По ту сторону

По ту сторону.
Психиатрическая больница. Сумасшедший дом.  Фраза, вызывающая внутренний, пусть даже часто не осознанный страх у большинства людей.  Ведь что настораживает людей больше всего? Только отличие от них самих. И что больше всего пугает? Только неизвестность. Психическое заболевание нельзя пощупать, как сломанную руку, его нельзя увидеть на вскрытии, нельзя снять на рентгеновскую пленку. И тем не менее оно способно превратить в ад жизнь самого больного и часто окружающих его людей. Оно существует, но его не видно. Оно может быть опасно, но о нем почти ничего не известно, как очень мало известно и о самом человеческом мозге. Именно поэтому большинство людей стараются обходить психиатрические больницы, а их пациентов многие с огромным удовольствием, хотя сами они, конечно, в этом никогда не признаются даже себе, отправили бы в самые темные и глубокие подвалы самой дальней темницы. Ибо несмотря на уверения современной науки, что психиатрические болезни не являются заразными, у многих людей нет-нет, да и проскочит в голове мыль: а вдруг? Ведь называют же больного психически человека сумасшедшим. То есть сошедшим с ума. Но сошедшим куда? Что там? И кто знает, что может принести в наш мир человек, шагнувший на ту сторону сознания. И что на той стороне? И растет этот страх из еще одного опасения, чаще всего неосознанного: а вдруг правы не врачи, а пациенты, и там действительно что-то есть?
Есть, однако, на нашем свете особый тип людей. Это оптимисты, которые считают, что, несмотря на почти полное отсутствия точной информации о природе психопатологии как таковой, с ней можно и нужно бороться. А некоторые из них уверены даже в том, что ее можно победить.  Одним из таких верящих в себя и, был Валерий Васильевич Лазаров, молодой врач-психиатр, только что закончивший факультет психиатрии Московского медицинского института и вернувшегося в родной город с целью исцелить душевные болезни все и окончательно. День стоял, хоть и пасмурный, но теплый, а дождик, который активно поливал его с момента выхода из дома, был хоть и частый, но мелкий, И если впереди его ждало много работы и, видимо, не особо много отдыха, то все равно кругом стояло лето, а он был уже не студентом, а врачом. Другими словами, оптимизм пер из Валеры буквально фонтаном, поэтому он бодро подошел к воротам больницы и решительно нажал на кнопку звонка.
-Чего надо? – поинтересовался охранник, высунувшись из окна стоящего у ворот охранного помещения.
-Работы, науки и немного зарплаты – ответил Валера, но, заметив, как охранник, немалой, кстати, комплекции, потянулся к висящему на поясе шокеру, быстро сменил шутливое настроение на видимость серьезного – Я новый врач, меня ждет главный. Лазаров.
Охранник смерил Валеру подозрительным взглядом и скрылся в окне, связываясь по внутреннему телефону с начальством. Спустя три минуты раздалось жужжание электрического замка, и ворота разошлись в стороны, пропуская нового то ли гостя, то ли пленника.
-Заходите, док – он приветливо улыбнулся – Извините за такое начало, но сами понимаете, мы тут не в санатории, всякое случается. Пациенты-то не совсем обычные.
-Да, я в курсе – Валера окинул взглядом обширную территорию больницы, огороженную высоким забором по периметру, в центре которого большой подковой располагался сам лечебный корпус в три этажа, сложенный из серых бетонных плит и с узкими прорезями окон, многие из которых были забраны решетками. Здание наполовину напоминало тюрьму, наполовину исследовательский центр. В принципе оба этих названия были недалеки от истины, поскольку в эту больницу направлялись, кроме больных с обычными психопатологиями, и те, которые были признаны бесперспективными в других больницах области. А еще сюда здесь находились не только самые безнадежные, но и самые опасные хроники, содержание которых в обычных стационарах данного профиля было признано небезопасным. Наличием этих больных объяснялась и ограда с колючей проволокой, и полутюремный режим охраны с вооруженным шокерами персоналом. Валера присмотрел эту больницу во время своей преддипломной интернатуры. Поскольку желающих работать с безнадежно больными было немного, стационар находился в часе езды от города, а зарплаты, несмотря на усиленные нагрузки оставляли желать лучшего, то конкурентов у молодого специалиста в деле трудоустройства в это почтенное заведение не было, а диплом с отличием послужил дополнительным аргументом для руководства, чтобы буквально с руками отхватить выпускника престижного медицинского ВУЗА, которые по мнению того самого руководства сам не особо понимал, куда он с таким энтузиазмом лезет. 
-Первый этаж, 101-й кабинет, главный врач ждет вас – сказал охранник.
-Спасибо – Валера решительно направился к корпусу, а охранник еще долго задумчиво смотрел ему вслед.
-Ты либо очень смелый, либо очень глупый, док – тихо сказал он.
Валера быстро пересек территорию прогулочного двора, пройдя по аккуратно выложенным плиткой дорожкам и легко взбежал по ступенькам, ведущим к главному входу в здание.
-А, Лазаров, заходи, заходи. – главный врач Борис Моисеевич Фридман являл собой образ типичного старого психиатра, прожившего почти половину своей жизни в стенах данного лечебного заведения и взявшего от его пациентов не меньше, чем отдал им сам. Сухопарый человек неопределенного возраста, которому навскидку можно было дать от сорока до семидесяти, а на деле было шестьдесят три, встречал каждого входившего к нему в кабинет добродушной улыбкой недавно подоенной коровы и полуотстраненным взглядом погруженного в философские размышления слона. Всем своим видом Борис Моисеевич напоминал олицетворение медицинского гуманизма и милосердия, смотря даже на абсолютно здорового человека профессиональным взглядом психиатра. –Как добрался? – спросил он Валеру, знаком предлагая ему присесть в кресло напротив стола.
-Спасибо, нормально. Я ж на машине – машиной Валера гордо называл убитую жизнью, дорогами и временем жигули шестой модели, которые он получил в наследство от отца и ремонтировал собственными силами примерно раз в неделю, проводя времени под ними едва ли не больше, чем в самом салоне.
-Отлично, отлично. – покивал главный, перебирая на столе истории болезни – Я поставил тебя в завтрашнюю смену. Для начала будешь работать в третьем отделении, там находятся люди с поведенческими расстройствами. Маниакально-депрессивные психозы, активные формы шизофрении разного рода мании и тому подобное. В основном все больные тихие, но бывает, сам понимаешь, всякое.
-Я понимаю.
-Хорошо. У тебя будет два-три дежурства в неделю, врачей у нас не хватает, так что, если что, будешь на подхвате.
-Конечно.
-Хорошо. Сегодня можешь пройтись по больнице. Посмотри, что где находится, познакомься с людьми и по желанию с больными, ознакомься с планировкой здания. Возможно, тебе придется по нему быстро передвигаться. Документы на тебя будут готовы завтра к утру. В восемь начало рабочего дня. В восемь ноль пять планерка. Сразу после нее обход. С полудня до двух часов прогулка больных. Бывает не всегда, зависит от погоды и еще кое каких моментов. Вопросы?- он поднял глаза на Валеру.
-Отсутствуют – улыбнулся тот.
-Ну и отлично. Тогда наслаждайся своим последним днем в нормальном мире. До завтра – и он вновь вернулся к изучению бумаг.
Валера вышел из кабинета и не спеша прошелся по коридору, запоминая место расположения таких стратегически важных объектов, как бухгалтерия, отдел кадров и кабинет начмеда. Выйдя на лестничную клетку он без особой надежды нажал кнопку лифта. Малый размер надежды полностью подтвердился, когда позади него раздался женский голос:
-Он не работает последние полгода.
Валера обернулся и увидел средних лет женщину в белом халате, которая смотрела на него изучающим взглядом.
-Все в этом мире не то, чем кажется. –улыбнулся Валера – Я Валерий Лазаров, ваш новый с завтрашнего дня врач.  – он протянул руку, которую она, чуть улыбнувшись, пожала.
-Извините, доктор, я была не в курсе . Я Марина, старшая сестра третьего отделения.
-Поведенческие расстройства?
-Они самые.
-Ну в таком случае вы мне и нужны. Я завтра заступаю к вам на сутки и был бы очень благодарен, если бы вы мне сегодня показали истории болезни и само отделение.
-Конечно, доктор. Я должна переговорить с начмедом, вы пока поднимайтесь, я буду через пять минут.
-Договорились – Валера распахнул решетчатую дверь и быстро пошел вверх по лестнице. Лечебная часть здания значительно отличалась по своему виду от той части, где располагалось руководство больницы, напоминая о тех славных советских временах, когда данное учреждение относилось к закрытым объектам специального назначения. Ходили слухи, что раньше тут располагалась не то организация, подведомственная КГБ, не то какой-то закрытый институт психиатрии министерства здравоохранения. Потом, в эпоху свертывания секретных программ и отказа от стремления к статусу первой научной державы мира, тут разместили данное лечебное учреждение, но определенный отзвук былой режимности, несомненно, остался.  Коридор лестничных проемов, выкрашенный в серый цвет тут и там пересекали оставшиеся явно еще с советских времен надписи: « Стой! Предъяви пропуск!», в конце каждой лестницы по полу проходили вваренные в бетон уголки, на которых раньше, судя по всему, крепились массивные решетки, перегораживающие пролет. Когда Валера уже поднимался на третий этаж, входная дверь в отделение открылась и на лестнице появился интересного вида субъект. Навскидку ему было около семидесяти лет, широченная кепка, венчавшая его голову, придавала ему сходство не то с мэром Москвы, не то с азербайджанским торговцем. В руках он держал ведро, из которого торчали колпачки флаконов с моющими средствами. Серая рубашка, кое как заправленная в такие же серые рабочие брюки, потемнела от пота под мышками, а изо рта торчала не зажженная папироса. Что-то буркнув  в дверной проем, старик быстро начал спускаться по лестнице и тут наткнулся взглядом на Валеру. На мгновение он застыл на месте, а затем бросил быстрый взгляд на закрытую дверь у себя за спиной. Наблюдая второй такую опасливую реакцию на незнакомого человека за столь короткое время, Валера впервые мельком подумал, что, возможно, он не все изучил про свое новое место работы.
-Добрый день – приветствовал он старика – Я новый врач, знакомлюсь с больницей перед завтрашним дежурством. Меня зовут Валера – он протянул руку.
По лицу старика пробежала волна почти видимого облегчения, и он ответил на рукопожатие.
-Очень приятно, доктор. Я местный санитар-дезинфектор, Иван Иванович. Можно просто Иваныч, меня все так зовут. Вы извините, что я так среагировал, просто сами понимаете, у нас тут такой контингент, что…
-Вы приняли меня за психа – улыбнулся Валера.
-Да не то чтобы, просто…мало ли что. – старик улыбнулся, показав явно не полный комплект зубов – Так значит, вы к нам на постоянное место, док?
-Да, вроде того. А вы давно здесь работаете?
-О, так ведь последние тридцать лет, тут еще тогда совсем другая контора была. Да и я был помоложе – он засмеялся кудахтающим смехом – Меня тут называют за глаза динозавром, я самый старый здешний обитатель. Занимаюсь текущей дезинфекцией, помогаю с купанием пациентов, слежу за работой санитарок, в общем, все понемногу. Если у вас какие вопросы возникнут, ну типа, что где находится, или кто что за человек, вы спрашивайте, док, я тут все знаю.
-Это как раз то, что мне нужно. Я сейчас в отделение, посмотрю свое новое место работы, а потом с удовольствием заглянул бы к тебе, Иваныч. Думаю, с тобой мне будет поговорить полезнее, чем с главврачом.
-А, хорошо, хорошо – дезинфектор быстро закивал – Я обитаю в подвале, там у нас хроники живут, ну и моя каморка там рядом, в конце коридора.
-Ух ты, а что ж так глубоко забрался-то?
-Да я всегда там базировался, за столько лет даже буйные мешать перестали. Ты, когда придешь, скажи санитарам, что ко мне, они покажут, как меня найти.
-Хорошо, Иваныч, обязательно. Я скоро.
-Ага, ага – и он засеменил по лестнице вниз.
Еще раз глянув ему вслед, Валера улыбнулся и несколько раз стукнул в тяжелую дверь, ведущую в отделение поведенческих нарушений. Открылась задвижка на зарешеченном окошке, и в проеме показалось лицо санитара.
-Лазаров? – поинтересовался он до того, как Валера уже решил было привычно представиться, в очередной раз объяснив, кто он такой.
-Он самый.
-Шеф предупреждал о вас, доктор, заходите. – зажужжал электрический замок, и дверь открылась.- Меня зовут Игорь, я старший смены – представился он, протягивая руку.
-Валера.
Валера оказался в длинном коридоре, в разных частях которого от него отходили несколько апендиксов.
-Служебные помещения у нас в конце коридора – сказал санитар. – Там кабинет заведующего, ординаторская и кабинет старшей сестры. Палаты все на электрических замках. Открываются только с центрального поста. Сами в палаты не заходите, всегда только с нами. Комната отдыха санитаров тут.  – он указал на дверь в одном из ответвлений, открыв которую Валера обнаружил троих серьезного сложения мужчин в белых робах, двое из которых играли в шахматы, а третий полуотсутствующим взглядом наблюдал за событиями на экране телевизора. Увидев Валеру в сопровождении их коллеги, все трое встали с явным выражением решительно помочь. – Это наш новый доктор, Валерий Васильевич, прошу любить и жаловать – представил его Игорь, и санитары заметно расслабились.
Познакомившись с представителями силовой составляющей психиатрии, Валера направился в ординаторскую, где обнаружил дежурного врача. Данный экземпляр самой гуманной профессии мирно дрых в большом крутящемся кресле, положив на стол ноги в видавших виды носках, один из которых не смог сдержать медицинского напора и потому из дырки на нем гордо торчал указательный палец.  Солидный храп и запах чеснока, свидетельствовавший о недавнем обеде, дополнял картину вместе с висевшим на мониторе халатом, и одного кармана которого торчала пачка сигарет, а из второго четыре разноцветных ручки. Сама ординаторская представляла из себя смесь делового кабинета и спального помещения. Большой компьютерный стол был завален историями болезни, отчетами, журналами записи различного назначения и иной макулатурой, которая была сложена в многочисленные стопки, одна из которой как раз и служила подставкой для ноги в рваном носке.  Среди всей этой документации сиротливо торчал небольшой монитор, опутанный проводами, ведущими к стоящему внизу на полу системнику, динамикам, принтеру и электророзетке, не особо прочно торчащей из стены. Справа возвышался доисторический деревянный шкаф с большими стеклами, заполненный всем подряд, от документации до запасов чая и кофе. На тумбочке стоял электрический чайник, который скромно шипел, находясь в режиме постоянного подогрева, а возле него большая кофейная кружка с эмблемой непонятно какой то ли фирмы, то ли кофейной марки, которая вполне подошла бы и для пива. На окне о чем-то тихо вещал радиоприемник,  в углу рогами длинной антенны подпирал потолок маленький переносной телевизор, а у дальней стены стояла продавленная жизнью и многочисленным врачебным составом стационара пружинная кровать. Окинув свое новое место работы одним, но довольно медленным взглядом, Валера сделал шаг вперед и громко произнес:
-Сладких снов!
Данное высказывание вызвало три эффекта. Во-первых, спящий мирным сытым сном доктор тут же открыл глаза. Во-вторых, увидев незнакомого человека на пороге своего кабинета, он попытался резко встать, для чего подал корпус вперед, одновременно отрывая ноги от стола. И в-третьих, кресло, которое уже давно не относилось к категории новых и крепких, не выдержало столь резкого изменения оси нагрузки и опрокинулось вместе с восседавшим на нем борцом за психическое здоровье населения. В результате его ноги мелькнули в воздухе, продемонстрировав вошедшему Валере, что второй носок не особо уступал первому в целости, разместив в отличии от своего собрата дырку в районе пятки. Последовал грохот рухнувшего тела и металлопластиковой конструкции, а через секунду врач, словно мячик, подскочил на ноги.
-Ты кто такой?- поинтересовался он.
-До этой секунды собирался стать твоим коллегой – ответила Валера – Я завтра тебя меняю, главный отправил меня ознакомиться с отделением.
-А, так ты новый врач.
-Именно. Валера – он протянул руку.
-Сергей – врач пожал ему руку, одновременно пытаясь привести в порядок одежду – Ты извини за такую реакцию, я вторые сутки уже дежурю. – он подошел к чайнику и плеснул в кружку кипятка, кинув туда предварительно две ложки растворимого кофе.  – Кофейку выпьешь? Или чего-нибудь покрепче?
