Московская история

    
    
      
                «Все события, описанные в этой истории,
                являются достоверными, равно как и имена и         
                персонажи, и относятся к периоду моей жизни
                конца 1994 года» 
      
      введение
      
      Мне снился странный сон. Я шла по шоссе, усеянному огромным  количеством лимонов. Откуда они взялись в таком количестве, было непонятно. На мне были кроссовки «Рибок», и от соприкосновения  шероховатой  подошвы с пупырчатой кожурой цитрусовых возникал странный звук, словно кто-то шел по дорожке, покрытой мелким гравием или галькой. Почему-то именно это сравнение пришло мне в голову первым. Идти было трудно, ноги скользили и разъезжались в разные стороны, конца дороги было не видно. Ярко-желтой лентой уходила она далеко за горизонт. И вдруг внезапно все куда-то исчезло. Я словно провалилась сквозь землю. Полная темнота, гробовая тишина. Где я? Прошло несколько секунд, прежде чем я смогла разглядеть, где оказалась.
       Это был огромный сырой, полутемный подвал, с подтеками синевато-черной плесени на грязных стенах. Стоял отвратительный затхлый запах. Предчувствие недоброго шевельнулось во мне. Глаза, привыкшие к темноте, увидели зрелище, заставившее оцепенеть от ужаса. Весь подвал был завален дохлыми, источающими удушливый запах гниющего мяса  тушками обезглавленных освежеванных кур. Целые горки, слева, справа, везде! Я не могла издать ни звука, меня как будто парализовало. И тут я увидела его. Это был высокий молодой человек, с остервенением размахивающий топором. С хрустом отлетала очередная отрубленная куриная голова.  «Боже, что он делает?!», - пронеслось у меня в голове.
      Человек кидал тушки в очередную кучу. Вид у него был зловещий. Размахивая топором, он постепенно приближался ко мне. Невозможно было оторвать взгляд от его глаз. «Как кролик и удав, как кролик и удав» – лихорадочно повторяла я,  остро ощущая  себя беспомощной жертвой. У него были безумные глаза,  словно вылезшие из орбит. Дико вращая ими,  он ни на секунду  не упускал меня из поля своего зрения. Медленно, шаг за шагом, он приближался ко мне. Ноги словно приросли к полу, я не могла шевельнуться. Умом понимала, что должна бежать, но тело, оно словно перестало  меня слушаться. И вот он уже стоит передо мной. Тяжело дыша, резко вскидывает над моей головой топор. Непроизвольно зажмурив глаза, я с ужасом ждала того, что должно было случиться. Эти секунды показались мне целой вечностью. Мучительное ожидание своего конца – что может быть невыносимее?!
         Ничего не произошло. Не в силах больше терпеть, я открыла глаза и  увидела перед собой его лицо, оно напоминало мертвенно-бледную маску Серо-водянистые безумные глаза, кривая ухмылка, по-мальчишески оттопыренные уши. Он размахивал топором перед моим лицом, словно приноравливаясь, куда нанести смертельный удар. Мне казалось, я схожу с ума.  Проходила минута за минутой. Я стояла перед ним, как вкопанная.  «Я больше не могу! Ну, давай же!» - внутренний крик мой рвался наружу. Вдруг человек попятился назад к стене, у которой стоял старый шкаф, и вытащил оттуда какой-то огромный целлофановый пакет. Не отрывая от меня взгляда, стал запихивать туда скользкие от жира  куриные тушки. Напихав ими полный пакет, он снова приблизился ко мне и попытался заставить меня взять его в руки. Я с ужасом отталкивала его, хотя по его лицу было видно, что мое сопротивление приводит его в ярость. Оглянувшись назад, я вдруг увидела лестницу. «Это мое спасение!» - лихорадочно пронеслась мысль. Шаг за шагом я начала отступать от своего мучителя. Пол был скользкий от жира и слизи, тошнотворный запах проникал, казалось, во все поры, вызывая рвотный рефлекс. Двигаться было тяжело не только мне. И вот она, первая спасительная ступенька! В полумраке  я увидела закрытую дверь. «Скорее, скорее туда!» – торопила я себя. Лестница, как и все вокруг, была покрыта липким жиром. Мои ноги скользили по ступенькам. Сделав шаг вперед, я упала, и так продолжалось несколько раз. Вдруг я почувствовала, как меня схватили за щиколотку правой ноги. Мой убийца пытался стащить меня вниз. Уже на четвереньках, хватаясь руками за ступеньки, ломая ногти, я нечеловеческим усилием стала карабкаться наверх. Слезы застилали лицо, спасительная дверь маячила передо мной, как в тумане. Cилы покидали меня.  «Если он стащит меня вниз, я погибла!» - пронеслось в воспаленном мозгу.
      И вдруг все вокруг озарилось ярким светом. Дверь, ведущая к выходу из подвала, распахнулась наотмашь. В проеме стоял статный мужчина. Он протянул мне руку, и ни секунды не колеблясь, я ухватилась за нее. От него веяло мужеством и отвагой. Исходящее от него тепло окутало меня. Пронзительно синие глаза излучали тревогу. Я почувствовала, что в нем мое спасение. Взяв меня за руку, резким движением он буквально выдернул меня со ступенек наверх. Руки, хватавшие меня за щиколотки, разомкнулись, и я оказалась снаружи со своим спасителем. Дверь за нами захлопнулась. Кошмар подвала остался позади.
      
      I
      
      Я проснулась в холодном поту. Сердце бешено колотилось. «Господи, что за чертовщина?», - непроизвольно вырвалась у меня эта фраза вслух. Сон, приснившийся мне, был настолько реален, что я не могла поверить, что все закончилось, и я цела и невредима. Какое-то время я лежала с закрытыми глазами, пытаясь избавиться от неприятных ощущений, связанных с ночным кошмаром. На душе было тревожно и неспокойно. Предчувствие чего-то недоброго не покидало меня. Я села на кровати, мое внимание привлек голубь, сидевший на козырьке окна. Он был абсолютно черный, без характерного перелива крыльев. Скосив в мою сторону налитый кровью глаз, нахохлившись, птица была похожа на какого-то зловещего посланника. Мне стало не по себе.   На кухне Игорь, двоюродный брат, готовил завтрак. До меня донесся ароматный запах свежесваренного кофе. «Эй, соня, хватит валяться, завтрак готов», - с этими словами Игорь заглянул в комнату, где я спала.
      - Что с тобой? У тебя похоронный вид, в чем дело?
      - Знаешь, мне приснился какой-то странный сон, такое ощущение, что со мной что-то нехорошее должно произойти.
      - Не говори ерунду, мало ли какая ересь приснится, пошли лучше завтракать.
      Накинув халат, я вышла из комнаты и направилась в ванную. Приняв контрастный душ,  окончательно избавилась от тревожных мыслей. За завтраком мы немного поболтали, вспомнили пару смешных историй. Раздался телефонный звонок. Это была мама Игоря, моя любимая тетя Света. Через несколько дней она возвращалась из отпуска, который проводила в Болгарии, на Золотых песках. Потом мы разбрелись по комнатам. Игорь засел за компьютер делать отчет, а я – штудировать учебник  английского языка. Надо было как-то убить время перед походом в клинику.
      Уже несколько месяцев я находилась на больничном. Неудачное падение, травма позвоночника, потом врачебные ошибки при лечении в Нальчике,  в итоге пришлось в Минздраве брать направление и поехать на обследование в Москву.  Многочисленные бессонные ночи, сильные боли в позвоночнике, порой накатывающее отчаяние  вымотали меня настолько, что решение мамы и близких родственников обследоваться в Москве, в институте нейрохирургии им.Бурденко я восприняла безропотно, даже с каким-то облегчением. Ведь каждое движение, каждый шаг причиняли невыносимую боль, которая проходила только тогда, когда мне вкалывали лошадиную дозу обезболивающего и снотворного.
      Мне повезло, после всех моих мытарств и нервотрепок, безрезультатного лечения  в двух больницах региона я наконец-то попала к настоящему специалисту. Профессор Найдин, известный нейрохирург,  заведовал отделением реабилитации в институте нейрохирургии и  был известен далеко за пределами России. К нему приезжали лечиться из Испании, Франции, были больные, которые не могли передвигаться иначе, чем на носилках. У него был свой, запатентованный метод лечения межпозвоночной грыжи дисков, позволявший в ряде случаев безоперационно решать проблемы с позвоночником. После моего обследования, покачав головой, он сказал: «Благодарите Бога, девочка моя, что Вас ко мне привезли не на носилках. Врачебная этика не позволяет мне назвать действия врачей, доведших Ваш бедный позвоночник до такого состояния. Ну, что ж, лечение предстоит долгое и дорогое, но думаю, постараемся обойтись без операции». Предстояло пройти несколько курсов с недолгими перерывами. Но мы были настолько рады, что не задумались ни на секунду, ведь Найдин дал мне шанс, надежду.
      На тот период времени я развелась со своим мужем. Мой брат, Борис, взял все расходы по моему лечению и последующей реабилитации на себя.  Если бы не он, вряд ли было бы возможным позволить такое дорогостоящее лечение в одной из ведущих клиник Москвы. Пройдя первый курс, я почувствовала реальные сдвиги. Найдин сотворил со мной настоящее чудо. Все врачи отделения, где я проходила лечение, относились ко мне очень дружелюбно. С некоторыми я подружилась по-настоящему.   Настроение поднялось, я уже могла по ночам обходиться без сильных препаратов.   «Неужели я снова смогу ходить на высоких каблуках, как раньше?»,- как-то спросила я Найдина. Он засмеялся и ответил; «Милочка, танцевать будете, очаровывать мужчин, ведь у Вас такая фигура, такие ножки! Будь я на сорок лет моложе, я бы приударил за Вами!». Мы вместе посмеялись. Мне трудно было представить этого тщедушного на вид, невозможно интеллигентного старичка-еврея в роли моего поклонника. Найдин был доволен ходом лечения, приносившего свои положительные результаты.   Следующий курс был назначен через два месяца. Я с мамой уехала в Нальчик и провела это время в деревне, у маминой младшей сестры. Свежий воздух, природа внесли свою лепту в процесс моей реабилитации. На работе все складывалось благополучно. Несмотря на мое длительное вынужденное отсутствие, шеф был настроен очень позитивно. Он всегда ценил профессионализм, и в моем случае не стал создавать мне проблемы в связи с моим вынужденным простоем. Окрыленная успешным лечением, спустя некоторое время я вновь приехала в Москву на второй курс. И тогда со мной случилось то, что перевернуло всю мою дальнейшую жизнь.
