Река времени 71. Грустный конец АПЛ К-64

Во второй половине декабря 1й экипаж ушёл на МПП в «Сосновый бор», а 46 экипаж принял К-64. В это время на подводной лодке началась комплексная ревизия технических средств ПЛ, с целью, как  определения возможности восстановления боеспособности корабля, так и рациональности продолжения строительства всей серии подводных лодок 705 проекта.

Это, прежде всего, касалось идеи реакторной установки с ЖМТ. Так как стало очевидно, что конструктивное исполнение отдельных ее систем и механизмов, имело ряд откровенно слабых мест.

Было ясно, что главной проблемой 705 проекта стала слишком сложная система базового обеспечения ПЛ, требующая серьезных материальных затрат на капитальное строительство.  Но и конструктивные особенности АПЛ  несли с собой  серьезные трудности,  обусловленные новизной принятых решений.

Поэтому основной задачей ревизии было выявление проблем, возникших на пути развития ЖМТ – технологии, которые можно было бы преодолеть конструкторским путем. Как  сохранить главные преимущества ядерных установок с ЖМТ:  теплотехническую надежность, невозможность "теплового" взрыва при  аварийных ситуациях, высокие маневренные характеристики, высокую физическую  безопасность, и, одновременно, избавиться от негативных факторов, которых было не мало.

Через годы, после описываемых событий, удалось найти конструкторско-технологическое решение. Проведенные опытно-конструкторские разработки показали возможность  использования в штатном варианте замороженного состояния теплоносителя.

С учетом допустимости  использования для циркуляции сплава МГД - насосов, эти разработки открывали   широкие перспективы использования корабельных реакторных установок с ЖМТ, практически сведя на нет их недостатки.

Пока свинцово-висмутовая технология на промышленном уровне освоена только в нашей стране. На их основе появилось возможность создание гражданских проектов

  В 2-х тысячные годы  сплавы висмута и свинца, были использованы в качестве перспективных теплоносителей для реактора на быстрых нейтронах типа СВБР. Начаты опытно-конструкторские разработки для создания атомных энергоисточников с ЖМТ в диапазоне мощностей 10  до 400 МВт с использованием модульного принципа построения энергоблока.
 
В частности, в высокой степени проработки, находится проект   ядерной установки СВБР-100 электрической  мощностью 100 МВт. Проект СВБР-100 входит в число проектов Комиссии по модернизации и технологическому развитию экономики России при Президенте РФ.

Сооружение опытно-промышленного энергоблока с реакторной установкой СВБР-100 намечено на 2015—2016 гг., физический и энергетический пуск ОПЭБ — на 2017 г.
По оценкам МАГАТЭ, мировая потребность в реакторах малой и средней мощности (100-400 МВт) до 2040 г. составляет 500-1000 блоков. Суммарная емкость этого сегмента рынка оценивается в 300-600 млрд. долл.

Количество существующих в мире проектов ЯЭУ малой и средней мощности этого типа минимально. Технология СВБР-100 по основным параметрам относится к IV поколению ядерных реакторов и поможет обеспечить России статус технологического лидера в мировой атомной энергетике.

Но тогда, в 1973 году, совершая первые, не всегда удачные шаги в освоении ЖМТ технологии, мы об этом ещё не думали, а решали свои, стоящие перед нами задачи.
 
 46 экипаж принимал непосредственное участие в проводимых представителями НИИ - проектантов исследованиях. Но главной заботой оставалось обеспечение, во время проводимых работ, флотских требований по радиоационной и пожарной  безопасности, а также надводной непотопляемости, стоящей у причальной стенки завода подводной лодки.

 В процессе ревизии паропроизводящей установки,  была вскрыта герметичная выгородка, и начался демонтажа биологической защиты, трубопроводов, и арматуры ППУ.  Выполняя обязанности дежурного по кораблю, в порядке выполнения своих обязанностей по обеспечению  радиационной безопасности, и  в процессе ревизии электрооборудования ППУ неоднократно принимал участие  в работах по вскрытии биологической защиты и демонтажу трубопроводов и другого загрязненного полониевой активностью оборудования реакторного отсека.