-Нет, спасибо, я не пью. А кофе можно.
-Мы все не пили. Здесь начнешь. – он протянул ему чашку с дымящимся кофе. – Значит, ты и есть тот смелый, который добровольно решил прийти к нам работать.
-Вроде того. – улыбнулся Валера.
-Что закончил?
-Первый мед.
-Неплохо. И чего ж тебя понесло в такую даль? Оставался бы в столице. Работал бы в нормальных условиях, лечил бы тех, кого можно вылечить. Хотя кого из них можно…мда, ну ладно, так или иначе, добро пожаловать в наш чудный коллектив, где одни сумасшедшие пытаются помочь другим. Вся разница между нами на самом деле в том, что у нас есть дипломы, поэтому за замками держим мы их, а не они нас. Как тебе главный?
-Интересный человек. Я слышал, он один из лучших специалистов в области.
-Верно. Врач от бога, но слишком уж долгое время работает в этой сфере. Но мужик хороший и понятливый. В отличии от нашего начмеда. Ты с ней уже познакомился?
-Пока нет.
-Познакомишся.
-Стоит бояться?
-Как решишь. Женщина, скажем так, сложного характера и неустроенной личной жизни. И еще непонятно, что из чего следует. – Сергей сделал большой глоток кофе, зажмурился то ли от кипятка, то ли от удовольствия, проглотил его и несколько раз тряхнул головой, пытаясь разогнать остатки сна. – Ну в общем, работать мы по идее должны сутки через трое, но так бывает редко, поэтому в основном либо через двое, либо через сутки. Бывает и по двое, как я сейчас, если кто-то заболеет. Кроме того, каждый из нас ведет определенное количество больных, за которых отвечает лично. Отделения у нас все изолированные, чтобы больные не пересекались между собой, кроме как на прогулках. Вместе с ними почти безвылазно тут сидим и мы. То есть, выйти по делам, конечно, можно, но вообще это не поощряется.
-Прогулках?
-Да. Каждый день, если погода позволяет, они у нас гуляют во дворе. В течении часа и под надзором всего персонала. Кормят их три раза в день, утром и вечером в палатах, посуда пластиковая, вся одноразовая. Сейчас попроще с этим стало, а раньше весело было, когда мы эту разовую посуду по десять раз дезинфицировали и заново пускали в оборот. Аптека у нас на первом этаже, там делаются все заказы на медикаменты, но этим занимается старшая сестра.
-Марина? – вставил Валера.
-Да, она самая. Уже познакомились?
-Поверхностно. Она обещала мне показать текущие истории, они вроде у нее в кабинете.
-А, ну да, все верно. И как она тебе?
-Да пока никак. А как должна быть?
-Вообще-то она тут главная. В каком-то смысле, главнее заведующего. Тоже, кстати, прикольный субъект, сам увидишь. Он сегодня в горздраве на отчете, но завтра на планерке познакомитесь. Так вот, старшая сестра в нашем деле – это фактически весь наш тыл. Она распределяет сестер по дежурствам, следит за комплектованием аптеки, держит в порядке истории, в общем, занимается делами земными, пока мы тут думаем о высоком. Женщина умная и хваткая, дело свое знает лучше многих врачей, так что с ней надо дружить.
-Понял, учту.
-Так, что еще… А, ну да. Питание у больных индивидуальное, раскладку делает диетолог, он у нас в административном корпусе обитает, но ты можешь что-то подкорректировать, если сочтешь нужным. Это что касается, так сказать, тылового обеспечения. Теперь по больным – он поставил кресло на шаткие колесики и смело плюхнулся в него всем весом. Валера присел на край стола, продолжая прихлебывать остывающий кофе – В основном у нас тут хроники, которых списали в столице и решили, что называется, спихнуть на задворки. Семьи от них отказались, хотя к некоторым иногда и приходят родственники. Так вот наша задача по большому счету заключается в том, чтобы их состояние из плохого не перешло в совсем плохое. Ну и по возможности вернуть их в мир хотя бы ограниченно способными к совместному существованию с другими людьми. Хотя на моей памяти выходили отсюда немногие. Тут еще есть большое подвальное помещение, он разделено на несколько частей. В одной содержатся наиболее опасные больные, которые замечены в повышенной агрессивности  или суицидальных попытках, а во второй находится отделение электро-судорожной терапии. Пользуемся мы им редко, сейчас пошла мода на медикаментозное лечение  и химический гипноз, но все же иногда приходится. В основном к тем же детям подземелья, либо к особо трудным вновь поступившим. Кроме безнадежных, сюда направляются те, кто не добился чести попасть в Сербского. Другими словами, что с ними, никто не знает, но держать их в главной клинике столицы никому не охота. А бывает и что их других областей переправляют. Тоже если случаи непонятные. Тогда наши орлы либо ставят точные диагнозы, либо оставляют у себя на постоянное лечение до получения результата. В общем, широкое поле для творчества.
-Понятно. ЧП часто случаются?
-Время от времени. Самые буйные в подвале, я ж говорю. Но и наши иногда преподносят сюрпризы. Сам понимаешь, при всей нашей учености, что там у них внутри на самом деле и когда оно вырвется наружу, один бог ведает. Особенно настороже надо быть с вновь прибывшими. Местные нам клиентов поставляют нечасто, в основном плановые больные, которых мы знаем годами. А вот когда наскорой привозят или милиция – тут держи ухо востро. Если попадает на твое дежурство, то ты должен его принять или отказать. И то, и другое нужно мотивировать. Если принял, то на тебе первая помощь и доклад на планерке главному, а он уже решит, кому передавать его на ведение.  Еще вопросы?
-Уверен, что будут, но не сейчас – улыбнулся Валера.
-Хорошо. Тогда можешь пока сходить к Марине, она тебе покажет текущие истории, расскажет коротко о больных, если попросишь. При желании можешь взглянуть на них, но пока только через кормушки, официально мы тебя представим завтра, а до тех пор не стоит им знать, что в отделении новый человек.
-Понятно.
-Еще советую спуститься сегодня в подвал. Взгляни на хроников, возможно тебе придется дежурить там в подмену кого-нибудь. А возможно, отправлять туда кого-то из своих больных. В общем, будет лучше, если ты сразу поймешь всю специфику работы до самого неприятного момента.
-Пойму – Валера допил кофе и сполоснул кружку в маленькой мойке в углу кабинета. – В общем, если ты решил меня напугать, у тебя все равно ничего не получилось, так что я все равно буду тут работать.
-Мда? – Сергей улыбнулся – Надо же, а я рассчитывал на крики ужаса и побег через окно. Ну в таком случае удачи в нашем безнадежном деле и до завтра. Если будут какие вопросы, тебе все объяснит Марина. А если задержишся тут еще на пару часов, то как раз увидишь прогулку.
-Спасибо, постараюсь.
-Ну тогда удачи.- Сергей откинулся на спинку жалобно скрипнувшего кресла и вновь прикрыл глаза. Ноги его сами собой, словно змеи, снова заползли на стол и улеглись на папки с документацией.
Валера улыбнулся и вышел из кабинета. Дверь с надписью «Старшая медсестра» была чуть приоткрыта.
-Можно? – спросил он, для вежливости постучав в дверь с внутренней стороны.
Марина оторвалась от просмотра бегунка рабочего времени, который быстро заполняла и посмотрела на Валеру.
-Я смотрю, доктор Кулагин не долго вводил вас в курс дела - с улыбкой сказала она.
-Кулагин?
Она кивнула в сторону стены, отделявшей ее кабинет от ординаторской.
-Тот милый человек, которого вы разбудили. – пояснила она.
-А вы откуда знаете? – удивился Валера.
-А мы все его периодически будим. Он на двух ставках тут работает, да еще недавно женился. Не знаю, что его изматывает больше, но спит он практически все время, что не работает. Итак. – она сложила табель и жестом пригласила его сесть – вы будете работать сразу на сутках или только в день?
-Думаю, сразу. Главный сказал, что тут не хватает кадров, так что вливаться буду с ходу.
-Не самое легкое вливание – сказала Марина. – Ну да ладно, оно и к лучшему. Я подготовила для вас несколько историй болезни по различным случаям, которые находятся в нашем отделении. Маниакальные состояния, активная шизофрения, пара фобий и ну и так далее. Просто чтобы вы имели представление о пациентах. Смена начинается в восемь, обход сразу после летучки, обычно в половину девятого. До двенадцати процедуры. Потом прогулка и обед. Затем сон.  После этого с трех до шести посещения родственников. С шести до семи ужин. В семь начинаются вечерние процедуры до девяти. Потом час свободного времени и отбой в десять ровно. Перед этим вечерний обход, если вы на сутках.
-Все понятно, вопросов не имею – улыбнулся Валера – А теперь можно истории?
-Конечно. – она протянула ему несколько историй болезни – Если будут какие-то вопросы, спрашивайте.
-Обязательно. – Валера развернул первую историю и быстро пробежал глазами по эпикризу.
Мужчина, сорок четыре года, женат, работает инженером, последние пять лет страдает фобией в отношении собачьих укусов. Уверен, что обязательно заразится бешенством. Первые три года старался избавиться от фобии самостоятельно, однако со временем состояние ухудшалось. Появление собаки на любом расстоянии в пределах видимости начинало вызывать панику. По возвращении домой почти по часу осматривал свои ноги в попытке найти незаметные укусы. Сшил себе специальные брезентовые гетры, в которых ходил по улице, чтобы собака не смогла его незаметно укусить. С течением времени страх стал настолько сильным, что больной перестал выходить из дома. Уволился с работы. Неоднократные попытки семьи уговорить его посетить врача успеха не принесли. Стал агрессивным, требовал, чтобы жена не выходила из дому, так как боялся, что собака укусит ее и она принесет бешенство в дом и заразит его. После нескольких случаев насильственных действий с его стороны была вызвана милиция, наряд которой передал пациента в психиатрическую бригаду. Госпитализирован полгода назад. На данный момент состояние стабилизировано, но прогноз неясный. К самостоятельной жизни во внешнем мире на данный момент не готов.
Валера пробежал глазами назначения, оценивая проведенный курс лечения. Затем субъективный статус, описывающий состояние и образ жизни больного до появления первых признаков патологии. В общем и целом, улучшение состояния было на лицо, но чем был вызван этот скромный успех, лечением или чувством защищенности от собак, которое давали крепкие стены и толстые решетки на окнах, было пока неясно.
Мужчина, пятьдесят лет, хронический алкоголизм в стадии ремиссии. Не пьет последние пять лет. Прошел курс лечения от алкогольной зависимости. Примерно черезгода стал замечать, что не может пройти мимо спичечного коробка, чтобы не прочитать этикетку. Не придавал этому значения, пока, не пришел к выводу, что в названиях спичечных фабрик скрыта какая-то важная информация. Стал не просто читать все этикетки, но и специально искать коробки на улицах, дома и в магазинах. Мания набирала силу в течении полугода, значение приобретала не только сама фабрика, выпустившая спички, но и номер каждого коробка, почтовый адрес организации. Затем значения приобрели не только спички, но и штрих-коды товаров, сначала канцелярских, затем пищевых. Пациент стал собирать этикетки буквально от любого купленного товара. По его убеждению, в кодах и этикетках скрыта шифрованная информация о заговоре с целью установления контроля над сознанием людей и их порабощения. Уверен, что уже почти разгадал код и для спасения человечества ему надо ехать в Москву, чтобы захватить телестудию в Останкино с целью объявить о своем открытии миру. Был захвачен опергруппой МВД при попытке приобрети оружие для готовящегося им захвата. В больнице находится почти три года, улучшения состояния не наблюдается. Фаза маниакальной активности регулярно сменяется фазой депрессивного угнетения сознания, во время которой преобладают суицидальные наклонности, связанные с появлением уверенности, что мир обречен и он не сможет его спасти. Родных нет. Посетителей за три года не было.
Валера просматривал истории почти час. Отделение содержало в своих недрах пациентов с самыми разными картинами душевных болезней. Вот молодой парень с манией преследования, уверенный, что за ним следит тайская разведка, потому что во время круиза в Тайланд его укусила обезьяна, которая внедрила ему под кожу радиожучок, и сигнал этого жучка отслеживается из космоса тайским спутником. Тот факт, что Тайланд не располагает собственными космическими спутниками, пациента ни мало не смущает по причине его убежденности в помощи инопланетян, которые ставят опыты на людях, специально натравливая на них больных неизвестными болезнями обезьян.
Вот нимфоманка, которая попала в больницу после попытки ночью изнасиловать встретившего ей на пути патрульного милиционера, перед которым она появилась в костюме Евы, чем едва не вызвала у него инфаркт, учитывая, что даме было за пятьдесят и весила она почти сто двадцать килограммов. Для усмирения потребовалось три наряда ППС. Была доставлена с улицы в медицинский вытрезвитель как предполагаемая пьяная, откуда в срочном порядке была переправлена в психиатрическую больницу. Был назначен курс гипноза и гормональной терапии в сочетании с сильными транквилизаторами. В настоящее время находится на плановой госпитализации, которую проходит раз в полгода с целью контроля состояния и поддерживающего лечения.
Вот пара шизофреников. У одного перед глазами происходит чуть ли не постоянное шоу ужасов с появлением всех его умерших предков до седьмого колена включительно, за грехи которых он, по его мнению, расплачивается согласно писанию ветхого завета. В лицо он их, понятно, не знает, но абсолютно уверен, что это его предки, причем именно по отцовской линии. При этом отца своего он тоже не знает по причине смерти того еще до его рождения.  Галлюцинации носят системный характер, сильно развита детализация видений, преобладает пугающая тематика образов с множественными кровавыми сценами и мольбами его о помощи. Больной убежден, что образы предков являются ему прямиком из ада и только он может вызволить их оттуда, а заодно и снять проклятье с себя.  По этой причине в возрасте двадцати лет больной был принудительно извлечен из православного монастыря, в котором посреди службы пытался напасть на священника с требованием немедленно очистить его от грехов и благословить на битву с дьяволом, которую он намеревался начать уже на следующий день. Каким именно образом он собирался биться с люцифером он не уточнял, но список вариантов был довольно внушительный и варьировался от молитвы и поста до истребления грешников чисто физическим путем. Последнее обстоятельство и заставило братьев монахов скрутить его прямо возле дверей часовни, после чего вызвать иных специалистов по исцелению души. На данный момент пациент находился в стадии ремиссии под действием лекарств, однако основная патология продолжала присутствовать во всей красе с периодическими вспышками агрессивности и попытками объяснить медицинскому персоналу, что, если он немедленно не начнет святую войну с нечистым, то будет проклят навечно, равно как и дети его еще на семь поколений. Детей у него, правда, не было, как и жены, но, поскольку он был уверен, что проживет как минимум несколько веков, так как он святой воин господний и ранняя смерть ему не грозит, то невесту он себе рассчитывал найти после победы. В виду того, что персонал больницы категорически не разделял его веру во все выше указанное, основную часть времени в моменты обострений он проводил в смирительной рубашке и сейчас решался вопрос о переводе его в отделение для хронических буйных больных.
Второму больному с тем же диагнозом никаких видений не являлось. Зато в его голове постоянно спорили два голоса, каждый из которых имел свою точку зрения на его будущее а равно и уйму советов буквально по каждому предпринимаемому им действию. По этой причине вся его жизнь свелась постепенно  к выслушиванию рекомендаций, а равно как и спору с этими голосами, если ни один из предлагаемых вариантов его не устраивал. И поскольку все это отнимало уйму времени, то больной почти постоянно пребывал в состоянии кататонического возбуждения, периодические переходящим в такой же ступор. При этом само наличие голосов больного ни коим образом не тревожило и даже не удивляло. Единственное, чем он был не доволен, это то, что они давали ему неверные советы, в то время, как он точно знал, как правильно решить ту или иную проблему, а так же полностью расходился с ними во мнении о дате наступления конца света, устройстве вселенной, мировой геополитике великобритании в семнадцатом веке и еще ряде второстепенных вопросов. При этом сам пациент работал до начала заболевания электросварщиком и особого рвения к гуманитарным, равно как и любым другим наукам никогда не проявлял.
Был еще учитель математики, который внезапно проникся страстью к живописи и утверждал, что может рисовать будущее. Заявление было довольно спорное, учитывая, что он не имел ни малейшего художественного таланта и все его картины напоминали Пикассо в состоянии сильного алкогольного опьянения. Тем не менее больной не оставлял попыток организовать выставку своих работ в московских музеях, в следствии чего после нападения на заместителя директора Третьяковской галереи из-за отказа того разместить его творения во вверенном ему учреждении был задержан сотрудниками милиции и направлен на судмедэкспертизу, после чего оказался в данном учреждении, судя по всему, всерьез и надолго. Несмотря на все меры лечения, предпринимаемые всеми врачами больницы, состояние его стабилизировалось только после того, как ему разрешили держать в палате несколько листов бумаги и дали мягкий грифель. После этого больной стал стабильно спокойным и охотно шел на контакт с медперсоналом при условии, что ему позволят рисовать все, что он сочтет нужным.
