Погружение

ПОГРУЖЕНИЕ

Если кто-то воображает, что пишет одну только правду – пусть оставит это на своей совести. Что касается меня, то сразу признаюсь, что нижеописанная история недостоверна и надуманна. Но если угодно – она кодирует то, что вполне может произойти – и происходит! – в действительности.
Автор


Глава 1

Последним, кто его видел, был консьерж. Старик утверждал, что Евгений был одет в свой обычный джемпер с отложным воротничком и свои обыкновенные джинсы неопределённого цвета с протёртостями выше колен. Как обычно, Евгений вытянул сигарету из пачки и сухо кивнул на приветствие. Консьерж видел, как он поднял руку, и почти тотчас же возле него притормозило такси жёлтого цвета.
- Это было… ну да, во вторник… ещё моросил дождик, а после уж не выпало ни капельки. Я ещё тогда подумал: «Славная погодка, вот бы так всё лето; вот возьму, подумал, недельку – и с женой на дачку, к природе поближе… туманы над речкой, лесок, рассветы …»
- Ну-ну, размечтался… Скажи-ка нам вот что: может, Евгений был чем-то озабочен; что-нибудь в руках у него было; может, он был не один?..
Ничего такого старик не припомнил, и было ясно, что никаких зацепок нет. Человек пропал. Хотя, что такое три дня? Но именно в эти три дня Евгений должен был непременно присутствовать на заседаниях рабочей группы. Он отвечал за определённый сектор вопросов, держал в руках все нити последних изысканий и должен был делать обзорный доклад.
Дэн с Евгением были друзьями с детства, учились вместе. Тогда более рослый и сильный Дэн взял под своё покровительство щуплого мальчишку, самого умного в их классе, но бывшего предметом постоянных насмешек за неряшливую и порой грязную одежду, немытые сальные волосы и небольшое заикание, которое, впрочем, проходило, как только Евгений брал на уроке слово: он знал изрядно, много читая и много, как выяснилось в дальнейшем, усваивая от своего деда.
 Да-да, загадочный дед… Евгений рассказывал, что дед переехал в другую страну, но ещё жив, несмотря на возраст лет под сто. Его-то и следовало отыскать: очевидно, что влияние деда на Евгения было огромным, он мог отправиться к тому за советом. Не предупредив других?.. Впрочем, от Евгения можно было ожидать и такое. Во всяком случае, кое-что вызревало в смысле ближайших планов: Дэн погрузился в изучение родословных (дед Евгения был представителем старой аристократической фамилии) и всех без разбора сообщений в прессе и в интернете о людях этого круга.
На это ушла неделя. Вестей от Евгения по-прежнему не было никаких. А между тем одна зацепочка всё же появилась. И вот уже Дэн готовил чемодан и перечитывал рекомендательное письмо, которое с великим трудом ему удалось раздобыть. Он критически осмотрел содержимое своего гардероба и пришёл в полное уныние: он плохо себе представлял, в каком виде было бы прилично появиться возле ворот аристократического особняка. А как же тогда Евгений в детстве? Можно ли было связать одно с другим: деда-аристократа и плебейский видок его любимого внучка? А, у них всё может быть, всякая прихоть; впрочем, нет: прихоть должна была чем-то оправдываться – либо беспредельным богатством, либо очевидным талантом. Пожалуй, вторым Евгений обладал – это признавали многие, и даже он, Дэн. В ближнем всегда трудно признать особые свойства, не говоря уже о таланте –  так уж устроен человек, в этом одно из несовершенств его, но одновременно и движитель: не ревность ли к чужим успехам подвигала многих добиваться своих?
Итак, вокзал – с его встревоженным гулом и нервозом ожиданий. Конечно, Дэн едва не опоздал: это было у него в крови – тянуть сборы до последнего. «Ну, наконец-то!»
- Прошу прощения: я что, угодил в дамское купе?
Сидевшая в купе пожилая дама снисходительно улыбнулась:
- Не нервничайте, молодой человек, я не буду вас кусать. Помогите-ка лучше передвинуть вот сюда мой саквояж.
-  Да, но у меня билет в мужское купе.
- Да перестаньте вы. Ну да, я немного слукавила: попросила билет для мужа, и мне, естественно, дали мужское купе. Просто в дамских уже не было мест. А мне совершенно необходимо быть завтра на похоронах моего дальнего родственника. Ничего не поделаешь: я должна соблюсти этикет. В нашем мире ему ещё придают большое значение; но, между нами говоря, совершенно напрасно. Всё уже так перемешалось. Где она, настоящая аристократия? Нувориши женятся на наших отпрысках (или выходят замуж, что по сути одно и то же) – а в результате эта квазиаристократическая смесь. Но ничего не поделаешь: мы не можем оставаться замкнутой кастой, как брахманы в Индии.
- Я вас понимаю, мадам. Что ж, будем попутчиками. Меня зовут Дэн.
- Мадлен. Зовите меня так. Во всяком случае, так меня зовут уже семьдесят лет. И не беспокойтесь, прошу вас: я совершенно нормальна. Надеюсь, и вы тоже?
- О да. Но позвольте немного порасспросить вас о… о некоторых негласных правилах вашего круга. Дело в том, что я еду в гости к своему приятелю, и, представьте, он тоже принадлежит к аристократам, точнее, его родственники, а он как раз живёт у них.
- Сочувствую вам, молодой человек… Дэн, так вы себя назвали?
- Вы не ошиблись, мадам… Мадлен.
- Смелее, не тушуйтесь, Дэн. Будем обращаться друг к другу просто. Итак, что вы хотели бы от меня услышать? Как держать нож и вилку? Как есть устрицы и какой взять нож, если перед вами их два или три? Какое выбрать вино, если вам предложат сделать выбор? Милый мой, здесь такое море правил и традиций, что мне нужно было бы прочитать вам специальный курс и взять за него очень приличные деньги. Бросьте, всё равно вас сразу раскусят. Будет правильнее всего, если вы не будете ни под кого подстраиваться. Ведите себя, как вы привыкли, ешьте хоть руками, хоть ложкой. Поверьте: сначала вы почувствуете недоумённую ухмылку, но на второй день к вам привыкнут и будут оценивать по совсем другим качествам.
- Благодарю вас, Мадлен, за ценное наставление.
- Надеюсь, это будет обычная вилла, а не какой-нибудь средневековый замок?
- Пока не знаю. А что?
- В замках с чужаками нередко происходят скверные истории.
- Но ведь это только в голливудских фильмах.
Мадлен рассмеялась. Дэн постарался получше разглядеть свою визави. Строгое изысканное платье тёмных тонов, шляпка с чёрной поднятой вуалью («она ведь едет на похороны!»), тёмные туфли, руки в прозрачных перчатках; когда Мадлен их снимала, одно за другим показывались кольца с бриллиантами. Дэн, немного разбиравшийся в них, определил на глазок стоимость драгоценностей – она впечатляла! Вошёл проводник и в некотором недоумении, как показалось Дэну,  посмотрел на них; Дэн молча протянул ему проездные документы с вложенной купюрой; тот с полупоклоном удалился. Мадлен рассмеялась:
- Пусть он думает, что я ваша любовница. Я не возражаю
«Зато возражаю я», - подумал про себя Дэн, а вслух произнёс:
- Интересно, а что бы сказали ваши родственники, если бы мы прибыли вместе?
Мадлен засмеялась ещё энергичнее. Ей явно понравилось направление разговора.
- Я получила бы большое удовольствие, посмотрев на физиономию моего бывшего супруга. И, кстати, если вы располагаете временем, мы можем это устроить. Так как? Ваша поездка к другу столь же срочная, как и моя, или вы на день-два могли бы задержаться? Я бы вас сумела немного подготовить к тому, о чём вы так беспокоитесь.
- Да, но вы мне уже подали хороший совет.
- Ну и что? Я могу дать вам ещё кучу хороших советов. В самом деле, давайте устроим такой вот маленький маскарад. Вам даже не придётся тратить деньги.
- То есть? Ну уж нет, на содержании у женщин я ещё никогда…
Мадлен рассмеялась вновь, продемонстрировав свои безупречные белые зубы.
- Не беспокойтесь на этот счёт: всё оплачивают ближайшие родственники усопшего, я не потрачу ни единого цента. И не тяготитесь сомнениями в порядочности и прочее. Считайте, что в нашем кругу это принято: устраивать себе небольшие сюрпризы, или, лучше сказать, потакать своим маленьким капризам. В конце концов, я представлю вас как своего внебрачного сына, о котором я всю жизнь заботилась, но который был вынужден воспитываться в другом кругу. Вы даже можете не называть своей фамилии. Уверяю вас, никто не будет заниматься расследованиями… Предвосхищаю ваш вопрос: да, я уже написала завещание, и по нему всё моё состояние отходит одному благотворительному фонду. При том, что у меня двое детей, которые вполне обеспечены и с полным пониманием отнеслись к моему решению. Итак?..
- Мне надо подумать. Всё так неожиданно.
Дэн задумался. А что, может, и в самом деле воспользоваться предложением? Это ведь удивительный шанс: попасть в то общество, к которому ему предстояло приблизиться, чтобы попытаться разыскать Евгения. Да, решено, и не надо кривляться.
- Я согласен, Мадлен. Только как я вас должен теперь называть? Мама?
- Хороший вопрос, мой мальчик. Нет, ты будешь называть меня по-прежнему Мадлен. Итак, по случаю нашего мнимого родства мы должны заказать бутылочку Бордо урожая пятилетней давности. Надеюсь, в ресторане нашего поезда такое вино найдётся?
- Только платить буду я!
- Разумеется, мой дорогой сыночек.
Мадлен снова рассмеялась, а Дэну почему-то стало немного не по себе. Чёрт возьми, во что он впутывается? Впрочем, он уже давно и основательно впутан – и даже не в историю, а во что-то гораздо более значительное.
Вскоре появилось вино с лёгкой закуской. В ресторане самого современного экспресса нашлись и необычайно изысканные хрустальные бокалы, и красивые приборы. Мадлен сама распорядилась, какие ножи и вилки должны быть поданы к рыбному блюду и, пока они неспешно и в молчании ели, глазами показала, чтобы Дэн проследил за её последовательностью обращения с приборами. Они уже выпили по бокалу за знакомство; Дэн разлил вино во второй раз…
……………………………………………………………………………………………………………….
Это был настоящий средневековый замок со всеми его классическими принадлежностями: башнями, рвами, подъёмными мостами, брусчаткой, зарешёченными окнами и винтовыми лестницами. Как бы вопреки этому, в комнатах всё было, что называется, по последнему писку моды: роскошная современная мебель и всевозможные технические удобства – от суперсовременного телевизора и компьютера с интернетом до обширной ванной с удобными подлокотниками и циркулирующей водой. Все гости имели неограниченный бесплатный доступ к бару с целым рядом горячительных напитков и соков на любой вкус. Одним словом, можно вполне наслаждаться жизнью – если бы не прискорбный повод оказаться в этом очаровательном месте. Мадлен и Дэн получили разные апартаменты, но расположенные поблизости, всего в нескольких шагах по коридору.
 - Постарайся хорошо выспаться, мой мальчик. Спускайся на завтрак в половине десятого, я посвящу тебя в некоторые детали.
Чмокнув его в щёчку, Мадлен величественно прошла к себе, чуть оглянувшись в дверях.
«Всё-таки очень странно… Такая доверчивость: чем я заслужил её?.. Могу ли я пройтись по замку?» С этой мыслью Дэн отыскал номер телефона портье и задал ему тот же вопрос.
- Месье, к сожалению, все переходы уже закрыты: таков наш внутренний распорядок. Но завтра с двенадцати до четырнадцати часов всем будет предоставлена такая возможность. Церемония, как вы уже знаете, назначена на пятнадцать часов.
Поблагодарив портье, Дэн растянулся на диване, предварительно налив себе четверть стакана виски, и приготовился коротать время в компании с видеосистемой. Переключаясь с одного канала на другой, Дэн почти  было заснул, как вдруг громкие голоса, донесшиеся через приоткрытое окно, привлекли его внимание, и он решил взглянуть, кого же ещё на ночь глядя принесла в замок смерть его владельца. Обзор из окна был невелик, но Дэну удалось разглядеть молодую пару, только что выбравшуюся из роскошного лимузина. Отметив атлетическую фигуру мужчины, Дэн остановил пристальный взгляд на его спутнице, что вполне было в его духе свободного, ещё не определившегося молодого мужчины. Она была хороша, но с каким-то изъяном, понять существо которого Дэн не успел, так как через минуту оба вышли из его поля зрения. Решив, что завтра рассмотрит её как следует, Дэн возвратился на диван. Новости не принесли ничего неожиданного или просто заслуживающего внимания, виски вскоре было выпито, и Дэн, не без удовольствия приняв ванну, расположился ко сну.
Как вдруг в его дверь постучали. Открыв, он увидел Мадлен. Казалось, она была слегка взволнована.
- Мне надо с тобой поговорить.
- Да-да, конечно, проходите, Мадлен.
Уже было одолевший его сон сняло как рукой. Дэн почувствовал, что разговор будет интересным.
- Начну без предисловий. Только что приехал мой племянник со своей женой...
«Вероятно, их-то я и видел», - подумал Дэн.
- У него есть определённые претензии на наследство покойника. Когда-то тот опекал Майкла и потом всегда держал его в виду, определённо способствуя его карьере. Можно сказать, что Жорж (это покойник) любил Майкла. Так все и думают, так что появление Майкла среди непрямых наследников никого не удивит… Но я-то знаю подоплёку этой нежной привязанности Жоржа. Видишь ли… Не знаю, как ты к этому относишься… Почему-то я доверяю тебе, сама не знаю, почему; может быть, потому, что больше мне доверять некому. Я увидела в тебе порядочного человека, что в наше время довольно-таки большая редкость… Так вот, Жорж был нетрадиционной ориентации (ты понимаешь, о чём я говорю) и он был… влюблён в нашего мальчика… Нет, ты не подумай – Майкл совершенно нормальный мужчина. Но… он не отвергал своеобразных ухаживаний Жоржа, не давая, конечно тому каких-то реальных шансов на сближение… Пикантность ситуации не в этом… Жена Майкла – она приехала с ним – по каким-то мне неизвестным причинам хочет его морально уничтожить; она попытается намекнуть собравшимся, что Майкл и Жорж были настоящими любовниками… Это бессовестная женщина,  способная на многое.
- Какой же для неё резон? Разве позор Майкла никаким образом не коснётся её самой? Мадлен, извините, я не очень понимаю, зачем вы мне всё это открываете… Впрочем, начинаю догадываться: поскольку я единственный по-настоящему посторонний во всей компании, то именно я легче всего поверю в сплетню.
- Вот именно, Дэн! И вот что ещё… зная эту особу, я вполне могу предположить, что не пройдёт и часа, как она постучится к тебе в поисках компаньона для выпивки. Да-да, Софи к тому же законченная алкоголичка. Не знаю, почему они до сих пор не развелись. Что-то удерживает Майкла.
- Быть может, он любит её?
Мадлен расхохоталась.
- О да, поначалу у них была любовь. Я тогда часто общалась с его матерью и была наслышана. Но любовь, крепко замешанная на страсти: она была чертовски хороша в … Ну, ты меня понимаешь. При этом склонность к каким-то бешеным фантазиям. Неужели до сих пор?.. После десяти лет брака и троих детей?.. Понимаешь, до некоторых пор всё оставалось в более или менее приличных рамках, хотя сама её внешность возбуждала мужчин, превращала их в слюнявых самцов. Не всех, конечно, но даже мой покойный муж, человек безупречного поведения и довольно чопорный, в смущении отводил от неё глаза; могу поклясться, что в голову ему в эти минуты лезли самые постыдные мысли. Нет, разумеется, я ничего не говорила мужу, и он был вполне благоразумен и сдержан. Но что же было требовать от других?.. В общем, однажды она сорвалась. Тот дьявол, что сидел в ней, может быть, с рождения, вырвался наружу. Софи пустилась во все тяжкие, роман следовал за романом. Мы все говорили Майклу, он всё понимал, но развестись так и не смог. Это его крест, что тут поделаешь. Зачем он привёз её? Ну, она тоже упоминается в завещании - имела право явиться и без него. Сейчас она уже не та красотка (так надо думать, ведь я давно не видела её). Но  огонь, темперамент… Нет, Майкл, ты не устоишь, я начинаю сожалеть, что втянула тебя, не предвидя всех возможных ситуаций. Ты можешь теперь же уехать, пусть даже поставишь меня в самое неловкое положение.
- Мадлен, вы обижаете меня. Я вполне умею владеть собой, и у меня нет ни времени, ни желания впутываться в какие-либо интрижки.
- Ну… ну прости меня. В самом деле, я слишком поддаюсь воображению. Но я должна была тебя предупредить. Спокойной ночи, мой милый сынуля…
- Спокойной ночи, маман, - он улыбнулся - не переживайте, всё обойдётся.
Дэн склонился над рукой Мадлен, а она, слегка взъерошив рукой его волосы, коснулась губами макушки. Виновато улыбнувшись, Мадлен выскользнула за дверь, оставив Дэна в смущённом недоумении. «А что, если и вправду красотка заявится ко мне и устроит сеанс соблазнения – через стенку от мужа, который ко всему привык? Нет, чёрт возьми, надо отсюда сматывать. Я должен найти Евгения, к чёрту все этих извращённых аристократов». Дэн решительно направился к гардеробу, извлёк из него свой плащ, и уже стоял у двери, как вдруг от неё раздался громкий, требовательный стук. Дэн застыл на месте, решив не открывать. Но дверь, не запертая на замок, распахнулась помимо его воли, и на пороге показалась та, о ком только что велась речь. «Легка на помине», - пробурчал про себя Дэн.
- Бонжур, мсье сосед!.. У вас не найдётся выпить?
Опасения Мадлен полностью подтверждались: Софи была уже изрядно пьяна, неотразимо хороша и чертовски сексуальна в своём длинном тёмно-вишнёвом платье с глубоким разрезом, открывавшим красивые стройные ноги, обтянутые чёрными колготками.
- Простите, мне нужно срочно выйти, я… я должен зайти к…
Дэн запнулся, но, бесцеремонно отодвинув непрошеную гостью, выбрался в коридор.
- Возвращайтесь, я вас подожду.
Софи, споткнувшись и едва не упав, плюхнулась в его кресло, заложила ногу за ногу и развязно рассмеялась.
- Только не задерживайтесь, а то я могу уснуть, а мне так хочется пообщаться с вами.
Она снова рассмеялась, а Дэн с досадой пошёл, более не оглядываясь, по коридору, оставив дверь в свои апартаменты открытой.
«Надеюсь, муж разыщет её», - подумал Дэн, и, поколебавшись секунду, постучал в соседнюю дверь, за которой, как он полагал, находился муж Софи. Однако настойчивый стук не принёс результата, и Дэн вынужден был продолжить своё перемещение. Он прошёл в конец коридора, спустился по короткой лестнице в обширный холл. Здесь царил полумрак, но Дэн разглядел в кресле рядом с камином за небольшим столиком рослого мужчину, сидевшего с бокалом в руке, вытянув перед собой длинные ноги. «Ага, вот и муж. Чудненько». Дэн подошёл к соседнему креслу.
- Вы позволите?..
- Разумеется. Присаживайтесь… Что, уносите ноги от моей ненасытной жёнушки?
Мужчина рассмеялся. Жестом он указал на бутылку виски и пустой бокал, стоявшие на камине. Дэн принял приглашение, немного плеснул себе и, слегка поморщившись, выпил. Протянув мужчине руку, кратко представился:
-Дэн.
- Побочный сын Мадлен, не так ли? Она уже оповестила. Признаться, я был сильно поражён. Мадлен всегда была немного таинственной, но скрывать от родни столько лет… Меня зовут Майкл, прошу прощения... Мадлен рассказала вам о нас с Софи?
- Да, но…
- Бросьте, не тушуйтесь. Всё правда. Обо мне можете не беспокоиться: я давно пережил муки ревности, и сейчас вполне равнодушно смотрю на её шалости. Иногда я даже поощряю её – Майкл рассмеялся – Да-да, приятель, вы можете воспользоваться моментом; уверяю вас, не пожалеете – Майкл снова рассмеялся.
- Да… но – Дэн привстал в кресле – мне лучше уехать, мне как-то не по себе, а у меня срочные дела…
- Сядьте, Дэн, не будьте таким серьёзным, это несовременно, перестаньте играть в ханжу. Давайте вот что сделаем. Я расскажу вам историю этого замка. Когда я закончу, Софи уже будет спать; я перетащу её в наши комнаты, а вы избежите грехопадения. Завтра Софи будет уже совсем другим человеком, вы даже не узнаете её: она очень умная женщина, и когда надо, умеет держать себя в руках.
- Хорошо – Дэн возвратился в кресло. – Но история, должно быть, очень длинная?
- Конечно, ведь замок очень старый. Но я ограничусь рассказом об одном только персонаже. Это наш общий с Мадлен (а, значит, и с вами – Майкл заговорщически, как показалось Дэну, улыбнулся) предок, некий барон Грильён.


Глава 2

Лис отдыхал. Вчерашний день был слишком напряжён,  и Лис чувствовал, что вымотался напрочь.
«К чёрту свидание, позвоню Бэлле и отложу; она поймёт, она всегда меня понимала».
Да, ему, наконец, повезло с женщиной. К его тридцати семи годам - не поздно ли? Впрочем, в наше время это не имеет такого драматического значения. Лис блаженно вытянулся на диване, заложив руки за голову и глядя в раскрытое окно, за которым струились лёгкие летние облака.  Ему захотелось вспомнить, как всё началось.
В тот день он встал рано, и необычная лёгкость завладела им. Душ, быстрый завтрак, лёгкая пробежка...
Он завершал измерения. Сотрудники застыли у мониторов, и через мгновения картинки и графики побежали плотной гурьбой, вызывая долгожданное ощущение, что эксперимент идёт успешно, и нужные параметры после многократных манипуляций получены.
- Всё, завтра обо всём докладываем на семинаре. Каждый готовит отчёт по своей теме. Свободны.
Возбуждённая группа рассыпалась – кто курить, кто в бар, кто в парк. Лично он отправился в парк, додумывая на ходу то, что не удавалось пока связать в логическую цепочку.
Она сидела на скамейке, а возле её ног суетилась маленькая забавная собачонка.
- Как зовут эту милашку?
Легко находить предлог для разговора с любителями животных. Лис и сам к ним благоволил, хотя после смерти старого своего кота ещё не решался заводить нового. К собакам он был насторожен, их чрезмерная любвеобильность пугала его, ибо очень часто его характер и его работа требовали замкнутой отчуждённости.
- Милашку зовут Мики, это вообще-то кобель.
- Ах, вот оно что. Значит, мы с ним одного пола. Приятно слышать.
Тень улыбки скользнула по симпатичному лицу владелицы собачки. Нет, она не была красавицей, она была именно симпатичной ещё молодой особой. «Пожалуй, у неё красивые ноги», - отметил про себя Лис.
 Но вот нужно ли продолжать разговор, не слишком ли он отвлечётся от своей научной проблемы? И хотя то решение, которое Лис давно нащупывал, уже созрело у него в голове и, как он по себе знал, уже никуда из этой головы не денется, всё же – нужно ли?..
- Вы в нерешительности, продолжать ли знакомство?
«Ого, да она читает мысли. Придётся продолжить… впрочем, до такого вопроса нетрудно догадаться, достаточно в упор посмотреть на меня».
- Меня зовут Лис.
- В смысле: лиса мужского пола?
Соседка по лавочке рассмеялась, обнажив белоснежные зубы.
«Зубы, пожалуй, великоваты, но белизна…»
- Я снимаюсь в рекламе зубной пасты.
- Я не спрашивал…
- Но вы так пристально посмотрели на мои зубы, что я сочла нужным сразу же просветить вас. Меня зовут Бэлла. А Лис – это, очевидно, прозвище? Или сокращение длинного имени?
- Пожалуй, и то, и другое. Меня зовут Леопольд.
- Не врите, из этого имени не получится Лис. Но раз вы не предполагаете больше со мной общаться, то я лучше пойду.
«В самом деле, зачем я соврал? У неё действительно красивые ноги… Впрочем, джинсы мешают чётко определить»
- Бэлла, постойте, куда же вы?
Однако не тронулся с места, а она уже уходила; собачка семенила следом. Пошёл дождик, она раскрыла зонт и всё удалялась, удалялась, удалялась… А потом, уже издали, помахала рукой. Лис остался прикованным к скамейке. Листья, жёлтые и красные, неспешно кружились, опускаясь под ноги, на скамейку, на гравиевую дорожку. Лис вздохнул – и уставился в небо…
Так было в тот их первый день. Конечно, это был ещё не «их» день, но они помнили всё до мелочей. И особенно – как падали листья, жёлтые и красные…
А сейчас Лис снова смотрел на небо, в распахнутое окно. Он ждал. Но чего? Как ответить на непростой вопрос? Его тревожило предчувствие, нет, предожидание чего-то важного, что должно было произойти вот-вот. Но не происходило, и Лис наконец спрыгнул с дивана – и пустился бежать. Он промчался метров двести с предельной, на которую был только способен, скоростью, пока не выдохся и не остановился… Утро входило в свою колею…
А время катило своим чередом, расставляя повсюду ловушки. Одни слишком задерживались, попадая в них,  другие излишне торопились, стараясь их избежать, и только немногие, совсем немногие люди шли со временем в ногу.
Грифф, старинный товарищ Лиса, был из этих немногих. Сейчас он, вполне довольный собой, вальяжно расположился в тенётах своего офиса. Можно было расслабиться и даже ощупать опытным взглядом молодую секретаршу, расторопно что-то перемещавшую на столе. Но нет, Грифф был человеком воспитанным и никаких пошлостей себе не позволял, во всяком случае, на работе. Сегодня днём они встретятся с Лисом и пропустят по рюмочке, как в старые добрые времена. Ах, молодость, молодость! Неисчерпаемый запас сил, планов, авантюр и разгильдяйств. Да-да, сейчас-то в это трудно поверить, глядя на гладко выбритый волевой подбородок Гриффа, его безукоризненный костюм и великолепные ботинки… Впрочем, как только секретарша выпорхнула с дежурной улыбкой из его кабинета, Грифф позволил себе водрузить ноги на журнальный столик и с интересом разглядывал свои ботинки: слишком дорогие, чёрт возьми, но иногда бывает нужно произвести правильное впечатление на нужного человека. Грифф как раз ожидал такого.
Гостя, вошедшего после вежливого стука, звали Генри Пински. Это был старый финансовый пройдоха, зарабатывавший на жизнь тем, что устраивал встречи будущих кредиторов и должников. Кое-кто из банкиров знал Генри и доверял ему – его информированности и его безупречному нюху. Поговаривали, что он был вхож и в другие круги, от которых, как правило, предпочитают держаться подальше. Поэтому, прибегая к его услугам, надо было всё хорошенько взвесить.
Но Грифф, как никогда, был уверен в себе. Дело, которое он намеревался провернуть, было весьма непростым, но зато сулило такой куш, который позволил бы Гриффу подняться на ступеньку выше. Стоило рискнуть; но в бизнесе это нормально, надо только иметь трезвую голову и хороший заряд оптимизма. Короче, срочно требовалась серьёзная сумма; именно об этом предстоял разговор.
- Мой процент составит…
На листе блокнота появилась цифра, которая показалась Гриффу не то, чтобы чрезмерной, но попросту наглой. Он посмотрел в глаза посреднику. В голубоватых зрачках, как ему показалось, мелькнул огонёк усмешки; он перевёл взгляд на крупный угреватый нос, плотно сжатые толстые губы, секунду подумал:
- Половину от этого. И бьём по рукам, в противном случае разговор закончен, и я у вас ничего не просил.
Губы разошлись в улыбке.
- Половина и плюс один, иначе мне неинтересно.
- Хорошо, договорились.
Секретарша внесла кофе, и Грифф в двух словах набросал параметры своего плана; затем он придвинул  Генри папочку с числовыми расчётами.
- Хорошо, Грифф, я передам её кому надо. Думаю, что вопрос уладится. Послезавтра будьте готовы к встрече с кредиторами.
- Их будет несколько?
- Разумеется, ведь здесь имеются немалые риски. А ваша секретарша недурна, недурна…
Когда Пински вышел, Грифф вдруг почувствовал, что ему ужасно хочется открыть окно и подставить голову под струю свежего воздуха…


