Прогулки по родному городуI

                Прогулки по родному городу
                ( Из цикла «Улицы и дома помнят»)

                1
       

      Симферополь вошел в мою жизнь в далеком 1947 году вместе со сливочным мороженым в круглых вафельных обкладках и булочками франзольками. После голодных и холодных  послевоенных лет в небольшом селе в степной части Крыма, это было более, чем манна небесная. А еще для меня стали открытиями водопроводный кран  и электрическая лампочка. И ещё я впервые в жизни в кинотеатре, затаив дыхание, смотрел кино, которое сначала до конца ни разу не прерывалось.
   В деревне, в которой я родился и рос, был  один- единственный колодец, электричества не было, ночами в домах горели керосиновые лампы со стеклянными колбами, а кинопередвижка  приезжала один раз в месяц, и кино прерывалось столько раз, сколько в фильме было частей, пленки которых лежали в  круглых железных коробах…
    Мне шел  тринадцатый год… Во время летних школьных каникул я несколько недель гостил в Симферополе у маминой подруги, бывшей односельчанки, тёти Жени Шенкер, сравнительно молодой, не более 35 лет рыжеволосой женщины, с вставными металлическими передними зубами.
    Вначале войны её судьба сложилась драматически. Пожалуй, ближе к правде -  трагически. Эвакуация из Крыма на Кавказ застала её с четырехлетней дочерью в конце октября 1941 года  в крымском городе Керчи, где тысячи людей столпились на территории порта в ожидании посадки на катера, перевозивших эвакуированных через Керченский пролив на Таманский полуостров Кавказа.
    Случилось непоправимое. Во время массированной  вражеской бомбардировки города и порта, в начавшейся массовой панике и суматохе, она потеряла дочь.
    Двухнедельные поиски в прилегающих к порту городских кварталах  были тщетными.
Вскоре она оказалась в оккупированном фашистами городе. Массовые расстрелы евреев и крымчаков не заставили себя ждать. Она попадает в облаву и в кузове грузовой немецкой машины её везут к месту казни в пригород Керчи поселок Багерово. По дороге ей удается на ходу выпрыгнуть из машины и бежать.  Во время падения она выбила все передние зубы. Больше месяца скрывается в отдаленных  от Керчи деревнях и рыбацких поселках. После кратковременного освобождения советскими войсками Керчи, переправилась на Большую землю.
  После эвакуации в наше село она так и не вернулась, а устроилась работать в хозяйственный отдел Крымского сельхозинститута, здание которого в то время располагалось в Симферополе на углу улиц Мичурина(Киевская) и Феодосийской(пр. Победы). Там же в глубине  двора на втором этаже была её  комната, двери и окно которой, выходили на длинную, во всю длину внутренней стороны дома, террасу. Снизу  к ней вела широкая  деревянная, скрипучая  лестница, с перекошенными перилами.
   Ко мне тетя Женя относилась по-матерински, с теплотой, и баловала меня всякими сладостями и яствами. Часто, глядя на меня, глаза её наполнялись слезами. Сердце её никак не могло смириться с потерей дочери. 
                2


    Что запечатлелось в моей памяти о Симферополе того времени и его облике.
Прежде всего, это зловещие автографы вражеских бомбардировок: руины вокзала и разрушения в центре города по улице Карла Маркса, рядом с рестораном «Астория"», на месте нынешнего сквера им.Дыбенко и развалины  на углу улиц Ленина и Кирова.
    Отчетливо помню реку Салгир в районе городского парка, показавшуюся мне тогда полноводной рекой. Помню запруду, недалеко от моста по улице Кирова возле нынешнего ресторана «Отдых», в которой купалась городская детвора. Вдоль пологих в то время берегов росли камыши и плакучие ивы. Но самым достопримечательным для меня, выросшего в степной части Крыма, была обрамляющая русло реки, аллея стройных высоких тополей. К сожалению, когда велась реконструкция набережной, их спилили. Многие симферопольцы восприняли это, как акт вандализма. Моя дочь Дина, тогда ещё школьница, написала очень трогательное стихотворение «Спилили деревья», полные сожаления и горечи, о так безжалостно уничтоженных реликтовых деревьях.
    В нижней части городского парка, рядом с рекой Салгир, располагался уголок аттракционов и танцплощадка.  Из аттракционов мне больше всего запомнились качели-лодочки, а возле танцплощадки я впервые в жизни, как завороженный, слушал игру духового оркестра.
      Позднее, в студенческие годы, накануне призыва в армию, когда начались романтические отношения с девушками, я любил посещать этот уголок парка.

                3    

    А ещё я хорошо помню, что напротив сельхозинститута, во дворе которого я жил, на месте нынешнего Детского парка был густой тенистый сад. В его центре возвышался
дуб-великан.
       Есть предание, что несколько веков тому назад, ещё задолго до основания города Симферополя, на этом месте, правобережье древнего поселении Ак-Мечеть,  был лес с дубовой рощей. Со временем лес выкорчевали и на его месте разбили сад, сохранив при этом, доживший до наших дней один-единственный  дуб, получивший название «Богатырь Тавриды». Предположительно, его возраст не менее  семи веков.
  Когда я впервые  оказался рядом с этим  деревом-гигантом и увидел его необъятные размеры: широкий в несколько охватов ствол и раскидистую крону, на ум пришли памятные пушкинские строки «У Лукоморья дуб зеленый». Но пройдет не так уж много лет, и в Детском парке Симферополя под  заповедным дубом и на его ветвях оживут, выполненные по эскизам  крымского театрального художника  Сергея Карниколы, все сказочные персонажи знаменитого стихотворения Пушкина. Есть там и златая цепь, и кот ученый, и русалка на ветвях, и леший, и серый волк, и тридцать витязей, и дядька морской, облик которого, как две капли воды похож на облик знаменитого артиста Бориса Андреева в образе Ильи Муромца. Этот уголок стал излюбленным местом симферопольской детворы, в том числе и моих детей.
   Многие годы  богатырская стать дуба-великана подсознательно у меня увязывалась с именем Пушкина.  И каково было мое изумление, когда недавно я прочел в интернете о том, что во время путешествия юного поэта с семьей генерала Раевского по Крыму, осенью 1820 года, он три дня гостил в Симферополе в имении своего друга, которому в то время принадлежал этот сад с дубом. Причем, дом, в котором жил поэт находился в нескольких десятках шагов от дуба. Пушкин впервые в жизни видел дуб таких необъятных размеров. Он поразил воображение поэта и, как утверждают некоторые литературоведы, именно здесь могли родиться бессмертные строки: «У Лукоморья дуб зелёный»
   И, если это, даже  только версия, она имеет право на жизнь и вызывать у симферопольцев чувство благодарности и признательности великому поэту за то, что он увековечил память дуба-великана.


                На фото: Набережная реки Салгир.
                Мост, рядом с которым была запруда.
                Справа располагались аттракционы и танцплощадка.