По мере изучения Валерой историй Марина передавала ему следующие. Наконец, почувствовав, что картины заболеваний начинают сливаться у него в голове, Валера отложил последнюю историю болезни и откинулся на спинку кресла.
-В общем и целом картина ясна? – спросила Марина.
-Более чем. – подтвердил Валера. – Я сейчас, наверное, спущусь в подвал, вы не покажете мне отделение по пути?
-Конечно, доктор.
Они вышли из кабинета и не спеша пошли вдоль окрашенных в серый цвет стен с торчащими из них коробками железных дверей.
-Ординаторскую и кабинет санитарного персонала вы уже видели – сказала Марина, - они прошли до середины коридора и оказались в небольшом зале, который украшали несколько поставленных полукругом старых продавленных жизнью кресел явно еще советской сборки и замечательный телевизор марки «Горизонт», тоже, видимо выпущенный на закате советской власти, но зато цветной и абсолютно прочно привинченный к столику на котором он стоял. –Это комната отдыха пациентов. Здесь иногда проводят время те, кому разрешен свободный режим. Но в последнее время таких стало мало, пациенты становятся все более агрессивными к себе и окружающим. Так что для большинства возможность выйти из палаты ограничивается прогулкой днем под присмотром персонала. Здесь процедурная – она показала на дверь с соответствующей табличкой. Процедурных сестер у нас две, работают посменно. Здесь столовая – она открыла дверь в квадратное помещение; в котором подобно партам в классе стояли друг за другом длинные обеденные столы с поставленными на них вверх ногами табуретками. – В основном, больные обедают здесь, а завтрак и ужин чаще всего происходит в палатах. Однако если больные захотят принимать пищу в столовой, они должны получить на это разрешение врача.
-Почему так строго?
-Мы стараемся внимательно отслеживать их контакты друг с другом. Большинство из них было направлено сюда силовым путем после их собственных насильственных действий. Неконтролируемое их общение может создать угрозу и для нас, и для них самих. Особенно это касается вновь прибывших.
-Часто приходится воевать?
-От случая к случаю. В основном, конечно, силовым усмирением занимаются санитары, но случается всякое. Иногда они просто не успевают. Так что свою порцию тумаков, доктор, вы тоже получите, можете быть спокойны.
-Спасибо, а то я уже начал чувствовать себя обделенным. Кнопки работают? – Валера кивнул на маленькие панельки с красными кнопкам, укрепленными на стене.
-Когда как, если честно. Система старая, еще с брежневских времен, но наш главный уже третий год обещает, что уж в этом году нам точно поставят новую сигнализацию. А еще систему пожаротушения и поднимут зарплату.
-Последнее наиболее греет. Как и все безнадежные мечты.
-Это точно. Тут у нас комната отдыха сестер, так что просьба без стука не входить – она слегка улыбнулась.
-Не могу обещать, но постараюсь.
-Ну вот, собственно, и все важное. Остальное узнаете в процессе работы, а когда у вас возникнут вопросы, а они обязательно возникнут, спросите или меня, или заведующего.
-Понятно. Спасибо за экскурсию, Марина. Гостеприимство даже в таком заведении всегда греет душу.
-Хорошо сказано для отделения душевно больных. Примерно через час начнется прогулка, вы будете еще тут?
-Думаю, да. Я сейчас спущусь в подвал, мне посоветовали заглянуть туда до того, как начальство сошлет меня туда как молодого на первое же дежурство. А после этого с удовольствием посмотрю на прогулку.
-Мда. После подвала вы с удовольствием посмотрите на что угодно, доктор.
Подбодренный таким оптимистическим напутствием, Валера вышел из отделения и быстро спустился в подвальный этаж.
Отделение для содержания особо опасных хронических больных встретило его тяжелой дверью с закрытым сеткой прямоугольным окном по центру, из которого на него тут же взглянуло лицо санитара.
-Лазаров? – поинтересовался он.
-Я самый.
-Валерий Васильевич?
-Все еще да.
-Заходите, доктор – щелкнули толстые засовы, и дверь с классическим скрипом калитки кладбища из фильма ужасов раскрылась.
Внутри царил полумрак. Данный факт сам по себе вызывал удивление ибо все остальные этажи стационара наоборот были максимально освещены с целью сохранения наблюдения за каждым уголком каждого помещения. Однако здесь основная идея, видимо, заключалась в совершенно противоположном решении. Слева от входной двери располагался центральный пост охраны, представлявший из себя квадратный стеклянный аквариум, с несколькими мониторами на большом рабочем столе и внушительным арсеналом электрошокеров, закрепленных на стене в специальных пазах. Фактически этот пост, а так же еще одна мощная лампа в дальнем конце коридора, расположенная над вторым постом, являлись единственными серьезными источниками света. Сидящий на первом посту санитар посмотрел через стекло на Валеру и кивнул ему в знак приветствия, после чего пробежал глазами по экранам монитора и вернулся в прерванному визитом нового врача разгадыванию кроссворда.
-Меня зовут Роман – представился санитар, встретивший Валеру у входа – Я старший сегодняшней смены. Это Коля – он кивнул на уткнувшегося в кроссворд санитара, - А вон там – он указал на дальнюю стену, у которой за маленьким столиком сидел еще один впечатляющей комплекции человек в белой робе – Андрей. Борис Моисеевич сказал, мы должны вам тут все показать и объяснить порядок работы.
-Верно. А что так темно-то, Рома? – Валера окинул взглядом несколько тусклых ламп, которые светились в промежутках между дверями палат. Отметил он и то, что над каждой такой дверью горел индикатор системы охраны. Стены, покрашенные в такой же серый цвет, как и во всем остальном здании, здесь имели какой-то особенно обшарпанный вид, и было заметно, что вопросы ремонта конкретно в этом месте решаются в самую последнюю очередь. Вздувший старый линолеум на полу дополнял картину, упираясь в столь же непрочно крепящиеся к стене плинтуса. Само отделение представляло из себя довольно узкий, в половину ширины верхних этажей, и прямой как гвоздь коридор, по обе стороны которого шли двери палат. Фактически по своему интерьеру это помещение больше напоминало тюремное, чем больничное, да таковым по своей сути и было. 
-Таково было решение главного – сказал санитар – Несколько лет назад было решено заменить лампы на минимально мощные. Считается, что яркий свет из коридора проникает в палаты и служит дополнительным раздражающим фактором для больных. Правда, судя по моему опыту те, кого отправляют сюда, уже не нуждаются ни в каких дополнительных факторах.
-Вы тут одни? – спросил Валера, тщетно пытаясь отыскать взглядом кабинет врача или хотя бы сестринский пост.
-Не пробуйте найти здесь медсестер – улыбнулся Роман, перехватив его взгляд. – Кроме нас, тут никого из персонала нет. Все назначения для содержащихся здесь пациентов делает сам Борис Моисеевич, он же решает вопрос об их сюда помещении. Мы следим за каждым из них через систему видеонаблюдения и сообщаем немедленно наверх, если их состояния ухудшается.
-Понятно. А что там? – Валера указал, на дверь в противоположной стене.
-Там отделение шоковой терапии. Используется редко и тоже после разрешения главного. В основном, шок тут применяется либо к вновь поступившим, если выносится заключение о невозможности купировать их состояние обычными путями, либо к нашим обитателям, если развивается обострение. Борис Моисеевич старается не прибегать к жестким мерам лечения без крайней необходимости.
-Понятно. Можно взглянуть на больных?
-Конечно. Кормушки я вам открыть не могу, уж извините, режим не позволяет. Но через глазки можете посмотреть. Пойдемте. – Роман открыл решетку, отделяющую пост от остального коридора и пошел вперед.
-Здесь у нас религиозный маньяк – пояснил он, подведя Валеру к первой двери.
Валера открыл глазок и приник в стеклу. Высохший как мумия и больше похожий на скелет, чем на живого человека мужчина неопределенного возраста, судорожно подергивая сложенными в молитвенный замок руками словно броуновская частица беспорядочно бродил от одной мягкой стены к другой, бормоча про себя бессвязные фраз, чем-то напоминающие церковные молитвы, а чем-то проклятия.  Периодически он останавливался, глаза его закатывались и на мгновение казалось, что вот сейчас его накроет эпилептический припадок. Но в следующую секунду движение вновь возобновлялось, и глаза снова вспыхивали оранжевым огнем безумия.
-Его привезли к нам после того, как он пытался заточенным крестом убить ребенка.
-Какого ребенка?
-Своего. Утверждал, что в него вселился демон, и что только породивший его должен его и освободить.
-Демона?
-Нет, его сына. В том плане, что убив его тело, он дарует его душе свободу. Мать едва успела спасти пацана, оглушив благоверного сковородкой. Вот уж во истину страшное оружие в руках женщины. Когда за ним приехала бригада вместе с ментами он как раз заканчивал заклеивать щели в окнах квартиры размоченными в собственной слюне страничками библии. Помещен сюда после трех месяцев безуспешного лечения в обычном отделении и двух попыток убийства медсестер, как носительниц греховной сущности. Почти постоянно находится кататоническомвозбуждении, спит примерно полтора-два часа в сутки, все остальное время молится.
-А как с питанием?
-В основном, ест сам, но время от времени приходится кормить насильно с принудительной фиксацией.
-Родственники приходят?
-Пару раз приходила жена, пока был наверху, но за время пребывания его тут никто не появлялся. Думаю, его все постарались вычеркнуть из памяти.
-Понятно. Что принимает?
-Лекарственное вмешательство на данный момент минимальное. В основном, транквилизаторы на подобии аминазина и то только на ночь. Вся наша работа фактически сводится к простому его содержанию здесь и недопущению попыток с его стороны причинить себе или окружающим вред.
Валера кивнул и направился к следующей палате. Едва он отодвинул задвижку глазка, как с внутренней стороны двери к этому глазку приник налитый кровью глаз, после чего из-за двери донесся душераздирающий вопль:
-Снимите их с меня! Пожалуйста! Снимиииииите! – глаз исчез и стал виден весь больной целиком, опоясанный с шеи до ног длинной смирительной рубашкой. Отступив на несколько шагов, несколько раз крутанулся на одном месте, как волчок, после чего рухнул на пол и принялся кататься от одной стены до другой. Проделав такой путь несколько раз, он остановился по середине палаты, несколько раз всхлипнул и замер. Валера с тревогой посмотрел на Романа, но тот успокаивающе покачал головой.
-Не волнуйтесь, доктор. Через полчаса очухается. Еще пару часов будет спокойно сидеть. А затем все повторится заново. И так почти круглые сутки. Его пару лет назад укусил клещ. После этого он несколько раз посещал дерматовенерологов по всей области, доказывая, что у него внутри размножаются личинки. Провели все возможные анализы, разумеется никаких личинок не нашли, но сие обстоятельство его не убедило и в один прекрасный день он взял опасную бритву и принялся себя резать, стараясь выковырять из себя эти личинки буквально ручным способом. В таком состоянии его и нашли, уже почти истекшего кровью и в состоянии болевого шока. На свою голову откачали, после чего еле успели связать, когда он попытался выколоть себе глаза иглой от капельницы. Сначала находился в первой московской психбольнице, а оттуда уже через полгода передали нам. С тех пор здесь и находится. Доктор Фридман считает, что его можно было вернуть в норму,  если бы изменения сознания заметили сразу, но мне кажется, он перешагнул Рубикон еще до укуса клеща. Клещ послужил всего лишь спусковым механизмом.
-Возможно, возможно – сказал Валера, разглядывая лежащее на полу тело.- Он пытался причинить себе вред здесь?
-Да. Мы по началу оставили его со свободными руками, на следующий день он ногтями разорвал себе кожу на руках. Буквально лоскутами с себя ее сдирал. С тех пор в смирительной рубашке. Кормим с ложки, рубашка снимается три раза в день на пятнадцать минут под нашим присмотром.
Следующим был осквернитель могил, который попался, когда выкапывал очередного покойника, похороненного утром. Как позже он признался следователю, голос великого бога мертвых древнего Египта Анубиса поведал ему, что в сердце и печени только что умершего человека хранится сила его души. И если успеть съесть их до наступления следующей луны, то их сила передастся ему. По его мнению, он нашел таким образом гарантированный рецепт бессмертия и никак не мог понять, за что его арестовали. Его направили на экспертизу в институт имени Сербского, где он за неимением свежих покойников решил наброситься на проводящего экспертизу врача. Через месяц у того срослись три сломанных ребра со стороны сердца и зажила глубокая укушенная рана в области печени, но к этому времени данный больной уже находился в тут в подвале и был занят тем, что во весь голос кричал проклятья на египетском языке, призывая демонов и духов древнего царства помочь ему вновь обрести свободу на пути к бессмертию.
-Во время одного из выходов, когда еще решался вопрос о возможности его лечения он умудрился поймать крысу. Видели бы вы, док, что он сделал с ней за те полминуты, что мы крутили ему руки, пытаясь ее вырвать у него.
Еще полчаса потратил Валера, обходя остальные палаты и знакомясь со слов старшего санитара с деталями биографий находящихся там больных. В одной из палат сидел пациент, уверенный, что потерял связь с сутью предметов и чтобы ее восстановить, ему обязательно над к ним прикоснуться. Теперь все свободное время он проводил в прикасаясь ко всему, что находилось рядом с ним, будь то обеденные приборы, сама пища, люди или просто стены и койка в палате. Он был уверен, что, если не будет постоянно прикасаться к вещам, то вскоре просто исчезнет и окажется в мире сумерек и что только эти самые связи держат его в нашей привычной реальности. А вдругой находился больной, уверенный, что время для него остановилось. Пребывая в абсолютной уверенности, что сегодня никогда не закончится и не сменится на завтра, он сделал разумный с его точки зрения вывод, что любые его действия останутся без последствий, ведь завтра снова будет сегодня, а сегодня утром он еще ничего не сделал. По воле судьбы или просто удачного случая, он не успел ничего предпринять из кучи идей, которые мгновенно наполнили его голову в свете внезапно осознанной безнаказанности, и в стационар его направили после того, как он решил узнать, что такое смерть, прыгнув с крыши высотного дома. Вход на крышу оказался заперт, поэтому он прямиком отправился в ЖЭК с требованием выдать ему ключи от чердака, а когда один из слесарей поинтересовался, к чему такая спешка, он отвел ему в сторону и по большому секрету поведал, что решил узнать ответ на вечный вопрос о том, есть ли жизнь после смерти и что, если тот без шума поможет ему выйти на чердак, то завтра, которое, разумеется, тоже будет днем сегодняшним, он снова найдет этого самого слесаря и в благодарность только ему одному расскажет все, что увидит на том свете. Мужик, которому он все это рассказывал оказался хоть и простым слесарем, но умом не обделенным и таким же тайным шепотом пообещал сделать ему копию от ключей и, оставив его ждать в коридоре, быстро направился к ближайшему телефону. В результате теперь больной находился в отделении хронических больных и ежедневно требовал, чтобы ему немедленно предоставили любой режущий предмет, дабы он мог наглядно доказать всему персоналу, что не является сумасшедшим методом вскрытия себе вен с последующим обязательным воскрешением утром сегодняшнего дня. 
Когда Валера закончил обход палат и вернулся обратно на пост, рядом с аквариумом отворилась обитая жестью старая деревянная дверь и на пороге показался дезинфектор.
-Ну как, доктор, осмотрелись? – радостно спросил он с неувядаемым энтузиазмом человека, считающего, что работает в единственном достойном его месте.
-Да, Иваныч, вполне гостеприимное место, везде встречают буквально как родного.
-В психиатрической больнице не всегда стоит этому радоваться, доктор – подмигнул Иваныч – Зайдете на пару рюмок чая?
-С удовольствием. Спасибо за экскурсию, Рома – повернулся Валера к санитару.
-Не за что, док. Сходить с ума приятнее, когда на дежурстве человек знающий, что и где находится.
-А я думал, что сумасшедшие за этими дверями.
-Нет, это психбольные. А вот те, кто приходит сюда добровольно, вроде нас с вами – это настоящие сумасшедшие. – санитар усмехнулся и отправился в аквариаум.
Валера ответил ему вдогонку слабой улыбкой и последовал за Иванычем.
