Глаза чеченской войны
В соседнем купе что-то сильно грохнуло, потом ахнуло. Я заглянула. Один из коммерсантов, неудачно повернувшись на верхней полке, свалился на пол и сильно ударился головой об стол. Вокруг него бестолково суетились и ахали нетрезвые соседи. Признаков жизни мужик не подавал, и было непонятно – то ли так сильно пьян, то ли так сильно ударился. Позвали проводницу. Пожилая женщина, очевидно много видавшая за долгую дорожную жизнь, посмотрев, сделала вывод: «Живой, к утру проспится». Поднять мужика на полку никто не мог, даже и не пробовали. Он так и остался лежать на полу, соседи только подложили под голову подушку и прикрыли одеялом. Я вернулась на свое место, огляделась, пытаясь оценить обстановку и снова увидела пассажира, сидящего у окна на боковушке. Собственно, заметила его я много раньше. Его невозможно было не заметить.
Посреди вагонного бедлама, совершенно особняком, как будто отгорожен-ный от всех непробиваемой стеклянной стеной, сидел молодой парнишка в военной форме. Парню было плохо. Он смотрел на происходящее вокруг из-за своей стеклянной стенки и, казалось, ничего не понимал. В глазах парнишки застыли боль, тоска и немой вопрос. На столике перед ним одиноко стояла бутылка «Столичной». Парень отхлебывал прямо из горла, медленно и тяжело пьянея. Было видно, что ему тоже хочется что-то рассказать, или скорее разделить с кем-нибудь то, что стояло в глазах, но его никто не хотел слушать. Когда бутылка почти опустела, парень начал говорить. Сначала тихо, потом громче, обращаясь сразу ко всем и ни к кому. То, что он говорил, было страшно. Это не был связный рассказ, скорее эмоции, чем что-то конкретное. А все вместе было картинкой к той страшной, непонятной, бестолковой и никому не нужной чеченской войне. Парень искал сочувствия. От него отмахивались, даже не пытались хотя бы накормить. Уставшие люди, занятые своим, живущие совсем другой, тоже очень непростой жизнью, совсем не хотели слушать, как стонут умирающие бойцы, как страшно стрелять по живым, пусть даже и чужим, как непонятно в горах, где каждый куст может оказаться врагом, и как вообще все страшно. Да, про эту войну все знали. Но мало кто ее понимал и видеть в парне героя, или хотя бы смотреть не него с уважением никто не мог. Можно было пожалеть, посочувствовать, но на это у людей просто не было сил. А парень искренне не понимал, почему все вокруг говорят о чем угодно, кроме войны. В свои двадцать он просто ничего более важного не знал и не видел. Рассказывая, он пытался обратиться к кому-то конкретно, от него отмахивались, просили лечь спать и, в конце концов, снова позвали на помощь проводницу.
Все та же немолодая женщина как-то смогла угомонить и уложить парнишку, и он забылся тяжелым нетрезвым сном. Пассажиры вместе с ней покачали головами, кто-то даже вытер глаза. По сути своей люди ведь не были черствыми, просто они были очень уставшими.
Постепенно затих и вагон. Получившие короткую передышку коммерсанты угомонились. А мне уже совсем не хотелось спать. Я смотрела в темноту за окном, переваривая и пропуская через себя увиденные две стороны жизни и уже тогда понимая, что чеченская война так и останется в моей памяти тоской, болью и немым вопросом в глазах попутчика-паренька, одиноко сидящего посреди вагонного бедлама.
Свидетельство о публикации №214020701368
Владимир Задра 20.11.2018 15:17 Заявить о нарушении
Татьяна Калашникова 3 20.11.2018 15:42 Заявить о нарушении
Владимир Задра 20.11.2018 16:07 Заявить о нарушении