Внутренний мир

Я всем твердила о том, какой у меня богатый внутренний мир, но не каждый хотел его видеть и понимать. Для хирурга внутренний мир несомненно богат, но не сплетением красивых метафор, а прогнивших кусков плоти. Это мясо и кости, вены и кровь, это воспалённый мочевой пузырь и кишки забитые говном, в пятиметровых дебрях которых  догнивают шкурки от помидор. Мой знакомый хирург Антон рассказывал, что с одной бабки выкачал ведро протухшего закоксовавшегося говна. Вонь в операционной стояла невозможная. Полиэтиленовый фартук врача был весь в дерьме, так же как и его руки в резиновых перчатках. Бабушка после такой чистки даже помолодела. А вот хирург... Хирурги  - вообще народ особый. Ирония и цинизм- вот два качества, которые характерны для всех хирургов. Ты для них не личность, а кусок несвежей человечины. С хирургом Антоном я знакома давно, с университета. Он учился на медицинском, я  - на филфаке. Как то мы схлестнулись на одной из студенческих вечеринок. Мне было всегда интересно побеседовать с ним. Особенно с восхищением и трепетом слушала его рассказы про практику в морге. Иногда я даже приходила к нему в морг, где он практиковался и, видя его в заляпанном кровью халате, возбуждалась. Я хотела его в те моменты и пугалась своего нездорового желания. Может потому, что хирург видит тебя внутри. Это больше, чем обнажение. Это интимнее, чем физическая близость. Это полное доверие своего тела человеку, от действий которого зависит твоя дальнейшая жизнь (или смерть). Это как доминирование, только с хирургом это не сексуальная ролевая игра. Здесь всё по настоящему. Тело, жизнь  - всё в его власти.

Потом наши дороги с Антоном разошлись. Он уехал в Москву. Я осталась здесь. Он стал уважаемым хирургом, я профессиональным журналистом. Через несколько лет мы снова встретились, но уже не как сокурсники.

У меня в желчном пузыре обнаружили камни. Мой терапевт дала направление на госпитализацию. И тут я вспомнила про своего старого знакомого.

- Антон, здравствуй. Не узнал?
- Нет.
- Это Наташа. Помнишь, учились вместе в универе, ну ты ещё тогда в морге... и я приходила, помнишь?
- А да... вспомнил. Как дела?
- Не очень. Мне нужна операция по удалению желчного пузыря. Ты можешь меня оформить в свою клинику, а то я нашим врачам не очень доверяю. 
- Не вопрос. Только у нас лечение платное.
- Не вопрос. Так когда можно приехать?
- На следующей неделе тебя устроит?
- Хорошо. До встречи.
- До встречи.
 
Я приехала в Москву. Клиника не чета нашей — всё на высшем уровне. Из приёмного покоя позвонила Антону. Я его не узнала. Толи высокий докторский колпак придавал ему солидности и роста, то ли он правда, вырос. Борода и очки в широкой чёрной оправе прибавляли ему возраст. Бейдж на светло-голубом докторском костюме «Татаринов Антон Александрович».
- Ну, здравствуйте, Антон Александрович.
- Здравствуйте Наталья...мммм... как вас по батюшке?
- Анатольевна.
- Наталья Анатольевна, - он улыбнулся  и посмотрел на меня, ставшими узкими, как у китайца глазками с хитринкой.
Я узнала прежнего Антона.

Меня оформили и определили в отдельную комфортную палату со всеми удобствами — душ, телевизор, холодильник. Разложив вещи я стала перещёлкивать каналы на ТВ. В палату зашёл Антон.
- Устроилась? 
- Да. Хорошо тут. Уютно, как дома. Спасибо, Антон Александрович.
- Операция назначена на послезавтра. Пока анализы возьмут и всё такое...
- Под общим наркозом?
- Хочешь, на живую прям сейчас вырежу твой пузырь, - рассмеялся он.
- Нет, но... я боюсь наркоза.
- Боишься, тогда езжай домой со своими драгоценными камнями,  - улыбался он и щурил хитрые глазки.
- Но...
- Ну?
- Да. Всё хорошо.
- Ну и славненько. Как, кстати, твой богатый внутренний мир? Как и прежде кишит безумными идеями?
- Вроде того.
- Когда окажешься в моих руках сам лично твоим кишащим гадам головы поотрываю, ну и желчный конечно тоже вырву с корнем, - хохотнул Антон и вышел из палаты.

В ночь перед операцией я не могла уснуть. Я думала о том, как хирург в окровавленных резиновых перчатках будет трогать мои внутренние органы, о себе с трубкой во рту, подключенной к аппарату искусственного дыхания. Ещё я думала, что было бы здорово не проснуться от наркоза. Остаться там, где ничего уже не болит и не беспокоит... На прикроватной тумбочке завибрировал телефон — пришла смс от Антона.
- Не можешь уснуть?
- Да, волнуюсь, - ответила я. 
- Я сегодня дежурю. Зайду?

