Сандалики 7

   начало тут http://www.proza.ru/2014/01/04/2121 



   В нашем дворе соблюдался пятничный ритуал. Все лошадные и некоторые сочувствующие мужики собирались в гаражах: подготовить авто для поездки за город, провести профилактический ремонт, отметить нечаянную радость или горе, просто поговорить «за жизнь» под обязательное пиво, а иногда и что покрепче. Поскольку буйных среди нас не было, да и сильно пьющих тоже, то всё, как правило, заканчивалось не поздно, было чинно и мирно, без мордобоя за редким исключением. Чаще всего обсуждали преимущества той или иной марки машины, работу, политику и конечно же свои вторые половины  и слабый пол вообще.

   Компания подобралась разношёрстная: дед Степаныч, подростком переживший войну, Иван- мой сосед, я, Сан Васильич – тесть Ивана, Стёпка- малой внук Степаныча, двадцатидвухлетний донжуан, да ещё несколько мужиков, которые появлялись в гаражах нерегулярно, но с удовольствием присоединялись к нам при возможности. Заправлял всем Дед.

   Мне нравилось бывать там, хотя относил я себя к сочувствующим, потому что моя машина стояла рядом с отцовской старушкой в его гараже, пользовался я ей в исключительных случаях. Когда нужно было ехать в командировку, а по городу перемещался только на общественном транспорте или такси. Этот подход мне "в наследство" от отца достался. Я как и он считал, что машина - средство повышенной опасности, хотя и любил трассу, но в городе мотаться на машине становилось крайне не удобно.

   В эту пятницу меня задержали на работе неотложные дела, и в компанию я вливался, когда уже все были немного возбуждены и под действием алкоголя. Пожав всем руки, я подключился к общей беседе, не отказываясь от предложенной банки пива.

 -  Слышь, Иван, а тебя что, застукала жонка что ли?  Эх, молодёжь! – Степаныч отхлебнул ещё холодное пиво и хитро ухмыльнулся. Иван только поморщился.

 - А кто проставляется-то? – спросил я, кивнув на ящик, который уже был опустошён на треть.

 - Да я и проставляюсь. Вот ласточку свою продал с гаражом вместе этому человечку, - Дед кивнул в сторону новенького. – Ай, не спрашивайте, для внуков деньги на квартиру надо было подкинуть. А я уж и вижу плохо, и сердечко того, так что, – развёл он руками, - Пришлось. Ну да ничего, я приходить-то буду. Кто ж вас уму-разуму научит?

 - Новенький, а тебя как зовут? – Иван потянулся за следующей банкой пива, - и с тебя закусь вообще-то!

 - Генрих Сильвестрович Бубнов меня зовут, повторить-то сможешь? – «новенький» вёл себя свободно, - а с закусью без проблем, следующий раз.

 - А ты не умничай, Бубнов!  Тузом будешь. Вон Серёга у нас джокер, а ты туз бубей – нормально. – Иван стукнул новенького по плечу, -  Так и запишем: закусь зажал.

 - А почему джокер? – повернулся ко мне  с вопросом Генрих, который туз.

 - Да, долгая история, как-нибудь в следующий раз, - у меня не было настроения возвращаться так далеко в юность.

 - Хорошо, а ты кто? Тебя как называть, - обратился новенький к Ване.
Тот угрюмо хмыкнул: - А я, я этот, как бишь его, Иван Дурак с Печки Бряк,  – видно, что настроение у него было не очень.

 - Да брось ты, нашёл из-за чего! Да помиритесь вы. Бабья доля такая, будто твоя из другого теста, Помиритесь! – Степаныч отхлебнул пива.

- Бабья доля, - повторил Иван в задумчивости, - а вот не простит мне, я ж с подругой её…

 - Простит, - уверенно заявил дед, - ты только сам не плошай. Все умные бабы прощают и твоя не дура, ей же дитё подымать, твоё дитё!

 - Ладно, дед, давай лучше за ласточку твою, чтобы ездила, и чтобы ты нас не забывал, чтобы как всегда, да? – мы все выпили.

