Не только стихи

(творческий вечер А.Фрейшиста 9 января 2014 г. во Франкфурте-на-Майне,    вариант для печати)

Наша первая встреча в этом году проходит в первую декаду января, когда многие наши соотечественники, отметив Рождество по старому стилю, готовятся отпраздновать еще и так называемый «старый новый год» (выражение, понятное только русским). Но если посмотреть православный церковный календарь, то в нем этот день называется  «праздник обрезания Господня».

Народ кругом балдеет,
но это не вопрос,
поскольку иудеем
рожден Иисус Христос.
А всем давно известно:
родившийся еврей
да будет в срок обрезан –
позднее на семь дней.
И русским, и евреям
понятно все про то:
сперва семь раз померить
а резать лишь потом!

С этой шутки начинаем наш литературный вечер. В последний раз я выступал здесь в конце 2011 года. Прошло больше двух лет, за этот период у меня почти не появилось новых стихов. Это у всех происходит по-разному. Есть люди, которые пишут стихи всю жизнь. Многие пишут стихи только в юности. Есть такие (наверное, наиболее счастливые), которые никогда никаких стихов не писали. Многие литераторы сочиняют в молодости стихи, а с годами обращаются к прозе  (помните пушкинское «лета шалунью рифму гонят/лета к суровой прозе клонят»?) Я в молодости ничего не писал.  А в возрасте уже вполне зрелом, после тридцати пяти, в жизни моей произошли серьезные изменения. Я тогда писал своим друзьям:

Не выкинуть слова из песни.
Мы все взрослели на Пресне,
везли нас троллейбусы синие
аж в центр, какие дела!
Но многое в жизни случилось,
и как-то так получилось -
метро зеленая линия
нас всех на юг увела.
В районах с названьями старыми
Коломенское и Чертаново
в квартирах кооперативных
заводим новый уют.
И там, как на новой планете,
растут и взрослеют дети,
а дальше и вовсе дивно -
глядишь, уже внуки растут.

Новый дом, новые чувства. И новые стихи вдруг появились откуда-то, немного, не более десятка. Вот стихи про это самое Чертаново.

Не Патриаршие пруды
В оправе мини-скверика –
Здесь «Океан», хоть без воды,
Цветеньем пенятся сады,
Не старый свет – Америка!

Масштабы здесь пересмотри,
Раздвинь размеры глобуса:
Лежат в ромашках пустыри,
От дома пять до дома три –
Один пролет автобуса

И как по взлетной полосе,
Вести на юг назначенной,
Вдоль по Варшавскому шоссе
Бегут не здешние совсем
Автобусы трехзначные

Зимой стоят, как на смотру,
Дома в морозном инее.
Я выйду рано поутру,
Мне это утро по нутру,
Холодное и синее

Здесь жизнь пересекла черта,
Все начинаю заново.
И мне не страшно ни черта,
Приветствую тебя, Черта-
            ново, мое Чертаново!

Вот еще одно стихотворение того периода. Оно написано под влиянием одного, уже не помню какого, французского поэта.

Листья сухие
          Медленно кружат
Жертвы стихии
          Жены без мужа
Словно немые
          Звуков не нужно


Вьются как тени
          Наискось мимо
Вниз на колени
          Неповторимый
Запах осенний
           Прели и дыма


Скрылась тропинка
          Листья ложатся
На паутинке
          Не удержаться
Топчут ботинки
          Листья ужасно…


Листья кружат
          Слабо дрожа
Трудно дышать
          Осень свежа
Листья лежат
          Тихо шурша

Все остальные стихотворения той поры посвящены жене или как-то связаны с ней. Суть их можно выразить четырьмя строчками:

Не старые книги в уютной пыли,
не в вазе любимой цветы,
я знаю:
     мой дом – это место земли,
в котором находишься ты.

После того десятка стишков как отрезало. Я ничего больше не рифмовал, кроме разве что каких-то текстов для наших капустников на работе или поздравлений к дням рождений, свадеб и прочим праздничным датам (так называемые «датские» стихи, я не отношусь к ним с пренебрежением. Иногда, когда присутствуют искренние чувства, они могут получиться очень симпатичными. А писать их не так просто. Ведь сочинить что-то на заданную тему и к заданному сроку, может быть, даже труднее, чем писать, о чем хочешь и когда хочешь, или вообще ничего не писать, если можешь).

Прошло лет 25, и вот уже здесь, в Германии, через  несколько лет после приезда, в 21-м веке, в пенсионном возрасте вдруг снова начал что-то рифмовать. Тут, возможно, сыграли роль новые впечатления, новая обстановка и некоторая порция свободного времени, позволяющая внимательнее глядеть вокруг и больше думать. Я вообще терпеть не могу затертое выражение «поэзия - это состояние души». Но, может быть, в этом действительно что-то есть.

Весьма типичная картина –
В стихи нырнуть на склоне лет,
Когда стареющий мужчина –
Лишь начинающий поэт.
Награды требует старанье,
Пред жаждой славы все равны,
Он получил уже признанье
И у детей, и у жены.
Пыхтит, работает над стилем,
Вокруг на цыпочках семья,
Чтоб сочиненья оценили
Его коллеги и друзья.
Он корифеям подражает,
И строчки льются все быстрей.
Его соседи уважают,
И ямб он знает, и хорей.