В каптерке санитара-дезинфектора царила атмосфера ядерного полигона на момент оседания грибовидного облака. По обоим стенам буквально одна на другой громоздились полки, заставленные бутылками, банками, мешочками с не понятного происхождения порошками, флаконами с моющими средствами, сваленными грудами тряпок, щеток, проволочных сеток. Поперек всего этого великолепия стоял видавший виды и явно сменивший не одного хозяина уютно продавленный советский диван с живописно отвисшим подлокотником, который судя по всему постоянно использовался в качестве подставки для ног, о чем свидетельствовало аккуратно протертое пятно в крепком, социалистического производства, мебельном лаке. В одном углу примостилась портативная печка, выключенная по случаю теплого времени года, но явно в рабочем состоянии и столь же явно спертая из электрички, о чем свидетельствовало клеймо с эмблемой министерства путей сообщения СССР. В противоположном углу стоял маленький журнальный столик, на котором исходил паром электрический чайник, напоминавший среди этого собрания раритетных вещей пришельца не то из будущего, не то вообще из другого мира. Несколько вбитых в стену крюков занимали две рабочие робы и брезентовый фартук, с засохшими пятнами всех возможных цветов и их сочетаний. Пошарив в тумбочке, Иваныч извлек на свет божий два стакана и бутылку с какой-то жидкостью.
-Речь шла о чае – заметил Валера.
-А еще о рюмках – ответил Иваныч.
-Да, но это не рюмки – Валера кивнул на два граненых стакана.
-Как сказать. – Иваныч выключил чайник и плеснул в заварник щедрую порцию крутого кипятка. Затем дунул по очереди в оба стакана, подняв из них небольшие завихрения на подобии маленьких песчаных бурь и плеснул в каждый из них немного ароматной, отдающей спиртом жидкости. – Личного приготовления строго из натуральных продуктов – подмигнул он. Затем наполнил оба стакана столь же ароматным чаем и протянул один из них Валере.
Тот с сомнением взял обжигающий руку стакан, который последний раз мыли явно в прошлой жизни и сделал осторожный глоток. Напиток был не просто хорош, он был великолепен. Валера различил вкус как минимум трех травяных сборов, хорошего коньяка и терпкий вкус крепкого черного чая.
-Ну как? – поинтересовался старик.
-Это великолепно, Иваныч, что это?
-Я делаю эту настойку сам. А по травам специалисткой была моя жена, царствие ей небесное. Рецепт можете не спрашивать, доктор, все равно не скажу. Иначе вас ко мне в гости будет не заманить.
-Ну почему же, я уже почти люблю это место – Валера сделал еще один глоток, чувствуя, как расслабляющая волна накатывает даже не столько на тело, сколько отдельно на нервную систему. – Сколько ты уже тут работаешь?
-С семьдесят седьмого года – ответил старик, делая большой глоток горячей жидкости.
-Ты говорил, что раньше тут была другая контора. А именно?
-Да как вам сказать? Мы и сами не знали, что тут откуда растет. Когда я сюда пришел, здесь был центр исследования мозга при академии наук. Но фактически…фактически тут всегда был сумасшедший дом, если говорить бытовым языком.
-И ты всегда был дезинфектором?
-Да, практически всегда. Сначала был простым санитаром. Потом, когда силенки стали не те, чтобы бороться с местными обитателями, меня назначили начальником отделения дезинфекции, тогда это так называлось. Нас тут было четверо. Потом, когда Союз развалился, институт попал под сокращения. Пациентов разогнали, оборудование законсервировали. Какое-то время мы вообще тут сидели пустые. Весело тогда было. Ни людей, ни зарплаты. Выживали, кто как мог. Но подвал работал всегда. Собственно, потому я тут и обосновался. Даже когда все верхние этажи стояли пустые, тут все равно находились хроники. Тогда их было много, гораздо больше, чем сейчас. В камерах по два-три человека сидели, закутанные в смирительные рубашки.мы пытались возражать, но нам мигом объяснили, что никого не задерживают. Вот мы с ними намучались тогда. – Иваныч снова отхлебнул из стакана и задумчиво посмотрел в никуда.
-В камерах? – спросил Валера.
-Что? – старик вскинул на него взгляд.
-Ты сказал, в камерах, а не в палатах.
-Да? Извините, доктор, оговорка вышла. Просто это место…это место…напоминает…
-Тюрьму? – подсказал Валера.
-Не обращайте внимания, доктор – улыбнулся дезинфектор, сверкнув ровными вставными зубами. – Профессиональные издержки долгой работы.
-Понимаю. А чем занимался этот институт?
-Да я ж откуда знаю? – Иваныч вскинул брови – Мы тут всего лишь за порядком следили. Пока человек жив, за ним всегда надо кому-то прибирать. Я как-то спросил главного о том же самом. Так мне посоветовали не совать нос, чтобы не прищемили.
-И ты не совал?
-Тогда было другое время, доктор. И такие советы просто так не давали. – взгляд его снова стал задумчивым – Давно это было, доктор.
Валера допил чай и поднялся.
-Спасибо за угощение, Иваныч, чай, действительно, замечательный. Если не против, я буду к тебе периодически заходить на стаканчик-другой.
-Конечно, доктор, конечно. Всегда буду рад. – оживился старик – У меня тут немного гостей бывает.
-Да, догадываюсь – Валера еще раз кинул взгляд на стакан с отпечатками его пальцев на пыльной внешней поверхности. – А почему ты обосновался именно здесь. Ведь сейчас ты мог бы найти себе и другое место. Где-нибудь наверху.
-Мог бы, но зачем? – пожал плечами Иваныч – В этом месте есть одно несомненное преимущество. Здесь спокойнее всего.
-Спокойнее? Здесь?
-Да. Тут больше не живет надежда.
-А ты настоящий философ, Иваныч – улыбнулся Валера.
-Как и сидящие по ту сторону дверей. Просто мне повезло больше.

Когда Валера поднялся обратно в свое отделение, Сергей как раз пытался изобразить пробуждение, медленно потягивая очередную чашку кофе.
-Как прошла экскурсия в подземелье? – спросил он, разглядывая в зеркало свое отражение с выражением величайшего скепсиса на небритом лице.
-Очень интересно. Только не понятно, почему там нет медицинского персонала.
-Потому что сидящим там уже не нужно медицинское наблюдение, а охрану и контроль состояния вполне могут обеспечить и санитары. Формально, контроль за соблюдением назначений следит дежурный врач, а сами назначения делает главный. В основном все сводится к вопросу, как их успокоить настолько, чтобы они не покалечили сами себя. Иваныч показал тебе свою берлогу?
-А то. Милое место.
-Еще бы. Фридман предлагал ему как заслуженному ветерану заведения любое из пустых помещений на выбор, но тот упрямо сидит внизу. Иногда даже на ночь остается, если новых принимаем.
-А Борис Моисеевич давно тут работает?
-Главным – лет пять последние. А так, наверное с сотворения безумия. Я слышал о нем, еще когда учился в институте. Он вроде одно время работал в Сербского, потом перевелся сюда. Но было это давно, еще при советской власти. Так что у них с Иванычем какие-то свои темы, еще оттуда идущие. Мы собираемся выводить людей на прогулку. Ты с нами?
-Ну конечно, за этим и пришел.
-Отлично. Смотри и запоминай. Возможно, в скором времени тебе придется выводить их самому. Ну а если совсем не повезет, то можно оказаться и в списках выгуливаемых – Сергей оторвался от разглядывания своей физиономии в зеркале и невесело улыбнулся. –Ну пойдем.

Дневная прогулка пациентов была организована в строгом соответствии со всеми требованиями войсковой операции. Около десятка санитаров расположились по периметру прогулочного двора, а затем из дверей появились пациенты. Все они были в одинаковых больничных пижамах, некоторые сверху накинули такого же цвета халаты. Большинство из них шли медленно, с выражением удивления оглядывая территорию больницы, словно оказались тут впервые. Некоторые сразу направились к лавочкам, другие расположились прямо на земле или бордюрах. Врачи и медсестры дополнили круг оцепления, организованный санитарами и не вмешивались. Тем не менее каждый из них внимательно следил за каждым перемещением пациентов, а многие непринужденно крутили в руках электрошокеры.
-Они гуляют все вместе? – спросил Валера.
-Да. Сейчас стала часто практиковаться западная методика совместного отдыха пациентов. Одновременно это служит неплохой почвой для наблюдения за ними. Иногда при их общении бывают интересные результаты. Например, около полугода назад было очень интересно наблюдать за общением религиозного фанатика, который был уверен, что слышит голос лично Иисуса Христа, с пациентом, уверенным, что он и есть следующая реинкарнация Иисуса.
-И чем кончилось дело?
-Ну…-Сергей почесал в затылке – Иисус предал фанатика проклятию геенны огненной, а тот объявил себя атеистом.
-О как.
-Ага. Зато после этого он стал буквально образцовым пациентом, в него больше не потребовалось запихивать транквилизаторы с помощью санитаров, а сеансы гипнотерапии стали настолько эффективны, что через три месяца мы перевели его на амбулаторное лечение.
-Ты хочешь сказать, что вы смогли столь быстро вылечить маниакально-депрессивный психоз?
-Нет, конечно. Но открытие, что говорящий с ним Иисус – на самом деле сорокапятилетний армянин с явным избытком веса и не очень хорошо владеющий русским языком, повергло его в такой шок, что он перестал слушать голос. Не слышать, а именно слушать. Ну а от желания избавиться от этого голоса, до медикаментозного его заглушения оказался один шаг.
-Потрясающе.
-Мда. Правда, справедливости ради надо сказать, что этот случай фактически единственный на моей памяти. Но ведь никогда не знаешь, где найдешь ключик.
-Согласен. А конфликтов между ними не возникает?
-Да в основном нет. Они же под лекарствами почти все. За исключением аутистов и кататоников в ступоре. Но те и так ни с кем не конфликтуют. Но бывают и исключения. Для того нас тут так много и находится.
Валера кивнул, обводя взглядом больничный двор. Пациенты не спеша бродили между деревьями по газону, сидели на лавочках, о чем-то говорили друг с другом, а часто и сами с собой, причем  последние что-то особенно горячо себе доказывали. Взгляд Валеры остановился на молодой светловолосой женщине, сидя щей под раскидистым кленом в позе лотоса и читающей книгу в старой, сильно потрепанной обложке.
-Что она читает? – спросил он.
-Она? Да все, что угодно. Любую печатную продукцию. Книги, газеты, журналы, рекламные листки, объявления. Ее привезли с улицы.
-Как это?
-Да вот так. Она сидела на обочине дороги и читала кусок газеты. Бог знает, сколько водителей проехало мимо, пока не нашелся один, который остановился, узнать, не нужна ли ей помощь. Он и вызвал скорую. За время ее пребывания тут мы ни разу не услышали от нее ни одного связного слова.
-Немота?
-Возможно. Но странно не это, а то, что она одержима чтением. Когда мы попробовали отнять у нее ту газету, которую она сжимала в руке на момент доставления, у нее началась такая дикая истерика, что только три санитара и две дозы аминазина смогли ее успокоить. А на следующее утро все повторилось вновь. К этому времени газету уже выкинули.
-Что она говорила? О чем кричала?
-Ни о чем. Это был просто животный крик. Так кричит раненый зверь. Вот тогда главный и притащил ей первое, что попалось печатного под руку – журнал «Вопросы современной психиатрии». Получив его в руки, она тут же успокоилась. Мы повторяли опыт несколько раз, всякий раз возвращая ей другой журнал, но ей, похоже, было все равно. Затем главный вместо журнала дал ей книгу. С тех пор она читает. Ни имени, ни фамилии, возраст определен лишь примерно. Читает все подряд. Библию, программу КПСС, собрание сочинений Ленина и приключенческие романы. Пока книга у нее в руках, с ней нет никаких проблем. Сама питается, сама ухаживает за собой.
-А когда книга заканчивается?
-Даем ей новую. Тут довольно большая библиотека еще с советских времен. Один «Материализм и эмпириокритицизм» В.И.Ленина чего стоит. Даже «Капитал» есть.
-А если не дать новую?
-Пробовали. Она начинает читать ту же самую, заново. Иваныч говорит, что она ищет.
-Что ищет?
 -Ответы. Кто знает? Иваныч часто с ней разговаривает. Без ответов, конечно, но все же. Кажется, он – единственный, кто вызывает у нее положительные эмоции.
-А именно?
-Каждый раз, когда он приходит проводить текущую дезинфекцию в ее палате, она на несколько секунд отрывается от книги и улыбается. Никто из нас пока ни чем подобным похвастаться не сможет.
-И какой поставлен диагноз?
-Предварительно – посттравматический аутизм. Мы думаем, что она могла увидеть или пережить что-то такое, что вызвало шоковое состояние с последующим отключением от реальности.
К ним подошел пожилой человек лет под шестьдесят с хвостиком и, теребя пуговицу на свое й пижаме, где она и так держалась на одной нитке, стеснительно улыбаясь спросил у Сергея:
-Профессор, можно узнать? Вы передали президенту мой рапорт?
-Конечно, Виктор Семенович – со всей возможной строгостью внешнего вида ответил Сергей – Сейчас как раз идет формирование группы для выдвижения в указанный вами сектор.
-Я обязательно должен участвовать – очень убедительно сказал старик.
-Безусловно. Ваше участие будет необходимо на решающем этапе операции. Как только президент отдаст приказ, мы тут же перебросим вас на передовую.
-Спасибо, профессор, огромное спасибо – пациент расцвел обожающей улыбкой, выпятил грудь колесом и с выражением снисходительной важности принялся оглядывать остальных больных, медленно прогуливаясь по аллее, заложив руки за спину.
-Алкогольная шизофрения – пояснил Сергей – После прерыва последнего запоя у него в огороде высадились инопланетяне, которые начали варить биологическое топливо из человеческих мыслей. Он пребывал с ними в контакте примерно дня три, пока его не отправили в наркологию как белую горячку. А оттуда передали нам, когда поняли, что «белочка» для него – уже пройденный этап. С тех пор он у нас. Периодически, правда, приходит в себя, начинает осознавать, где находится. Но с течением времени светлые промежутки все реже и все короче. Думаю, что в скором времени он шагнет в зазеркалье окончательно и навсегда. А пока что он регулярно пишет рапорты президенту о необходимости срочного проведения операции по уничтожению инопланетного десанта в его огороде. Надо же, Лиза обратила на тебя внимание.
-Лиза? – не понял Валера.
-Мы так ее зовем – Сергей кивнул на читающую девушку. –Все равно настоящего имени никто не знает.
Валера повернул голову и встретился с женским взглядом. Светло-серые глаза смотрели на него абсолютно безо всяких эмоций, зрачки девушки на секунду расширились, затем сжались в точку и снова приняли свой нормальный вид. Валера несколько раз моргнул, пытаясь решить, не показалось ли ему, но она уже опустила глаза к книге.
-Ну вот и первое знакомство – улыбнулся Сергей.
Прогулка длилась около двух часов, и за это время Валера сумел составить примерное впечатление о составе пациентов. Большинство из них и правда не представляли опасности, хотя в отношении нескольких особо колоритных личностей у него и зародились смутные опасения. Тем не менее уверенное поведение медперсонала и даже некоторая расслабленность в их действиях говорила о том, что ЧП вряд ли здесь часто случаются. Когда больные зашли обратно в здание больницы, Сергей подошел к Валере.
-Ну что, есть вопросы? – поинтересовался он.
-Да вроде пока что никаких.
-Появятся – убежденно сказал Сергей – Но так или иначе, на сегодня больше ничего интересного не предвидится. Можешь с чистой совестью отправляться в нормальный мир, а завтра с утра мы все и я особенно ждем тебя на первую боевую вахту.
-Хорошо – улыбнулся Валера. – Если приеду раньше восьми, тебя будить?
-Обязательно. А то обычно это делает заведующий отделением, обещая мне строгий выговор за сон на рабочем месте. – Сергей чуть улыбнулся краем губ и направился к дверям больницы, дружелюбно распахнутым навстречу так называемому нормальному миру.

-Ну как, не передумали влиться в наш коллектив? – спросил охранник на проходной, когда Валера, насвистывая что-то не опознано музыкальное направлялся к выходу.
-Ни в коем случае – ответил Валера, изображая дружелюбную улыбку.
-Ну-ну – охранник хмыкнул и занялся чтением журнала.

