Каламбурчики

СЧИТАЛОЧКА

Пятый час подряд длилось отчётно-выборное собрание в палате Мудрейших. Половина заседателей уже откровенно храпела, вторая --  занималась своими делами: кто-то звонил домой или любовницам, кто-то играл в карты или  нарды, а кто-то, совершенно никого не стесняясь,  принимал пищу. Ведь все нормальные люди в это время сидели дома и ужинали.  А несчастным заседателям никак не удавалось прийти к единогласному решению: кто, более других,  достоин представлять палату Мудрейших в Государственной Думе. Выступило уже двадцать претендентов, огласивших свою программу "максимум". Но, кроме общепринятых фраз, типа: "я обещаю, что буду с честью отстаивать идеи палаты" или "никто, как я, не знает, что нужно сделать, чтобы к мнению палаты Мудрейших прислушивались" -- ничего вразумительного не было. То есть, как всегда, "переливали из пустого в порожнее".
Наконец, слово взял один из старейших членов палаты, Бенедикт Всезнайкович  Уркоганов. Бодрый старичок, с зачёсанными залысинами, девяносто девяти лет отроду. Он обвёл зал пристальным взглядом голубых глаз и произнёс, пытаясь перекричать собравшихся:
-- Я считаю.. --
Но никто на него внимания не обращал. Тогда Уркоганов, выпив стакан воды, повысил голос:
-- Я считаю..--
Но тщетно. Чем громче он говорил, тем сильнее повышался общий гвалт. Уркоганов умоляюще посмотрел на главу палаты. Председательствующий, Жорж Карлович Васисуалев, стодвадцати пятилетний старик, с седой покладистой бородой, постучав ложкой по графину с водой, громогласно сказал:
-- Имейте же уважение, господа! Если Вы не перестанете шуметь, то мы никогда не окончим заседание! А ведь у каждого из вас семьи! Да и ночь приближается! Знаете ли, я совершенно не горю желанием ночевать, сидя в этом неудобном кресле! --
В зале наступила мёртвая тишина, прерываемая громогласным храпом. Васисуалев побагровел от негодования. Те, кто знал его хорошо, тут же отодвинулись немного в сторонку. Ибо в гневе он был очень страшен. Даже мог запустить чем-нибудь тяжёлым в нарушителей спокойствия.
-- Попрошу разбудить спящих! -- громогласно крикнул председательствующий.
Вскоре храп прекратился. Очнувшиеся ото сна заседатели, тут же одели на заспанные лица маски сосредоточенного внимания.
-- Прошу Вас, Бенедикт Всезнайкович, продолжайте, -- попросил Уркаганова председательствующий.
Тот прокашлялся, выпил ещё один стакан воды, и сказал:
-- Я считаю... --
Вдруг, откуда-то с задних рядов, послышался чей-то громкий глос:
-- Да считайте же Вы поскорее, время дорого! А если хотите, то можно устроить перекличку! На первый-второй рассчитайсь!--
Зал громыхнул заливистым смехом. На лбу Уркоганова выступила испарина. Он хотел было попросить защиты у Васисуалева, но тот, схватившись за живот, просто трясся от смеха. Бенедикт Всезнайкович, протерев пенсне антистатической салфеткой, тихо промолвил:
-- Ну, это уже ни в какие ворота не влезает. Детский сад, да и только. --
На что Жорж Карлович, заикаясь от смеха, произнёс:
-- Д-да, и ш-та-а-ны на ля-я-мках! Счи-и-та-а-лочка! --



СПРАВЕДЛИВОСТЬ

Заседание ЦК Коммунистической Партии Советского Союза. На трибуне Иосиф Виссарионович Сталин.
-- В то время, как  Гидра загнивающего капитализма пытается всяческим образом запустить свои скользкие щупальца в самый центр мирового социализма, мы должны сказать своё громогласное "нет" и на собственном примере доказать, что нигде на Земле лучше не живётся, чем в нашем дружном Союзе Советских Социалистических Республик... --
Вдруг в зале раздаётся чей-то заливистый храп. Сталин прекращает речь на полуслове, в зале заседаний наступает полная тишина. Наконец, спящего, еле-еле,  удаётся растолкать. Им оказывается известный в стране писатель-драматург. Он, испуганно смотря на Вождя Народов, дрожит всем телом. Ибо знает, что товарищ Сталин скор на расправу. Бедному писателю уже видится Сибирь.
-- Нехорошо поступаете, товарищ! -- молвит Сталин.
-- Я-яя- я б-бб-больше не бу-дду, -- заикаясь от страха, говорит "засоня".
Иосиф Виссарионович, улыбнувшись, произносит:
-- Спите спокойно, дорогой товарищ! ---