Но наступает в жизни срок
Сказать, прочтя миллионы строк:
- Все это было, было, было,
     Я лучше выдумать не смог!
 
Вот это самое «было, было, было» оказалось у меня связанным с известной  Беллой Ахмадулиной, она ушла от нас в конце 2010 года.

Как завершенье всех начал,
дойдя до верхнего предела,
звенящий голос замолчал.
Уже не станет старше Белла.

 «Уходят они один за другим – Аксенов, Вознесенский, теперь Белла Ахмадулина», - писал писатель Виктор Ерофеев. Откликнулись многие – Петр Вайль, Вероника Долина, другие тоже. А ведь в последние годы пребывала ее поэзия в некотором забвении. Видно, права была другая яркая женщина, поэт нового поколения Вера Павлова, когда написала:
      „Мы любить умеем только мертвых,
      А живых мы любим неумело,
      приблизительно...“
Вот и у нас во Франкфурте-на-Майне  в декабре 2010 г. сразу подскочил интерес к поэтическим сборникам Ахмадулиной. И в январе под руководством Светланы Арро мы провели вечер, посвященный ее памяти «Провожая мимолетность». Народа собралось много, даже из Майнца, Висбадена и Дармштадта приехали люди, в том числе много молодежи. Стульев на всех не хватило, сидели, на чем придется, некоторым пришлось просто стоять.

А мне вспомнилось, как я впервые увидел Беллу в начале 1959 года. Я, тогда студент 4-го курса, вел в доме культуры МЭИ устный журнал «В наши дни», на литературной страничке у нас выступала Ахмадулина. Вышла она на авансцену – молодая, красивая, в узкой по моде тех лет юбочке, с дерзко вздернутым подбородком. «Ух, какая чувиха», - пронеслось по залу. Она тоже была тогда студенткой, но литературного института (мы ровесники, оба родились в том самом 37-м. Через несколько месяцев ее отчислят из института за то, что не подписала письма с осуждением Пастернака, в отличие от большинства). Не помню, что именно читала  она тогда, запомнились лишь распевная манера чтения и звенящий голос.

К сожалению, больше никогда я вживую ее не видел. А ведь пути наши пролегли по одним и тем же улицам, но во времени не совпали. Встречаем мы в ее стихах пл. Восстания, Никитские ворота, Арбат старый и новый, Поварскую ул, переулки Мерзляковский, Хлебный, Гнесинское музыкальное училище. Это как раз места моего  детства и юности. Девять лет ходил я с Новинского бульвара по Поварской мимо Гнесинки  в свою школу на углу Мерзляковского. Здесь жили мои одноклассники, в этих переулках гоняли мы с ними в футбол, смотрели «Тарзана» в кино у Никитских. Бывала Белла и в подмосковной Красной Пахре. Я тоже там бывал неоднократно – и в доме отдыха, и в пионерлагере (сперва – пионером, позднее – вожатым).

Но если пути наши жизненные шли параллельно, то стихи однажды неожиданно пересеклись. Написал я лет десять назад одно небольшое стихотворение «Цветы».  А теперь, готовясь к литературному вечеру, взял с полки сборник Б.Ахмадулиной «Избранное». И вдруг обнаружил, что он открывается стихотворением с таким же названием «Цветы». Прочитав внимательно, поразился:  до чего все близко – по мысли, по ощущениям. Даже образы наши совпадают: тут оса, там шмель. Это одно из самых ранних ее стихотворений (1955):

Цветы росли в оранжерее.
Их охраняли потолки.
Их корни сытые жирели
и были лепестки тонки…

Цветы росли в оранжерее.
Им дали света и земли
не потому, что их жалели
или надолго берегли.

Их дарят празднично на память,
Но мне – мне страшно их судьбы,
ведь никогда им так не пахнуть,
как это делают сады.

Им на губах не оставаться,
им не раскачивать шмеля,
им никогда не догадаться,
что значит мокрая земля.

А вот это уже мое:

Цветы в горшках - красивые подарки,
Политы щедро, аккуратны, ярки,
Глядящие на небо сквозь стекло.
Им не страшны ни холода, ни ливни.
Там многие давно уже погибли,
А здесь всегда спокойно и тепло.
И ветерок, по саду пролетая,
Их никогда крылом не задевает,
И с лепестков не скатится роса.
Им никогда не получить награды
За красоту - не прилетит из сада
Сверкнув на солнце, лакомка-оса.
Цветы в горшках - печальные подарки,
Печальные, как звери в зоопарке.

Я понял, что если бы прочитал ее стихи раньше, своих бы, конечно, уже не  написал.

Похожие стихотворенья,
похожие на удивленье.
Меж ними срок – полсотни лет,
Но тут и там один сюжет.
Не совпадение, скорее
пред жизнью в клетке общий страх:
здесь у меня – цветы в горшках,
а у нее – в оранжерее.
Я обнаружил их недавно,
и вмиг унынье охватило:
зачем  трудился я бездарно,
все это было, было, было!
А впрочем, поздно горевать,
к чему напрасные страданья?
Ведь право сосуществовать
имеет и мое созданье.
Прости, ровесница моя,
моей душе твой голос слышен.
Возможно, стану старше я,
но никогда не буду выше.