Наличие замерзшего, альфа-активного  теплоносителя, вытекшего из первого контура, резко ухудшило  радиационную обстановку на подводной лодке.
Важно было, организационно-техническими мероприятиями, локализовать неизбежное «растаскивание» полониевой активности, которая, чрезвычайно трудно, подавалась методом санитарной обработки.

 В этих опасных работах по демонтажу биологической защиты, трубопроводов и арматуры первого  контура  вместе с  личным составом 46 экипажа, державший с декабря 1972  по май 1973 года  корабль, принимал участие и личный состав технического экипажа. 
 

Было очень легко, находясь среди загрязненного полониевой активностью оборудования,  «поймать» прядью волос осевшую,  радиоактивную  пыль.  Отмыть,  многократно намыливая и смывая пену,  «светящуюся» прядь  обычно,   не удавалось. Приходилось прибегать к помощи ножниц.

В декабре 1972 года мне удалось получить свое жильё, 20 метровую комнату в трехкомнатной коммунальной квартире. Соседями были семейные офицеры с других экипажей 339-й ОБПЛ. Квартира находилась в доме 12 по улице Гарина, недалеко от того дома, где мы в июле жили в квартире Ю.Парфенова.

Комната была пустая, поэтому, прежде чем вызывать семью, занялся проблемой мебели.
В то время мебель можно было купить или получить казённую в квартирно-эксплуатационной части. Так как шансов, что я в Северодвинске задержусь надолго, не было ни каких, то я пошёл по второму варианту, и через неделю моя комната была прилично меблирована.

Кроме круглого стола и пяти стульев получил два вполне приличных раскладных дивана, кухонный стол и трехстворчатый шкаф с зеркалом.
В квартире был обычный набор городских удобств, только не было горячей воды на кухне. А в ванной стояла водогрейная колонка, которую нужно было топить дровами.

Вскоре приехала Лида с Анечкой, и Новый 1973 год я уже встречал в кругу семьи.
В феврале прибыл с межпоходовой подготовки первый экипаж К-64, но корабль мы ему не сдавали, так как, почти сразу, их всех отправили в Западную Лицу на стажировку по специальностям на АПЛ 671 проекта.

Помню, что параллельно с обслуживанием корабля, и участием в проведении ревизии нас обязали вносить разумные предложения по изменению схемных решений в технике своего заведования. Варианты предлагаемых усовершенствований оформлялись в виде рационализаторских предложений. У меня от того периода сохранилась пачка свидетельств, выданных на рацпредложения.

Досуг тех месяцев ограничивался воскресениями, если не попадал в суточный наряд, и  вечерними часами. Уходил на службу к подъему флага, а домой, обычно возвращался к 20 часам. Такой режим, по сравнению с режимом дня в Западной Лице, был настоящим праздником.

Анечка очень любила, когда я ей читал книжки. И у нас сложился ритуал, когда вымытую и готовую ко сну дочку, Лида укладывает в постель, а Анечка держит в руках книжку, и, как только коснется головой подушки, громко требует: «Папа! Читай! Но без никаких Нюр!»

Самыми любимыми книжками были сказки Чуковского, Финист – ясный сокол, и «про Иляну Косинзяну». Так она называла книгу с Молдавскими сказками, которую мы привезли из Тирасполя.
А последние слова из дочкиного призыва, требуют специального пояснения. Между собой нашу дочку мы звали Нюрочкой.

Теще моей, Клавдии Агафоновне, это страшно не нравилось, и она  возмущалась, когда слышала это имя. И будучи совсем крошкой, Анечка лепетала: «Нюня не каси, Аня каси», что означало «Нюра не красиво, Аня красиво». Может быть, мне стоило сдаться, но Нюрой звали в доме мою маму, в честь которой назвали нашу дочку, и в моральном плане, я не мог перестроиться.

В конце концов, Анечка стала воспринимать своё домашнее имя вполне доброжелательно
А слова «Без никаких Нюр», означал запрет, в процессе чтения, заменять имя героини сказки на имя дочки, чем я иногда забавлялся, наблюдая, достаточно ли внимательно она слушает сказку. А когда она начинала засыпать, то «Нюры» проходили безропотно. Значит, пора заканчивать чтение и гасить свет.