Мотор шестерки завелся лишь с третьего раза, а дорога до шоссе была полна ухабов и ям, но хорошего настроения сегодня Валере не смогли испортить даже жалобно скрипящие амортизаторы, обещавшие если не сейчас, то скоро лишить машину последних остатков комфорта. Въехав в город, он первым делом направился в большой книжный магазин, где прикупил несколько справочников по клинической психиатрии, а так же огромный том «Общей психопатологии» Карла Ясперса, на который смотрел уже давно, но все не решался приобрести из-за неопределенности своего финансового будущего, что в сочетании с довольно серьезной стоимостью этого труда известного психиатра делало данное приобретение неразумным. Оставив машину на стоянке перед домом и наскоро перекусив остатками вчерашнего ужина, Валера волевым движением сгреб со своего рабочего стола груду ксерокопий, конспектов, бланков, и прочей макулатуры, разложил на нем вновь приобретенные источники знаний и погрузился в чтение. Подобно выпускнику перед экзаменом после посещения больницы его охватило впечатление, что, не смотря на красный диплом, он на самом деле практически ничего не знает. Отдельным уголком сознания он понимал, что это всего лишь следствие волнения перед первой самостоятельной работой, и что объем его знаний вполне позволяет начать эту работу, но все равно не мог победить в себе желание еще раз пройтись по основным клиническим признакам того или иного заболевания, способам и методикам лечения, дозировкам препаратов  и так далее. И это само по себе тоже было интересным психиатрическим фактом, что он не преминул отметить, позволив себе улыбнуться над мыслью, что у молодого психиатра, решившего посвятить свою жизнь исцелению душевных недугов и освобождению людей из пасти безумия, тоже наблюдаются отдельные признаки фобического невроза. Примерно час спустя, когда он как раз находился в гуще изучения признаков атипичной полиморфной шизофрении, тишину холостяцкой квартиры разорвал телефонный звонок.
-Да – Валера прижал трубку к уху и потянулся за кружкой с чаем, обнаружил, что она пуста, вспомнил заодно, что данный чай был последним, имевшимся в наличии, и с сожалением водрузил ее обратно.
-Привет психам! – услышал он радостный голос Сергея, своего фактически единственного друга, с которым они вместе учились в медицинском институте, но который решил посвятить себя лечению болезней телесных, а не душевных, по причине чего ушел на факультет хирургии. Судьба свела их еще в сопливом детстве, когда родители их получили квартиры в одном только что построенном доме и оказалось, что на весь этот самый дом они являются чуть ли не единственными детьми, так что иной альтернативы, кроме как подружиться, у них фактически не было.  То было другое время, и дети все возможное время старались проводить вне дома, а не сидеть как нынешнее поколение «Пепси» возле телевизора и компьютера. Там, во дворе и за его пределами, был огромный мир, который непременно надо было исследовать и если не покорить, то уж точно изучить досконально. Этим они и занимались, периодически забираясь в такие отдаленные уголки города, что по возвращении получали от родителей примерно одинаковой интенсивности уроки воспитания, а потом по несколько дней сидели поддомашним арестом, переглядываясь друг с другом с балконов на разных этажах и потирая зудящие от ремня и заботливой отеческой руки задницы. Вместе они окончили школу, вместе решили поступать в медицинский институт. Как говорится в несколько иной ситуации, вместе в счастье и несчастье. Валера был рядом, когда Сергей попал в аварию и полгода провел в больнице, пытаясь отбить угрозу полного паралича, а Сергей, когда у Валеры один за другим умерли родители, не выдержавшие испытания болезнями и возрастом. Их пути разошлись лишь при выборе специализации во время учебы. Валера к тому времени уже в серьез увлекся психиатрией и готов был дневать и ночевать на факультете, доставая профессоров очередными вопросами или идеями, многие из которых, впрочем, вполне заслуживали внимания. Сергей же, памятуя о том, как сам мучился от операции до операции решил, что сможет привнести нечто новое именно в хирургию, качеством которой он, исходя из своих личных воспоминаний, оставался крайне не доволен. Однако, поскольку оба все равно считали медицину именно своим, и ничьим больше, разумеется, призванием, то этот маленький нюанс во вкусах не стал причиной спора. За два дня до того, как Валера отправился на собеседование центральную клиническую психиатрическую больницу области, Сергей как раз стал новым хирургом отделения нейрохирургии в их родной городской больнице. И сейчас, услышав его веселый голос, полный надежд на будущее и наслаждения настоящим, Валера не смог сдержать улыбки.
-Привет коновалам – ответил он.
-Ну что? Как? Взяли?
-Ну, а куда б они делись? – ответил Валера, вспоминая, как еще пару дней назад вовсе не был уверен, что его не  могут и отшить в столь серьезном учреждении как слишком молодого и не опытного, отправив для начала набираться знаний и навыков в районный психоневрологический диспансер.
-Отлично! – обрадовался друг – Это дело явно надо отметить. Наконец-то, отечественная медицина обретет двух достойных специалистов среди уймы случайных в ней людей. Когда на работу?
-Завтра.
-Мда. – в трубке на пару секунд повисла тишина – Это, конечно, несколько портит мою идею пьянки до потери сознания в честь первого трудоустройства, но просто выпить по бокалу пива в местной забегаловке друзья ведь могут?
-С удовольствием – Валера потянулся, чувствуя, как хрустят кости и распухшая от знаний голова.
-Тогда я жду тебя внизу и пошли поглощать благородный напиток ведрами.
-Серый!
-Да?
-Одну кружку! И все!

-Объясни мне, каким образом тебе удается втаскивать меня в неприятности каждый раз на протяжении всей жизни? – спросил Валера несколько часов спустя, когда они уже затемно возвращались домой нетвердым шагом привыкших к качке моряков.
-Это я-то тебя втаскиваю? – искренним, но не сильно четким голосом удивился Сергей – А кто несколько раз заявлял, что это – лучшее чешское пиво, которое он пил в жизни?
-Я. Но оно и правда лучшее. А на что друг, как ни для того, чтобы удерживать другого от необдуманных поступков?
-Я и удерживал. Половину заказанного нами пива выпил сам. – они остановились напротив дома, пару секунд решая, в какую сторону идет нумерация подъездов.
-В общем так – принял серьезный вид Валера – В следующий раз, когда ты будешь звать меня выпить по кружечке, напомни, чтобы я не брал с собой денег больше чем на одну.
-В следующий раз я уже буду преуспевающим хирургом и сам заугощаю тебя на любую влезающую в тебя сумму.
-Это при условии, что психиатр с мировым именем в моем лице не угостит тебя раньше.
Они пожали друг другу руки и легкой, но не очень прямой походкой отправились по домам.
Первый рабочий день встретил Валеру максимально насыщенно.
-Вчера привезли двух новеньких – приветствовал его с порога Сергей – Один с классической шизофренией, буйный до предела, на данный момент спит под галоперидолом. Вторая – дама. Предварительный диагноз – острое шизоидное расстройство, но более точно пока сказать не могу, там что-то не понятное.
-А именно? – Валера быстро просмотрел первые страницы историй болезни двух вновь поступивших.
-Да черт его знает. Сознание мерцающее. Признаки маниакального и фобического синдромов. Навязчивая идея о преследовании. В общем всего понемногу. Но главное не в этом. Посмотри на ее биографию.
Валера пробежал взглядом по субъективному статусу.
-Преподавательница в средней школе? Неужели детишки довели?
-Не похоже, но все возможно. Хотя на обычный нервный срыв не тянет. Раз в полгода проходила медицинскую комиссию, обязательно психолога, никаких замечаний. Да и школа не простая, шпана там не учится.
-Тут сказано, что кризис сознания наступил внезапно, до этого она никогда не обращалась за помощью.
-Разумеется. Иначе ее бы не допустили к работе с детьми. Ее накрыло на работе. Не на самом уроке, вечером. Скорую вызвали преподаватели. Когда ее вчера привезли, она была в полном неадеквате. Вскорой ей сделали лошадиную дозу аминазина, а она и ухом не повела. Пока мы ее фиксировали, сознания несколько раз прояснялось. Затем все начиналось заново. На ночь мы ее зафиксировали в третьей палате, поставили капельницу, плюс доза глушителя.
-Глушитель?
-Галоперидол с сульфазином и феназепамом. Эффект наступил примерно через час. Пока что спит.
-Понятно.
-Общий анамнез собрать не удалось, думаю, эта честь выпадет тебе. Может быть, у нее какой-то шок из-за события, о котором мы не знаем, а может, безумие копилось в ней много лет, прежде чем прорваться наружу.
-Двадцать восемь лет – прочел Валера возраст – Думаю, климактерические изменения можно исключить.
-Браво, доктор, прекрасное начало. Изучи ее семейный анамнез. Возможна наследственность.  В общем, развлекайся.
-Спасибо. Постараюсь не скучать.
-Ну тогда пошли на планерку.
Утренняя больница тихо жужжала, как переполненный улей, сменяющиеся и заступающие смены быстро делились новостями, обсуждали больных и руководство. У входа в конференц-зал столпилась группа медсестер, с интересов поглядывающих на нового молодого врача, скрипя тормозами, у входа в больницу остановилась машина скорой психиатрической помощи, из которой вышла сдававшая дежурство психбригада.
-О, а вот и наше непосредственное начальство – Сергей указал на средних лет врача комплекции колобка, который не то что шел, а больше катился через собравшихся у входа в зал коллег, на ходу пожимая руки и отвечая на мимолетные вопросы. –Михаил Николаевич, доброе утро – приветствовал его Сергей – Это Валерий Васильевич Лазаров, наш новый врач.
-А, да, да, конечно. – заведующий протянул ему пухлую ладонь – Ефремов Михаил Николаевич, заведующий отделением – представился  он – У нас не было вчера возможности познакомиться сразу, эти говнюки в горздраве либо нас уложат в нашу же больницу, либо сами тут окажутся рано или поздно. Но я уверен, что мы успеем найти общий язык – весь его вид настолько выражал уверенность во всем выше сказанном, что Валера позволил себе ответную улыбку. – Кулагин ввел вас в курс дела?
-В общих чертах.
-Хорошо, хорошо. Сегодня мы решим, кого из больных передать на ведение вам, врачей у нас не хватает, так что работы будет много. В подвале уже были?
-Да. Вчера.
-Отлично. Там нет постоянно закрепленного врача, так что на суточном дежурстве каждый отвечает и за отделение опасных хроников в том числе. В принципе лечебной работы там не много, все сводится…
-К удержанию и предотвращению ЧП – закончил Валера.
-Именно.
Внезапно гул голосов затих, и Валера увидел главного врача.
-Прошу, коллеги – сказал Фридман, первый входя в зал.
-Пойдем – кивнул головой Сергей – Первая публичная экзекуция – это нечто запоминающееся. Всегда приятно посмотреть, как это происходит не с тобой.
-У тебя садистские наклонности – улыбнулся Валера.
-Ага, а еще я терпеть не могу черных кошек и обожаю шоколадное мороженное. О чем бы это могло сказать? – Сергей подмигнул и потащил Валеру в зал.
В течении трех следующих минут сотрудники оперативно разместились по свободным стульям и наступила тишина.
-Итак. – начал Фридман – В самом начале рад сообщить, что нашего полку прибыло. В нашем отделении поведенческих расстройств с сегодняшнего дня будет работать новый врач, доктор Валерий Лазаров. Валерий Васильевич закончил с отличием первый медицинский институт нашей столицы и готов вместе с нами бороться за душевное здоровье людей даже ценой собственного.
По рядам прошел одобрительный гул, вызванный осознанием врачами того, что теперь их стало на одного больше и, следовательно, работать им придется меньше.
-Теперь по бытовым вопросам. Мобильники, что у вас за сутки?
Старший бригады скорой психиатрической помощи поднялся.
-За сутки семь вызовов. Из них два ложных, три алкогольных делирия, доставлены нами в межрайонный наркологический диспансер и госпитализированы в стационарное его отделение. Двоих привезли сюда. Оба госпитализированы третье отделение.
-Кулагин?
-Одна шизофрения, наш постоянный клиент, обычное обострение, думаю в связи с прекращением приема лекарств. Вторая – женщина с шизоидным расстройством личности не установленного происхождения. Оба в состоянии крайнего возбуждения, сейчас стабильны. Госпитализированы в наше отделение в связи с чрезмерным психомоторным возбуждением и агрессивным поведением, в результате которого могли причинить вред себе и окружающим. По ходу обследования будет решаться вопрос о возможности перевода в отделение личностных расстройств.
-Нет уж, спасибо – подала голос заведующая вторым отделением, которое занималось расстройством личности, такими как бредовые психозы, паранойя и антисоциальные нарушения. – Мы не имеем возможности содержать агрессивную больную, у нас другая категория пациентов. Кроме того, мы и так заполнены под завязку.
-Как и мы – сказал со своего места Ефремов – Но мы ведь не жалуемся.
-Ну все, хватит – прервал их спор главврач – Лазаров.
-Я.
-Возьмете на себя вновь поступивших. В отношении нашего ветерана, думаю, все будет ясно сразу, а с новой пациенткой разберетесь сами.
-Понял. Разберусь.
-Хорошо. Теперь далее.
Фридман перечислял текущие вопросы еще около получаса, но Валера уже не прислушивался, размышляя о том, с чего начать обследования новых пациентов, за которых теперь отвечал он лично.
-Если вопросов нет, то на этом все, прошу на рабочие места – подвел итог Фридман.
Народ, овеянный напутствия ми начальства и настроенный на продуктивный рабочий день, начал расходиться. Валера задержался на выходе, знакомясь с несколькими медсестрами, которым его представила Марина, а когда поднялся в свое отделение, там его уже ждал заведующий, перебирающий истории болезни, которые перед ним держала дежурная медсестра.
-Готов к обходу? – поинтересовался он.
-Как юный пионер – всегда. – ответил Валера.
-Отлично. Сегодня я тебе покажу как это все у нас делается, а со следующей смены обходы будешь делать сам. Сергей?
-Я тут.
-Игорь? – вопросительно посмотрел заведующий на старшего смены санитаров.
-Мы на подхвате – подтвердил тот.
-Ну тогда вперед.
Подойдя к первой палате, санитар аккуратно приоткрыл глазок, заглянул внутрь, а затем повернул ключ в замочной скважине, распахивая дверь. Сидящий на кровати маленький, словно вырезанный их слоновой кости человек с солидной лысиной и клиновидной бородкой, испуганно-враждебно посмотрел на них, а затем продолжил прежнее занятие, заключавшееся в перебирании листков бумаги с непонятными знаками, написанными на них мягким грифелем. Небольшой привинченный к полу столик был завален такими же бумагами, заполненными столбцами.
-Здравствуйте, Семен Михайлович – приветствовал его заведующий – Как сегодня самочувствие?
-Нормально, нормально, все нормально у меня – быстро заговорил вполголоса пациент, продолжая перебирать листы бумаги. – Мешаете, мешаете, вы мне мешаете, я нашел, почти нашел.
Ефремов передал Валере историю болезни.
-Находится у нас уже третий раз. – пояснил он – Маниакально-депрессивный психоз с манией преследования.
-Сами вы психи – беззлобно вставил пациент, продолжая водить пальцами по колонкам своих иероглифов.-Я почти нашел ключ. Когда я опубликую результаты моей работы, мне памятник на Лубянской площади поставят не хуже, чем Дзержинскому.
-Это наш новый врач, доктор Лазаров,- представил Валеру Ефремов- Он будет дальше заниматься вашим лечением.
Пациент оторвался от записей и внимательно посмотрел на Валеру.
-Вы давно здесь работаете? – спросил он.
-С сегодняшнего дня – ответил Валера, заметив, что Игорь медленно и незаметно просочился мимо врачей, заняв позицию между ними и больным.
-Отлично, отлично, вы меня поймете, вы мне поверите. – забормотал больной, складывая бумаги в аккуратную стопку. – Я хочу остаться со своим врачом для личного разговора – заявил он.
Заведующий вопросительно взглянул на Валеру. Немного поколебавшись, но затем присмотревшись к общей чахлости телосложения пациента, Валера кивнул.
-Пять минут – сказал Ефремов – Все остальное на плановом приеме.
-Понял.
-Я за дверью – сказал Игорь.
-Итак, Семен Михайлович, что вы хотели мне сказать, чего не должны слышать посторонние? Вы позволите мне сесть?
-Да, конечно, доктор – пациент несколько раз огляделся вокруг, затем наклонился к Валере и зашептал – Выбирайтесь отсюда, здесь творятся страшные вещи, доктор. Уходите работать в другое место. Куда угодно, но подальше отсюда.
-Вот как? Почему? Вы не хотите, чтобы я вам помог?
-Вы нам не поможете, никто нам не поможет. Вот – он протянул Валере несколько листов бумаги – Я слышу их, он часто переговариваются за стенами.
-Кто? Врачи?
