Сказ про туза, шестерок и быдло или история одного

Г. Югорск 2007г.

Быдло - люди, безропотно выполняющие для кого-то тяжелую работу.
(Ожегов)




                1

Прогноз погоды обещал дождь и похолодание. Надежда, что на этот раз специалисты из метеоцентра не совсем точны в своих прогнозах, не оправдалась. Дождь все-таки пошел. Холодные, мелкие капли падали на руки и лица прохожих, жаля, словно пчелы открытые части тела, не защищенные одеждой. Но, разве это причина сидеть дома,  зная, что где-то происходит нечто такое, чего еще никогда не было.
Задолго до назначенного времени, потоки наряженных и радостных людей городка Ю, не смотря на плохую погоду, шли в этот день в одном направлении, чтобы занять лучшие места вкруг площади, на которой возвышалось высотное, величественное здание из стекла и бетона.  Молодые мамы, с маленькими детьми в колясках, и гордые отцы шли, склонившись, держа маленькие ручки своих, не торопливо ковыляющих чад, сливаясь с общим потоком людей. Сентябрьская погода, в небольшом северном городке, наступила еще в начале августа.
Задолго до событий горожане начали активно готовиться к празднику. Первого сентября, с недавних пор, кроме дня знаний, принято отмечать день города Ю карнавальным шествием. Это костюмированное представление, проходящее один раз в год по узким улицам, несет в себе праздник и дух соревнований за лучшую идею костюмов и оформление шествий в колонах. Из года в год, на протяжении пяти лет, все подразделения самого крупного предприятия и просто сторонние организации, разрабатывали свою программу, шили свои костюмы, камуфлировали машины, делая из них слонов, парусников и драконов. Врачи, инженеры, служащие и рабочие становятся в этот день гномами, королями, бурлаками и прочими мистическими и историческими персонажами. В каком то году колона медиков, представляла веселую компанию презервативов, шприцов, стафилококков и прочую инфекцию. С каждым годом шествие становилось все интересней и организованней.
 В самом начале зарождения традиции карнавала, все делалось на скорую руку, за неделю до праздника, затем по мере возрастания интереса к представлению у города и восторга у зрителей, участники готовились более тщательно.
В этот день все было по-особому. Даже время начала карнавала было необычным, вместо привычных двух часов дня шествие было назначено на 15-30. 
Подготовка началась в начале августа. Город готовился к своему сорокапятилетнему юбилею. Улицы, по которым должно пройти шествие, облагораживались. Серые дома, старых построек, зашивались декоративным материалом, газоны засеивались травой, в теплицах выращивали цветы, а затем пересаживали их на улицы города, формируя из них рисунки. Декорировали парк скульптурами и фонтанами. Боясь, что небольшие скульптуры будут похищены под покровом ночи, их заносили в помещение, а на утро они снова красовались на зеленых, аккуратно подстриженных, газонах. Был даже реставрирован старый и смешной фонтан в центре города.
 Этот фонтан всегда вызывал насмешки и шутки населения и критику в адрес дизайнера и архитектора этого чуда. Огромный размер резервуара, площадью в 300 квадратных метров, на половину наполненный затхлой водой, по которой плавали пластиковые бутылки, словно суда в акватории, а на дне сокровищами лежали пивные банки и разбитые бутылки. В центре этого бассейна била струйка маленького и низенького фонтанчика.
 Сейчас же все преобразилось. Городу, к его юбилею, был подарен совершенно другой фонтан. На открытие его пришло все население города, чтобы посмотреть, как  переливаются разными цветами множество струй, управляемых музыкой и компьютером, и поднимающихся высоко к небу.
Все ожидали большого праздника. Каждая организация, готовясь к предстоящему празднику, скрывала друг от друга свои замыслы, проводила тренировки на посадочных вертолетных площадках, в тайге, в закрытых спортивных залах или на своей производственной территории. Костюмы изготавливали своими силами, а кто-то заказывал на швейной фабрике. Местные самородки: певцы, поэты, музыканты и художники, творили, писали, репетировали. На подготовку ушло очень много времени и сил. Энтузиазм, сделать что-то интересное и прекрасное, не давал сна участникам и оформителям. 45-й год города Ю хотелось отметить как-то по-особому. Городу надо было подарить что-то незабываемое. Город тоже это понимал, и ожидал нечто такое, что останется в памяти навсегда. И их надежды были оправданны. Юбилей 2007 года надолго врезался в летопись города, оставив глубокий след в памяти взрослых, сердцах детей и душе участников карнавала. Запомнился улыбками,  словно натянутыми на застывшие лица, к которым словно  приклеили  глаза, заполненные беспомощностью, запомнился покрасневшими от холода щеками, закоченелыми ногами, втянутыми в плечи головами, и плачущими, от утомления и холода, детьми. Запомнились показушной бутафорией фасадов деревянных гнилых домов с сырыми подвалами, над которыми, вызывающе, торчало высотное здание главного управления градообразующего предприятия  города.
