Да святится имя твоё Глава 5

Глава 5
                Ядвига, проходя мимо окна в сад, невольно остановилась и замерла. С деревьев уже опали листья, и  он был хорошо виден: каждое дерево,  каждая тропинка, самые дальние уголки.  Ядвига смотрела на беседку. Четыре года назад, когда приезжала на лето в гости её сестра с  семьёй, они часто сидели в этой беседке. Здесь велись долгие разговоры о жизни, детях. Ядвига утешала сестру, убеждала, что её мужу станет гораздо лучше после отдыха, так расстраиваться не нужно, ведь люди с больным сердцем живут часто до старости.  Вчера пришло известие, что  у Юзефа повторился приступ, и он находится в тяжёлом состоянии. Врачи открылись Ядвиге и сообщили, что Юзеф безнадёжен и дни его сочтены. Она стояла у окна на втором этаже своей усадьбы неподвижно, впервые не зная, что делать. В доме было тихо и пусто. Ирена, выйдя замуж, уехала в город, в дом родителей мужа ещё  два года назад, Вацлав жил в городе у стариков Пташинских – учился в университете. В комнату зашёл Станислав, он был непривычно серьёзен, печален и подавлен происшедшим. Остановившись возле жены, он зачем-то потрогал лацканы пиджака, потом одёрнул его, помедлив, тихо произнёс: - Ядвига, нам пора ехать...-
В прихожей он подал пальто Ядвиге, помог одеть, и, когда она взяла в руки  лёгкий шарфик, первый раз в жизни возразил ей: - Дорогая, тебе нужно надеть тёплый платок, погода скверная,  ты можешь простудиться...- и подал ей пуховую ажурную шаль.
                Мария Левицкая была в отчаянье. Нет, она не плакала,  не досажала врачам, не суетилась у постели больного, как обычно делают эксцентричные   жены, показывая своё внимание к мужу  тем, что каждую минуту поправляют подушку, переставляют флаконы с лекарством с одного места на другое, теребят кружевной платочек, то и дело  поднося его к своим глазам. Она тихо сидела около больного, или  возносила молитвы в гостиной Пресвятой Деве Марии.   Станислава и Ядвигу встретил Генрих. Шестнадцатилетний юноша был более похож на мать чертами лица, но  осанкой, походкой  и жестами  напоминал Юзефа. Он поздоровался со Станиславом, поцеловал Ядвигу и повёл их в дом. Когда Ядвига осталась наедине с  племянником и заговорила о  состоянии больного отца, стараясь утешить его и вселить надежду, Генрих к её удивлению спокойно произнёс: - Господь призывает отца, его путь на земле заканчивается, его ждёт вечная жизнь с Господом Богом. Как бы ни было нам тяжело, надо смириться с этим – это воля Божья.-
- Но твоя мать,  как переживёт она этот удар? – печально спросила Ядвига.
- Я буду заботиться о ней,  надеюсь и вы не оставите её одну в горе, будем уповать на Господа Бога и его милосердие, - сказал Генрих. 
И Ядвига, посмотрев на его мужественное, спокойное, одухотворённое  лицо поразилась  его глубокой искренней вере, которая  придаёт ему  такую необычайную душевную силу  в борьбе с горем.