А самым первым стихотворением, написанным в Германии, было вот это:

Какая же долгая эта зима!
Ветрами морочит и сводит с ума.
И так надоели короткие дни,
не веришь, что вновь удлинятся они.
Не верится вовсе, что где-то, что где-то
сейчас настоящее жаркое лето,
где солнце в зените, а дамы в бикини.
Рванем-ка мы в лето, а зиму покинем!
Но там я опять буду счастлив не очень:
хоть дни и длинней, так ведь ночи короче!

Это стихотворение Светлана Чаплик даже перевела на немецкий.

Но самым удачным сочинением я считаю «Историю Государства Российского…» - продолжение известной иронической поэмы графа А.К. Толстого. Я очень любил это произведение, но автор закончил повествование событиями 1814 года.
И в какой-то момент у меня появилось желание добавить рассказ о событиях двух последующих веков. Мое сочинение тут же (2004) было опубликовано во Франкфурте в журнале «Литературный Европеец», даже с иллюстрациями. Это можно прочитать в Интернете на сайте «Стихи.ру» http://www.stihi.ru/2007/06/21-1230
Тем, у кого нет Интернета, я приготовил в подарок десяток экземпляров копий этой журнальной публикации.
Недавно я обнаружил в Интернете литературное объединение «Ключ» и там с удивлением прочитал, что на сайте Стихи.ру можно найти не менее десятка продолжений поэмы А.К.Толстого, написанных разными авторами, но лучше других это удалось Александру Фрейшисту. И дальше мое довольно длинное сочинение цитируется полностью. Я, конечно, возгордился и решил сегодня его представить, но С НЕКОТОРЫМИ СОКРАЩЕНИЯМИ. Это же касается и других стихов. И дело тут не только в экономии времени. Просто мне часто стихи, особенно длинные, напоминают большой пирог с изюмом, но изюм этот часто размешан неравномерно, в одних местах его много, а в других  - не хватает. И если эти куски, где мало изюминок, выбросить, то пирога станет меньше, но зато будет вкуснее. Это как пустая порода в руде, лишнее, от него надо освобождаться.

Вы помните, как скульптор знаменитый
Всем объяснял, как следует ваять:
Возьмите глыбу мрамора, гранита,
Осталось только лишнее убрать

Чтоб сына с детства приучить к порядку,
В который раз мне повторяла мать:
Клади на стол учебник и тетрадку,
Еще перо, все лишнее – убрать!

Редактор первый поучал без толку
(Тому полвека минуло давно):
«Попробуй, так отредактируй елку,
Чтоб в идеале получить бревно.
От рукописи неприлично длинной
Оставь процентов тридцать-тридцать пять.
Чтоб зазвучала Ваша писанина,
В ней следует все лишнее убрать»

Теперь я сам,  к финалу приближаясь,
Сестру таланта – краткость  оценил,
Досужей болтовни бежать стараюсь
И меньше стал расходовать чернил

Удастся ль в новой жизни возродиться,
Иль,  может быть,  придется услыхать,
Как кто-то  cверху  так распорядится:
«Вон тех  и тех, все лишнее – убрать!»

Как можно заметить, я обычно стараюсь писать в классической манере -  рифмованные стихи с четким ритмом.

Как наше слово рифма украшает!
И простота куда нарядней с ней,
И древность новизною поражает,
И даже глупость выглядит умней 

Лишь изредка  я использую т.н. «белый стих», т.е. ритмический стих без рифмы. Так нередко пишут эпические произведения, поэмы, вспомним, например, пушкинского «Бориса Годунова», а из 20-го века – книгу поэм «Середина века» Владимира Луговского. Вот пример такого стихотворения.

Уже стоит ноябрь у ворот,
Но нас решила баловать природа.
Неяркое полуденное солнце
Всех одарило ласковым теплом,
И сад осенний ото сна воспрянул.
Опять кругом шиповника цветы,
Свежи вчера увянувшие астры,
И одуванчик желтую головку
Поднял среди нестриженой травы.
Глядит вокруг в волненье, любопытный:
Ужель и вправду на дворе весна?
      
      Так женщина усталая,
                в семье
      Уже давно лишенная вниманья,
      Сменившая наряды на халат
      Такой привычный,
                вдруг поймает взгляд
      И ощутит в нем нежность, пониманье,
      А может даже…
                В радостной надежде
      Забьется сердце, на щеках румянец,
      И оживятся тусклые глаза.
      Она опять в тот миг похорошеет.

Не верь, цветок, в осеннее тепло,
Все лишь на миг, последний отзвук лета.
И это солнце – лишь каприз природы,
А ночи все длинней и холодней.
Ждет впереди большая белизна,
В такую пору расцветать опасно.
Смирись, терпи, закройся, успокойся
И сны смотри, и новой жди весны…

В современной поэзии в Германии господствует свободный стих, верлибр. Мне это не очень нравится. Но зато, я думаю, такие стихи довольно легко переводить. Однажды я слушал такие переводы современных немецких поэтов на русский язык и спросил одну из переводчиков: а рифмованные стихи вы тоже переводите?
- Нет, ну что Вы, - ответила она, - это же очень трудно.
- Конечно, не легко, - согласился я, потому что немного этим уже занимался.