По воскресениям, мы всей  семьёй выходили кататься на лыжах по окрестностям Северодвинска, обычно, в урочище «Параниха» примыкающему к городу в трех километрах от нашего дома.

Как-то весной, в конце мая решили пойти побродить по окрестностям Северодвинска, взяв палатку и запас провизии на день. Рассмотрев по карте, что к юго-западу от Северодвинска есть лесистые места, а не одни сплошные протоки и болота, отправились, рассчитывая к вечеру возвратиться. Перешли через мост в южной части «Паранихи» и пошли, по покрытой опилками и щепой дороге, мимо лесосклада в западном направлении.
Миновали какое-то садоводство, и вышли на дорогу идущую мелкоствольным, хвойным лесом.

Было утро, ярко светило майское солнце, светлой, молодой зеленью были покрыты кусты ольхи и осины, которыми заросли откосы ирригационных канав,  идущих вдоль просёлочной дороги.

Возле, показавшегося за очередным поворотом дороги, светлого соснового бора, попытались свернуть с дороги, и зашагали лесом. Но тут же убедились, что идти трудно из-за большого количества заполненных водой канав и ям. Да и там, где канав не было, высокие, покрытые мхом кочки и множество поваленных деревьев превращали пеший поход в кросс по преодолению препятствий.

Помучившись с четверть часа, вернулись назад на просёлочную дорогу. Когда дорога миновала ещё один дачный кооператив, за нами увязалась крупная, похожая на овчарку, собака. Сначала она бежала рядом, заискивающе поглядывая на нас, и  виляя хвостом, всем свом видом показывая, что рассчитывает на кусок колбасы, запах которой её, наверное, и приманил.

Не дождавшись добровольной дани, стала вести себя агрессивно, скаля зубы  и вставая на задние лапы наскакивать на рюкзак, источающий соблазнительный запах.
Этого испугалась, приготовляясь заплакать, дочка. Пришлось, подобрав с дороги палку, отогнать назойливое животное. Поджав хвост, собака, мелкой рысью, побежала назад.

Через пару часов хода, убедившись, что лес вокруг не делается лучше, решили остановиться и отдохнуть.  На невысокой гряде, идущей от дороги, нашли место посуше,  расположенное на маленькой, солнечной поляне, окруженной кустами вербы и ольхи.

Я пошел искать сухих дров для костра, а Лида, постелив палатку на мох и черничник, стала разбираться с провизией. Из эмалированной кастрюли достала замаринованное мясо, переложенное крупными кольцами лука, и приготовилась делать шашлык.
А Анечка, бродила в окрестности нашей стоянки и рвала только что распустившиеся листики заячьей капусты.

Вскоре уже пылал костер, а я занялся изготовлением шампуров, из ошкуренных полуметровых веток рябины, для нашего главного блюда.  Из двух пар рогатин, забитых в землю вокруг костра, и двух, уложенных на них жердей, соорудил остов под шампуры. И пока Лида нанизывала на ошкуренные прутья мясо, я занимался костром, подсовывая толстые ветки, чтобы угли были крупнее.

Через полчаса мы уже ели горячий шашлык, который на свежем воздухе всегда кажется удивительно вкусным. Запили горячим чаем, закусывая бутербродами, и растянулись на палатке, подставив лица яркому майскому солнцу.

Домой вернулись  вечером, с убеждением, что в ближайших окрестностях Северодвинска, расположенного,   на протоках  устья Северной Двины, весной пешком бродить не очень интересно.

В мае мы сдали подводную лодку первому экипажу, прибывшему со стажировки на плавающих АПЛ.  А нам объявили, что в июне мы должны убыть к месту постоянного базирования  в Западную Лицу, так как 46 экипаж числится в составе 33-й дивизии 1-й флотилии КСФ.

Продолжились обещанные перемещения на экипажах К-64. Инженер-электрик 1-го экипажа Сергей Ребров назначен помощником флагманского специалиста в 33 дивизию. На его место пришёл Толя Кухтинов с технического экипажа.

