Сокровища Летучего Голландца

                ПРОЛОГ

«Уф!». Михеич сел на стул и перевел дух. Вот до чего дошли люди: ни выпить, ни закусить, ни помочь пьющему человеку дотащить его диван до квартиры. Третий этаж! Рембо недоделанные; Шварценеггеры хреновы! Впрочем, по закону, а не по «понятиям», диван Михеичу не принадлежал; он был чужим. По закону. Но о законе Михеич вспоминал, сидя в КПЗ: остальное время он жил по «понятиям».
Он налил себе рассолу из грязной, покрытой пылью банки в мутный стакан. Выпил - и жизнь стала красочной. Да и заодно вспомнился старик, из квартиры которого Михеич прихватил «мебеля»... Старик был очень странным; необычным и непонятным был старик. Когда-то, еще в брежневские времена, он поселился в панельной хрущобе напротив дома Михеича. Никто не знал ни его национальности, ни его родины. Впрочем, ходили слухи что он – прибалт: то ли литовец, то ли латыш. Однако основной причиной подобных слухов был его резкий акцент; он постоянно путал времена и падежи;  звук «р» произносил как-то металлически. В общем, поэтому досужие кумушки и решили что он - прибалт. Только, что его подвигло жить в Москве, где в те славные времена были хронические перебои то с мясом, то с рыбой, то со стиральным порошком - было непонятно. В Прибалтике при Брежневе было куда сытней и уютней, чем в Москве, не говоря уже о других городах центральной России, «рекрутирующих» в столицу «продуктовые» электрички.
Старик ни с кем не дружил и не пытался установить приятельские отношения. Какое-то время он был очень подходящим кавалером для пожилых обитательниц  дома. Его приглашали «на чай»; делали и более откровенные намеки. В этих случаях он сразу закрывал дверь и дня два- три держался в квартире, как солдат на карауле. Вскоре ушли в мир иной его пожилые воздыхательницы. А он продолжал жить. Все острее и острее становился его ястребиный нос; взгляд его глаз был каким-то пронзительным. А иногда, в редкие минуты гнева, он что-то бормотал на своем тарабарском языке и бросал стеклянную бутылку наземь, а потом с наслаждением рассматривал осколки.
Пришли новые времена – «перестройка», а затем и «демократия». Для Михеича это стало истинной катастрофой; уже тогда он пил запоем, а говорливый и лысый «минеральный секретарь» решил, что в магазинах пусто потому, что в стране слишком много пьют. Вскоре водка (раньше довольно доступная) стала самым главным дефицитом. Михеич по очереди «перезнакомился» с одеколонами «Саша» и «Наташа» и со стеклоочистительной жидкостью. Гадость была ужасающая; удовольствия – никакого! Один раз Михеич попал в реанимацию. Его вернули к жизни, но в это время вовсю заработала «перестройка»,  и даже скудные  брежневские рационы стали казаться достарханом из волшебной сказки. Не было ни сахара, ни курева, ни мяса, ни рыбы, ни масла - ничего. Однако в это время Михеич завел знакомство с продавщицей из райкомовского распределителя. У Юли  не было ни красоты, ни свежести, ни фигуры - ничего у нее не было. За исключением волшебной работы. Михеич перебрался к ней, скрывая отвращение, терпел ее ласки, а, в виде компенсации, получал каждый день по бутылке «Столичной» и по три пачки сигарет «Ява». В принципе, ему уже, кроме этого, было ничего не нужно. Закусывал он консервами под загадочным названием «Спинка минтая». Вскоре полностью перешел на вареный минтай.
Катастрофа разразилась неожиданно. Однажды вечером Юля возвратилась домой и в слезах сообщила, что распределитель закрывают. По телевиденью каждый день депутаты – «демократы» вещали о ликвидации «Березок» и других приватных мест, где партийная номенклатура, измученная борьбой с собственным народом, могла чуток расслабиться.
Еще  много толковали о 6-ой статье в Конституции; что она обозначает, Михеич не понимал и не пытался понять. Однако «седьмое чувство» подсказало ему - времена грядут лихие.
В этом он окончательно убедился, когда собутыльник Жорик , от которого ушла жена с ребенком, внезапно исчез.  Затем в его двухкомнатной квартире появились совершенно чужие люди.  Михеич впервые в жизни до смерти испугался. Раньше, во времена СССР, пьяниц ждали не особо приветливые, но постоянные «вытрезвители»;  в « новой» России Михеичей закатывали в бетон.
Он, никогда особо не раскидывающий мозгами, вдруг осознал - его могут убить, и смерть близко - в глазах какого-нибудь нового «приятеля», все подливающего и подливающего водку ему в стакан.
И в этот страшный момент в его жизни появился тот самый загадочный старик. Он сильно сдал; было заметно, что каждодневные выходы на улицу в продуктовый для него - истинная мука.
Однажды, когда Михеич мирно дремал на скамейке у подъезда, он ощутил над головой чье-то тяжелое прерывистое дыхание. Михеич мигом проснулся и увидел, что над ним стоит прибалт.
«Ты хочешь выпить?» - спросил он, и Михеич кивнул головой. Старик достал двести тысяч рублей (те, кто жил в «ельцинские» времена, помнят, что это были немалые деньги) и протянул Михеичу:
-Купишь мне в «коммерческом» килограмм мяса, пачку масла, макарон. Что останется - твое.
Михеич понял, что он получил в голодные и неприветливые времена постоянный заработок. Он купил старику все, о чем тот попросил; взял также поллитровку «Распутин» и плавленых сырков. Сдачу- копейку в копейку – (вернее, рубль в рубль) отдал старику. Тот не сказал ни слова. Взяв деньги, немедленно захлопнул едва притворенную дверь. На следующий день Михеич ждал его у квартиры. И не разочаровался. Вечер он опять встретил с Распутиным в компании и куском докторской колбасы.
Так прошло много лет. Сменились времена; стало спокойнее и сытнее. Дом, в котором жил старик, решили снести. Обитателям предложили квартиры в новостройках. Все были согласны переехать, кроме упрямого старика. В конце концов, префект (бывший первый секретарь райкома) пригрозил, что несогласные «переедут на бульдозерах». Старика и это не тронуло. Однако префект знал, что говорил; на следующий день «непокорный» вышел из дома и упал без сознания прямо на улице. Довезти до больницы его не успели; он скончался еще в «скорой». Врачи причиной смерти объявили тромб, блокировавший работу мозга, что и привело к летальному исходу. Родных у старика не нашли (да, впрочем, и искать не стали). Что, «товарищ милиционер» ради какого-то старого пердуна будет переписываться с Литвой, Латвией и Эстонией? Дело скоро закрыли. Квартира стояла с распахнутой всем ветрам входной дверью. Первым посетителем был…Михеич. Его взгляду открылась убогость стариковской квартиры. Стол из ДСП, четыре стула и… роскошный, обитый кожей, диван. Михеич сразу решил, что старик уже отоспал на этом диване свое, и, путем чудовищных усилий (все же не Шварценеггер!) перетащил его к себе в квартиру…
Теперь он стоял перед ним и наслаждался его видом. Да, вкус в мебели дед знал. От удовольствия Михеич со всего размаху рухнул на диван, и тут произошло не виданное: кожаная обивка треснула, и из дивана посыпался дождь золотых монет…
               
              (продолжение в следующую пятницу, 14 февраля}