Глава 3

Лис был в ударе. Посмотрели бы его коллеги, какие он выбрасывал коленца в бешеном ритме под грохот, именуемый современной музыкой, которую он искренне ненавидел, но сейчас…  сейчас она была то, что ему нужно: бессмысленные ритмичные сверхбыстрые толчки вбрасывали адреналин куда-то в область низа его живота. Две вульгарные девицы конвульсивно дёргались вокруг него, время от времени сталкиваясь своими внушительными грудями и с пьяным визгом отскакивая, высекая невидимые искры ферамонов…
Кончилось тем, что Лис подхватил  их обеих и уже почти не помнил ничего – так изрядно он нагрузился – тиская то одну, то другую в нанятом лимузине…
На другой день друзья встретились. В их излюбленном ресторане Лис и Грифф появились почти одновременно. Это было одно из немногих мест, где приглушённая романтическая музыка не мешала серьёзному разговору. Можно было беседовать, сидя напротив друг друга, совершенно не напрягая голосовые связки и барабанные перепонки. В глубине залы медленно кружились несколько пар. Щеголеватый официант мгновенно возник возле их столика с перекинутой через локоть салфеткой и с надлежащим полупоклоном – он был, что называется, хорошо вышколен и, что особенно ценится, знал повадки завсегдатаев: в данном случае он молча стоял в ожидании распоряжений.
- Вначале сто грамм, Ники, закуску выберем позже; ты знаешь, что мы пьём.
- Слушаю.  – Ники так же мгновенно исчез, как и появился. Через минуту на столе стояли две рюмки отменного коньяка и блюдечко с нарезанным дольками лимоном.
- За встречу! Хороший коньяк располагает к хорошей беседе. Ты так не считаешь, Лис?
- Не буду тебе возражать, старина. – Лис замолчал, и пока он обдумывал вступление, Грифф имел возможность неторопливо рассмотреть знакомый интерьер. Стены заведения изобиловали деревянной резьбой, весьма изысканной и замысловатой. Через равные промежутки висели небольшие по размеру репродукции известных картин, в основном, импрессионистов. Грифф отыскал взглядом своего любимого Монэ: небольшой горбатый мостик над затянутым кувшинками прудом; много зелёного цвета в различных оттенках – от почти жёлтого до изумрудного. У него в доме тоже имелась такая репродукция, и почему-то навязчивой мечтой Гриффа  (совершенно несбыточной!) было приобретение оригинала – как будто изображённое на оригинале будет чем-то отличаться от изображённого на копии. Просто знать, что к холсту притрагивалась кисть самого автора? – но что с того? Грифф рассуждал порой на эту тему, но так и не смог ясно для себя сформулировать окончательную мысль: зачем вместо копии иметь у себя оригинал?
- Грифф, ты расположен меня послушать? Прости, что отвлёк тебя.
- Ну что ты, старина! Я весь внимание. Для того только и прискакал по твоему зову, бросив всё и всех.
- И даже твою милашку секретаршу, за которой ты всегда исподтишка подглядываешь? Признайся,  что тебе иногда очень хочется погладить её по коленке.
- Ты чертовки наблюдателен, старик. Я даже не знаю, что тебе возразить. Пожалуй, ты прав, и когда-нибудь я не удержусь. Но понимаешь, я дал себе обещание не крутить флирты и романчики на работе, иначе ни черта не сдвинешь дело с мёртвого места. Ну, давай, наконец, поговорим. Выкладывай свою новость.
- Грифф, это настоящий прорыв! Эксперимент принёс ошеломительный результат. Но дело даже не в этом. – Лис замолчал.
- В этом или не в этом, но выпить за это надо, старик!
Официант возник как раз вовремя, чтобы во второй раз наполнить опустошённые бокалы.
- Вот что. – Опустив рюмку, Грифф повернулся к официанту. – Ники, дружище, пока мы балакаем, сооруди нам...  – Он перелистал меню, отмечая пальцем ту или иную строку. – А рыба должна быть непременно на пару, как ты знаешь!
- Слушаю, - с полуулыбкой изрёк, как обычно, Ники, уже исчезая.
- Я весь внимание, Лис. Так ты говорил, что дело не в том, а в чём-то другом. – Грифф улыбнулся – Продолжай, пожалуйста.
- Дело в том, что никто из моих сотрудников не понимает главного результата, которого я добился. Они лишь видели, что удалось запустить каскадный процесс.
- О котором ты говорил в прошлый раз?
- Именно. Но – Лис понизил голос почти до шёпота и пригнул свою голову вплотную к голове Гриффа – но главный результат в побочном действии: направляющие молекулы получают дополнительный Z-рецептор. Только я мог это предполагать, и только я проверял соответствующий дополнительный индикатор – он показал ровно то, что я ожидал увидеть.
- Ты скрыл от научного сообщества своё достижение, Лис? Что с тобой произошло? Я не узнаю тебя! Ты же всегда был воплощением добросовестного во всех отношениях учёного; можно сказать, ты всегда был эталоном. Позволь: я догадался, что помешало тебе! Твой результат означает смерть для человечества, не так ли? – Грифф улыбнулся. - И он не должен попасть к хищникам в руки?  Но тогда зачем ты пригласил меня, прожжённого, как ты считаешь, дельца, и ещё собираешься посвятить в свою тайну?
- Погоди, скоро узнаешь.
- Ну, что ж, смаковать так смаковать. Не буду торопить тебя. А вот и закуска.
Друзья с аппетитом принялись за еду, ловко управляясь как с французскими улитками, так и с русскими грибочками, не забывая подливать себе по полрюмочке. Лис только что отправил себе в рот очередную порцию коньяка и снова было протянул руку к бутылке, как вдруг её перехватил Грифф и, перегнувшись через стол, жарко прошептал ему в ухо:
- А теперь, Лис, вот что: сваливаем отсюда! Нас подслушивают!
- Да ты что! С чего ты взял?
- Поверь такому пройдохе, как я. Я наблюдал за парнем, который нас обслуживает. И вот, что я нащупал под столом. – Грифф раскрыл ладонь, в которой чернел маленький предмет наподобие пуговицы, и снова плотно его сжал.
- Вот так не слышно. «Жучок», обыкновенная прослушка. Не переживай, я её прикрыл, когда мы закончили рассуждать о секретарше. Так что давай завершим беседу незначительной темой, а о важном поговорим в безопасном месте.
- Чёрт возьми, Грифф! Какая ты умница. Это ж надо было мне проколоться в самом начале. Нет, что ни говори, а ты – тот самый человек, который мне нужен! – Уже изрядно набравшийся Лис с чувством пожал руку своему другу.
- А то! – самодовольно хмыкнул Грифф, помещая «жучок» обратно на его место под столом. – А теперь давай выпьем за всех красивых девчонок. Ого, одна из них к нам подваливает. Живём, старина! – Чокнувшись, мужчины отправили в рот остатки горячительного напитка. Похоже, бегство им придётся отложить!
- Привет, мальчики! Можно к вам? – Не дожидаясь ответа, девица плюхнулась на свободный стул между «мальчиками». Она была и пьяно развязна, и необыкновенно красива: этакая валькирия с точёным профилем с вывернутыми чувственными губами, с распущенными светлыми кудрями, в сильно декольтированной кофточке, коротких сапожках и кожаной юбочке, в чулочках цвета загара на широкой резинке, которая открылась взору, когда «валькирия» эффектно закинула ногу за ногу. В руке с длинными пальцами, увенчанными ярко-красными ногтями, была зажата сигарета, которой она тут же и затянулась. – Эй, Ники, принеси нам шампанского! За мой счёт. Я вас угощаю, мальчики! – Девица рассмеялась. – Меня зовут Дени.
Друзья оказались не против знакомства, и через некоторое время от их столика доносился смешанный – мужской и женский – смех, и дважды раздавался хлопок откупоренного шампанского. Дени танцевала то с Гриффом, то с Лисом, и кажется, с кем-то из них, а может, и с обоими, целовалась. В общем, всё покатилось в сторону коротенького бурного приключения с неизвестными последствиями и совершенно не соответствовало той цели, ради которой, собственно, они здесь встречались. Кажется, первым почувствовал, что здесь какой-то подвох, Грифф. Он стал оглядываться по сторонам и приметил троих парней в дальнем углу, внимательно наблюдавших за их столиком. Через несколько минут один из трёх, самый крупный и довольно свирепый на вид, отделился от остальных и приблизился к ним.
- Развлекаешься, детка? – Верзила обратился к Дени, деланно не обращая внимания на мужчин. – А что скажет Джонни, когда мы ему покажем фотки? – Состроив неприличный жест,  верзила хохотнул и отправился наискосок в сторону выхода из ресторана.
- Сдаётся мне, здесь скоро что-то начнётся, -  горячо и пьяно выдохнул в сторону Лиса Грифф, перегнувшись через стол. – А закончится наш вечер в кутузке, где тебя хорошенько возьмут в оборот, помяни моё слово. Надо сваливать, пока не завязалась потасовка. Ты давай шуруй через кухню и жди меня за углом у входа в метро, а я постараюсь отмахаться.
- Ты чего, Грифф, я тебя не оставлю… я тоже… - Лис попытался привстать, но снова плюхнулся в кресло.
- Перестань, тоже мне кикбоксер, побереги лучше свою гениальную башку. Ники, счёт!
- А за шампанское… - будто очнувшись, с заиканием выдохнула Дени…
- За шампанское платим, разумеется, мы. – Грифф достал бумажник и бросил на стол несколько купюр. – Этого будет достаточно даже с учётом чаевых. Пошли. Давай, давай, Лис! Ты иди будто бы в туалет, а сам в кухню, выход найдёшь – там всё время прямо и в конце направо. Он подтолкнул Лиса, наблюдая одновременно, как к ним приближалась оставшаяся от тех троих парочка.
- Эй, парни, надо поговорить!
Грифф, услышав, остановился. Один приближался к нему слева, другой заходил справа.
- Поговорим, дай только в сортир сходить. Подождите, я помогу приятелю и вернусь. Он, должно быть, там блюёт: слабоват насчёт питья.
- А ты, значит, крепок? А насчёт чужих девок ты тоже крепок?
Пока левый говорил, правый уже наносил Гриффу удар в живот. Грифф мгновенно сделал глубокий вдох и напряг мышцы живота; рука бьющего отскочила, не причинив никакого вреда. И тут же Грифф коленом вмазал левому по печени; тот отлетел к ближнему столику, не удержавшись на ногах и потащив за собой на пол скатерть со всеми на ней стоявшими блюдами, бутылками и приборами. Шум получился изрядный, так что немногочисленная публика быстро образовала зрительный зал происходящему.
Между тем, не мешкая ни секунды, Грифф нанёс ударившему его парню сокрушительный удар в челюсть. Тот не ожидал такого хука с левой и тоже оказался на полу. Публика одобрительно взвыла, предвкушая продолжение и видя направлявшегося от входа к месту действия верзилу. Но в этот миг за окном раздался вой полицейской сирены. Пока троица соображала, что к чему, Грифф уже выскочил из зала и тем же путем, что и Лис, через кухню выбрался наружу, и за какую-то пару минут через известные ему подворотни выскочил к метро.
Увидев Лиса, он кивком предложил тому спуститься в метро. Несколько минут спустя они уже выбирались наверх на другой станции. Пока они ехали, Грифф успел описать все подробности стычки.
- Не знаю, будет ли составляться протокол. В конце концов, я защищался, и все это видели, вряд ли мне что-то пришьют. Так что нам, старина, удалось выйти сухими из воды. Но ты знаешь, за тобой, похоже, идёт охота, и тебе лучше на несколько дней исчезнуть.
- Хорошо тебе говорить. Ты вот человек свободный, сам себе хозяин: хочешь, идёшь на работу, хочешь – не идёшь. А я – сотрудник государственного института.
- Знаю, знаю. Но ты же не рядовой сотрудник. Позвони куда надо, скажи, что, мол, приболел и что недельку тебя не будет. Твои охотнички вряд ли связаны с твоим институтом, иначе им не нужно было бы тебя так вульгарно подлавливать, они могли бы с тобой спокойно поработать и в родных стенах, старина.
- Ты прав, я так и сделаю.
- Ну, а теперь выкладывай. Или ты передумал?
- Ну уж нет, вот теперь-то я точно не передумаю. Давай-ка здесь присядем, вот под этой симпатичной ёлочкой.
Мужчины опустились на скамью в парке, в котором непроизвольно оказались. Накрапывал мелкий дождь, испарения исходили от деревьев, кустов и трав, собираясь сгустками тумана; в нём появлялись и исчезали редкие гуляющие.
 Да не здесь ли они впервые встретились с Бэллой, подумалось Лису. Он обернулся к Гриффу. Лицо того выражало строгую решимость. Поневоле Лис залюбовался красивым мужественным лицом своего друга. Да, Гриффу можно было доверять, он уже не раз  доказывал это. Вот и сегодня – чем закончилась бы заварушка, если бы не бойцовские качества Гриффа, этого знатока всевозможных единоборств, человека одновременно и авантюрного и сдержанного, привыкшего всё взвешивать и всё рассчитывать. Когда же они с ним познакомились?  Да, это было на втором курсе университета. Лис изучал биофизику, а Грифф экономику, и казалось, разность интересов не способствовала их сближению. Но всё же нечто общее нашлось – это футбол: и тот, и другой были среди лучших университетских игроков, входя в состав сборной команды. Грифф, конечно же, был центрфорвардом – его отменные физические данные, мощь и напор, а вместе с тем техническая изобретательность позволяли ему ломать оборону соперников и забивать голы в самых сложных ситуациях. Поговаривали, что он мог бы сделать блестящую футбольную карьеру – но, как это часто бывает, вмешался его величество случай в виде открытого перелома ноги,  и, в течение целого полугода выходя из травмы, Грифф зачитался тогда специальной литературой, открыв для себя неожиданную сферу научного интереса, а когда наконец поправился, решил не восстанавливать былую спортивную форму, а полностью сосредоточиться на учёбе. Лис же ещё год продолжал быть участником сборной, играя в полузащите, и хоть и не был столь ярок, как Грифф, тоже мог бы при очень большом желании сделать карьеру, но также передумал – уже по другой причине… Воспоминания быстро пронеслись в голове Лиса; он вздрогнул, будто опомнившись.
- Так вот… Не буду вдаваться в подробности – потом как-нибудь расскажу – но вкратце ситуация выходит вот какая. Механизм, который я нащупал, позволяет продлять человеческую жизнь – и не на десяток, а на сотню, а то и две сотни, лет.
- Да, звучит фантастично. Мы–то все уверены, что человек ни при каком раскладе не может протянуть больше полутора веков, а ты говоришь – двести, а то и больше. Я правильно тебя понял?
- Правильно. В общем, к этому давно подбирались: в разных странах, в разных лабораториях. Но не понимали – и это проскальзывало на разных научных конференциях, в которых мне довелось участвовать, - что делать, если такой механизм будет в ближайшее время найден. Ты же знаешь, что планета и так перенаселена, процент пожилых людей слишком велик, всё сложнее содержать их усилиями молодых и зрелых.
- Позволь: что значит, содержать? А разве эти пожилые не заработали себе на старость, десятки лет создавая свой вклад в общее достояние?
- Ну так, так. Однако общие расчёты исходят сейчас из того, что в среднем человек пользуется своими пенсионными привилегиями лет десять – пятнадцать.
- Теперь я задам тебе важный вопрос. А что, твой механизм не позволит продлить не старость, а зрелость, и пусть не на сто, а хотя бы на пятьдесят лет?
- В том-то и дело, что нет. Он продлит только старость. Человек будет, условно говоря, семидесятилетним на протяжении ста лет, то есть, до ста семидесяти или даже до двухсот лет.
- Да, начинаю осознавать проблему, проблемищу даже. Ведь всё равно желающие продлять до бесконечности старость найдутся, особенно в золотом миллиарде, где старость весьма и весьма комфортно обставлена. К чему это приведёт? И что же ты, дружище, намерен предпринять? Да, и потом, прости, я не очень понимаю: а что, болячки у, так сказать, «привитых» людей не будут развиваться, перенося их, как раньше, в мир иной?
- Они притормозятся, но, конечно, всё будет зависеть от стадии болезни. И, разумеется, физические нагрузки должны соответствовать возрасту; так что, приятель, не обольщайся: в сто двадцать лет по юным девушкам ты скакать не будешь.
- Жаль, жаль, а я уж возмечтался. Ну, да ладно: лет через сто, авось, научатся омолаживать; главное – дотянуть до этого славного времени. И желающих дотянуть будет тьма. Не так ли?..
Они ещё долго говорили, бродя по парку. Однако настало время расставания. По совету Гриффа, да и по собственному расположению духа, Лис решил провести неделю-другую в приморском городке, где ещё не бывал, но о котором много был наслышан. Рейсовый автобус (так было надёжнее) должен был доставить Лиса на место через несколько часов, а там он без труда снимет помещение у какой-нибудь приличной старой дамы, которую в сезон всегда можно будет отыскать в районе автовокзала и которая вряд ли будет регистрировать его недельное проживание.
Перед отъездом он успел позвонить своему заместителю и Бэлле, попросив их не беспокоиться: ему надо передохнуть, немного прийти в себя и собраться с новыми мыслями; в последнее время он слишком много работал, и имеет право…
  В общем, к нему отнеслись с полным пониманием. Бэлла даже не стала требовать назвать место, куда он едет, удовлетворившись обещанием отписать ей по электронной почте через несколько дней. Поистине, удивительная ему досталась подруга! Лис снова начал думать о ней, не переставая посматривать в окно автобуса, проносившегося мимо – сначала запруженных людьми городских кварталов, затем - каких-то пригородных производственных строений, а потом уже мимо рощиц и всё чаще открывавшихся свободных пространств, изобиловавших зелёным и голубым цветами.
Дорога успокаивала, навевала дремоту – и вот уже сон окутал Лиса, и во сне он разговаривал с Бэллой, но не мог понять,  о чём они говорят, а только видел её смеющиеся глаза с разбегающимися от их уголков лучинками морщинок, её белоснежные зубы и сбившуюся причёску…
Бэлла уже побывала замужем, но недолго, и всё, что осталось от её брака – это чудесный малыш Томми, которому шёл четвёртый годик. Её жизнь – так казалось Лису – измерялась двумя параметрами: мыслями о Томми и мыслями о нём, Лисе. Причём, когда она была с Лисом, то постоянно думала о Томми, оставленном на временное попечение её родителям, а когда была с Томми, то постоянно названивала Лису, даже когда он раздражался частотой этих звонков, отвлекавших его от постоянных размышлений, связанных с его исследованиями. Впрочем, по-настоящему сердиться на Бэллу у Лиса не получалось, и, зачастую злясь на её неугомонность, подспудно он всё время ожидал её звонка, и если звонка долго не было, начинал нервничать и беспокоиться. Но в последние два-три месяца они созванивались всё реже и реже: это объяснялось его, Лиса, решающими лабораторными экспериментами. Но было что-то ещё – и это что-то исходило не от него…
 Очнувшись ото сна, Лис продолжал думать о Бэлле, вспоминал их последние разговоры, её интонации. Почему она так легко согласилась ему пока не звонить? И почему при их позавчерашнем разговоре она была как-то странно весела, как-то неестественно весела? Тревожное чувство шевельнулось где-то в районе сердца Лиса, он вздохнул, но тут же постарался успокоить себя, отдавшись созерцанию прелестных загородных пейзажей. Он поймал взглядом стремительно летевшую в одном направлении с автобусом ласточку, то взмывавшую вверх, то стремительно бросавшуюся вниз.  Вот и он, как это ласточка, подумалось Лису. Сейчас взмыл и расправил крылья – а вскоре может стремглав сорваться вниз. Но как она – он сейчас свободен, свободен, свободен! Потому что у него есть силы и есть пространство, и никаким коршунам за ним не угнаться!
 Сейчас, как никогда ранее и несмотря на грозившую ему неведомую опасность, Лис был в этом уверен, и как никогда, был уверен в себе самом, в своих силах.
Но вот автобус зарулил на конечную остановку. Лис выбрался из него последним, сладко потянулся, разминая затёкшие мышцы, и осмотрелся.


Глава 4

- Если вы готовы слушать, Дэн, то я, пожалуй, начну. – Майкл неторопливо затянулся сигарой, удобно откинувшись в кресле.
 Всё рассказанное Майклом представилось впоследствии Дэну то ли виденным когда-то сном, то ли фильмом. Итак…
..…………………………………………………………………….………………………………………..
Барон Грильён неспешно подъезжал к своему родовому замку, сопровождаемый небольшой свитой из своих родовитых друзей и их оруженосцев.
- Клянусь Богом, у этого Анри превосходные вина. Что скажете, Жан? – Грильён обернулся к скакавшему справа от него своему вассалу, крепкому и свирепому на вид мужчине с чёрной кудрявой шевелюрой и коротенькой не менее чёрной бородкой.
- Вчера я осушил три бутылки, и если бы не утренний сигнал вашего рога, барон, я нашёл бы в этих промозглых подвалах ещё парочку. Вино превосходное, ничего не скажешь. Но куда запропастился сам хозяин? Я перетряхнул весь его жалкий замок, надеясь хоть что-то ещё вытрясти из поганого старикашки, кроме вина. Неужели у него в самом деле не было ничего съестного? Я чертовски голоден, и готов прямо сейчас сожрать целого борова, примерно такого, как тот здоровяк, которого мы завалили с вами на прошлой охоте.
- Не беспокойтесь, друзья мои. В моём замке мы найдём, чем набить наши пустые желудки. Вперёд, вперёд, осталось уже немного!
Пришпорив коня, барон первым въехал под сень векового леса, куда их вывела дорога. Старые кряжистые дубы, скрещивая в высоте свои ветви-лапы, создавали видимость шатра, сквозь крышу которого едва пробивались солнечные лучи. В середине дня в лесу царил полумрак, подкреплённый почти полной тишиной, не нарушаемой даже птичьими голосами; да и откуда им было взяться на излёте лета? Вскоре вся кавалькада втянулась в дубовую рощу.
- Вы уверены, барон, что нас не ожидает в этом райском уголочке какой-нибудь сюрприз в виде местных разбойничков? Посмотрите на наших спутников: они все чертовски пьяны и едва держатся в сёдлах – могут ли они дать отпор  даже мужикам с топорами? Я слыхивал, в этом месте происходили неприятные истории.
- Бросьте, Жан! В моей округе давно всё тихо – с тех самых пор, как в стычке был убит местный вожак, Длинный Бес, как его звали. Вы слышали что-нибудь о нём?
- Ещё бы! Ведь это я пропорол ему брюхо – и вся его свора бросилась наутёк.
- Вот как? А я слышал, будто его зарезали свои же. Отчего вы молчали о своём подвиге, Жан?
- Предпочитаю говорить лишь только о своих турнирных победах, барон. А об этом жалком отродье не хочу и вспоминать. Вся сила этого негодяя была в его кровожадности; похоже, убийство доставляло мерзавцу удовольствие. Такие твари идут либо в разбойники, либо в инквизиторы. Но фехтовальщиком он оказался неважным, что я и сумел доказать. Сложно было только пробиться к этой скотине: он отнюдь не жаждал быть в центре заварушки, предпочитая наблюдать бой за чужими спинами.
- Конечно, вы были не один, Жан? Что же молчали остальные, не наделённые, в отличие от вас, излишней скромностью? Ведь прошёл почти год, не так ли?
- Это был небольшой отряд, возвращавшийся во главе со мною из известного вам похода нашего герцога. С нами была немалая добыча. Видимо, кое-кто сумел пронюхать об этом.
- Так что же сталось с отрядом, да и с добычей?
Жан как будто поперхнулся, услышав вопрос барона.
- Бог мой, это чёртово вино развязывает мой язык, а я поклялся самому себе молчать!
- Да уж если начали признаваться, так откровенничайте до конца. В конце концов, я требую это на правах вашего сеньора! Так что случилось тогда? И не в этой ли роще?
- Похоже, что в этой! От первой атаки мы отбились, и нападавшие отступили, потеряв предводителя. Не думал я, что они предпримут ещё одну попытку. В общем, не успели мы прийти в себя и тронуться дальше, как снова заслышали свист и гиканье, и дорогу нам перегородили сваленные толстые стволы; из-за них летели десятки стрел. Я пожалел, что не приказал после первой стычки повернуть обратно. Но что толку в запоздалом сожалении? На этот раз мы понесли большие потери, поскольку нападавших оказалось раза в три больше, чем в первый раз. Я едва унёс ноги, раненный в бедро и в плечо. Я истекал кровью, и не помню уже, как выбрался из леса; я потерял сознание и очнулся только под вечер в незнакомом мне помещении, где-то в этих местах. Думаю, что всех моих спутников тогда перебили, а вся наша добыча попала в грязные лапы разбойников. Теперь вы понимаете, барон, почему мне не очень хотелось оглашать мой, как вы изволили выразиться, подвиг? Кто докажет, что я не был в сговоре с бандой и не подставил своих товарищей?
- А ваши раны, разве они ничего не доказывают?
- Ровным счётом ничего, барон. Я мог их получить, скажем, при делёжке добычи.
- Но ведь никто не видел, чтобы вы разбогатели! Стало быть, вы ничего и не получили.
- Это так!.. Но как бы я хотел найти живым хотя бы одного человека из моего отряда! Неужели из двух десятков спасся только я один?..   Барон, берегитесь!
 Грильён едва успел пригнуть голову, как три или четыре стрелы пролетели над самой его макушкой, а одна их них даже коснулась волос. Оглянувшись, барон убедился, что остальные его спутники отстали и что барон с Жаном вдвоём оказались окружёнными лучниками. В то же время невдалеке завязалась схватка, вскоре затихшая. По всему было видно, что кавалькада попала в засаду лесных разбойников. Один из них, облачённый в маску и лёгкие доспехи - по всей видимости, предводитель - скомандовал:
- Бросайте оружие! Сопротивление бесполезно. Ваши люди уже уничтожены!
- Какая досада, барон, во второй раз попасть в ту же западню! – с яростью воскликнул сразу же протрезвевший Жан. - Это всё чёртово вино! Клянусь, если бы я не напился, я не полез бы в этот чёртов лес без предварительной разведки. Вы знаете, кто эти люди, барон?.. Да не ваши ли они крестьяне?  Такой-то вот оброк вы получаете с них?..  Уж не вы ли здесь главный?
- Какого дьявола вы мелете? Разве не видите, что и мне завязывают руки? – Эй, мерзавцы, что вы собираетесь делать?
- Как что, господин барон? – Предводитель наполовину поднял забрало, обнажив скверные зубы посреди растянутых злобной усмешкой губ. – Мы собираемся вздёрнуть вас обоих на ближайшей подходящей ветке. – Он и его сподручные захохотали. Готовьте ваши крепкие шеи. Но сначала мои люди посмотрят содержимое ваших карманов и кошельков.
- Вы можете это сделать и после, негодяи.
- Это доставит мне меньше удовольствия! – Эй вы, поторапливайтесь, - прикрикнул главарь, и четверо тут же кинулись исполнять его приказ. Кошелёк, спрятанный под одеждой у барона, вскоре переместился в руки предводителя. Высыпав несколько монет себе на ладонь и пересчитав их, тот на минуту задумался. Между тем верёвки уже были затянуты на шеях барона и его спутника и перекинуты через толстенную ветку столетнего дуба. Люди ждали приказа, чтобы потянуть за свисавшие концы верёвок.
- Вот что! Слишком мало денег. Эти двое не отделаются так просто. Мы берём их в плен и даём три дня на выкуп. Ты и ты – он ткнул пальцем в двух рослых парней – отправитесь в замок и сообщите, что барон в наших руках, и что пусть везут выкуп: сто золотых. А чтобы его люди не сомневались, покажете им вот что. – С этими словами главарь ножом отрезал прядь каштаново-рыжих волос с головы  барона.
Подвал, в который были брошены барон и Жан, был достаточно обширен, тёмен и холоден. В нём помещались только две лавки и некое подобие стола. Дверь со скрежетом захлопнулась. Барон огляделся.
- Знаете, Жан, хоть они и завязали нам глаза, но я не могу отделаться от ощущения, что нахожусь в собственном замке. Как будто и подвал мне знаком, хотя я, конечно, в иных своих помещениях не бываю годами. Пока нас вели, я рукою касался стен и однажды нащупал выемку знакомой формы. Конечно, такая кладка может быть не только у меня. Потом, эти запахи…  Клянусь, с моей кухни частенько тянет точно такой же смесью чеснока, бараньего жира и оливкового масла.
- А сколько времени нужно добираться до вашего замка, барон, из той дубовой рощи, где нас захватили?
- Гораздо меньше, Жан, чем нас везли. Но это могла быть уловка: кружить целый день вблизи замка.
- Разумное предположение, барон. Но если ваша догадка верна, то что же она означает?
- Она означает, что мой замок захвачен, но поскольку сделать это горстке разбойников не по силам, мне остаётся заодно предположить, что кто-то из моей челяди вступил в предательский сговор. Если это так, то хотел бы я знать негодяя! Вы даже не сможете вообразить, Жан, что бы я сделал с ним!
- Не хочу напрягать воображение и насчёт своей участи, если кто-нибудь из головорезов опознает меня. Вполне возможно, что кто-то из прошлогодней шайки прибился теперь к этой.
Разговор заметно удручил обоих, однако они не собирались падать духом, и через непродолжительное время барон, поручив Жану наблюдать за дверью, приступил к тщательному обследованию помещения. В углах действовать приходилось на ощупь, и пару раз жирные крысы попадали под пальцы барона, вызывая его брезгливую брань, столь площадно-грязную, что Жан, не удержавшись, расхохотался.
- Барон, я и не знал, что в вашем устном арсенале присутствуют столь изящные изречения.
- Я храню их на самый крайний случай. Боюсь, что именно сейчас он наступил. Но знаете, что меня больше всего тревожит?
- Догадываюсь. Вы думаете о своей молодой супруге, барон.
- Вы правы, Жан. Но я даже боюсь о ней думать. Если мой замок в руках мерзавцев, то… Мне страшно подумать, что они могут сделать с ней.
- Самое ужасное, что они сделают – запрут её в её же покоях и будут держать заложницей – пока не получат от вас деньги. Но, впрочем, они смогут их и сами отыскать.
- Это вряд ли. Деньги надёжно спрятаны, им достанется только мелочь.
- И драгоценности вашей супруги. Я слышал, вы подарили ей на свадьбу очень дорогое фамильное кольцо.
- Не много ли вы знаете, Жан? Я начинаю опасаться вас.
- Вот как? Забавно. А я опасаюсь вас, барон.
- Вам-то чего опасаться? Или вы полагаете, что я поверил вашей истории об убийстве Длинного Беса и выдам вас, и уже не меня, а вас они будут трясти, чтобы узнать, где вы зарыли вашу военную добычу?
- Ого, барон, вы и в самом деле знаете больше, чем должны бы были. Я хоть и был пьян (да не по вашей ли милости?), но точно помню, что ничего о сокрытии добычи не говорил, а напротив, выразил почти уверенность в том, что она вся оказалась в руках разбойников. Так что вы знаете? А ну, говорите!
Жан крепко схватил барона правой рукой за горло и принялся душить.
- Отвечайте мне, барон!
Оказавшись прижатым к стене напористым и сильным противником, барон растерялся только в первое мгновение; перехватив руку Жана, он изловчился и двинул тому в пах коленом. Жан отскочил, но тут же был готов броситься на барона вновь. В этот момент ключ в двери повернулся и в сопровождении пяти или шести человек с факелами в руках в помещение вошёл предводитель.
- Ха-ха-ха, да они готовы перегрызть друг другу глотку! Я как раз думал, не развести ли супчиков по разным подвалам. Вяжите руки этому чернокудрому, его вывести, а господин барон пусть остаётся здесь. Кажется, он уже принюхался и успел познакомиться с местными крысами?
Предводитель заржал и шесть глоток присоединились к его.
- И кстати, Ив – Предводитель повернулся к одному из факельщиков – посмотри на этого парня внимательнее. Не он ли зарезал Длинного Беса?
Приблизив к Жану свою осклабившуюся и красную от вина физиономию с подбитым глазом и шрамом через всю щеку и обдав отвратительной вонью изо рта, Ив процедил:
- Клянусь дьяволом, это он! И этот шрам – он показал на свою щёку – его работа. Ну, держись теперь, братец, придётся тебе помучиться в моих руках. А уж я-то знаю своё ремесло получше многих. Ты ещё не видел, как сдирают кожу со спины?
Ив зловеще захохотал.
- Но ты должен сделать так, чтобы наш кудрявчик, не желающий себя назвать, не сдох прежде, чем откроет нам, где он успел зарыть свою добычу. А может быть, господин барон, он уже успел поведать вам об этом? Признавайтесь! Ваша участь будет значительно легче, а кудрявчика мы тут же прирежем на ваших глазах. И вы будете довольны, не так ли? Мне показалось, что вы готовы были убить друг друга, и сделали бы это, будь у вас оружие. Ну, так как, говорил он вам или нет?
- Идите к чёрту! Ничего он мне не говорил, и я понятия не имею ни о какой добыче.
- А позвольте узнать, господин барон, из-за чего у вас вышел спор?
- Говорю же: идите к чёрту!
- Вы полагаете, что мне придётся идти очень далеко? – Предводитель дико захохотал, поводя вокруг себя налитыми кровью и казавшимися безумными глазами. На этот раз никто не подхватил его хохот, и когда он стих, в подвале воцарилась тишина, нарушаемая только попискиванием одной из обитавших в нём тварей.
- Пошли! Да, господин барон, ваша супруга весьма сожалеет, что не знает, где вы прячете свои богатства. Она в наших руках, и помочь ей, да и себе тоже, вы сможете только сами.
- Где я нахожусь? Это мой замок? Вы захватили его? Ответьте мне!
- Нет, господин барон, вы не в своём замке, а где вы, вам знать не обязательно. А вот это кольцо – предводитель вытащил из кармана золотое кольцо с блеснувшим на нём огромным бриллиантом – вы, конечно, узнаёте: оно с руки вашей любимой супруги.
- Что вы сделали с ней, мерзавцы?
- Она жива и здорова. Через день вы её увидите. А пока вам стоит напрячь свою память, чтобы как можно точнее указать нам место, где спрятаны ваши сокровища.
- У меня нет никаких сокровищ! Если вы захватили мой замок, то взяли всё, что у меня есть.
- Поговорим об этом завтра, господин барон. А пока вам не помешает перекусить и поспать.
По кивку предводителя на стол были брошены часть свиной ноги и фляга с какой-то жидкостью, а на лавку – овечья шкура.
- Приятного  отдыха, господин барон. – С этими словами предводитель и сопровождавшие его люди покинули подвал, подталкивая идущего впереди со скрученными за спиной руками Жана.
...………………………………………………………………………..…………………………….………
- Дэн, Дэн, вы уже спите? – Майкл наклонился к самому уху Дэна, едва не задев его губами.
- А! Что? – Извините, Майкл, я, кажется, вздремнул. – Дэн с виноватым видом принял прямое положение в кресле. – Ваш рассказ был очень интересен и столь подробен, будто вы сами жили в то время и были кем-то из действующих лиц. Вы ведь остановились на том, что барона и Жана развели по разным подвалам? Что же было потом? Вы меня простите, я просто очень устал, и день был таким длинным. Не обижайтесь, пожалуйста.
- Ну, что вы! Нам действительно пора расходиться спать, завтрашний – он взглянул на часы – нет, уже сегодняшний день будет не менее трудным. Если моя история вас заинтриговала, то давайте договоримся продолжить её завтра перед сном, в этом же холле. Я всё равно буду здесь, это моё излюбленное место. Так что приходите, Дэн. Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, Майкл. Да, а вы уверены, что ваша супруга не заснула в моей комнате?
- Думаю, её там нет. Но если что – стучите ко мне. До завтра! То есть, до утра. Вам укажут, где вы сможете позавтракать.
- Всего доброго, Майкл. Спасибо вам.
Кивнув Майклу, который, впрочем, продолжал сидеть, Дэн отправился в свои апартаменты. К его удовольствию, там никого не было, и Дэн с облегчением повернул ключ, запирая за собой дверь. Непреодолимое, как ему казалось, желание спать прошло, и Дэн решил привести свои мысли в порядок. Стоит ли удивляться, - думал он, - что в столь необычном месте собралось несколько странноватых людей, так или иначе с этим местом связанных. Какая-то старинная история, щекочущая нервы, - местная легенда, известная здесь всем, кроме него… Кто-то из тех двух персонажей лжёт, но кто именно? Очевидно, дело происходило в этом самом замке, и по-видимому (не сказал ли об этом Майкл, когда я уже засыпал?), этот замок действительно принадлежал барону, и дальше должна будет произойти какая-нибудь кровавая развязка с молодой баронессой и Жаном, который – вполне можно допустить – был её тайным любовником и всё это подстроил. Впрочем, подожду конца истории до завтра. - Сладко потянувшись, Дэн направился к ванной, но тут его внимание привлёк странный выступ посредине одной из стен. Приблизившись, Дэн удивился ещё больше, найдя, что выступ, шедший от пола до потолка, напоминал неплотно прикрытую дверь. Он ясно помнил, что никакого выступа не было до того, как он покинул помещение. - Ну, вот и начинаются приключения с аристократическими призраками, - подумал Дэн, - и, не в силах превозмочь любопытство, стал шарить вдоль выступа, желая нащупать механизм, приводящий предполагаемую дверь в движение. И действительно, через какое-то время он нашёл нечто вроде перемещавшегося по горизонтали движка. Переправив его в крайнее правое положение, Дэн почувствовал, что выступ пришёл в движение; он отодвинулся на шаг назад, и через минуту его взору предстало полутёмное довольно обширное помещение. Поразмыслив, что бы он мог прихватить с собой на всякий непредвиденный случай (скорее – нежелательный), Дэн приступил к обследованию открывшегося лабиринта (как он для себя решил), не найдя, впрочем, ничего, что бы могло ему заменить нить Ариадны, но полагаясь на свою исключительную зрительную память. Втиснув между дверью и стеной тумбочку – чтобы дверь как-нибудь автоматически не захлопнулась – и, оставив на журнальном столике пояснительную записку (на тот случай, если всё же он застрянет и не сможет самостоятельно вернуться), Дэн решительно шагнул в неизвестность.
Не сразу разобрав в полумраке, где же он находится, Дэн определил сперва источник слабого света: на древнем (так ему показалось) комоде горела свеча, пламя которой слегка колебалось, выдавая наличие в помещении небольшого сквозняка. Стало быть, можно двигаться дальше, - решил Дэн, не обнаружив более ничего в этих стенах; без труда он нашёл небольшую дверцу, толкнул её и оказался на тёмной лестнице, винтом уходившей вниз. Небольшой фонарик в мобильнике, которым располагал Дэн, вряд ли мог помочь ему в длительных перемещениях, и Дэн, по возможности экономя запас электричества, то включая, то выключая фонарик, направился вниз по кое-где склизким от плесени (было отчего-то сыро) крутым ступеням. Вскоре он обратил внимание, что на ступенях можно различить следы. Вероятно, они принадлежали женщине, судя по их малому размеру. «Не иду ли я по стопам жены Майкла, Софи? – задал себе вопрос Дэн, будучи почти уверенным в положительном ответе на него. - Но что ей здесь делать, и не для того ли она разыграла передо мной спектакль, чтобы только проникнуть сюда? А пьяна она была по-настоящему: можно было закусывать от её винного духа, не оттого ли и не прикрыла ход как следует?»
Как бы то ни было, Дэн продолжал спускаться, пока не достиг площадки, откуда вёл горизонтальный коридор; пройдя по нему несколько метров, Дэн остановился и прислушался. Ему было жутковато; недослушанная история о старом владельце замка также отнюдь не укрепляла его душевные силы. Подмывало вернуться обратно, но такого малодушия Дэн не простил бы себе никогда. Итак, ему нужно хотя бы выяснить, что здесь делает Софи (или кто-то ещё?), хотя, собственно, какое он имеет право знать это? Затаив дыхание, Дэн изо всех сил напрягал слух. И вдруг как будто что-то звякнуло. Звук был таким тихим и кратким, что Дэн засомневался, не ослышался ли он. Он затаился ещё сильнее и через пару минут услышал повторение того же звука. Определив направление его источника, Дэн, крадучись, осторожно стал приближаться к тому месту, откуда, предположительно, исходил звук. Внезапно что-то стронулось у него под ногами, и Дэн почувствовал внизу пустоту, в которую он стремительно проваливался.
Многолетние тренировки помогли Дэну сгруппироваться, так что приземлился он довольно удачно, несмотря на каменный пол и глубину падения метра в три-четыре. Дэн сидел, потирая ушибленное плечо и оглядывая в полумраке своё новое пристанище (если можно так выразиться). Да, недаром Мадлен предупреждала, что в таких местах с новичками могут происходить самые невероятные (и очень неприятные!) приключения. – Чёрт возьми, - подумалось вдруг Дэну, - а ведь это в точности такой подвал, что представлялся мне по рассказу Майкла, и который я даже отчётливо видел во сне; или это «дежавю»? – Но нет, всё подтверждало догадку: две лавки, столик – всё, как в недавнем сне. Послышался звук отпираемой двери; через минуту подвал заполнился людьми, одетыми точно так же, как и люди из его сна (или из рассказа Майкла), между которыми Дэн тотчас признал и предводителя, и красномордого палача Ива.
- Ну что, барон, проспались?
Дэну показалось, что он вернулся в свой сон. Но теперь он был не посторонним наблюдателем, а тем самым бароном Грильёном. Вот только вспомнить, что с ним случилось, барон был не в состоянии и только повторял:
- Что со мною? Где я?
- Похоже, у господина барона что-то с мозгами. Ладно, мы заглянем к вам попозже. Ожидайте встречи со своей супругой. Дайте ему умыться и оставьте два факела. Господин барон, приведите себя в порядок. И да, главное: вспомните, где вы храните своё золотишко. Вы должны уяснить себе, что только в нём ваше спасение – и спасение вашей дражайшей супруги.
Дверь захлопнулась, и барон остался наедине со своими тревогами да ещё с тремя жирными тварями, перебегавшими то и дело пространство подвала из угла в угол.
Чего только ни пережил он в эти томительные часы, чего только ни передумал. Всю ли свою жизнь мысленно перебрал он, предчувствуя скорый её конец, или думал неотступно о своей Кристине, или мысль его была затуманена ожиданием мучений и унижений? - Бог весть!  Никому не пожелаем примерить на себя шкуру узника, находящегося в полной неопределённости о своём будущем и предполагающего самое печальное его воплощение.
Как бы то ни было, барон сумел сохранить и мужественный облик и присутствие духа, когда наконец дверь отворилась, и в подвал в сопровождении всё тех же лиц вошла Кристина. Вид её был неважен, казалось, что держится она из последних сил и вот-вот упадёт, и только неимоверные усилия воли позволяют ей держаться на ногах. Барон подошёл к ней, взял её за руки и молча поцеловал их. Кристина заплакала, он обнял её и притянул к себе.
- Как ты? Они причинили тебе боль? Применили насилие? Говори же!
- О нет, нет, этого не было, клянусь, - быстро проговорила она; но голос её как-то дрогнул, и барон почувствовал это. Вид его сделался страшен, глаза налились кровью.
- Кто? Кто? Покажи мне, кто посмел…
- Нет, я же говорю тебе, что нет, - Кристина схватила его за плечи, останавливая его мгновенный бешеный порыв тотчас броситься с голыми руками на мерзавцев; стоявшие рядом с ним попятились, обнажив кинжалы.
- Но-но, барон, мы прикончим вас обоих, а её первую, и перережем ей глотку на ваших глазах!
- Нет же. – Продолжала повторять Кристина. - Правда, что нет. Один попытался (его здесь нет), да вот этот главный сбил его с ног и велел наказать. Это было тогда, когда они ворвались ко мне. Но после – после они ничего себе не позволяли со мной. Только заставили отдать им моё кольцо – твой свадебный подарок.
- Вот видите, господин барон, мы ведём с вами честную игру. Разумеется, - предводитель рассмеялся, – с учётом рода наших занятий. Но вот вам слово честного разбойника, – теперь уже хохотнули другие, но тотчас пресеклись под его взглядом, – что с её головы не упадёт ни один волосок - если вы откроете нам путь к вашим сундукам. И более того, мы  отпустим вас обоих на все четыре стороны – не пройдёт и суток, за которые мы освободим ваши владения, господин барон. Клянусь дьяволом!
-   Он и есть гарант вашего честного слова?
- Не будем заниматься казуистикой, господин барон. Мы оставляем вас наедине с баронессой - ненадолго. Учтите, господин барон, что сейчас решается ваша участь. Золото или смерть!
- Так это мой замок? Что же вы морочили мне голову?
- Чтобы вы лучше спали и не думали о бегстве, господин барон.
 Как только их тюремщики покинули подвал, барон и баронесса бросились друг другу в объятия. Она рыдала, он же, как мог, утешал.
- Они всё равно убьют нас, дорогой, нет нам спасения.
- Дорогая, не всё так безнадёжно. Послушай – он с жаром зашептал ей на ухо, - я поведу их в подземелье; я потребую, чтобы мы шли с тобою вместе, я буду всё время держать тебя за руку; и в одном месте я сильно дёрну тебя – будь готова. Не бойся и во всём полагайся на меня: мы спасёмся.  А теперь скажи мне вот что: как им удалось завладеть нашим замком, ведь приступом с горсткой людей его не взять?
- Не знаю, мой дорогой. Я не слышала никакого шума, пока внезапно не ворвались в мою комнату. Я думаю, что кто-то из наших людей предал тебя. Они появились в предрассветный час, я ещё спала.
- Но кто же этот мерзавец!?
- Я не знаю. Они убили на моих глазах мою Регину, и я всё это время была одна в своей комнате, ни разу её не покидала. А потом мне завязали глаза – и развязали только перед твоей дверью.
- Когда-нибудь я непременно узнаю имя предателя. Да воздастся ему! Не зря великий Данте помещал предателей в последний круг ада. Крепись, крепись, любовь моя!..
Тут словно туман нахлынул на барона, смешав его мысли и чувства. Внезапный холод пронизал всё его тело, и дрожь охватила его. И будто в мареве, в забытьи будто всплыли картины прошлого: вот он в соборе главного города герцогства; звуки органа будто заполняют его всего, уносят в неведомую высь, к Богу; перед ним распятие в соборной нише; вот он ставит свечу и опускается на колени, сложив ладони; слова епископа «И спасены будете» будто повторяются, удваиваются и утраиваются в нём – вновь и вновь тихо произносит он их вслед за епископом.
..………………………………………………………………………………………..……………………..
Туман постепенно рассеялся, и, открыв глаза, Дэн обнаружил себя лежащим на широкой кровати в своих апартаментах. В окно заглядывало чуть бледноватое осеннее солнце, блики его наполняли весёлыми пятнами ближнюю к окну половину комнаты. Из окна веяло приятной прохладцей.
- Господи, что со мною было? Я куда-то ходил, спускался в какое-то подземелье? Видел себя бароном из повести Майкла и даже общался с баронессой? Постой-ка, во сне я, то есть, барон, называл её Кристиной. Вот занятно, как же звали её на самом деле? Придётся подождать до вечера. И, кстати, а где же потаённая дверь?
 С этой мыслью Дэн подошёл к стене и тщательно изучил её сантиметр за сантиметром – но, разумеется, не обнаружил ни малейшего признака либо щели, либо механизма, приводящего дверь в движение. Стало быть, придя к себе, Дэн попросту рухнул на кровать, и всё ему приснилось. Пил ли он что-то? Да, он вспомнил, что они осушили с Майклом по бокалу виски – но и всё. Дэн хоть и не был крепок на спиртное, но твёрдо знал, что один бокал виски не сможет вывести его из равновесия; да и не чувствовал он себя вчера пьяным; уставшим и ужасно хотевшим спать – согласен – но не пьяным. А получается, что он спал, уже входя в своё помещение.
«Да, права была Мадлен насчёт странностей с новичками. Очевидно, обстановка очень действует на их воображение. Ну, что ж: начало более чем интересное, что-то ждёт меня в продолжение?»
Приняв душ и проделав свои традиционные гимнастические упражнения, Дэн вскоре сумел вернуть себе бодрое расположение духа. Посмотрев на часы, решил, что не мешало бы и позавтракать. И тут, словно отвечая на его пожелания, раздался телефонный звонок: служащий сообщал ему, что на завтрак он может проследовать налево по коридору, в его конце свернуть направо, а там ему подскажут, либо же он может заказать завтрак в апартаменты – меню  обнаружит в тумбочке. Дэн, секунду подумав, решил, что пора бы ему начать знакомиться и с другими обитателями замка, а потому выбрал первый вариант.
Тщательно выбрившись, брызнув на себя дорогим французским одеколоном, высмотрев среди своих вещей свежую и наименее помятую рубашку, надел её, повязав затем, минуту поколебавшись, строгий тёмный галстук. Убедившись, наконец, с помощью зеркала, что выглядит вполне сносно, Дэн выбрался в коридор и направился по указанному маршруту.
Помещение, где устраивался завтрак, представляло собой довольно просторную и светлую залу с высоченным потолком и готическими вытянутыми окнами с мозаичными стёклами, благодаря которым пол и стены были все в красочных – жёлтых, зелёных, синих и красных – разводах. Не увидев знакомых ему лиц, Дэн направился к свободному столику в центре залы, не забыв поприветствовать всех присутствовавших. Расположившись и распорядившись относительно меню, Дэн осмотрелся. Пришедших в столь ранний час (а была половина десятого)  оказалось немного. Во-первых, одна пожилая и очень чопорная чета, сидевшая от него слева через два столика, и, во-вторых, пара средних лет, но вероятно, не муж и жена, поскольку мужчина казался несколько смущённым и рассеянным; они сидели от Дэна через столик справа.
 