                Свободный стих  –  для лентяев, для самоучек,
                для    мистификаторов…
                Д.Самойлов
Свободный стих меня не привлекает.
Во власти рифмы сладко оставаться,
А стройный ритм организует шаг.
Так нравится порой, себя смиряя,
Нам женщине любимой подчиняться
И делать для нее любой пустяк.
Но наступает срок, и с каждым годом
Все более влечет тебя свобода.
И вот когда ее дождался ты,
Теряешься и понимаешь скоро,
Как груз тяжел, и не найти опоры
В объятьях непривычной пустоты

Вот еще одно стихотворение о значении формы и границ в искусстве

Зачем без меры отдаваться чувству?
Чтоб дикую натуру  победить,
Извечной грани требует искусство -
Огранить, ограничить, оградить.

В работе этой правила упрямы:
Поставить точку, подвести черту.
Оправу – камню, а рисунку – раму
И даже, если надо, паспорту.
 
Все в жизни – вычитанье и сложенье.
А музыкант, пусть в музыке король,
Но у него всего в распоряженье
Семь нот, да плюс еще диез, бемоль.

Не бесконечна мраморная глыба,
Определен вполне размер холста,
И, спрятав страх, я говорю спасибо
Размерам скромным чистого листа.

Среди стихотворных форм  широко известен сонет. Мне довелось использовать эту форму только однажды (английский сонет), и вот что получилось

Сонет августа

Еще не забыли, как мучит июля жара,
И в нашем саду каждый вечер срезаю цветы я,
Но птицы уже нас не будят, как прежде, с утра,
И осени знаком желтеют шары золотые.

Нас грозы, мой друг, не смущают, природа права,
Но там за калиткой два дерева, слева и справа –
Задумчивой тенью поникла резная листва,
А гроздья рябины краснеют на солнце кроваво.

Народ на курорты спешит – отпускная пора,
Мы август с тобой только-только еще разменяли,
Но ветер под утро немного свежей, чем вчера,
И лето клонИтся к концу, мы уже не в начале.

На улице зной, а в душе ожиданье зимы…
Как грустно, как все быстротечно – и лето, и мы

Еще один сонет (французский),  который у меня есть, - это перевод с немецкого стихотворения «Гипноз», автор – Ира Свенхаген

Ночь все платком накрыла, будто пылью.
Прочь улетели с солнцем краски дня
в ту сторону земли, где нет меня,
где жизнь теперь должна летать на крыльях.

Нас что-то оставляет в тишине,
гася огни, в нирвану погружая.
Под сладкий шепот в этом чудном сне
играем мы, друг друга открывая.

Ты от меня бежишь, в душе рождая ад.
Но вновь меня влечет в ту пеструю игру,
где развлекаешься, а я – твоя награда.

Когда тебя люблю, ты насладиться рад,
но брошена тобой, я, кажется, умру. 
По кромке пламени скользим наощупь рядом.    (2010)

Впечатления от окружающей нас жизни находили отражение в стихах, часто иронических. Вот,  например, многим известное стихотворение «Нет!»

Языком гордимся славным,
Где на все прямой ответ
Могут дать два слова главных,
Лишь два слова: ДА и НЕТ
Слово НЕТ у нас, евреев,
Испокон веков в цене,
У потомков Маккавеев,
Тех, что вечно на войне.
Несогласье, непризнанье,
Страсть поспорить – неспроста:
Вечный пафос отрицанья –
Национальная черта.
Непокладисты, упрямы,
Раздражаем целый свет,
Любим деньги, секс и маму,
И простое слово НЕТ.

«Нет, погода просто чудо…
Нет, девица хоть куда…
Нет, у нас-таки простуда…» -
Никогда не скажем ДА.
«Нет, вы все, конечно правы…
Нет, я счастлив, господа…»
НЕТ – налево, НЕТ – направо,
Таки-НЕТ, чтоб было да.

Но пришел совсем отличный
Новый век-космополит.
Лексикон, вчера привычный,
Обретает новый вид.
И повсюду люди наши,
Молодежь и старики,
Чтоб испить из этой чаши,
Постигают языки.

«Немцы голову морочат,
Все запутано у них:
Вместо ДА «ja, ja» бормочут,
Наше «Я» здесь будет «Ich».
«НЕТ» не говори напрасно,
Здесь другой менталитет.
Если женщина согласна,
Говорит она: «Ah, nett…»

Идиш наш с немецким близкий,
А еще, ведь, есть иврит.
Но сегодня по-английски
Вся планета говорит.
«Net» у них не то, что наше,
А совсем наоборот.
Наше НЕТ – пустая чаша,
Здесь же – «получать доход».

А для полноты картины –
То, что покорило свет:
Мировая паутина –
Всемогущий  иртерНЕТ!
Так что можем мы свободно,
Пусть уже на склоне лет,
Заявить международно
Всей планете: НЕТ-НЕТ-НЕТ!