           Несколькими днями раньше мы с подругой, ее тоже звали Рита,  были в театре. Смотрели «Жизнь Людовика XIV». Спектакль был интересный, потрясающие декорации, яркие актеры, первый акт пролетел как минута, и в антракте мы спустились в фойе, где была организована выставка сувениров, изделий и украшений из природных камней. Наше внимание привлекли изделия из гематита, особенно ожерелье с крестиком. Что-то в нем было необъяснимо притягательное. Подруга попросила продавца показать его поближе.   Неожиданно она приложила ожерелье к моей черной водолазке и сказала: «Слушай, купи его, он очень тебе идет, ты словно миледи из «Трех мушкетеров!». «Маргарита, с ума сошла? Да меня мама убьет, или примет меня за сумасшедшую!», - со смехом ответила я, хотя соблазн взять эту вещь у меня был. «Подумаешь, тоже мне, мусульманка, что за консерватизм, это же сейчас модно и главное  красиво», - обиженно среагировала подруга. «Ладно, проехали, не обижайся, солнце, ну не поймут меня дома. Да я и в Бога, честно говоря, не верю, все это  предрассудки», - с этими словами я вернула ожерелье продавцу и мы направились в буфет выпить кофе. Прозвенел звонок,  зрители стали возвращаться в зал. Спектакль продолжался. Но странно, периодически перед моими глазами возникал образ этого крестика, он словно манил меня. Я пробовала отвязаться от этого навязчивого символа. Парадоксально, но во время следующего антракта я схватила Маргариту за руку и потащила к тому прилавку, где были выставлены изделия. Меня словно подтолкнула какая-то сила. Вопреки своему желанию и разуму я купила этот крест и в дамской комнате позволила Маргарите нацепить его на себя. Маргарита, конечно, ликовала. Еще бы, уж она-то была знакома с моей упертостью. Вроде ничего не значащий эпизод. Кто знал, что это был один из тех знаков, посланных мне высшими силами
      II
      
      В тот день я должна была поехать на процедуры чуть позже, в клинике  надо было быть к 16 часам. Выйдя на «Маяковке», я заметила стрелку на новых колготках. Чертыхнувшись,  заскочила в ближайший магазин купить новые. Цвета легкого загара не оказалось, и пришлось взять черные, 20 ден. В примерочной, вскрыв упаковку, я обнаружила брак, хотя  колготки были абсолютно новые,  по всей длине шла стрела. Учитывая, что я только их купила, продавщица тут же согласилась поменять пару. Но мне не повезло, моего размера и  нужной марки не оказалось. Безрезультатно девушка проворошила всю коробку. «Я могу предложить Вам только эти, 150 ден», - с этими словами она протянула  мне упаковку с колготками цвета загара. «Но они очень плотные, неужели у Вас нет того, что мне надо?», - возмутилась я. Выбора не было, и, учитывая, что я уже опаздывала на процедуры, мне пришлось их взять. Кто мог подумать, что они спасут мне жизнь в этот день.
      В четыре я была в отделении у Найдина. Все процедуры прошли как обычно. После шести вечера я стала собираться домой. Обычно на «Войковской» ловила такси и ехала на Большую Академическую. Как назло, не было ни одной машины. Устав торчать на остановке,  села в подошедший троллейбус, ехать надо было до конечной. Троллейбус тащился, как черепаха. Через полчаса я сошла на кругу, чтобы перейти дорогу. На остановке стояла группа молодых ребят довольно расхлябанного вида. Проходя мимо, я услышала циничное присвистывание и непристойные выражения. «Вот уроды», - подумала я, стараясь    побыстрее пройти мимо. К счастью, никто из них не осмелился подойти или схватить меня за руку, как это иногда бывает с хулиганьем.
      Была середина сентября, в разгаре  бабье лето. На часах без четверти восемь вечера, еще было светло. Двенадцатиэтажный дом-башня, в котором жили мои родственники, стоял торцом к Большой Академической улице. Идя по асфальтированной дорожке, я обратила внимание на какие-то звуки. Они были очень похожи на те звуки в моем сне, когда я шла  по дороге, усыпанной лимонами. «Странно, как это похоже на мой сон, звуки такие, словно кроссовки поскрипывают», - недоумевала я. Было непонятно, откуда эти звуки доносятся. Подойдя к подъезду, я обратила внимание на вынырнувшую фигуру  парня в кожаной куртке. Он встал рядом с подъездом, я почувствовала его пристальный взгляд. «Какого черта пялишься, вряд ли тебя учили хорошим манерам», - мое плохое зрение не позволило разглядеть его лицо, было просто неприятно. Проходя мимо, я поймала себя на мысли, что мне хочется обернуться. Но  тут же чувство гордости остановило меня. «Еще подумает, что я его опасаюсь», - с этой мыслью я открыла сначала первую дверь, затем вторую. Успев заметить, что не услышала характерного стука захлопнувшейся двери, и с мыслью «Странно, что  не могу  обернуться назад»,  я сделала несколько шагов, чтобы подняться по ступенькам к лифту. И… меня не стало.
      Я летела в какую-то пропасть. Вокруг была сплошная чернота, с бешеной скоростью мое тело крутилось в невидимом потоке, устремившись вниз. Осознавала, что  должна разбиться, и это дело каких-то секунд. Отчетливо услышала разговор двух невидимых существ, два голоса, один принадлежал молодому, другой – старому, и они говорили обо мне. «Жаль, конечно,  что она умрет, ведь она еще так молода, но по-другому не получится»,- с сожалением констатировал молодой голос. Старик, судя по всему не соглашался с таким выводом и упорно твердил - «Она еще не все сделала, не завершила, ей рано уходить». Пока они спорили, я продолжала лететь вниз, в пропасть. Моя жизнь, как в ускоренной киноленте, промчалась вереницей кадров, до дна пропасти оставались считанные метры. И вдруг поток, тащивший меня вниз, резко изменил свое направление, и мое тело, не коснувшись земли, стремительно  взмыло вверх. Я услышала ликующий голос старца- «Получилось!»,  и снова все исчезло.
      Я открыла глаза. Сколько прошло времени? Дикая боль набатом колокола билась в моей голове, пульсируя в висках. Голова, казалось, вот-вот расколется. Я валялась на полу в темном подъезде, в луже крови. Пиджак буквально пропитан был кровью, длинные волосы слиплись, что-то мокрое стекало с висков, я не понимала, что со мной могло случиться,  не могла поверить в реальность происшедшего, если бы не эта проклятая дикая боль. Рядом со мной валялась раскрытая сумка, разбросанные документы, деньги, несколько фотографий, сделанные на последнем концерта Сергея Пенкина буквально неделю назад.  Все было забрызгано моей кровью. Было очевидно, что на меня напали, но кто, зачем, с какой целью?! Ограбить? Но деньги, разбросанная валюта, ничего не было тронуто, и это напрочь отмело первую возникшую мысль об ограблении. Я безуспешно попыталась подняться с пола, меня тошнило, ватные ноги подгибались, и в этот момент я услышала скрип входной двери. Подняв голову, увидела его. Это был парень, который стоял у входа в подъезд. Сейчас он осторожно и неотрывно смотрел на меня, взгляд был изумленный, выжидающий, словно он был удивлен картиной увиденного  и ждал моей дальнейшей реакции. Я сразу поняла, что это его рук дело. И тут же, сама от себя не ожидая,  с мольбой обратилась к нему «Помоги мне, пожалуйста, мне плохо!». Почему  обратилась к нему в просящей форме,  не осознавала,  просто интуитивно четко почувствовала, что не должна никоим образом  дать понять, что  знаю, что это именно он, и никто другой,  напал на меня, Я должна была сыграть своего рода роль, в противном случае он меня просто добьет, и я это тоже знала.   
      И это возымело воздействие. От неожиданности его глаза округлились, и он действительно бросился ко мне, пытаясь помочь мне подняться с грязного пола. Ноги подкашивались, он не сразу смог поднять меня, тело стало тяжелым и непослушным. «Мой брат, он меня видел в окне, сейчас он за мной спустится, ты же знаешь моего брата, Игоря, он на восьмом этаже живет», - нечленораздельно выговаривая слова, я что-то лепетала,  пытаясь таким образом выиграть время и усыпить его бдительность. На мой вопрос - «Ты же в этом доме живешь?», парень отрицательно кивнул головой и пробормотал «Нет, по соседству». Наконец ему удалось поставить меня на ноги. Тяжело дыша, он придерживал меня за плечи, чтобы я не свалилась вниз, и, не отрываясь,  смотрел на меня. Я смотрела на него как завороженная, не имея сил и воли сопротивляться. Прошли какие-то доли секунды в безмолвии и ожидании, и вдруг он  схватил меня за руки и, резко заведя их назад, подтолкнул к стене. Его глаза серо-голубого цвета сузились, ноздри зловеще раздувались, от страха я закрыла глаза. Казалось, был слышен стук собственного сердца. Оказавшись припертой к стене,  не могла даже шевельнуться, кричать было бесполезно. И вдруг я услышала бормотанье: «Пожалуйста, поцелуйте меня! Прошу Вас!», и почувствовала, как его губы прижимаются к моим губам. Это было невероятно! Я была в шоке, в это невозможно было поверить, все это было словно не со мной. Широко раскрытыми глазами я смотрела на своего мучителя, не отрывая взгляда от его безумных глаз, сразу возникла ассоциация с тем человеком из подвала в моем сне. Такие же мутновато-голубые,  то  расширяющиеся, то сужающиеся глаза, бешено вращающиеся вокруг орбит. Он пытался разжать мои губы, которые я плотно сжала, не давая его языку проникнуть вовнутрь,  тыкаясь мокрыми губами, хватая мочку уха, слюнявя меня, словно маленький щенок. «Неужели ты не видишь, в каком я состоянии?! Что тебе от меня надо, подонок!»,- внутренний крик буквально рвался из меня. Я словно раздвоилась, с одной стороны все, что со мной происходило, не могло быть осмыслено, потому что я отказывалась верить в реальность, мне казалось, что все происходящее это сон, который вот-вот прервется. Я была словно парализована. С другой стороны, из моего тела словно вышел другой человек, и  наблюдал за всем этим со стороны отстраненно. Я запоминала про себя его лицо, форму его ушей, отмечала про себя еле пробивающийся пушок на лице, делая вывод, что его лица не касалась бритва, тем самым подтверждая вывод о его молодом возрасте.    
      Что-то холодное  и твердое больно уперлось мне в правое ребро. Опустив голову вниз, я увидела дуло пистолета. «Если ты крикнешь, тебе конец!», -  прохрипел парень. Я откинула голову назад, мокрые, слипшиеся от крови волосы падали на лицо. Оцепенение, внутреннее напряжение, понимание, что сейчас, в грязном подъезде я  могу просто так, запросто, умереть от руки безумца, такая  бесславная смерть. В детстве, начитавшись исторических романов о Жанне д Арк, я грезила о том, что моя смерть должна быть такой же достойной, за высокую идею, за светлые идеалы, ради чего не жалко было потерять жизнь.  А тут я, с разбитой головой, в темном подъезде, наедине с маньяком, пытающемся насильно целовать меня. Кошмар беззащитности, ощущение загнанности и безысходности, что творилось в моей голове, сложно передать, мне казалось, я схожу с ума. И, тем не менее, я не услышала от него ни одного бранного слова. Более того,  во взгляде порой проскальзывало обожание, он смотрел на меня, как на  королеву на пьедестале, и в то же время я чувствовала, что во мне он ненавидит весь женский род. В подсознании мелькнула мысль, что у него, возможно, патология в отношениях с матерью. Кто бы мог подумать, как близка я была тогда к истине.