Непонятки

По двору бегала Курица и, размахивая крыльями, громко кудахтала:
-- Прохвост! Прохвост! Прохвост!--
Пёс Полкан, до этого спокойно спавший, вскочил как ошпаренный и подумал:
"Ну её, эту взбалмашную! Белены что ли объелась?! Бегает и кричит про какой-то хвост! От греха подальше убегу в дом. Кто её знает, ещё мой хвост ей не понравится!"
Курица же никак не могла остановиться:
-- Прохвост! Прохвост! Прохвост! --
Вскоре ни одной живой души во дворе не осталось. Даже меланхоличная Корова Зорька вместе с холериком Боровом Васьком предпочли погибнуть в зубах Лисы, чем попасть под клюв ненормальной Беретты. Они стремглав убежали в лес.
А несчастная Курица, сорвав голос, наконец-то успокоилась. Беретта села вернулась на насест и хотела было заснуть, как вдруг в курятник вбежал разьярённый Петух Бальзак. Он с порога накинулся на свою жену и закричал:
-- Это кто прохвост, Курица?! Я?! ---

"Что-то есть хочется, аж желудок урчит от голодухи! Где бы чтобы перекусить? А пойду-ка я к деду Михалычу, авось, не прогонит, да накормит от пуза?" -- подумал конюх Иван Мельников, ища глазами оставшуюся после вчерашних именин початую бутыль "первача".
Но, к своему  глубокому сожалению, так её и не нашёл. Иван тяжело вздохнул, выпил огуречного рассола, да и пошёл к деду Михалычу. Благо, тот жил через три дома от него. Но несчасного конюха так мутило да шатало, что он, то и дело, падал на землю. Если обычно путь до деда Михалыча занимал у него пять минут, то на этот раз, он дошёл лишь через долгих полчаса. Постучался в дверь и, не дожидаясь ответа, вошёл внутрь.
-- Дед, а дед. У тебя поесть что-нибудь будет? А то я еле на ногах стою, -- сказал он, увидев Михалыча.
Тот смерил его презрительным взглядом и признёс:
-- Ну, явился, не запылился. Как к себе на именины позвать, так гордые мы.  А как приспичило, так подижь ты, дай дед покушать, -
-- Ладно тебе, Михалыч, не бурчи, итак голова раскалывается. Уж прости, совсем замотался я вчера. Каюсь. Помилосердствуй, с утра маковой росинки во рту не держал, -- еле ворочая языком сказал Иван.
-- Ладно, садись за стол, сейчас я тебя "Бычками в томате" угощу, дочка из города привезла, -- произнёс миролюбиво дед.
Оставшись в одиночестве, Иван стал вспоминать, что же это такое, эти бычки. Первое пришедшее на ум вызвало у него сильное негодование.
"Он что, совсем белены объелся что ли! Окурками папиросными потчевать удумал! Да ещё и в соусе томатном!" -- подумал Иван, представив всё в красках.
Но немного поразмыслив, он представил себе молодых бычков, что водились у Михалыча в хозяйстве.
"Если это, то дело хорошее! Давно я мяса не ел! Но как же Михалыч умудрится целых быков в томате подать? Хотя.. чего только на свете не бывает",  -- пришло ему в голову.
Наконец, дед вошёл в комнату и поставил на стол что-то махонькое, совсем на быков не похожее.
-- Михалыч, ты это чего мне предлагаешь? -- недоумённо спросил Иван.
Дед, поняв, что подумал конюх, громко захохотал.
-- Ну, Иван! Ну, насмешил! А ты-то что подумал? -- сквозь смех произнёс он.
-- Ну, это, самое, я-то думал про молодых бычков, -- печально сказал конюх.
-- Ваня, Ваня, так кроме них и рыба такая есть, бычком называется. Вот что значит всего пять классов окончить, и то, с двойками, -- произнёс Михалыч.
"Хорошо, что не окурки..." -- подумал конюх и вскоре с удовольствием всё съел.