А это – ода нашим авиаперевозчикам

Люфтганзою не часто мы летаем,
Есть у России свой воздушный флот.
Мы так давно названья эти знаем –
Трансаэро, Сибирь, Аэрофлот.

И по делам летаем, и приватно,
Но ищем подходящий ангебот.
Скорей бери билет «туда-обратно»
В Трансаэро, Сибирь, Аэрофлот.

А девушки, что нам везут закуски!
Ну, кто таких в Германии найдет?
Приятно пару слов сказать по-русски
И «Мисс-Сибирь», и «Мисс-Аэрофлот»

А что для нас особенно приятно,
когда по завершенье всех хлопот
доставят нас в Германию обратно
Трансаэро, Сибирь, Аэрофлот.

А это стихотворение навеяно «Мистером Твистером» Маршака.
                Комнату справа
                Снимает китаец,
                Комнату слева
                Снимает малаец.

                С.Маршак

В доме у нас, впрочем, как и повсюду,
Встретите множество разного люда,
Разных наречий и разных сортов,
Разных традиций и разных цветов.
Эту квартиру с левого бока
Всю занимает семья из Марокко,
Там на балконе смуглая дама
Пьет свой шербет под портретом Обамы.
Если же вы поглядите направо,
Встретите мелких вьетнамцев ораву,
А в недалеком соседстве от них
Будет квартира двоих «голубых».
Рядом - турчанка и три ее дочки,
Каждая в традиционном платочке.
Сверху в квартире с табличкой «Приват» -
Два итальянца, поляк и хорват.
Дальше – блондинка, немецкая фрау
С мужем своим из Гвинеи Бисау.
В жаркой мансарде живет белорус,
С ним по соседству вселился индус.
Снизу народ просыпается рано –
Там квартирует семья из Ирана.
Прямо над ними за парой дверей
С шумной семьей многодетный еврей.

Что за страна? Может, кто-то узнает,
Где же весь этот народ проживает?
Мы ведь и сами подчас не поймем,
Где эта улица, где этот дом. 

В какой-то момент становится интересной жизнь не только наших людей – иммигрантов, обращаешь внимание на коренных жителей Германии.

По длинной по Ляйпцигер штрассе,
Что тихих не знает минут,
Средь пестрой приехавших массы
Немецкие дамы бредут.

На палку подчас опираясь,
С собачкой бредут или без,
И в стеклах очков отражаясь,
Мелькают кусочки небес.

Всегда – и зимою, и летом –
Прически из белых волос.
Всегда аккуратно одеты,
А в лицах – застывший вопрос.

Скажите, скажите на милость,
Как много воды утекло!
Ах, как фатерланд изменилась,
О, как много близких ушло!

Все взрослые дети далёко.
Давно нет мужчины в дому.
Как дома теперь одиноко -
Ни слова о том никому.

В субботу обычно фломаркты,
Поход в магазин, а потом
Играют с подругою в карты,
Панно вышивают крестом.

Под праздник увидеться с дочкой,
Подарки купить для внучат,
А дома ждут воду цветочки,
Да фото в альбомах молчат.

И хоть прибавляются годы,
Всегда безупречен их дом.
Работай в любую погоду,
Спасаясь от скуки трудом.

Погладь для серванта салфетки,
И спрячь надоедливый хлам,
А на ночь не хуже таблетки
С водою вино пополам.

А утром опять, взявши палку,
С собачкой бредут, или так…
И мне почему-то их жалко,
Хоть сам - их ровесник (чудак!)

А теперь – небольшая прозаическая миниатюра, написанная давно. Но хоть и  в прозе, думаю, это все же лирика.

     СУМЕРКИ

                И ветер целует с улыбкой
                В глаза проходящих гетер
                ……………………………
                О сумерки! Милостью мира
                Опять осените меня!
                Валерий Брюсов               

     Как я люблю городские сумерки! Люблю этот короткий, прощальный кусочек дня в ясную погоду, когда солнца уже не видно, но небо на западе еще светлое. День гаснет, на город постепенно наползает мгла, а огней еще почти нет. Лишь первые фонари только что зажгли, но они еще не разгорелись в полную силу и не дают четких теней. От этого все вокруг как будто покрыто полупрозрачной дымкой.

    Я полюбил эти сумеречные картинки давно, еще в романтическую пору моего отрочества. Когда улицы погружались в тот самый «сиреневый туман», все прохожие приобретали слегка загадочный, фантастический вид. И вот уже в каждой женщине чудится прекрасная незнакомка, и возникает предчувствие каких-то встреч и интересных  приключений.

    Особенно хороши эти предвечерние часы в мае – июне, когда впереди у тебя долгое свободное время, полное ожиданий. Даже ветер обычно стихает к вечеру, подчиняясь общему настроению. Первые, еще немногочисленные свечки на столиках кафе манят своим уютом проходящих мимо. На перекрестке фары проплывающих автомобилей на мгновение вырывают из сумрака чьи-то лица. Музыка доносится из открытого окна.

     Проходит еще полчаса, темнота густеет. Фонари уже горят в полную силу, тени стали резче, и необъяснимое очарование этого недолгого времени между днем и ночью исчезает -  до следующего дня.
   
