что это?!!
- Где?
- Вон, смотри. Видишь? Над домом!
Все подбежали к окну.
- Ва-а-у!
- Ни хрена себе! Что это?
- Мальчики, мне страшно!!!
Над парком, над покрытыми снегом крышами домов зависло огромное, светящееся изнутри синим цветом облако, закрывшее собой небо. Несмотря на сильный ветер, оно не смещалось с места, лишь меняясь в размере и форме. Вытянулось сначала в гигантский эллипс, а в следующее мгновение сжалось в сверкающий сине-красный шар. Снег на крышах и кронах деревьев засверкал люминесцентной синевой. Раздался оглушительный треск, словно от мощного разряда электричества... Ослепительно-красная вспышка... Хлопок...


+      +      +

- А у меня часы стоят... Сколько время? - Нюся встряхивала маленькие “Casio” и прикладывала их к уху.
- Не понял... И мои остановились! - Леха приложил к уху свои массивные “Orient”. - Такого еще никогда не случалось. Они у меня лет пять уже.
- Вот чёрт, бросил трубку, хмырь, и не отвечает… Сейчас! - Бодя дном бутылки ударил по рычагам, чтобы сбросить короткие гудки. - Нюся, ещё раз. Какой, говоришь телефон у твоей подруги? Что такое?... Ну ты, смотри... Телефон не работает.
- Свет пропал, - Лёха пощелкал выключателем на стенке. - Телефон без электричества не пашет. Эй, эй, Нюся! Поставь это на место! Лучше не трогай. Это любимая матушкина кружка, её батя из Сингапура приволок...
- Что будем делать? - Бэлла игриво закинула ногу на ногу, разрез оголил черную капроновую сеточку.
Раздался стук в дверь. Лёха подошел и заглянул в дверной глазок.
- Это ваша соседка снизу, откройте, пожалуйста. - Мария Иосифовна невольно отшатнулась от неожиданно открывшихся дверей. - Здравствуйте. Извините Бога ради, у вас нет фонарика случайно? Ко мне мастер пришел стиральную машинку подключить, а тут как назло свет пропал. Из тридцать пятой никого дома нет и Валентина Николаевича тоже нет, а Николай пьяный совсем... 
Леша, оставив соседку на лестничной клетке, молча ушел и вернулся с большим походным фонарем.
- Только верните, как только ваш мастер уйдет, у меня тоже нет света.
- Ой, спасибо тебе. Я сразу, как только... Спасибо.
Мария Иосифовна спустилась к себе в квартиру.
- Это вы, Мария Иосифовна? - раздался голос из ванной, на голубой облицовочной плитке мерцало отражение пламени от свечи. - Ну, что, нашли?
- Вот, Василий Артемыч.
- Хоро-оший фонарик. Ну-с.
Бряцал металлом о металл разводной ключ, с эхом падали на пол гайки и инструменты, гулко раздавались приглушенные чертыханья. Наконец Василий вышел из ванной, вытирая лоб рукавом рубашки.
- Ну что ж, готово. Жаль, нет света - мы бы сразу и проверили вашу машинку. Но никуда она не денется, будет работать как миленькая. - Василий вымыл руки под горячей струей и направился в прихожую.
- Спасибо вам большое, Василий Артемыч.
- Это вам спасибо, Мария Иосифовна. Пирожки, как всегда - очень вкусные. Если что, вы знаете, как меня найти.
Когда Василий спускался по ступенькам, со щелчком включилось электричество, зажужжала лампочка на первом этаже. На улице было солнечно, шел редкий снег. Возле киоска Василий остановился, чтобы купить пачку красного Marlboro. Обычно он не покупал эти сигареты - дороговато, но сегодня у него было хорошее настроение. «Угощу Кольку – обалдеет», - подумал он и зашагал в сторону остановки, где он обычно встречался с напарником. Николай его уже ждал.
- Ты че опаздываешь, Вась? - они обменялись рукопожатием.
- Попросила одна знакомая машинку стиральную подключить.
- Ну-ну. А что это, едрить, ты куришь такое? Ох, ты смотрите на него! Ты чего это, разбогател?
- Просто. Настроение было, вот и купил. В конце-то концов, Колян, раз живем.
- Ну, по такому случаю... - Коля ловко выцепил сигарету из протянутой пачки. - Можно, значится, и угоститься. Благодарю. Мерси.
Они пошли по заснеженному тротуару, падающие снежинки сверкали в холодных солнечных лучах.
- Вчера, значится, день рождения Митьки моего справляли, так ты представляешь, Вася, взяли и психанули, вот точно как ты с этими сигаретами, купили эту... как ее, “Абсолют”. Шведская водка, или хрен там знает чья.
- Ну?