Дали разрешение поступать в Военно-морскую академию, офицерам, у которых штатная категория была выше, чем капитан-лейтенант. У нас такими были Володя Кириченко, Вадим Лаптев и Валера Добровольский.    Договорился о переходе в 1-й институт ВМФ Витя Хоптенко, другой мой приятель, с которым мы начинали на 46 экипаже.

Из 8 лейтенантов 1966 года выпуска на экипаже осталось два капитан-лейтенанта, более года переходившие срок очередного звания,  я и Коля Сажнев. Андрей Вижунов, мой непосредственный начальник, уходить с экипажа в ближайшее время не собирался, и мне маячила перспектива просидеть в капитан-лейтенантах еще несколько лет.

Всё это меня достаточно сильно угнетало. Полагаю, что к подобным эмоциям  склонны большинство офицеров, ибо каждая очередная «звёздочка» рассматривается как подтверждение успешности  карьеры, которой посвятил жизнь.
Прочитав в «Красной звезде» об объявлении набора в адъюнктуру, решил послать туда свои документы. Командование было согласно.

В июне весь экипаж отправили в Западную Лицу. Я решил взять с собой Лиду с Анечкой, тем более что Валера Добровольский предложил мне пожить в его квартире, так как он своих отправил на лето к родственникам. Комнату в Северодвинске  я сдавать не стал, так как ни какой определённости, где будет осенью наш экипаж, ни у кого не было.

Зачем нас тогда «дёрнули» в Западную Лицу я, до сих пор не понимаю. Во всяком случае, месяц, который мы провели в 33 дивизии, мне запомнился не служебными делами, а воскресными развлечениями. Один раз с офицерами экипажа устроили вылазку на рыбалку на ближайшие к городку озёра. В фотоархиве сохранились фотографии с той вылазки. Я,  Коля Пашук, Гера Коровкин, Вася Попивненко, Витя Кусик, Коля Агеев. 

Несколько раз ходили «в сопки» с Аней и Лидой. До сих пор вспоминаем, как вышли в яркий, и даже жаркий солнечный день, а возвращались под мрачными тучами, при пронизывающем ледяном ветре. И всё это в пределах трёх часов. Мы пошли по дороге на Колу, рассчитывая выйти к группе озер, расположенных среди сопок в паре километров от окраины Заозерного.

Миновали череду водоёмов лежащих  вдоль дороги и по извилистой тропинке стали подниматься на сопку, на  которой оказалось маленькое озерцо с совершенно прозрачной водой. Обогнув озерцо, вышли на скалистую, покрытую редкими кустиками ягеля поляну на самой  вершине плоской сопки.

Откуда открылся незабываемый вид на тундру, украшенную голубыми осколками озёр. Разглядывая зеленеющую даль,  увидели, как пятна, которые мы принимали за кустики и серый мох у подножья сопки, вдруг превратилось в большое  стадо пасущихся северных оленей.

Гранит поляны на верху сопки был, буквально, усеян стреляными гильзами, оставшимися с Великой Отечественной войны. Здесь, в окрестных сопках, 52 дивизии 14 армии сражалась против горно-стрелковых дивизий армии «Норвегия».

В этих местах расположен один из немногих участков советско-германского фронта, где вражеские войска были остановлены уже в нескольких десятках километров от линии Государственной границы СССР.

Дальше этих мест враги не прошли. А в сентябре 1941 года, отсюда  14-я армия  нанесла контрудар и, разгромив 3-ю горнострелковую дивизию, отбросила её остатки за реку Западная Лица. На рубеже этой  реки  линия фронта проходила до октября 1944 года,  когда началось наступление, выбившее немецкие войска с территории СССР.

В молчание, постояв несколько минут, пошли назад к шоссе. Было так жарко, что мы сняли куртки и шли в футболках, а у меня даже возникла мысль искупаться в озере.
Но внезапно, буквально за пять минут, небо затянула тучами, и подул холодный пронизывающий ветер. Тут уж было не до купания.