   Главное, Величавое здание достояния республики городка Ю ожидало  козырного Туза-гостя, и ожидало праздника.

                2
Туз отложил куриную ногу на тарелку и вытер пальцы, испачканные куриным жиром о белую салфетку, затем небрежно кинул ее на стол, и посмотрел на наручные часы. Его рука, обремененная золотой печаткой, потянулась к бокалу с дорогим вином урожая 38 года.  Он сделал глоток и посмотрел на свое окружение из «шестерок», которое с преданностью в глазах,  располагались за столом  по рангу, словно карты разных мастей  в колоде карт, и умиленно следили за каждым движением Туза, готовые к ублажению любых желаний высокопоставленного гостя.
– Что у нас со временем? – спросил Туз, как будто и не глядел только что на свои часы.
– Пятнадцать часов, уважаемый Вадим Александрович – сказала одна из «шестерок» и преисполненная чувством своей расторопности оглядела остальных.
– Ну, что…, когда там у вас? …., – Туз сделал паузу. – Ну,… то…., что вы хотели мне показать.
– Карнавал! – На этот раз прореагировала быстрее всех другая «шестерка».
– А может…, Вы пожелаете пролететь на  самолете над городом, и посмотреть, так сказать, на нашу работу с высоты птичьего полета? – предложила третья «шестерка», и поток неописуемой радости захлестнул ее настолько, что она на миг представила себя девяткой.
– Ну…, что же! Можно и полетать…, – сказал захмелевший гость. – Как говорится, «от винта!»...

                3
К назначенному времени участники карнавала уже выстроились в колонны вдоль улицы Железнодорожной, 40-лет победы и по улице Ленина до самого городского парка. Все участники, успевшие замерзнуть, с нетерпением ждали команды к шествию.
         Как только стрелки часов, установленных на башне здания железнодорожного вокзала, перескочили через отметку 15-30 все, зрители и участники карнавала, оживились, но команды к шествию не последовало. И…., с этого момента, что-то изменилось в настроении зрителей и участников карнавала, закралось ощущение превращения всех в быдло, выполняющих чужую волю и чужие желания. В построенной колонне было двадцать семь предприятий - участников шествия. Двадцать семь историй, двадцать семь групп, которые готовились к празднечному дню, стояли в ожидании, когда им позволят идти. Ну, еще немного…., и начнется праздник, ну еще минута…., нет, еще шестьдесят секунд и пойдем! Но команды все не было!
Холодный ветер залезал под тонкие ткани карнавальных костюмов. Фараон с обнаженным торсом, со своей свитой, в легких позолоченных костюмах, стояли и ежились от холода. Медики, одетые в легкие белые халаты украдкой разогревались спиртом.          Дети, словно осенние радужные листья,  кружа и играя в потоках ветра, в ярких костюмах бегали вокруг взрослых, чтобы согреется.
Первые в колоне стояли аниматоры шествия одетые в гусарские костюмы. Взрослые  переминались с ноги на ногу, дети потряхивали ярко желтыми перьями на головных уборах и подпрыгивали, чтобы согреться.
После аниматоров стоически переносили непогоду дети из цирковой школы. Их ведущий, с принятой во внутрь хорошей дозой водки, сидел внутри картонного торта. По замыслу он должен был выйти из него перед главным зданием города, и главным гостем. Ему было уже весело и без праздника. Картон защищал его от ветра, и от посторонних глаз, свой дополнительный гонорар он получит в любом случае, будет праздник или нет.
Группа женихов, обняв своих молодых невест, одетых в легкие кружевные свадебные платья и с посиневшими губами от холода, закрывали их  своими телами от ветра.
Школьники, танцевальные коллективы, работники из разных сфер и с разным социальным статусом, терпеливо ждали начала праздника.