Глава 5

Давно уже Лис не был на взморье, среди высоких сосен на фоне ярко-голубого неба, обдаваемый  приятным морским ветерком, пахнущим водорослями и смолой. Благодать! Наконец-то можно спокойно порассуждать обо всём на свете, не суетясь и никуда не торопясь, поскольку что сделано, то уже сделано. Теперь надо мыслить, что делать дальше, но для начала просто осознать себя частичкой мира, из которого этой частичке всё равно никуда не вырваться: и жить, и погибать, если случится, она будет вместе с этим миром. Не удастся понаблюдать со стороны, вот так-то! Конечно, есть, есть заумные теории, восходящие к Платону, а может, и ещё дальше, что человек – это не самодостаточная сущность, но только лишь отражение, или прибежище, некой настоящей сущности из мира идей, её проекция, что ли, на материальный мир, тоже ненастоящий. Однако, в подобных рассуждениях очень легко запутаться, хотя, надо признать, полупраздное состояние располагает пофилософствовать.
Лис намеренно решил пока отбросить конкретно-научные свои размышления – не просто, чтобы, как говорится, проветрить мозги, но чтобы всё, к чему он в настоящий момент пришёл (точнее – подобрался), как бы осело в его подсознании, ещё не скреплённое «логическими ремнями» (собственное выражение Лиса). Именно из подсознания – а он не просто верил, а знал  доподлинно – выплывают идеи (так не здесь ли истины Платона?).
И почему бы не насладиться морем, тёплой горько-солёной водой? Лис смотрел вдаль – от берега и до горизонта – и взгляд его цеплял то краешек волны, словно что-то прячущей от себя самой, заворачивающей это что-то в белую пену, - то нарастающую впадину между двумя валами, то голову пловца, ритмично работающего руками, то голую спину юной купальщицы, осторожно пробующей милой ножкой подбегающую и убегающую влагу, то накренившийся парус, чертящий  малые и большие зигзаги, то косо взлетающий волейбольный мячик и бегущего его поймать мальчугана…
Наконец, раздевшись, бросился Лис в это манящее огромное нечто (ах, какая великолепная проекция платоновской «идеи моря»!), наметив себе план заплыва: метров на двадцать вон за тот ограничительный буёк  – и сразу обратно. Или нет, не сразу, а полежать на спине, раскинув на сто восемьдесят градусов руки, глядя в бездонное небо и покачиваясь на пологих волночках, почти не различимых там, за буйками, и только возле самого берега набирающих силу.
И вот что ещё так любил Лис в морских заплывах: в какой-то момент, достаточно далеко отплыв, он осознавал всем своим телом и мозгом: что вот он сейчас наедине с природой и в радиусе ста метров – больше никого, ни одного человеческого существа. Даже забравшись глубоко в лес, не испытываешь такого чувства, потому что всегда поблизости может оказаться ещё кто-нибудь. А здесь, в море, - точно никого вблизи тебя нет, не считая малых обитателей морских. И простые эти мысли перекатывались в голове Лиса, когда он уже лежал, запрокинув за голову руки, и раскачивался на обдававшей его мелкими брызгами волне.
Вода не была по-карибски тёплой, и через непродолжительное время Лис энергично заработал руками, выбираясь назад к берегу. Как всегда, морское купание вдохнуло в него свежесть и желание пробежаться вдоль прибоя, что он и сделал, преодолев с полкилометра в ту и другую стороны.
Вернувшись к разбросанной одежде, Лис развернул полотенце и с наслаждением растянулся, ощущая под ним тёплый и мягкий песок. Пожалуй, можно немного вздремнуть, - шевельнулось в голове Лиса, - и он блаженно зажмурил глаза, сдвинув на них в дополнение козырёк своей летней шапочки. Красивая красно-чёрная бабочка примостилась рядом с ним на камушке, и Лис, будто почувствовав её присутствие, приоткрыл левый глаз и уже не хотел закрывать его, любуясь изящным насекомым. А тут и божья коровка протащила по его плечу своё крошечное горбатое тельце, на котором Лис успел насчитать пять чёрных пятнышек, прежде чем оно скатилось в песок, а потом, расправив крылышки, полетело, всё удаляясь, и удаляясь, и удаляясь…
Дремота всё же одолела Лиса, и он заснул. Но вскоре проснулся и стал думать о Бэлле, и думы выразились в небольшое стихотворение, которое Лис записал по старинке на клочке бумаги, чтобы не забыть: он не всегда полагался на свою память. Вот оно:

Тебя, родная, успокою.
Я принесу тебе свечу
И ставни в комнате открою,
И раны сердца излечу.
Пусть конь поднимется крылатый
За облака, - что в вышине,
И всё плывут, плывут куда-то,
Как мысли в непонятном сне.
И в их воздушном окруженье
Пусть конь крылатый твой скользит.
И, неподвластный притяженью,
К далёким звёздам он летит.
И пусть меж этих звёзд небесных
Одна грустит в моём окне
И льёт лучи сквозь дали бездны,
Тебя напоминая мне.

