Финансист

       Издалека слышалось цоканье по мостовой гнедых лошадей, запряжённых в чёрную карету, в котором вальяжно ехал Еремей Григорьевич Орехов; служащий финансовой конторы. Роста он был чрезмерно высокого и крупного телосложения, ему было неловко и неудобно ехать. Когда встречались на дороге ухабы и рытвины, его трясло и укачивало, даже ударялся головой. Еремею всячески хотелось выругаться(" да чтоб тебя, дороги не могут починить", либо " мать твою", так и кишки недолго испустить)...
      Затем дальше проехав, погружался в сон, пронзительно доносился его сильный храп. Еремей Григорьевич важные документы всегда возил с собой, даже никогда в сейфе не оставлял.
      Нынче предстоял слишком напряжённый рабочий день, должна была нагрянуть финансовая инспекция с должностной проверкой всей документации. Орехов догадывался, что ему надлежало пережить, так как последние дела велись кое-как, небрежно и спустя рукава.
      Трясшийся в карете, при этом крепко сжимая в руках кожаный портфель, продолжал дремать, ему снился сон, якобы был приглашён к высокопоставленному господину на торжественный приём. Угощаясь за праздничным столом, смачно кушая, но при этом не ощущая пищи, ни одной даже крошки как бы в рот ему не попадало, продолжал оставаться слишком голодным.
     Дальше уж совсем сделалось Еремею жутковато, все при полном параде разодетые, а он в жалких и старых лохмотьях. Мало того, все его с пренебрежением покидали и исчезали куда-то, а он посередине зала стоял одинёшенек.
     Неожиданно громко взвизгнув, заорал от сильнейшего удара огромного портфеля по ногам:
 -Тьфу, хреново как,-выругался, обливаясь потом Еремей.
 -Неужто всё приснилось.
    Вдруг лошади резко остановились. Даже в салоне слышно было их фырканье.
 -Вылезайте, многоуважаемый Еремей Григорьевич! приехали.
    Когда покидал карету, взгляд бросил в небо, увидев как хмурились чёрные тучи, ещё вот немного и начнётся страшная гроза.
    Еремей Григорьевич тут же быстрыми шагами направился в контору, не успев дойти до служебного входа, как громадной лавиной обрушился дождь, от удара которого портфель расстегнулся и документы разлетелись по грязной земле в разные стороны, моментально намокнув.
  -Какой кошмар,-содрогнулся Орехов.
  -Боже, ты мой! всё в грязи и промокло насквозь, увы, восстановлению теперь не подлежит.
    Попросив подчинённых собрать документы, тихо поплёлся в свой кабинет. Вокруг замерло и стихло, только на стене было слышно как шли часы, показывая двенадцать дня.
    Секретарша заглянула, чтобы доложить  Еремею Григорьевичу, что пришла инспекция. Орехов сидел откинувшись в кресле, только в затылке которого зияла огромная дыра, а в багровой лужи крови лежала записка следующего содержания:
 -Прошу никого не обвинять. Во всём виноват только сам.