Памяти поэта Величко

           В декабре 2013 года произошло событие, незаметное на фоне потрясающих ныне Украину политических катаклизмов: в селе Хаенки Ичнянского района на Черниговщине был установлен памятный крест на месте родовой усыпальницы помещиков Величко. На прикрепленной к кресту табличке написано на украинском языке: “На этом месте находится семейное захоронение семьи ВЕЛИЧКО, уничтоженное в годы лихолетья в начале ХХ-го века”. Скромный памятный знак изготовил и установил на собственные средства ичнянский краевед Николай Терещенко. Помощи ему никто не оказывал, мнение причастных лиц было таким: Василий Величко не является национальным поэтом или общественным деятелем, зачем тогда память о нем.
           Да, не был Василий Величко украинским героем, да и не мог быть им в самом начале ХХ века, не состоял он и в партии социал-демократов, был монархистом и всячески пытался сохранить монархическую Россию, в которую искренне верил.
           Не получилось? Да, не получилось, Василий Величко умер в 1903 г., успев предупредить своих последователей о грядущих переломных событиях, но к нему мало кто прислушался серьезно.
           О Василии Величко в последние годы много пишут, преимущественно представители национально-патриотических сил России, характеризуя его как истинного борца за дело пробуждения русского национального самосознания, “первого черносотенца”.
           А некоторые противники Василия Величко публикуют явную ложь, например вот это: “Крещенный еврей Величко Василий Львович – (1860-1903). Окончил курс в училище правоведения. С 1880 г. Величко печатал свои стихотворения иногда под своей настоящей фамилией – В. Воронецкий в разных журналах и газетах …”. Вообще-то у Василия Величко было несколько псевдонимов:  Бинокль; В.В.; В.Л.; Воронецкий, В.; Воронецкий, Василий; Л.В.; Львов, В.; Одинокий; Ратищев, М.; Ретищев, М. Подобные публикации рассчитаны исключительно на неосведомленную или невежественную публику, которая проглотит все. А когда знаешь биографию поэта и его предков до седьмого колена, то такие высказывания воспринимаются с улыбкой и сочувствием к тем, кто в подобное верит.
           Происходил Василий Величко из славного казацкого рода, основанного старшим войсковым канцеляристом Генеральной канцелярии Войска Запорожского, известным казацким летописцем Самойлом Величко, автором “Летописи событий в Юго-Западной России в XVII в.”. Внуком Самойла Величко был казацкий старшина Яков Степанович Величко, который на протяжении 22 лет (1742-1764) занимал должность I-го полкового есаула в Прилуцком полку, участвуя во всех военных походах казачьего войска. В частности, он находился в числе 823 казаков Прилуцкого полка, входившего в состав украинского войска под командованием наказного гетмана А.И. Горленко, во время Крымского похода русской армии в 1737 г.
           Традиции казацкой доблести продолжили и потомки полкового есаула, внук Якова Величко, Иван Иванович Величко (1787-1858), вступил в 1808 г. корнетом в Лубенский гусарский полк, участвовал в Отечественной войне 1812 г., в чине поручика стал кавалергардом, прошел без протекций все ступени военной карьеры и дослужился до чина генерал-майора.
           В Крымскую войну 1853-1855 гг. И.И. Величко командовал 2-й бригадой 6-й легкой кавалерийской дивизии. В состав бригады входили Киевский и Ингерманландский гусарские полки. В Киевском гусарском полку на должности полкового адъютанта служил поручик Иван Иванович Величко (1829-1911), сын генерал-майора И.И. Величко. Он участвовал в известном сабельном бою гусар 2-й бригады с британскими драгунами Тяжёлой бригады генерала Джеймса Йорка Скарлетта под Балаклавой, о чем оставил письменные свидетельства. По поводу этой схватки до сих пор ломают копья военные историки.