А потом Лис лежал и вспоминал во всех подробностях (и тут уже память его не подводила!), что произошло с ними прошлой осенью…
…………………………………………………….………………………………………………………….
Солнце будто провалилось, его уже не было на небе. Лис досадливо упрекнул себя, ибо ждал момента заката, предвкушая высокое наслаждение от его созерцания.
«Ладно, пора вставать и двигаться».
Недовольство собой искало различных поводов и различных форм для своего выражения.
«Но к чёрту, к чёрту! Взбодриться – и скорее бежать наверх».
Лис стянул через голову футболку и бросился в набежавшую волну. Волна подхватила Лиса, шипя обильной пеной, и легко отбросила назад, заставив его встать на коленки в сопротивлении её затягивающей силе.
«Ну нет!»
Резко разбежавшись, Лис вонзился в прыжке в очередной набегающий вал и после нескольких отчаянных рывков оторвался от берега. Штормило изрядно, но Лис не испытывал страха: он превосходно плавал, и мышцы его звенели от переполнявших сил. Наверху его ждало вознаграждение, он это знал. Наконец он позволил себе взглянуть на вершину утёса.
Бэлла стояла, приставив козырьком ладонь ко лбу, и смотрела на море – на него.
«Волнуется или нет?»
Лис знал, что Бэлла волнуется, она признавалась ему.  «Ну зачем эта демонстрация?». Она и так любит его и знает, что он ловок, силён и бесстрашен. «Ну зачем?»
Но разве может он передать Бэлле тот восторг, смешанный с подспудным страхом, который переживает он, бросаясь в кипящее море? «Пора назад».
Лис энергично заработал руками и ногами, то подныривая под волну, то подхватываясь её направленной к берегу энергией…
На утёс он взбирался по крутой тропинке так быстро, что, оказавшись наконец на вершине, был столь разгорячён, будто оторвался от раскалённого солнцем песка.
- Ну зачем это, герой мой?
Лис закрыл губами её рот, и все упрёки, что были заготовлены, так и не смогли прорваться через его поцелуй.
- Последний день, Бэлла. Как я мог отказаться от такого удовольствия?..
- Меня помучить? А если бы ты утонул? Молчи, похвальбун, знаю, что ты скажешь. Так и быть, в честь последнего дня я тебя прощаю. Пошли скорее в дом, я уже всё приготовила.
- Я понесу тебя!
Лис подхватил молодую женщину на руки и побежал к дому.
- Перестань, ты свалишься от усталости!
Бэлла смеялась, пытаясь вырваться, но одновременно не желая этого.
- Ну хорошо, отдохнём.
Лис остановился и бережно опустил Бэллу на траву, ложась рядом и целуя обнимавшие его шею руки.
Закат разлил на горизонте свои уже неяркие краски.  Шум прибоя сочетался с треском цикад и тяжким уханьем волн. На мир снисходили успокоение и прохлада, излечивая его от зноя, царившего весь день. Ветер же всё крепчал, наметая на востоке чёрную подвижную стену, всё более и более разраставшуюся.
Когда упали первые веские капли дождя, Лис и Бэлла уже взбежали под навес их бунгало, стоявшего несколько поодаль от кучки таких же ярко раскрашенных приземистых построек.
- Так что ты приготовила, выдумщица моя?
Лис снова притянул к себе жаркое податливое тело Бэллы, завладев её горячим языком.  Бэлла, смеясь, с трудом оторвалась от него.
- Так мы умрём с голоду! Иди переоденься. Я жду тебя здесь через десять минут.
- Придётся покориться. Но учти, милая, что потом ты будешь покоряться мне!
- С радостью, ныряльщик мой!
Бэлла развернулась к кухне, проведя своей ладонью по его щеке - но так, чтобы он успел коснуться губами…
За окном всё потемнело, и, наконец, оглушительно протрещал гром, и вскоре бешеная дробь дождя наполнила дом непрерывным гулом.
Сейчас, вспоминая то, как полчаса назад, когда Бэлла, только что пережившая волнение - стоя на утёсе и следя за его то и дело исчезавшей в пучине головой… только что пережившая этот мелкий липучий страх, - с особенной неистовостью отдавалась  ему там, на траве… - сейчас, вспоминая это,  он вдруг подумал о другой женщине. Та, другая - черноволосая Лили -  так же кричала и так же выгибала спину, идя навстречу его толчкам, - тогда, год назад, когда он не был ещё знаком с Бэллой. Он вспомнил её родинку под левой лопаткой…  Отчего он подумал об этом сейчас?.. Вдруг захотелось увидеть Лили?.. Нет, он уже забыл её, с Бэллой у него всё по-другому, гораздо глубже, острее. Он каждое мгновение, с тех пор, как познал Бэллу, страстно желал её, только её, и ни о ком больше даже не хотел думать… Отчего же сейчас?..
Лис отогнал мысли, обвёл лицо рукой, как бы стряхивая их с себя окончательно, и направился вниз, в гостиную.
- Дорогая, я готов. Го – тов! Обожаю всё, что ты готовишь, и чудовищно голоден. Но что же ты?! Бэлла, мы будем есть на кухне?
В гостиной, где они обычно ели за широким диваном и низким стоявшим перед ним столиком, всё оставалось по-прежнему: столик был чист, на нём красовалась лишь ваза с теми тремя причудливыми синими цветками, что Лис нашёл вчера в расщелине и подарил ей.
Цветы резко пахли чем-то вызывающе-волнующим. Этот запах, сейчас перемешанный с запахом грозы и моря, вчера подействовал на них столь возбуждающе… Они занимались любовью на диване, рядом с этими цветами, и он помнил, как горячая волна какого-то яростного желания явственно овладела им… Он взглянул в её распахнутые глаза – и увидел в них то же, что ощущал сам… Бэлла перевернулась и встала на колени.  Цветы колыхались вместе с Лисом и – казалось – ещё сильнее излучали этот колдовской запах… Бэлла обратила к нему лицо, держась левой рукой за его шею…
- Где же ты? Лю- би – мая!
Лис, насвистывая свой излюбленный мотивчик, направился на кухню. Странно, но и на кухне Бэллы тоже не было.
- Ага, киска, ты задумала бал-маскарад? Отличная мысль.
«О да! Такая мысль может внезапно возникнуть в этой буйной головушке. Но что же мы будем есть? Чёрт возьми, я кое-что отведаю без тебя, детка».
Всё уже находилось на передвижном столике, и вскоре должно было перекочевать в гостиную: его любимое блюдо из спагетти с приправой из чернослива, мясо… Лис открыл холодильник и взял банку ледяного пива…
Однако, время проходило, а Бэллы всё не было. Раздосадованный Лис зашёл в её комнату – не было и там… Её не было в доме…
Звонить было бесполезно – со вчерашнего дня что-то происходило со связью. Но Лис с Бэллой  не особенно переживали: они ведь были рядом, и никто другой им не был нужен.
«Да, снова не работает». Лис распахнул дверь и выскочил под проливной дождь.  Машины не было.  Как он не услышал мотор? Ну да, ливень заглушал все внешние звуки… Надо было что-то предпринимать. Или ничего не надо?.. Что, собственно, случилось? Бэлла решила разыграть его, немного подшутить – и скоро она вернётся… Или она хотела позлить его? А, может, заставить поволноваться. Что ж, он этого заслуживает. «Жалкий эгоист, не ты ли час назад с каким-то сладостным чувством – там, в море – задавал себе вопрос: а не тревожится ли, дескать, она там, на утёсе?.. Не угодно ли примерить на себе?..» Но нет, как-то всё не складывается, не в её это характере, что-то здесь не так.
Тревога всё нарастала, шума приближающейся машины всё не было слышно, и Лис понял, что должен начать поиски.
До соседнего бунгало Лис добрался за пять минут, вымокнув до нитки. Он хотел просить на время машину, предложив в залог предусмотрительно захваченную приличную сумму денег и ключи от своего бунгало.
Увы, дом не подавал признаков чьего-либо присутствия, и машины возле него также не было видно.  «Вчера окна были освещены, неужели они съехали сегодня?». Лис вспомнил, что здесь жила семейная пара с ребёнком. Они с Бэллой видели их всего два раза, первый раз – издали, а последний – неделю назад, на пляже. «Вполне приличные ребята, немного старше нас с Бэллой». Разговора не получилось, те спешили домой: ждали какого-то важного звонка, а они только пришли – полдня не могли выбраться из постели. Лис улыбнулся про себя и вновь подумал, что Бэлла всего лишь шутит над ним и, вероятно, за поворотом он проглядел вернувшуюся машину, и Бэлла уже ждёт его дома и уже заготовила для него насмешливую улыбку… «Да, - вернулся мысленно к той встрече с соседями Лис, - но почему нельзя им было телефон взять с собой?.. Странно… А, впрочем, вздор, вздор, - им просто не хотелось разговаривать, и они придумали не очень умелый предлог, но нам-то что было за дело?.. Но как этот Джим задержал взгляд на Бэлле!..» Неприятное чувство ревности толкнуло Лиса, но Лис отогнал его.  «Что же странного? Бэлла нравится мужчинам, она красива и сексуальна…»
Однако, надо было что-то предпринять. Лис в нерешительности подошёл к дому, подёргал за ручку двери. Заперта, ни звука. Он заметил неприкрытое окно. «А если влезть? Но зачем?.. И всё же… Тот взгляд парня на Бэллу мне не понравился. Быть может, здесь какая-то связь – и в доме я найду нечто, что прольёт свет на эту связь…»
Влезть в дом не составило труда. Никакой сигнализации не оказалось. Да это и понятно. Ведь сюда, в это уединённое местечко, попасть можно было только с ведома администрации, чужих здесь нет. «Кстати, а почему эта самая администрация не озаботилась отсутствием связи? Даже внутренней? Я не могу, чёрт возьми, связаться с охраной, а добраться пешком до пропускного пункта выйдет никак не меньше получаса»
Что ж, пять минут на осмотр он потратит… Лис включил свет и осмотрелся. Планировка та же, что у них…
Вдруг сбоку он почувствовал чей-то взгляд – и резко повернулся. В то же мгновение свет погас, но Лис успел заметить мужчину. «Джим?» Лис замер и напружинился – и тут же снова включился свет. «Вот чёрт!» Он видел теперь своё отражение в зеркале. «Но могу поклясться, что полминуты назад там был не я!.. Вздор. Если бы в зеркале отразился кто-нибудь ещё, я увидел бы двоих… Что же касается света – такое здесь бывало»
Лис двинулся дальше. Такой же столик. Странная вещь – на нём такая же ваза с точно такими же синими  цветами.  И тот же резкий волнующий аромат. Войдя, он его не почувствовал, но сейчас… Очень сильный запах… очень, намного сильнее, чем у них… гораздо сильнее… Лис почувствовал лёгкое головокружение – и в ту же секунду пол стремительно устремился к нему навстречу…
В ушах звенело. Кажется, он лежит на диване. Тихо, никого нет. Всё так же, как было перед тем, как он потерял сознание. Запах совсем слабый… «Это от запаха… Но кто втащил меня на диван?» Лис попытался сделать движение, но не смог: руки и ноги не слушались его. Он сумел только с трудом повернуть голову и поводить вокруг глазами; попытался подать голос, но язык также не повиновался ему…
Лис лежал и думал о Бэлле. Он любил её.  Он никогда не думал, что может так любить.  Все мысли его были сопряжены с нею. С нею, только с нею… Ему казалось порой, что он безумен. Лис всегда был неравнодушен к женщинам, но он не просто ожидал от них наслаждения… нет. Он любил что-то большее, что заключалось в женщине. Он не мог сказать себе, что означает – это большее. Быть может, это были какие-то надежды, связанные с ним, которые он чувствовал в их голосе, взглядах и которые прибавляли ему жизненных сил, энергии…  Гармония мира для него терялась без женщин, без постоянных мыслей о них… Но сейчас мир был заполнен только ею, одною ею, и мысли все были только о ней.  Он любил…
«Боже, как мучительно, непереносимо, что её нет рядом».  Тревога овладела всем его существом: что с ней? как помочь, если она в беде? – А он не мог двинуть ни рукой, ни ногой… И зловещая тишина надвинулась на Лиса, сдавила, как  тисками,  его голову, его сердце. Сколько уже времени он лежит? Час? два? сутки?.. Он не мог понять – и ничего не происходило, не было ни звука, никакого движения.
И постепенно Лис снова впал в забытье – в сон или в бред?.. Мысли унесли его туда, в ту счастливую пору, когда начался их роман…
Всё произошло, казалось бы, банально: вечеринка, разгорячённые движением и выпитым тела,  ритмы, будто подчиняющие себе всякого, кто ступал на танцевальный круг. Лис слился с этим движением, с этим мельканием выхваченных вращающимся снопом света лиц, рук, ног, бёдер, с этой волнующей, возбуждающей смесью ароматов духов и запахов тел. В этом мерцающем свете, среди переплетения красок и теней, в этом мареве таинственной недосказанности, когда собственное воображение дорисовывает сокрытое, - все женщины казались ему восхитительными и желанными… но он почти не различал их, пока… пока не появилась Она. Она, возникшая внезапно, словно какой-нибудь смерч, который видишь только раз в жизни и не можешь поверить  глазам – не врут ли они?..
Она была другая, совсем другая, ничем не похожая на тех, кто кружился рядом. У Лиса перехватило дыхание, он не мог поверить – но это было так: Она шла к нему… Шла, вернее, подвигалась, подчиняясь танцу, - к нему, именно к нему. Не замечая, не видя мужчин, что были возле и – быть может – ни в чём не уступали ему или даже превосходили его… Но…  но Она выбрала его, Лиса.  И - он  сразу почувствовал, осознал, что и он выбирает Её, что случилось то необъяснимое, то чудо, когда из миллиарда возможных комбинаций возникает та единственная, соединяющая двоих в одно целое… случилось то чудо, имя которому – любовь…
И только потом Лис вспомнил, что они уже виделись – той осенью в парке. Но как Она изменилась, как похорошела!
Нет! Лис не мог, не должен был с ней расстаться! Он видел сейчас перед собой её лицо, бесконечно любимое лицо, он видел её взгляд – тот взгляд, полный любви, который покорил его, который он не сможет забыть даже под самыми изощрёнными пытками… «Нет!», - снова вырвалось у него – то ли из горла, то ли из сердца, то ли из какой-то вселенской бездны, - и это неистовое «нет!» вдруг что-то переломило в нём, влило силы в его одеревеневшее тело…
Лис сделал рывок – и сел. Голова кружилась, но он снова чувствовал свои мышцы – и свою способность двигаться. Он сполз с дивана, с трудом встал на ноги и, шатаясь, двинулся к двери. «Вон из этого дома!» Её здесь нет. Здесь есть нечто, враждебное и непонятное ему, но он разгадает это после, не сейчас. Сейчас ему надо выбраться на воздух, свежий ветер вернёт его к жизни. Ему нужно искать Бэллу.
Лис выбрался на крыльцо и некоторое время стоял, сжимая перила и жадно глотая свежий влажный воздух. Наконец, он окончательно пришёл в себя и вернул себе способность трезво думать и действовать. Итак, в этом доме кто-то или что-то есть. Несомненно одно: на него почти убийственно что-то подействовало, скорее всего – запах синих цветов. Потом: он каким-то образом очутился на диване, хотя перед тем, как ему потерять сознание, Лис стоял в двух метрах от него. Что из этого следует? Либо он туда забрался сам, либо его кто-то втащил на диван, и второе могло произойти, когда он пребывал в бессознательном состоянии. Тишина в доме и то, что никто не попытался к нему подойти или же помешать выбраться из дома, свидетельствует о первом. Нужно ли вернуться в дом и обыскать его? Есть риск снова потерять сознание – и при этом ничего не узнать. Как противодействовать этому  запаху, который то резче, то слабее, будто кто-то управляет им? «Не знаю. Доберусь до охраны и попрошу их проверить дом. Но вдруг Бэлла там – и лежит в какой-нибудь комнате без сознания, так же, как только что лежал я сам?» Лис колебался, не зная, что предпринять. А время шло. Он стал рассматривать проезд к дому. В одном месте, где недоставало нескольких плит, колёса непременно должны были оставить след. Он подошёл ближе: почва мягкая, и след должен остаться заметным, даже ливень не уничтожит его полностью. Лис присел на корточки и стал вглядываться. Вот след, но это след не от их машины.  Он мог в этом поклясться, поскольку только вчера подкачивал колёса и хорошо запомнил характерный узор протектора. Здесь узор был другой. Значит, Бэлла сюда не заезжала…
Лис шёл по дороге, и дождь хлестал ему в лицо. Он должен был дойти до поворота – и не мог!.. Делая отчаянные усилия, он шёл на месте! «Мне нужно… дойти…» Ноги не слушались его, они наливались свинцовой тяжестью, он уже не мог шевельнуть ими. Он поднял к небу лицо и попытался закричать… и небо перестало быть небом, и перестал дождь, и над ним закачалось что-то яркое и слепящее – но не солнце. А что же?.. Шум в ушах заполнил его всего, всю его внутренность, и Лис с ужасом понял, наконец, что продолжает лежать на диване и что это был сон, в котором он обрёл движение и вышел из дома, только сон, проклятый сон, сон, сон… Руки и ноги Лиса были по-прежнему недвижимы, но шум в ушах постепенно смолк. Стало тихо. Над головой слегка покачивалась лампа, слепя ему глаза. «Что это?» Где-то сбоку слышались шорохи. Или нет – какое-то сопение, какое-то постанывание. Лис повернул голову, и взгляд его упёрся в зеркало. В нём было темно, но постепенно Лис стал что-то различать в его искажённом пространстве.
 Лис увидел два тела: это были мужчина и женщина. В мужчине он признал Джима, но кто была женщина, он не мог понять, потому что она стояла на коленях, отвернувшись лицом от зеркала. А Джим смотрел в зеркало.  Лис встретил глазами его отражённый взгляд. Джим улыбнулся. Он остановил свои толчки, и только руки его продолжали скользить по обнажённому телу, распластанному под ним. Женщина тихо постанывала. Джим взял её за груди и притянул к себе; она завела левую руку за его шею, и губы их соединились в поцелуе. Лис не отрываясь вглядывался в затылок женщины. Внезапно он понял, что эти двое должны были быть на другом конце дивана, совсем рядом с ним. Он отвёл взгляд от зеркала: да, так оно и есть – они в ногах у Лиса, только он не чувствует их, потому что не чувствует своих ног.
Джим грубым движением вернул женщину в прежнее положение и произвёл несколько резких и сильных движений. «Боже, ещё вчера мы с Бэллой так же…» Зрелище смущало, вызывало отчаянные догадки – и одновременно возбуждало его. Ему показалось (или так и было?), что каблук женской туфли упёрся в его руку. Рука вдруг приобрела способность чувствовать – и сдвинулась: она скользнула вдоль каблука… дальше – вдоль ноги, обтянутой чулком… Его возбуждение, перемешанное с отчаянием, стало невыносимым – и тут внезапная догадка бросила его в жар. Он переместил руку на себя и понял, что лежит совершенно обнажённым. В полном отчаянии он бросил взгляд в проклятое зеркало. Женщина повернула к нему лицо – и он узнал… он узнал Лили – и тут же снова потерял сознание.
..………………………………………………………………………..…………………………….……….
- А она хорошенькая, Сэм, я хотела бы поиграть с нею… Ну-ну, не отворачивай свою милую мордашку. Лучше посмотри на меня, детка, я тебе кое-что покажу. Смотри: я беру эту резиновую штучку и ввожу её в своё гнёздышко, а потом дам тебе эту штучку покусать…
Бэлла сидела в кресле посреди довольно обширной комнаты. Свет падал сверху от затейливой со стеклянными висючками люстры, которая медленно, будто нехотя, раскачивалась, влекомая потоками воздуха. Очевидно, в комнате был установлен кондиционер, работавший бесшумно, потому что Бэлла его не слышала. Она не могла повернуться назад, будучи привязанной ремнями к подлокотникам кресла, и всё, что она видела, располагалось перед ней. Она слышала голоса нескольких человек, говоривших приглушённо за её спиной. Перед собой же Бэлла видела одетую в эротический костюм средних лет даму, совершавшую вызывающие манипуляции с искусственным фаллосом.
- Освободите меня, мерзавцы, что вы делаете!
Бэлла рванулась всем телом вперёд, нагнув массивное кресло. Её обуяли страх и отвращение.  «Господи, куда я попала? Что они собираются делать со мной?» Отчаяние бессилия захлестнуло Бэллу и, не в силах с ним справиться, она зарыдала.
- Не будем торопить событий. Уйди, крошка, - раздался сзади строгий и вместе с тем вкрадчивый мужской голос.
Дама, ухмыляясь и повиливая задом, ретировалась со сцены, а говоривший занял её место перед Бэллой. Он сделал какой-то знак – и собравшиеся (Бэлла слышала шаги) один за другим покинули помещение.
- Развяжите меня!
- Это сделают чуть позже, не беспокойтесь.
Лицо говорившего оставалось в тени, но вот он шагнул в круг света, и Бэлла увидела, что на нём надета чёрная облегающая маска с прорезями для глаз и рта. Говоривший проследил за её взглядом.
- Извините, я пока останусь в этом маскараде.
- Что вы от меня хотите? – Бэлла почти завизжала от страха…
- Как бы вам объяснить попроще? – Человек в маске замолчал и минуту стоял в безмолвии, будто решая, говорить ему ли нет. Бэлла тоже молчала, в ожидании его слов словно съёжившись; дрожь, охватившая её, не проходила.
- Видите ли, Бэлла, - он сделал жест рукой в её сторону, как бы упреждая её вопрос, - ну разумеется, я всё о вас знаю… Видите ли… Мы (я пока не скажу, кто) установили контроль над островом. Как – не важно: разными способами. Я знаю, что вы с мужем всего лишь отдыхаете здесь, это часть вашего свадебного путешествия. Однако, почти все другие обитатели посёлка – сотрудники некой (вам неизвестной) государственной организации; туристическая база – это всего лишь прикрытие; но чтобы это прикрытие было убедительным для разных государственных служб, время от времени сюда приезжали настоящие туристы, такие, как вы. Вы помните, что когда вы покупали тур, вам разъясняли, что здесь господствует уединение, нет массовых развлечений и так далее: одним словом, имеют место своеобразные правила обитания; и вас это устроило.
Бэлла молча кивнула головой. Да, им с Лисом хотелось как раз этого – быть наедине друг с другом и целых две недели ни с кем не общаться. Да и другие здешние обитатели – им с Лисом так показалось – разделяли их настрой к уединению. Бэлла вспомнила семейную пару соседей. Там, на пляже, они не очень-то стремились к знакомству. «Однако, этот Джим так смотрел на меня…». Всё это пронеслось в голове Бэллы за время очередной паузы замолчавшего господина в маске.
- Я продолжу, Бэлла. Итак, остров вместе с сотрудниками организации, про которую вы не знаете, захвачен моими людьми. Они должны будут работать на нас. Пикантность заключается в том, что они пока этого не понимают. По регламенту их работы, они должны выполнять некие шифрованные задания и общаться только со своим непосредственным руководителем, через которого и получают свои шифровки. Выйти за рамки инструкции они не могут – и не должны, это не в моих интересах… Надеюсь, вы начинаете догадываться, чего я от вас хочу…
- Пока ещё нет. Мне страшно, развяжите меня. Пожалуйста.
- Да, да, конечно, я как раз собирался это сделать. – Человек в маске приблизился к креслу и отстегнул ремни.
- Прошу простить меня. Просто таким способом мы даём понять вам, что вы полностью в наших руках… Теперь о вашей миссии. Поскольку вы не сотрудники организации (я имею в виду вас и вашего мужа Лиса), вы будете нашими агентами. С вашей помощью мы будем доводить до сотрудников определённые распоряжения – так, что они не будут догадываться.
- Но каким образом?.. И – где, где мой муж? Что с ним?
- С ним всё в порядке. Он так же, как и вы, в наших руках, и мы ведём с ним точно такую же работу. Мы заинтересованы в вас, как в людях, про которых сотрудники знают, что они настоящие туристы. Вы оказались здесь очень кстати для нас.
- А что, скажите, Лису также устраивают эротическое шоу? С мужчиной или с женщиной? И к чему оно?
Человек в маске рассмеялся.
- Эротика – это как раз тот инструмент, которым вы должны будете пользоваться. Надеюсь, вы не будете иметь ничего против? – Он подмигнул и хихикнул.
- Но, но… я вовсе не хочу быть путаной или гейшей.
- Но вы же хотите жить?
Бэлла вскочила с кресла – и тут же в отчаянии упала на него.
- Значит, я должна заниматься мужчинами, а Лис – женщинами?
- В принципе, да. Хотя не исключаются и другие варианты. Мы предпринимаем усилия, чтобы создать на острове атмосферу… как бы это сказать?.. атмосферу повышенной эроточувствительности… В мире так много соблазнов…
Голос человека в маске стал приглушённым, вкрадчивым. Резко усилился аромат каких-то пряных духов… нет, скорее – цветов. «Да, да, тех самых цветов, что стояли у нас в бунгало»… Приятная медленная музыка заполнила комнату, в полумраке которой начали двигаться какие-то тени.
- Вот, выпейте вино: вам станет хорошо.
Человек в маске протянул бокал, Бэлла взяла его и сделала глоток…. Волна чувственных желаний поднималась в ней…
……………………………………………………………………….……………………………………….
Впрочем… это, кажется, был всё-таки сон… Бэлла очнулась в кресле. Она была одета. Нет, ничто не говорило о том, что у неё был секс. «Слава Богу! Господи, если бы это случилось наяву, я бы сошла с ума, я бы убила себя».
- Вы видите, эти запахи могут сделать с человеком всё, что угодно, он становится игрушкой… Не бойтесь, я вас не трогал, я лишь управлял вашим воображением. Я не буду требовать от вас настоящего секса с вашими подопечными, вы лишь будете управлять их воображением. Я научу вас.
- И во время… такого сеанса… я должна буду им что-то внушать?
- Именно! Вы будете внушать им, что они должны делать. Здесь важно, чтобы вы вступали с ними в доверительно-непринуждённые отношения… что-то вроде игры.
- Но ведь это насилие!
- Да. А кто вам сказал, что власти можно достичь без насилия? В той или иной форме оно всегда присутствует. Люди готовы добровольно подчиняться тому, кто на более высокой ступеньке. Но дать другому возможность подняться на ступеньку выше – всегда ли такое обходится без насилия, давления? Других надо ломать, заставлять уступать дорогу.
- Скажите, где Лис, что с ним? -  Голос Бэллы дрожал, из глаз катились слёзы.
- Успокойтесь и возьмите себя в руки. С ним всё в порядке, я же сказал. У вас есть час, чтобы привести себя в порядок, я зайду за вами… Детка, проводи её к себе.
- Пойдём, крошка. – Та самая дама, вдруг возникшая из глубины комнаты, протянула Бэлле руку. Бэлла брезгливо отшатнулась.
- Ну, ну, мы ещё с тобой подружимся, крошка, вот увидишь. Иди за мной.
Бэлла – а что ей оставалось делать? – пошла вслед за дамой, направлявшейся виляющей походкой в угол помещения, постукивая хлыстом по высоким красным сапогам на высоченных каблуках. Всё, что было на даме, кроме сапог, - это чёрные сетчатые колготки и бюстгальтер, не скрывавший, а только поддерживавший её внушительные груди. «Мне тоже предложат так одеться?» - подумала Бэлла и почувствовала, как ей стало не по себе, оттого что возникшая мысль возбудила её.
- Да что, чёрт возьми, происходит? Где я? Кто вы? Развяжите меня немедленно!
……………………………………………………………………………………………………………….
Внезапная ярость подняла Лиса на ноги. Он вскочил и со всей силой, со всей вспыхнувшей в нём ненавистью ударил Джима в челюсть. Тот отлетел, ударившись обо что-то затылком, и застонал. Девица («Нет, это не Лили!») отскочила в испуге в сторону, пытаясь прикрыть одной рукой обнажённые груди, а другой – чёрный холмик между её ног.
- Где моя одежда? – рявкнул Лис. Девица кивнула в сторону.
- Оденься, сучка! – приказал Лис. Он подошёл к Джиму, который пытался привстать, и ещё одним ударом отправил его туда, где и сам побывал недавно, - в темноту бессознанья.
- Очухается. Возьми ремень и привяжи его к дивану, да покрепче. «Чёртова цветочная вонь!» Запах по-прежнему был резок, но теперь он не действовал на Лиса.
- Кто вас послал, и что вам надо от меня? Говори, сучка!
Девица молчала. «Так, угрозой её не возьмёшь. Что же мне – пытать её? Ломать ей пальцы, прижигать сигаретой соски? Нет, я на такое не способен. А вызнать нужно во что бы то ни стало…»
Лис распахнул окно. Ночной свежий воздух ворвался в комнату. Снаружи шумел дождь, крупные его капли барабанили по стеклу соседнего окна. Лис стоял, наслаждаясь чистым воздухом, несколько минут, не переставая присматривать за девицей. «Надо бы её тоже связать». Он вытащил из своих джинсов ремень и подошёл к ней.
- Как зовут тебя?
- Лили.
«Вот чертовщина: тоже Лили». На Лили теперь помимо сетчатых чёрных чулок на широкой узорчатой резинке были такие же узорчатые чёрные трусики и бюстгальтер. Она вдруг похотливо улыбнулась Лису, а когда он перетягивал ей руки ремнём, лизнула его руку. «Чёрт возьми! Может быть, это способ заставить её говорить? Или я обманываю себя?» Лис схватил Лили за волосы и запрокинул её голову. В глазах Лили мелькнул страх. Ярко-красные губы и рот оказались так близко…
Лис с трудом оторвался от девушки. Стараясь не глядеть на неё, за руку втащил в ванную комнату  и привязал к трубе. Включил воду – так, чтобы она могла дотянуться до струи воды, если захочет пить, усилил струю, чтобы заглушить возможные звуки извне: пусть девушка слышит лишь шум воды, ей так будет спокойнее.
- Так ты ничего мне не скажешь?
- Я хочу тебя. Ну, пожалуйста, давай ещё раз.
- К чёрту, ведьма проклятая! Мне нужна только одна женщина. Где она? Ты что-нибудь знаешь?
«Бесполезно». Лис вышел на улицу, шатаясь словно пьяный и проклиная себя за то, что он сотворил. Как теперь он будет смотреть Бэлле в глаза, чем он сможет оправдаться? Этот чёртов зов похоти, это щупальце дьявола, делающего человека безвольной алчной скотиной! Как устоять и найти в себе силы?.. Лис чувствовал, будто какие-то вихри тёмной и светлой энергии закручивают и выворачивают пространство вокруг него, сплетаясь и расплетаясь в сумасшедшей пляске, натягивая  до последнего предела струны его нервов. Борьба этих двух стихий решает сейчас (нет – так происходит всегда, каждое мгновение!)… решает его участь.
В  глаза ударил свет фар. Сколько было машин: две? три?  Лис закрыл руками лицо.
- Садись, Лис. Хватит тебе бегать. Ничего не спрашивай, пока мы не приедем. С Бэллой всё в порядке. Вы увидитесь, но не сегодня.
Лис молча направился к распахнутой  дверце, сел. С боков к нему притиснулись два крепких парня, мотор чуть слышно всхлипнул, машина  быстро развернулась и понесла Лиса в непроглядную ночь. «Видны ли сейчас звёды на небе?», - подумалось Лису – и он вспомнил…
Они лежали  с Бэллой, только что оторвавшись друг от друга. Окно было распахнуто, и в комнату врывался свежий прохладный ветер ноябрьской ночи. Лису так хотелось удержать, продлить ощущение тихого счастья, что владело им в ту минуту. Обладать любимой женщиной – и вот лежать теперь рядом с ней, нежно обнимая её, зарываясь лицом в её волосы, чувствовать на своём лице её дыхание, слушать её милый голос. Господи, неужели это происходит с ним?.. И вот тогда к ним в окно заглянула яркая звезда…
…………………………………………………………………………………………..……………………
Та история закончилась внезапно и быстро. Его подвезли к вертолёту, приказали войти, сказав только: «Она там». К счастью, так и было: Бэлла бросилась к нему на шею и разрыдалась. Он молча гладил её волосы и думал, какие ещё испытания их ожидают. Человек, находившийся тут же, в салоне вертолёта, пересел на соседнее с ними кресло и разъяснил ситуацию:
- Я сотрудник федерального ведомства, - он протянул удостоверение и дал возможность Лису с Бэллой внимательно изучить его, - моя миссия сейчас состоит в том, чтобы уведомить вас о следующем. Был проведён эксперимент. Да, жестокий, и мы приносим вам обоим извинения. Но нам совершенно необходимо было уяснить, как вы оба себя поведёте в экстраординарной ситуации. Дело в том, что вы (он назвал полное имя Лиса) являетесь ответственным сотрудником лаборатории, занимающейся сверхважным исследованием, которые мы намерены держать под своим контролем, даже несмотря на то, что формально ваш институт нам не подчиняется. Но нам известно, что интерес к вашей работе с некоторых пор проявляют некоторые серьёзные международные организации, и нам бы не хотелось, чтобы они воспользовались добытыми вами результатами в своих, далеко не безопасных для нашего государства, целях. Некоторые люди, с которыми вам довелось здесь столкнуться, ещё могут появиться в вашей жизни; но имейте в виду, что у них не было в мыслях причинять вам какой-либо вред; напротив, они обязаны будут защищать вас – разумеется, если вы не поддадитесь вербовке со стороны тех, о которых я только что говорил. – Последние слова человек произносил с явно предостерегающим, даже зловещим, акцентом, как бы давая чётко понять, что организация, подвергшая свободных граждан столь бесцеремонной проверке, шутить не намерена.
 – Да, и разумеется, всё должно остаться в тайне – это в ваших, поверьте мне, интересах. Вы расскажете вашим знакомым и родственникам, что отдохнули вполне приемлемо, но вернулись позже запланированного по личным обстоятельствам, раскрывать которые вам бы не хотелось; при этом можете ссылаться друг на друга. Думаю, донимать вас расспросами не будут. Вас доставят в место, откуда вам удобно будет добраться до дома. Все ваши вещи на месте и находятся в хвосте вертолёта, вы можете их забрать прямо сейчас.  Да, и вот что ещё. Каждый из вас получит в виде компенсации довольно приличную сумму, которую вам перечислят на банковскую карту в течение месяца. У меня всё. На ваши вопросы я отвечать не уполномочен.
Лис и Бэлла поняли, что расспрашивать и чего-то требовать, находясь в вертолёте на отдалённом острове, нет смысла. Они так и сидели, обнявшись, до самого конца их рейса.
Впоследствии они рассказали друг другу о своих перипетиях. Особенно тяжело далось Лису признание в его неверности, но умница Бэлла, выслушав, только грустно погладила его по щеке и произнесла: «Никогда больше не будем вспоминать всё это». Так они и решили.
Лис, конечно, догадывался, что исследования их лаборатории, что называется, под колпаком. Вот только кто из сотрудников является информатором? Ведь, судя по тому, что ему, руководителю одного из главных проектов, даже не предложили быть осведомителем, таковой у них уже был. Или даже не один? Ну, положим, то, что его, Лиса, не привлекли, вполне объяснимо: самая лучшая и продуктивная голова не должна отвлекаться на постороннее. Но кто же, кто же? Лис время от времени размышлял на эту тему, и некоторые подозрения, однако, неподтверждённые, у него имелись. Вот и сейчас он снова мысленно прокручивал свои догадки. Вопрос именно сейчас стал актуален, как никогда: важно было понять, мог ли этот скрытый информатор поймать его на последнем, решающем эксперименте, о котором знал только сам Лис.
Мог ли это быть Генри, его ближайший помощник и давнишний приятель? Он всегда казался Лису довольно открытым и честным парнем, добросовестным трудягой, стопроцентно надёжным. Конечно, Генри заподозрить было трудно и вовсе не хотелось его подозревать, но ситуация обязывала никого не исключать из подозрений. Психологически Лису было легче сначала отмести тех, кто не мог вести двойную игру, то есть, исключить из подозреваемых наименее вероятных претендентов. Может, это была неправильная логика, но так Лису было легче. Тот, кто останется последним неисключённым из списка подозреваемых, будет самым вероятным кандидатом в предатели. И тогда уже следует что-то такое придумать, чтобы вывести предателя на чистую воду. Итак, что ещё можно сказать о Генри? Разумеется, он самый информированный его сотрудник после самого Лиса. Что бы могло заставить его надеть шкуру оборотня? Деньги? Да нет, не похоже. Ни разу Генри не проявлял к деньгам повышенного интереса. Он вполне прилично получает, да и вообще он из достаточно обеспеченной, если не сказать, богатой, семьи; у него всё есть, и он настоящий фанат своей работы, как и сам Лис. Нет, деньги не могут быть для Генри мотивом. Может быть, зависть? Положим, он никогда не проявлял её, во всяком случае, явно, но она, пусть в скрытой от всех форме, могла, конечно, быть: ведь они с Лисом были однокурсниками, а между тем Лис достиг гораздо больших результатов, и был уже признанным учёным, в отличие от Генри. Обычная вещь в творческой среде: у кого-то больше таланта, у кого-то меньше – обижаться здесь можно, как говорится, только на Господа Бога. Но зависть – такая опасная вещь! Она может толкнуть человека  к недоброжелательству, к желанию чинить препятствия, подставлять подножки, вредить даже неосознанно, даже вопреки собственному успеху – да вопреки чему угодно. Увы, с этой позиции почти все кажутся уязвимыми. Даже и сам Лис? Лис задумался: а в самом деле, может ли он кому-то сильно завидовать? Ведь есть же люди ещё более успешные в науке, чем он сам. Или теперь, с только что совершённым открытием, Лис попадает, так сказать, в разряд «бессмертных», то есть, великих первопроходцев? Как знать, как знать… Да, ему, Лису, проще: он никому не завидует – и в науке и, что называется, в личной жизни: у него есть возлюбленная, есть его Бэлла. Нет, как бы то ни было, подумалось Лису, а Генри человек глубоко порядочный, способный подавить в себе и самую чёрную, и самую белую зависть; успех общего дела для него превыше всего. Генри – это столп, и если уж он не надёжен, тогда никому верить нельзя вообще ни при каких обстоятельствах. Итак, подвёл итог своим выкладкам Лис, Генри отпадает.
Мэгги? Она была старше всех в лаборатории, самым, можно сказать, опытным работником, разумеется, владевшим почти полной информацией. Собственно, непосредственным и формальным его заместителем была именно она. О, эта Мэгги! Всегда с приветливой улыбкой на лице появлявшаяся с исключительной пунктуальностью на работе, вечно элегантно и одновременно строго одетая и причёсанная, источавшая приятный аромат изысканных духов, подчёркнуто вежливая со всеми, но предпочитающая со всеми держать дистанцию, а потому не сходившаяся ни с кем из коллег близко. Она была человеком замкнутым, иногда казавшимся чёрствым, мгновенно пресекавшим всё, что может каким-либо образом нарушить её интересы. Трудно было заглянуть в её внутренний мир, она не делилась ничем, не связанным непосредственно с её работой, избегала по возможности мероприятий типа корпоративов, а если и попадала на них, то первой уходила, ссылаясь на неотложные личные дела. В то же время, как поговаривали, Мэгги была хорошо знакома с одним из руководителей института, который, вероятно, и предложил её на место заместителя начальника лаборатории. В общем, Мэгги была тёмной лошадкой, и Лис решил ещё вернуться к ней. Однако, ему всё же представлялось, что столь рафинированный и даже несколько высокомерный человек, каковым, в общем-то, являлась Мэгги, не мог быть «вульгарным осведомителем спецслужб». Притом, в деньгах она также не нуждалась: её муж был высокооплачиваемым государственным чиновником, дети были уже взрослыми и вполне, как следовало из её анкеты (а Лис читал анкеты всех своих подчиненных), благополучными. Если только она не была изначально направлена сюда этими спецслужбами. Вряд ли, она достаточно серьёзный учёный, и давно работает в их направлении.
Лис мысленно перебрал ещё нескольких своих сотрудников, менее осведомлённых, чем Генри и Мэгги, но так никого и не смог по-настоящему заподозрить. Вконец утомлённый неприятными ему изысканиями, Лис решил снова принять морскую ванну и уже направился было к манящему прибою, как вдруг обратил внимание на лежавшего неподалёку от него мужчину в тёмных очках, который также вдруг, можно сказать, синхронно с Лисом, решительно сложил газету, бросил на полотенце очки и направился к морю.
Они подошли к берегу и прыгнули в воду почти одновременно. Когда Лис вынырнул, он увидел голову мужчины почти в метре от себя. Голова смотрела на Лиса с виноватой и вместе располагающей улыбкой.
- Я прошу меня извинить, но не хотите ли вместе совершить хороший заплыв? Одному немного боязно, а когда двое, то один страхует другого. Я заметил, что вы, как и я, любите поплавать. Похоже, нас здесь только двое таких. Поэтому предлагаю объединиться. Меня зовут Эдвард, можно просто Эд. Я местный художник, живу на шестой улице. Ну, так как?
- А почему бы нет? – Лис почему-то сразу же проникся доверием к своему новому знакомому. – Меня зовут Лис. Поплыли!
Заплыв и в самом деле получился хороший, и на берег мужчины выбрались минут через сорок.
- Заряд энергии и отличная погода – что ещё нужно для отдыха на взморье, не так ли?
- Соглашаюсь с вами, Эд.
- Если вы располагаете временем, я пригласил бы вас заглянуть ко мне на чашку кофе, я живу в пяти минутах от пляжа. Как вы на то, Лис?
Мог ли Эдвард быть человеком не случайным, а подосланным к нему? – промелькнуло у Лиса, но себе он ответил: «Да хоть бы и так. Если зацепили, то уже не отстанут. А парень он довольно приятный, почему бы не пообщаться?» Прелесть уединения, которую он совсем недавно испытал, уступила место любопытству (не последнему качеству учёного). К тому же Лису захотелось переключиться, забыть на короткое время о своей работе. Вот и повод отличный.
- Приглашение принимается, Эд. Вот только вечерний загар…
- Да не беспокойтесь, мы вернёмся сюда и ещё доберём; может, и на заплывчик ещё один решимся. Пошли!
Новоиспечённые знакомые легко подхватились и, забрав свои пляжные вещички, отправились в недалёкий путь. Во время их перемещения Эдвард не закрывал рта, показывая на строения то слева, то справа и с явным знанием вопроса рассказывая, что собой представляют их обитатели. Теперь уже было совершенно очевидно, что Эдвард действительно местный житель. Лис абсолютно успокоился и стал присматриваться к своему новому приятелю.
С виду Эдвард был немного моложе Лиса, и тот на глазок дал ему лет двадцать семь –тридцать. Он был несколько худощав, но в принципе неплохо сложен; однако назвать Эда спортивным было всё-таки нельзя: бицепсы не были сильной стороной его фигуры. В этом плане Лис выглядел куда внушительнее.
- Вот здесь, - Эд указал рукой на виллу слева, - живёт архитектор, который проектировал большинство здешний строений, в том числе и мой дом и, разумеется, свою прелестную виллу тоже. Мы с ним приятели и частенько собираемся то у него, то у меня потолковать о живописи, музыке, литературе. Он каким-то образом сумел преуспеть во всём: немного рисует, музицирует, пишет стихи, разбирается в истории, философии, политике, не говоря уже об архитектуре.
- Ну, мне за ним не угнаться, так что я вас разочарую, и вы ещё пожалеете, что пригласили меня к себе, вам будет скучно.
- Ну, что вы! С новым человеком уже не может быть скучно, потому что он новый. И потом: вас выдаёт лицо. У вас лицо человека интеллектуального труда: оно такое задумчивое, временами сосредоточенное, временами рассеянное. Я говорю вам как художник, у которого в привычку вошло рассматривать лица и размышлять об их владельцах. И зачастую мне удаётся верно уловить суть человека - говорю это без всякого ложного бахвальства. Вы – либо писатель, либо научный работник. Я угадал?
- Попали в точку, Эд: занимаюсь микробиологией на стыке с физикой и химией; но в эти несколько дней предпочёл бы не вспоминать о моей работе вовсе.
- Принято, Лис! Я буду молчать. Но вы меня очень обрадовали. Учёные – самый интересный народ, с ними можно разговаривать о чём угодно, даже о тех вещах, о которых они знают только понаслышке.
- Это из-за нашей пытливости и привычке всегда применять логику.
- Да, именно это я имею в виду. Да вот мы и пришли.
Эд отворил калитку, и они вошли на огороженную невысокой изысканной оградой территорию, в центре которой располагалась скромная, но вместе с тем довольно необычная двухэтажная вилла, устроенная в виде полукольца. Перед трёхступенчатым крыльцом бил изящный фонтанчик, посылая струю из лука мраморного амура, нацелившегося куда-то вверх, будто пытаясь поразить чуть ли не само солнце. Куртины, вдоль которых приятели теперь перемещались, были щедро усыпаны всевозможными садовыми цветами самых разных окрасок. Были здесь великолепные орхидеи, изящные лилии, и, конечно, розы, розы – и белые, и красные, и чайные, и какие-то нежно-палевые.
- Никогда не поверю, Эд, что к этому великолепию не прикасалась тонкая женская рука.
- Представьте себе, вы ошиблись, Лис! – Эд довольно рассмеялся, демонстрируя великолепные белоснежные зубы. – Сад – это всё я! Ну, кое в чём мне помогал Дэвид, тот самый архитектор. Мы ещё погуляем по саду, а пока заглянем в дом. Полагаю, что вы, Лис, так же чертовски голодны, как и я.
- Нет, нет, - запротестовал Лис, которому стало весьма неловко, и который не ожидал такого поворота событий, - кофе, только чашку кофе, на большее мы не договаривались.
- Бросьте, Лис, ваши столичные предрассудки. Здесь у нас проще. К чему эти чопорность и застенчивость? Прошу вас, Лис, не стесняйтесь, сделайте такое одолжение. Пока мы будем пить кофе, нам что-нибудь подогреют – лёгкое, но непременно мясное. И не вздумайте отказываться, вы меня обидите.
- Ну, что ж, если вы так настаиваете, - с некоторой нерешительностью согласился Лис, который вовсе не желал огорчать гостеприимного хозяина.
Между тем они вошли в дом, где у входа их встретила пожилая служанка. Выслушав распоряжения Эда, она тут же отправилась их исполнять.
- Я позже проведу вас по всему дому, а пока позвольте показать вот эти картины. Рисовал я сам и сразу замечу, что разрешаю как угодно критиковать себя; мне это даже необходимо, это даёт мне дополнительный стимул, такую, знаете ли, творческую злость. «Ага, - говорю я себе, - вот это вам не нравится. А я вот так – и вот так! И что теперь скажете?» В общем, если нравится, наслаждайтесь, а если нет – я буду наслаждаться вашей критикой.
- Признаюсь, Эд, вы меня удивили. Вот уж не встречал художников, любящих, чтобы их критиковали. Признайтесь, что лукавите, Эд! – Лис рассмеялся. Нет, положительно, Эд ему нравился всё больше и больше.
- Ну, самую малость, иногда трудно избавиться от ревнивого ожидания похвал, но я вполне отдаю себе отчёт, что есть масса людей – и мне даже кажется, что вы принадлежите к ним, - которые категорически не приемлют импрессионизм и близкие к нему направления, а есть и такие, которые не переваривают классическую живопись и готовы плюнуть на полотно, скажем, Рубенса.
- При этом восхищаясь пустым местом Малевича.
- Вот, вот. Я, кстати, отношусь к его чёрным квадратам и ромбам совершенно скептически, без этих идиотских восторгов по поводу якобы бьющей из них энергии – вздор всё это, человек заморочил всем голову явным и беспардонным эпатажем. Это равносильно тому, чтобы выставить в книжном магазине двухтомник из пустых страниц и приговаривать, что, мол, смотрите: там всё написано, каждый может читать свой собственный роман, какой вздумается его воображению, и что, мол, это и есть сверхидея, к которой движется вся мировая литература. Это всё так, для развлечения пустой публики. Но серьёзный импрессионизм…
Лис потерял нить его дальнейших рассуждений, рассматривая действительно мастерски нарисованную картину, изображавшую старинный замок в обрамлении послезакатного сизо-фиолетового неба с несущимися по нему сине-розовыми облаками.