*********************************************************8
На улице было холодно, оно и понятно -- Зима на дворе. На крыше дирекции рынка сидели воробьи. Они прижимались друг к другу, дабы хоть немного согреться. Директор рынка, Арчибальд Ганивжетович Навуходоносор, обходил свои владения и собирал "дань". Торговцы, завидев его, прятали свои улыбки и готовились к худшему. Ведь директор рынка был сатрапом и скрягой. За "место под солнцем" брал по тысячу целковых с лица. Хуже всех было частникам, ибо не всегда удавалось продать свой товар, соперничая с "Мясокомбинатом", "Молокозаводом" и "Хлебозаводом. Навуходоносор об этом хорошо знал и наживался на бедных фермерах. Он был доволен сегодняшним днём, ибо его портмоне из крокодиловой кожи был набит до отказа тысячными купюрами.
-- Яйца! Свежие яйца! - услышал он чей-то незнакомый зычный голос.
"А, новенький!, -- подумал Навуходоносор, потирая руки, -- возьму-ка с него полторы, нет, две тысячи"
Торговцы, даже те, кто находился в крытых павильонах, испытывали большие неудобства от мороза. А директору рынка он был ни по чём. То ли "шкура" из-за жира была слишком толстая, то ли шуба норковая по-настоящему грела. Он передвигался по своей вотчине быстрым шагом, принимая поклоны торговцев и "дань".
-- Яйца! Свежие яйца! -- вновь послышалось издалека.
"Возьму три тысячи!" -- подумал Навуходоносор, ускоряя шаг.
Когда он наконец дошёл до лотка, на котором находились продукты фермерского хозяйства, то тут же остолбенел.
Фермер, молодой парень лет двадцати, одетый не по-зимнему в спортивный костюм и кроссовки, стоял в "позе футболиста" и переминался с ноги на ногу.
-- Яйца!Свежие яйца! -- продолжал кричать он.
"Позвольте, а какие яйца этот сумасшедший фермер имеет в виду? Ведь на прилавке только мясо, молоко и мёд?" -- думал Навуходоносор, ошарашено глядя на торговца.

**************************************************8

На заседании учёного совета кафедры истории одного из ВУЗов царила рабочая обстановка. Выступающие, сменяя друг  друга, вещали о ценности истории в целом для настоящего и её необходимом переосмыслении во имя будущих поколений. Заседание длилось почти три часа и все порядком подустали. Некоторые из присутствующих даже клевали носом, к кто-то и вовсе спал. Наконец, когда прошёл небольшой перекур, к кафедре вышел старейший из преподавателей, доктор исторических наук Бенедикт Бертольевич Грозный. Всё в этом благообразном старичке говорило об его мудрости, начиная от многочисленных морщин и заканчивая пенсне в золотой оправе. Бенедикт Бертольевич выпил стакан "Нежинской", прокашлялся, обвёл пристальным взглядом заседателей, и произнёс:
-- Я тут покапался в анналах.. --
Вдруг, среди царящей тишины, из зала послышался чей-то голос:
-- Это в каких это аналах Вы покопались? --
Тут же зал наполнился смехом. Несчастный, непонимающий причины всеобщего веселья, Бенедикт Бертольевич, поправил пенсне и, в упор посмотрев на нарушителя спокойствия, ответил:
-- В тех самых, откуда история человеческая проистекает... ---

************************************************8

Во дворе деревянного двухэтажного  дома было людно. Оно и понятно, кто ж дома-то усидит, когда на улице так погоже, да и суббота, если верить календарю. Молодые мамочки, зорко следя за своими чадами, вели "светские" беседы друг с другом. Дети постарше бегали по двору, играя в прятки. Отцы семейств сидели в беседке и играли в домино. Время от времени раздавлись громкие крики:
-- Рыба! --

Надо сказать, что вся эта история происходила в деревне, с интересным названием "Мышьяковка", причём ударение приходилось на "я". Почему она так называлась, не знали толком даже старожилы, Авдотья Панфнутьевна Сплетнева и Никодим Угрюмович Бирюк.

Кто-то считал, что всему виною один из отцов-основателей, профессор Санктъ-Петербуръгского Университета, доктор естествознания, Мидий Амёбович Гидров. Он-де пробовал скрестить мышь с яком. Поговаривали, что это ему удалось. По деревенской легенде, которой пугали непослушных детей, Мышьяк каждую ночь выходил на охоту, подобно Минотавру с острова Миноса. Правда, никто его не видел, за все четыреста лет существования деревни. Если не считать Арнольда Пропоицына, да и то, чего только с пьяну не померещится.