      Неизвестно, чем бы все это закончилось, к моему счастью, кто-то в доме вызвал лифт. Характерный звук спускающегося вниз лифта отрезвил моего врага. Мы оба неотрывно смотрели на светящееся табло – 12-й этаж, 11-й, 10-й. Я мечтала только об одном, чтобы кто-то наконец спустился вниз и прекратил весь этот кошмар. Парень весь сжался в нервном ожидании. Лифт, спускавшийся вниз, остановился на шестом этаже, кто-то вышел, и снова воцарилось гнетущее молчание. Мои нервы не выдержали, оттолкнув от себя этого человека, я бросилась к лифту и лихорадочно стала жать на кнопку вызова. Обернувшись назад,  увидела его стоящим на прежнем месте, его взгляд был агрессивным и не предвещавшим ничего хорошего. Я понимала, что мой окровавленный, растрепанный вид будоражил его, ведь я была для него ускользающей жертвой, которую он никак не хотел отпускать. В то же время в его глазах читался  страх быть застигнутым кем-то на месте преступления. Наконец-то двери этот чертового лифта открылись, и я буквально ввалилась в него. Трясущимися пальцами никак не могла попасть на нужную кнопку, и когда  все-таки нажала кнопку восьмого этажа, и двери лифта стали медленно закрываться, к моему ужасу, мой враг одним прыжком перепрыгнул через ступеньки и ногой заблокировал дверь.
      Словно окаменевшая, я с ужасом смотрела, как он с усилием раздвигает дверцы лифта. Когда дверцы за ним закрылись, мы оба оказались в закрытом тесном пространстве. Я начала нажимать на все кнопки подряд, и в этот момент он схватил меня и оттолкнул от панели с кнопками, прижав к углу. Каким-то образом ему удалось застопорить лифт между этажами. Между нами завязалась борьба, вернее, ее жалкое подобие. Я пыталась оттолкнуть этого ублюдка от себя, но от полученного сотрясения и потери крови еле держалась на ногах. Одной рукой он схватил меня за шею и сдавил ее так, что я почувствовала приступ удушья, а другой пытался расстегнуть молнию на джинсах. Его намерения не вызывали сомнений. И произошло неожиданное для меня, весь мой дикий страх быть изнасилованной вдруг исчез, растворился  сразу же после озарения, посетившего меня в тот момент, я поняла, что он не сможет меня изнасиловать по одной простой причине, ведь для начала ему придется меня убить. Как ни странно, эта мысль принесла мне облегчение, я стала вдруг абсолютно спокойной. Просто знала, что это не произойдет со мной ни при каких обстоятельствах. Если бы это все же  случилось, жить с этим вряд ли  я смогла бы в дальнейшем.  И если до этого я безумно боялась его, то откуда-то взявшиеся силы заставили меня отчаянно отбиваться от этого мерзавца. Он схватил меня за руки, но в какой-то момент потерял контроль,  и мне удалось нажать на какую-то кнопку. Где-то на четвертом или пятом этаже лифт остановился, и подонок начал вытаскивать меня на лестничную клетку. Из последних сил я попыталась оторвать его от себя, и мне удалось оцарапать его лицо. На щеках сразу заалел красный след от ногтей. Реакция парня была мгновенной,  зрачки расширились от боли, он резко развернул меня спиной к лестничному пролету, и, не давая мне опомниться, приподнял, как котенка, и швырнул вниз.          
       Перелетев через весь лестничный пролет, мое тело со всего размаху ударилось о стенку и от сильного удара было отброшено назад. Ударившись головой о металлическую трубу мусоропровода, я осталась лежать почти бездыханная на лестничной клетке. Это было просто поразительно,  удар был настолько силен, но я не потеряла, как в первый раз,  сознание. Я валялась на полу, как мешок с разбитыми костями, каждая клеточка моего истерзанного организма была пропитана нестерпимой болью. Боль поглотила меня всю, я ощущала себя поломанной на мелкие кусочки. Не могла не только пошевелиться,  даже застонать не могла. Мой слух был обострен до предела. Стояла оглушительная тишина, где-то назойливо жужжала муха. Лежа с закрытыми глазами, я чувствовала на себе его взгляд. Он стоял у лифта и наблюдал за мной, не зная, что делать, то ли убежать, то ли остаться и довершить затеянное.
      Я надеялась на чудо, вот-вот сейчас кто-нибудь появится и спасет меня. Да что же это такое, в это время в многоэтажке было оживленно, кто-то постоянно входил и выходил из подъезда, люди возвращались после работы домой, куда все они подевались, где все эти люди, что происходит!? Сколько времени прошло, я не знаю. Из меня рвался крик, обращенный непонятно к кому, то ли к господу богу, то ли к моему мучителю – «Неужели ты не видишь, как мне больно?!». Я хотела застонать, мне надо было кричать, звать на помощь, но я не могла ни пошевелиться, ни разомкнуть губы. Мой рот словно склеили прочным клеем. Я задыхалась от бессилия. И тут  раздались звуки спускающихся шагов. Все же он никак не хотел отпускать меня. Я слышала осторожные крадущиеся  шаги  и ничего не могла предпринять, и от этого бессилия и беспомощности тупо умирала, это было так страшно. И в тот момент, когда я почувствовала его  руки, жадно шарящие по моим ногам и пытающиеся разорвать плотные колготки,  нечеловеческим  усилием воли мне удалось разомкнуть губы и дико закричать, как кричит смертельно раненый зверь. Мне казалось, что мой крик продолжался вечно, в нем было мое спасение. Мой враг отпрянул от неожиданности,  открыв глаза, я увидела, как он бросился вниз по лестнице, опасаясь, что на мой крик сбегутся люди.
       Никто так и не появился. Двенадцатиэтажный дом словно вымер. Как  поднялась,  не знаю. Долго не могла встать, ползая на четвереньках, и как безумная, рыдая от пережитого ужаса. Шатаясь,  начала босиком подниматься по лестнице, туфли мои где-то валялись в лестничном пролете между этажами. Убыстряя шаг,  бежала, вернее, уже летела в состоянии аффекта, этаж за этажом. У меня словно выросли крылья, проснувшийся дикий животный страх гнал меня, страх, который я не испытала даже тогда, когда все это происходило со мной в подъезде. Мне казалось, что мой убийца гонится за мной и вот-вот настигнет меня. Никогда не смогу передать словами тот ужас и безумие того нечеловеческого страха, который еще долгое время будет преследовать меня. Как я оказалась на спасительном восьмом этаже,  не помню. Откуда после пережитого  взялись силы пулей взлететь через четыре этажа, я не знаю. Эти минуты показались мне вечностью. Рыдая во весь голос, я жала на все кнопки подряд по все попавшиеся двери.
      Стали выбегать люди, их расплывчатые лица мелькали передо мной как на карусели. Выбежавшие на крики дядя и брат ахнули, увидев меня в растерзанном виде. Успев крикнуть – «Вызовите милицию и скорую!», я потеряла сознание. Когда  пришла в себя, сотрудники милиции уже были в квартире. По моему бессвязному рассказу они сразу же передали по рации информацию в дежурную часть, я услышала обрывок фразы – «Да, снова в районе маньяк объявился, нет, пострадавшая жива, по приметам прочесывать район будем». Следом приехала скорая  и меня срочно повезли в близлежащую Боткинскую больницу. Больница была битком набита, в коридоре стояли, сидели, лежали на каталках  люди. Все палаты были забиты, людей оставляли прямо в коридорах, вокруг все забинтованные, окровавленные, кто-то плакал, кто-то ругался, матерился. Меня отвезли в операционную. Дежурный врач, высокий молодой мужчина, сокрушенно покачал головой, осмотрев рану на голове, по его словам, непонятно было, как я вообще осталась жива после такого удара и сотрясения. «Будем зашивать на живую, будет больно, придется потерпеть», - с удрученным видом сказал он после осмотра, продолжив, - «Много времени прошло, рана грязная, может быть заражение». Принесли ножницы, чтобы состричь на затылке волосы. Все происходило так быстро, что я не успевала следить за происходящим. «Доктор, я не хочу, я так долго отращивала волосы»,- глупее фразы на тот момент я не смогла бы сказать. Мне было так жаль расставаться с моими длинными густыми волосами! Видно, на меня нашло помутнение рассудка, раз я несла такой бред. «С ума сошла?! Ее чуть не убили, а она о волосах думает, глупая!»,- разозлилась ассистентка, полная женщина средних лет, - «Молись, чтобы  инфекции не было,   и гематомы! Ты бы себя видела сейчас!».  А вид был действительно ужасным, как потом сказал Игорь. Голова вся словно разбухла, левая сторона, которая сильно пострадала после падения и удара об железо,  почернела, лоб и левая бровь были глубоко рассечены, левый глаз полностью закрылся от отеков. Без грима сняться в фильме ужасов мне было гарантировано.
      При врачах я стеснялась стонать, терпела, стиснув зубы, как могла,  когда обрабатывали раны. Но когда начали зашивать «на живую», боль была настолько невыносимой, что меня с двух сторон пришлось держать за руки и ноги, я буквально орала от боли, кожа на затылке была толстая, иголка с трудом протыкала ее, и врачу долго пришлось помучаться со мной. Пот градом тек по мне,  казалось,  не выдержу эту пытку. «Благодари Бога, что кожа на затылке  толстая, иначе череп был бы пробит, и все, кранты!»,- голос врача доносился откуда-то издалека.  Когда все было закончено, меня хотели отвезти в палату, но от одной мысли, что я должна остаться здесь на ночь, мне было плохо. Я категорически отказывалась, несмотря на все увещевания родственников и уговоры врачей. «У Вас очень плохая рана, Вам надо быть под присмотром, нельзя рисковать, сотрясение мозга с осложненной раной. Ты дура полная, что ли, не понимаешь, что с тобой случилось?!», - в сердцах не выдержал врач. «Мне уже на все наплевать, я не хочу здесь оставаться, жить не хочу больше!»,- у меня началась истерика, слезы градом, плакать было тоже очень больно. Голова моя гудела и  раскалывалась на мелкие части. Игорь, бледный и осунувшийся за эти несколько часов, все это время находившийся рядом, тихим голосом сказал врачу- «Ладно, доктор, мы под свою ответственность забираем ее, не будем ее мучать. Она очень упертая, если не захочет, не заставишь ее».Тот удивленно пожал плечами сказал «Ваше право, раз так. Но понимаете, надеюсь  Ладно,  вас на скорой отвезут домой, а ей укол сейчас сделаем».
      Мне что-то вкатили, и я провалилась в пустоту. Дай Бог этому человеку здоровья и всего самого светлого и радостного в этой жизни. Его золотые руки сделали все, что возможно было тогда сделать в той ситуации. Чего не скажешь о том рваче из той же больницы, который спустя определенное время после травмы потребовал заплатить деньги, в долларах, за каждый снятый шов, и после которого рана стала сильно гноиться.
      
      III
         Через сутки ко мне приехали сотрудники уголовного розыска 50-го отделения милиции Железнодорожного района. Моя подруга, Иринка, узнав от Игоря о случившемся, поехала в районное отделение, написала заявление и вместе с оперативниками приехала к нам домой.