           В Крымской войне участвовал и отец поэта, Лев Николаевич Величко (1827-1903). Об этом Василий Величко написал в стихотворении “Мой хутор”, опубликованном в его последнем сборнике стихов “Арабески” (1903 г.):
                * * *
                Вот памятная мне скамейка у крыльца.
                Весенний вечер тих… Листвой трепещет тополь…
                И сердце детское мне жжет рассказ отца
                Про осажденный Севастополь…
           Установлены и подробности военной службы  Льва Величко. После окончания І-й Санкт-Петербургской гимназии он вступил в кирасирский принца Альберта Прусского полк, в апреле 1851 г. получил чин корнета, а в июне 1853 г. в чине поручика перевелся в Ингерманландский гусарский полк.
           Таким образом, сразу три представителя славного рода украинских казаков Величко обороняли Севастополь.
           Если публицистическая и политическая деятельность Василия Величко подробно освещена, то его литературное творчество практически не изучено. Поэт издал 4 сборника стихов, несколько прозаических произведений и пьес, одна в стихах. Пьесы “Первая муха” и “Нефтяной фонтан” ставились в театрах Санкт-Петербурга и Москвы, за пьесу “Первая муха” поэт получил Грибоедовскую премию. Его поэзия имела положительные отзывы литературных критиков, поэт был популярным автором стихов, положенных на музыку в период “Серебряного века русского романса”. Но литературное творчество Василия Величко забыто, его произведения ни разу не переиздавались. В советский период это не делалось по понятным причинам, а сейчас вроде и препятствий нет, но пока энтузиастов не находится. Хотя бы сборник избранных стихотворений можно было бы издать.
           Три поколения рода Величко были помещиками в селе Хаенки. Существует расхожее мнение, что все помещики были эксплуататорами, наживавшимися на своих крестьянах. Но помещики были разными, Величко оставили о себе добрую память у односельчан, всячески способствуя решению местных проблем.
           С 1865 г. в селе Хаенки существовала народная школа, которая содержалась на средства родителей. Школа была бедной, учебников и тетрадей не было, ученики писали на клочках бумаги и учились читать по церковнославянскому букварю, часослову и псалтырю, которые приносил учитель, местный псаломщик. В 1885 г. сельская община обратилась за помощью ко Льву Николаевичу Величко. Он стал попечителем школы и добился её перевода в подчинение земства. В земской школе появились учебные принадлежности, тетради и учебники, учить детей стали выпускники учительских семинарий, а количество учеников возросло с 10-15 до 70 человек.   
           А поэт Василий Величко в 1897 г. на собственные средства построил в селе церковнопарафияльную школу для девочек и стал её попечителем, полностью обеспечивая школу всем необходимым. На моей памяти хоронили сельскую старушку, окончившую в свое время эту школу. Тогда на похоронах несли оригинальную складную иконку, это был подарок Василия Величко, такие иконки он дарил всем своим воспитанницам, женщина бережно хранила подарок поэта всю свою жизнь.
           Мой дальний родственник Владимир Гузь, проживающий в Мичуринске на Тамбовщине, написал следующее: “О самом Величко отец отзывался очень тепло, по видимому передалось отношение к нему его отца, который говорил – это был очень хороший человек, поэт и гражданин”.
           На малой родине Василия Величко помнят местные историки и краеведы. В конкурсе 2011 г. на номинацию самой известной личности города Прилуки, проводившемся городским краеведческим музеем им. В.И. Маслова и обществом “Краевед”, в числе претендентов был и Василий Величко.
           Статью “Увічнити пам’ять Василя Величка” (Увековечить память Василия Величко) с портретом поэта опубликовал  в 2013 г. в районной газете “Трудова слава” краевед из села Хаенки Анатолий Кузуб. Его рассказ-воспоминание “Пан Василь Величко” вошел в сборник “Оживає минувшина”, изданный в 2013 г. Фондом Виталия Шевченко, автор стал и лауреатом конкурса, проводившегося этим Фондом.