Так вот, во дворе было людно. Неподалёку паслись коровы и козы, совершенно не обращая никакого внимания на людей.
Вдруг, из-за угла выбежала растревоженная Ирина Кутьятевна Паниковская, нестареющая женщина бальзаковского возраста. Сначала на неё не обратили никакого внимания, ибо привыкли к тому, что она любит из мухи раздувать слона. Но когда Ирина, закатив глаза, громко закричала:
-- Маня, як! Маня, як! --
Молодые мамочки поспешили тут же забрать своих чад и поскорее скрыться под защитой стен дома. Даже неустрашимый Павел Завистликович Похвальбайло решил поскорее покинуть беседку, а вслед за ним ушли и все остальные отцы семейств, подумав:
"От греха подальше!"
А несчастная Ирина металась по улице, продолжая кричать, что есть мочи:
-- Маня, як! Маня, як! --
Наконец, на  крик из окна выглянула её дочка, Настасья и смачно зевнув, произнесла:
-- Чего это ты мама опять панику разводишь? Наш Борька давно в хлеву! –

****************************************************8
"Валера любит Янку, получается -- Валерьянка. Манька просто обожает яков, значит она Маньячка. В деревне нашей кони пасутся вместе я яками, получается коньяки. Да.... напиток-то хороший, вот только не понятно, то ли он клопами пахнет, то ли клопы любители выпить. Фёкла Трембита просто обожает склоки. Она каждый божий день донимает своего несчастного мужа, Ивана Подкаблучниковича Трембита. Значит она Пила. А и впрямь, выпить-то она любительница. Как осушит, почти что залпом, две бутыли "первача", так всё тут же и начинается: муж -- дурак, сын -- лентяй, дочь -- полоумная, зять -- транжира, невестка -- путана, председатель -- козёл(в этот она абсолютно права), его жена -- с.., с..., с..., но упустим(хотя доля правды в этом есть)" -- размышлял Никодим Бирюк, плетя сети.

Папазол

Девочка Катя сидела в гордом одиночестве в детской и играла в куклы. Ей было очень тоскливо, ведь бабушка, с которой она проводила большую часть времени, заболела. Папа с мамой пропадали до позднего вечера на работе. Девочка, как умела, ухаживала за любимой бабушкой. Она так хотела, чтобы та поскорее поправилась.
Ранним субботним утром Катя проснулась от громкого голоса бабушки:
-- Папазол. Запиши, папазол --
"А почему мой папа зол? Я вроде бы себя хорошо веду?" -- подумала девочка и на  цыпочках подошла к дверям бабушкиной комнаты.
-- Папазол, милая. Папазол, -- продолжала говорить бабушка.
Катя посмотрела в щёлочку между косяком и дверью. В комнате были только мама и бабушка.
"А где же папа? И почему он злой?" -- вертелось у Кати в голове.
Вдруг щёлкнул дверной замок и в квартиру зашёл её  отец. Катя осторожно подошла к нему, посмотрела пристально в глаза, и спросила:
-- Папочка, а почему ты сегодня злой? --
Тот вопросительно на неё посмотрел и произнёс:
-- Дочурка, а почему это ты так решила? --
Катя, чуть ли не на ушко, ему сказала:
-- Бабушка с утра маме говорит, что папазол....