Не успела я написать ответ, как на пороге мой палаты возник Антон. Он вошёл, лёг на кровать, буквально впечатав меня в стену. Просунул руку под футболку и сильно сжал грудь. Я вопросительно смотрела на него из темноты. Он начал снимать с себя одежду, аккуратно складывая её на стул.
- Чего смотришь. Раздевайся. Сейчас будем исследовать твой внутренний мир, пока без наркоза, - в его голосе слышалась насмешка.
- Я стянула футболку и пижамные штаны вместе с трусами. Села на кровати, свесила ноги.
- Соси, - и Антон буквально впихнул мне в рот свой вставший член, - лучше соси, - он держал меня за волосы, чтобы я не откланялась и  продолжал размеренно засаживать.
- Антон Александрович, я боюсь отходняка от наркоза, - бубнила я с членом во рту.
- Давай обсудим это завтра,  - и он повалил меня на кровать. Лёг сверху.
- А желчный пузырь большой?
- Маленький, как твои сиськи, - хирург продолжал неспешно двигаться во мне.
- И как часто Вы трахаете своих пациенток, Антон Александрович?
- Каждый день. Но только красивых с богатым внутренним миром, - хохотнул он и ускорил темп,  - Ноги раздвинь по шире и не дёргайся.
- А,камень,он какой там, аааааааааааааааа!!!!
- Потише, Наташа. Медсестру и пациентов разбудишь.
- А вдруг сейчас срочный вызов — экстренный пациент?
- Это было бы не кстати...Кстати, встань раком. Воооот так хооооорошоооооо!
- Ой, больно! Вы ***м мне до самого моего пузыря так достаёте.
- Может обезболить? Лидокаин, ультрокаин,  - смеялся он, всё глубже проникая в меня.
- Ой, ай, потише...
- Молчи.
Я закусила руку. И только сопела в подушку.
- А куда Вы денете мой пузырь?
- Съем или собакам отдам, они голоднее, чем я.
- А камень?
- Заткнись уже. Я так никогда не кончу.
- Отдайте его мне?
- От-дам, от-дам, от-дам, - хирург вбивал в меня свой ***, как гвоздь в дерево.
- А сколько мне после операции ещё лежать в больнице?
- Давай обсудим это завтра. Повернись боком. Вот так. Да. 
- А антибиотики будете делать?
- Буду, буду, будуууууууууу, - Антон резко вытащил из меня член и обильно забрызгал спермой живот.
- Ну вот, Наташа, а теперь спи и ни о чём не думай. Всё будет хорошо, - погладил он меня по щеке, и пошёл в душевую.
Я вытерла живот полотенцем и свернулась калачиком на кровати, слушала как льётся вода.

Он ушёл. Я так и не уснула. Для него  - это был просто секс, для меня — исполнение моей идиотской фантазии. Я думала о нём с нежностью. Я знала, что за всем этим наносным цинизмом и грубостью тщательно скрывается нежный ранимый мужчина. Ощущать себя в его власти было приятно. Завтра он ещё раз овладеет мной, но уже по другому, по-настоящему. Наверное, я мазохистка.

За окном ещё было темно, когда вошла медсестра. Она принесла градусник и предупредила, что сегодня мне нельзя есть. Минуты ожидания превратились в часы. Я нервно ходила туда-сюда по коридору.
- Где Антон Александрович? - спросила я постовую медсестру.
- На операции, - не отрываясь от записи в журнале буркнула она.
На очередной... Операционная, как конвейер по ремонту человеков. Я просто очередная. Через несколько минут за мной пришли. В приоткрытую дверь я наблюдала, как другой хирург роется во внутренностях какого-то мужика. Медсестра, заметив, мой интерес закрыла дверь.
- Переодевайтесь пока, - сказала она, - всю одежду в пакет, бахилы и шапочка вот здесь, — она указала на пластиковый контейнер. 

Легла на операционный стол. Меня накрыли белой простынёй, оставив свободной только руку. В вену вставили катетер. Я озиралась по сторонам в поисках своего хирурга. Медсестра стала вводить лекарство. Всё поплыло перед глазами.
- Где Антон Александрович?   - пробубнила я, еде ворочая ставшим бесчувственным языком. 
- Здесь, я, Наташа, - я ещё могла различать расплывающиеся черты.
- Ты плачешь?
- Я боюсь.
- Чего?
- Проснуться.
- Всё будет как надо. Обещаю.
По вене пошла ломота, в глазах потемнело, я погрузилась в наркозный сон. 

- Открываем глаза, дышим, дышим. Как дышишь? - как будто издалека доносится до меня чей то голос.
- Не могу дышать,  - пытаюсь сказать я, но понимаю, что звуки не выходят.

Я проснулась, вижу операционную, но не могу произнести ни слова. Мотаю головой. Потом  - вдох. Я осипшим голосом говорю, что проснулась. Везут в палату. Начинается отходняк, меня знобит, тошнит. Я блюю в тазик подставленный заботливой медсестрой, писаю в утку. Чувствую себя куском беспомощного мяса. Колбасит ещё долго. За окном начинает темнеть.

В палату входит Антон Александрович.
- Как ты?
- Нормально, - устало шепчу я.
- Ты бледная и красивая...
Я пытаюсь улыбнуться.
- Вот, держи, частичку своего внутреннего мира. Как обещал,  - и он вкладывает мне в руку что-то острое и твёрдое.
- Мой камень?
- Твой, твой, - нежно улыбается Антон, - Поспи. Завтра сам осмотрю и обработаю шов.
- Спасибо.

Настало утро. Потом было ещё много-много утр. Частицу своего внутреннего мира я спустила в унитаз. Жизнь продолжается.