Представители газовых компрессорных станций, с голубым факелом похожим на огромную кисть руки, сложенную в неприличный жест, пытались петь песни и танцевать под гармошку.
Все ждали! Вот! сейчас начнется…
Прошла половина часа, но команды к началу шествия все не было. Взрослая часть шествия, еще как-то пыталась объяснить себе задержку, и уже сбегала в магазин, чтобы повысить градус и заглушить холод, но как можно было объяснить детям, и более не понятно было, как их можно  согреть. Уйти было нельзя, ибо никто не знал когда будет дана «отмашка», и колоны двинутся вперед, открыв свои сердца городу. Никто и не заметил в это историческое время, что таинство уже произошло, а праздник уже начался без них и начался уже давно. За какое то мгновение инженеры, врачи, рабочие, служащие и даже дети превратились в толпу, подвластную чужой воли и готовые ее безропотно выполнять. Те, кто еще не осознавал,  для кого они потратили тепло своих сердец, фантазию, любовь к городу и его населению, ощущали себя обманутыми. Осознание того, что их макнули носами в грязь, унизили перед собственными детьми, заставили мерзнуть и плясать перед господами, придет немного позже. Они это поймут несколько позже,  несколько часов спустя, но не все. Эти не все – дети. У детей праздник живет в душе, он там и останется до тех пор, пока они не повзрослеют и не узнают значение таких слов как: лесть, подхалимство, лицемерие, быдло. Иногда этот комплекс заменяется одним лишь словом – пресмыкательство. Когда-то они узнают, что означает слово «уважение».  Но это будет потом, а сейчас, их вместе с родителями заставили ждать, и заставят плясать и петь перед важным гостем, и заставят только тогда, когда этого захочет высокоуважаемый Туз.

                4
Не смотря на то, что карнавал задерживался и время шло к вечеру, основная часть зрителей с фотокамерами и видеокамерами заполнили тротуары вдоль дороги и свободное пространство вокруг площади, на которую выходил фасад и парадный вход высотного здания. Самые проворные зрители забрались на забор, чтобы не упустить нечто интересного. Женщины с пестрыми колясками покачивали спящих  детей. Пожилые люди, медленно передвигаясь по площади, время от времени присаживались на бордюры тротуаров, чтобы передохнуть.  Малыши бегали между взрослых, играя в догонялки. Задержка начала представления никого не побуждала разойтись. Все зрители ждали начала. Все были заинтригованы предстоящим шествием.
Молодые мамы заходили в ближайшие дома покормить грудничков. Некоторые зрители на некоторое время покидали предстоящую площадку событий, чтобы одеться теплее, и тут же возвращались. Мужчины согревали своих подруг и жен объятиями и сами надеялись согреться. Улицы, где должно было пройти карнавальное шествие, представляли собой плотный коридор, созданный из  людей. «Здесь занято, куда ты стал, нам ничего невидно», – слышалось иногда в плотных рядах зрителей. Но, не долго зрители оставались зрителями. По мере ожидания начала они превращались в толпу, и эта толпа стала гудеть, и чем больше задерживалось шествие, тем сильнее гудела толпа. И если участники карнавала все в один миг стали быдлом, то толпа зрителей трансформировалась из толпы в быдло постепенно. Этот волшебный момент, незаметный для  самих зрителей, окончательно наступил при появлении в небе самолета.
Мягкий гул винтов небольшого самолета заставил всех поднять вверх головы. На небольшой высоте, над крышами домов, едва не задевая антенны, самолет пролетел, покачивая крыльями. Затем, эта стальная птица, которую приняли за сигнал к началу шествия, сделала плавный разворот, и вернулась обратно. Она летела настолько низко, что можно было заметить пилота и пассажиров.
Самолет кружил над толпой. Опытный летчик лихо управлял легкой машиной. Он заваливал самолет на крыло, пролетал над окнами высотного здания, затем, помахивая крыльями, пролетал над головами карнавальной колонны. Иногда он словно падал на толпу людей,  разинувших рты от любопытства, а затем резко, свечей взмывал в серое дождливое небо. Многим было жутковато оттого, что летчик мог, в какой то момент, не справится с управлением самолетом, и  рухнуть на праздничную толпу.
Самолет своим полетом напоминал игривого ястреба, который кружил над своими владениями, утверждая свою волю над ними.