-Да причем тут врачи – закатил глаза больной – Вы – первый врач, которого я тут увидел. Они. Они переговариваются. Я не могу х понять, но могу слышать и записывать все услышанное. Когда я подберу ключ к этим записям, я смогу разгадать, что они задумали. Но они здесь. Они готовят вторжение. У них новое оружие, которое они хотят испытать на нас.
-Давно вы об этом узнали? – спросил Валера таким же шепотом, тоже наклоняясь вперед.
-Почти два года назад. Я начал слышать их на работе. Сначала думал, что схожу с ума. Я ведь физик, понимаю, что ничего подобного быть не может. Но потом стал слышать их чаще. Везде. Возможно, это связано с магнитными полями. Может, озоновыми дырами. Понимаете, экран истончился.
Валера несколько раз прошелся глазами по рядам непонятных символов.
-Это их записи? – спросил он.
-Да. Это записи их переговоров.
-На каком это языке?
-Доктор – пациент укоризненно посмотрел на него – Ну неужели вы держите меня за идиота. Да если бы я знал, я бы уже давно перевел все это на русский и сдал в ФСБ. Я не уверен, что это язык в нашем с вами понимании. Скорее, символьный текст. Но я уверен, что если смогу поработать еще несколько дней, то подберу ключ. И еще я уверен, что они уже почти готовы. Я должен много работать, чтобы сорвать их планы. А эти идиоты – он кивнул на дверь – пичкают меня таблетками, от которых мой интеллект отказывается четко работать. Знаете, что я думаю?
-Что?
-Я думаю, что это не врачи. Я думаю, это ОНИ подослали сюда этих шпионов. Специально, чтобы помешать моей работе. Вы же поможете мне? Правда, поможете?
-Обязательно. –Валера еще раз посмотрел на его записи – Могу я оставить несколько штук у себя? Возможно, вдвоем мы быстрее найдем ключ.
В глазах пациента зажегся огонь радости.
-Ну конечно, доктор, конечно. Я не спорю, мне нужна помощь, конечно, нужна. Нагрузки на мой разум истощили мою нервную систему и в чем-то даже здорово, что я могу здесь находиться. Но мне не нужны эти таблетки. Я говорил об этом главному, а он…
-Валерий Васильевич, нам надо идти дальше – дверь открылась и на пороге появился Ефремов.
-Да, конечно. Мы поговорим позже.
-Когда?
-Сегодня днем.
-Хорошо, хорошо. – он закивал и снова углубился в изучение своих рукописей.
-Бывший ведущий инженер одного московского НИИ. – пояснил заведующий, когда они двинулись дальше. –Пребывает в уверенности, что слышит вражеские переговоры о готовящемся вторжении. Личность врага на данный момент не установлена, варианты вторжения колеблются от одной только России до всей планеты в целом. При этом в инопланетян категорически не верит.  Обострения наступают раз в шесть-восемь месяцев, бросает работу, запирается дома, начинает писать на стенах, собирать вырезки из газет и журналов, находя в них доказательства своей теории. Примерно через неделю, когда квартира его оказывается забита макулатурой, а стены исписаны формулами и иероглифическим текстом, жена вызывает нашу бригаду и отправляет его сюда. Лечение принимает нормально, в среднем обострение купируется за две-три недели. В остальное время живет вполне нормальной жизнью. Работает инженером по ремонту компьютерной техники, нареканий со стороны коллег и начальства не имеет.
-Бред довольно системный – заметил Валера.
-Верно. Если бы он не начинал систематически портить квартиру, проявляя агрессию ко всем, кто пытается навести у него там порядок, то скорее всего тихо отдыхал бы на втором этаже. Но поскольку единственная возможность обеспечить его согласи на лечение – это дать ему возможность писать свои записки, то он находится именно у нас.
-А что он с ними делает потом? Когда выписывается.
-А ничего. Оставляет здесь. На какое-то время теряет к ним всяческий интерес и так до следующей госпитализации. Ваше мнение?
-Это экзамен?
-В каком-то смысле – улыбнулся заведующий.
-Я бы назначил курс антидепрессантов и психокорректоров. В сочетании с гипнотерапией.
-Неплохо, неплохо. Вот и займетесь этим. Он поступил к нам несколько дней назад, так что возьмете его на себя.
-Хорошо.
-А вот и наш вчерашний гость – сказал Игорь, открывая палату и на этот раз решительно входя первый, одновременно доставая из чехла пока еще не включенный шокер.
Гостем оказался молодой мужчина явно кавказского происхождения, который встретил их словами:
-Пошли вон, суки! Выпустите меня отсюда, пока я ваши хари не расквасил, паскуды!
-Как я вижу, действие лекарств закончилось – сказал Валера.
-А ты кто такой? – повернулся к нему пациент – Какого хрена тебе тут надо? Учтите, Я всю диаспору подниму, они вас всех на хер натянут! Всех! Монстры белохалатные!
-Роберт Аршавирович, я прошу вас успокоиться – сказал Валера – Нам обоим будет легче найти выход из ситуации, если вы нам немного поможете.
-Пошел ты на хер со своим спокойствием! – отвтетил больной – Да ты знаешь, кто я? Да за мной уже едут, они мне сказали! А ты, а ты… - он решительным шагом направился к Валере, и тут же наткнулся на вытянутую руку Игоря с зажатым в ней шокером. Последовал сухой треск, и буйный любимец армянской диаспоры мгновенно сложился вдвое и рухнула на пол, задергавшись в судорогах от проходящего по его телу тока.
-Если ты не успокоишся, - сказал Валера, присев рядом с больным, пока Игорь закручивал ему руки за спину, блокируя возможность к сопротивлению – я пропишу тебе такую дозу снотворных, что ты проснешся только в следующей жизни. А после этого мигом отправлю на ЭСТ. Знаешь, что это такое?
Пациент сразу обмяк и прекратил вырываться.
-Ну что, будем дружить?
-Но они…они мне сказали, что не бросят меня здесь – как-то растерянно произнес больной – Я видел их, они ехали прямо за нами, пока меня сюда везли. В этот раз они все должны были приехать.
-Предлагаю договориться. Чуть позже ты мне расскажешь, кто и что тебе обещал, а я расскажу, почему они тебя обманули. И когда ты вернешся, ты сможешь с них спросить.
-А ты…вы откуда знаете? – больной вывернул шею стараясь внимательно всмотреться в лицо врача.
-Ну так я же доктор. Ну так как? Обойдемся безэлектрики и химии?
 -Да, да, обойдемся. Но они же приходили. Сказали, что все мои за мной приедут. Я видел. – санитар уже отпустил его, и теперь больной сидел на полу, аккуратно разминая руки. –Они обманули. Они всегда обманывают.
-Он твой – сказал Сергей, когда они вышли из палаты – Лечение полностью за тобой. Его карта в регистратуре, можешь посмотреть всю историю его пребывания тут. Сдает его в основном мать, когда у него начинается очередной виток агрессии. Обычно это происходит, когда он бросает принимать амбулаторно прописанные ему лекарства и начинает вместо них принимать алкоголь. В среднем после курса лечения его хватает на пару месяцев, после чего он полностью переходит на стакан.
-Алкогольная шизофрения с манией величия и бредом преследования – подвел итог Валера.
-Да, именно так – кивнул Сергей.
Валера принял из его рук историю болезни и быстро набросал первые свои самостоятельные назначения, направленные на купирование острого состояния. Проходя втроем по всем палатам и бегло опрашивая больных, врачи на скорую руку оценивали их состояние, и быстро вписывали в карты новые назначения. Лязгали замки палат, санитары оперативно занимали место между врачами и пациентами, короткий разговор, несколько вопросов иногда с ответами, иногда без, иногда с матом и угрозами в качестве ответов и следующая палата. Когда доктора зашли в палату к девушке, которую все тут звали Лизой, Валера на секунду подумал, что они ошиблись, поместив ее сюда. Лиза сидела по-турецки на койке и читала очередную книгу. Насколько Валера смог различить название на потертой обложке – «Вопросы законности в социалистическом государстве» В.И. Ленина, явно подарок главного из больничной библиотеки или красного уголка. Когда они вошли в палату, Лиза подняла на них безучастные глаза и несколько секунд оценивающе смотрела на каждого. Затем ее взгляд скользнул по Валере, потом прошелся по кругу, охватывая палату, затем опять к Валере, и ее губы тронула легкая улыбка, которая длилась всего лишь полсекунды, но не осталась незамеченная ни заведующим, ни Сергеем. Однако если бы спросили самого Валеру, то он бы удивил всех, сказав, что не заметил такого проявления симпатии от больной аутизмом, что само по себе было делом неслыханным, но зато вновь заметил странную реакцию ее зрачков. Словно в ее глаза посветили фонариком, вызвав из-за резкого света быстрое сужение зрачков в точки. А еще он заметил, что белки глаз внезапно стали белыми. То есть, не просто светлыми, как и положено быть белкам, а именно белыми. Словно из них исчезли все кровеносные сосуды. Это длилось не дольше, чем улыбка, но Валера снова несколько раз моргнул и всмотрелся внимательнее. Взгляд девушки был безучастным, она вновь принялась читать книгу и не обращала на гостей никакого внимания. Валера подошел к пациентке и присел возле нее. Осторожно тронул рукой ее плечо и вопросительно посмотрел на заведующего. Тот лишь покачал головой.
-Она не реагирует почти ни на что. Даже на болевые раздражители. Главное, чтобы не отнимали чтиво.
Достав из кармана маленький неврологический фонарик, Валера несколько раз посветил ей в глаза. Реакция, как и ожидалось, была вполне здоровая, но сразу после отвода света, зрачки снова расширялись.
-Что-то новое заметил? – поинтересовался Сергей.
-Да нет, показалось – буркнул Валера.
-Лиха беда начала – улыбнулся напарник – Тут много чего кажется. Иногда даже кажется, что это они нас тут лечат, а не мы их. Идем дальше?
-Да, идем. – Валера поднялся и направился к двери, однако на полпути остановился. Его рука непроизвольно нащупала в кармане халата листки с иероглифами, написанными бывшим физиком, затем взгляд снова скользнул к Лизе, но заведующий уже выходил из палаты, всем видом показывая, что не собирается растягивать обход до обеда только из-за того, что у молодого врача, как и у большинства свежеиспеченных специалистов, в первый же день появилась гениальная с его точки зрения идея.
-А вот и вчерашняя гостья – сказал Кулагин, когда они подошли к последней палате – Прошу – он гостеприимно пропустил Валеру к двери – Заходи первым. Мы с ней вчера долго боролись все вместе, так что на меня у нее может быть негативная реакция. А ты человек для нее новый. Хотя, возможно, личность для нее сейчас и не играет никакого значения. А может, наоборот, она и вчерашних событий не помнит.
Валера осторожно отодвинул заглушку глазка и заглянул в палату. Довольно хрупкого телосложения женщина сидела на постели, забившись в ее дальний угол и медленно водила головой из стороны в сторону, то ли присматриваясь, то ли прислушиваясь к чему-то. Периодически они проводила одной рукой по другой, потом неуверенно ощупывала себя всю и затихала. Через пару минут движения повторялись снова. Валера кивнул Игорю, и санитар открыл дверь, собираясь войти как всегда первый. Но Валера остановил его.
-Я сам – сказал он.
-Она только с виду такая хиленькая – предупредил  его Сергей, тем не менее кивнув санитару, разрешая пропустить молодого горячего врача вперед.
Когда Валера вошел в палату, женщина тут же вскинула голову и еще плотнее прижалась к стене.
-Кто вы? Что это за место?
-Меня зовут Валерий Лазаров – представился Валера, отмечая, что женщина наклонила голову чуть вперед, одновременно сжимая кулаки и явно готовясь то ли нападать, то ли отражать нападение.  – Вы находитесь в больнице.
-Это психушка? Дурка, да? Вот куда они меня засунули за то, что я отказалась.
Валера сделал пару шагов вперед и снова остановился.
-Можно узнать ваше имя? – спросил он.
-Вы знаете его – ответила женщина, неуверенно оглядывая его с головы до ног – У вас должны быть мои документы. Иначе меня бы не приняли сюда, разве я ошибаюсь?
-Вообще-то ошибаетесь – сказал Валера  - При острых состояниях мы госпитализируем людей, даже если не можем установить их личность. А выяснять, кто есть кто, приходится потом.
-Кто есть кто, кто есть кто – она нервно и натянуто рассмеялась – Хотела бы я сама знать, кто я. С тех пор, как появились те, другие, я уже ни в чем не уверена. Я даже не уверена, что вы настоящий. Может, вас тут и нет. Может, я и не в больнице. Они мне много чего показывали.
-Так я могу узнать ваше имя? – спросил Валера, делая еще шаг вперед.
-Подойдите ко мне ближе – не попросила не то потребовала она.
Валера сделал еще пару шагов вперед, и в палату тут же вошел Игорь, замерев возле двери, но в явной готовности к действию. Пациентка быстро взглянула на него и снова перевела взгляд на Валеру.
-Покажите часы – сказала она.
-Что? – не понял Валера.
-Ваши часы. У вас ведь есть часы? Покажите.
Валера приподнял рукав халата и показал ей часы.
-Ближе. – сказала она с той же требовательностью в голосе.
-Доктор, я … - начал было Игорь, но женщина тут же повернулась к нему
-Стой где стоишь! – крикнула она – Я ничего никому тут не сделаю, только стой где стоишь. Я должна убедиться. Просто убедиться и все, понятно?
Валера поднес руку почти к самому ее лицу, и из груди женщины вырвался вздох облегчения.
-Спасибо – сказала она всхлипывающим голосом – Хорошо, очень хорошо.
-Имя – напомнил Валера, позволив себе мягкую улыбку.
-Ю…Юля – она несколько раз вздохнула, успокаиваясь – Значит, они ушли. Я их не слышала и решила, что вы от них. Что все это очередная картинка.я видела много картинок. Они показывали. Через мои глаза. И там всегда были остановившиеся часы. Даже в моем мобильнике часы замирали, когда они показывали картинки. Понимаете, я должна была убедиться, что вы не картинка.
-Убедились? – спросил Валера.
-Да. Да, значит, они ушли. Наверное, они меня не видят сейчас. Наверное, из-за лекарств, которыми меня вчера накачали вот эти – она опасливо кивнула в сторону Сергея и Игоря, по-прежнему стоящего у двери и нежно поглаживающего пальцами шокер.
-Юля, вы пережили вчера большой стресс – сказал Валера – И эти лекарства были использованы для вашего же блага. Но если вы мне подробно все расскажете, то, возможно мы оба сумеем добиться того, чтобы вы больше не нуждались в нашей помощи.
-Я сумасшедшая? – спросила она.
-Ну, -Валера вложил в улыбку максимум своего обаяния – это мы и постараемся выяснить. Но я лично почти уверен, что нет. – он подмигнул ей, и она тоже слабо улыбнулась.
-Может, сумасшествие было бы и неплохим вариантом – сказала она – Так было бы во всяком случае намного спокойнее.
-Спокойнее?
-Да. Если это всего лишь болезнь, то мне нечего опасаться на самом деле. Хуже, если я здорова.
-Думаю, в скором времени мы сможем ответить на все ваши вопросы – сказал Валера, поднимаясь – А пока я попрошу вас немного облегчить нашу общую задачу и не оказывать сопротивления персоналу. Даю слово, вам никто тут не сделает ничего плохого. Сейчас я вас оставлю, но в скором времени мы сможем увидеться снова и поговорить более обстоятельно. Хорошо?
-Хорошо – кивнула она – Передайте своему персоналу, что я погорячилась вчера, когда обещала отгрызть ухо вот этому – она вновь кивнула на санитара.
-Игорь – подсказал Валера – Его зовут Игорь. Он старший санитарной смены.
-Игорь – послушно согласилась она – Извините меня, Игорь. Я сожалею о случившемся.
-Извинил – санитар тоже чуть улыбнулся. – Только больше так не делайте.
-Я постараюсь. Но если снова придут они…я не знаю, если честно, что будет, если они снова мне покажут картинки.
-До встречи, Юля – Валера уже почти вышел из палаты вслед за Игорем и другими врачами, когда она окликнула его:
-Доктор!
-Да?
-Мы будем вас ждать – зрачки Юли сузились до размера булавочной головки, а радужка из зеленой превратилась в небесно-голубую. Один край губ скривился в чуть заметной улыбке.
-Вы – Валера развернулся и снова собрался ступить в палату, но глаза пациентки уже снова приняли обычный вид, и она тут же пояснила:
-Ну, нас же тут много чокнутых. И мы сегодня видим вас впервые так же, как и вы нас. А первый день всегда интересен.