      Я лежала на диване вся забинтованная, с головой как огромный белый кокон. Левый глаз практически был закрыт. Черное лицо с подтеками и жуткими синяками произвели на мою подругу соответствующее впечатление. Игорю пришлось отвести ее на кухню и  накапать валерьянки. Закрыв за ними двери, оперативники, их было несколько человек, сели рядом со мной, и начался трудный разговор. Как мне не было больно и физически, и морально, я понимала, что у ребят своя работа, врачи свое сделали, а здесь нужно максимально собраться и помочь им в расследовании этого дела. Я была спокойна, постаралась абстрагироваться от своих эмоций,  и начала рассказывать о происшедшем, словно это случилось не со мной, а с каким-то посторонним человеком. Один из них, дознаватель, все записывал. Я и лиц-то их практически разглядеть не могла, они расплывались, как светлые пятна. Но я чувствовала их неподдельное участие и сострадание, и это поддерживало меня в моих воспоминаниях о событиях кошмарной прошлой ночи. Как-то так получилось, что в основном разговор больше  происходил с одним из оперативников, лица его я не могла разглядеть, но что-то в нем вызывало во мне особое доверие, я не понимала, почему, какая-то энергетическая связь возникла, что ли. Я лаконично, без эмоций дала всю необходимую информацию, ответила на все вопросы, и попросила Сан Саныча, так называли этого темноволосого мужчину коллеги, выслушать мои мысли «не по протоколу».
      Сан Саныч  утвердительно кивнул головой. Я поделилась своими соображениями и тем, что чувствовала. Казалось бы, какие чувства, какие сентименты. Но мне это казалось важным, и меня с терпением  выслушали. Я была уверена в нескольких вещах абсолютно. Напавший на меня жил где-то совсем рядом, я помнила, как непроизвольно он дернул головой в сторону соседнего дома, когда я спросила его «Ты в этом доме живешь?», - «Нет, по соседству».  Это был естественный жест,  естественная реакция. Насчет возраста – на вид ему было лет 20-22, но его кожа, нежная, с пушком, не знающая бритвы. Это не выходило из головы, не стыковалось с предполагаемым возрастом. Или он был младше, акселерат, но выглядел старше своих лет. Физически он был силен, и никак не тянул на подростка, ведь смог легко приподнять  меня и скинуть вниз. А я ведь тоже была не худенькая. И еще. Что-то с ним было  не в порядке в интимном плане. Почему-то на тонком плане  у меня возникла ассоциация с его матерью, какая-то связь с Эдиповым комплексом.  Я не знаю, откуда это взялось, но я это чувствовала. И еще я знала, что его надо обязательно найти. Я не представляла себе другое. Сан Саныч внимательно выслушал, делая какие-то пометки. Поблагодарив за помощь  и пообещав держать нас в курсе,  оперативники уехали.   
          Потянулись томительные и тяжелые дни. Мне кололи сильнодействующие препараты, чтобы я хоть немного могла отключиться и поспать, пичкали лекарствами, делали перевязки. В минуты бодрствования я как сумасшедшая, беспрерывно прокручивала все, что со мной произошло. Не понимала, как такое могла со мной случиться. С кем угодно, но только не со мной. Весь мир словно перевернулся. Я задавала себе вопрос «За что? Что я такого сотворила?». Как мне жить дальше после пережитого страха, который поселился во мне и  преследовал меня по ночам, заставляя бешено колотиться сердце? Весь мир был словно против меня, я ненавидела всех и вся, мне казалось, я осталась одна в этом мире. И эта боль и ощущение жуткого одиночества, какого-то предательства, человеческой подлости  не покидали меня ни на секунду, несмотря на окружавшее меня внимание, заботу и тепло. 
      Мне становилось все хуже и хуже, что-то стало твориться со зрением, боли в позвоночнике стали настолько невыносимы, что лекарства перестали действовать. Я каталась от боли, все смешалось – голова, позвоночник, мой воспаленный мозг, воспоминания об этом человеке. Ненависть к этому парню разрушала меня, мысленно я разрезала его на части, сжигала на костре, топила в воде. Как же я его ненавидела! Жаждала мести, зная, что если его не найдет милиция, я сама его найду и отомщу за все, что он со мной сделал. Я чувствовала, что он ходит где-то рядом, и когда я с маниакальным упорством твердила об этом, мои родственники не спорили со мной, опасаясь за мою психику.
      Вернувшаяся из отпуска тетя была в шоке, когда увидела меня. Вызвали моего брата из Нальчика, приехала  мамина младшая  сестра с дочерью, приезжал мой жених,  с которым у меня был роман в то время, и который надеялся создать со мной семью. Только мама ничего не знала, опасаясь за ее больное сердце,  я просила не сообщать ей о случившемся.  Родственникам пришлось везти меня в Бурденко, к Найдину. Профессор был потрясен не меньше других, подозревая гематому на голове и отслоение сетчатки левого глаза, он подключил весь необходимый персонал для обследования. Пока шприцем отсасывали кровь на затылке, я думала, загнусь прямо на столе. Боль, ставшая уже привычным моим состоянием, всего лишь меняла свои вариации. Найдин дополнил курс лечения, назначив еще кучу препаратов, какие-то из них вызывали потом по ночам галлюцинации, я вся была напичкана химией. Счет дням был потерян.
      Вскоре позвонили из отделения милиции. Я уже потеряла надежду на какое-то продвижение в этом расследовании. Мне же казалось, что главнее моего, там не может быть других дел. Наивная, и предположить не могла, в каком режиме работают эти люди и с чем им приходится каждый день иметь дело. Меня спросили, в состоянии ли я буду завтра поехать на Петровку с оперативниками для составления фоторобота, это было важно для следствия. Тетя сразу же созвонилась с Найдиным, и тот категорически запретил мне, прогнозируя все возможные и невозможные последствия любого напряжения. Но меня это не могло остановить. Тянущееся бездействие, как мне казалось, в следствии по моему делу, выматывало меня не меньше физической боли. Все знали, что со мной препираться бесполезно, если я решила поехать, значит, так и будет. Мне казалось, я запомнила это лицо навсегда, но тут вдруг оказалось, что моя память подвела меня. Я отчетливо видела его все эти дни и ночи, а тут вдруг перед глазами  чистый белый лист, лицо пыталась вспомнить, и не могла. Образ исчез, растворился.
      Оперативники приехали за мной на «Волге» вдвоем. Перед этим меня накачали обезболивающим, на забинтованную голову я надела косынку, плотно завязав ее вокруг шеи как матрешка, темные очки маскировали синяки и отеки на лице. Ребята помогли спуститься вниз. Я категорически была против, чтобы кто-то из близких поехал с нами. Меня тошнило, голова кружилась и гудела, честно говоря, в своем порыве я переоценила свои силы. Когда меня посадили на заднее сиденье в машину, человек, сидевший за рулем, обернулся и сказал «Рита, если будет плохо, сразу говори, не терпи, а то ты у нас слишком терпеливая». «Вы меня откуда знаете?»,- спросила я. «Вот тебе раз, а два часа кого я допрашивал на Большой Академической?», - с улыбкой ответил мужчина. Его ярко-синие глаза лукаво улыбались. Я ахнула – «Саша? Это были Вы? Я же плохо разглядела тогда Вас». Сан Саныч, а это был именно он, засмеялся  и, повернувшись к коллеге, сидевшем рядом с ним на переднем сиденье, сказал «Вот так, Стас, уже потерпевшие не узнают своих!». Мне стало неудобно, как я могла не узнать этого человека, который с таким вниманием и заботой отнесся ко мне, с терпением выслушивая мои описания внутренних ощущений, переживаний, предчувствий.
      Саша сразу посерьезнел и сказал «Сейчас едем на Петровку, будем составлять фоторобот этого парня, ты точно в состоянии? Не передумала?». И на мой отрицательный кивок головой завел машину. Мы тронулись, ехали очень медленно, меня укачивало на каждом километре. Наконец мы были  на месте. Саша и Стас, поддерживая меня с обеих сторон, помогли подняться по ступенькам в здание, затем оказались в каком-то кабинете. За компьютером сидел сотрудник, он уже ждал нас. Я совсем по-другому представляла себе весь этот процесс. Меня посадили перед компом, и процесс составления фоторобота начался. Какое же это было трудное для меня дело! Во-первых, ни черта не видела, и мне пришлось сесть, чуть ли не уперевшись носом в экран монитора.  Передо мной потянулась вереница отдельных частей лица – носы разнообразных форм, брови, подбородки, скулы, губы, глаза, я чувствовала себя бездарным художником, попытка воссоздать достоверный облик нужного лица не увенчалась успехом. Я просто не могла его вспомнить! Лицо, которое все эти дни  и ночи стояло перед моими глазами, каждую черточку которого  старалась запомнить тогда, в подъезде, исчезло из памяти, стерлось, превратилось в безликий пустой круг. От напряжения очертания расплывались, голова жутко болела.
       «Давай немного передохнем, заодно и перекурим», - раздался голос Саши. Я с благодарностью посмотрела на него. Ободряюще кивнув мне, он вытащил из кармана куртки пачку сигарет  и вместе со Стасом вышел из кабинета. Я обхватила голову руками и закрыла глаза. От бессилия и досады на саму себя непроизвольно выступили слезы.  «Я должна вспомнить это проклятое лицо, ведь это единственный шанс сдвинуться с мертвой точки»,- твердила я, как заклинание. Сотрудник, помогавший мне с составлением фоторобота, терпеливо ждал, пока я успокоюсь.
      «Давайте еще раз попробуем, ладно? Я постараюсь собраться»,- сбивчиво сказала я. И мы начали весь этот процесс заново.  Постепенно, шаг за шагом, на экране стало вырисовываться лицо, которое я воссоздавала крупица за крупицей в своей памяти. Мы перепробовали все возможные варианты  и пришли к наиболее верному, но я никак не могла добиться картины довершенного. Фоторобот был составлен идеально, но глаза, с этим была загвоздка. Увлекшись этим процессом, не заметила, как Саша,  заглянув в кабинет и поняв всю ответственность момента, и не желая мешать, аккуратно закрыл за собой дверь. И меня вдруг осенило. Я поняла, почему с глазами такая загвоздка. У парня они были безумные, навыкате, и словно вылезшие из орбит. «Скорее всего, или обкуренный, или под наркотиками»,- высказал предположение мой  «соавтор» по составлению фоторобота,и продолжил- «Тут точность вряд ли достигнем, давайте закругляться, уже хоть что-то прорисовалось, есть с чем работать».
      В принципе, я была удовлетворена  работой. По крайней мере,  сделала максимально возможное. Оказалось, что мы работали больше двух часов, а я и не заметила,  как пролетело время. Голова раскалывалась. Саша принес таблетку и стакан воды, отпив глоток,  поблагодарила его и спросила «А что теперь будет дальше?». «А дальше мы отвезем тебя домой, и продолжим свою работу, поверь, ты сделала сейчас важное дело, девочка. Спасибо, что согласилась поехать с нами, хотя если твой профессор узнает, нам несдобровать», - сказал Сан Саныч, задумчиво глядя на экран монитора. И продолжил «Будем готовиться к очной ставке». Проследив за его взглядом, я вздрогнула – с экрана на меня смотрело знакомое лицо.            