   Иван как-то заелозил на старой покрышке, на которой сидел. Видно было, что тема не давала ему покоя и он как-то резко, быстро и громко начал говорить, как-будто боялся, что его кто-то остановит: - Не все они одинаковые, не все. Дед! Не все бабы из одного теста. Не все прощают. Вот та, с которой я … она же мстила, понимаешь, всем мужикам женатым мстила. Мне Маша рассказала. Всю жизнь. Как узнала, что её отец не какой-то там погибший при пробном пуске реактора инженер-испытатель, а обычный ходок. Что он из семьи загулял. А как любовница забеременела, так в кусты и мать её одна воспитывала. А он в семью вернулся и жил там припеваючи. Так и решила замуж не выходить и мстить. И мстила. Уводила чужих мужей. Вот только подружке своей, моей жене обещала, что её мужа не тронет. Рассказывала ей про все свои похождения. Думала, научит её, предостережёт. Ну не знал я, что эта Лена, что они с детства, да откуда? А тут так закрутилось, вышло так всё, - Иван поднялся, - а теперь ещё авария эта. Нет. Не простит меня Маша, да ещё вдруг с Ванькой малым видеться не даст. А что? Если бы она на моём месте – я б вообще убил бы…

    Сан  Васильевич, сидевший до этого момента молча, стукнул кулаком по коленке, - Заткнись, слышь, зятёк, я за дочку и покалечить могу, скотина безмозглая!!!

 - Ладно тебе, Васильич, стихни, сам что ли без греха? Вот скажи, кто без греха? Кто? Ты, новенький? Или ты, Серёга? Или может ты, Стёпка? Хотя кого я спрашиваю, на тебе ж вообще ставить клейма негде. – Дед  обведя взглядом компанию, усмехнулся. – Вот, то-то же. Лучше слушайте, что расскажу.

   Жили мы давно с моей ещё не старухой в Пскове. Время после войны, мужиков дефицит, ну и я погуливал, а как же! И вот, значит, моя не хуже Бормана пасёт, а я не хуже Штирлица все её планы по раскрытию явок обламываю. А, молодёжь, ваше словечко-то «обламываю»? В тренде дед?

 - В тренде, дед, в тренде, трынди дальше, а то пиво греется, - Степан голос подал.

 - Ага, дальше. Она, значит, выслеживает, а у меня конспирация, алиби – не подкопаешься. Только однажды и на меня проруха, бдительность потерял. И вот я когда будто-бы к соседу пошёл  точило для топора просить, а сам к его жене под юбку пристроился, моя, видишь ли к ней за солью зашла. Увидала нас таких раскрасавцев, схватила мои портки, ейное платье, дверь на кочергу закрыла, а окна в чуланчике, где мы прятались и не было.

   Ну, думаю, всё, Васька со смены придёт – гамон нам будет. Пришибёт обоих, двое поминок сразу сыграют, зато экономия. Зинка рыдает, а моя из-за дверей глумится, вроде интересно ей будет посмотреть, как Вася мои причиндалы отчекрыжит. Зинка её молит: «что хошь бери» предлагает, только мужу не говори, а то ведь порешит. Но моя кремень, упёртая. Однако не зря я хитросделанный, знаю, где у бабенции моей слабое место. Говорю я ей ласково, что завтра в магазин, что на площади, обещали обувку разную привезти, и я, солнце моё, уже за туфли для тебя договорился. Нету реакции. Ну, думаю, врёшь. А ещё, говорю, пацаняткам нашим, Саньке и Витьку  ботинки будут и сандали. А меня не будет – и не будет у детишек обувки. Слышу, кочергу она достала, дверь открыла, выпустила нас, сказала: - Живи пока, но если завтра ботинок детям не будет, то как хочешь, а мужику я Зинкиному всё расскажу.

   При этом платье в клочки порвала, да. Ну, и что вы так смотрите, чему удивляетесь? Это сейчас у вас барахла всякого полно. А тогда обувь для детей достать было целая проблема. В общем, выжил я считай, из-за сандаликов. Васька, он может по мужской части и не мог ничего, зато кулак у него был, что твоя, Стёпа, голова. Дух бы враз вышиб.
 
   А с женой мы помирились. А как же. Достал-то я обувь ребятишкам. Но тогда всё проще было. Хотя, опять же, партийным я не завидовал. У них чуть что, так моральный облик на собраниях разбирали и могли из партии турнуть за измену. Вот я и думаю, что это коммунисты во всём виноваты, они женщин разбаловали. Из-за них теперь всё, - Степаныч вздохнул. - А давайте прикончим ещё по баночке и по бабам, по домам, то есть.
 
продолжение тут http://www.proza.ru/2014/02/04/824