Глава 6

У Дэна был тонкий слух – он напряг его и прислушался, о чём говорили за соседними столиками. Громче говорили там, где сидела пожилая пара. Сначала он не очень разбирал слова, но наконец приспособился к особенностям речи, приправленной небольшим нормандским акцентом, и вот что до него донеслось.
- Я догадываюсь, кто этот молодой мужчина. Мадлен вчера мне призналась, что захватила с собой своего молодого любовника, который по совместительству служит её телохранителем. Ты же знаешь, дорогой, что она всегда была сумасбродкой.
Узнав, за кого его здесь принимают, Дэн не на шутку рассвирепел, и хотел было в ярости вскочить на ноги и крикнуть: «Ложь!», - но большим усилием воли сдержал себя. Ну, что ж, пусть в этой игре у него будет такая унизительная роль («Но какая мерзавка эта Мадлен!»), его дело получше разглядеть всю компанию, и, быть может, что-нибудь пронюхать. В конце концов, наплевать, что эта публика будет о нём думать: скорее всего, их всех он больше никогда не увидит. А с Мадлен он ещё поговорит! Что ещё интересного он узнает из чужих разговоров? Дэн снова обратился в слух, но, конечно, та пара уже позабыла о нём, и речь у них шла о совершенно других предметах.
- Знаешь, дорогая, я ночью составил план речи, которую намерен произнести над покойным. Если тебе интересно, я изложу её в общих чертах.
- Разумеется, разумеется, я готова послушать. Но давай попросим того вина – помнишь, какое мы пили здесь же год назад, и оно нам чрезвычайно понравилось?
- Прекрасно помню, дорогая, это… - Тут прозвучало название, которое Дэн слышал впервые, но про себя подумал, что и ему не мешает отведать столь ценимый кем-то напиток. Через три минуты бутылка появилась на их столе, официант наполнил бокалы и подошёл к нему осведомиться, не желает ли он ещё чего-нибудь. Дэн попросил принести ему то же самое, что и его соседям. Официант удалился исполнять заказ, а за соседним столиком снова заговорили.
- Итак, произнеся традиционные слова о том, как все мы знали, любили и глубоко уважали покойного, я подведу свою речь к мысли осознать ту большую роль идеолога и стратега, которую играл покойный в нашем избранном обществе. Не он ли первым провозгласил лозунг «Цивилизация – только ступень» и в своих классических работах всесторонне обосновал её? Не он ли… - Но дальнейшие слова Дэн не разобрал, поскольку в помещение энергично вошла (если не сказать – ворвалась) Мадлен, шумно приветствуя всех присутствующих и направляясь прямо к столику Дэна.
- Доброе утро, мой мальчик! -  Мадлен подставила Дэну щеку, и тому ничего не оставалось, как слегка коснуться её губами, ощутив вкус густой пудры и почувствовав аромат очень изысканных и дорогих духов (а Дэн в этом немного разбирался).
 – Как ты провёл ночь? Я вижу, ты немного хмурый – что-нибудь не так? Ну, рассказывай!
- Мадлен, признайтесь, кем вы меня представили?
- Ах, вот что тебя беспокоит! - Мадлен беспечно рассмеялась. Надо было признать, что выглядела она великолепно для своего возраста, да и, пожалуй, лет на десять моложе, чем вчера вечером. Морщины были почти незаметны на её когда-то очень красивом лице с безупречно классическим с едва уловимой горбинкой носом; воздушный матовый шарфик прикрывал те места на шее, которые могли бы её разоблачить, а усыпанные драгоценностями руки с умело налакированными довольно длинными ногтями на тонких «музыкальных» пальцах были столь тщательно замаскированы, что разглядеть на них следы увядания было весьма затруднительно. При этом фигура Мадлен поражала своей стройностью и какой-то даже юной подтянутостью в светло-сером костюме, который великолепно сидел на ней. Словом, вылитая кинозвезда, как определил про себя Дэн. Он решил, что непременно надо озвучить подобающий комплимент, но пока он был сердит на Мадлен и ждал её разъяснений.
- Да, я шепнула этой болтушке, - она скосила глаза в сторону пожилой четы, - что ты мой любовник, и она, конечно, разнесёт это всем, - но в то же время намекнула другой, более важной  в нашем кругу особе, что ты мой внебрачный сын. Пусть в этом вопросе останется некая неопределённость – это даже лучше, поверь мне. Все здесь очень и очень щепетильны, и поэтому лезть к тебе с расспросами не будут именно по этой причине, чтобы не нарваться на неловкость и двусмысленность. Не печалься, милый Дэн. И потом, что здесь страшного или даже постыдного: вспомни-ка из истории молодого графа Эссекса, бывшего фаворитом королевы Елизаветы, старшей его на тридцать лет. Да сейчас многие просто завидуют любовникам пожилых состоятельных дам, а я, между прочим, из их числа. – И Мадлен снова рассмеялась, обнажив свои великолепные «голливудские» зубы. - Разве тебе так уж неприятна эта мысль? – Она положила свою руку поверх его руки и слегка погладила.  – Лучше подыграй мне, и ты увидишь много для себя интересного. А сейчас налей мне, пожалуйста, вина. Я вижу, ты знаток: выбрал наилучшее из того, что здесь есть. Это вино очень редкое,  его не найти ни в одном винном магазине – ни в этой стране, ни где бы то ни было. Просто потому, что оно производится ничтожно малыми партиями и тут же рассылается по известным владельцу вина адресатам, один из которых – владелец этого замка, ныне, к сожалению, покойный.
- Кстати, кто он? Я ведь до сих пор не знаю.
- Узнаешь в своё время, мой милый. За тебя! – Мадлен взяла свой бокал и, не чокнувшись, а только приподняв его, отпила маленький глоточек. Дэн последовал её примеру. Вино было восхитительным: с едва терпким и вместе пряно-сладковатым вкусом, вызывавшим желание подольше подержать его во рту, прежде чем глотать – что Дэн и сделал. Мадлен, заметив это, слегка улыбнулась.
- Ты можешь себе позволить выпить всю бутылку, мне достаточно небольшого бокала. Не бойся, сильно ты не запьянеешь, вино очень лёгкое. Но что же ты мне не расскажешь, как провёл ночь? Не помешала ли тебе Софи? А может, наоборот – помогла тебе заснуть? – Мадлен снова рассмеялась. Положительно, она была в отличном настроении, так что можно было подумать, не на свадьбу ли (или на юбилей) она прибыла сюда. А где же приличествующая событию скорбь, которую столь умело могут изображать аристократы и в особенности аристократки? Дэн поймал осуждающий взгляд с соседнего столика. Мадлен предупредила вопрос, готовый уже сорваться с его уст:
- Тебя так удивляет, что я весела? А почему бы и нет? Видишь ли, умерший был очень старым, почти столетним, человеком. Он хорошо и долго пожил и спокойно и тихо отправился в мир иной, успев принять причастие и всё, что полагается хорошему католику перед кончиной. В таком случае глубокая скорбь не выглядит ханжеской только у самых близких покойному людей. Так что у тебя было с Софи? – напомнила свой вопрос Мадлен.
- С Софи? Да ничего. Она ввалилась, как вы и предвидели, ко мне в поисках партнёра для выпивки или для чего-то ещё, но я не дал ей возможности для каких-то ещё больших откровений: просто взял и вышел, оставив одну, и попал в холл, где встретил её мужа Жоржа, с которым и провёл битый час возле камина, выслушивая местную легенду о пленённом бароне и о его золоте, а потом, когда я вернулся спать, эта басня явилась ко мне в столь реалистичном сне, что я до сих пор щипаю себя за руку и спрашиваю, не барон ли я, поскольку во сне я воплотился именно в него. Представьте, что я как будто оказался в подвале, пройдя в него из своей спальни через потаённый ход, и там, в подвале, имел разговор с кучкой вооружённых разбойников, которые привели мне мою якобы жену, и звали её Кристиной. В общем, удивительная чертовщина. Кстати, как на самом деле звали ту баронессу?
- Её на самом деле звали Кристиной, и я тебе скоро покажу её портрет. Знаешь, не ты первый из новичков замка, кто видел  подобный сон. Я ведь говорила тебе, что в подобных местах происходят порой странные мистические вещи. Не пугайся и будь готов к неожиданностям. Впрочем, твоей жизни ничто не угрожает.
- Значит, замок полон привидений?
- А что тут удивительного, если этому замку почти восемь столетий? Только вообрази, сколько в его стенах произошло событий, сколько людей в нём родилось и умерло! Ты уже закончил завтрак? Тогда позволь предложить тебе маленькую программку: встречаемся через час в картинной галерее – когда выйдешь отсюда, то налево и до конца. Пока прогуляйся по двору. – С этими словами Мадлен протянула Дэну руку для поцелуя, он к ней прикоснулся с лёгкой улыбкой и выскользнул из-за стола.
Конечно, Дэн не мог вообразить Мадлен своей любовницей, скорее – второй матерью. Да, вероятно в глубине души ему не хватало, даже сейчас, когда ему уже под тридцать, материнской любви. Дэн лишился матери, когда ему было пятнадцать лет. Он помнил, что ещё очень долго отец не мог прийти в себя от потери, и всё  то общение между родителями и детьми, вся, так сказать, пуповинная связь, всегда лежавшая на матери и вдруг лёгшая на его, отцовские, плечи, настолько придавила и ошарашила отца, что тот попросту растерялся и опустил руки. Отец всегда занимался только своими делами, вечно был поглощён работой, в которой видел, казалось, единственный смысл своей жизни. Он был техническим специалистом в одной крупной корпорации, выполнявшей военные заказы. Частенько отца посылали в командировки на какие-то объекты, и он отсутствовал в семье месяцами. Нет, он, конечно, интересовался своим старшим сыном и младшей дочерью, переживал за их здоровье и за их школьные успехи или неудачи, но это как бы стояло у него на третьем месте, и выходило как-то вымученно, по обязанности, по чувству долга. Так что настоящей наперсницей и другом для Дэна и его сестры, настоящим поверенным в их делах всегда была мать, ей они признавались в своих болях, бедах и радостях, от неё ждали помощи и совета – и всегда находили. Мать не работала и поэтому могла постоянно заниматься детьми, и это её вовсе не тяготило, хотя случалось и ей страдать от недостатка полноценного человеческого общения, и она время от времени порывалась найти себе работу, и даже однажды нашла, но настолько испереживалась без постоянного своего присутствия вблизи детей, что хватило её месяца на три, на четыре. В общем, дети всегда были при матери, а она была при них. И вот внезапно всё оборвал несчастный случай – мама погибла в автомобильной катастрофе. Отец не мог, конечно, уделять детям столько же времени, да и не знал, как с ними общаться. Решено было, что Дэн продолжит обучение в одном престижном закрытом лицее, а сестра переедет жить к бабушке, матери отца. Но пока – а было лето – Дэну предстояло подготовиться к поступлению в лицей: он должен был пройти испытания по трём предметам, и хотя знал их прилично, но для того лицея требовался более высокий, чем в обычных школах, уровень подготовки.  Дэн всегда был серьёзным парнем, и конечно, он бы справился с предметными испытаниями, но страшное горе, его постигшее, подвергло его юную психику испытанию куда более суровому. Отец тогда, уже через две недели после похорон, должен был отправиться в очередную командировку. Он мог бы попытаться от неё отказаться, но смалодушничал, не решаясь остаться наедине с детьми, и предпочёл оставить их на попечении своей матери и служанки Агнессы, давно уже жившей в их доме и ставшей по сути членом их семьи. Занятия Дэна проходили под руководством репетитора, молодого человека, только что закончившего серьёзный институт;  его порекомендовал кто-то из отцовских сослуживцев. Звали наставника Роберт.
Дэн и сейчас помнил во всех подробностях, как он впервые увидел Роберта. Вот Дэн открыл дверь отцовского кабинета, и сейчас же с кожаного дивана резко встал, скорее – вскочил, невысокого роста веснушчатый парень, одетый в футболку, протёртые синие джинсы и белые кроссовки. Он решительно подошёл к Дэну и протянул ему руку.
- Роберт. Буду готовить тебя к лицею. Я сам в нём когда-то учился, так что можешь на меня положиться. – Роберт улыбнулся как-то просто и обнадёживающе, и Дэну ничего не оставалось, как только выдавить из себя ответную слабую улыбку, вяло отвечая на рукопожатие Дэна.
- А вот руку надо научиться жать крепко, в лицее так принято. А ну-ка попробуй!
Дэн сдавил руку Роберта со всей силой, на какую был способен.
- Ого, да ты сильный парень, Дэн! Дело пойдёт: считай, что предварительный экзамен ты уже сдал. – Тут к ним подошёл отец, обнял обоих за плечи.
- Ну, вот и отлично, молодые люди. Договоритесь, когда и с чего начнёте. Дэн, покажи, пожалуйста, Роберту свою комнату, где вы будете заниматься. Да, имей ещё в виду, что после занятий Роберт обедает с тобой – мы с ним об этом договорились. Занятия – каждый день. Ну, желаю успеха.
- Так, так. Это, значит, твои книжки? Не густо, не густо. Приключения, фантастика. Ничем другим ты голову себе не забиваешь, так, Дэн?
Дэну с некоторым чувством стыда пришлось признаться, что да, вообще говоря, другими книжками, если только нет школьной необходимости, он не интересуется, разве что почитывает иногда спортивные журналы.
- Гантелей и тренажёров я не заметил – какой же у тебя спорт в почёте? Уж верно, не шахматы, их присутствия я тоже не нахожу.
- Я играю в баскетбол за нашу школьную команду, и говорят, что неплохо.
- Кто говорит? Девочки или мальчики? Кто чаще?
- Чаще-то, пожалуй, девочки, - признался Дэн, и они вместе расхохотались: почему-то это показалось смешным.
- Так, ну здесь у тебя будут кой-какие проблемки, потому что в лицее, куда ты поступаешь, учатся одни мальчики. То, что ты умеешь играть в баскет, неплохо, баскет в лицее уважают, но больше уважают футбол и накаченные бицепсы. Поэтому вот что: я скажу твоему отцу, чтобы он приобрёл для тебя кое-какие спортивные снаряды, и я тебя научу, как с ними работать. И вот ещё что: вбей себе в голову, что тебе нужно жить по чёткому распорядку дня, и день всегда должен начинаться с хорошей физической разминки.
В общем, этот Роберт как-то сразу вошёл в роль настоящего наставника. Занятия шли успешно, а Роберт становился для Дэна всё большим авторитетом. Роберт всё чаще выходил за круг очерченных занятий, посвящая своего подопечного в совершенно разные предметы: он открыл ему и мир живописи, затащив однажды в музей, где они пробыли почти целый день, и Роберт читал самые настоящие лекции по самым разным направлениям и классической и современной живописи, отдавая всё же заметное предпочтение импрессионистам.
- Они, говорил Роберт, - заглядывают в самое нутро, в самую суть вещей, отбрасывая несущественное, второстепенное. – Вот смотри: к примеру, что ты видишь в «Подсолнухах» Ван Гога? Ты видишь прежде всего – солнце, нет, сразу несколько солнц, ты будто смотришь на солнце, и оно заполняет тебя всего, и всё окружающее становится ярче и веселее; и ты думаешь, что да, это здорово, жизнь ярка и прекрасна, и так же, как подсолнух, ты готов поворачивать свою голову вослед светилу, потому что оно – источник твоей жизни, твоей энергии. Знаешь, человеку всегда нужно иметь перед собой солнце – пусть не только на небе, но и в его мыслях, и в действиях, и поступках; этим солнцем может быть идея, ради которой человек живёт и – подобно планете – вращается вокруг этой идеи и озаряется ею. Солнцем может стать и то, что воплощает собой эту идею, или даже человек – носитель этой идеи. Ты ведь знаешь, что есть люди, которых называют вождями, - вот они и есть те самые носители идеи.
- Да, но про какие идеи ты говоришь? (Они были с Робертом на «ты», несмотря на семилетнюю разницу в возрасте и положение Роберта, как наставника, - тот сам настоял на равной форме общения)
- Ты пока ещё не готов. Подожди, настанет время, и мы с тобой будем много говорить об идее, а пока у тебя другие задачи: сейчас ты должен расти – во всех отношениях – и впитывать, впитывать в себя знания; ты поймёшь, насколько это важно и как это всё тебе станет необходимо.
Были и походы на музыкальные концерты, и на спортивные соревнования, между которыми Роберт отдавал явное предпочтение футболу. И через некоторое время оказалось, что Дэн проводит с Робертом не только отведённые для занятий часы, но практически едва ли не по пять-шесть часов каждый день, за исключением воскресенья, которое Роберт, по его словам, посвящал своим близким родственникам. А как-то раз они вместе отправились на дискотеку, и вот там у них произошла стычка с двумя рослыми парнями лет по восемнадцать. Дэн танцевал с одной симпатичной девчонкой, и оказалось, что она пришла сюда с одним из этих парней – и как бы была обязана танцевать только с ним.
- Смотри, какой прыткий, - тяжёлая рука глумливо ухмылявшегося (твареобразного, как отметил про себя Дэн) верзилы легла Дэну на плечо. - А ну-ка пойдём пошушукаемся. – И плечом легонечко оттолкнул Дэна от девушки. Присоединившийся к нему приятель при этом гоготнул и тоже надвинулся на Дэна. Вдвоём они оттеснили его к выходу в гардероб и заставили спуститься по лестнице.
– Давай, давай, не стесняйся, здесь все свои. Хочешь тоже стать своим? Так как, говоришь, тебя кличут? Дэн? Дэн – балден! – Оба парня заржали, а один из них резко отвесил Дэну подзатыльник; тот отлетел к стене. Поискал глазами, но Роберта не увидел.
- Чего жмурками шаришь? Нет твоего веснушкина – с ним щас другие пацаны калякают. Ну чё, взнос-то будешь платить? Как хочешь: бумажками или натурой?
- Он натуру предпочитает, а бумажками нам за удовольствие приплатит.
Парни заржали. Дэн скосил глаза на гардеробщика: тот делал вид, что происходящее не имеет к нему никакого отношения. Секьюрити поблизости также не наблюдалось. «В сговоре, ублюдки», - подумал Дэн и резко, как его учил Роберт, с подсевом двинул кулаком парню, что был от него слева, между ног. Тот взвыл и согнулся. Опешивший в первое мгновение от такой наглости его напарник в следующее мгновение выбросил в сторону лица Дэна огромный кулак, но тот успел пригнуться и правым коленом двинул тому в пах – точно так, как они отрабатывали уже две недели подряд с Робертом. Парень крякнул и тоже перегнулся. Дэн между тем проскочил между парнями и устремился в зал разыскивать Роберта. Но столкнулся с ним уже на лестнице. Оказалось, что Роберту кто-то уже сказал об инциденте, и тот спешил на выручку к Дэну. Увидев опомнившихся и уже поднимавшихся по лестнице парней, Роберт выдвинулся вперёд.
- Фи, криволапый, назад! – Окрик заставил парней остановиться как по приказу.
- Пардон, маэстро, - буркнул один из них, очевидно, узнавая Роберта.
Когда вернулись на танцплощадку, Роберт, дружески обняв Дэна за плечо, успокоил:
- Они уже не сунутся. А ты, кажется, ничего, молодец – судя по их видочку. Расскажи-ка мне всё подробно. Выслушав сбивчивый рассказ Дэна, Роберт поощрительно изрёк своё любимое, неоднократно слышанное от него потом:
- Бей ближнего, не забывая о дальнем!
Так состоялось первое «боевое крещение», которое Дэну весьма пригодилось в лицее. Его, однако, долго не оставляло ощущение, что всё было специально подстроено Робертом, которого в том заведении, очевидно, хорошо знали и уважали. И если бы не это подозрение, то его вера в Роберта была бы безоговорочной. Как бы то ни было, Роберт очень скоро стал для Дэна почти непререкаемым авторитетом. К экзаменам Дэн подготовился прекрасно и уверенно их сдал. Но удивительно было другое. Недавнее горе, которое, казалось, совершенно сломило Дэна, отступило куда-то глубоко вовнутрь. Он, конечно, плакал по ночам, но всё реже и реже и не так отчаянно, как в первые дни. Известно, что время лечит, но оно лечило его слишком быстро благодаря постоянной занятости с Робертом, готовившего своего ученика к учёбе и жизни в лицее – и готовившего в самом широком, как выяснялось, смысле.
Вернувшийся в конце августа из командировки отец не узнавал собственного сына: тот взрослел, что называется, не по дням, а по часам; даже и первый пушок определился у него над губой.
В лицее Дэн подружился с Евгением, с которым сидел за одной партой. Через некоторое время Дэн познакомил его с Робертом.  Роберт сразу сумел оценить дарования Евгения и также взял его под своё покровительство; но это произошло не сразу, а только через год. Однако Дэну приходила в голову мысль, что оказались они с Евгением за одной партой неслучайно, а что это было связано с их общим знакомым. Вероятнее всего, так и было, ведь Роберт мог поддерживать тесные отношения с кем-то из преподавателей лицея. Впрочем, на прямой вопрос об этом Роберт дал уклончивый ответ, сказав, что на их поступление никакие его знакомства не повлияли.
 Пару лет друзья с Робертом не виделись: тот уехал на стажировку в другую страну, объявив на прощание, что пока он их оставляет без своего, как он выразился, покровительства, а когда вернётся, непременно встретится с ними, но это уже будет «настоящая мужская дружба» на равных, и он надеется, что ребята к тому моменту окончательно повзрослеют и помудреют.  Разумеется, на равных они так и не стали, но Роберт в их троице сумел каким-то образом утвердить равноуважительные отношения.
Впоследствии все трое оказались сотрудниками корпорации «Вега», занимающейся стратегическим анализом. Роберт был руководителем их отдела. Задачей отдела было распознавать те или иные политические, или экономические, или идеологические незарегистрированные группы, сумевшие в своей деятельности найти новые технические идеи, посредством которых владевшие этими идеями могли бы оказывать существенное влияние на людей – как на локальном, индивидуальном, так и на групповом, или на государственном, или на ещё более высоком уровнях. Они выискивали признаки подобной деятельности в средствах массовой информации, и прежде всего, в интернете. Дэн и Евгений работали в европейском секторе, точнее, в секторе европейских языков. Сотрудники корпорации были разбросаны по всему миру, и собирались вместе лишь на онлайн-конференциях. Сама корпорация не была законспирированной, действуя строго в рамках закона и сотрудничая, когда это удавалось, с государственными силовыми структурами. Но в целом, её деятельность носила исключительно частный, коммерческий характер. Владельцем корпорации считался один известный международный инвестиционный холдинг.
 В последние месяцы Евгений вышел на разработчиков какого-то энергетического «инфлуатора», позволяющего влиять на те или иные человеческие способности. «Инфлуатор» (условный пока термин, предложенный Евгением) основывал свои действия на каких-то восточных медитативных практиках, во много раз ускоряя и повышая их производительность. В этом вопросе Евгений тесно сотрудничал с одной китайской специалисткой из сектора восточных языков, кажется, её звали Синьх – Дэн точно не помнил, потому что это имя прозвучало в его разговоре с Евгением как-то вскользь и всего один раз. Пару раз китаянка с Евгением где-то встречалась, и кажется (вспоминал сейчас Дэн) она участвовала в одной онлайн-конференции полгода назад. Дэна тогда поразила красота её лица и какое-то внутренне благородство, сквозившее и во взгляде её карих глаз, и в её осанке, и в изысканной причёске, и в манере говорить. Мог ли Евгений увлечься этой девушкой? Да, вполне мог, но какое это могло иметь отношение к его исчезновению? А может быть, самое прямое, и Дэн сейчас идёт по ложному следу, пытаясь разыскать (и потеряв уже целый день!) какого-то полумифического деда? Ну, что ж, Дэн об этом сегодня вечером хорошенько подумает и наведёт справки о Синьх, а может быть, удастся и переговорить с нею, хотя подобного рода контакты могли быть разрешены только руководством отдела, и Роберт, вообще говоря, не всегда поощрял их, но в данной ситуации, несомненно, даст свою санкцию.
……………………………………………………………………………………………………….……….
В дверь постучали, и Дэн спохватился, что уже пора выбраться в галерею, и должно быть, это Мадлен. Так и оказалось. Дэн что-то пробормотал в оправдание, Мадлен подхватила его под руку, и через несколько минут они уже находились в просторном довольно длинном зале, на стенах которого помещались десятки картин – в большинстве своём это были портреты людей, в те или иные годы живших в замке. Остановившись возле одного из них, Мадлен произнесла:
- Ну, вот она, твоя баронесса Кристина. Её ты видел во сне?
Дэн остановился, поражённый. С портрета на него смотрела именно она, его рыжеволосая возлюбленная из сна. Нет, этого не может быть, - мелькнуло в голове Дэна. – Должно быть, «дежавю», - была его вторая мысль, потому что к мистике Дэн был вовсе не склонен, всегда пытаясь найти естественное объяснение событий. – Да нет же, это она, и даже взгляд у неё тот же – какой-то горестный и одновременно потерянный.
- Я догадываюсь по твоему бледному и растерянному виду, что это твоя баронесса, не так ли?
- Да, Мадлен, это удивительно, и я не знаю, что и думать.
 Впрочем, не совсем так. Одна гипотеза сейчас осенила Дэна. «А что, если всё это – превосходная и очень тонко разыгранная инсценировка, что он действительно каким-то образом (быть может, в состоянии наведённого на него дурмана) имел контакт вот с этой женщиной, чей портрет сейчас перед ним, но это портрет не баронессы, жившей Бог весть когда, а реальной участницы инсценировки, которая и находится где-то поблизости, быть может, даже наблюдает сейчас за ним через какой-нибудь потаённый глазок?» Да, мысль здравая, и Дэн её отработает, как следует, но вот делиться с Мадлен своей догадкой торопиться не будет. Напротив, он намерен ей подыграть, чтобы поглядеть, что же произойдёт дальше и чего, собственно, добиваются устроители этого спектакля.
- Не знаю, что и думать, - повторил Дэн. Если вы не против, то я хотел бы выбраться на воздух и немного прийти в себя. Вы были совершенно правы: эта необычная обстановка так действует на воображение, я начинаю думать, что этот барон каким-то образом вселяется в меня во время моего сна; возможно, его спальня находилась там же, где спал и я. Да?
- Не знаю, мой милый. Но ты можешь попросить другие комнаты. Я берусь это устроить. Так как?
- Не надо, Мадлен, я не желаю выглядеть малодушным. Что за чепуха, в самом деле! Да я и не прочь почувствовать себя хотя бы на короткое время бароном и владельцем замка.
- Да, но ведь барон, по твоему рассказу, находился в самом отчаянном положении. Какая же радость оказаться на его месте именно в тот момент, когда он на волосок от гибели?
- Как знать, быть может, я помогу ему выкарабкаться из этого положения, я, так сказать, протяну ему руку из будущего. Хотя, к сожалению, учёные доказали, что вмешаться в дела прошлого нам не позволит никакая машина времени – иначе нарушится причинно-следственная связь, и в мире наступит полная неразбериха: в самом деле, тогда бы из более далёкого будущего вмешались в наше настоящее и поменяли бы наше воздействие на наше прошлое,  в свою очередь, людям из будущего помешали бы люди из ещё более дальнего будущего и так далее, то есть, всё бы рассыпалось на наших глазах.
- Ты не учёл, мой милый, ещё одной возможности. Поменяв где-то прошлое, мы получим другую ветку развития всех событий – то, что учёные называют параллельным миром. Теорию изобрёл некто Эверетт – был такой гениальный сумасброд, я читала, и мы с моим покойным супругом даже философствовали на этот счёт.
- Да, я слышал, Мадлен, о «мультиверсе Эверетта». Логически его теорию опровергнуть почти невозможно. Но в его теории ничего нет о возможности вмешательства в события одной из версий развития Вселенной, находясь в её другой версии. Как перекинуть между ними мостик? Как я могу пообщаться с моими бесчисленными двойниками? И потом – кто же тогда я сам? Получается, что и поступки я могу совершать совершенно разные, попадая в различные ситуации по жизненному пути, зачастую совсем противоположные. И представьте, что где-то из меня получился добрый человек, а в другом мире – злодей, где-то у меня счастливая любовь и куча детей, а где-то – горькое разочарование и преждевременная смерть. И попросту, попробуйте-ка осознать: в одном мире вас уже нет, а в другом вы продолжаете жить, как ни в чём не бывало. Нет, мои мозги отказываются переваривать эту теорию.
- Ну, а что ты скажешь по поводу чудесных исцелений, например? У человека последняя стадия рака, медицина бессильна, и вдруг – полное выздоровление и почти никаких следов тяжкой болезни? Может быть, произошёл обмен «экземплярами»? А в «том» мире двойник вдруг неожиданно оказывается смертельно больным и быстро угасает.
- Я был бы осторожен с подобного рода «удивительными фактами». Но логически, соглашусь, это возможно.
- А вот тебе ещё один факт. И я клянусь, что не вру. Как бы тебе объяснить более доходчиво? Итак, мне по жизни сопутствуют некоторые двузначные числа – их всего пять. И дело даже не в том, что четыре из них связаны с датами рождения – моими и моих матери и брата. Дело в том, что они появляются, в том или ином виде, гораздо чаще, чем «разрешает» им теория вероятностей, и в самым разнообразных проявлениях. Например, номер какого-то важного документа, число жертв авиакатастрофы, объявляемого диктором телевидения как раз в тот момент, когда я включаю новости, или, скажем, минута футбольного матча, на которой забивается важный гол, а я случайно оказываюсь рядом с мужем, следящим за поединком, или вот номер страницы, на которой я наугад открываю книгу, или, наконец, число, на которое оканчивается номер единственной машины, на которую я натыкаюсь в уединённом месте, - словом, я встречаюсь с этими пятью числами в совершенно разнообразных ситуациях.
- И как вы это объясняете, Мадлен? Где здесь «зарыт» Эверетт?
- Быть может, среди возможных «траекторий» двойников есть какие-то выделенные, главные траектории, и я получаю сигналы, что живу именно на «главной траектории»? И, кстати, тогда можно попробовать дать ответ на вопрос, что же такое «я»…
- Ну, хорошо: вы – это «вы», но кто тогда «я», не получающий таких сигналов? Предлагаете мне смириться с тем, что я всего лишь двойник какого-то там «главного из параллельных двойников»?
- Дэн, давай закончим пока этот разговор. А вот мы уже на улице.
Дэн и Мадлен оказались в том дворе, на который не выходили окна Дэна. И очень жаль (подумал он), потому что дворик был прелестным. Здесь был разбит роскошный сад с множеством красивейших растений: деревьев, кустарников, цветов. Дворик был небольшим и отделённым от остальной части замка с одной стороны высокой глухой стеной, огибавшей его как бы по дуге окружности, а с другой – стенами главного здания замка, из которого они и попали сюда.
- Место, достойное королей, не то, что баронов! - восхитился Дэн.
- Не преувеличивай, мой мальчик. Но соглашусь с тобой, что короля принять в этом замке было бы не стыдно. Ты ещё увидишь его окрестности, я покажу тебе. Давай поступим так. Полюбуемся садом, а затем выйдем вон через ту дверцу и пройдём к конюшне. Приходилось ли тебе ездить на лошади, Дэн?
- Представьте себе, да! – Дэн живо вспомнил уроки верховой езды, которые давал им с Евгением всё знающей и всё умеющий Роберт, когда они ещё были учениками лицея.
- Ну, вот и отлично. Тогда подожди меня здесь, я надлежащим образом переоденусь и через пятнадцать минут буду готова. А ты вполне можешь оставаться в джинсах и пиджаке. Ведь на подобный случай ты ничего не предусмотрел, не так ли?
- Вы правы, Мадлен. Я пока полюбуюсь розами. Обещаю, что в ожидании вас не перемещусь в параллельный мир. – Они оба рассмеялись.
- А что, это было бы так романтично. Ты ещё подумай, Дэн, пошушукайся со своими «параллельными двойниками».