 Мы вынуждены были срочно одеться. Но было всё равно холодно. Хорошо, что Лида взяла  с собой Аничкину теплую куртку с капюшоном. Натянув её на дочку, мы быстрым шагом пошли домой, ибо набежавшие тучи сулили  ещё и дождь.
Когда же, постоянно поглядывая на затянутое тучами небо, мы подошли к своему дому, ледяной ветер с океана, поменял направление, и снова засветило солнце.

В июне в Заполярье солнце почти не заходит, и не редко можно наблюдать картину, как в районе полуночи, перепутавшие день с ночью, мамаши выгуливают на детской площадке своих детишек. Я возвращался домой со службы сразу после ужина и, узнав, что в тундре пошли грибы,  уходил, захватив своих девочек, на "смиренную охоту".

Почти не отходя от поселка в зарослях карликовой березы, покрывающей сопки можно было за пол часа «настричь» полный «дуковкий»*  мешок крепких, красноголовых подосиновиков.

Наши семьи, жившие в одном подъезде,  как-то, после удачной грибной вылазки, решили устроить большой банкет с жареными грибами. Стол накрывали в квартире нашего старпома Славы Щербакова. Я остался укладывать  дочку спать, а Лида пошла, помогать хозяйке чистить грибы.

Дождавшись, когда уснёт Анечка, я поднялся в квартиру Щербаковых. Стол уже был накрыт и участники «мероприятия» рассаживались по местам.
 Банкет начался, как водится, с известных флотских тостов.

Принимая, с энтузиазмом, застольные речи, моя Лида не рассчитала коварства «Белого медведя».  Напитка, который изготовлялся  из флотского «шила» с Советским шампанским.
После первого бокала она сказала: «Как вкусно!» После второго,  с трудом стала  попадать вилкой в тарелку.

 А после третьего, «который пьют стоя», попросила меня отвести её  домой. Что я и поспешил сделать, уложив  в постель и поставив рядом открытую бутылку боржоми  и тазик «на всякий случай».

Хорошо, что наша дочка к этому времени уже спала и не видела страдания мамы. Я же, каюсь, вернулся назад, принимать участие в продолжение банкета, закончившегося далеко за полночь.

Сказать, что, прейдя к 8 часам на службу, я чувствовал себя очень бодрым, я не могу. Хотя после обеда, уже ни каких последствий ночной пьянки не чувствовал. А вот Лида, следующие двое суток отказываясь от приёмов пищи,  пила только Ессентуки.

По-видимому, к июлю 1973 года решений, что делать с АПЛ К-64 , ещё принято не было. Поэтому для нашего экипажа запланировали сначала  очередное медицинское обследование в госпитале, чтобы потом отправить в отпуск за 1973 год, а затем на межпоходовую подготовку в Сосновый Бор.  Надеясь, что к осени ситуация с К-64 разрешится, и будет ясно, куда направлять экипажи.

За то время, что оставалось до отпуска, я успел оформить все необходимые документы для поступления в адъюнктуру, рассчитывая, что в течение отпуска сдам экзамен по специальности и по английскому языку.

В процессе прохождения  медицинского обследования у меня определили повышенное артериальное давление, но не настолько большое, чтобы оно препятствовало службе на АПЛ, если ты уже на ней служишь. То есть, мне опять записали в медицинскую книжку известную фразу о годности к работе с радиоактивными веществами и компонентами ракетного топлива.

 В начале июля наш экипаж был отправлен в отпуск, и я с семьёй улетел в Ленинград.
По приезду домой возникли две проблемы. Первая - как сделать, чтобы ребенок лето провел не в городе, и вторая - как успеть подать документы и сдать экзамены в адъюнктуру.

Первую проблему мы решили, сняв, до конца лета, комнату в Ялкале, на Карельском перешейке. Комната находилась в большом и старинном деревянном доме с башенкой, дореволюционной постройки, в сосновом лесу, в 300 метрах от  Большого Симагинского озера, более известного как «Красавица».

 После революции эта часть  перешейка отошла финнам, и одна старушка, жившая в этом доме, рассказывала, что вплоть до середины 40 годов, прямо от крыльца, в окрестном сосновом бору можно было услышать токование глухарей, и увидеть лосей и  зайцев, которых было полно в здешних лесах.