Через несколько минут интерес к этому, невероятному полету самолета пропал, и он превратился в назойливого овода, летающего вокруг стада.

                5
Козырный Туз был доволен. С высоты полета открывалась сладкая картина власти над быдлом, и росло уважения к себе. Он был спокоен и удовлетворен. Шестерки, располагались друг за другом,  на перебой объясняли, как остроумно они организовали шествие, как сложно им было построить толпу, сколько сил и здоровья ушло на   построение. Рассказывали о своих грандиозных планах на бедующее, и про то,  какое они внимание уделяют культурным и спортивным мероприятиям. Как они заботятся о детях, и о многодетных семьях. Но Туз почти их не слышал. Он упивался своей значимости в этот момент. Он знал, что стоит ему только намекнуть «шестеркам», и сделать легкое движение рукой с золотым перстнем  и толпа двинется по улицам, радуясь случаю показать себя. А захочет, и толпа будет терпеливо стоять часами, и ждать когда ей, толпе, будет оказана честь его, уважаемого и сильного, развеселить. И будет быдло счастливо, что на его хмуром и пренебрежительном ко всем лице, появится чуть различимая и скупая улыбка.
Пилот плавно и неторопливо вел самолет над улицами города, замерзшего и смиренного в ожидании праздника. И он, Туз, смотрел с высоты и свысока на поднятые к небу глаза  горожан, словно взывающие к господу, и ждущие чуда. «Быдло», – пронеслось в голове туза… «Не чести у них и нет достоинства. Все, что  надо им, это зарплаты да  зрелищ». – Продолжал развивать свою мысль Туз под шум мотора и лепет «шестерок», – «нет у них ни души, ни культуры. Они даже детей готовы заморозить. (Справка. В следующие два дня в местную больницу поступит много детей с воспалением легким и ОРЗ).  Эх, плюнуть бы сейчас вниз на всех или на кого бог укажет. Как мало им нужно в жизни. Получили теплое рабочее место, и пригрелись в этой деревне, которую с гордостью называют городом. Гордятся этой ойкуменой, но от этого она не становится городом. «А эти», – он кинул беглый взгляд на шестерок. – «Создали видимость благоустройства, а что делается вокруг? Не видят! Вон, из полуразвалившегося домика, который нельзя назвать даже сараем, вышла женщина с ведрами за водой к колодцу, а вон работяга топором заготавливает дрова на зиму для печного отопления, ему уж точно не до праздника. Рекой течет газ, а он дрова рубит. Впереди длинная, сибирская зима, а прогреть ему свою халупу не так то просто. А зачем они вообще рожают детей? Зачем плодят эту нищету? Смысл жизни быдла, это стабильная работа, чтоб особо не напрягаться, и быть уверенным, что за халтуру они с работой не  расстанутся. А еще высокая зарплата. А как можно еще объяснить то, что они живут в этом городе, похожем на хозяйственный двор, где безвкусно красуются одиночные сооружения, словно их кто-то разбросал по городу. И это гордость быдла. Быдло мечтает сделать карьеру, вырваться в начальники, затем взять ипотечный кредит и купить благоустроенную квартиру, и, став обеспеченным быдлом дожить до пенсии, уехать на «большую землю» в крупный промышленный или курортный город. А затем пригласить в гости новых друзей, похвастаться квадратными метрами, евроремонтом, и дорогой машиной. Ощутить флюиды завести. И затем умереть  молодым от болезни, связанной с тяжелыми климатическими условиями дальнего севера. И им будут завидовать! Зависть, зависть и еще раз зависть! А проблемы другого быдла, это чувство легкости и спокойствия собственной жизни. У быдла свои критерии оценки друг друга, и этот критерий – зарплата и место работы. Разве кого из них интересует духовность другого? Кто-нибудь из них когда-нибудь интересовался успехами, досугом, интересами собеседника в области культуры, искусства, здоровья, нравственности, морали и т.д.? Первый вопрос быдла: «А где ты работаешь»? Второй – «Какая зарплата»? Затем быдло следит друг за другом, в какую машину кто сядет. Это третий немой вопрос, который интересует его. Здесь можно жить в прогнившей избе-деревяшке с клопами, тараканами и сырыми подвалами, где размножаются каморы и кошки, гадящие в подъезде. Можно не заботится о самообразовании и образовании детей, можно плевать на моральные ценности и здоровье но… Но…., у быдла должна быть престижная работа, то есть работа в самом большом здании города, сделанного из стекла и бетона. Вон, они собрались и ждут, когда им позволят приветствовать своего господина. И эти, - Туз опять повернул голову в сторону шестерок, – у которых от восторга оказанного им внимания  случился спазм мочевых пузырей».