Глава 7

Знакомство с Эдом встряхнуло и обрадовало Лиса: теперь у него было, с кем поболтать о самых разнообразных предметах: или просто посплетничать или потолковать на сложные темы. После кофе и небольшой, но сытной закуски они вернулись на пляж и «добрали» вечерние предзакатные лучи, совершив на этот уже раз небольшой, но энергичный заплыв. Кстати, Эд предложил Лису перебраться пожить к нему, но Лис вежливо отказался, не желая терять только недавно обретённую полную независимость. Его вполне устраивали и помещение, которое он арендовал, и его хозяева. С Эдом они условились встретиться завтра вечером; возможно, к ним присоединится также и тот архитектор, приятель Эда. При расставании они уже перешли на «ты».
Итак, всё как будто бы определилось на ближайшую неделю, и можно было, наконец, сесть и в уединении спокойно всё обдумать.
 Во-первых, «крот» в их лаборатории. Поразмышляв на этот счёт около часа, Лис выбрал для себя окончательно трёх кандидатов на роль предателя (так он для себя обозначил). Он также прикинул, каким образом смог бы его разоблачить. С этим пока ясно. То есть, должно быть ясно, когда через неделю он вернётся в лабораторию. А вот вернётся ли он? Не случится ли так, что уже запущен некий маховик событий, и всё коренным образом уже меняется – и прежде всего, в его, Лиса, жизни. «Не надо ничего бояться, - подбадривал себя Лис, - наступает время решительных перемен, которое я ждал и к которому готовился».
Во-вторых – Грифф. Разумеется, он не посвятил своего друга в истинный замысел того, что он намерен предпринять в связи со своим открытием. Да, это было нечестно, но какой у него, Лиса, выбор, на кого он ещё может положиться? А у Гриффа есть мощный стимул стать его соратником – огромные, в перспективе, деньги. Но имеет ли он право подвергать риску Гриффа, даже имея в виду эту перспективу? Опять терзания совести захватили Лиса. Он встал и нервно заходил из угла в угол своей комнаты. Грифф, конечно, человек риска и вполне отдаёт себе отчёт, что большие деньги так просто не приходят. Но вполне ли он понимает, с какими организациями им придётся, быть может, вскоре иметь дело? Вероятно, догадывается, особенно после нападения на них в ресторане. Однако, Грифф не знает одного важного обстоятельства, в которое Лис пока не посвящает его, опасаясь отказа Гриффа от участия в их предприятии.
 Грифф полагает, что ему, Лису, хочется во что бы то ни стало сорвать куш со своего открытия. Важно, что называется, первым застолбить. А для этого: произвести по найденной им формуле препарат, задокументировать опыты на короткоживущих рыбках, которые Лис проводил у себя дома уже в течение года, (и рыбки, которым полагалось умирать через два месяца после своего рождения, продолжали жить уже в течение полугода); затем оформить патент на изобретение, затем направить заявку на официальную регистрацию пищевой добавки. Именно в этом виде можно выпустить препарат. Лис уже навёл справки и выяснил, что есть люди, готовые и уже сегодня выложить за подобный препарат огромные деньги. Главное преимущество препарата заключалось в его абсолютной безвредности, о чём свидетельствовали компоненты, в него входящие. Всё это Лис открыл Гриффу. От того требовалось обеспечить финансирование и безопасность, в дальнейшем же Лис рассчитывал на коммерческие таланты Гриффа. Кажется, он нашёл полное понимание со стороны Гриффа, которого деловой нюх никогда ещё не подводил. Разумеется, влезть на рынок с колоссальными оборотами было бы практически безнадёжным делом, но с такими козырями, как у Лиса, дело вполне могло выгореть – если, конечно, конкуренты не предпримут мгновенные меры по пресечению их деятельности.
Всё это так. Но главная цель, которую преследовал Лис и пока что не торопился открыть Гриффу, состояла в другом. Лис догадывался, и даже был почти уверен в том, что секретные разработки в данном направлении ведутся ещё в нескольких исследовательских центрах, и что не сегодня завтра результаты Лиса будут обнаружены его конкурентами. И вот тогда – тогда последствия применения этих результатов будут труднопредсказуемыми, а главное – трудноконтролируемыми, потому что в руках трансконтинентальных корпораций, а также политиков, не говоря уже о всех прочих, окажется мощное оружие.
Достаточно представить, что препарат позволит практически бесконечно оставаться крупнейшим руководителям на их постах – к чему это приведёт, сказать пока трудно, но очевидно, что не приведёт ни к чему хорошему: кое-где о естественных ротациях придётся попросту позабыть. Демографические проблемы возникали в ближайшей перспективе столь грандиозные, что Лис был пока даже не в состоянии попытаться их осмыслить. Достаточно будет представить, например, как китайцы, наряду с регулированием деторождения начнут регулировать естественную смертность: вероятно, они издадут закон о категорическом запрете жить свыше семидесяти лет. В общем, и подумать страшно.
Так вот, цель Лиса состояла в том, чтобы предупредить человечество о совершенно новой угрозе, неожиданно нависшей над ним. Как Лис этого добьётся, он пока не знал, и это было третье, над чем Лис должен был сегодня поломать голову. Ясно было одно: чтобы управлять проблемой, необходимо её «оседлать», и ясно было то, что если бы Лис объявил о своих результатах, его тут же взяли бы под жёсткий контроль, и ни о каких самостоятельных шагах уже не могло бы быть и речи.
Но – увы! – мысли уводили Лиса далеко в сторону. Всё чаще и чаще он думал о Бэлле. Ему казалось не так давно, что их отношения как-то утряслись, приняли завершённый вид – и в таковом останутся на неопределённое время. Во всяком случае, Лис не был расположен к каким-либо существенным изменениям. Он приходил домой с работы: Бэлла уже ждала его; они ужинали, немного беседовали о том, о сём, потом Лис отправлялся в свой кабинет додумывать какую-нибудь мысль проходящего дня, о чём не удавалось додумать в лаборатории. Через какое-то время прелестное личико Бэллы появлялось в дверях кабинета; она загадочно улыбалась и спрашивала, не устал ли её мыслитель сочинять свою будущую нобелевскую речь – или что-нибудь в таком же шутливом роде. И они отправлялись в спальню заниматься, как говорила Бэлла, буйством. И так продолжалось долго, несколько месяцев. Но в последнее время стали появляться сбои в их «буйствах», и это было по вине Лиса. Бывало, он отказывался от приглашений Бэллы, ссылаясь на необходимость поработать (и это было правдой!); тогда личико омрачалось, и дверь обиженно прикрывалась. И наконец настал день, когда он услышал от своей подруги давно ожидаемый им, но всё равно неожиданный, упрёк.
- Ты уже не любишь меня, Лис. Ты охладел ко мне, признайся в этом. Не бойся: я пойму и не буду ни в чём винить тебя. Тебе нужна другая женщина,  другая кровь, способная волновать тебя, другое тело? – Бэлла была готова заплакать, но сдерживала себя из последних сил.
- Господи, да что такое ты говоришь? Милая моя! – Лис обнял Бэллу и прижал к себе. Он чувствовал, как она дрожала, он чувствовал её страх услышать то, что она приготовилась услышать. Да разве он мог не любить её – её, заполнявшую целую половину его жизни? Но другая половина принадлежала не ей, а его работе, его мечтам и устремлениям, существовавшим ещё до появления Бэллы в его жизни. И Лис, как мог, пытался объяснить ей, говорил, что это смешно: ревновать его к науке, а никакой другой особы женского пола в его жизни нет и быть не может. Она как будто поняла тогда, поверила ему, и они пошли в спальню, и Лис успокоил её в своих объятиях, и она заснула с улыбкой на милых ему устах, и он поцеловал их легонько и тихонько выбрался из спальни, чтобы у себя в кабинете продолжить свои занятия, но мысли уже не шли ему в голову, а расползались, словно дождевые капли по лобовому стеклу машины, и он выключил свет и вернулся в спальню. Бэлла не спала, а поджидала его.
- Я всё понимаю, милый, прости меня, я такая глупая, такая простодушная.
- Спи, спи, всё хорошо. – Лис нежно поцеловал Бэллу в уголок её губ, и вскоре она заснула. А Лис ещё долго ворочался, но так и не смог одолеть бессонницу и глаза сомкнул только под самое утро. Ему приходили разные мысли. Он размышлял о любви: что она такое? когда она есть, и когда её нет? Он приходил вот к какой формуле: любовь – это привязанность, когда не можешь обойтись без любимого человека, и тебе необходимо постоянно знать о нём: что ему хорошо, и что он где-то поблизости, и ты всегда сможешь прийти к нему на помощь и всегда можешь позвать его. Да, это главное. Конечно, между мужчиной и женщиной сначала возникает страсть, безудержное физическое влечение друг к другу, сопровождаемое болезненной ревностью, замешанной на страхе лишиться хотя бы на время своего предмета вожделений и уж тем более – с кем-то поделиться им. Страсть и страх становятся теми ремнями, которыми привязываются влюблённые друг к другу. А потом – потом их всё больше связывает время, прожитое вместе, нераздельно, и эти воспоминания становятся частью их собственного «я», и без них невозможно обойтись почти так же, как невозможно обойтись без собственной руки или глаза. На этом рассуждении мысль Лиса останавливалась, будто не желая проникать в ещё большие глубины, будто страшась этих глубин.
Проще было вспоминать о том, как всё у них зародилось с Бэллой. После той их первой встречи в парке прошло чуть более полугода, и вот судьба снова свела их – на той вечеринке. С тех пор они вместе. Но в последнее время стало что-то происходить, некое отчуждение наметилось в их отношениях. Лис не сразу это заметил: слишком поглощён был своими разработками, а может, просто притупились его эмоциональные способности при той сосредоточенности, которая была ему совершенно необходима в работе. Столь важны были ожидаемые результаты, и не было ни времени, ни возможности оглядываться по сторонам, хотя разве Бэлла – это сторона? Как бы то ни было, но, наконец, и он стал замечать те изменения в её поведении, которые он обнаружил бы мгновенно на этапе своей безрассудной влюблённости: она то не появлялась, как обычно, в его кабинете, так что он сам шёл через какое-то время её искать – и находил, как правило, за компьютером, ведущей переписку в социальной сети; то она появлялась, но без прежней настойчивости, а как бы для вида – спрашивая «ты занят?», тут же скрывалась за дверью; то она задерживалась на прогулке. Лис поначалу не обращал внимания и даже как будто радовался возможности меньше отвлекаться от своих изысканий, но постепенно стал нервничать, а потом и тяготиться – ему так не нужны были сейчас душевные потрясения! Ни в чём, однако, серьёзном он не мог упрекнуть свою подругу, так что почти успокоился, убедив себя в том, что просто его Бэлла – очень умная женщина, что она понимает его и не желает лишний раз тревожить. Он дал себе слово, что как только станет чуть посвободнее в делах, сейчас же выберется с Бэллой на какой-нибудь популярный (и никакой уединённости – хватит с них той истории!) курорт. И что же? Нет, всё получалось как-то не так, как-то нескладно. Лис начинал тяготиться своим положением и снова задавал себе вопрос, почему Бэлла так легко согласилась не звонить ему несколько дней? А может, - мелькнула мысль, - незаметно вернуться и посмотреть, что она делает без него? Нет, нет, - тут же отмахнулся Лис, - это будет недостойно, и разве он может не верить Бэлле. Однако мысль зацепилась и не отпускала его. Надо переключиться, - решил Лис, - и самое лучшее, что можно в этом плане предпринять, - это навестить своего нового приятеля Эда. Да, именно так Лис и сделает. Надев мокасины и прихватив на всякий случай зонтик (похоже, собирался дождь), Лис направился по известному адресу.
- Лис, ужасно рад тебя видеть! Проходи, пожалуйста, садись. Я как раз ожидаю Дэвида, он вот-вот подойдёт. Познакомлю вас. Я по телефону ему рассказал, и он загорелся с тобой познакомиться. Так что посидим – поболтаем. Выпей пока. Ты что предпочитаешь: покрепче или полегче? – Эд источал гостеприимство, и было видно, что он искренне обрадовался появлению Лиса. На нём был элегантный светлый костюм, и Лису стало неловко за свой «полупляжный» вид: протёртые джинсы, сандалии и футболка. Эд заметил его смущение:
- Лис, я просто собрался сходить с Дэвидом в один местный изысканный ресторанчик, но мы готовы изменить свои планы. Там, знаешь, принято быть одетым, как для филармонии. – Эд рассмеялся. -  Но теперь мы, конечно, изменим наши планы.
- Нет, нет, что ты! Извини, что так не вовремя, я лучше в другой раз загляну к тебе. – Лис встал с намерением откланяться. Но Эд взял его за локоть и чуть ли не насильно усадил в кресло.
- Перестань, Лис! Нам гораздо интереснее пообщаться с новым человеком, там мы всех знаем. Если бы ты мне позвонил, я бы и тебя пригласил. И, кстати, а почему бы и нет: составишь нам компанию, а заведение мы изберём другое, тут их полно, и все очень милые. Как ты на то? Если не при деньгах, то ничего страшного…
- Не беспокойся, у меня кредитка с собой. А что, я, пожалуй, не откажусь. Посмотрю, как вы здесь веселитесь.
- Отлично, отлично, я рад! А вот и Дэвид!
Лис обернулся. В дверях холла стоял представительный крупный мужчина лет пятидесяти с красивой слегка седоватой окладистой бородой. На нём были очень дорогой и очень модный летний костюм и не менее дорогие туфли от самых лучших фирм. Мужчина по-актёрски улыбался, направляясь к приятелям и заранее протягивая широкую ладонь навстречу поднявшемуся Лису.
- Догадываюсь, что вы и есть Лис, новый добрый знакомый нашего Эда.
- Верно, я – Лис, - ответил Лис, отвечая на весьма и весьма крепкое рукопожатие.
- А я – Дэвид, здешний архитектор и приятель Эда. Очевидно, он вам уже поведал о моих достижениях? – С лица Дэвида не сходила приятная приветливая улыбка. Он явно располагал к себе своим внешним обликом и манерами, в которых угадывался некий налёт аристократизма.
- Кое-что Эд мне показал, ну и, конечно, его собственный дом, построенный по вашему проекту. Изысканно, вместе с тем достаточно просто, как мне показалось, и в чём-то оригинально: не могу сформулировать, в чём, но у меня ощущение, что дом Эда чем-то отличается от других домов вашего городка, каким-то особым своеобразием.
- Всё дело в расположении основных элементов. Вот, скажем, вынося лёгкие веранды в концы полукруглого первого этажа, я мыслил об их как бы погружении в сад – и, разумеется, учитывал вкусы Эда, его любовь к природе. Студию, где он рисует, я устроил на втором этаже, максимально открыв её солнцу… Мы, вообще, с ним подолгу всё обсуждали. Не так ли, дорогой Эд?
- Да, Лис, я совершенно замучил Дэвида своими запросами, и одно время мне казалось, что он готов отказаться от работы со мной.
- Ну, что ты! Мне было чертовски интересно. Напротив, я всеми силами держался за этот контракт.
- Дэвид скромничает. У него такая куча заказов, что ему ничего не стоит заплатить неустойку. Среди клиентов Дэвида я – самый бедный, клянусь. Моё преимущество состояло единственно в том, что мы соседи.
- И ещё в том, Лис, что Эд – прекраснейший человек; я полюбил его как сына.
- Ну-ну, Дэвид, ты становишься чересчур сентиментальным. Знаешь, что я предлагаю? Уже темно, и всё как следует рассмотреть не удастся, лучше это сделать при свете дня. Так вот, Лис готов нам составить компанию в нашем кулинарном предприятии. Но, поскольку он сомневается в своём внешнем виде, мы решили посетить не тот ресторан, который мы с тобой наметили, а что-нибудь другое, поблизости. Ну, скажем, «Синий парус»? Что ты на это скажешь?
- Я – за. Там, кстати, неплохая кухня. И очень милые официантки. – Он подмигнул Лису, на что тот ответил понимающей вежливой улыбкой.
До ресторана было рукой подать, и вскоре вся троица разместилась в уютном заведении за угловым столиком, где и просидела до позднего часа за обильными яствами и напитками и под разговоры в основном об искусстве, где ораторствовали попеременно то Дэвид, то Эд, а Лис отделывался небольшими вставками; немного коснулись и политических тем, в основном, общего характера.
Вернувшись к себе и ворочаясь перед сном, Лис вспоминал то одно, то другое в их разговорах. Дэвид был сторонником идеи глобализма, под которой он понимал всеобщую, скрытую и явную, власть международных финансовых корпораций.
- Послушайте, послушайте, - уже изрядно нагрузившись, заводился Дэвид, - что плохого, если всё решают полсотни прожжённых магнатов? Национальные интересы, особенности и прочее? Да, Швейцария останется Швейцарией, и в первую очередь в этом заинтересованы сами магнаты, так что о ней не беспокойтесь, она и так им принадлежит, и уже давно – и, как видите, никто от этого не страдает, даже напротив. Германия, Англия, Америка – да все магнаты оттуда, так что будут беречь и лелеять – этим странам хуже не станет, голову даю на отсечение. Япония, Китай? – Если в «правящую закулису» ввести десяток представителей этих стран, всё будет в порядке и с этими странами. А что касается других стран, - то да, они размываются, так сказать, от перемешивания их населения с азиатами и африканцами. Так пусть это происходит под надзором транскорпораций, в интересах мирового разделения труда и ресурсов, пусть в этом процессе будет какая-то логика, какой-то план. Что? – наркотики, локальные конфликты по смену режимов, однополые браки, презумпция потребления? Ну да, это всё жестокие инструменты, пришедшие на смену крестовым походам, конкистадорам и чуме. Но ведь двадцать первый век, и упомянутые средства ещё более или менее гуманны – лучше одурить людей через кино и поп-культуру (тут клевавший уже носом Эд встрепенулся и – так показалось Лису – недовольно поморщился), чем поливать их напалмом. Власть – она на то и власть, чтобы подчинять себе силой. А что людей надо будет подчинять силой и в обозримом будущем, лично у меня нет сомнений. А как иначе? Если все станут, так сказать, несистемными – и кто в лес, кто по дрова? И что уж точно – работать эти не – или правильнее – внесистемные люди будут только на себя, не стоит рассчитывать на их добросовестность. Нет, кое-кто из них, будет, конечно, радеть за всё человечество – но будут ли такому радетелю внимать? Послушайте, Лис, - Дэвид вплотную приблизил своё лицо к лицу Лиса, так что их лбы  едва не упёрлись друг в друга, - послушайте: не суйтесь в политику, никогда не суйтесь в неё! Ведь вы учёный, хороший учёный, - Дэвид икнул, - простите ради Бога… так вот, вы молчите, но я чувствую, что вы настоящий учёный: у меня есть такие друзья, так что я по глазам распознаю… так вот, не надо лезть ни в какую политику, делайте своё дело, совершайте открытия – и будьте этим счастливы. Человек, наделённый Богом талантом, да пусть даже способностями только, да пусть просто неуёмным любопытством (а это тоже способность!), уже должен быть счастлив и благодарен Всевышнему. Что ему ещё нужно? Ах, да, - ещё нужна любовь. За неё выпьем. – Они выпили за любовь, вместе с Эдом, снова встрепенувшимся и открывшим вконец осоловелые глаза, а Дэвид продолжил:
- Между прочим, древним грекам любовь вполне успешно заменяла мужская дружба. Почитайте, если ещё не читали, диалоги Платона, и вы найдёте там характерные примеры. И заметьте – без всякой пошлости, без того, что ныне вкладывают в подобные представления. Нет, там было всё достойно: и уважение, и восхищение качествами своего друга, и привязанность до самоотдачи. Так что мой тост, - и Дэвид разлил остатки вина, - за настоящую эллинскую дружбу!
Вспоминая сейчас застольный разговор, Лис спрашивал себя: куда всё-таки клонил Дэвид, или это не более, чем обычная пьяная болтовня?
Оставив свои вопросы без ответов, он вышел подышать ночным воздухом. Где-то невдалеке ухало море. Небо было усыпано неправдоподобно яркими алмазами звёзд. Лис отыскал глазами знакомые созвездия. Ему стало и хорошо, и грустно. Так было с ним в последние годы: море, особенно ночное, навевало Лису грустные воспоминания. «Где та девушка, - думалось ему, - с которой я, ещё почти юным, вот так же направлялся к морю, держа её за руку?». Да, прошло уже немало лет со времени того первого романа, который так и остался незавершённым и – по-юношески – платоническим, в котором не было даже поцелуев. Но был трепет сердца, наплыв щемящих чувств и ожиданий, были искренность и чистота.
Лис приблизился к кромке моря. Немного штормило: валы волн набегали с ленцой на берег и тут же – будто опомнившись – откатывали назад, волоча за собой пенистые лохмотья. Луна повисла над горизонтом, пристально взирая на мир земной своим потусторонним взглядом, вырывая из шатких теней призрачные силуэты деревьев и одиноких людей, растерянно бродящих вдоль морского прибоя. «Как сложилась её жизнь? Что она, где?», - память вновь и вновь возвращала Лиса в то его далёкое студенческое лето, когда впереди было ещё так много – так невообразимо много – жизни, что она казалась бесконечной – как это море, растворившееся за едва уловимым горизонтом и уходящее в глубину Вселенной, набегающей навстречу ему своими гирляндами звёзд, галактик, туманностей. «Боже, как велик мир, созданный Тобою, как необъятен, непостижим», - эхом космических далей разносилось в душе Лиса, растревоженной нахлынувшими чувствами. Невидимые никому слёзы выступили из его глаз.
«Искупаюсь, это укрепит и взбодрит меня», - решил Лис, и через минуту энергично перебирал руками, удаляясь всё дальше и дальше от берега.


Глава 8

Том Уокер, опытный биржевой брокер, недоумевал. Он выполнил уже второе распоряжение клиента Х. Имя клиента было закодировано, никакими данными о нём Том не располагал, операции обеспечивались огромным залогом, лежавшим на депозите клиента. Продавать акции фармацевтического холдинга, когда они растут, и спрос на них приобретает ажиотажный характер? Покупать при этом валюту, которая падает в цене? – Всё это было похоже на какую-то политическую игру. А вот этого Том как раз и не желал. Завтра уже обозначатся убытки, причём довольно большие, если учесть объём операций. Два-три дня в том же духе – и залог будет исчерпан. Если только весь рынок не развернётся в другую сторону. Но действий одного игрока, пусть даже крупного, для этого недостаточно. Нужно срочно связаться с клиентом. Том дал шифровку «Требуются консультации» - и отправился в свой излюбленный бар. Надо было что-нибудь выпить, и желательно покрепче…
Том мрачно вертел в руке стакан – уже третий… У него были сложные отношения с женой. Это длилось долго, уже несколько лет, и казалось безысходным. Они всё более отчуждались друг от друга и в то же время не могли обходиться один без другого; все их порывы разойтись, расстаться заканчивались слезами и объятиями, - а потом всё возвращалось назад: упрёки, размолвки, недовольства… Он выбрался на улицу
- Эй, ты, осторожнее! Жить надоело?!
Том встрепенулся. «Чёрт возьми, едва не попал под колёса». Не отвечая на грязную брань водителя затормозившего перед его носом автомобиля, Том повернул направо – туда, где было светлее – и ускорил шаг. Он дышал свежим ночным воздухом, пытаясь привести свои мысли в порядок. Том любил пройтись пешком, и поэтому машину почти всегда оставлял дома. К тому же за рулём он не мог бы думать. Впрочем, сейчас он тоже не мог ни о чём думать – а лишь о том, что жена вот уже три дня не даёт о себе знать. Она должна была быть у родителей, но Том не хотел им звонить, не желал слышать бесконечных расспросов. А мобильный телефон Лили не отвечал. Так уже бывало, и можно было бы привыкнуть… - но не получалось. Что это: боязнь потерять или ревность? Или что-то ещё? Надо покопаться в себе, найти источник этого чувства, этого страха одиночества. Быть может, оно – порождение детства, тех горьких переживаний, когда его, совсем маленького, отвозили в интернат, и он целыми неделями не мог видеть своих родителей, не получал от них никакой весточки, - и тогда ему казалось, что его бросили, что мама и папа уже никогда не вернутся к нему, забудут о нём. Он помнил, как лежал в тихий час, когда рядом все дети спали (или ему так казалось?), и только он один не спал – и всё глядел, глядел в окно – на обнажившиеся ветки дерева с оставшимися двумя-тремя запоздалыми жёлтыми листочками; слёзы скапливались в уголках его глаз и стекали ручейками на подушку; ему хотелось рыдать, но он сдерживался, боясь гнева воспитательницы, и только всё вздыхал и всё думал об одиночестве, и даже о смерти – как о воплощении беспредельного одиночества…
Том вошёл в квартиру и включил компьютер. Надел наушники и сосредоточился. «Лис, - раздалось в наушниках, - иди к нам. Тебе будет хорошо…»
Как, когда это случилось – что он стал жить в мире нереальном? Тогда ли, когда в его компьютере оказалась эта невероятная программа-игра, затянувшая его, как воронка пловца – и лишь большим усилием воли он выплывал из этой воронки, отталкиваясь ото дна? Или ещё раньше, когда он стал выключаться из происходящего и уходить в мир своих переживаний и воспоминаний, не замечая ничего вокруг?  Какой чудовищный ум смеет так моделировать его сознание, смог так глубоко проникнуть в заветные его тайники, которые никогда не открывались никому – даже самым близким женщинам?.. Том чувствовал возникавшее в нём бешенство, негодование, протест. «Так не может продолжаться. Эта игра сведёт меня с ума!». И всё же другая, более мощная, сила заставила его снова сесть и нажать на клавишу… «Лис…»
Том отпрянул от монитора, снял наушники. Сердце колотилось, он тяжело дышал. Эта двойная жизнь стала нестерпимой, у него возникло желание взять проклятый компьютер и выбросить его в окно. Том открыл холодильник, вытащил банку пива и жадно, не отрываясь, осушил её. Открыв кран, долго молча смотрел на сильную струю воды; наконец набрал пригоршню и плеснул себе в лицо… ещё, ещё. Подошёл к окну и распахнул его. Высунув голову, долго жадно дышал. Ему стало немного легче, сердце перестало бешено стучать. Том задумался.
«Странная и бесплодная игра. Набор нездоровых фантазий. Всё тот же тривиальный ряд: любовное возбуждение, страх, неопределённость, насилие, секс… А что ещё есть у человека? Ну, память, например. Или беспокойство о ближних. А тех, виртуальных, как будто двое, и весь мир сошёлся на них – для них. Думают только друг о друге…»
Сигнал телефона заставил Тома вздрогнуть.
- Я слушаю, говорите.
- Завтра вы продолжите те же операции, Том, - в трубке был голос того самого клиента «Х».
- Послушайте, завтра уже начнутся убытки; ваш депозит недостаточен, мне придётся приостановить действия уже через час. Отчёт по сегодняшним результатам должен быть у вас; вы сами всё видите.
- Не волнуйтесь, Том, довнесения денег не потребуется. Вы говорите – час? Ну, что ж, часа будет достаточно. Через час картина изменится в нашу сторону.
- Откуда вы?.. - Но в трубке уже слышались гудки.
«Итак, я всё-таки оказался вовлечён в тёмную авантюру. Я не вижу, не понимаю, почему всё должно пойти в другую сторону. И никто не понимает, иначе нашлись бы уже другие игроки, а пока я один как белая ворона…»
Том включил телевизор, нашёл новостной блок. Его внимание привлекло сообщение о том, что государственное тестирование продукции одного известного фармацевтического концерна дало неожиданные результаты: ряд номенклатуры её товаров срочно отзывается из торговли. «Не их ли акции я, чёрт возьми, продавал?!»
Том всё понял. И вторая догадка осенила Тома. Завтра всё уже пойдёт в другую сторону с первой минуты, потому что все уже будут в курсе. Поручение клиента бессмысленно. А значит, клиент может сделать всё, чтобы Тома завтра не было на его рабочем месте. Он – единственная ниточка от биржи к таинственному игроку, безусловно, знавшему наперёд, что должно будет случиться…
В квартире было тихо. Только тикали механические часы, доставшиеся Тому от матери. Они виднелись причудливым контуром в полумраке противоположного угла комнаты. Тик-так, тик-так… Том оцепенело слушал извечный мотив, пытаясь собраться с мыслями. Мысль первая: преодолеть внезапно налетевший страх и подумать, где можно скрыться на некоторое время. Мысль вторая: сколько у него денег? Мысль третья: а может быть, ничего не предпринимать: всё это вздор, мнительность – почему должно что-то случиться? Эта третья мысль успокоила Тома. «В самом деле, что за чушь – меня убивать?..» Но государственные службы – проверка концерна, внимание на тех, кто вовремя продал акции… Нет, дело всё-таки серьёзно, и если его не убьют, то разговора с представителем каких-нибудь спецслужб ему не избежать.
Том полистал справочник, набрал номер.
-  Я хотел бы заказать билет на рейс номер…
Проще всего было сделать заказ через Интернет. Но если его прослушивают – а Том в этом почти не сомневался – пусть эта информация попадёт в их уши.
- Как мне удобно оплатить? Я сделаю это через автомат в супермаркете, часа через два. Спасибо, девушка.
«В конце концов, всё объяснимо.  Может быть, у меня остались только наличные. Пусть поверят в такую версию. Итак, через полтора часа я должен выйти из дома. Но если мои двери уже под наблюдением?»
 Надо было срочно что-то придумать. Но что? Тома осенило. Если он вызовет на дом проститутку, а лучше сразу двух, у него будут свидетели, и вместе с ними он покинет квартиру. Свидание на час. «Отличная мысль!» С помощью компьютера Том через пять минут нашёл подходящее предложение и сделал заказ. Девушки прибудут через пятнадцать минут. Отлично, он успеет собраться.
………………………………………………………….……………………………………………………
Через полтора часа все трое вышли из квартиры. В лифте никого не было. «Уже хорошо».
- А ты ничего, Томми. Ты, пожалуй, и с тремя смог бы управиться.
Девушки рассмеялись. Том улыбнулся и притянул к себе чёрненькую. Чувственный и долгий поцелуй снова возбудил его. Странно, но он никак не мог закончить этот поцелуй. А лифт между тем всё ехал и ехал – и никак не останавливался.
.………………………………………………………………………………………………………………
«Сколько прошло времени?» Том ощущал слабость, голова его кружилась. Он лежал на диване, в ногах сидел незнакомый мужчина, одетый в синий костюм. «Элегантный галстук, очень сочетается с костюмом», - отметил Том как-то вяло и без всякого страха и удивления.
- Что мне вкололи?
- Не бойся, малыш, это не смертельно.
- А где девушки?
- Ушли, где же им быть. Они сделали всё, что нужно, получили хорошие деньги – и ушли. Надеюсь, и ты остался ими доволен.
- Я ехал в лифте…
- Это так важно? – Мужчина рассмеялся. – Ехал, конечно. И прямо тёпленьким в наши руки. А теперь ты в своей квартире и всё нам расскажешь. Не так ли? Ведь ты не герой, и скрывать тебе особо нечего. Ведь так?
- А что вы от меня хотите?
- Ты, конечно, думаешь, что мы будем спрашивать тебя про твоего клиента, продавшего акции засвеченного концерна? – Мужчина выдержал паузу. – Нет, Том! Нас интересует твой компьютерный персонаж. Его ведь зовут Лис?
- Но как вы?..
- Перестань, какая тебе разница? Есть ребята, которые в этом деле смыслят. Хакеры -  знаешь такое слово? Один из них обратил внимание на твою игрушку и стал следить – через компьютер, конечно. А потом продал нам свою информацию.
- Продал? Так что в ней для вас-то интересного? И потом: раз он всё вынюхал, то что я могу добавить? И зачем всё это? Ничего не понимаю.
- И мы тоже ничего не понимаем. Но очень желаем понять. Особенно то, каким образом происходящее в игре, будучи плодом твоей нездоровой фантазии, находит отражение в реальных событиях.
- О чём это вы, о каких событиях говорите?
- Как раз на таком же, как в твоей хреновой игре, острове расположена лаборатория, где тестировались изделия небезызвестного тебе концерна. Понимаешь, о чём речь?
Тома бросило в жар. Он пытался осознать то, что ему сказали, но безуспешно. Тошнота подступила к горлу, и его резко и сильно вырвало.
- На, попей, парень. – Мужчина в элегантном костюме протягивал Тому стакан воды.
Том протянул навстречу дрожавшую руку. Должно быть, вид его был  жалок, потому что в глазах элегантного мужчины Том увидел насмешливое презрение. И в тот же миг словно какая-то сила вошла в Тома -  заставила сделать то, на что он, казалось, не был способен: Том мгновенным движением схватил протянутую руку в запястье и резким рывком на себя бросил стилягу на выставленное столь же мгновенно своё правое колено. Колено и лицо элегантного мужчины с хрустом соприкоснулись – и Том обрёл свободу к движению. Стремительно он бросился к двери, за пару коротких ударов нейтрализовав бросившегося на него из тёмного коридора типа – тот явно на полсекунды замешкался. В квартире был ещё кто-то и уже бежал к нему – у Тома не было времени оглянуться; он только понимал, что стрелять в него не будут. В два движения справившись с замком, Том выскочил за дверь и резким пинком ногой захлопнув её, отбросил назад подбегавшего. По лестнице он нёсся словно ветер. Через один-два пролёта выше, то приближаясь, то отдаляясь, гремели барабанной дробью такие же бешеные прыжки догонявших.  Но вот он уже на улице – в грохоте её машин, разношёрстном массиве толпы…
… через которую он пробирался, уже не помня, сколько времени и плохо осознавая направление своего движения – лишь бы  подальше от дома, от грозившей ему опасности.
Вывеска бросилась ему в глаза – и увлекла сначала витыми ступеньками вниз, затем – в полутьму пустого помещения, потом – к привычному огоньку монитора…
Том сидел в Интернет-кафе и раздумывал. Войти ему  или нет в ту дверь, за которой полыхание своей – или чужой? – жизни, и он в ней – то ли пришелец, то ли соглядатай, то ли случайный прохожий, из тех, кто не может пройти мимо окна с незадёрнутой занавеской, чтобы не заглянуть в него. Каким-то непостижимым образом он проник куда-то и во что-то, и вправе ли он присутствовать там – в чьём-то мире… Или это мир его снов? – как он и думал, пока… пока не пришли эти люди. Том даже не спросил, кто они и откуда…
Он решил позвонить отцу, работавшему уже несколько лет по контракту на каком-то острове, где проводились важные государственные работы, а какие – Том так и не выяснил; очевидно, их содержание не подлежало оглашении. Он набирал и набирал номер, однако связь не устанавливалась.