             После похорон Юзефа обрушились беды на семью Пташинских.  Роды у Ирены проходили тяжело и с осложнениями. Она родила девочку. Это был уже её второй ребёнок и врачи  категорически запретили ей  рожать более детей, сказав, что они не ручаются за её жизнь, если она захочет иметь третьего ребёнка. Только Ядвига опомнилась от страха за жизнь дочери и ребёнка,  умер  отец Станислава – Адам Пташинский. Недолго пожила без своего  дорогого супруга и  Магда Пташинская, горячо оплакивающая потерю мужа, она почила ровно через год после его смерти.  Станислав после похорон сильно изменился. Он стал тих, замкнут, печален. Большую часть времени проводил в одиночестве, бродя по саду. Он сильно переживал утрату своих  любимых родителей. Вацлав, окончив университет, поступил на службу, вскоре женился, и  молодая чета стала жить в доме стариков Пташинских. Но даже свадьба сына не вызвала радости у  Станислава, он продолжал скорбеть о  матери и отце. Бодрый, весёлый жизнерадостный человек переменился за три года до неузнаваемости.  Ядвига с болью в сердце смотрела на мужа – поседевшего, ссутулившегося,  с тяжёлой шаркающей походкой и печальным растерянным беспомощным взглядом. И  снова беда – парализовало свекровь Ирены – пани  Стефанию Големба. И хотя у неё кроме Анджея – мужа Ирены было ещё три сына, которые стали заботиться о больной матери,  Ирена, несмотря на свое, ещё слабое здоровье всё свободное время просиживала у постели свекрови. Она, как всегда, не могла оставить без тепла и любви, человека, который принял её в свою семью как родную дочь и заботился о ней и её детях.
             В усадьбе Пташинских стало тихо и пустынно. Не суетились работники с утра,  слышны  были только редкие звуки: то одинокий стук топора, то скрип телеги, то голос кухарки или конюха - и снова тишина. Давно не съезжаются гости в дом Пташинских. Хозяин ходит по дому,  заходит в детскую,  перебирает игрушки, книжки,  гладит вышитые Ядвигой подушки на постелях детей, вздыхает тяжело и  идёт дальше, не зная куда деваться. Наконец садится в укромном уголке в гостиной и неподвижно смотрит на догорающие в камине дрова. Ядвига забросила дела в усадьбе и часто уезжала в город к детям и сестре Марии. Там у сестры в один прекрасный день она узнала новость о племяннике, которая поразила её и привела в смятение.
               С первых же минут встречи Ядвига поняла, что Мария чем-то расстроена и опечалена. Она подумала, что так подействовали на сестру воспоминания о смерти мужа,  но  речь зашла о Генрихе.
- Ты ведь знаешь, Ядвига, что Юзеф не допускал мысли об учёбе сына на каком-нибудь другом факультете. Он мечтал, что Генрих станет юристом. Перед смертью Юзеф написал письмо своему хорошему старому другу, чтобы тот помог его сыну поступить и учиться именно в тот университет, который окончил он сам.  Когда я сообщила ему волю отца, представляешь, что ответил Генрих?  Воля отца для него священна, но он не может выполнить её, так как дал обет Господу Богу служить ему. Он утешил меня, что отец сейчас на небесах  слышит его слова и согласен с  его выбором, так как выше и  достойнее  чем служение Господу и его Церкви на земле  нет.
Что я могла ответить ему,  сын  был прав, выше Господа Бога нет ничего на нашей грешной земле и в небесах... Я выдвинула  последний аргумент, сказав, что тогда у него не будет семьи, детей... Но Генрих улыбнулся, обнял меня и ответил, что у него будет очень много детей, вся его паства, о которой он собирается заботиться  как о родных детях, вести их, словно отец по праведному пути  в лоно Церкви Божьей... –

                Перед отъездом Генриха на учёбу Ядвига собрала семейный совет, и решение было таково: Марии нельзя оставаться одной в доме это было ясно, поэтому Ирена с семьёй должна переехать к ней. Ирена согласилась, это было, кстати,  младший брат  мужа Анджея женился, и в доме свекрови стало тесно, отношения же с тётей Марией у неё были прекрасные, что же ещё?
Мария была очень рада согласию племянницы жить в её доме, она тут же сообщила, что все комнаты в доме отдаёт Ирене  с мужем и детьми, а оставляет себе только спальню и кабинет Юзефа.
                Проводы Генриха были несколько печальными,  Мария не сдержалась и заплакала, в сотый раз, прося сына писать письма чаще, и приехать на Рождество домой, если будет возможность. Ранее сын не покидал её надолго. Генрих утешал мать, просил Ирену заботиться о ней и сам тоже был очень расстроен прощанием, но сдерживался. Наконец поезд скрылся, увозя Генриха, Мария всхлипывая, махала ему вслед рукой с зажатым в ней платком. Она видела только дорогу, узкие рельсы, уходящие вдаль и уносящие с собой её сына, сквозь слёзы. Но  она не замечала ещё  начала того великого трудного, но светлого и благородного пути на который вступил её сын и  который вознесёт его к вершинам славы и  воздаст должное за его  непоколебимую  веру и  святой неутомимый труд во имя Господа Бога.