А с решением второй проблемы всё оказалось значительно сложнее, чем я думал. Для того чтобы пройти в училище, надо было заказать пропуск. Поэтому первый мой визит в родное училище закончился телефонными переговорами и переносом визита на следующий день.

Следующий раз, получив пропуск и пройдя на факультет, направился сразу к начальнику, которым в тот год был  Н.М. Питулайнин. Постучался, в ответ на одобрительное слово: «Войдите!», открыл дверь, и, представившись, доложил: «Прибыл для подачи документов для поступления в адъюнктуру». Сделав шаг вперед, протянул ему папку с документами, поясняя: «Прочитал в «Красной Звезде» о наборе в адъюнктуру Второго факультета».

Начальник взял протянутую ему папку, раскрыл её и начал изучать содержимое.
Судя по саркастической улыбке  начальника факультета, понял, что для него ситуация выглядит  смешной. Не пытаясь сдержать иронию, Питулайнин начал мне объяснять: «Ну, кто же поступает в адъюнктуру только на основании объявления в газете! Необходимо, сначала, доказать своей работой с кафедрой, что Вы будете в состоянии в срок защитить диссертацию. И только после ходатайства кафедры  у Вас примут документы».

«Но я же мог эти документы отправить официальным порядком, от имени командования 33 дивизии, которая меня рекомендует!» - пытался я гнуть свою линию.
«А мы бы так же,  в официальном порядке, ответили, что претендентов на поступление  у нас достаточно! Вот на это место, на которое вы рассчитывали, у нас претендуют Коновалов и Комнатный», - возразил мне Питулайнин,  и добавил:  «Вы их знаете?».

 «Так точно, знаю. Оба они были в нашем классе младшими командирами. Витя Коновалов – командиром отделения, а Семен Комнатный – заместитель командира взвода», - ответил я.
 
Начальник факультета посмотрел на меня внимательно и сказал: «Документы мы у Вас принимать не будем, но вы сходите на кафедру, по которой писали диплом, поговорите с преподавателями. Если Вы их сможете заинтересовать тем, что вы усвоили за годы службы после училища, то Вам могут предложить стать соискателем. Вы знаете, что это такое?».
«Так точно! Знаю», - мрачно ответил я.

Питулайнин закрыл папку и протянул её мне, завершая разговор словами:
« При успешной работе по выбранной теме соискательства,  вам смогут дать рекомендации на поступления в адъюнктуру. Вот тогда и приносите документы. Возможно, мы Вас возьмем».
Мне ни чего не оставалось кроме как, взяв папку, попросить разрешения идти, повернуться, щелкнув каблуками, и выйти.

Пошел на кафедру КЭЭ, по которой я защищал диплом. А.П. Баранова, который был у меня научным руководителем диплома, я увидеть не смог. Он за год до этого демобилизовался и перешёл работать заведующим кафедрой в «Макаровку». Бывший начальник кафедры Никитин В.Ф., рекомендовавший меня на 705 проект, недавно умер.

Новый начальник кафедры КЭЭ, В.И. Крылов довольно любезно поговорил со мной и согласился взять меня к себе соискателем по теме "Электромагнитная совместимость силового оборудования на АПЛ". Тема возникла после моего рассказа о перенапряжениях в силовой сети при включении БКК, о чем я писал в Реке времени 66. Предполагалось, что я зафиксирую наблюдения, и, в виде отчёта, представлю ему для просмотра. А дальнейшую работу по теме смогу с ним согласовывать.

На этом моя первая попытка поступить в адъюнктуру закончилась. Я вернулся на дачу в Ялкала и решил, до конца отпуска, забыть о предпринятой неудачной попытке.
Почти вес июль и половину августа мы прожили в этом замечательном месте,  ближайшие окрестности которого я достаточно подробно описал в Реке времени  60.

Ходили купаться по лесной дороге, идущей вдоль Долгого озера, на  любимое «Прозрачное озеро», собирали чернику вокруг гидрологического  заказника "Болото Ламмин-Суо", загорали на песчаном пляже в устье речки Юля-йоки.