           Поэтому установка памятного знака Николаем Терещенко на месте усыпальницы Величко стала вполне закономерным итогом совместных, пусть несколько разрозненных и несогласованных усилий местных краеведов и общественности.
           Я писал об усыпальнице Величко в статьях “О Василии Львовиче Величко и не только” и “У могилы Василия Величко”. На тот период было мало информации, кое-что удалось найти в книге ичнянского краеведа Владимира Балабая “На землі Ічнянській” и в статье этого автора. Остальные сведения основывались на рассказах местных жителей, которые пересказывали то, что слышали от своих предков. Поэтому в указанных статьях имеются неточности.
           Неизвестным было даже само место нахождения усыпальницы, старожилы указывали на разные места. Василий Величко упоминал об усыпальнице в стихотворении “Мой хутор”:
                * * *
                И кажется, что все досель подвластно им:
                И этот старый дом, зеркальный пруд огромный,
                И усыпальница под дубом вековым,
                И нивы, и леса, и яркий луг поемный;
           Вековые дубы на территории имения и в близлежащем лесу начали спиливать местные жители уже в 1920 г., а большая часть деревьев пошла под строительство колхоза, в 1934 г. на месте порубок были высажены саженцы, сейчас там мощный дубовый лес, хотя вековых дубов придется ждать ещё очень долго. Ценная древесина не пошла колхозу впрок, сейчас коровники и конюшни в селе Хаенки и в соседнем селе Вороновка стоят без крыш, зияя оконными проемами. А об отделении колхоза на хуторе Кикалы даже говорить не приходится, все заросло, осталось 2 жителя, хотя в лучшие годы существования хутора население составляло 265 чел. (1925 г.).
           Николаю Терещенко удалось найти точное место нахождения усыпальницы: когда он с родным братом Василием копали яму под памятный крест, из-под земли появились обломки кирпичей и штукатурки.
           И о самой усыпальнице. Сведения были противоречивыми, даже как она выглядела, удалось установить только приблизительно. Сейчас появился новый источник информации – дневники Константина Самбурского.
           Константин Иванович Самбурский (1867-1934) родился в селе Безугловка Нежинского уезда Черниговской губернии в семье священника. Окончил Черниговское духовное  училище, работал учителем в церковнопарафияльной школе, служил псаломщиком Преображенской церкви села Гужовка Борзнянского уезда, являлся Членом Собора Православной Российской Церкви 1917-1918 гг.
           Но его призванием была не духовно-церковная деятельность, а история и археология, он даже отказался от церковной карьеры, чтобы заниматься любимым делом. Принимал участие в работе археологических экспедиций, был участником нескольких археологических съездов.
           В своем доме в Гужовке он создал сельский музей, в котором хранились предметы каменного и бронзового веков, картины ХVIII-ХIX веков, портреты гетманов, оружие разных периодов. Особо ценными были старинные рукописи и старопечатные издания. Нумизматическая коллекция насчитывала тысячи монет разных эпох. Была в музее и богатая этнографическая коллекция.
           В конце 20-х годов прошлого века Самбурский, не имея средств к существованию, пытался продать часть экспонатов музея, но достойных покупателей не нашлось.
           Осенью 1930 г. в Гужовку из Ични прибыла комиссия райкома партии с постановлением о ликвидации музея. Книги и рукописи на церковнославянском языке были сожжены на месте, одежду и другие предметы этнографической коллекции раздали сельским активистам, а все остальное увезли в Ичню.
           Краеведу удалось спасти только личный архив, который он в 1928 г. тайно передал Лаврскому музею в Киеве. Потеряв результаты своего 35-летнего труда, Константин Самбурский впал в депрессию, уехал в Харьков, где нищенствовал, затем вернулся в Гужовку и вскоре умер. Похоронили его соседи, могила не сохранилась.