- Вот те и “ну”. Гну! Выпили, значится, мы по полсотки. Петька был, я и брат мой, сидим, смотрим друг на друга. Как вспомним, сколько она, холера, стоит... Эх, едрить, так не по себе аж как-то. Это сколько ж можно было на эти деньги... Но легче пьется, тут уж ничего не скажешь. Не горькая. - Коля с наслаждением сделал последнюю затяжку и стрельнул бычком в сугроб. - Вкусные, но я ими не накуриваюсь. Привык уже к дешевому табаку.
- Вот! Я когда сюда шел, то подумал... Мы, Коля, раз в сто лет пробуем с тобой хорошие сигареты, или водку там дорогую, - мимо, по мокрой мостовой, прошуршал широкими шинами серебристый “Мерседес”. Василий проводил его взглядом. - А кто-то каждый день такие сигареты покупает. Вот я вроде бы дома не сижу, работаю. А денег нет. А вот у этих, на Мерседесах, откуда у них?
- А я срать на них хотел! С высокой колокольни! Ты что думаешь, если у них крутая тачка и денег куры не клюют, то у них и проблемы другие? Как бы не так! Двери железные, значится, поставь в квартиру, сигнализацию в машину купи, жена шубу хочет, то да сё. Не-е-ет! Я свободный человек, Вася, что хочу то и делаю! На хлеб всегда заработаю. И на сто грамм тоже. А шубу моей Валентине и в голову не придет у меня требовать. Что с меня возьмешь?
- Это точно! Меньше денег - меньше хлопот. Лёнька, сосед мой, нигде не работает - целый день с удочкой торчит на речке до темноты. Зато всегда к пиву тараночка есть, мы с ним частенько пивком балуемся...
За разговором Василий не обратил внимания на идущую навстречу рыжеволосую девушку. Задев его плечом, она, не удержавшись на ногах, упала прямо в снежный сугроб.
- Ух-ты! - Василий подскочил к девушке и помог ей подняться. - Извините, мы заговорились тут с товарищем.
- Вот и рубль нашла, - пробормотала девушка. - О чем же можно так заговориться?
- О смысле жизни, - серьезно сказал Коля.
- О-го! О смысле жизни? - улыбаясь, девушка отряхнула с себя снег, - Ну, и в чем же он? Вы уже знаете? Я лично еще нет.
- Тебя, значится, как зовут, девушка? - спросил Коля, помогая стряхнуть снег с ее полушубка.
- Меня Женя, а вас?
- Я Коля, а вот это Вася. Так вот, Женя, смысл жизни в том, чтобы ей, этой самой жизни, значится, радоваться. Вот ты красивая и молодая - веселись. Вот тебе и весь смысл жизни.
- Да! - Василий вспомнил серебристый “Мерседес”. - И не завидуй никому. 
«Забавные мужичонки», - подумала Женя, открывая тяжелые стеклянные двери банка. Поздоровавшись с охранником, она зашла в лифт и посмотрела на себя в зеркало. “Молодая и красивая”. Да, чёрт возьми! И пусть этот Олег думает о себе, что хочет. Пока первый не подойдет - никаких отношений. Боже, неужели я влюбилась! Неужели это судьба? Предложение? Он серьезно или так? Так не шутят! Я - жена? Ха-ха! Надо познакомить его с Лариской, она разбирается в людях, пусть скажет, что она о нем думает. Может мне позвонить ему? Ну, уж нет! Пусть знает, пусть волнуется...
- Женечка, - из-за монитора показался сперва нос, а затем и остальная часть головы Зинаиды Ивановны. - Звонила Лариса. Она просила перезвонить по этому телефону. - Над столом вытянулась длинная худая рука с обрывком розовой бумажки.
Женя набрала номер.
- Добрый день, а можно к телефону Ла... Лариска? Ты?... Привет. Ты где?.. Уже? Ну, молодец... А что... Часы? Классные?.. Ну, здорово... Нет, не звонил... Да, хорошо, если позвонит, что-нибудь придумаю. Ну, пока, удачно отметить... А куда вы идете?.. Еще не знаешь... Ага, ну, счастливо.
Лариса попрощалась с Женей и, дождавшись длинного гудка, позвонила домой. Гудки. «Вадик уже ушел», - подумала она и зашла в комнату, где перед зеркалом сидела молодая девушка и вытирала полотенцем голову. На подоконнике тужился и гундосил маленький магнитофон. Скрипучие и жалостливые звуки отдаленно напоминали музыку “Scorpions”.
- А где Катя? - спросила Лариса.
- Здеся я. - В комнату вошла полная симпатичная девушка. - Ты уже уходишь, Лара? Дозвонилась?
- Да, Катюша, спасибо. Я побежала.