******************************************8

Николай Устюндюнов сидел в гостиной и ждал, когда хозяин квартиры, восьмидесятипятилетний старик, Арнольд Феоктистович Бухмаузеров, принесёт долгожданный чай. На улице "трещал" мороз, поэтому счашечка ароматного "Цейлонского" была как нельзя кстати.
-- Чайник! -- вдруг послышался голос Бухмаузерова.
Но Николай продолжал сидеть в кресле, думая, что хозяин квартиры, в виду своего преклонного возраста, просто разговаривает сам с собой.
-- Чайник! -- вдруг вновь раздался голос Бухмаузерова.
"Странно, -- подумал Николай, -- он сам с собой, или, вс-таки, обращается ко мне?"
-- Чайник! -- вновь воскликнул Бухмаузеров.
Николай, услышав это, заволновался.
"Так, если это он про чайник, то почему трижды повторил? Пойти, что ли, посмотреть, в чём там дело?" -- подумал он и поднялся с кресла.
"Стоп, а ведь у него чайник свистеть должен, когда кипит! А вдруг ...-- решил Николай и сел обратно, -- Феоктистович меня имеет в виду? Мол, молодой, неопытный... Значит, чайник... Я, вроде бы, ещё не "накосячил"..."
--Чайник, Николай! Чайник! -- вновь послышался голос хозяина.
"Значит, я в чём-то провинился, раз о так надрывается", -- подумал парень и, поднявшись с кресла, пошёл на кухню.
Чайник стоял на плите... холодный. В заварном был засыпан чай. Николай зажёг газ и стал ждать.
"Странно, а где Феоктистович?" -- подумал он.
-- Чайник, Николай, поставь! Я в ванной моюсь, -- вновь раздался голос хозяина.
-- Уже, Феоктистович! -- ответил парень.
"Что-то он долго греется, -- подумал Николай, продолжая сидеть на стуле, --  наверное, газ заканчивается"
В это время из ванной вышел хозяин. Он зашёл на кухню, посмотрел на плиту, потом на юного гостя и воскликнул:
-- Ну ты и "чайник" Николай! Газ-то ты зажёг, а воды не налил....

В спортивном зале школы только что окончилсяурок физкультуры. Вася Пупкин, из-за непримерного поведения, был оставлен собирать инвертарь и убираться. Он тереть не мог физкультуру, ибо считал, что занятия ею -- пустая трата времени. Вася, ворча себе под нос, собрал: гантели, баскетбольные мячи, скакалки и пошёл в туалет за ведром с тряпкой. Когда он вернулся, то застал физрука, Андрея Силовича Крепкого.
-- Ну, ты все маты успел собрать? -- спросил мальчика тот.
Вася с удивлением на него посмотрел.
"Неужели, это так по моему лицу видно?" -- подумал он, а вслух честно ответил:
-- Да, Андрей Силович, все...
Физрук, багровея, воскликнул:
-- Как это все! А это что?
Вася посмотрел туда, куда указывал физрук и... рассмеялся. Недоумевающий Андрей Силович ещё больше расвирипел:
-- Ты над чем это смеёшься, разглиндяй?! Надо мной?! Да я тебе... неуд за год поставлю!
Вася со страхом посмотрел на физрука и ... бросился собирать спортивные маты.
А до Андрея Силовича наконец-то дошло, что имел в виду ученик, и он, громко рассмеявшись, произнёс:
-- Ну ты, Пупкин, блин, даёшь....
*****************************************8

Изольда Карловна, бабушка-"божий одуванчик", плотно пообедав, насколько позволяла её мизерная пенсия учительницы, спокойно спала.
-- Газ! Газ! -- вдруг донёсся со двора страшный вопль.
Старушка, подскочив как ошпаренная, первым делом принюхалась.
"Странно, газом, вроде бы, не пахнет",-- подумала она, но, на всякий случай, решила всё-такт пойти на кухню и проверить.
-- Газ! -- вновь донеслось со двора.
Изольда Карловна даже подпрыгнула и пулей влетела на кухню -- вентиль был закрыт.
"Странно..." -- подумала она.
-- Газ, тормоз, жми! Газ! -- услышала Изольда Карловна  и улыбнулась.
"Бережённого Бог ", -- подумала она...
*******************************************8