-И всегда важен – подтвердил он.
Валера вышел из палаты и быстрым шагом стал догонять ушедших вперед Сергея и заведующего. Когда за спиной раздался лязг закрываемого Игорем замка палаты, ему внезапно пришло в голову, что в отличии от предыдущих пациентов Юле никто не говорил, что он работает сегодня первый день. И если другие, попадавшие сюда много раз и знавшие врачей чуть ли не поименно, могли догадаться об этом сами, то она, впервые попавшая в психиатрическое лечебное заведение, знать это не могла никак. Озадаченно хмыкнув и сделав мысленно пометку в голове, он догнал коллег и вместе с ними вошел в ординаторскую.
-Ну, если ни у кого нет ко мне профессиональных вопросов, то я с радостью покину этот сумасшедший дом и вернусь в свой собственный. – сказал Сергей, быстро скидывая халат и застегивая сумку.
Заведующий взглянул на Валеру, но тот отрицательно покачал головой.
-Вопросов нет – подтвердил он.
-Ну тогда до новых встреч. Если что, я на телефоне, но он может быть и выключен. – с этими словами он распахнул дверь ординаторской и словно птица, выпущенная на волю, рванул к выходу их отделения.
-Всегда отличался хорошей реакцией на выгодные для себя ситуации – заметил заведующий, глядя вслед удаляющемуся со скоростью атакующего истребителя врачу – Ну, работайте, если какие вопросы, то я до вечера буду у себя. Да и телефон мой тут на посту есть.
Оставшись один в кабинете, Валера принялся составлять план работы на день, быстро делая пометки в рабочем блокноте о характерных особенностях больных, основных темах расстройства их психики и соответственно вероятных направлениях дальнейшего общения с ними. Тем временем в ординаторскую зашла процедурная медсестра с листом назначений, которые Валера, как дежурный врач должен был утвердить. Процедура в общем-то была формальная, поскольку назначения на своих пациентов каждый врач делал сам, однако, поскольку на суточном дежурстве Валера отвечал за каждого в отделении, то часть ответственности ложилась и на него. В случае, когда дежурный не был согласен с назначениями лечащего врача, созывался консилиум с обязательным участием заведующего отделением и возможным – самого главного врача. Однако такие ситуации возникали крайне редко, потому что врачи старались не портить друг с другом отношения, подвергая сомнению назначения для безнадежных с психиатрической точки зрения больных. Пробежав глазами лист, Валера обратил внимание, что основное направление в лечении принадлежит сильным транквилизаторам, которые должны были погасить возбудимость пациентов и сделать их более восприимчивыми к сеансам химической гипнотерапии.
-У нас пока нет назначений для Стеблиной, которую доставили вчера – сказала процедурная сестра – Заведующий сказал, что это теперь ваш больная, так что вам и карты в руки. – она протянула ему лист.
Валера немного погрыз ручку и быстро набросал предварительные назначения. Несмотря на агрессивное поведение пациентки накануне, он не хотел сразу пускать в дело тяжелую артиллерию, поэтому ограничился набором легких психокорректоров, решив сделать окончательные выводы после первой беседы с ней вовремя дневного приема.
-Это все? – медсестра позволила себе чуть приподнять вопросительно брови.
-Да, все. Что-то не так? – Валера повторил ее движение бровями.
-Нет, ничего, доктор – она взяла подписанный им лист назначений и быстро вышла из кабинета. 
Вскоре привезли завтрак для пациентов, состоящий из перловой каши и чего-то, в своей прошлой жизни явно бывшего черным чаем. Двухъярусный столик, на котором была установлена большая кастрюля с дымящейся кашей и огромный так же солидно дымящийся чайник дореволюционного производства, сопровождали две женщины в белых халатах, в одной из которых Валера безошибочно признал диетологическую сестру, ибо только медсетры-диетологи могут кормить пациентов сваренной на воде кашей, являя при этом сами образец безукоризненного и явно обильного питания. Скептически посмотрев, как вареную крупу кидают в пластиковые тарелки, он озадаченно хмыкнул, размышляя, в чем же заключаются обязанности врача-диетолога при столь скромной и однообразной пище. Вернувшись в кабинет, он едва начал заново просматривать истории болезней, думая найти в них ранее упущенные моменты, когда в ординаторскую как всегда без стука вошел дезинфектор.
-Доброе утро, доктор! – радостно приветствовал он Валеру, всем видом излучая готовность не только к труду и обороне, но и к борьбе до победного конца со всеми душевными болезнями человечества.
-Доброе, Иваныч – Валера оторвался от истории болезни бывшего инженера-физика и поднял на него глаза, чувствуя, как из головы снова улетучивается появившаяся там было интересная мысль.
-Мне надо, чтобы вы утвердили план помывки.
-План чего я должен утвердить? – зародившаяся было у Валеры идея, охватывающая сразу трех их его новых подопечных потухла окончательно перед лицом столь ответственной задачи.
-Ну, в смысле купания – начал объяснять дезинфектор – Я ж говорил, что помогаю санитарам купать пациентов. Баня у нас положена дважды в неделю, но список утверждает дежурный врач. Это на тот случай, если у кого-то из пациентов какие-то сопутствующие заболевания, исключающие водные процедуры. Ну грипп, например, или чесотка.
-Ах, вот оно в чем дело – с облегчением вздохнул Валера, мысленно отправив благодарность богу за отсутствием в его отделении пациентов с выше указанными радостями. –Давай. – он взял протянутый лист, пробежал глазами фамилии и быстро расписался.
-Хорошо, хорошо – Иваныч быстро убрал лист в солидную старую папку – Пока они купаются, я в палатах дезобработку делаю. Все отделение сразу обрабатывать сложно, поэтому я делаю это по расписанию, когда люди в душе.
-Хорошо, Иваныч, ты полный хозяин в этом вопросе – улыбнулся Валера.
-Ну да, ну да. Мы начнем после обеда, так что если будут какие-то вопросы или уточнения, то я у себя.
-Хорошо, Иваныч – проводив дезинфектора, Валера снова углубился в чтение историй, но тут его прервала диетологическая медсестра.
-Надо что-то подписать? – смиренно спросил Валера, уже понимая, что собраться с мыслями ему однозначно не дадут.
-Как вы угадали? – она протянула ему обеденную разменёвку – Кстати, меня зовут Валентина.
-Очень приятно, я Валера – он пробежал глазами перечень блюд, предписанный каждому больному и уважительно кивнул. В отличии от завтрака обед представлял собой научные выкладки в отношении каждого пациента, находящегося в отделении с учетом его физических недугов, обострение которых было крайне нежелательным в условиях нестабильного психического состояния. Поэтому, например, практически ни в одном блюде не присутствовал чеснок, перец или иные добавки, способные вызвать повышение возбудимости больного. – А я могу с чем-то тут не согласиться? – спросил он, ставя свою подпись внизу таблицы.
-В принципе можете, доктор- медсестра позволила себе чуть улыбнуться – Но тогда за вас ее утвердит начмед и спустит вам как директивное указание. Так что лучше сохранить видимость самостоятельного решения, доктор.
-Вы абсолютно правы – тихо сказал Валера провожая ее взглядом и думая о том, что самостоятельностью решений первая половина его первого рабочего дня и не пахнет.
Спустя полчаса в кабинет заглянула Марина.
-Через полчаса начало дневного приема, доктор, вы готовы?
-Вам честно сказать или сделать просто умный вид? – поинтересовался Валера.
-Как вам удобнее, от этого все равно ничего не изменится – улыбнулась старшая сестра – Мне самой составить список последовательности больных?
-Да, сегодня сами. Единственное, что я бы попросил последними привести Лизу, потом Стеблину и Уварова. Именно в таком порядке.
-Вообще-то этот гений физики хотел поговорить с вами самым первым – с сомнением в голосе сказала Марина.
-А пойдет последним.
-Уже появились идеи – полюбопытствовала сестра.
-Не то чтобы. Скорее, возник самый живучий на свете вопрос: а вдруг – улыбнулся Валера.
-Понимаю. Хорошо, я прослежу, чтобы их привели последними.
-Спасибо,  Марина, это пока все.
Валера не соврал, идеи как таковой у него еще не было. Только одна смутная мысль, которая начала крутиться в голове, едва закончился обход. Она еще не оформилась ни во что конкретное, но настойчиво пульсировала где-то на заднем фоне. И  причиной этому были три пациента. Поступившие в стационар в разное время, имевшие совершенно разные диагнозы и вообще никак и ничем между собой не связанные. Размышляя о них в ожидании начала приема, Валера внимательно рассматривал лежащие перед ним большие листы бумаги со столбиками символов, написанных бывшим ведущим инженером московского НИИ.
Плановый прием в отделении поведенческих расстройств проходил во время двух процедурных часов, в течении которых одновременно проводилась раздача лекарств, постановка капельниц, все виды инъекций, а плюс к этому дежурный врач по своему выбору проводил в ординаторской беседы с теми пациентами, которые требовали отдельного с его точки зрения внимания. Первым в ординаторскую в сопровождении санитара вошел доставленный вчера гордый представитель армянского народа. Было видно, что утренний разговор с применением спецсредств еще не выветрился из его тускнеющей памяти и потому на Валеру он смотрел со смесью сразу нескольких чувств, среди которых маяками светились страх и любопытство.
-Присаживайтесь, Роберт Аршавирович – Валера указал на так называемый гостевой стул с высокой спинкой и деревянными подлокотниками, который по своей конструкции вполне мог играть роль и электрического, ибо был изготовлен из толстого железа и являлся максимально удобным для принудительной фиксации в случае буйного поведения больного.
Опасливо поглядывая на стоящего за его спиной словно шифоньер санитара, пациент опустился на стул. Пару секунд он всматривался в нового врача, словно надеясь найти в его лице ответ, а потом быстро наклонился и зашептал:
-Доктор, вы знаете, вы правда знаете? Вы же обещали мне сказать, почему они меня обманули, правда, скажете, доктор?
-Обязательно, скажу, Роберт. Но сначала, ты мне прямо здесь и сейчас расскажешь, что они тебе сказали, когда и как. А я за это объясню тебе, почему их никогда больше не стоит слушать и тем более им верить.
-Я не хотел их слушать, доктор, правда – больной обмяк на стуле, позволив слегка расслабиться дюжему санитару за его спиной – Но они приходят сами. Всегда. И всегда ночью. И начинают говорить. Постоянно. Не дают ни спать, ни есть. Пока я не соглашусь с ними и не подчинюсь. Только тогда они умолкают.
-Что они обычно хотят?
-Они не хотят. Они объясняют. Они всегда все так хорошо объясняют. Говорят о справедливости. Сначала…когда они приходят…я никогда их не слушаю. Но они говорят, что если я все сделаю правильно, они помогут, они меня не бросят. А потом…потом всегда бросают.
-Вы уже были здесь?
-Нет. Менты забирали несколько раз, но там они всегда мне помогали. Всегда говорили, как себя вести и что сказать. Там они меня не бросали. А вот когда вызывали скорую, то всегда уходили. Я думаю, это из-за уколов, что мне тогда кололи. На какое-то время я переставал их слышать. А потом они снова приходили.
-Как вы считаете, Роберт, они настоящие?
-А вы настоящий, док? – пациент поднял на него глаза, и Валера понял, что задел больное место. – Или я? Вы думаете, что если вы чего-то не видите, то его и нет на самом деле. Вы когда-нибудь слышали плачь ребенка за соседней стеной? Или стоны женщины, которая занимается любовью не с вами? По-вашему, они не настоящие? Да я вас знать не знал до вчерашнего дня, а вы тем не менее есть.
-Вы не ответили на вопрос, Роберт. – спокойно заметил Валера.
-Не знаю я. Иногда мне кажется…кажется, что я почти могу их увидеть. Почти почувствовать. А потом все исчезает, и мне опять кажется, что я ошибаюсь и все это мне только приснилось. Но они снова приходят.
-Вы хотите от них избавиться, Роберт? Хотите их никогда больше не слышать?
-Никогдаааа? – задумчиво протянул пациент – Никогда, значит, не слышать… но они так часто бывают правы…так часто…
-Но ведь они постоянно втягивают вас в неприятности. И всегда в этих неприятностях бросают.
-Не всегда! – больной напрягся – Не всегда, только когда ваши коновалы приезжают! А они говорили! Они говорили мне, что вас надо остерегаться. Они говорили, что вы захотите лишить меня всего. Это вы! Это вы не настоящие! Ходите тут, одевшись в эти белые хламиды как ангелы! Да вы сами и есть зло! Вас, именно вас, надо уничтожить! Они мне это говорили! – с этими словами он рванулся со стула в направлении Валеры и тут же получил заряд шокера в спину прямо промеж лопаток, рухнув на пол возле стола. Валера одним прыжком перемахнул через рабочую поверхность и оказался рядом с санитаром, который уже профессионально закручивал больному руки за спину, фиксируя его в позе ласточки.
Когда больной перестал сопротивляться, Валера наклонился к его уху и чуть слышным голосом сказал:
-Я могу освободить тебя. И они больше никогда не смогут тобой командовать. Мы еще поговорим с тобой, Роберт. А пока подумай: ты можешь стать свободным.
Пациент вывернул голову под невообразимым углом и уставился на Валеру налитыми кровью глазами.
-Я принадлежу им – прохрипел он, пытаясь приподнять с голову, которую в области шеи прижимало колено санитара.
В ординаторскую уже вбежала медсестра с готовым шприцем, но Валера покачал головой, останавливая ее.
-Это можно исправить – сказал он больному – Они отпустят тебя. – он кивнул санитару, и тот рывком поднял пациента на ноги. – сестра вопросительно посмотрела на Валеру, но тот снова покачал головой, и санитар увел больного обратно в палату.
-Доктор, это может быть довольно опасно – сказала медсестра – Пациенты не должны ощущать себя безнаказанными. Агрессивное поведение нужно купировать на месте.
-Наташенька, - улыбнулся Валера – В нашем деле больше толку будет если больного удастся удивить. От удивления до интереса один шаг. А оттуда полшага до доверия. А когда он будет мне доверять, я смогу гораздо быстрее переключить его внимание на реальный мир вместо его потусторонних гостей из зазеркалья. А для этого надо сделать что-то выходящее за рамки обычной схемы. Скажем, не глушить его снотворным после очередного приступа агрессии, а дать возможность подумать. В конце концов, успокоить его мы всегда сможем.
-Ну, дай бог вашим идеям да в нашу больницу – покачала головой медсестра, убирая шприц обратно в лоток.
Как и просил Валера Лизу ему привели одной из последних. Молодая женщина вошла в кабинет, держа в руках очередное сочинение классика марксизма-ленинизма, которое продолжала внимательно читать, даже находясь в движении.
-Я подожду за дверью – сказал санитар.
Валера кивнул и, когда дверь за тем закрылась, подошел к пациентке.
-Доброе утро, Лиза – сказал он, присаживаясь напротив нее – У меня для тебя есть подарок.
Глаза женщины продолжали бегать по строчкам книги, однако уголки ее губ слегка дрогнули, что, видимо, должно было обозначить улыбку.
-Мне сказали, что ты любишь читать – сказал Валера, развивая успех – Поэтому я принес тебе новое чтиво.
Лиза оторвалась от книги и медленно подняла на него глаза. Несколько секунд Валера всматривался в них, следя за зрачками, но ничего необычного не увидел и, взяв со стола лист с символами, написанными пациентом из первой палаты, аккуратно положил его поверх книги о борьбе международного пролетариата с угнетателями рабочего класса запада. Лиза опустила глаза на страницу и в следующую секунду перестала дышать. Точнее, из ее груди вырвался звук, напоминающий засасывание воздуха сломанным насосом, после чего она буквально затаила дыхание и около десяти секунд бегала глазами по странице с непонятными иероглифами, родившимися в голове хронического психиатрического больного. Закончив читать, она столь же судорожно выдохнула, вскинула на Валеру глаза, в которых плескались не то восторг, не то паника. Реакция была настолько резкая, что Валера, хоть и ожидал какого-то ответа, чуть не упал со стула, когда она полушепотом, в котором лишь отдаленно угадывался женский голос, выдавила:
-Еще – и снова склонилась на страницей, заново перечитывая начертанные нетвердым торопливом почерком каракули, водя по ним пальцем, как первоклассник по алфавиту.
Чувствуя себя рыбаком, который только что подсек крупную рыбу и теперь боится сделать резкое движение, чтобы не сорвалась, Валера взял со стола еще один лист с иероглифами и положил поверх первого. Лиза выхватила листок, едва не разорвав его пополам, она сползла со стула на пол, но Валера не стал ей мешать, наблюдая, как она разложила два листа рядом и начала водить по ним обоим одновременно, словно стараясь найти, и, видимо, находя, какие-то совпадающие части. Не дожидаясь просьбы, Валера положил перед ней последний лист, который тут же оказался выложен в один ряд с двумя другими.