      Когда я поднялась со стула, комната поплыла перед глазами и Саша еле успел подхватить меня. «Ну вот, нам еще этого не хватало»,- произнес он, взял меня на руки и понес к выходу. Могла ли я  предположить, что когда-нибудь из известного в народе здания на Петровке меня вынесет на руках один из лучших оперуполномоченных Железнодорожного района Москвы, с которым нас впоследствии свяжут тесные узы и ярчайшей страницей в жизни станут впоследствии долгие личные отношения. 


IV

И снова потянулись томительные дни ожидания. Я лежала в постели, выполняя безропотно все рекомендации врачей, слушая целыми днями  кассеты с песнями Сергея Пенкина, которые меня наполняли  чудодейственной силой и позитивом, в которых я так нуждалась. После визита на Петровку морально мне стало несколько легче, я чувствовала, что этим занимаются не формально, и надеялась на прояснение ситуации. Все дома были ко мне очень добры и внимательны. И когда я попросила тетю купить мне парик, никто не удивился моей прихоти. Все знали, что спорить со мной было бесполезно, и когда принесли несколько париков, я выбрала светлое «каре». Я готовилась к очной ставке, и не могла предстать перед напавшим на меня в том виде, в каком находилась. В том, что это скоро произойдет,  уже нисколько не сомневалась. Саша вселил в меня надежду, я верила ему. Чувствовала интуитивно, что он доведет дело до конца. Тем более, Стас мне сказал по секрету, что после выезда группы к нам, на Большую Академическую, Сан Саныч по возвращении пошел к начальнику уголовного розыска и убедительно попросил, чтобы это дело передали ему. Вообще-то у него было другое направление,  по линии угонов автомобилей, наркотики.
      В один из дней, когда в очередной раз меня навещала участковый врач из районной поликлиники, состоялся разговор. По ее словам, на днях в поликлинику за больничным обращалась молодая девушка, жившая в этом районе. У нее была сильно порезана рука, и в разговоре с врачом она призналась, что ее пытался изнасиловать какой-то кавказец в подъезде. Заявление в милицию она не сделала, но участковый врач сама сообщила об этом факте в 50-е  отделение. «И что?», - осторожно спросила я. «Да она даже не смогла описать его, говорит, темно в подъезде было, и она так кричала, что напавший испугался и убежал»,- пояснила врач и продолжила - «Правда, при этом    ножом ее все-таки  поранил ».
      После ее ухода я места себе не могла найти. Сразу же позвонила Саше и спросила,  в курсе ли он происшедшего недавно,  и что он думает по этому поводу. «По словам потерпевшей, это было лицо кавказской национальности, лица она не запомнила, только отметила, что одет был в темно-синие джинсы и куртку кожаную», - начал Саша. Не дав ему договорить,  я взорвалась –«Саша, какой кавказец, какие джинсы?! Да они все сейчас носят вельветовые турецкие «бананы», ага, слегка порезал, как же, да он зарезал бы ее насмерть, будет он в игрушки играть, это же народ горячий! Врет она, что-то здесь не стыкуется, не верю, что это именно кавказец!». Судя по интонациям Сашиного голоса, он тоже не очень-то верил в версию, нарисованную той девушкой. Я не могла успокоиться, - «Слушай,  я понимаю, что это может показаться глупым, но мне кажется, что это именно тот человек, который напал на меня. Я не могу это объяснить тебе, но я также это чувствую, как и тогда чувствовала, что он живет где-то рядом, и что у него какая-то нездоровая патология в отношении к матери. Ты думаешь, я с ума сошла?». 
       «Успокойся, Рита, все нормально, разберемся. Кстати, насчет кавказца  я с тобой согласен. Кстати, шопники уже несколько лет джинсы не возят, сплошной вельвет. А девчонка с самого начала странно повела себя, заяву не  захотела написать, а ведь напугана до чертиков».
      В который раз я почувствовала взаимопонимание между мной и Сашей, которое только усиливалось с каждым разом. Он ведь мог по-другому среагировать, отругать, посоветовать не совать нос не в свое дело, в конце концов. Да мало ли как, ведь у него, помимо меня, было столько дел, и столько всего в его трудной и опасной работе. Мне трудно было все это представить, так как работу органов внутренних дел я представляла только понаслышке, да и то отзывы были не самым лучшим образом.
      Прошло три дня. В субботу утром позвонил Стас и сообщил, что возможно, сегодня состоится очная ставка с подозреваемым по моему делу. «Господи, неужели вы его нашли?»,- чуть ли не закричала я. «Рит, ты, пожалуйста, после обеда будь готова, ладно? По фотороботу и приметам есть один человечек, мы как в отделение его привезем, за тобой машину сразу пришлют. Есть, правда, некоторые неувязки. Парню еще нет четырнадцати, и есть сведения, что он сожительствует со своей матерью, так что…», - не дав Стасу договорить, я воскликнула «Это он, Стас, точно он, я уверена!». Меня колотила нервная дрожь.   Не знаю, о чем подумал в тот момент Стас. Ближе к обеду я  оделась - джинсы, ботинки, свитер, парик, и стала ждать звонка, мысленно готовясь к предстоящей встрече. В томительном и нудном ожидании проходил час за часом. Звонка все не было. Уже вечерело, когда приехала Ира, моя подруга, она хоть и пыталась отвлечь меня разговорами, нервничала не меньше моего. В конце концов, наше терпение лопнуло, и мы решили позвонить Саше, узнать, в чем дело. В отделе никто трубку не брал.
      Было уже почти одиннадцать вечера, когда раздался, наконец, звонок. Звонил Стас, по его словам, ребята целый день просидели в засаде у дома подозреваемого, но тот так и не появился дома. На сегодня отбой, если что, мне дадут знать. Все напряжение и волнение целого дня резко схлынуло Я была  опустошена и выжата как лимон. Не было даже сил пошевелиться. Так готовилась, мобилизовала все свои внутренние ресурсы, и все оказалось зря. Кто знает, когда ситуация еще  прояснится. Было уже за полночь, когда Игорь пошел провожать Иришку. Я стянула с головы парик, тетя помогла мне раздеться, и я без сил рухнула в постель. После привычной инъекции на ночь люстра закружилась перед глазами, и я поплыла в спасительную пустоту.
      
      V
      
      Меня разбудил резкий звонок. Телефон не умолкал. С трудом разлепив веки, я потянулась за трубкой. В квартире никого не было «Ах, да, Света же на работу поехала, а Игорь вроде к Найдину за лекарством собирался»,- после вчерашней инъекции, вызывавшей к тому же галлюцинации,  я соображала с трудом. Дотянувшись до аппарата,  взяла трубку. «Ну, наконец-то, я уже пятый раз звоню!»,- голос Саши подействовал на меня отрезвляюще, - «Давай собирайся, выдернули мы этого парня,  надо подъехать к нам на опознание». Он продолжал, не давая мне опомниться, - «Ребята весь день и всю ночь караулили мерзавца, а он только сегодня утром появился. Мы его долго задерживать не имеем права, поэтому пусть тебя родственники побыстрее привезут». Я растерянно спросила «Саша, а мне как одеться? Как тогда, в черную водолазку и пиджак? И еще на мне крест гематитовый был». Воцарилась короткая пауза, и Саша тихим голосом, в котором  появились металлические нотки, произнес: »Рита, какой на хрен пиджак, какой крест?! Не он тебя опознавать будет, а ты его, неужели не ясно?». Боже, что за глупость я тогда сморозила!
      Положив трубку, я начала лихорадочно собираться. Судя по всему, мне предстояло в отделение ехать одной, время не ждало. Позвоночник, как назло, болел, не переставая, я подогрела ампулу с баралгином и ввела его сама себе внутримышечно. Через двадцать  минут  стояла у лифта. И в этот момент  поняла, что не могу войти  в него. Липкий страх обуял меня, возникло ощущение, что где-то рядом спрятался тот человек и поджидает меня. Это было мерзкое состояние, надо было что-то с этим делать, как-то преодолеть. И тут меня осенило. Повернувшись  назад, стала медленно спускаться по ступенькам вниз, этаж за этажом, пока не очутилась на лестничной клетке, где  валялась после того злосчастного падения.
      Стена была замазана бурой засохшей кровью, видимо, соседи плохо отмыли. Я стояла и смотрела на эту стену. Говорят, что преступника тянет на место преступления, а тут наоборот. Странно, но постояв там  минут десять, и мысленно прокрутив события того кошмарного вечера, я словно освободилась от этого страха  и  обрела относительное спокойствие. Выйдя на улицу,  направилась к остановке. Мне показалось, что по этой дороге недавно прошел он. Я это чувствовала энергетически. Как выяснилось позже, так оно и было. Всего час назад Илья, так звали подозреваемого, со своей матерью прошли по дороге к остановке, чтобы сесть на троллейбус и поехать в 50-е отделение милиции,  или в «полтинник», как его называли в районе.
      Поймав такси,  через десять минут была в отделении. Найдя нужный кабинет, постучала в дверь. Судя по раздававшимся голосам, там было оживленно. Дверь открылась, на пороге стоял Саша. «Вы к кому?», - строго спросил он. «Саша, ты же меня сам вызвал полчаса назад», - недоуменно пролепетала я – «Это я,  Рита, просто на мне парик!».
      Надо было видеть лицо опытного оперативника, изумленно взирающего на меня,- «Рита?! Ну, ты даешь, действительно, не узнал! Проходи». Меня быстро ввели в курс предстоящего опознания. Подозреваемый Илья  со своей матерью уже находился в отделении.  Состоя на учете по ряду эпизодов, он был вызван в отделение и сейчас проходил профилактическую беседу с одним из сотрудников в соседнем кабинете. Честно говоря, я по-другому представляла всю эту процедуру опознания. Как в кино – я нахожусь за зеркальным экраном, преступник меня не видит, и я его опознаю. А тут мне предложили спрятаться в старом, скрипучем шкафу, предупредив, что я буду разглядывать Илью в щелку, времени у меня будет мало.  В шкафу было темно и пахло пылью. Во мне зародился протест,  я не хотела так примитивно подглядывать в щелку, словно трусишка последний. Нет, ни за что я не могла согласиться на это после всего пережитого, когда  была с ним один на один в целом мире, и не просила пощадить меня, не отступила . А теперь вот так вот, как-то унизительно.
       Выйдя из своего «убежища» , я сказала, что не буду этого делать. Начальник угрозыска разозлился не на шутку. «Вы что, не понимаете? Это не игра в казаки-разбойники. Есть потерпевшая – Вы, есть подозреваемый, и не факт, что это именно тот человек. Вы ошибаетесь, или не опознаете, и что? Мы не можем Вам гарантировать безопасность. Это даже не обсуждается!»,- на меня обрушился целый словесный поток. Я растерянно смотрела на Сашу. Как объяснить этим людям, что для меня это очень важно – не прятаться, а смотреть в глаза, не трястись как осиновый лист. Саша без слов понял мое внутренне состояние, и ободряюще подмигнув мне, обратился к своему шефу – «Олег Петрович, разрешите опознание провести у меня в кабинете, под мою ответственность, Рита пусть тихо, скромно в углу посидит и понаблюдает за ним»,- его слова бальзамом легли на мою душу. В Саше я видела своего единомышленника, все понимающего и поддерживающего меня. «Для меня это очень важно, поймите»,- не могла сдержаться я. Поразмыслив, шеф кивнув головой и дал добро «Смотри, сам отвечаешь в случае чего. Парень же неадекватный, на учете в психоневрологическом диспансере состоит, мало ли чего выкинет»,- при этом он  выразительно посмотрел на нас обоих. Я чуть не бросилась Саше на шею. Если бы он знал в том момент, как важна была его поддержка.