Авдотья Бенедиктовна Пустобрёхина бегала по деревне и, заламывая руки, громко голосила:
-- Променяли! Променяли! --
Встречные шарахались в разные стороны от неё. Авдотья была склочницей и сплетницей, поэтому никому не хотелось становиться объектом мести местной Трындычихи.
Деревенский конюх, шестидесяти пятилетний Иван Мефодьевич Стаканюк, услышав крики, прошептал себе под нос:
-- Про тебя, дорогуша. Про кого же ещё...
**************************************8
На Сорочинской ярмарке царило обычное столпотворение. Отовсюду раздавались выкрики торговцев и торговок, зазывающих народ и нахваливающих товар.
-- Кому сапоги кожанные, ни разу недёванные?
-- Эх, горилка чиста как слеза младенца!
-- Кому драники с маслом?
Семён Ильич Блинзаедайло, хоть и носил украинскую фамилию, но был коренным москвичём. "Не каждый москаль доплывёт до середины Днепра", постоянно вертелось  в голове высказывание его родного дядьки, Панаса Петровича Вырвиглаз, к которому он и приехал в гости.
"Да, давненько же я не бывал на ярмарке... Как-то всё по-иному стало или мне только кажется..." -- думал Семён Ильич, стоя за прилавком.
Панас Петрович попросил родного племянника, чисто по-родственному:
-- Сенька, уважь дядьку-то старого, пойди на ярмарку да продай яблоки. Сам видишь, что не до этого мне сейчас -- дом строю. А если яблоки не будут проданы, то тётка твоя, Ганна, со свету меня сживёт...
Вот и пошёл Семён Ильич, хотя, положа руку на сердце, считал занятие торговца ниже собственного достоинства. Но обижать дядьку не хотел, родня всё-таки. Он тихо стоял, не зазывая покупателей как остальные.
Прошло три часа, а из двух мешков было продано всего-то три килограмма.
"Ну не торгаш я, что ж поделаешь. Не моё это.." -- думал Семён Ильич.
На исходе четвёртого часа к нему подошёл коренастый козак, со  всамделишным чубом, в шароварах и сапогах.
--Кильки? -- спросил он.
Семён Ильич недоумевающе на него посмотрел и произнёс:
-- Вам сколько яблок взвесить?
-- Кильки? -- вновь спросил "чубастый".
"Э-э, да он видно того..." -- подумал Семён Ильич и по слогам повторил вопрос:
--Вам сколь-ко яб-лок взве-сить?
Козак, выпучив глаза, побагровел... Семён Ильич почувствовал, как холодок побежал по его телу.
"Чего это он? Я вроде бы к нему культурно..." -- подумал торговец-неудачник.
Козак, взяв себя в руки, повторил:
--Кильки грошей за всё?
Семён Ильич, вздохнув с облегчением, ответил:
-- Да берите даром, мне не жалко...
*******************************************8

Эраст Никандрович Мухоморов славился на весь Подъезыков своей беспройгрышной игрый в шахматы. Кто бы ни садился с ним -- через две-три минуты проигрывал. Уверенный в своей непобедимости, Мухоморов договорился о встрече с арабским шахматистом Абу али ибн Касимом. Он предвкушал огромные "барыши", ведь уже ровно три года на него ставят ставки. Эраст Никандрович, всю оставшуюся неделю, провёл в разгуле: сауну с девицами не тяжёлого поведения, пиво с "друзьями-товарищами" да кегельбан(новшество, подаренное городу бывшим олигархом Сигизмундом Поднепетровским, местным "вором в звконе", отбывающим срок... в голландской тюрьме).
Абу али ибн Касим же усиленно тренировался, под чутким руководством своего наставника, Пантелеймона Арьергардовича Хренова.
-- Главное, мой мальчик, это хорошо продуманная атака. Следи только за доской и ни в коей мере не позволяй сопернику отвлечь тебя пустыми разговорами. Я верю в тебя, -- говорил ему тот, смахивая скупую слезу.
Наконец, двадцать пятого февраля, ровно в час дня  по Гринвичу, в городском клубе культуры собрались болельщики. Практически все поставили против Абу али ибн Касима. Только старый и вечнопьяный сторож клуба, Мефодий Амбросьевич Недопивайло, да его жена, доярка-ударница Пестимея Макарьевна Сковородкина, теплили надежду, что приезжий араб поставит на место зарвавшегося Мухоморова.
По всему актовому залу разложили спортивные маты из  местной школы, на которых и расположились зрители. Матовую поверхность стола градоначальника покрыли матом(плетёнкой из бабмука, подарком всё того же опального олигарха).
-- Дорогие друзья! Я рад приветствовать всех вас на этом, не побоюсь сказать, эпохальном событиии мирового шахматного уровня! Сегодня нам с вами предстоит узнать, кто лучше разбирается в этой великой игре: простой русский мужик или приезжий представитель эмира,  Али абу ибн Касим. Итак, ставки сделаны, я объявляю начало, -- закончил приветственную речь мэр города, Пётр Филимонович Дайналапу.
Соперники сели друг против друга и игра началась. Уверенный в победе Мухоморов, посылал воздушные поцелуи женщинам, отчего те густо краснели и это вызывало негодование их спутников.
- Шах и мат! -- вдруг воскликнул Абу али ибн Касим.
Мухоморов опешил. Ему сначала показалось, что он просто ослышался.
- Чего-чего? -- с ехидной улыбкой переспросил Эраст Никандрович.
-- Шак и мат, -- произнёс араб, показывая свои кристально-белые зубы, которых, в отличие от Мухоморова, было ровно тридцать две штуки.
Эрас Никандрович, пристально на него посмотрев, обратил внимание на доску и, схватившись за сердце, заорал благим матом:
-- Этого не может быть! Это абсурд!...
Дальше следовали непереводимые идеоматические выражения, в простонародье именуемые матом.
-- Нашла коса на камень! -- воскликнул, вмиг протрезвевший Недопивайло.
-- И на старуху бывает проруха! -- вторила ему Сковородкина.
Они были счастливы! Ещё бы, ведь стали единственными обладателями ... миллиона тугриков....
Эраст Никандрович, находясь в состоянии сильного психического расстройства, яросто вцепился своими пятнадцатью зубами в лацкан пиджака Абу али ибн Касима...