Помню, что этим летом в Ленинград  приехала погостить моя сестра Люда с мужем Иваном и двумя сыновьями. Жили они у мамы, но навестили нас  в Ялкале.

 Мы устроили им поход по местным достопримечательностям. Сводили в дом-музей Ленина. Провели лесной дорогой мимо озера Питкаярви к самой высокой точке Карельского перешейка, холму Вуоримяки,  подножье которого омывают  прозрачные воды озера Валклампи.

На  покрытой вереском, вершине холма Вуоримяки, стояла бревенчатая пирамида триангуляционного знака.  Я сказал, что со смотровой площадки пирамиды,  можно  увидеть Финский залив. Конечно, же,  и Иван и Костя со Стасиком загорелись желанием залезть наверх.

Вид с площадки открылся потрясающий. Со всех сторон зеленое море леса, сплошной покров которого нарушала только череда озер. А вдали, чуть в тумане блестела полоска Финского залива, ограниченная береговой линией Кронштадта, на которой был вполне различим купол Морского собора.

В середине августа заканчивался мой отпуск, а так как начались затяжные дожди, то  Лида с Анечкой не захотели оставаться одни, и мы решили переехать в город.
Когда нам выписывали отпускные и проездные документы, то определили, что из отпуска мы прибываем в Ленинград в 39 ОБПЛ, а отсюда поедем на межпоходовую подготовку.

Сейчас уже не помню, весь ли наш экипаж или только личный состав БЧ-5, получил направление в учебный центр в г. Сосновый Бор. Помню, что учебный центр еще только становился на ноги и административная часть и офицерское общежитие располагались в квартирах обычной панельной пятиэтажки.

Сосновый Бор расположен на берегу Копорской губы Финского залива в 35 км к западу от границы Санкт-Питербурга. Статус города он получил весной 1973 года, за несколько месяцев до нашей командировки туда. Основным предприятием города был Строительство первой очереди Ленинградской атомной станции, первый реактор которой дал ток в декабре 1973 года.

 Другим крупным предприятием был НИТИ, научно-исследовательский технологический институт, филиал института атомной энергии им. Курчатова, единственный в СССР научно-технологический центр комплексных испытаний корабельных ЯЭУ, с доведением их до требуемого уровня надежности и безопасности.

 Создание  подводной лодки с новым типом  энергетической установки, какой была ЯЭУ с ЖМТ, невозможно было без предварительной всесторонней отработки, комплексных испытаний и исследований головного образца на  наземном стенде-прототипе.

Вот при таком стенде прототипе и был создан учебный центр подготовки подводников, куда мы прибыли на межпоходовую подготовку.  В настоящее время НИТИ носит имя А.П. Александрова, главного куратора 705 проекта.

Занятия, проводимые преподавателями учебного центра, мне не запомнились, возможно, из-за того, что ничего нового по эксплуатации 705 проекта они нам  сказать не могли. А обзорные лекции, читаемые представителями  НИТИ
 по результатам проведение комплексных испытаний стендового образца ЯЭУ с ЖМТ, и методам проведения диагностики и контроля ТВЭЛ, были более интересны.

Город Сосновый Бор того времени мне запомнился нарядными детскими площадками, украшенных сказочными персонажами, вырезанными из дерева, детской крепостью, с остроконечными башнями под черепичными крышами и большим количеством молодых мам с колясками, гуляющим под соснами, растущими по всему городу.

По окончанию межпоходовой подготовки мы убыли в Северодвинск, где к тому времени АПЛ К-64 не только вывели приказом Главкома ВМФ из боевого состава, но и начали демонтаж  подводной лодки.

В сентябре подводную лодку разделили на две части. Носовую часть погрузили в плавучий док ТПД-2.   12 октября 1973 года док направили в Ленинград,  с целью  превращения носовой части в стенд-тренажер для использования в  учебных целях 112-го учебного центра  КСФ.