      За пару минут был придуман сценарий. Говорить с Ильей будет Саша, учитывая, что долго его держать нельзя, нет улик, через некоторое время я зайду в кабинет, как будто ожидая какого-то сотрудника, и тихо сяду в углу. Пока будет вестись беседа, у меня будет возможность разглядеть его. Саша вышел из кабинета, и через полчаса мне дали условленный знак. Я, как и договаривались, вошла в кабинет и, спросив кого-то, уселась «ждать» в углу. На столе лежал томик уголовного кодекса, и я начала перелистывать страницы, прислушиваясь к разговору и украдкой пытаясь разглядеть сидевшего ко мне боком и лицом к столу Сан Саныча  парня.
      Разговор был обычный, вопросы – почему в школу не ходишь, почему с хулиганьем связался, в общем, ничего особенного. Я пыталась опознать в высоком темно-русом парне в вязаной шапочке  и тихим голосом того монстра в подъезде, но образ совершенно не вязался. Это был явно не он. Я очень волновалась перед тем,  как зайти в комнату, так как боялась ошибиться., ведь от этого зависела чья-то судьба, и за мной было веское слово. От напряжения я вся взмокла. Разглядеть человека было сложно, он сидел ко мне боком, к тому же головной убор был натянут до самых бровей. Это был другой человек, совсем юный паренек. Саша изредка кидал в мою сторону взгляд, но я только беспомощно пожимала плечами.
      Улучив удобный  момент,   вышла из комнаты и зашла к Олегу Петровичу. Объяснила, что не могу толком разглядеть парня, но вряд ли это он, слишком юн, не уверен в себе. «А давай сделаем так. Постараюсь тебе помочь, ты возвращайся назад, я войду в комнату и подниму его со стула, чтобы ты смогла лучше разглядеть», предложил начальник угро..
      Кивнув головой, я  вновь зашла в кабинет Саши. Через минуту вошел Олег Петрович, и с шумом обратился к парню- «Ба, кого я вижу, старый знакомый! Давно не виделись, а ну-ка покажись, вымахал-то как! Шапку-то сними, жара ведь какая в кабинете, на улицу выйдешь, простынешь!». Парень торопливо вскочил со стула, стянув с головы шапку, и стал топтаться посередине комнаты. Олег обошел вокруг него, дав возможность мне полностью разглядеть его лицо. Нет, это был не он. И в то же время  что-то в его облике меня наводило на мысль, что я уже видела эту пританцовывающую походку, мне показалась знакомой форма ушей и подбородка. Я растерялась. Вроде не он,  и в то же время что-то в нем меня настораживало. Что-то шевельнулось в моем подсознании. Я отказывалась верить своим глазам. Но штрих за штрихом шли какие-то подсказки. 
      Олег Петрович смотрел то на меня, то на Сашу, не понимая, что со мной происходит. Поймав взгляд Сан Саныча, я беспомощно приподняла плечи и растерянно опустила голову вниз, уставившись в томик, лежащий на столе. Илья сел на свое место, а Олег Петрович вышел из кабинета, бросив на Сашу  вопрошающий взгляд. Сан Саныч вышел следом. На несколько минут мы остались в кабинете одни. Илья ерзал на стуле, украдкой бросая взгляд  в мою  сторону. Он явно некомфортно себя чувствовал,  руки нервно сжимали вязаную шапочку.  Саша вернулся в кабинет, и разговор с Ильей был продолжен. Неожиданно Саша задал ему вопрос: «А что это у тебя с рукой?». Парень дернулся и торопливо ответил: «Да это кошка меня поцарапала». Саша продолжал задавать ему какие-то вопросы. Через минут десять в комнату вошел Стас с невысокой полной женщиной в вязаном берете. Это была мать подозреваемого. Усевшись рядом, она достала из сумки расческу и заботливо провела по растрепанным волосам сына. Тот дернулся, как ошпаренный, со злостью зашипев на мать, -«Отстань, достала ты меня!».   
      Женщина обиженно поджала губы, произнеся фразу, которая еще больше вывела парня из себя: «Сыночек, родной, я же как лучше хочу». Тот подскочил со стула и заорал, - «Уймись, достала ты меня, понимаешь?!». Он разозлился не на шутку, хотя было непонятно, что такого было в естественном желании матери поправить его прическу. Я опешила, да парень был просто разъярен не на шутку! До боли  знакомые интонации я услышала в его голосе,  и это уже был не тот мальчишка, тихим и неуверенным голосом отвечающий  на вопросы  лишь несколько минут назад, Я отказывалась верить своим глазам, но постепенно, шаг за шагом, все больше и больше убеждалась в том, что передо мной именно тот человек, который напал на меня.  «А ну-ка сядь, и успокойся, ты что себе позволяешь?»,- произнес жестко Саша,  и продолжил, обращаясь к матери, - «Где был вечером шестнадцатого сентября Ваш сын?».
      Женщина ответила мгновенно, словно ждала этого вопроса: «Дома, конечно же, видик смотрел, потом спать пошел». И вдруг Илья неожиданно произнес фразу: «Вообще-то это меня не кошка поцарапала, это сестра двоюродная, мы с ней баловались». Саша среагировал мгновенно, - «А я тебя разве спрашиваю?». Тут вмешалась мать Ильи. Визгливым голосом она  начала говорить о том, какой у нее замечательный сыночек, правда, хулиганит иногда, но с кем не бывает в этом возрасте, учителя не понимают, что у ребенка еще детство в голове, отсюда и проблемы разные в школе, нежелание посещать порой занятия. А так, в целом, все нормально.
      Я смотрела на ее сына, и в моей голове не укладывалось, как это инфантильное существо могло быть тем чудовищем, которое напало на меня в тот злосчастный вечер так подло, исподтишка, проявив жестокость, исковеркав надолго мою душу  и наполнив ее разрушающим мою психику страхом?! Контраст потряс меня. Два разных облика одного и того же человека. Уловив мое состояние, Саша выразительно и с ожиданием посмотрел на меня, словно спрашивая: «Ну, что, Рита, это он?». Ни на секунду не сомневаясь, утвердительным кивком головы я ответила на его немой вопрос.
      Вызвав по телефону Стаса, Саша попросил проводить мать Ильи в какой-то кабинет. Мы остались втроем. Я, не отрываясь, смотрела на парня. Чувство ненависти и еле скрываемой агрессии переполняло меня. Парень ерзал на стуле, нервно подергивая плечами. Молча Саша вытащил из ящика стола лист бумаги и, положив перед ним, в упор спросил его: «Ну, что, Илья, узнаешь себя? Очень любишь красивых женщин? Фоторобот то получился вылитый ты.  Рассказывай, как на эту женщину на Большой Академической напал».
      Увидев перед собой черно-белую фотографию, тот вздрогнул от неожиданности, было видно, как побелели косточки пальцев, теребящих шапочку. «Вы, что, гражданин начальник», - прохрипел тот сдавленным голосом, - «Не я это, причем тут я? С чего Вы это взяли?». Саша продолжил,- «Посмотри, что ты с человеком сделал, потерпевшая опознала тебя, сотрясение мозга, попытка изнасилования, мне продолжать?». Бросив в мою сторону затравленный взгляд, Илья с возмущением  заорал, -«На меня хотите чужое дело повесить, менты поганые? Не выйдет!».
      Сдерживаться я больше не могла - «Ты хочешь сказать, что и в лестничный пролет ты меня не сбрасывал?! Ты подонок, чтоб ты сдох!». На  крик прибежал дежурный.  «Александр Александрович, я со всей ответственностью заявляю, что этот человек напал на меня в подъезде дома на Большой Академической, ударил по голове, после чего я потеряла сознание, потом пытался изнасиловать, и бросил в лестничный пролет после того, как я поцарапала его лицо», - жестким, как робот,  голосом произнесла я,  глядя ненавидящим взглядом на своего врага.
      Меня колотила нервная дрожь. Дежурный  вывел меня из комнаты. В кабинете Олега Петровича сотрудники обсуждали ситуацию. «Проблема в том, что подонку четырнадцать только через месяц исполнится, и без согласия его матери мы его не можем задержать»,- хмуро сказал Стас, продолжив,- «Он же не дурак, чтобы добровольно сознаться, знает, чем все это пахнет, а какая мать заяву напишет, даже если он гад последний?». «Ладно, пусть все же Александр с матерью пообщается, а там посмотрим», - произнес Олег Петрович.
      Прошло полтора часа, показавшиеся всем вечностью. Зазвонил телефон. Олег Петрович снял трубку: «Хорошо, Саня, сейчас Стас ее заведет», - и, обращаясь ко мне, сказал -  «Ну, что, Рита, придется тебе  с мамашей тоже пообщаться». Когда мы зашли в комнату, я увидела снова женщину в вязаном берете. Невысокая, пухлая, с раскрасневшимся лицом,  она впилась в меня своим взглядом, от нее исходила плохо скрываемая агрессия. Она напомнила мне курицу-наседку, хлопающую крыльями и оберегающую  своего цыпленка. Не успела я сесть на место, как она визгливо стала кричать, - «Не выйдет, дорогуша, решила моего сыночка оклеветать? Напали на нее, видишь ли, да Илюша разве смог бы  сделать такое?! Он у меня мухи не обидит».
      «Хватит истерику закатывать», - стукнул по столу ладонью Саша и,  обращаясь ко мне, попросил- «Рита, расскажи, пожалуйста, как все произошло в тот вечер». И я начала говорить. Обратившись к матери подозреваемого, словно это был абсолютно нейтральный человек,  спокойно, без какой-либо враждебности, начала свой рассказ. Перестав меня прерывать, женщина постепенно замолчала, на ее лице отражались противоречивые чувства.  Я видела, как агрессия и ненависть ко мне постепенно сменяются состраданием «Почему же Вы не расцарапали ему лицо, ведь у Вас такие длинные ногти?»,- сдавленно прошептала она, когда я дошла до описания сцены в лифте. «Кожаная куртка, пальцы соскользнули,  только слегка оцарапала лицо, но он совсем озверел после этого»,- ответила я,  и продолжила, - «Поняла, что произойдет, когда он вытащил меня как, котенка, из лифта и развернул лицом к лестнице. У меня серьезные проблемы с позвоночником, я ведь в Москве на лечении нахожусь, в тот момент я только и успела подумать – все, конец моему бедному позвоночнику!».