 Ход мыслей Туза прервал глубокий завал самолета на крыло. Туз подал  рукой знак свите, который означал команду «достаточно». «Шестерки» тут же передали приказ, и пилот повел самолет на посадку. Вид с самолета на быдло вместе с колонами клоунов и шутов, собранных для развлечения господ, исчезло за зеленой стеной тайги, окружающей аэродром.

                6
Быдло общалось между собой, переминаясь с ноги на ногу. За два часа ожидания разрешения господина на шествие участники шествия и зрители  окончательно замерзли. Уже все поняли причину задержки.  Поняли, что они на улицах не для своего праздника.  Горожан превратили в скоморохов для развлечение господ, и высокого гостя из «Белокаменной». А труд коллективов города по подготовке карнавала, превратят в похвалу в адрес «шестерок». Все поняли, но не хотели в это верить до тех пор, пока  картеж черных машин с тонированными черными стеклами и проблесковыми маячками не привез с аэродрома Туза к главному входу высотного здания, против которого была сооружена импровизированная трибуна. Приехавшие стали располагаться на трибуне. Это действие  и стало сигналом скорого начала праздника города Ю! С этого момента «быдло» должно радоваться, выражать восторг, хлопать в ладоши, кричать, а шуты танцевать перед уважаемым Тузом.
Во главе колоны должны были нести рослую фигуру труженика-газовика с голубым факелом в руке – фигуру-идола, которая должна была вселить  и вызывать у «быдла» уважение к своему труду, к славе и богатству господ, называемых государством. В  руках сопровождающих идола таблички и флаги с названием общества, а на головах бейсболки с тем же текстом и символикой. Ведь только по этим признакам можно было отличить обычное «быдла» от преуспевающего «быдла»?
Затем должны идти  ветераны труда. Это пенсионеры, пожилые и больные люди, отдавшие свои годы на благо и процветания акционерного общества, которые так и не смогли уехать с дальнего севера. Они за 20 лет не заработали  себе на квартиру, или маленький домик в европейской части страны, которую называли «Большой землей». Все, что они смогли, это вырастить и дать образование детям.
Следующими  должны идти гномы и эльфы с большими газовыми ключами в руках. Впереди них огромный сказочный сундук с золотом, которое эльфы и гномы заработали непосильным трудом, вырубая недра земли, на котором сидела Белоснежка.
Дать команду к шествию должен был шут, появляющийся из бутафорского торта, под маршировку  гусар с сопровождением музыкальной фонограммы.
Такой был план начала шествия карнавала посвященного Дню города «Ю» и его юбилею.
Наконец зазвучала фонограмма и на площадь вышли гусары в сопровождении духового оркестра. Дирижер чеканил шаг и лихо задавал ритм оркестру жезлом, украшенным бахромой. Оркестр, создавал видимость игры, перебирал пальцами клавиши музыкальных инструментов. Вслед за ними шли  молодожены с замершими ногами, неуклюже стучащие шпильками своих новых туфель о асфальт площади.  За ними, велосипедисты, сопровождая огромный картонный торт, в котором сидел хмельной и закоченелый шут. Музыка стихла, и из бутафорных кремовых узоров выскочил ведущий шут. Он прыгал из стороны в сторону, и весело, что-то кричал в микрофон. Что именно было трудно понять, по причине выпитого им согревающего напитка.
– Здравствуй город Ю! – поприветствовал город и высокочтимых гостей ведущий шут, и сделал небольшую паузу, чтобы дать время горожанам криками проявить свой восторг. 
Город молчал…
- Эй, Ю! Я вас не слышу – у – у..!, мы начинаем праздник, где Ваши аплодисменты!?
Быдло может быть и было бы радо поприветствовать участников карнавала, гостей и господ, но у него были заняты руки, которыми они вытирали огромный плевок со своих лиц и лиц детей, такого неуважения и насмешки над ними никто не ожидал. Крикнуть, выражая свой восторг «быдло» тоже не могло. Где-то глубоко  в горле застрял комок из чего-то, из сущности нравственной, еще способной обижаться, и «быдло» этот комок  пыталось проглотить, и растянуть лицо в услужливой улыбке в знак благодарности празднику. Но это никому не удавалось, и если кому-то и удалось что-то, то получилась гримаса презрения на замерзших губах и щеках. Да! Ожидаемого гостями восторга  не получилось!