Кормовую часть с не выгруженным ядерным реактором оставили «на отстой» на заводе «Звёздочка».
С тех пор про нашу лодку стали говорить, что она самая длинная в мире: нос в Ленинграде, а  корма в Северодвинске.

Всю осень 1973 года я жил  в своей комнате на улице Гагарина один, не решаясь забрать семью, так как относительно нашего экипажа приходили самые разноречивые слухи.

В октябре нам объявили, что 46 экипаж из 33 дивизии 1-й Флотилии перевели в 203 ОБПЛ Беломорской ВМБ, но вскоре сказали, что нас направят в Ленинград в  39 бригаду.

Рассчитывая, что, может быть, ещё придется в Северодвинск вернуться, я не стал сдавать свою  комнату в ОМИС, а передал в пользование знакомому офицеру. В конце ноября 46 экипаж перевели в Ленинград. Местом моей службы вновь стало старинное здание   казарм Морского Гвардейского экипажа на Римского-Корсакова 22.

Рассчитывая, что в Ленинград я прибыл надолго,  10 декабря  Лида устроилась на работу по специальности  в Гидрологический институт. И новый 1974 год мы встречали  в кругу семьи.

P.S. Здесь будет уместно рассказать о дальнейшей судьбе АПЛ К-64 и её ядерной установки:

9 февраля 1978 года АПЛ - К-64 была исключена из состава ВМФ «в связи со сдачей в отдел фондового имущества для демонтажа оборудования и утилизации корпусных конструкций».
В июне 1978 года был составлен акт о невозможности использования носовой части в учебном процессе. Сам носовой блок разделан на металл на ЛАО и титан в 90-х годах  продан в США.

Через много лет, на встрече по случаю 50-летия экипажа К-64 мне подарили диск с юбилейным фильмом, который начинается с показа разгрузки металлома, прибывшего в США из России. На одном из обрезов титановой пластины хорошо видна надпись. Заказ 900, 705 проект.

 В 1978 году кормовые отсеки были утилизированы, при этом реакторный отсек законсервирован с помощью эпоксидных смол, бетона и 100 тонн битума. В 1980-е годы отсек был подготовлен к затоплению. Однако  затоплен не был  и стоял в губе Сайда.

 В нем долгие годы хранился атомный реактор лодки, почти полностью загруженный ядерным топливом. Всего было  около 175 килограмм урана-235 обогащенного более чем на 90%. Это в 18 раз превосходило количество урана в  ядерной бомбе, сброшенной на Хиросиму.
 
Уже в 2-х тысячные годы, уникальную операцию по выгрузке атомного реактора  из отсека АПЛ К-64 провели специалисты ФГУП "СевРАО" в поселке Гремиха. Новые технологии позволили российским ученым и инженерам не затапливать отсек  АПЛ, а приступить к его плановой утилизации. Общая стоимость работ по подготовке, выгрузке топлива и дальнейшей утилизации реактора аварийной лодки оценивается в 400-500 миллионов рублей, часть работ финансировала Франция.

 В связи с замораживанием строительства новых АПЛ проекта 705, около 600 кг оружейного урана-235, с обогащением  более 90 %, скопилось на складе Ульбинского металлургического завода в Казахстане. Американцы, узнав об этом от директора завода Виталия Метте, в ноябре 1994 года, тайно вывезли уран.

«Вашингтон пост» опубликовал историю вывоза из Казахстана материала, годного для производства нескольких десятков атомных бомб. http://www.yk.kz/news/show/4502?print



Аббревиатуры текста:

(1) МПП – межпоходовая  подготовка экипажа в учебном центре
(2) ЖМТ – жидкометаллический теплоноситель
(3) МГД  – магнитогидродинамический
(4) ППУ -  паропроизводящая установка
(5) ДУК – устройство Для Удаления Камбузных отходов.
(6) КЭЭ – корабельная электроэнергетика
(7) БКК – блок компенсирующих конденсаторов
(8) ОБПЛ – отдельная бригада подводных лодок.
(9) ЯЭУ – ядерная энергетическая установка
(10) ТВЭЛ – тепловыделяющий элемент реактора

Продолжение:http://www.proza.ru/2014/02/14/1087