Кроме стихов для взрослых у меня найдется немного и для детей, тем более, что у нас здесь уже трое внучат разного возраста, а теперь появилась даже и правнучка.

Однажды мышка-шалунишка
Пощекотать решила мишку.
Но не смогла малышка-мышка
Достать до мишкиной подмышки.

******

Войны на экране
Ты убит я ранен
Меткие стрелялки
Громкие взрывалки
Жуткие бомбилки
Страшные мочилки
Юркие леталки
Быстрые гонялки
Пламя грохот свалки
Страшно елки-палки
Воевали смело
Все остались целы
Пусть воюют дети
Только в Интернете.

 А следующее стихотворение – это подарок моей средней внучке, большой фанатке лошадей. Мы с ней даже были в прошлом году на местном ипподроме (по-немецки – ренбан).

В дверь стучатся. Это кто?
Неужели конь в пальто?
Нет, стучит малышка-пони
В пестрой шелковой попоне.
Ты зачем стучишь копытом?
Заходи, у нас открыто,
Мы тут любим лошадей
Даже больше, чем людей.
Лошади, я точно знаю,
Не стреляют, не взрывают,
Не злословят, не крадут.
Не кидают и не врут.
И не требуют заправки,
И охотно щиплют травку,
И не курят, и не пьют,
И друзей не предают.
А когда расчешешь гриву,
Удивительно красивы.

Сколько бы ты не жил в Германии, все равно не безразлично, что происходит на нашей родине, в стране исхода - России. Следующее стихотворение, написанное три года назад о российском телевидении – шуточное, но известно, что в каждой шутке…
                Первый канал

Под наркозом вся страна
За прайм-тайм идет война
На экране  засветиться
Как угодно но звездиться
И мужчины в поединке
Крепко морды бьют на ринге
И на льду и на паркете
Пляшут взрослые и дети
Все танцуют и поют
Веселят всеядный люд
Несмотря на боль и страх
Вся тусовка на коньках
Силится острить Башаров
С ним Заворотнюк на пару
А Тарасова Татьяна
Комментирует изъяны
Так что Настя Волочкова
Каждый раз рыдать готова
Юный Миша Галустян
Острослов Мартиросян
И Армен Джигарханян
Патриарх для всех армян
В выходные с Петросяном
Все гогочут утром рано
Нестареющий Аншлаг
Без него нельзя никак
Два Малаховых навстречу
Тот с утра другой под вечер
Тут рецепты там скандалы
Гордость первого канала
Здесь вальяжный Винокур
Развлекает всяких дур
Здесь показывает норов
Наш нарцисс Филипп Киркоров
Здесь врачи в халатах новых
Учат всех как быть здоровым
Тут роскошная Лолита
Грудь всегда едва прикрыта
Тут Устинова с Донцовой
Свет литературы новой
А еще почти полдня
На ТВ идет стряпня
Это бесконечный труд
Жарят варят и пекут
В политическую муть
Тоже можно заглянуть
От злодейского Усамы
До бедняги Далайламы
Недоучек-митрофанов
Просвещает Митрофанов
Выступает Глеб Павловский
И конечно Жириновский
Каждый вечер и не реже
Сын юриста на манеже
В Пакистане Мушараф
Оказалось был не прав
А в Чечне Рамзан Кадыров
Всех мочил во имя мира
А в Абхазии Какойта
Появился вдруг какой-то
А в Ливане Насрала
Вот такие тут дела
А кому все это мало
Тот подсел на сериалы
В них придурки и злодеи
И менты бандитов злее
Бизнессмены и кокотки
И красотки и уродки
Новый признак нашей эры
Это пенье под фанеру
Все пропеть старье готовы
Не услышишь песен новых
Матвеенко и Крутой
А вокруг сплошной отстой
Вся попса поет в бикини
Брюк и платьев нет в помине
Их увидишь с давних пор
Лишь где модный приговор
Галкин Басков и Цекало
Тут и там и все им мало
Визажисты и стилисты
Фигуристы пародисты
Журналисты и артисты
Все немыслимо речисты
Две звезды Вован и Митя
Вечно в центре всех событий
Это наш орел двуглавый
Все хотят минуту славы

Это тоже о России, но уже серьезнее.

Взращенный властью византийской,
В нее влюблен народ российский.
Всем лестно, преклонив колено,
Лизать владыку-суверена.
А те, которые поближе,
Особенно усердно лижут,
Надеясь, что за все усилья
Получат то, что попросили.
Лишь не рискуй (иначе – плеть!)
«Свое суждение иметь».
А если перешел черту,
Тотчас: Ату его, ату!
Спасенья нет от этой своры:
Спецназ, суды и прокуроры,
Таможня, тюрьмы – список длинный,
И пляшет в радости невинной
Народ, поднявшийся с колен…
А в воздухе какой-то тлен.

Россия, Германия...Европа, Америка, Израиль, Китай, арабский мир, Иран, Сев. Корея… Порой задумываешься: куда катится весь наш сумасшедший мир?

ВРЕМЕНА

Какие были времена,
Какие были имена -
Святые, гении, покрыты бранной славой.
Но на коне всегда злодей.
Так повелось среди людей,
От братца Каина история кровава

Текут не быстро времена,
Воюют кланы, племена,
Их предводители, пророки и герои.
Всегда в истории война.
Сражений помним имена
От фараонов и осады славной Трои.