Непонятки из сказки...

Посреди леса, в окружении вековых елей и сосен, на пеньке сидел Егор Арнольдович Бичовский. Как попал сюда, да и вообще, кто он, бедняга никак не мог вспомнить. Егор Арнольдович, если верить часам на его руке, вот уже битых четыре часа пытался выстроить логическую цепочку произошедшего с ним, но, увы, всё было тщетно. Он огляделся по сторонам и увидел множество пивных бутылок.
"О, будет на что поесть и выпить", - весело подумал бедняга и принялся их собирать.
"Вот ворона! А мешка-то нет у меня..- вдруг осенило его, - а, ладно, соберу в две кучки около себя, пото что-нибудь придумаю"
Пока выполнял эту, важную для него, работу, ничего вокруг не замечал. А день плавно перешёл в вечер. Похолодало. Егор Арнольдович, поёжившись, подумал:
"Вот бы сейчас "слёзной"..."
Тут же, словно в сказке, из под земли вырос... стол с водкой в графине и закуской. Егор Арнольдович, оглядевшись по сторонам, подошёл и, налив полный гранёный стакан желанного, со словами:
"Ну, чтоб не последняя"
залпом выпил и закусил квашенной капустой.
- Эх, хороша пошла! - воскликнул он и налил ещё.
Потом ещёи ещё... пока графин не опустел. Егор Арнольдовис вернулся к пеньку и, пересчитав бутылки, довольно гмыкнул.
"Вот везёт же сегодня! Ещё бы бабу кустодиевскую, дом полную чашу, любимую и высокооплачиваемую работу, дачу у Чёрного моря..." - начал размышлять бедняга.
- Эко ты хватил, человече, - вдруг послышался чей-то ворчливый голос, - сначала ему природу подавай, потом пустые бутылки зачем-то, затем водку с закуской.. А теперь, видите ли, жену да семью с домом и дачей захотелось.. Не больно ли жирно будет.
- Т-ты к-то? - спросил, заикаясь Егор Арнольдович.
- Ну, всё, дожили! Лешак я, Козьма Козьмич. Скалероз у тебя, человече, скалероз... Ну, да ладно, пора мне и честь знать.. Три желания твои я выполнил, а теперь к Алёшке пора. Ну малец, если бы я знал, что  придумаешь для меня, в случае проигрыша, сто раз бы отказался, - ответил незнакомец и .. растворился в воздухе.
Егор Арнольдович, придя в себя, взялся за голову и стал громко причитать:
-Кому на... Кому на...
На его зов явился мужичонка бомжеватого вида. Он быстренько собрал все бутылки, приговаривая:
-Кому надо, кому надо.. Мне, мил человек...
Егор Арнольдович, мигом протрезвев от такой наглости, заголосил погромче, спугнув сорок и ворону, которые полетели, разнося весть о безумце по лесу:
-Кому на...? Кому на...?
Тут из кустов вышел невысокий человек, в кепке, кого-то бедняге очень напоминая.
- Товайищ! Пайвильной дойогой идёте! Коммунна - это хойошо! Записывайте, - произнёс незнакомец.
Егор Арнольдович перекрестился, напугав пришельца, и ещё громче воскликнул:
- Кому на Руси жить хорошо