Глава 9

- Пусть эти проблемы со связью волнуют Робби. В конце концов, он глава администрации, а я всего лишь его заместитель. Забавно, что второй раз мы сталкиваемся с этой чертовщиной как раз тогда, когда нашего незаменимого технаря Тимми прижимает приступ этой его вечной болячки; только его оттащили  в больницу – и вот, пожалуйста: уже технические проблемы. Я иной раз думаю, что этот Тимми находится в какой-то мистической связи со всеми нашими приборами, и даже с физическими полями. Полли, ты меня слушаешь, дорогая? Кстати, блестящий повод тебе отдохнуть от сериалов. Надеюсь, ты не будешь их крутить по видео? Ты так мечтала об этом, закупила столько книг.
Грегори Уокер и его жена Полли расположились в просторной гостиной их бунгало, каждый в своём излюбленном месте: Грегори в углу дивана, а Полли в обширном мягком кресле, стоявшем прямо напротив телевизора. Тот, впрочем, не был включен, и Грегори с некоторым, как ему самому казалось, садистским удовольствием время от времени обращал внимание жены на столь редкое в их доме обстоятельство. Они были уже немолоды и весьма ценили домашний уют, особенно в этом отдалённом от сутолоки цивилизации месте, где у Грегори была  хорошо оплачиваемая и довольно спокойная работа. Через пару лет контракт заканчивался, и супруги собирались вернуться доживать в свой родной город, в дом, в котором сейчас хозяйствовал их старший сын.  Одним словом, у этой пары всё было ясно, определено и налажено.
- Грег, ты ведь не думаешь, что эта ерунда со связью может обернуться для нас какой-нибудь пакостью? Скажи! Я вижу: ты взвинчен, и только делаешь для меня хорошую мину при плохой игре – но ведь ты никудышный актёр. Ну? Я же вижу… «Робби, Робби…» Учти, что если у Робби возникнут большие неприятности, тебе тоже не обойтись без шишек, будь в этом уверен…  Ну, что ты молчишь, словно дохлая рыба?
- Подождём, Полли. Я в самом деле немного нервничаю. Хоть бы это не было надолго. Знаешь что, давай-ка мы перекусим. Ты вчера намекала на какой-то сюрприз…
- Какой уж тут сюрприз! Нет, сейчас не до того. Ты бы сходил к Робби, спросил, не можешь ли ты чем-нибудь ещё ему помочь. Он это оценит.
- Не знаю, Полли. Робби сегодня был вне себя от ярости, на всех срывался. Я еле выдержал экстренное совещание. Да и что я-то сейчас могу? Моё дело – персонал, а проблемой занимаются технари, от них сейчас всё зависит. Ребята делают всё возможное.
- Ну да, а заместитель Робби по персоналу развалился у себя на диване и ждёт сладкого пирога от своей жёнушки. Да он через месяц уволит тебя под каким-нибудь предлогом.
Грегори понял, что Полли настроена всерьёз и этот вечер спокойно дома провести ему не удастся. Он оделся.
- Ты права, дорогая. Я отправляюсь к Робби.
- Одевайся теплее, не забудь плащ и зонт. Дождь вот-вот снова начнётся. И не будь таким мямлей, держи себя настоящим мужиком.
Спустя пять минут Грегори вышел за ворота и в задумчивости остановился. Идти к Робби ему не хотелось, он знал, что ничего хорошего из этого не выйдет. «Инициативу пусть молодые проявляют. От меня её никто не ждёт. Скорее, посмотрят, как на идиота».  Связь не действует, а значит, Полли не может ему позвонить. «Чёрт возьми, в этом положении есть своя прелесть. Я вышел из-под контроля собственной жены! Впервые за несколько лет, если не считать прошлый случай с отключением связи. Но тогда всё восстановилось очень быстро. А сейчас? Вдруг через минуту?..» Грегори с беспокойством запустил руку в карман, в котором обычно носил свой мобильный телефон. Ему вдруг нестерпимо захотелось, чтобы это эфирное молчание длилось как можно дольше. «Да ведь я его дома оставил!» - невольный вздох облегчения вырвался у Грегори – и он рассмеялся.  «Чёрт возьми, свободен!» Полли его скоро не ждёт, пожалуй, и не удивится, если он придёт только утром. Начнёт беспокоиться? Вряд ли, ей это несвойственно. В последние годы она чувствовала над ним столь полную власть, что мысль о каком-то неповиновении просто не могла прийти ей в голову. Все его взбрыкивания остались в далёком прошлом. Он сам валялся у неё в ногах, когда она чуть не выгнала его из дома после того случая с белокурой аптекаршей. Он так перепугался тогда, что сам уверовал в невозможность чего-либо подобного. Но сейчас… Она сама вытолкнула его в мокрую холодную ночь. Ради чего? Робби его уволит? Вздор, в их системе уволить сотрудника  не так просто. И потом: в чём можно упрекнуть его, Грегори? Решительно, упрекнуть его не в чем. «Это просто самодурство Полли. Она решила выместить на мне своё раздражение от невозможности уткнуться в свой любимый сериал, от которого сама же и стонет – в эту бесконечную банальную возню трёх красоток и двух самодовольных дебилов».
Недолго Грегори предавался сомнениям. Откуда-то изнутри, подспудно уже возникло решение, которому в другое время он бы воспротивился, но сейчас как будто исчезла та сдерживающая сила, которая обычно не давала ему совершать опрометчивых поступков, заставляла холодно взвешивать все «за» и «против».
 Ноги сами собой понесли Грегори к дверям ночного клуба, где не так давно на вечеринке, которую Робби устраивал для сотрудников администрации и их жён по случаю трёхлетия своего руководства, он заприметил одну смугленькую красотку, разносившую заказы по столикам. Разумеется, вспыхнувшие тогда в его глазах огоньки были немедленно погашены строгим взором супруги, так что больше он и не смел коситься в сторону соблазнительного объекта.
Но сегодня он был свободен! Будто обретший новую молодость Грегори решительно надавил на ручку массивной двери… - и первой женщиной, которую он увидел, оказалась та самая смуглянка. Грегори запустил руку в карман и вытащил две купюры. Глядя девушке в глаза, он положил их на поднос, который она держала.
- Когда я смогу зайти к тебе, смугляночка?
- Через полчаса я буду свободна. Выпей пока. Садись вон за тот незанятый столик. Я дам тебе знать… шалун.
Она игриво улыбнулась и, качнув бёдрами и слегка прижав Грегори своей приятной выпуклостью, направилась в дальний конец зала, а Грегори, весьма довольный своей смелостью и удачным началом, пробрался к указанному столику и уже через три минуты тянул через трубочку свой любимый коктейль. Нет, в самом деле – он стал другим человеком! Воистину – безумная ночь!..
Внезапно свет в помещении погас, и не успел Грегори приспособить своё зрение к тусклому свету горевших на столиках свечей, - как почувствовал сильное головокружение…
Но оно длилось недолго (или ему так почудилось?). Однако свет не включался, и Грегори, поначалу немного встревоженный, вскоре был уже рад этому. Чувство эйфории, какого-то блаженного успокоения овладело им; колеблющиеся тени обступили его со всех сторон, искажая предметы, лица… - он никого не узнавал: вероятно, так и нужно было, а кому нужно, ему не хотелось думать…
Та смуглая девушка – её звали Летта – принесла ему уже третий бокал.
- Ты сказала, через полчаса?..
Она провела своей тёплой рукой, источавшей невообразимо сладостный аромат, по его щеке и, слегка коснувшись её языком, прошептала на ухо:
- Я скоро, потанцуй пока.
- С кем? – удивился Грегори.
- Но разве ты не видишь вокруг себя женщин?
И с этими словами Летта будто растворилась в зыбком скоплении людей и теней. Грегори встал, немного пошатываясь, и прошёл несколько шагов к центру зала, где было небольшое возвышение. Другие посетители – а их было не мало («Откуда они взялись?») – уже обступили сцену. Их глаза – а теперь и взгляд Грегори – были прикованы к девушке, исполнявшей стриптиз под медленную эротическую музыку. Она умело вращала своим роскошным гибким телом, стягивая одну часть одежды за другой и кидая их в толпу, пока, наконец, не осталась в одних чёрных чулках на поясе и туфлях на высоких каблуках.
Но это оказалось только началом представления, и то, что происходило дальше, заставило Грегори забыть обо всём на свете и желать только одного – чтобы это зрелище продолжалось бесконечно…
Стриптизёрша с видимым сладострастием обвела языком свои соски, подошла к кушетке, стоявшей в самом центре сцены, и встала на неё коленками. Сцена, между тем, пришла в круговое движение, и то, что проделывала с собой девица, раздвигая и массируя свою  плоть, было доступно взору каждого зрителя. «Какое восхитительное бесстыдство!» - подумал Грегори и почувствовал, что ему необходимо разыскать эту ускользающую от него Летту, иначе он просто спятит. Но как оторваться глазами от девицы на сцене, взявшей в руки подобие фаллоса и совершавшей с ним самые немыслимые манипуляции? «Никогда не думал, что здесь такое вытворяют, - мелькнуло у Грегори, - сегодня всё посходило с ума; знает ли об этом Робби?»
Чья-то рука прикоснулась – поверх одежды – к его возбуждённой плоти, Грегори обернулся и увидел Летту. Она потянула его за руку, и он последовал за ней.
- Потанцуем?
- Да, - выдохнул Грегори, и голые руки Летты обвили его вокруг шеи. Он легко нашёл её губы – и волна уже почти забытых ощущений накрыла его…
Он едва помнил, как Летта увлекла его в потаённую комнату, дверь в которую он никогда бы не нашёл, ибо она была искусно замаскирована зеркалом, которое отодвигалось нажатием невидимой кнопки. Странно, но такая таинственность ничуть не обеспокоила его: мысль попасть в ловушку даже не пришла ему в голову…
Он нетерпеливо срывал с себя одежду, наблюдая за девушкой, обнажавшейся не спеша, как бы со вкусом,  и раскачиваясь в такт едва слышимой музыке… Она была удивительно естественна в этом ритуале… Но вот тела их сплелись – и Грегори вознёсся к вершинам наслаждения.
..………………………………………………………………..……………………………………………..
Грегори не помнил, как добрался до дома. Он не представлял, как будет смотреть в глаза Полли. К счастью, она уже спала. Грегори подивился в очередной раз её крепким нервам. Посмотрел на часы: «Бог ты мой, уже середина ночи!». Наскоро умылся под душем и юркнул под одеяло. Полли только недовольно заворочалась, так и не проснувшись. Не в силах переварить случившееся, Грегори забылся тяжёлым сном со странными сновидениями, в которых он ощущал себя кем-то другим, но так и не смог понять, кем. Под утро сновидения оставили его, сменившись крепким здоровым сном, из которого он выбрался бодрым и в каком-то приподнятом настроении.
- Полли, доброе утро, дорогая! Я разоспался?
- Да уж. Кстати, всё наладилось: связь прекрасно работает, и я уже разговаривала с Томом, он звонил час назад.
- Да, как он? Жаль, что я не поговорил с ним, надо было меня разбудить.
- Я хотела было, да Том меня остановил: он слышал твой храп. Он хочет к нам приехать. Ты не против?
- Я-то не против, но ты же знаешь, что у нас сложности с посетителями. А, впрочем, сегодня я могу всё устроить. – Грегори внезапно ощутил в себе какую-то несвойственную ему лёгкость человека, освободившегося от пут многочисленных правил и предписаний, вольного поступать сообразно своим желаниям.
……………………………………………………………………………………….……………………….
А Том в это время уходил от погони. Идея перебраться к отцу его осенила внезапно. Ясно ведь, что его преследователи – кто бы они ни были – действовали явно за рамками закона. Вряд ли они смогут проявить подобную наглость на территории, находящейся под особым государственным контролем, где к тому же всё на виду. Как туда добраться, Том выяснил у своего старшего брата. Позвонил отцу с нового, только что приобретённого номера и надеялся, что если телефон отца под контролем, то под контроль попадёт и всякий, кто попытается прослушать отцовский номер; а поскольку (в наихудшем для Тома случае) эти люди, будучи даже из одного ведомства, наверняка окажутся из разных его подразделений и не потерпят вмешательства, то у Тома оказываются неплохие шансы обосноваться в своеобразной крепости. Том знал, что есть какая-то квота для посещения острова родственниками сотрудников, и брат уже бывал там несколько раз, а вот Том ещё ни разу не был, не использовал своё право посещения. Все же необходимые документы у него имелись, осталось только получить разовое приглашение, и отец, которому Том дозвонился со второй попытки, уже всё устроил; даже не пришлось намекать, насколько для Тома это было важно, можно сказать: вопрос жизни и смерти.
«Это хорошо, но как же мне оторваться от чёртова джипа?», - бормотал про себя Том, всё сильнее нажимая на педаль газа. Нельзя сказать, что он был ассом вождения, хотя и чувствовал себя за рулём очень уверенно. Но это в обычной ситуации, а в такой экстремальной он ещё не был. Джип, умело перестраиваясь, уже почти «висел на хвосте» Тома. «Придётся нарушать правила, никуда не денешься», - мрачно констатировал Том и приготовился при первой возможности резко уйти вправо в одну из узких улочек, которые теперь замелькали по сторонам – но так, чтобы джип проскочил вперёд. Том резко прибавил скорость, мгновенно нажал на тормоз и резко бросил машину вправо. Каким-то чудом он не перевернулся и никого не сбил. Успел взглянуть в зеркало заднего обозрения: джип в самом деле проскочил мимо поворота. Но сколько секунд в его распоряжении? Пять? десять? теперь всё зависело от везения. Через пару секунд на перекрёстке он резко ушёл вправо, в обратную, по сути, сторону, а потом сделал ещё несколько поворотов, благо, квартал был весь испещрён продольными и поперечными переулками. Видели, куда он повернул первый раз или нет? – от этого всё зависело. Том опять взглянул в зеркало: никого. Неужели оторвался? Вот это удача! Том завернул в какой-то дворик, оставил там машину, а сам через скверики и детские площадки выбрался на другую магистраль и там уже поймал такси.
- Отвези меня, парень, - Том назвал, куда, протянув водителю купюру, - а я пока вздремну, - и с этими словами разлёгся на заднем сиденье, подняв воротник и вдавившись в угол сиденья. Таксомоторы здесь проезжали во множестве, в каждое не заглянешь («это, если те на джипе уже всё просчитали»), и есть шанс проскочить. Что ж, судьба благоволила к Тому, и через сорок минут он был уже в нужном ему месте; преследователей Том за собой не обнаружил, применив все приёмы, до которых додумался или вспомнил по кинофильмам.
………………………………………………………………………….………………………….…………
- Давненько же мы не виделись, сынок, - Грегори похлопал Тома по плечу после поцелуев и восклицаний Полли. – Ну, что, пока мать готовит на стол, пойдём-ка поболтаем. Что твоя биржа? Как на личном фронте? Теперь-то не скрытничай, поделись со стариками, нам ведь важно знать про тебя главное. Не принимай, как вмешательство в личные дела. Вот будут у тебя свои дети…
- Хорошо, папа, я не против пообщаться, за тем и приехал.
- Ну вот и хорошо. Давай-ка здесь приземлимся. – Грегори подвёл сына к дивану. – Рассказывай.
Через сорок минут помрачневший и озадаченный Грегори встал с дивана.
- Да, в переплёт ты попал. Ты говоришь, они про остров тебя спрашивали? Сдаётся мне, что это и есть наш остров, на котором мы с тобой сейчас находимся. Здесь в самом деле хозяйничают какие-то фармацевты, ставят какие-то загадочные эксперименты, и как-то - да, через сон. Вроде и меня хотели обработать. Я тогда обратился к Робби, и меня оставили в покое, но Робби предупредил: не суйся в их дела. Я и не суюсь, моё дело – решать обычные хозяйственные вопросы. А вот этот парень, Лис, как ты его называл, - он здесь точно был, и был с девушкой Бэллой – прямо, как в твоём сне. Знаешь, что я думаю? Они и тебя взяли в подопытные кролики, подсунули что-то через интернет, и как-то всовывали в твоё сознание через компьютер то, что происходило здесь с этим парнем год почти назад; а я думаю, что с ним всё это происходило в реальности: я его повстречал перед его отлётом (за ним аж вертолёт прислали) – на нём лица не было; он, правда, держался ничего, молодцом. А подруга его была уже в вертолёте. Кстати, ко мне тогда подошёл один тип и сказал так сквозь зубы, чтобы я не таращился и не вертелся, где не надо. А я просто тогда случайно оказался в месте, куда они вертолёт подогнали. Да, и ещё тот тип сказал, чтобы, дескать, помалкивал побольше, а то неприятности, дескать, огребёшь. И, кстати, на другой день директор вызывал меня и предупреждал, чтобы я не ходил туда-то и туда-то, а если очень нужно, - так чтобы у него спрашивал.
- Мне надо всё это переварить, папа. Возможно, ты и прав. Но почему они выбрали меня?
- Значит, им известны все наши досье. Ну, нашли о тебе, что ты брокер на бирже. И решили использовать, так сказать, по двойному назначению. Им, я думаю, чем меньше людей в курсе, тем лучше. Но всё это меня очень беспокоит, сынок. Что они замыслили и как нам с тобой из этого выпутаться? Давай вечерком хорошенько покумекаем, а пока пошли есть, мать уже обкричалась. Идём, Полли, идём!




Глава 10
- Послушай, Бэлла, Лис попал в очень непростую ситуацию. Ты не беспокойся: сейчас он где-то скрывается, и лучше – для него же – если ты не будешь пытаться разыскать его. Он объявится через недельку-другую.
Грифф и Бэлла неспешно шли по аллее парка, у входа в который условились встретиться вчера вечером. Бэлла настойчиво просила Гриффа о встрече, ведь он был ближайшим другом Лиса, до которого она не могла дозвониться уже два дня и от которого так и не получила ещё весточки по электронной почте. Интуицией любящей женщины она почувствовала, что здесь что-то не так, и не на шутку встревожилась. Да, она не стала тогда ни о чём расспрашивать Лиса, когда он сообщил ей о своём желании отдохнуть и собраться с мыслями в уединении. Но всё же: мог бы прислать хотя бы эсемэску. Больше года они практически не расставались ни на один день – и вот… Теперь же слова Гриффа привели Бэллу в настоящую панику. Неужели их «островная эпопея» дала о себе знать? «О Боже, ведь мы уже почти забыли о ней! Нет, конечно, не забыли, но старались запрятать историю подальше в память, затолкать её как можно глубже», - вот первая мысль, овладевшая Бэллой. Она ведь чувствовала, что история не закончилась!
- Господи, Грифф, что ты говоришь! Разъясни – какая опасность? От кого он скрывается? Пожалуйста, будь откровенен, расскажи всё, что ты знаешь! – Бэлла умоляюще смотрела на Гриффа.
- Давай присядем, - Грифф указал на скамейку. – Его жизни ничто не угрожает, на этот счёт будь совершенно спокойна. Я тоже далеко не всё знаю, но вкратце суть такова. – Грифф замолчал, подыскивая нужные слова. – Лису удалось резко продвинуться в его исследованиях. Но, по всей видимости, конкуренты держали его на крючке. Лис решил затеять свою игру. На том препарате, который он намерен запатентовать, можно сделать бешеные бабки. Но здесь куча рисков и немыслимое количество всяких сложностей. Он хочет в дело привлечь меня, и мы с ним уже обсуждали его идею. В принципе, она мне нравится, и я даже знаю, где найти деньги на первый этап. Но ребята, с которыми мы столкнулись на этом игровом поле, играют по очень жёстким правилам. Нас с Лисом едва не поколотили, пришлось спасаться бегством.
- Господи, когда же это? Что с Лисом, он здоров?
- Да не беспокойся, Бэлла, обошлось даже без синяков. Я думаю, нас просто припугнули.
- Но как же это? Что, посреди улицы? – Я не понимаю…
- Да нет, это было в одном кабачке, в который мы приткнулись. Парни якобы приревновали нас к одной красотке…
- Красотке?! Вы что, её знали? Вы пришли с ней вместе? И что вы с ней делали?
- Чёрт возьми, Бэлла, это я приволокнулся там за одной. Я, честно скажу, немного перебрал. Да ты не туда клонишь. Успокойся: твой Лис хранит тебе монашескую верность.
- Да, то-то он в последнее время как будто избегает близости. Да ещё, ты говоришь, бросился в какую-то финансовую авантюру? Это так на него не похоже. Нет, он стал каким-то другим… Возможно, эта девушка была там не случайно. А ты просто выгораживаешь своего друга. Это у вас называется проявить мужскую солидарность. И теперь Лис укатил развлечься с этой красоткой, а мне морочит голову о своих «космических» проблемах. Кажется, мне всё становится ясно. – Бэлла закрыла ладонями лицо и заплакала. – Так вот она, непростая история?
- Вот и пытайся одолеть женскую логику: когда ей говорят, что её мужчина хорош, она не верит и выискивает в нём чёрные пятна; когда же говорят, что плох, брось его, она наперекор всему твердит, что люди врут и завидуют. Ну, как мне тебя убеждать? Давай сделаем так. Он обязательно должен связаться со мной, и мы тогда с ним договоримся о встрече. Во всех этих делах Лис полагается на меня. И я говорю тебе совершенно честно, что это я сам уговорил Лиса недельку отсидеться где-нибудь, не высовываясь. Прости, что не подумал тогда о тебе, о твоей ревнивой натуре – Лис меня убеждал в обратном: что ты необыкновенная женщина, которая всё понимает, и главное - умеет доверять. Видимо, он переоценил тебя, прости ещё раз. Так вот. Я сумею его убедить в том, чтобы он в своём убежище подождал меня, я дам тебе знать, и мы с тобой вдвоём к нему нагрянем. Уверяю тебя, что мы не застигнем его врасплох ни с какой красоткой. Мы специально приедем как можно раньше оговоренного с ним времени, так что он ни к чему не успеет подготовиться, если уж говорить о твоей фантазии.
- Да, но почему я должна тебе верить? – Бэлла несколько успокоилась и вытерла слёзы.
- Но ты ведь пришла на встречу со мной, более того: сама о ней упрашивала. Значит, ты доверяешь мне? Зачем же я буду вредить собственному другу, способствовать его разрыву с тобой?
- Не знаю. Может быть, у тебя есть какие-то виды на меня? Я же помню, как ты на меня таращился, когда нас Лис только что познакомил. Да и потом я время от времени ловила на себе слишком уж чувственные твои взгляды. Что скажешь?
- Послушай, Бэлла, ты мне действительно нравишься, и я считаю, что Лису очень повезло с тобой. Но разве он не достоин тебя? И главное – он мой друг, а на женщин моих друзей у меня строгое табу.
-  А если я перестану быть его женщиной, ты снимешь своё табу?
- Тогда сниму. Но к чему этот разговор? – ты ведь его любишь, иначе бы не плакала сейчас передо мной.
- Люблю… Но любит ли он меня? Может, он просто привязан ко мне? А попадись ему другая, да ещё красивая и темпераментная, да ещё лёгкая на передок, как у нас говорят, - он и побежит за ней. Или уже побежал. - На глаза Бэллы снова навернулись слёзы. – Если бы у нас был ребёнок. Это было бы совсем другое дело: Лис никогда бы не оставил женщину с ребёнком. И если бы «ходил на сторону», то так, чтобы она, мать его ребёнка, никогда бы даже и подумать об этом не могла. Вот что ты мне скажешь, Грифф? Как мужчина.
- Ну, Бэлла, ребёнок многое меняет. Всё зависит от мужчины, его, высокопарно выражаясь, порядочности. Но я лично думаю, что зов природы одолеть невозможно. Есть люди, готовые бороться всю жизнь со своей натурой, и в этой борьбе они себя так истощают, что уже ни на что не способны. К счастью, есть ещё люди, которым зов природы не заглушает вовсе и другой зов, не всем данный. Я говорю о призвании, о даре свыше, который дан так называемым творцам. Тем редким счастливцам (или наоборот – несчастливцам), которые с упоением что-то создают – учёным, к примеру, как твой Лис, музыкантам, художникам… Для них мерило жизненного успеха – совсем другое, не то, что у подавляющего большинства, у так называемых обывателей. Тем нужно взять от жизни как можно больше чувственного, материального: иметь много вещей, вкусно есть, комфортно жить – в том числе и жену покладистую иметь, и детей послушных, и друзей надёжных, и любовниц сговорчивых – да мало ли чего. У тех же, «даровитых», всё по-другому, такие могут пройти и мимо зазывающей красотки, и не оглянуться даже. Вот Лис твой из таких. А я, кстати, из вторых, из обывателей. Вот говорю это откровенно, без всякого лукавства. И не стыжусь об этом говорить. Да, люблю вкусно и разнообразно жить. А для этого нужны, моя дорогая, и деньги, и способности к зарабатыванию этих денег. Это, между прочим, тоже дар. Да, я не продвину человечество, не озарю его чудесным открытием. Но я могу дать кучу возможностей и своим детям, и всему человечеству – нате, берите, мне не жалко!
- Грифф, я слышала, что у тебя есть дочь.
- Есть, есть. Вот и для неё я должен постараться. Мы разошлись с женой, но дочка у меня под присмотром, и уж я сделаю всё, чтобы её обеспечить. Ну, давай сейчас закончим наш разговор. В общем, ты поняла, что Лиса не стоить мерить на общий аршин. Верь ему и мне верь.
- Да, Грифф, я чувствую, что ты во многом прав. Но я принимаю твое предложение – поехать к Лису. Как бы то ни было, я очень хочу его видеть. И надеюсь быть рядом с ним – всегда, всегда…
Они распрощались, и каждый пошёл своей дорогой. Бэлла решила пройти через весь парк к его дальнему северному входу. «Вот здесь, да, здесь мы с Лисом в первый раз увиделись», - узнавала она места. Тогда была осень – уже со всеми своими яркими красками, с астрами и пеонами на клумбах, чуть бледной небесной синевой и немного прохладным ветерком, в который вплетались запахи прелой листвы и ползучих туманов. Сейчас же, в последний летний месяц, осенние мазки почти не нарушали зелёного лесного единства, и воздух уже клонившегося к вечеру дня дышал остатками дневного жара.
Бэлла вспомнила, что их разговор начался с её смешной собачки Мики, и она пожалела, что не взяла Мики с собой. То-то он резвился бы, носился по лужайке, весело кувыркаясь в сочной траве и распугивая редких уже пташек. Мики жил с ними, и Лис успел к нему привязаться. «Опять это слово», - подумала Бэлла, стараясь постичь его глубинный смысл. Любовь и привязанность – разве это не одно и то же, думалось ей? Если, конечно, не учитывать в любви такой её составляющей, как чувственная страсть. А как же жертвенность? В любви она есть, но есть ли она в привязанности? «Если я люблю Лиса, - рассуждала она, - я должна быть готова на любые жертвы ради него, ради нашей любви». И если он действительно, как говорит Грифф, оказался в опасности, то – размышляла Бэлла – я должна разделить эту опасность с ним, но не так, как это было на пресловутом острове. При одном воспоминании о той истории она впадала одновременно в состояние ужаса и стыда, который буквально чувствовала кожей - жар поднимался к её лицу. Нет, нет, - разделение опасности должно быть не от внезапных обстоятельств, а осознанным выбором: когда есть возможность отказаться. Да, она могла бы, смогла бы… Так Бэлла решила про себя и даже свободно вздохнула от сознания своей решимости, от сознания своих душевных сил. Так шла и шла по аллее, почти ничего не замечая и воображая себе, как они вдвоём с Лисом сидят, затаившись, в каком-нибудь подвале: они не зажигают света, чтобы не привлечь внимания, разговаривают шёпотом, а где-то рядом ходят их враги, прислушиваясь и принюхиваясь, пытаясь их выследить, - а Лис и она видят через узенькое окошко под потолком мелькающие ноги преследователей – и сидят не шелохнувшись, тесно прижавшись друг к другу.
Потом мысли Бэллы приняли другой оборот, и она стала спрашивать себя, кто, всё-таки, та девица, из-за которой возникла драка, и зачем Лису нужны такие большие деньги, что он даже втягивает в своё дело своего предприимчивого друга. «Да такой ли уж надёжный друг этот Грифф, - спрашивала на себя, - ведь он мог мне и не рассказывать про девицу, сочинить что-нибудь менее тревожное для меня, а ведь этим рассказом он заронил во мне подозрение, которое может оказаться совершенно беспочвенным: уж я ли не знаю охочего до женщин Гриффа – наверняка он и подцепил красотку, какую-нибудь местную путану, Грифф и на это способен, не то, что Лис. И на меня глазами он сверкал не раз, женщины это всегда чувствуют, даже если мужчины пытаются скрывать свой похотливый интерес. Да и сейчас – зачем он взял при расставании мою руку и так её долго держал? Точно ли он не способен предать Лиса?» И она отвечала себе, что, пожалуй, Грифф не заслуживает абсолютного доверия, и что в таком случае ей тем более совершенно необходимо как можно скорее оказаться рядом со своим возлюбленным, чтобы стать ему надёжной опорой, быть может, единственной.
Войдя в свой дом, Бэлла первом же делом направилась к компьютеру и открыла электронную почту. «Боже, есть, наконец-то!» - она сразу же поняла, что вот это письмо с какого-то неизвестного ей адреса – от Лиса, потому что увидела в середине ничего не значащего текста с обычным коммерческим предложением одну их общую «закорючку». В тексте также упоминалась одна их любимая книжка старого издания, из дальнейшего текста она собрала набор из разных чисел, догадываясь, что это нехитрый шифр. Но вряд ли его кто-то посторонний сразу расшифрует, поскольку книжка неоднократно переиздавалась, и номера страниц в разных изданиях, естественно, не совпадали – а в тексте письма для отвода возможных чужих глаз указывалось последнее издание. Бэлла бросилась к книжной полке, и через десять минут, отыскав в тексте слова с указанными номерами страниц и строк, составила послание Лиса, где указывался некий адрес и было сказано, что он ждёт её там завтра в полдень. «Ну, вот и настало для меня время испытаний – и для моей любви тоже! Но как я могла так малодушно подозревать Лиса? Он и в самом деле нуждается во мне, и его единственный верный друг – это я»
Совсем немного потребовалось ей времени, чтобы собраться. Она даже не стала сильно раздумывать, что брать из вещей, что и на какую погоду одевать – там разберётся, в крайнем случае, что-нибудь прикупит. Косметичка с её любимыми духами, помадами, лаками и прочим – вот, что действительно ей необходимо, без чего она жить не может (такова женская натура!), - и что было взято в первую очередь. Да, и ещё! – вдруг осенило Бэллу, - нельзя привлекать к себе внимание («неужели возможна слежка? но зашифрованное письмо!»), и она отбросила спортивную сумку, поместив всё в обычный большой полиэтиленовый пакет, с какими она иногда выходила на прогулку или шла по магазинам.
……………………………………………………………………………………………………………….
Через два часа скоростной поезд уносил Бэллу навстречу Лису. За окном мелькали хорошо знакомые пейзажи их города и окрестностей – потом уже менее знакомые дальних пригородов – затем - уже совсем незнакомые - очертания домиков, холмиков, лесов и лесочков, зигзагов узеньких речек – во всё более и более плотном мареве наползающих сумерек – пока, наконец, Бэлла не задремала, и весь этот заоконный бег продолжался уже в её нестройном сне, и в нём возникали знакомые лица, и всех чаще – лицо её друга; и просыпаясь изредка, Бэлла думала, что вот она ближе и ближе к нему, и уже очень скоро они будут вместе. «Но как же Томми? – тут же обожгло её вечное беспокойство о сыне. – Ничего, недельку малыш поживёт у своей бабушки. Сейчас главное – Лис»

Глава 11

Мадлен не заставила себя слишком долго ждать. Она показалась из-за розового куста, одетая по всем аристократическим, как это представлялось Дэну, правилам: в узеньких брюках, жокейской кофточке, изящных коротких сапожках, длинных чёрных перчатках и необыкновенно эффектной коричневой шляпке с поднятой чёрной вуалью – всё было сообразно обстоятельствам, как подметил Дэн. Ещё он обратил внимание, что Мадлен была удивительно стройна для её, мягко говоря, не юного возраста. В руках Мадлен  держала хлыст с золочёной рукояткой, которым постукивала себя по правой ноге.
- Сразу скажу тебе, Дэн: церемония перенесена на завтра, поскольку несколько персон, участие которых необходимо, ещё не прибыли. И получается, что сегодняшний день и вечер – в нашем распоряжении. Так что после нашей прогулки – а я надеюсь, ты не передумал составить мне компанию, - ты будешь совершенно свободен и волен выбрать себе любых партнёров для развлечений. Кажется, ты успел немного подружиться с Майклом? Я его только что видела, и он очень похвально о тебе отзывался. Он сказал мне, что был бы рад продолжить с тобой знакомство.
- Действительно, мы договаривались о встрече вечером у камина, и он бы дорассказал мне вашу фамильную историю о пленении барона.
- Ту, что явилась тебе в твоём красочном сне?
- Признаюсь, я с некоторым содроганием ожидаю столь же реалистичного продолжения сна. Боюсь свихнуться. – Мадлен рассмеялась.
- У тебя слишком живое воображение, мой мальчик! И оно, несомненно, подогревается близостью покойника, не так ли?
- Который никак не дождётся покинуть, так сказать, с миром этот мир. Кстати, Мадлен, вы не могли бы рассказать мне о нём?
- Конечно, расскажу. Но мы уже подошли к конюшне. Подожди меня, пожалуйста, здесь.
Через несколько минут Мадлен вышла из длинного одноэтажного здания, в котором, помимо конюшни, помещались ещё какие-то хозяйственные службы, в сопровождении конюха, ведшего под уздцы двух великолепных жеребцов, один из которых был вороной масти, а другой – рыжей.
- Дэн, какую масть ты предпочитаешь? – Дэн помедлил с ответом. – Попробую отгадать. Но только ты не должен стараться подыграть мне. Ответишь искренне, даже если я ошибусь, договорились? – Дэн кивнул. – Итак, вижу совершенно ясно, что ты предпочитаешь рыжую! Что, я не ошиблась? Говори честно!
- Мадлен, вы правы. Я совершенно откровенен. Моя мама была рыжей. Мне, правда, не передалось…
- Ах, как ты ещё сентиментален, мой милый. Ну что – поскакали? – И Мадлен перекинула ногу через лошадиный круп с лёгкостью, снова поразившей Дэна.
- Итак, мы сначала объедем замок, и ты сможешь полюбоваться его древними очертаниями. Здесь всё, как в эпоху лордов и графов. Башни с бойницами, подъёмный мост через ров. Да ты всё увидишь. Следуй за мной и старайся не отстать на поворотах: кое-где нам придётся скакать по узенькой тропке.
Мадлен пустила коня шагом, но вскоре перешла на рысь, а там уже на галоп, и Дэн в который уже раз подумал, что скакавшей перед ним женщине никак не может быть семьдесят или более лет. «Странный замок и странные обитатели его» - Дэну почему-то представилось, что Мадлен, а вовсе не загадочный покойник, и есть владелица замка.
- Видишь вон ту гору, Дэн? – Они уже объехали замок, и Мадлен указывала рукой на северо-запад. – Поскакали туда. Там берег моря. Пустынное место. Промчимся по кромке берега вдоль прибоя – это так восхитительно. Не отставай!
Приблизительно через полчаса всадники достигли указанного места. Вид был великолепен: перед ними расстилалось до горизонта море, переливающееся различными красками – от серебристого до матово-голубого. Отсюда, сверху, далеко были видны «барашки» волн, среди которых пробирался куда-то в сторону горизонта одинокий парусник. Предстояло ещё справиться со спуском, и тут им уже пришлось спешиться и взять коней под уздцы. То и дело из-под ног вырывались камешки и мчались наперегонки по довольно крутому склону, а в двух-трёх местах у Дэна и вовсе захватило дух – столь опасной ему казалась тропинка. Он оборачивался тогда на Мадлен, готовый в любой момент её подстраховать, но вид её был совершенно безмятежен – казалось, мысль об опасности не приходила ей в голову. Напротив, она была чрезвычайно весела.
- Дэн, если я сорвусь и погибну, все мои родственники на завтрашней церемонии будут чрезвычайно довольны: одним конкурентом-наследником будет меньше. И потом: так романтично погибнуть на глазах у красивого молодого мужчины, сорвавшись в пропасть. И как противно – фу! – умирать, лежа в постели и обложившись всевозможными лекарствами под сочувственно-изнывающими взорами тех же родственников.
- Не забывайте, Мадлен, что я ваш «сын».
- Ах, да! Я и впрямь забыла. Спасибо, Дэн, что напомнил мне. Ну, что ж, тогда дай руку своей мамочке и помоги ей пройти вот здесь. – Мадлен начала как-то боком соскальзывать с тропинки, но вовремя подставленные руки Дэна остановили это скольжение. Она припала к нему на грудь и неожиданно поцеловала в губы. – Это я в благодарность. Не смущайся, мой мальчик. Может быть, ты спас жизнь своей мамочке. – Мадлен отстранилась и рассмеялась. Дэн же остался в замешательстве, не найдясь, что ответить.
К счастью, через непродолжительное время спуск был благополучно завершён, и они уже были на берегу моря. Мадлен присела на валун; невысокие волны подкатывали к её ногам, захватывая сапожки; нагнувшись, она зачерпнула пригоршню воды и омыла лицо; вторую пригоршню Мадлен отправила в рот и звучно прополоскала горло.
- Дэн, следуй моему примеру: я всегда полощу горло морской водой, это очень полезно и укрепляет голосовые связки. Не бойся: вода здесь чистейшая даже возле берега. А кстати, почему бы тебе не искупаться?
- Да, но я как-то об этом не подумал. И… и мы же хотели промчаться вдоль прибоя?
- Да, да, по коням, Дэн! - Мадлен тотчас встрепенулась и, без сожаления оставив удобный валун, через минуту была уже в седле. Они галопом промчались вдоль прибоя: Мадлен впереди, а за ней Дэн. Вдруг Мадлен на всём скаку резко остановила своего коня, так что Дэн едва не врезался в его круп и едва не вылетел из седла. Мадлен рассмеялась. «Кто бы мог подумать, - мелькнуло в который раз у Дэна, - что она приехала сюда на похороны».
- Ну вот, а теперь мы немного передохнём, - и отправимся в обратный путь, но уже по другой тропинке (Мадлен махнула рукой в сторону от моря), уже не такой крутой и опасной.
- Так вы решили испытать меня на прочность, намеренно выбрав крутой спуск?
- А почему бы и нет!  Кроме того, мне самой хотелось взбодриться. Немного экстрима всегда было мне на пользу. Ну, так как насчёт купания? Не упускай возможности, Дэн. Если ты переживаешь по поводу отсутствия плавок, то я вообще могу отвернуться. – И Мадлен демонстративно повернулась к Дэну спиной.
- Что ж, я, пожалуй, окунусь. Только, чур, не поворачиваться.
- Не беспокойся, мой дружок. У тебя ровно пять минут.
Отойдя немного в сторону и разоблачившись донага, Дэн бросился в море. Через пару минут он уже вылезал. Мадлен всё-таки неожиданно повернулась, так что Дэн едва успел прикрыться руками. Вытершись (майкой – а что оставалось делать?) и одевшись, Дэн подошёл к Мадлен.
-  Вот так вы держите своё слово?
- Ну-ну, прости, я только хотела оценить твою фигуру. Она великолепна, как я и предполагала. Ты не чужд физическим упражнениям, не так ли, мой милый?
«Что-то она всё более ласковой ко мне становится, - с некоторой досадой подумал Дэн, - и не пора ли мне покинуть её общество со всеми её родственниками? Они все с какими-то причудами. Уж не хочет ли Мадлен на самом деле сделать из меня любовника? А что: богатые свободные дамочки весьма к этому склонны. К тому же здоровье у неё, судя по всему, отменное. Она вообще держит себя в отличной форме. Но рано уезжать, рано – я ведь толком ничего не узнал. Да, но что я хочу узнать? Я разыскиваю Евгения и через день рассчитывал быть у его деда. Так, постой, постой. А вдруг этот покойник и дед Евгения были знакомы?» - Всё это прокрутилось в голове Дэна, пока они медленно, теперь уже не слезая с лошадей, поднимались в гору. Наконец, подъём закончился.
- Мадлен, вы обещали мне рассказать о покойном.
- Ну, что ж, я не отказываюсь. Это был весьма достойный представитель своего древнего рода. – Она назвала фамилию, которая, правда, Дэну ничего не говорила, но, впрочем, однажды, как он припомнил, промелькнула в тех материалах, которые он просматривал накануне своего отъезда.
 – Одно время он был государственным чиновником, и довольно высокого ранга. Затем, уже в преклонном возрасте, вёл замкнутый образ жизни, обитая, в основном, вот в этом своём замке. Он был человек богатый,  у него были доходы от каких-то вложений в ценные бумаги – что-то в этом роде, я не очень знаю; знаю, что бизнесом он никогда сам не занимался, а всё находилось в ведении его поверенных. Впрочем, на оглашении завещания я надеюсь узнать больше. Ещё он был известен (но, разумеется, в узких кругах) как коллекционер, в основном, произведений живописи. У него есть оригиналы знаменитых художников. Помните, в галерее между портретами висело несколько очень красивых натюрмортов?
- Да, припоминаю один из них: ваза с цветами, стоящая в нише. На цветах и рядом с вазой всякие мелкие насекомые: жучки, божьи коровки, мушка, паучок, кузнечик, ещё кто-то. На листочках и рядом с вазой – капельки воды. Всё настолько живо, что хочется рукой потрогать.
- Это Амброзиус Босхарт, фламандский художник семнадцатого века. Но, скорее всего, копия, подлинники мировых шедевров он держал за семью печатями. Кстати, он собирал и копии, но очень хорошего качества. Я даже знаю, кто рисует под его заказ. Например, копии фламандских натюрмортов прекрасно пишет одна моя знакомая художница. Это – колоссальный труд в дополнение к недюжинному таланту. Признаюсь, я сама обожаю живопись – особенно старых мастеров – и могу на эту тему говорить часами. На этой почве мы и сблизились с покойным, и поэтому я одно время частенько бывала у него, и порой не одна, а с той самой художницей. Поэтому я здесь так хорошо всё знаю. А ты что подумал, Дэн?
- А я, признаться, подумал, что вы и есть настоящая владелица замка. – Мадлен рассмеялась:
- А что, неплохая мысль, мой мальчик! А если бы это было так, ты бы мог здесь жить со мной? – Мадлен без улыбки и пристально посмотрела в глаза Дэну. – Тебе было бы здесь неплохо. Ты мог бы быть управляющим делами… управлять капиталами…
- Это как-то совсем неожиданно. Не шутите, пожалуйста, Мадлен, и не вводите меня в краску. Что это за фантазии у вас?
- А разве у меня не может быть фантазий? Представь, мой мальчик, что ты действительно угадал: теперь я становлюсь владелицей замка. Да, я супруга, точнее, вдова покойного. Мы много лет жили раздельно, предоставив друг другу полную свободу, но оставаясь формально мужем и женой… Муж был почти на тридцать лет старше меня, общих детей у нас не было. Но он любил меня до самой своей смерти, поверь мне…. Завтра будет оглашено завещание – ты можешь присутствовать и сам во всём убедишься. Так что подумай серьёзно над моим предложением.
- Да, но… мы знакомы всего пару дней.
- Не беспокойся: я навела справки и всё о тебе знаю. С моими поручениями ты справишься лучше кого бы то ни было, у тебя есть и знания, и ум, и опыт, и хватка.
- Но… ведь вы ещё как-то иначе смотрите на меня? Да и потом – у меня есть работа, и сейчас одно очень важное задание, которое я должен выполнить.
- Найти своего друга Евгения? Ты завтра его увидишь.
- Как? – Дэн раскрыл рот от неожиданности.
- Да очень просто: покойник и есть его дед, а тот адрес, который ты разузнал – ложный, ты бы это завтра обнаружил. Твой друг помчался  к деду, надеясь застать его живым. Он не мог никому об этом сообщить. Почему – это он объяснит тебе сам. Я… я давно о тебе знаю – по рассказам Евгения. Ты рано лишился матери и очень страдал по ней… я могу тебе заменить мать и может быть… - она дотронулась до его щеки рукой – что-то большее, я ведь не противна тебе, не так ли? Я почувствовала это ещё в поезде… Нет, я нисколько не домогаюсь, прости ради Бога… Просто будь рядом со мной – просто будь моим другом. Я тебе раскрою ещё многое. У тебя будут колоссальные возможности, которых нет почти ни у кого. Молчи пока. Поговорим завтра вечером, после церемонии. Не уезжай никуда. Пожалуйста.
Они уже вернулись и слезли с коней. Дэн был в полной растерянности и не находил слов. Мозг его был словно затуманен.
- Отдохни пока, Дэн, соберись с мыслями. – Мадлен послала ему воздушный поцелуй, сопровождая его загадочной улыбкой, и удалилась. Дэн остался стоять как вкопанный.