      И в этот момент женщина неожиданно для нас разрыдалась. Мы со Стасом и  Сашей опешили.  «Это он, гад, все натворил! Я ведь говорила, что это все  плохо кончится! Я сама его боюсь, не могу с ним больше в квартире находиться, он меня убьет, его изолировать надо!»,- и она сбивчиво стала рассказывать о своем сыне. Оперативники  молча слушали, стараясь не спугнуть, давая выговориться. А рассказала она многое. Илья уже давно третировал ее, вытягивая все заработанные деньги, связался с дворовой компанией, промышлявшей нехорошими делами. Он делился с матерью многим. Так, обманным путем они завлекли в котельную молоденькую девчушку и, пуская по кругу, изнасиловали ее, потом история повторилась. Безнаказанность вдохновляла на новые «подвиги». «На мое предупреждение, что все это плохо кончится, он только смеялся, говорил, что несовершеннолетний, и на учете в ПНД состоит, и ничего ему не будет»,- утирая слезы, всхлипывала женщина, - «Я по ночам боюсь с ним дома оставаться, когда я пригрозила, что расскажу про его дела, он на перила балкона залез и пригрозил, что вниз сбросится».  «Ага, такие не бросаются»,- тихо произнес Стас. «Вы его плохо знаете, после того случая с отцом он совсем другой стал»,- снова заплакала женщина. Она рассказала, что будучи еще ребенком, Илья стал свидетелем очередной безобразной сцены родителей. И когда на его глазах отец сломал жене руку, мальчик схватил со стола на кухне нож и с диким криком кинулся на него. С того дня что-то случилось с психикой, и его поставили  на учет в психоневрологическом диспансере. Рассказала она и о том, как впервые застала сына за занятием мастурбацией в ванной  и в кровь избила его. Саша со Стасом переглянулись. Да, плохо было не только с Ильей, мать явно проявляла свою неадекватность. А когда она, потупив глаза, еще и озвучила, что они с подросшим Ильей вступили в интимные отношения, тут уж добавить было нечего. «Вначале все хорошо было, отец-то от нас давно ушел, переходный возраст, сами понимаете. Я беспокоилась, чтобы заразу нигде не подцепил, лучше уж дома, под присмотром» - несла этот бред женщина, словно не понимая, что она говорит, где находится и по какому поводу. «А в тот день, когда за ним приходили из милиции, он как чувствовал, что по его душу,  весь на нервах был, сказал, если спросят, говори, что всю неделю дома был, видик смотрел. И пистолет у него тоже был, это еще отцовский, именной, ему подарили, когда он военным был. То, что, Илья украл, я сразу догадалась, побоялась мужу сказать, он бы убил его. На гостей и списали тогда»,- продолжала тараторить тетка. Я сидела, ошарашенная услышанными откровениями. Вот откуда было чувство, не обманувшее меня тогда, в подъезде – мать, женщина, любовь и ненависть одновременно.
      Саша умно и тонко подвел ее к тому, что необходимо написать заявление и дать согласие на задержание сына. После моего рассказа женщина уже не сопротивлялась, теперь уже боясь и  за свою собственную безопасность. Она безропотно выполнила все указания Сан Саныча. Когда ее вывели из кабинета, Стас произнес: «Ну и дела, тут, оказывается, с родителей надо было начинать. А пистолет, Саня,  все же был, выходит, Рита не преувеличивала».
       «Веди-ка сюда эту сволочь»,- сквозь зубы проговорил Саша. После длительного  разговора с матерью и от напряжения на его висках выступил  пот.  «Спасибо тебе, Ритуля, ты нам очень помогла, сейчас тебя домой отвезут, ты еле на ногах держишься. А мы этим гадом займемся». «Нет, никуда я не поеду, пусть в глаза мне посмотрит! Все в порядке, за меня не переживайте», - возмутилась я таким поворотом событий. Я готова была участвовать в очной ставке. И снова Саша поддержал меня, несмотря на протест Стаса, переживавшего за мое состояние. Отправив Стаса за подозреваемым,  Сан Саныч с подписанным заявлением пошел к начальнику угрозыска.
      Через несколько минут в комнату вместе с Сашей  вошли трое сотрудников и завели Илью. Вид у того был растрепанный, глаза бегали по сторонам. Стараясь не смотреть на меня, он уселся боком на стул посередине комнаты и, опустив подбородок, хлюпая носом, стал бессвязно оправдываться: «Вы мать не слушайте, она совсем из ума выжила! Я ни в чем не виноват, это не я был, девушка меня перепутала с кем-то!». Никто из оперативников не собирался больше с ним церемониться. «А ну-ка, подними башку, гаденыш,  и посмотри на нее, что ты с ней  сделал, она чудом живая осталась. Да тебя задушить мало, паскуда»,- со злостью сказал Саша, и продолжил- «Сознаешься сам, тебе же лучше будет, сегодня отсюда не выйдешь, это я тебе обещаю. Мать твоя показания дала и заявление написала».  «Менты поганые, чего вам от меня надо? Я больной, а мать  стерва, все что хочешь напишет, чтобы от меня избавиться»,- Илья зашелся в плаче, плечи его содрогались от рыданий. Какой же он был жалким и беспомощным в тот момент. Стас подскочил к нему и, схватив за подбородок, попытался повернуть его лицо в мою сторону.
      Я чувствовала во всем теле страшную слабость. Передо мной возникло видение – двое дерущихся взрослых, мужчина и женщина, и мечущаяся между ними фигурка маленького напуганного мальчика. Защищая свою мать от ударов, ребенок с криком кидается на отца. Вдруг до боли стало жалко этого несчастного мальчишку, я забыла о своей ненависти к нему, вся моя агрессия, чувство мести куда-то исчезли, комната стала заполняться ярким светом, чувство любви и сострадания наполнили меня,  и поток света от меня направился в сторону Ильи. Этот поток словно связал нас с этим человеком. У меня вдруг возникло материнское чувство к нему, он был таким несчастным, одиноким и жалким, мои губы непроизвольно растянулись в улыбке. Я не замечала, с каким изумлением смотрели на меня ребята из отдела. Как потом сказал Саша, все подумали, что у меня «поехала крыша». Вид у меня действительно был как у блаженной. И тут неожиданно для всех Илья поднял голову и в упор посмотрел на меня. Наши глаза встретились, и снова мы были словно один на один в целом мире, как тогда, в подъезде. Я на всю жизнь запомнила этот взгляд –  страх, сменившийся изумлением, отчаянием, и затем  некая мольба о помощи. И я в этот миг я неожиданно для себя самой простила его.
      Раздался громкий крик. «Это все я сделал! Я не хотел, так вышло,  мужики подначили, когда она мимо прошла, «слабо», говорят? Я все расскажу!», вперемешку с рыданиями, Илья начал давать показания.  По знаку Саши Стас вывел меня из кабинета, чтобы отвезти домой. В коридоре мы столкнулись с Игорем. Вернувшись из клиники и не застав меня дома, брат понял, где я, и приехал сразу же в отделение. Стас довез нас до дома и затем сразу же вернулся на работу. Войдя в квартиру, на немой вопрос тети Светы я тихо ответила: «Все закончилось, его нашли, Я его опознала». И без сил опустилась на диван. Света обняла меня за плечи и со слезами на глаза сказала, -«Чувствовала весь день, что сегодня что-то важное произойдет,  горжусь тобой, ты у нас такая сильная. Я цветы купила по дороге домой». Действительно, на столе стоял в вазе роскошный букет алых роз, словно  символизирую сегодняшнюю победу.
      В одиннадцать вечера мне позвонил Саша. Уставшим голосом,  спросив, как я себя чувствую, он поделился последней информацией. Только что закончился допрос Ильи, его отвели в камеру.   Все, о чем он говорил, включая, во что я была одета, как все происходило в тот вечер, полностью совпадало с моими показаниями. Мне предстояло  еще несколько раз встретиться со следователем.
      «Я видела, как у тебя по вискам струйка пота потекла»,- вдруг прервала я Сашу. «Да, тяжелый разговор с его матерью состоялся. Ты не переживай, Рита, он получит по максимуму, я тебе обещаю»- уверенно произнес Саша. «Саш, можно тебя кое о чем попросить? Мне это необходимо, ты можешь устроить так, чтобы я смогла с ним в камере встретиться и поговорить, без свидетелей? Я хочу понять, как он смог это сделать, что его подтолкнуло» - неуверенно сказала я и тут же пожалела. В трубке воцарилось молчание. Я замерла в ожидании. В голосе Саши зазвучали металлические нотки: «Знаешь, что Рита? Тебя во многом поддержал, но вот что  хочу сказать – не суй, пожалуйста, свой нос, куда тебя не просят! Иди-ка лучше отдыхать, сегодня был трудный день». Только спустя год я узнала, что в тот момент, когда я обратилась к нему с этой нелепой просьбой, он произнес про себя целый набор идиоматических выражений. Саша многое не рассказал мне тогда, жалея мою и без того пошатнувшуюся психику. На счету у Ильи было много грязных дел, за которые, будь он совершеннолетним, получил бы на полную катушку.
            
      VI
      Прошла неделя, следствие по этому делу шло полным ходом. Меня несколько раз вызывали в отделение, где я встречалась со следователем, снова давая показания. Дни летели один за другим. Мое внутреннее состояние было очень нестабильным и противоречивым. После того, как состоялась очная ставка и признание Ильи, некий груз, камнем лежавший на сердце, спал, но ощущение опустошенности, потерянности не проходило. По ночам не могла спать, переосмысливая все случившееся со мной за последние полтора месяца. Жизнь словно разделилась пополам ,  все, что было до этого случая, и что будет дальше. Видя мои терзания, тетя предложила мне встретиться со священником. Я не стала возражать, и в один из дней у нас появился отец Павел. С ним была монахиня по имени Констанция. Сначала священник освятил квартиру, а потом долго беседовал со мной. Я задала мучавший меня вопрос – почему именно со мной это случилось, ведь не бывает ничего случайного, так за что мне это? Отцу Павлу удалось затронуть какие-то струны в моей израненной душе, которая так же, как и мое тело, нуждалась в длительном лечении и реабилитации. После беседы со священником я почувствовала некоторое облегчение. После случившегося  мое неверие в бога пошатнулось. Отец Павел пытался донести до меня, что жизнью я обязана высшим силам.  Мне многое предстояло переосмыслить.
      Вскоре приблизился тот день, когда я была в состоянии вернуться домой, в Нальчик. Найдин назначил мне новый курс лечения через месяц, и было принято решение, что Игорь полетит со мной,  а через месяц привезет обратно в Москву. Тетя Света решила накануне нашего отъезда устроить прощальный ужин и пригласила ребят с угрозыска, которые вели мое дело. Билеты на самолет были взяты на воскресенье, а в субботу она решила накрыть стол. Тетушка постаралась на славу, ей помогала Ириша, к вечеру стол буквально ломился от деликатесов. Приехали Стас и Саша, у которого правая рука была в  гипсе и на перевязи. Оказалось, при очередном задержании бандитов  в драке ему сломали руку, и он находился на больничном. «Правда, все равно на работе торчит, еще и машину водит левой рукой»,- добавил, улыбаясь, Стас.