           Дневники Константина Самбурского спрятал и сохранил для потомков заведующий отделом Лаврского музея П.М. Попов при участии С.И. Маслова, профессора Киевского университета, уроженца Ични. В настоящее время эти дневники готовят к печати киевский писатель Виталий Шевченко, уроженец Ични, и историк Виктор Моренец. Трехтомник “Костянтин Самбурський. Щоденники” скоро будет издан Фондом Виталия Шевченко.
           Усыпальницу Величко разрушили прилуцкие большевики в августе 1919 г., отступая под натиском Добровольческой армии генерала Деникина. Константин Самбурский посетил имение Величко в июле 1920 г., я ознакомился с соответствующими страницами его дневника, но привести цитаты до издания книги не могу.
           Приведу только краткие сведения. Как пишет Самбурский, усыпальница Величко была склепом, устроенным в виде двух соединенных арок, имела дверь и окна. С востока и запада она имела вид двух небольших соединенных храмов. В усыпальнице было два отделения по два гроба в каждом. Одно отделение было расписано ликами святых. Гробницы в усыпальнице были разбиты, в проломах было видно гробы, один из гробов проломлен, виднелись кости. Другой гроб был обит железом. Дверь в усыпальницу была снята, отсутствовали и рамы в окнах. Возле усыпальницы имелось несколько могил, некоторые с крестами.
           Таким образом, прилуцкие большевики не успели до конца уничтожить усыпальницу Величко, уж очень стремительным было наступление деникинцев.
           Константин Самбурский  упомянул только разбитую беломраморную плиту, на которой было выбито имя Василия Львовича Величко. Другие захоронения известны из истории рода. В 1866 г. в усыпальнице был похоронен Владимир, брат Василия Величко, умерший в возрасте 1 год от коклюша, а в 1870 г. похоронили его мать, Анастасию Васильевну. Отца поэта, Льва Николаевича Величко, похоронили в 1902 г., а прах Василия Величко в оцинкованном гробу был предан земле 24 июля 1904 г. 
           Возле усыпальницы было небольшое кладбище, на котором хоронили жителей хутора Вернигоровщина. Я писал ранее о глухонемом, который расшатывал кресты на захоронениях, это как раз и происходило на кладбище возле усыпальницы.
           А вот о том, что произошло дальше, остается только гадать. Возможно, православные верующие под руководством Михаила Раевского, священника церкви Иоанна Богослова, частично восстановили гробницы, по крайней мере, две из них? Ведь усыпальница в полуразрушенном состоянии простояла почти до 1950 г. Её разобрали на кирпичи местные жители. Винить их в этом нельзя, тогда с войны возвращались фронтовики, создавались новые семьи, нужно было строиться, а денежных средств на приобретение кирпича под фундаменты и печи у колхозников не было.
           Рассказывают о двух гробах, оставшихся тогда на месте уже снесенной усыпальницы, их вскрыли два местных “гробокопателя” с целью наживы. Некоторые жители села утверждают, что один из гробов был оцинкованным, оцинкованные стальные листы грабители содрали. Кости покойников они разбросали по земле, после этого семейное захоронение Величко перестало существовать окончательно.
           История, безусловно, грустная, но в советском периоде России имеются сотни, а то и тысячи подобных случаев. При становлении советской власти захоронения лиц старого режима уничтожали большевики, позднее старые захоронения сносили “законно” под предлогом расширения, обновления или реконструкции кладбищ, отведения  участков под строительство и т.д. При изучении биографий исторических персон часто приходится читать записи: "могила не сохранилась" или "место захоронения неизвестно". Разве что в больших городах, таких как Москва и Петербург, сохранились захоронения усопших вне зависимости от их политической и сословной принадлежности.
           Радует, что в случае семейного захоронения Величко нашлись небезразличные люди, которые как могли, устранили допущенную историческую несправедливость. Говорят, что народ, не знающий своего прошлого, не имеет и будущего. Наверное, так оно и есть.