– Город Ю! Давайте похлопаем участникам карнавала, и вашему празднику – не унимался ведущий шут.
         Толпа молчала.
         – Ну – у  –у!  Я тогда не буду начи–на–ть…, – попытался разыграть обиду ведущий, но тут же понял, что обычный заученный диалог с горожанами будет уже не к месту, и крикнул. – Мы начинаем карнавал!
Под фонограмму веселой музыки торт увезли с места дальнейших событий. И на площади появилась карусель с голубыми лентами – символами газопроводов,  и безграничных источников доходов, а значит и власти имущих. Затем ветераны труда…
Сценарий праздника стал воплощаться в жизнь.
За идолом, воплощающим труженика-газовика, на площадь выскочили дети. Их яркие, пестрые наряды напоминали прекрасные цветы, распустившиеся на сером асфальте. Дети бегали и старались правильно и красиво выполнить все па чудесного танца, который они готовили для города в течение месяца. Они свято-наивные, не зная для кого они сейчас открывают свои сердца. Разве могли они предположить и осознать то, что  их заставили танцевать, ублажая Туза и стоящих  за ним шестерок. Под скудные аплодисменты тех, кто успел вытереть лицо и проглотить обиду.  Пестрый и шумный фейерверк из маленьких человечков убежал с площади. За ними важно, высоко подняв головы, шло преуспевающее и «продвинутое быдло». Они восторженно смотрели на Туза и мечтали о том времени, когда смогут занять место рядом с ним. Потом, нарушив регламент, быстро, без суеты, прошли медики. По сценарию они должны идти в колоне предпоследними. Но вмешался главврач, и их пропустили вперед, так как им  нужно было после карнавала занять свои рабочие места в кабинетах и за операционными столами. Остальные участники карнавала тоже не проявляли желания задерживаться и, молча, проходили по площади мимо высотного здания, и трибуны не откликаясь на приветствия.  Зрители тоже заметно поредели, и многие из них так и не увидели сказочных персонажей, макетов самолетов,  шаров, изображающих земной шар, и компрессорных станций смонтированных на автомашинах…. 
В городе Ю, в описанное время года, смеркается обычно рано, не стал исключением и этот вечер. Даже высокопоставленный Туз не смог задержать начало вечера. Затянутое небо плотной пеленой облаков быстро погружало город Ю в темноту. Карнавальное шествие стало трудно различимо, и Туз быстро потерял к нему интерес, если предположить, что интерес у него был. Ветер стал еще более холодный. Вечер уничтожил яркие краски праздничных костюмов, спрятал под своим покровом лица участников, и стер мелкие детали. Выпускаемые в небо шары тут же исчезали во тьме, огромный слон, качая головой, моргал фарами, словно светящимися глазами.  По улице проехал Боинг, с застывшими в иллюминаторах пассажирами. За ним таинственно двигались летающие тарелки, понять это можно было только по мерцающим огням. Рыцари на конях и в доспехах, медведи, гоблины, все двигалось монотонно и скучно при слабом освещении уличных фонарей.

                7
Туз не стал дожидаться конца карнавала. Он давно покинул трибуну и сидел за столом с бокалом, наполненным ароматным коньяком. С каждым маленьким глотком, коньяк приятно согревал душу. Туз смотрел, как янтарный напиток играет с бликами огней ресторана. «А эти, - подумал он, принимая преданные взгляды шестерок, – а эти, знают толк в коньяке»!
Пытливые глаза заметили, как Туз повернулся «рубашкой» к колоде карт с шестерками и пошел прочь. Свита из шестерок, и других мелких карт, переполненные чувством выполненного долга, и радости угодить Тузу, пошли вслед за ним,  мечтая занять более высокое место в колоде, и даже стать Тузом. А козырный Туз шел в роскошный номер гостиницы, предвкушая удовольствие лечь в мягкую постель и отдохнуть после напряженного труда в этом захолустном городишке.
А площадь города Ю еще долго жила праздником, жила голосами горожан, гордившимся своим городом Ю, и детским криком подрастающего народа.
Юбилей города заканчивался……, улицы пустели и погружались в северную ночь.