- Ну, заходи. Не пропадай, - сказала Катя вслед Ларисе, спускавшейся по лестнице. - Весело провести вам время.
- Спасибо. Пока.
Катя вернулась в комнатку.
- Интересное лицо, - сказала ей девушка, рассматривая себя в зеркало. - Кто это?
- Лариска? Она уже пару лет моя клиентка. Так сколько ты говоришь твоей маме лет? Сорок пять?
- Сорок пять.
- Я бы ни за что не сказала. - Катя ловко орудовала ножницами. - Она у тебя молодцом, я твою маму еще со школы помню. Слушай, Светик, представляешь, кого я вчера встретила? Не поверишь - Димку.
- Пеню?
- Ну! Солидный весь, в каком-то банке работает. А помнишь, какой дурилка в школе был? А что с Ленкой Китайкой, не знаешь?
- Она вроде в Германии. Вышла замуж, а через год они уехали.
- Ни фига себе. А я недавно про нее вспоминала. Боже, она лишний раз глаза боялась поднять.
- Да уж.
Зашипел и защелкал магнитофончик - закончилась пленка.
- Ну, смотри. Нравиться? - Катя развернула кресло и вручила Свете зеркальце, чтобы та смогла увидеть свой затылок.
- Ну, Катюша, спасибо. - Света стаяла в дверях и натягивала розовые вязаные перчатки. - Звони. Давай встретимся как-нибудь.
- Не вопрос. Маме привет.
Шел снег. Троллейбус был полупустой, и Света устроилась на последнем сиденье возле окна. Она всегда садилась на это место, когда ездила в школу. Кондукторша знала её в лицо и иногда делала вид, что её не замечает. Сейчас этот же троллейбус везет её на работу. В сумочке у нее проездной - уже не скажешь: «Тетенька, я потеряла билетик»...
Света посмотрела на часы - обед уже закончился. Запыхавшись, она влетела в кабинет.
- Екатерина Ильинична...
- Ну, Мисс Вселенная! Вот это красавица!
- Вам правда нравится?
- Да. И я так полагаю, вас, Светлана Владимировна, придется отпустить пораньше домой, не так ли? - Екатерина Ильинична, красивая статная женщина с высокой прической из волос цвета каштан, посмотрела на настенные часы. - Часа в четыре можете идти домой, я вас отпускаю.
- Ой, спасибо большое, Екатерина Ильинична. - Света пятилась к выходу. - Я вам завтра мамин тортик принесу, - сказала она уже из коридора.
«Совсем девчонка», - подумала Екатерина Ильинична и откинулась на спинку кресла. Только что успешно прошли роды у внучки старого знакомого. У девочки могли быть небольшие проблемы, но к счастью все обошлось благополучно. Вышел прекрасный карапуз. Сколько же лет прошло? Двадцать? Больше? Его дочка рожала у нас. Теперь, вот, внучка. Да, время бежит. Екатерина Ильинична открыла записную книжку.
- Позовите, пожалуйста, профессора Смирницкого, Гаврил Гаврилыча... Да... Но это срочно. Благодарю вас... - В трубке тихо-тихо хрипела радиопередача. Диктор читал отрывок из какого-то рассказа. Что-то про деревенскую жизнь... - Гаврил Гаврилович? Это Екатерина Ильи... Да, да. Все отлично. Все хорошо, да... Молодец ваша Леночка, вела себя молодцом... Мальчуган... Конечно... Здоровенький и красивый... Ну, конечно же я его видела... Красавец. Весь в прадедушку!.. Ну, а как же... С прадедушкой вас, Гаврил Гаврилыч...
- Спасибо вам, моя дорогая Екатерина Ильинична... Спасибо... Да, экзамен у меня. Придется всем “отлично” ставить... Постараюсь. До свидания, Екатерина Ильинична.
Гавриил Гавриилыч еще долго сидел в пустой преподавательской. Старческие слёзы обжигали морщинистое лицо, посветлевшие глаза были полны безграничного счастья. Высушив платком слезы, профессор вышел в коридор и открыл дверь аудитории.
- Ну-с, господа студенты. Кто готов бросить мне вызов? - Сердце всё еще бешено колотилось. Скорей бы домой! - Прошу вас, студентка Галужная, присаживайтесь. Итак, билет номер...
- Девятнадцать.
- Отвечайте, Наташа.
Сколько их? Здесь пятеро и за дверьми еще столько же. На каждого минут по... десять? Да-а. Часа полтора, минимум. Как там они, моя девочка и малыш! Правнук! Правнук? Да уж, вот счастье привалило, увидеть правнука!
- Я доволен вами, студентка Галужная. Спасибо и до свидания. Рубашкин, вы готовы отвечать следующим? Как нет? Что значит “нет”? Как вам это нравиться?.. Не посчитайте за труд, милейший, захватите с собой все ваши, с позволения сказать, конспекты. Мне интересно посмотреть, насколько продвинулась студенческая смекалка за сорок лет.