Глава 12
Барон и Кристина шли первыми, за ними с факелами в руках шли вооружённые кинжалами люди Мрачного Фреда (так назывался предводитель разбойников). Шли по узкому подземному ходу; воздуху не хватало, и факелы, изрядно коптя, вот-вот должны были потухнуть; в конце концов пришлось оставить только один, иначе можно было задохнуться.
- Барон, в какой мешок вы нас затащили? Здесь же почти нет воздуха. Эй, там! – Фред повернулся к своим людям, - оставайтесь на месте. Факелы не зажигать. Со мной пойдёшь ты, - он кивнул красномордому. Ваша супруга, барон, останется с ними, дальше мы пойдём втроём. Перережь верёвку между их руками. – Красномордый обнажил кинжал и приблизился к барону.
- Назад! Мы должны остаться вместе! – с яростью выкрикнул барон и резким движением головы сбил с ног красномордого. Тот вскочил и замахнулся кинжалом.
- Стой! – Фред перехватил его руку. – Барон, пожалейте вашу супругу, она ведь еле дышит, я даже не уверен, что она в сознании. Клянусь вам, что с нею ничего не случится, пусть она дождётся вас на повороте. Или вы хотите, чтобы она испустила дух у вас на руках?
- Пусть и так, не ваше дело! Мы должны быть всё время вместе, таково моё условие. Иначе вы не увидите золота.
- Вы думаете, барон? А мне сдаётся, что мы дальше можем обойтись и без вас. Явно здесь тупик, и конец недалеко. Я прикажу людям всё здесь обшарить – от первого и до последнего дюйма – и мы найдём ваш клад. А если не найдём – он угрожающе вперил взгляд в глаза барона – тогда из этого подвала вам не выйти живыми. Или нет: живой выйдет баронесса, я найду для неё занятие, а вы останетесь здесь.
- Бросьте ваши угрозы. Ничего вам без меня не найти. Идёмте, пока ещё есть воздух.
Четверо двинулись дальше. Кристина была в полуобморочном состоянии, и барон почти тащил её на себе; сам он также задыхался, держась из последних сил. Красномордый отстал и, кажется, упал, потеряв сознание. Фред также едва держался.
- К чёрту! Дальше идите сами. Мы будем ждать вас с золотом на этом месте. Берите факел. Не советую задерживаться, иначе мы разведём костёр, и вы задохнётесь в этом каменном мешке. Отвяжите от себя баронессу, если она ещё жива. – Фред повернулся к ним спиной и, не в силах уже стоять, пополз на четвереньках в обратную сторону.
- Кристина, потерпи совсем немного. Скоро мы будем спасены. Этот мерзавец перестал соображать даже раньше, чем я рассчитывал. Идём.
Кое-как преодолели они ещё несколько подземных метров, уже в полубессознательном состоянии. Наконец барон произнёс «Здесь!» и запустил руку в какую-то нишу в стене. Тут же что-то заскрежетало, и часть стены начала медленно уходить, образуя узкий проход. Барон втиснулся в него и втащил уже потерявшую сознание Кристину. Снова нажал на рычаг, и дверь с оглушительным, как ему показалось, скрежетом стала закрываться.
- Чёрт, что там происходит? – услышал он страшный рык Фреда, устремившегося в их сторону. Но Фред опоздал, и дверь успела закрыться. Слышно было, как Фред со всей яростью лупит кинжалом по стене – но с другой, уже безопасной для барона и Кристины стороны.
А здесь, где они оказались, был свежий воздух, который барон сейчас жадно глотал. Он уже распутал верёвку, высвободив руку Кристины, и всеми силами приводил её в чувство. Наконец, она пришла в себя.
- Где мы? – Едва смогла пролепетать Кристина. Разгоревшийся факел позволил увидеть очертания довольно просторной подземной камеры. Барон уже стоял в дальнем её конце и поворачивал какой-то механизм.
- Теперь они все в ловушке: я закрыл им выход из тупика.
- Они там все погибнут?
- Без сомнения, и довольно скоро – там почти нет воздуха. – Но туда им и дорога, мерзавцам, пусть продолжают искать золото в аду. Пошли! – Он поцеловал Кристину в её пересохшие губы и увлёк за собой к выходу из камеры в длинный узкий проход, который и вывел их на поверхность – уже за пределами замка.
…………………………………………………………..…………………………….……………………..
- Да, чудесное спасение, Майкл. А что же было дальше?
- Предание гласит, что вскоре барон получил подмогу и сумел перебить всю шайку, вернув себе контроль над замком. Якобы, замок уже подожгли с нескольких сторон, но пожар не успел разгореться. Трупы Фреда и тех, кто был с ним, так и не нашли. Как не нашли и сам тупик с удивительной дверью. В то время подобные технические приёмы были вновинку, и вероятно, Фред не очень о них думал, поскольку не сумел предусмотреть такой поворот дела. Ну и потом, если ты в подземелье и задыхаешься от нехватки воздуха, твоя голова туго соображает. Очевидно, на это также был расчёт тех, кто устраивал ловушку. Сам ли барон был этим устроителем или заказчиком, или об этом позаботились его предки, - история умалчивает.
- Как-то не по себе становится от мысли, что где-то поблизости находится прах заживо замурованных. Но послушайте, Майкл, а что стало с Жаном?
- Он остался жив. А через полгода баронесса сбежала с ним.
- Вот это да! Так, вероятно, он и был тем предателем, а баронесса была с ним в сговоре? Выходит, она играла свою роль чуть ли не под угрозой смерти? Какая выдержка! Но почему она не раскрыла план барона своим сообщникам?
- Думаю, она хотела сама узнать тайну сокровищ барона. В этой жестокой игре только обладание тайной гарантировало жизнь. Но сложилось так, как сложилось. И, между прочим, никаких тайных сокровищ у барона не было. Он блефовал, намекая на свои богатства, чтобы упрочить своё положение при дворе герцога. То свадебное кольцо обошлось ему очень и очень дорого. Но и он допустил кучу промахов в своей игре, так что пришлось бедному барону отправляться в очередной поход герцога на разграбление соседей, в котором и сложил он свою буйную голову.
- Мне только не понятно, Майкл, почему в портретной галерее висит портрет баронессы Кристины? Ведь она должна быть проклята в роду.
- Дэн, это всего лишь одна из легенд. По другой легенде она вышла замуж за этого Жана, а может, и за другого, уже после смерти барона. Кто наверняка знает, что было семь столетий назад? И портрет был нарисован несколько веков спустя. Имел ли он отношение к оригиналу, или это чистая фантазия художника – кто знает?
Дэн вернулся в свои апартаменты внутренне опустошённым. Во время рассказа Майкла он снова как будто задремал, и так явственно всё видел; нет, он совершенно чувствовал себя бароном, видел, как идёт по подземелью, чувствовал, что теряет сознание от удушья. Правда, под конец рассказа он более плавно, чем после своего чудесного сна, вернулся в собственное сознание – так, что и не заметил перехода. «И ведь странным образом, - только сейчас осознал Дэн, - Майкл продолжил своё повествование с того самого момента, на котором был прерван мой сон. Что всё это значит? Определённо, здесь ставятся какие-то эксперименты над человеческим сознанием. Может быть, всё это – и похороны, и легенды, и портреты, и сны, и Мадлен с её невероятными предложениями, - всё это специально разыгранный спектакль? Но для кого? И с какой целью?» Нет, решительно ум заходил за разум.  Дэн, выпив стакан виски для бодрости, решил уже никуда не выходить, а просидеть до утра за телевизором – только бы не спать: хватит с него этих баронов и разбойников. «Когда я увижусь с Евгением, если, конечно, Мадлен не лжёт, - успокоил себя Дэн, - всё должно проясниться».
Однако, не прошло и часа, как его уединённость была нарушена стуком в дверь. Дэн отворил – перед ним стояла Софи. На этот раз она была одета в строгий костюм и абсолютно трезва.
- Вы позволите мне войти? – Дэн молча отстранился, и Софи переступила порог его апартаментов.
- Ничего, если я закурю?
Дэн снова молча кивнул. Визит Софи не был ему приятен, и весь Дэнов вид красноречиво подтверждал это его настроение. Софи уселась в кресло, на этот раз не спрашивая разрешения Дэна. Молча щёлкнула зажигалкой и, зажав сигарету двумя пальцами, также молча сделала несколько затяжек, выпуская дым в направлении потолка.
- Вы меня извините, пожалуйста, за предыдущее вторжение. Мне стыдно за себя и… и я больше не могу к этому что-то добавить.
- Что ж, принимается! Давайте забудем о том происшествии.
- Спасибо вам, Дэн. – В голосе Софи чувствовалось искреннее облегчение. – Я, собственно, собиралась поговорить с вами о Мадлен.
- О Мадлен? – Дэн на минуту растерялся, соображая, нужен ли ему такой разговор. Не исключено, что их легенде о сыне и матери приходит конец, и нужно будет всячески изворачиваться и лгать, а вот этого Дэну вовсе не хотелось, совсем не хотелось.
- Мне понятно ваше замешательство, Дэн. Но вы можете успокоиться: я не буду требовать от вас каких-либо заверений относительно ваших с Мадлен родственных отношений. Ни для кого здесь не секрет, что вы не являетесь её родственником. И любовником тоже. Она вас привела сюда из каких-то своих соображений, и вас здесь будут терпеть ровно настолько, насколько она этого пожелает. Если она посчитает нужным, она раскроет вашу роль, а если нет, то никто не посмеет это сделать за её спиной.
- Вы хотите сказать, Софи, что в этом замке все её боятся?
- Примерно так. Во всяком случае, никто не желает с ней связываться. Ведь у неё длинный и коварный язык, и она может представить человека в самом невыгодном для него свете.
- Это ещё не так страшно. Я читал, что в светском обществе это вообще как бы принято.
- Как бы да, выражаясь современным «птичьим» языком. Да, вы правы: так называемое светское общество не может обойтись без сплетен, это его питательная среда. Иначе чем занять праздные умы? Чего доброго, они начнут думать о серьёзном, а это не всегда полезно для общества. Но я не хочу придавать нашему разговору философский оборот. Я просто хочу вас предупредить.
- О чём же? Разве мне здесь грозит опасность?
- А с вами ничего странного тут не происходит?
- Кое-что, действительно, мне кажется странным. Но, возможно, это моя мнительность, необычность места…
- И какие-то странные сны, в которых вы переноситесь в далёкие заповедные времена и ощущаете себя действующим лицом происходивших некогда событий. Не так ли?
- Неужели и вы, Софи, бываете в подобных снах?
- Да, бываю, и мне это очень не нравится. Мне страшно. В последнем сне я едва не задохнулась: меня волокли по какому-то подземелью, из которого надо было как-то выбраться; я уже потеряла сознание и почувствовала прикосновение смерти – казалось, ещё миг – и я умру. Это было так страшно. Я была баронессой из этого замка, представляете?
- Более, чем! Потому что я был бароном, который вас тащил – и наконец вытащил. Когда мы уже выбрались где-то в лесу за стенами замка, мой сон закончился.
- И мой тоже. Будем ждать, что придумают наши сценаристы дальше?
- Сценаристы? Что вы хотите этим сказать?
- Этим занимается мой муж Майкл и кто-то ещё, кого я не знаю; догадываюсь только, что этот кто-то находится в замке и руководит всей работой. Мне кое-что удалось понять из разговоров Майкла по телефону. Я, извините, подслушивала, притворяясь невменяемо пьяной.
- А когда вы вломились – извините за откровенность – ко мне в первый раз, вы тоже притворялись?
- Дэн, но вы же мне обещали забыть о том происшествии! – В голосе Софи прозвучала такая жалостливая обида, что Дэн смутился. – И сейчас я уже не вламывалась.
- Ах, простите меня, Софи. Продолжайте, прошу вас.
- Да, в тот раз я тоже притворялась. Даже больше для Майкла, чем для вас.
- Ну, а если бы я повёл себя иначе? Скажем, попытался затянуть вас в постель?
- Я бы быстро протрезвела, Дэн! А, догадываюсь, что Мадлен успела дать мне самые лестные, в кавычках, характеристики: пьяница и распутница.
- Вынужден огорчить вас, Софи, но раз у нас такой откровенный разговор, то не буду скрывать: ваш Майкл мне тоже намекал на что-то подобное.
- Майкл подлец, и он в сговоре с Мадлен!
- Вот как? Но что, всё-таки, здесь происходит? Чего добиваются Мадлен и Майкл?
- Я думаю, речь идёт об овладении какими-то новыми психотропными возможностями. Погружая нас в так называемый индуцированный сон, манипуляторы завладевают на это время нашим сознанием – и могут скачивать из него всё, что их интересует. Я знаю, Дэн, что во время вашего сна (самого содержания сна я не знала) вы рассказали всё о деятельности вашего отдела, о том, что вы разыскиваете вашего друга Евгения, о всей вашей жизни, начиная с закрытого лицея, к которому вас готовил Роберт. Это ведь всё из вашей жизни, не правда ли?
Дэн похолодел, на его лице даже выступили капли холодного пота. Ему было явно не по себе. «Так вот оно что! Не в этом ли вся интрига, не для этого ли весь спектакль?»
- Продолжайте, Софи, - промямлил Дэн, - прошу вас.
- Что касается меня, то им нужно было понять, что я знаю о Мадлен, для того чтобы решить, оставлять ли меня в живых, и мне кажется, у них мелькнула мысль задушить меня во время последнего сна, - но потом они передумали: решили, что рано, что ещё не всё выведали. И ведь как всё будет выглядеть чисто: умерла во сне от разрыва сердца, потому что много пила и была крайне неуравновешенной особой – кто придерётся?
- Софи, вы говорите страшные вещи! Ведь Майкл – отец ваших детей, ваш муж.
- Что с того? Да, муж. И когда-то я его любила. Пока поближе не разглядела. Абсолютно циничный и развратный тип – вот что скрывалось за его ангельской внешностью. В молодости он был очень красив, и все мои подруги мне страшно завидовали, когда узнали, что он выбрал меня; любая из них готова была побежать за ним, помани он пальцем. К тому же он был весьма обеспечен, и это позволяло ему, особо не напрягаясь, вести весёлый образ жизни многие годы. В последние пять лет Майкл начал испытывать серьёзные финансовые затруднения. И тут появился этот старик со своей Мадлен. Майкл приходится им дальним родственником – каким-то троюродным племянником.
- Но что они собираются делать, к чему хотят применить свою технологию, как мыслят распорядиться ею? Если то, что вы сейчас сказали, правда, то это ведь мощное оружие в руках спецслужб, например. Я даже не представляю, что будет с человечеством, если такое средство начнут применять сплошь и рядом.
- Как видите, это пока не так просто. Нужно погрузить человека в подходящую обстановку, задать соответствующий сценарий.
- В тюрьме это нетрудно сделать.
- В тюрьме можно вытащить всю подноготную из человека и другими, давно испытанными средствами. Ценность метода в том, что его можно применить исподволь, так что человек и не догадается.
- Вы правы, Софи. Но какова их ближайшая цель? И вообще – кто они: неужели только Мадлен, Майкл и тот неизвестный технарь?
- Знаю, что они хотят каким-то образом переправить в замок одного перспективного учёного. Он открыл, якобы, метод остановки старения – то есть, он знает, как сделать так, чтобы человек оставался, скажем, семидесятилетним неограниченно долго: лет сто, например. И чтобы при этом его физическое состояние не ухудшалось, то есть, он и в сто семьдесят лет должен быть таким же, каким был в семьдесят. А если, представьте себе, человек находится в неплохой физической форме, то это означает…
- Это означает, - подхватил Дэн уже ясную для него мысль Софи, - что какой-нибудь правитель может стать вечным правителем; а через сто лет изобретут, глядишь, эликсир молодости.
- Вот именно. Вы понимаете, Дэн: Мадлен сделает всё возможное, чтобы завладеть этим методом.
- И применить его на себе. Да, выглядит она очень неплохо, энергии у неё тоже хватает, в чём я убедился недавно и продолжаю убеждаться, слушая ваш рассказ. Но это же грандиозный переворот в медицине! Трудно даже вообразить…
- Если это правда – а я теперь готова верить во что угодно – то условия диктовать будет тот, кто первым завладеет методом. Но у Мадлен и у корпорации достаточно возможностей.
- Вы сказали «корпорация»? Я не ослышался?
- Да, крупнейший международный концерн, этакий спрут. Они отслеживают все достижения научно-технического прогресса, на это работают целые институты и аналитические центры. Они сумели вычислить учёного, способного на прорыв в данной области медицины, и взяли его под контроль в самый что ни на есть момент открытия. Оно даже не опубликовано, и основные идеи находятся только в голове этого учёного.
- Теперь я начинаю понимать, как они его знания попытаются извлечь из его головы.
- Да, это вам не признание в шпионаже, выбитое под пыткой. Тут материя гораздо более тонкая.
При этих словах Софи дверь в комнату Дэна отворилась – на пороге стоял, скрестив на груди руки,  ухмыляющийся Евгений.
- Привет, Дэн! Считай, что ты успешно разыскал меня. – Евгений снял пиджак и бросил его на спинку кресла.
Глава 13

В тот вечер, придя домой с моря, Лис обнаружил, что в его комнате кто-то побывал. Возникшие опасения подтвердились: этот кто-то залез в его компьютер, весьма профессионально отыскав пароль, но дальше продвинуться не сумел: включилась дополнительная защита, которая вывела компьютер из строя и уничтожила всю его память – так что для злоумышленника даже не имело смысла уносить его с собой. Ясно было, что комнату тщательно исследовали – но найти ничего ценного не могли, поскольку Лис заблаговременно все копии нужной ему информации надёжно спрятал за пределами помещения. «Кто бы это?» - естественная мысль заставила Лиса сообразить, мог ли он знать тех, кто учинил обыск…
 Через некоторое время он уже направлялся в ту часть города, где совсем недавно побывал: он решил незаметно пробраться в дом Эда – вдруг ему удастся что-нибудь вызнать? Каким образом случится это «вдруг», Лис мало себе представлял, но интуиция порой безошибочно подсказывала ему, как надо действовать.
Не ведая, поставлена ли под охрану территория виллы, но полагаясь на безалаберность её владельца, Лис на свой страх и риск перелез через забор, и уже стоял под окнами, прислушиваясь, не донесутся ли откуда-нибудь голоса. И в самом деле, ему показалось, что где-то поблизости разговаривали. Он подобрался ближе к источнику голосов и заглянул в окно. В комнате царил полумрак, поскольку свет излучал всего один торшер, расположенный в углу. Осторожно выглядывая из-за гардин, Лис  с некоторым трудом различил двух мужчин, сидевших на диване, впрочем, именно их он и ожидал увидеть. То были новые знакомцы Лиса, с которыми он провёл вечер в ресторане. Их позы и то, во что они были одеты, не оставляло никаких сомнений в характере их отношений. «Чёрт побери! - выругался про себя Лис, - я ведь предполагал, что могу наткнуться на что-то подобное, да сбило с толку, что со мной эти ребята вели себя совершенно нормально, без малейших намёков: понимали, стало быть, что я не из их породы». Но сейчас важно было другое: не проскользнёт ли в их беседе его имя, и что они будут говорить о нём.
- Послушай, дорогой, они уже скоро придут, и нам пора одеваться, - Дэвид решительно встал и направился в другой конец комнаты. Теперь он находился в каком-нибудь метре от Лиса, и тот затаил дыхание, боясь шелохнуться. Зазвонил мобильный телефон.
- Да, проходите, присядьте пока в холле, мы будем через три минуты. Эд, они уже подходят к дому. Одевайся быстрей – и давай в холл.
Лис понял, что следовало перебраться к центральному входу, и прикидывал, где можно  устроить наблюдательный пункт. Такое место быстро нашлось: из-за широкого можжевелового куста всё было прекрасно видно, а захваченный Лисом слуховой приборчик позволял хорошо усиливать звуки в радиусе двадцати метров. «Лишь бы не закрыли окна», - подумал Лис, но вряд ли этого стоило опасаться: ночь была удивительно тёплой. Опасаться надо было того, что встреча перенесётся в другое, менее доступное для его наблюдения, помещение. «Однако, кто это?» – едва ли не вслух невольно вырвалось у Лиса. Никаких сомнений быть не могло: одним из двух вошедших был его ближайший друг Грифф. Второго он никогда не видел.
- Мне только что позвонил мой агент, - без всякого приветствия сразу приступил к делу Пинский (он и был вместе с Гриффом), - Как и следовало ожидать, найти какую-либо информацию у нашего подопечного («Это он обо мне», - сообразил Лис) не удалось. Он хорошо умеет защищать свою информацию.
- Этот ваш агент не оставил, я надеюсь, следов? – озабоченно произнёс Дэвид.
- Не должен, это очень опытный человек, так что не беспокойтесь.
 «Не такой уж опытный, раз попался на простую уловку», - посмеялся про себя Лис и с удовлетворением подумал, что, очевидно, и его вторая уловка с незаметным выходом из дома через гараж соседнего дома также прекрасно удалась. «Но Грифф, Грифф! Неужели он предатель? Господи, кому же верить?» - Лис всё ещё не мог прийти в себя, но прилагал все усилия, чтобы взять себя в руки и постараться вникнуть в происходящее без эмоций, с ясной головой.
- Так вот, - продолжал Пински, - вам следует приложить все усилия, чтобы завтра уговорить нашего подопечного совершить экскурсию в замок, благо, он не так уж далеко, а Лис (уж буду его так называть) наверняка не откажется от приятной прогулки на частном самолёте Дэвида. Не так ли, Грифф?
- Без сомнения! Лис прекрасный спортсмен, и никогда не упускал случая взбодрить себя, особенно на отдыхе. Одно время мы с ним увлекались и самолётами, и прыжками с парашютом.
- А под каким предлогом мы попадём в замок? – подал свой голос Эд.
- Очень просто. При облёте замка пилот заметит, что не мешало бы подзаправиться, а внизу как раз маленький аэродромчик. Пока пилот будет заниматься дозаправкой, вы предложите Лису прогуляться к стенам замка, чтобы рассмотреть его поближе. А там вас как бы случайно встретит Мадлен, и уж она-то убедит путешественников заглянуть, так сказать, на огонёк.
- Да, перед ней трудно устоять, - засмеялся Дэвид, - но если всё-таки Лис что-то заподозрит?
- Вы до сих пор отлично справлялись со своими ролями, - недовольно процедил Пински.
- Не забывайте, Генри, что если бы не я…
- Разумеется, Грифф. Вы сделали главное – подсказали ему правильное направление поездки.
- Плюс к тому внушил мысль о самой поездке.
- Да, Грифф, вы также всё профессионально устроили в ресторане, но не без моей помощи, не забывайте. Как бы то ни было, корпорация учтёт ваши заслуги. Если операция завершится успешно, то вы получите, как и было вам обещано, дополнительное финансирование вашего бизнеса, а также решение ваших проблем с банкирами. При условии, конечно, что вся ваша дальнейшая деятельность будет подчинена исключительно интересам корпорации.
- Можете не сомневаться, Генри.
- Как знать, как знать… Итак, мы держим связь, и надеюсь, завтра все четверо увидимся уже в замке. Нам понадобятся, Грифф, ваши консультации. Вы же хорошо знаете вашего, так сказать, друга.
- Улавливаю, Генри, в вашем «так сказать» издёвочку. На что вы намекаете? Думаете, мне не известны и ваши кое-какие грешки? Могу напомнить, как вы поступили с одним своим старым приятелем Бобом.
- Не надо, Грифф! Довольно, довольно! Мы оба знаем, что бизнес – отнюдь не благотворительное занятие, и что деловой человек должен в первую очередь руководствоваться своими собственными интересами. И потом, я согласен с вами: какой из Лиса бизнесмен? Он ещё будет вас благодарить за то, что вы его вытащили - для его же блага - из той каши, которую он хотел заварить. Вот увидите.
- Надеюсь, с ним ничего плохого (в физическом плане) не произойдёт?
- Эка хватили, Грифф! Господь с вами! К нему применят исключительно гуманный, не сопряжённый ни с каким физическим насилием метод, суть которого мне неизвестна (но я здесь совершенно доверяю Мадлен), посредством которого он поделится всей необходимой информацией о своём открытии. Не исключаю и того, что к методу не придётся даже прибегать, а Мадлен просто уговорит его сотрудничать. Да, скорее всего, именно так и будет.
«Ну уж нет, господа, у меня другие планы», - презрительно усмехнулся Лис. Продолжение разговора уже не имело для него значения, и Лис решил действовать, не теряя времени. Итак, теперь ему стало совершенно ясно, что полагаться он может только на самого себя. «И ещё на Бэллу», - подумал Лис. «Надо найти способ встретиться с ней – но так, чтобы об этом никто не узнал»
…………………………………………………………………………….………..………………………..
Всё это было вчера и в эту ночь, а сейчас Лис стоял в условленном месте, ожидая с минуты на минуту появления Бэллы. Если, конечно, она получила письмо и всё правильно поняла.
Бэлла появилась внезапно и буквально налетела на него. Он порывисто обнял её, и уста их переплелись в долгом поцелуе.
- Говори, что ты задумал? Что, вообще, происходит? Я так волновалась, а Грифф меня совершенно запугал. Он сказал, что ты в опасности и тебе лучше на некоторое время скрыться. Я хочу быть с тобой, Лис! Давай скроемся вместе!
- А как же Томми, твой сын? Думаешь, ты сможешь хоть месяц прожить без него?
- Господи, господи, но что же мне делать? Всё так страшно? – Бэлла расплакалась.
- Успокойся, детка, я уже знаю, что мне делать, и скрываться нам с тобой не придётся. Через час я проведу пресс-конференцию. Я сейчас даю подтверждение – Лис отправил эсэмэс-сообщение. Вот так. Я вызвал тебя, чтобы быть уверенным в твоей безопасности. Во время встречи с журналистами ты будешь со мной, так что способа оперативно оказать на меня давление у них не будет.
- У кого «у них»?
- Некогда, Бэлла, ты всё сама скоро узнаешь на пресс-конференции. А теперь давай-ка перекусим. Я чертовски голоден. А ты?
Лис с Бэллой расположились за столиком возле окна в небольшом уютном кафе. Доедая суп, Лис заметил направлявшегося в их сторону Гриффа. Тот поздоровался, правда, без присущего ему задора в голосе - но ответом ему было молчание.
- Присаживайся. Будешь что-нибудь есть? – голос Лиса был лишён каких-либо эмоций.
- Что ты собираешься делать, Лис?
- Вероятно, ты всё уже пронюхал, коль скоро ты здесь.
- Ещё бы! Мне пришлось задействовать все свои связи в полиции, чтобы разыскать тебя. Ты не подаёшь никаких сигналов. Я уже начинаю волноваться, Бог знает о чём думать.
- Давай проясним ситуацию, чтобы не тратить времени зря. Только подожди, пожалуйста, пока мы с Бэллой завершим нашу трапезу. Возьми себе что-нибудь, выпей. – Лис молча продолжал есть – Бэлла следовала его примеру, никого ни о чём не спрашивая. Гриффу ничего не оставалось, как последовать рекомендации Лиса: он взял себе бокал пива и молча ждал, когда на него обратят внимание.
- Ну так вот, - продолжил Лис, промокнув салфеткой губы. – Я всё про тебя знаю. Я записал ваш разговор у Эда. – Лис наблюдал за Гриффом: гримаса прошла по его лицу, но через секунду оно приняло своё обычное, слегка нагловатое выражение. – Да, у  меня есть и видео и аудио: всё в надёжном месте, можешь не дёргаться. Как справедливо заметил агент твоего приятеля, я умею хранить информацию. Что скажешь?
- Я всё тебе объясню – за этим и разыскал тебя.
- Не сомневаюсь. Я уверен, что ты действовал исключительно в моих интересах. Правда, я квалифицирую это иначе, одним, но очень точным словом: предательство.
- Понимаю: тебе трудно поверить. Но ты даже не представляешь, Лис, в какую игру ты влез, не имеешь понятия, с какими акулами столкнулся. Да, мне пришлось пуститься в двойную игру – чтобы спасти наше предприятие. Я не подвергал тебя опасности, поверь. Корпорация, о которой ты, вероятно, услышал – это очень серьёзная организация, которая держит под своим контролем очень многое из того, что происходит в мире. Они выследили тебя гораздо раньше, чем ты подошёл к своим открытиям. Они вышли на меня, как только ты затеял свою самодеятельность – и предложили сделку. Я согласился, потому что отказаться от их предложения означало вынесенный себе приговор. Я не трус, Лис, ты это знаешь. Но мы столкнулись со спрутом, которого нам не одолеть.
- Но сделка эта показалась тебе весьма выгодной. И цена-то у неё небольшая: всего лишь предательство друга.
- Они мне угрожали. Они способны на всё. Я не мог рисковать жизнью своей дочери. Пойми, наконец. Ты сам втянул меня в это дело. – В голосе Гриффа появились металлические нотки. - Не считаешь ли ты, что если бы со мной или с моими близкими произошло что-нибудь непоправимое, то ты был бы не при чём?
- Что ж, я сожалею, что втянул тебя. Но теперь я тебя не держу – ты можешь сию минуту меня покинуть – и больше мы с тобой не увидимся. Вот что, Грифф, - голос Лиса зазвучал громко и угрожающе, - проваливай отсюда и не попадайся мне больше на глаза!
- Не кипятись. Я уйду. Выслушай меня, это займёт не более пяти минут. – Лис промолчал. – Я пришёл к тебе с предложением от корпорации. Они готовы обеспечить тебе самые благоприятные условия для твоей работы и платить тебе огромные деньги. Разве ты не хотел заработать большие деньги? Ты их получишь, и даже быстрее и во много раз больше, чем ты мечтал. Одно твоё слово – и через десять минут ты будешь разговаривать с руководителем корпорации.
- Вот как? А если я откажусь, меня прямо здесь расстреляют?
- Просто не состоится твоя пресс-конференция.
- Не надейся. У твоей корпорации есть конкуренты. Если что-то сорвётся или, не дай Бог, со мной или моими близкими что-то случится, у твоей корпорации и у тебя лично возникнут очень большие проблемы. Твои пять минут истекли. Всё, прощай. – Пойдём, дорогая.
- Какая же ты гнида, Грифф! Я чувствовала в душе, что ты грязный человек. Надеюсь, что и я тебя больше никогда не увижу. – Взгляд Бэллы говорил об отвращении и презрении.
Взявшись за руки, Лис и Бэлла направились к выходу, провожаемые молчаливым взглядом Гриффа. Но чего было в этом взгляде больше: сожаления? досады? страха? А может быть, стыда?
………………………………………………………….……………………………………………………
Мы уже не узнаем этого, поскольку наше повествование подходит к концу. Вы спросите, что сталось с Дэном, Софи, Томом и его отцом? – Все они видели телерепортаж с той самой пресс-конференции, узнали имена, узнали обстоятельства. Тайное стало явным, а значит – от кого-то была отведена угроза, а кто-то решил продолжить игру на свой страх и риск. Дэну не довелось стать транслятором знаний Лиса, как предполагал Евгений и стоявший за ним Роберт. Покойника похоронили, и Мадлен приняла на себя все бразды руководства корпорацией – ей хотелось бы, чтобы навечно. Но – к её сожалению и разочарованию – исследования Лиса стали достоянием общественности, и теперь она решает, насколько целесообразно форсировать дальнейшие разработки – и готово ли человечество к их воплощению; во всяком случае, они, эти научные разработки, должны находиться под контролем общества, а не тайных финансовых воротил, чьи цели могут идти вразрез с целями не только государств, но и всей цивилизации.

2007-2013