      Вечер был очень душевным и теплым. Мои родственники от всей души благодарили ребят за участие, профессионализм, доброе человеческое отношение. Было сказано много хороших слов в адрес милиции. Мы дружно посмеялись, когда Ира рассказала о своем походе в отделение после случившегося. Оказалось, ее появление и эмоциональное заявление вызвало тогда негативную реакцию Саши. Сумбурно и сбивчиво описывая случившееся, она обвинила милицию в бездействии и нерасторопности. «Я не понял, кто тут потерпевшая?»,- со злостью спросил тогда не спавший уже трое суток Сашка. И на ответ, что потерпевшая находится в лежачем состоянии дома, «вредный опер» (как она его тогда про себя назвала), приказал опергруппе выехать на Большую Академическую. Все это живописно сейчас рассказывала моя подруга, и добавила: «Саша, ну прости меня за резкость, я сама в таком состоянии была! Наговорила лишнее, каюсь».
      Мне было тяжеловато сидеть за столом, болел позвоночник, и я переместилась на диван. Саша придвинул свой стул, и,  нагнувшись, тихо спросил: «Ну, как ты, Ритуля?». Между нами завязалась доверительная беседа. Саша рассказал о себе, о том, как с детства мечтал о работе сыщика, как приехал в Москву много лет назад, и мечта вскоре осуществилась. Странно, все это время я была с этим человеком словно в одной связке, была общность, поддержка, полное понимание. И была ему очень благодарна за все, что он сделал. Для меня было очень важно расследование этого дела. Не представляла, что было бы со мной, если бы преступник не был найден. Все это я сказала ему сейчас. Мне было легко и комфортно общаться с этим человеком. «Ты знаешь, я ведь накануне перед этим  тебя видела в своем сне, перед тем, как все случилось,   тогда просто не знала, что  незнакомый   мужчина с синими глазами, спасающий меня из подвала – это будешь ты»,- вкратце я рассказала Саше свой сон. «Практически, большую часть работы ты сама сделала, обычно потерпевшие себя по-другому ведут. Ты меня еще тогда удивила, когда мы приехали. Я думал, ну, все, сейчас истерика начнется,  а ты спокойно, словно стойкий оловянный солдатик, все четко, по существу, как будто это не с тобой все случилось.  Спасибо, ты очень помогла следствию»,- проговорил Саша, и продолжил, - «Можно попросить тебя выйти со мной на минуту?».
      За столом царило оживление, и никто не придал значение нашему временному исчезновению Мы вышли из комнаты. Саша взял меня за руку и завел в ванную. «Рита, сними, пожалуйста, парик»,-  его неожиданная просьба удивила меня. Я смутилась, спросив, для чего. «Я хочу тебя увидеть настоящей, какая ты есть. Очень тебя прошу». Я даже не знала, как среагировать, по его напряженному лицу вряд ли можно было подумать, что он шутит. Зачем ему это было нужно? Перспектива продемонстрировать  свою бритую голову мне не улыбалась. Но что-то в его взгляде было такое… Неожиданно для себя самой, словно бросая ему вызов, я воскликнула, -«Только предупреждаю, зрелище не для слабонервных!», - и с этими словами сняла парик. Саша неотрывно смотрел на меня, и вдруг, взяв меня за подбородок, притянул к себе и поцеловал в обезображенный от шрамов лоб. Это было так неожиданно и непонятно мне. Я совсем растерялась, почувствовав себя маленькой беспомощной девочкой, в горле предательски запершило. И тут он губами нежно коснулся моих губ. Я отстранилась, и молча надев парик,  тихо сказала, - «Пойдем, неудобно, нас за столом ждут». Мы вернулись в комнату. Мужчины уже были в хорошем подпитии.
      Что-то изменилось. Человек, который сидел рядом со мной, всего лишь пять минут назад,  был мне как друг, как соратник, как брат, как единомышленник. Но никак, никоим образом как мужчина, питающий ко мне нежные чувства. Как он мог вообще меня поцеловать, такую, ведь один вид моей бритой головы и шрамов на лбу вызывал у меня отвращение к самой себе. Он же поцеловал меня, и при этом у него так горели глаза, словно он богиню целует, а не изуродованную потерпевшую. В голове был полный хаос. Я старалась не смотреть на Сашу. В какой-то момент  почувствовала, как он дотронулся до моей руки, и попыталась убрать ее, но в тот же момент его рука крепко сжала мои пальцы. Подняв на него взгляд, я словно провалилась в  синий бездонный колодец. Флюиды, исходившие от этого человека, заставили бешено заколотиться мое сердце. Душевное тепло, нежность,  исходившие от мужчины, пронизывали меня насквозь.
      Было уже за полночь, когда гости стали собираться. Ира жила неподалеку, на машине ехать нужно было минут пятнадцать. Было ясно, что расставаться никому не хотелось. Стас весь вечер с интересом поглядывал на мою подругу. И когда она предложила заехать к ней в гости, на чай, он с удовольствием согласился.  «Светлана, под нашу ответственность мы забираем Вашу племянницу, не переживайте, она в надежных руках, доставим в целости и сохранности»,- пошутил Саша. Тетя, конечно же, не поддержала эту идею. «Уже поздно, завтра утром самолет, да и состояние у нее не очень», - запротестовала Света. Саша, не отрываясь, смотрел на меня. Надо было принимать решение. И тут неожиданно для всех я сказала, - «Я не против, со мной все в порядке». По лицу Светы было видно, что она несколько удивлена и недовольна. Попрощавшись и поблагодарив за теплый прием, гости вышли в коридор. Одевая шубу, я успокоила тетушку, обещая через пару часов быть дома. На улице было холодно, шел снег. Пока машина грелась, Стас с Ирой оживленно переговаривались. Наконец мы тронулись с места, и минут через двадцать были у дома Иришки.
      В квартире было тихо и темно. Включив ночник и пригласив нас в зал, Ира пошла на кухню ставить чайник. Я села на диван, рядом опустился Саша. Левой рукой он приобнял меня за плечи. Стас, словно не замечая этого, достал из «дипломата» коньяк, и вышел на кухню за бокалами. Взяв меня за подбородок, и медленно приблизив свое лицо ко мне, Саша поцеловал меня, его губы были горячими и настойчивыми, от него исходила такая нежность ко мне и одновременно мужественность. У меня кружилась голова. Закрыв глаза, я полностью отдалась охватившему  чувству. «Ритуля, какое же это счастье, что нас судьба свела»,- тихо произнес он. Открыв глаза, с нежностью посмотрела на него. Сашины глаза светились любовью, излучая магнетизм. Он прижал меня к своей груди и погладил, как ребенка, по голове. У него было великолепное тренированное тело, накачанные мышцы, рельефно выступавшие под плотным свитером, в  его объятиях я чувствовала себя маленькой хрупкой девчонкой.
          В комнату вошли Стас с Ирой. Я хотела отстраниться, но Саша не выпустил меня из своих объятий. Так мы и сидели, обнявшись, пока Ира сервировала столик. Стас включил проигрыватель, и зазвучала негромкая музыка. В комнате царил полумрак, атмосфера была очень уютная. «Ну, что, ребята, давайте выпьем за нас, за этот чудесный вечер, за эту встречу, за то, чтобы в жизни у нас было больше такого душевного тепла, счастья»,- произнес первый тост Саша, смотря на меня с нежностью. Подержав бокал с янтарным напитком, я поставила его на стеклянный  столик. А вот чашка ароматного чая очень даже пришлась кстати. Зря я пообещала Свете вернуться через два часа. Мы просидели у Иры до самого рассвета, не заметив, как пролетело время. Душевная атмосфера, приятное общение, ощущение счастья, этот вечер надолго останется в нашей памяти. Мы даже сделали несколько фотоснимков, до сих пор эти фотографии с нашими счастливыми лицами хранятся у меня С одной стороны Ира, с другой я, а посередине улыбающийся Саша, обнимающий нас. Мы проговорили всю ночь, как старые добрые друзья. За окном падал снег, грустно пел Сальваторе Адамо, а на душе было светло и радостно.
      «Мне уже пора, надо еще вещи собрать»,- тихо сказала я Саше». «Хорошо, сейчас поедем»,- задумчиво произнес он, - и обратился к Стасу, - «Я отвезу Риту и вернусь за тобой». Обнявшись и поцеловавшись с подругой, попрощавшись со Стасом, я оделась   и мы направились к выходу. Ехали молча. Чувство, переполнявшее нас обоих, застало меня врасплох. Дома, в Нальчике меня ждал мой жених. Но я уже знала, что все теперь изменится.
      Мы продолжали молчать. «Я вернусь через месяц»,- произнесла я. «Не обманешь, точно приедешь?»,- сдавленным голосом произнес он, - «Посмотри на меня, обещай мне, что ты вернешься. Я буду тебя ждать». Салон автомобиля словно был наэлектризован. Мы целовались как безумные, как будто это был последний день в нашей жизни. От поцелуев кружилась голова, сердце бешено колотилось, и, казалось, выпрыгнет из груди. Это было как наваждение. С трудом оторвавшись от него, я сказала, - «Через месяц я буду в Москве, Найдин назначил мне новый курс лечения, обязательно вернусь». С этими словами я открыла дверцу и вышла из машины. Направляясь к подъезду,  чувствовала на себе его взгляд. Несмотря на расставание, на душе было легко и радостно, как никогда. Ведь я уходила, чтобы через некоторое время вновь встретиться с этим человеком, сыгравшим важную роль в мой судьбе и изменившим многое. Дойдя до подъезда, я обернулась назад. Саша смотрел на меня не отрываясь. Еле сдерживаясь, чтобы не броситься назад, я зашла в подъезд и закрыла за собой дверь.
      Мы думали, что расстаемся на месяц. Но наша новая встреча состоялась только спустя восемь месяцев. Восемь долгих месяцев моей реабилитации, резкого ухудшения состояния здоровья, наступившей вскоре посттравматической депрессии и осложнений после черепно-мозговой травмы. Эйфория, охватившая меня в конце следствия,  в связи  с завершенностью дела, наказанностью  зла,  все это отступит назад, будет задавлено новыми физическими муками и испытаниями, неутешительными прогнозами местных эскулапов, приговоривших меня к инвалидности. Дома меня ждал мучительный разрыв с моим женихом,  не пожелавшим смириться с тем, что в моей жизни появился другой мужчина. Мужчина, который полюбил меня и которого я полюбила в тот смутный период моей жизни.   
      И, уходя тогда, декабрьским холодным утром, я уже знала, что эта встреча перевернула всю мою дальнейшую жизнь. Впереди нас ждал головокружительный роман, сумасшедшая любовь, бешеная страсть, связавшие нас с Сашей на долгие годы. У нас будет много светлого и радостного, ради меня он будет совершать безумные поступки, а я стану его верной подругой, подругой настоящего «опера». Впереди меня ждало мое крещение в Елоховском соборе, обретение моей веры в бога, и трудный путь к себе. Наши отношения были посланы нам свыше. И этот союз был благословлен. Но весь этот долгий путь мне только предстояло пройти. Саша возродил меня к новой жизни, оживил мою умирающую душу, согрел ее своей неистовой любовью и теплом, наполнил светом. Москва вновь нас соединила спустя восемь месяцев, и это было надолго. Но это уже совсем другая история…












18