Наташа закрыла за собой двери и посмотрела в зачетку.
- Ну, как? - её обступили товарищи.
- “Отлично”? Ух ты! Молодец!
- Какой билет?
- Как Крокодилыч?
- Повезло вам там. Он выходил...
- Списать можно?
Наташа с подругой выбежали на улицу.
- Ура!
- Последний экзамен позади!
- Идем в кафешку?
- Идем!
В кафе было тепло и уютно. Откуда-то с потолка ручейками стекала легкая красивая музыка. Словно верный пёс, теплый воздух обволакивал ноги. Симпатичный мальчик принес ароматный кофе, пирожное и ликер. В честь окончания сессии!
Наташа, согревая озябшие руки, держалась за горячую чашечку кофе и задумчиво смотрела в окно. Там, по ту сторону шумела жизнь, люди бежали по своим делам, огромные уродливые машины собирали с дороги снег. А здесь время остановилось. После бессонных ночей за учебниками и конспектами, после переживаний и сумасшедшего темпа, эта минута казалась особенно блаженной. Завтра будут новые дела, будет грустно или весело, но сейчас полная невесомость. Есть ликер, есть тепло в ногах. И эта хорошая музыка. Подруга достала пачку дамских тоненьких сигарет.
- Закурим?
- Давай.
Наташа оглянулась по сторонам. За соседним столиком сидел молодой красивый парень и курил, глядя в окно.
- Молодой человек. У вас не будет случайно зажигалки?
- Совершенно случайно, будет. - Он подошел к их столику и щелкнул “Zippo” распространив еле уловимый запах бензина. Пока горело пламя, он с улыбкой наблюдал, как сосредоточенно пыхтят совсем молоденькие девчонки, разжигая алые огоньки на коричневых соломинках своих сигарет. Затем он подошел к стойке и расплатился. Выйдя на улицу, парень одел поверх вязаной шапочки желтые наушники от плеера и включил музыку. Под блюзы любая погода кажется намного терпимей. Когда идешь по улице и слышишь музыку, сливаешься с ней в единое, чувствуешь, что она звучит внутри тебя, ты смотришь на окружающий мир совсем другими глазами. Ты, словно, вне толпы. Ты над ней. Одновременно и наблюдатель, и ее Герой.
Он шел, не слыша, как скрипит, бубнит и шумит улица. Мысли в такт мелодии появлялись на подмостках сознания, делали крутое па, и, откланявшись в глубоком реверансе, растворялись за занавесами, уступая место следующей паре. Подарок - есть... О, новый магазин открыли, надо зайти... Ресторан - заказан... Цветы - попозже... Какие умные глаза у пса... Что одеть вечером?.. Одевать галстук?.. Лариска наверняка захочет, чтобы я был в галстуке. Ну что же, придется... Классная куртка у мужичка... Надо прибрать дома к её приходу и принять ванную... Ванная!
Возле перехода скопился народ. Светофор пару раз нехотя мигнул красным глазом, но, обленившись окончательно, решил ещё какое-то время подремать. Вадим, пробравшись сквозь толпу, встал на самой бровке тротуара. Мимо, на большой скорости, пронесся серебристый “Опель”.
Пока набиралась вода в ванной, Вадим аккуратно сложил подарок жене - светло-розовую шелковую пижаму (она всегда такую хотела, хотя лично ему идея спать в пижаме не совсем нравилась), положил в коробку открытку и спрятал её за шкафом. Когда Вадим уже запустил одну ногу в ванную, из комнаты раздался телефонный звонок. Прошлепав мокрыми ногами по паркету, он схватил трубку.
- Алё. Алё-о! - раздался щелчок и короткие гудки. - Вот, ёлы-палы.
Прошлёпав обратно и задержавшись на несколько секунд в коридоре, чтобы покривляться перед зеркалом, Вадим с наслаждением погрузился в ароматную пену.
- А хрена с два! - сказал он, когда услышал телефонный звонок. - Кому надо, перезвонит!
И он яростно стал мылить себе голову, напевая под нос песенку, чтобы заглушить настырные звонки: “По диким степям Забайкалья, где золото роют в горах
  Бродяга судьбу проклиная, тащился с сумой на плечах...”
Обиженно трезвонил телефон, зная, что хозяин дома. Знали это и на другом конце провода и не бросали трубку. Звонки отрывались от аппарата и неслись в разные стороны. Рикошетом отскакивали от стен, от потолка и, разбившись на мелкие осколки, бисером падали на пол, на кровать, оседали сверкающими льдинками на густых зеленых ветках пахнущей лесом елки.
декабрь 1998