Пришел технический прогресс.
Не достучаться до небес,
Убитым счет уже идет на миллионы.
Тут под крылами черных птиц
Дымит печами Аушвиц
И без крестов гниют полки и батальоны
Не любит мир глядеть назад,
Но этот грозный термояд –
Совсем не то, что изобрел известный Нобель.
Почуяв пулю у виска,
Земля жива еще пока.
Лишь идиотам нужен мировой Чернобыль

Но бесноватые муллы,
Они упрямы как ослы.
Для них кумир уж не Аллах, а эта бомба.
«Убей неверных – Бог простит!
Взорви тротил! Взорви пластит!
Взорвись!» - кричат они, скрываясь в катакомбах.

Уже опять идет война,
Здесь НИКи, а не имена,
Они в истории едва ли сохранятся.
Америка и Старый Свет
Мозг погрузили в Интернет,
Решая, что ж теперь – бороться или сдаться.

Политика чудес полна.
Теперь такие времена,
Как говорил нам много раз Владимир Познер.
Политкорректный этот мир
Дремотно слушает эфир,
Гадая, быть или не быть (пока не поздно)

Замечательный поэт Давид Самойлов когда-то написал, что стихи должны быть «…краткими, как наши дни».  Вот для примера некоторые миниатюры, зарисовки, главным образом, четверостишья.

О юности своей грустить негоже,
Но иногда туда бросаешь взгляд:
Как хороши, как свежи были рожи
Моих подруг лет пятьдесят назад!
*
Накрыло город серым покрывалом,
Занудный дождик из небесных сит.
Так много сумерек, так света мало,
И листик в луже с отраженьем слит.
Сырой асфальт, булыжник и гранит,
Ни капли солнца в обнаженье сада,
Но золото кленовых листопадов
Гроши тепла для нас еще хранит
*
Еще одна весна, и может, даже лето.
Опять прибавят время на часах,
И вновь в который раз разбудят до рассвета
Меня,  как прежде, птичьи голоса.
Как снегом, заметет черемухи цветками,
Опять дышать в саду сиренью допоздна,
Газоны подстригать, бороться с сорняками –
еще одна весна…
*
Здесь масса разного народа
Сюда бегут буквально все
Наш город за четыре года
И почернел, и окосел      
*
Какое время на часах!
Уже вчерашние лолиты
В джакузи холят телеса
Полны морщин и целлюлита
*
В могиле сей почтенный герр
Живущим всем дает пример
Не пляшет не шумит не ноет
И никого не беспокоит
И даже помощь в Социале
Просить отважится едва ли
*
И ночи  короче, и круче ступени -
Жестокие признаки осени.
Все больше склероза, все меньше терпенья
И, знаю, характер несноснее
*
Юбилеи, юбилеи
Море водки и елея
Поцелуев и речей
В свете блицев и свечей
*
Запутав муху в паутину,
Паук смотрел и думал: нет,
Какая жалкая картина!
Он был голодный, но эстет.
*
Настанут дни, когда и мы уйдем.
Нам всем - туда. Подруги, не рыдайте.
Бессмертных нет, но интернет-поэт
Оставит след из строк своих на сайте.
 *               
Я поглядел на обезьян
И в них нашел большой изъян.
Зачем они, скажи, о Боже,
Так на людей, на нас похожи?
*
Старый мальчик Э.Лимонов,
Фюрер детских батальонов.
«Мы – нацболы!» -  слышен клич.
Сам – с бородкой, как Ильич.
*

В России все становится чудней -
Извечна жажда славы в человеке.
И детский садик там уже «Лицей»
И «Академия» - любой кружок при ЖЭКе.
*
Понять Россию мудрено –
То тут, то там шарахнет.
А власти? Если не говно,
Так что ж так скверно пахнет?
*
Повидал я немало
              церквей и соборов Европы.
Наш еврейский Всевышний
               прочих мне ближе, ей-богу.
Но, чтоб больше не слышать
               мне там непрерывного трепа
Про врачей и гешефт, я
               давно не хожу в синагогу.
*
Ровесники уходят и друзья,
от них в календаре печали даты.
И не понять понятного нельзя –
здесь бьют уже по нашему квадрату.
Умолкли телефонов голоса,
зачеркнуты пустые адреса,
и каждый раз опять душа болит,
когда ты мышкой щелкаешь «Delete».
*
Природа рот тебе дала
Не для пустого бла-бла-бла -
Для хлеба и для поцелуя.
Зачем же ты болтаешь всуе?
*
День открытых дверей,
Приходите скорей,
Много музыки, детям подарки!
Посетите скорей
День открытых дверей –
День открытых зверей
В зоопарке!

Недавно я написал небольшой фельетон. Это ироническое произведение посвящено самому яркому российскому политику. Чтение заняло бы почти десять минут, поэтому я ограничусь ссылкой http://www.stihi.ru/2013/11/05/6661, а для тех, у кого Интернета нет, я приготовил около десятка копий на бумаге.
      Когда сочиняешь какое-то стихотворение, очень важно бывает поймать начальную строчку. Она не обязательно первая, это может быть даже последняя строчка. И дальше другие строчки нанизываются, как бусинки на нитку.

Божественна начальная строка!
Поймать ее мечтает всякий автор.
Ведь без нее не сделаешь стиха -
Взрывчатке нужен капсюль-детонатор.
Приди хоть ночью, или поутру -
ВСЁ БЛАГО.
     РУКИ ТЯНУТСЯ К ПЕРУ.
 
Особенно часто этот принцип первой строки используется при сочинении пародий. Вот, например, есть такой интересный поэт Ильдар Ахметсафин, вполне успешный. Он нередко дает повод для пародирования. Нахожу в его стихах строчку: «пойти взломать домашний бар/ где плачет рюмка-балерина». И появляется пародия под названием «Гастрономическая агрессия».

Пойти взломать домашний бар,
Где плачет рюмка-балерина.
... Потом еще напасть на горку,
Коль дух мятежный не пропал,
Ведь там стоит на верхней полке
Из хрусталя лентяй-бокал.
Потом ограбить холодильник
И, зверски распушив усы,
Схватить и уволочь насильно
Круг лежебоки-колбасы.
Пить без закуски не годится,
Но тут что хочешь выбирай:
Иль разорить большую пиццу,
Иль уничтожить де валяй.
Уже уха пошла под водку...
Я больше не перенесу
И  изнасилую красотку -
Нежнейшую терамису!

Или вот еще пример. Один сочинитель с псевдонимом Искандер написал стихотворение «Я видел дамское купанье».

В закатный час, в предместье отдаленном,
На берегу средь всяческих кустов
Я обсыхал, купаньем обновленный,
И воду выжимал я из своих трусов.
    
 И дальше идет довольно длинное повествование в таком же духе, пока не появляются замечательные строчки:
Увидел груди я, плывущие вдвоем.
А рядом с ними я увидел руки,
Чуть-чуть поодаль – две ноги и зад.

У меня сразу эти «плывущие вдвоем» вызвали восторг и одновременно недоумение: если женщина плыла на спине, то как же он рассмотрел зад?
Пародия называется «Чудо»:

Я искупался и, не зная скуки,
трусы сушил на берегу реки.
В воде мелькали чьи-то ноги, руки -
не ясно, бабы или мужики.
 
В тени кустов уселся одиноко,
отгородившись ими ото всех.
Мой дух мечтал о счастии далеком,
как вдруг раздался громкий бабий смех.
 
На землю разум мой с небес спустился.
Я поглядел в вечерний водоем
и зрелищем чудесным насладился,
увидев груди там, ПЛЫВУЩИЕ ВДВОЕМ.
 
Из-за кустов подглядывая робко,
я вдруг увидел чудо! Ё-моё!
Там рядом замечательная ПОПКА
С ГРУДЯМИ НАД ВОДОЙ ПЛЫВЕТ ВТРОЕМ!
 
Какой восторг! ЧУДЕСНОЕ ТВОРЕНЬЕ,
ЧЬИ ГРУДИ С ТОЙ ЖЕ СТОРОНЫ, ЧТО ЗАД!
Я тут же накатал стихотворенье
(то было десять дней тому назад).

В заключение два стихотворения, связанных с возрастом автора, одно - более минорное, а второе – более оптимистичное. Но вообще никогда не стоит отождествлять автора с его лирическим героем, даже когда стихи написаны от первого лица. Когда-то об этом я написал четверостишие.

                Живу спокойно, просто, как дышу,
                Перед несчастьем не склоняя выи.
                А если про депрессию пишу,
                Так это просто игры ролевые.


Я что-то знал и кем-то был,
и вот, дойдя почти до края,
я многое давно забыл,
но много больше понимаю.
Уже на сердце нет обид,
и притупились ощущенья,
и некого теперь винить,
лишь все принять и всех простить,
кто нам не даровал прощенья.
Стареешь, что б не говорил,
и надоело лезть из кожи,
и скоро из последних сил
за всех, кого ты приручил,
уже ответ держать не сможешь.
Настанут сроки, верь не верь,
когда пора покинуть сцену.
Отбросив перечень потерь,
в любую можно выйти дверь,
оставив за собою стены.
Когда -  не угадаешь точно,
но если станет слишком тошно,
есть средство верное одно…
Так делай то, что делать дОлжно,
и будет так, как быть должнО.



Какие романы бессонница пишет ночами!
И память в минуту прокрутит и месяц, и год.
Так много ошибок скопилось у нас за плечами,
И смотришь все больше назад и все меньше вперед.
Ну что говорить, ведь давно хорошо нам известны
Простые, но строгие правила этой игры.
Вчера еще путь выбирал и разучивал песни,
И вдруг замечаешь, что ты уже едешь с горы.
«Живешь – до всего доживешь – обещали нам книги,
«Живешь – до всего доживешь», - повторяла душа.
Судьба и щедра, и слепа,  то награды, то фиги,
А все ж, согласись,  до чего эта жизнь хороша!
И звуки, и книги, и мысли, и новые встречи,
Так много мгновений вмещает один только год.
Не видно границы и сроков, еще ведь не вечер,
И счастье не знать, что скрывает от нас поворот.