-Что тут написано? – спросил Валера, присаживаясь рядом с ней.
Едва слышно приоткрылась дверь, и в кабинет зашел санитар, которого насторожило почти полное отсутствие звуков из ординаторской в течении без малого десяти минут. Увидев врача, сидящего на полу вместе с больной, склонившейся над листами с непонятными символами, он на мгновение остановился, а затем столь же неслышно исчез в обратном направлении. Лиза тем временем склонилась над листами чуть ли не до самого пола и быстро водила пальцами по столбикам символов, что-то шепча себе под носи начиная мелко дрожать, кусая при этом губы чуть ли не до крови. Дойдя до последнего столбика последней страницы, она вскинула голову на Валеру.
-Еще – на этот раз голос ее был почти нормальный, низкий грудной женский голос, совсем неожиданный для столь хрупкого создания.
-Что это, Лиза? – спросил Валера, наклонившись к ней – Что тут написано? Ты понимаешь, что это?
-Еще!- снова сказала она, вцепившись ему в ладонь с не по-женски крепкой хваткой.
Вот в этот раз санитар вошел в кабинет решительно и не бесшумно. Убедившись, что ему не померещилось и немая пациентка, известная на всю больницу, заговорила, он застыл в нерешительности, судорожно соображая, радоваться ли такому прогрессу или самое время звать сестру и доставать из чехла шокер.
-Лиза, что это? – повторил Валера свой вопрос – Скажи мне, что тут написано.
-Этого мало! – выкрикнула она – Нужно еще! Должно быть еще! Я нашла! Еще, еще, еще!
-Что нашла, Лиза, что ты нашла?
-Еще!
-У меня пока нет больше. Скажи мне, что это, и я принесу еще. – Валера попробовал положить руку на один из листов, но Лиза тут же перехватила его кисть, а второй рукой отвесила ему звонкую затрещину.
-Не смей! – закричала она – Я нашла! Не смей трогать!
К тому времени, как в кабинет залетела медсестра, Валера уже лежал на полу, а санитар медленно, но верно отдирал от него вцепившуюся в волосы пациентку. В этот раз никто не спрашивал команды, шприц был вонзен в плечо больной быстро и безжалостно, после чего уже четыре руки, принялись оттаскивать ее от расплющенного на полу врача. Однако Валера в это время был озабочен не столько убыванием количества волос в своей шевелюре, часть из которых неохотно, но неизбежно переходила из его головы в пальцы впавшей в буйство Лизы, а тем, что происходило с ее глазами. Длилось это несколько секунд, но он мог поклясться на страшном суде, что глаза у нее побелели. Зрачки сузились в точку размером меньше булавочной головки, а затем исчезли, радужка стала стремительно бледнеть, затем исчезла сосудистая сетка, и в следующее мгновение на Валеру смотрело существо с молочно белыми глазами. Затем медсестра и санитар в четыре руки все же оторвали ее от Валеры и почти с размаха швырнули на пол в полуметре от него. Девушка нашла безумными, но уже принявшими вполне нормальный физический облик глазами разбросанные листы бумаги и рванулась к ним словно атакующий удав-змеед, бросившись всем изогнутым по дуге телом, но санитар поймал ее за ноги и снова резко дернул на себя, Валера подскочил на ноги и одним прыжком оказался возле нее навалившись сверху всем весом, пока медсестра быстрыми короткими движениями ломала ампулу и наполняла следующий шприц.
-Руку! – коротко скомандовала она.
Санитар быстро вывернул руку, выпрямив ее в локте, а Валера придавил ее коленом, пока сестра затягивала жгут, нащупывая вздувшиеся вены. Все это время Лиза, устремив немигающий взгляд в одну точку на полу, где лежали столь дорогие для нее листы бумаги. Извиваясь всем телом, она пыталась приблизиться к ним хоть на миллиметр. Сняв зубами колпачок с иглы, сестра вонзила ее в вену и быстро выдавила содержимое. Спустя полминуты тело Лизы обмякло, попытки освободиться начали быстро сходить на нет, а еще через несколько секунд она затихла, со свистом втягивая воздух и глядя в потолок уже почти безучастным взглядом.
-Заснет? – спросил Валера.
-Вряд ли – переведя дыхание медсестра поднялась на ноги, сматывая жгут. – Она никогда не засыпает, хотя и успокаивается.
Наблюдая за больной с определенной опаской, Валера быстро убрал листы в стол, а затем жестом показал санитару, чтобы тот отпустил ее. Лиза сразу же  села на полу по-турецки и принялась обшаривать кабинет затуманенным взглядом. Валера поднял с пола книгу, которая была небрежно заброшена в угол и протянул ей. Снова ее губы тронула легкая улыбка, когда она взяла книгу и, безошибочно раскрыв ее на той странице, где прервалась, продолжила чтение. 
-Если она вам больше не нужна, доктор, я бы советовала отвести ее обратно в палату – сказала сестра.
-Да – Валера перевел дыхание – Конечно.
Когда Лизу увели, Валера чуть облокотился о стол, чувствуя, что у него начинают подрагивать ноги. Не то, чтобы он боялся агрессивных больных, за время практики видел и не такое. Но он никак не мог убедить себя, что мгновенные изменения в ее лице, которые он видел уже второй раз, ему всего лишь померещились из-за сильного стресса. В ординаторскую заглянула дежурная медсестра.
-Все в порядке, доктор, она в палате – сказала она – Вы мне расскажете, что это было и как вам оно удалось?
-Что именно, Наташа? – спросил Валера, наливая в кружку кипяток и бросая туда щедрую горсть заварки, одновременно раздумывая, не добавить ли в напиток пару капель коньяка.
-Лиза – охотно уточнила сестра – никто не слышал от нее ни одного членораздельного звука с того момента, как она сюда попала. Как вы заставили ее заговорить? И что это были за записи, которые вы ей показали?
-Если бы я знал, Наташа – Валера откинул мысль о коньяке и сделал первый глоток обжигающе горячего чая. –Стеблина готова?
-Да, доктор.
-Давайте ее сюда.
Юлия Александровна Стеблина, преподавательница специальной школы для одаренных, а если говорить проще, для обеспеченных, детей, вошла в ординаторскую словно в школьный класс, с гордо поднятой головой и легкой, почти плывущей, походкой. Одним взглядом она охватила всю обстановку кабинета, царящий тут и там организованный беспорядок, а затем сама, не дожидаясь приглашения, села на гостевой стул, предварительно метнув на него короткий оценивающий взгляд, сопровождавшийся мимолетной насмешливой улыбкой.
-Доброе утро, доктор – сказала он, пробежав пальцами по пуговицам больничной пижамы, словно проверяя, все ли они застегнуты. –Как проходит рабочий день? Первый и важный.
-Это полностью зависит от вас в том числе – вернул остроту Валера – Я буду вашим лечащим врачом на время вашего пребывания здесь. Поэтому, чтобы нам обоим было легче и чтобы я смог сократить ваше пребывание тут до минимально необходимого, я бы просил вас для начала подробно рассказать мне, что именно послужило причиной вашего сюда доставления.
Шутливое выражение вмиг покинуло лицо пациентки, зеленые глаза потемнели, брови слегка сдвинулись, словно она решала сложную математическую задачу.
-Я не знаю точно, когда это началось – сказала она, наконец, - Сначала это были просто сны. Яркие, цветные, словно хорошего качества кино. Потом я стала видеть эти сны наяву.
-Что именно вы видели? – уточнил Валера, быстро делая пометки в рабочем блокноте.
-Я не знаю…не знаю, как это описать. Словно я видела мир наизнанку. Нет, даже не так, словно это была его полная противоположность. Понимаете? Где все, что вы видите, оказывается наоборот.
-Можете привести пример? – попросил Валера.
-Ну… ну вот представьте себе кирпичную стену. Из белого кирпича.
-Именно из белого?
-Да, это важно.
-Хорошо, представил.
-Ну вот. Что вы ждете от этой стены? Какая она должна быть в нормальном вашем понимании?
-Белая, твердая, прочная – перечислил Валера основные характеристики привычного строительного материала.
-Именно – кивнула Юля – А теперь представьте, что стена вместо белой стала черной, вместо твердой стала мягкой словно пух. А кирпичи из прямоугольных стали беспорядочными многогранниками, разной формы и размера.
-Так сказать, хаос вместо порядка?
-Да! – ответ ее был столь громким, что почти походил на крик – Да, именно! Я все никак не могла придумать нужное сравнение, спасибо, доктор!
-Да не за что, для чего еще нужны врачи? – улыбнулся Валера – Прошу вас, продолжайте.
-Ну вот, только я видела это не про стены. Я видела это про людей. Сначала про тех, кто меня окружает, потом их становилось все больше и больше, сны становились все страшнее. Как будто, я видела их обратную сторону, все, что скрыто под внешним обликом. Потом я стала видеть эти картинки на яву. Это не было похожим на то, что показывают в кино, поймите меня правильно, я вовсе не видела монстров вместо обычных человеческих лиц и мне не являлся список грехов каждого из них, просто это было…это было…наоборот. Я не знаю, как сказать это иначе. Словно в каждом из них жило еще что-то, там внутри. Оно тоже видело меня, оно мыслило, переживало, оно хотело…как бы сказать…хотело выйти наружу. Знаете, словно второй пилот самолета, который всю жизнь мечтает стать первым.
-Если они не казались вам монстрами или грешниками, то что вас так напугало? – спросил Валера.
-Кроме того, что люди мне стали казаться многослойными куклами? – иронично улыбнулась она – Дело не в монстрах. Поверьте, доктор, любые монстры после этого не вызовут у меня ничего, кроме улыбки. Знаете почему?
-Почему?
-Потому что они видимы. Какими бы страшными не были их кровавые рожи, они имеют четкие формы. Самые страшные их когти и щупальца имеют конечную длину. Понимаете? Во всех этих киношных уродцах или тайных страхах есть одно главное достоинство. Есть конечная определенность.
-А что видели вы?
-В том и дело. Они иные. Они не имеют ни формы, ни точных размеров. Я видела их, когда они показывали мне картинки. Словно что-то постоянно рядом с тобой. И постоянно изменяется. Принимает любые формы. Становится любого размера. Проникает повсюду, в том числе и в тебя саму. И когда оно оказывается там, возникает такое чувство, словно и тебя тоже выворачивают наизнанку. Твои страхи, мечты, желания, они видят все. И все меняют на их противоположность. И знаете, мне казалось, что я хочу, чтобы они это сделали. Чтобы все, раньше для тебя святое и неприкосновенное, было растоптано, а то, что тебя раньше пугало до чертиков, стало самым желанным. Когда они это делали, меня охватывало ощущение…не знаю, как сказать, наверное, свободы. Никаких границ, никаких рамок. И это было самое страшное, доктор, потому что я начинала терять саму себя. Я уже была не я, я могла быть любой, делать такие вещи, о которых не могла раньше и подумать. Поначалу, когда я просыпалась, я даже не могла сразу понять, кто я и где нахожусь. А потом…потом я начала замечать, что отключаюсь во время бодрствования. Дома или на работе. И иногда…иногда они показывали мне свой мир. Мир без ограничений. Мир свободы, как они его называли. Где нет ни верха, ни низа, ни сторон света, ни силы тяготения.
-Они просто показывали и все? – уточнил Валера.
-Да. Сначала да. А потом…потом я поняла, чего они хотят. И вот тогда испугалась.
-Чего же? И где находится их мир, который они показывали вам?
-В том-то все и дело,- улыбнулась она- Нигде. Он здесь, там же, где и наш. Где географически находится тот чай, который вы только что выпили? Разве не там, где и вы сами? Но внутри. Ваше тело – лишь окружает его, пока он плещется у вас в желудке. Вы снаружи, он внутри. Следите за моей мыслью?
-Слежу – подтвердил Валера.
-А теперь представьте, что он снаружи. Что он не ограничен вашим желудком. Что будет, если он выйдет обратно? Если он сможет оказаться снаружи вашего тела, как сейчас оно оказывается вокруг него.
-Думаю, будет мокро и некрасиво.
-Вот именно. А еще чай обретет свободу и сможет стекать, куда угодно, верно?
-Верно.
-Ну вот. Чай, выпитый вами, не разумный и потому не хочет выходить обратно, предпочитая служить топливом для вашего сердца и мозга.
-А они? Которых вы видели? Они тоже топливо?
-Не знаю. Возможно. Так или иначе, они очень сильные. Они словно двигатель, которые гонят наш мир вперед. Словно благодаря им земля круглая, притяжение постоянное, а солнце всегда восходит на востоке. Но в отличии от того, что дает энергию нам, они разумны. И они хотят, очень хотят.
-Чего, Юля? Чего они хотят?
-Они хотят выйти. Они хотят оказаться снаружи. Они хотят, чтобы внутреннее стало внешним. Белое – черным. Постоянное – переменным.
-А для чего им нужны вы?
-Не знаю. Вернее, предполагаю, но я не уверена. Я думаю…я думаю, им нужен мост. Разум для них как проводник.
-Но почему они выбрали именно вас.
-Да говорю же вам, не знаю! – повысила голос Юля – Я сопротивлялась им, как могла, когда поняла, чего они хотят. И тогда они стали меня наказывать. Я стала видеть просто ужасные вещи. Словно мне начало являться чистое зло, исконное, первородное, напоминающее картины Босха, когда он рисовал преисподнюю. В тот день, когда меня привезли сюда, я больше не смогла сопротивляться. Это было на одном из уроков. Я увидела, как они начали исчезать. Все дети, один за другим. На их месте словно образовывалась пустота. Не просто отсутствия заполненного пространства, а именно пустота в ее абсолютно выражении. Бездна, которая словно затягивает. Я стала слышать крики. Не боли и не страха, а безысходности. А может, это был свист, который издает воздух, если его засасывает вакуум. Стены начали меняться, словно по ним пошла судорога, воздух вокруг начал расплываться разноцветными разводами. Такое бывает, если капнуть в стоячую воду несколько капель разноцветных красок. Я продолжала вести урок, кажется, мы обсуждали какую-то тему по природоведению, но мне все труднее было удержаться по эту сторону. Не знаю, как я дотянула до конца, когда зазвенел звонок, я готова была вознести молитву всевышнему за то, что у меня получилось. И вот когда дети стали выходить из класса, я набралась смелости и спросила тех, других, что им нужно. Я готова была их умолять, только бы все это закончилось. Не знаю, сделала ли я это в голос или смогла удержать внутри, но только помню, что, как только я задала им этот вопрос, тогда все и рухнуло.
-Что рухнуло?
-Все. Мир исчез. Я оказалась там, среди них, они проникли в меня, раздавили, подчинили себе и тогда…тогда у меня возникла догадка. Когда они проникли внутрь меня, я словно смогла их понять. Не совсем, не полностью, это невозможно для нас, никто из нас не сможет. Но то, что я узнала, было просто до гениальности. – несколько секунд она молчала, опустив глаза, а когда подняла их, Валера еле сдержался, чтобы не отшатнуться. На него смотрела совершенно другая женщина, вовсе не та, что несколько минут назад вошла в кабинет словно светская дама на приеме – Они как вирус, доктор, они не могут существовать без нас, в чем-то они наши рабы, и за это они нас ненавидят. Они могут существовать только в разуме, док, в нашем разуме, потому что все, что создано нами, все, что мы видим и слышим, есть результат работы нашего разума. Они вынуждены давать нам силы творить, но, если они вырвутся наружу, они смогут творить сами. Они станут хозяевами, понимаете, как становится хозяйкой в организме раковая клетка, воспроизводя себе подобных. Я видела все, что они могут, они показали мне картинки мира, как они видят его. Но их никогда не пускали сюда. А теперь…теперь они ищут мост. И они почти нашли его, доктор. Почти нашли. Я не единственная, я уверена в этом, и если у них не получится со мной, то они продолжат пробовать с другими. Главное, что они поняли: у них может получиться.- она вскочила со стула и наклонилась над столом, схватив его за руки – Помогите мне. Если я больная, вылечите меня. А если нет…если нет, сделайте так, чтобы я больше их не слышала. И чтобы они не могли показывать мне картинки. Я согласна на любые процедуры. Таблетки, уколы – что угодно лишь бы избавиться от них. Если я еще раз окажусь с ними рядом я не смогу больше вернуться.
-Вы слышите их сейчас?
-Нет – она затаила дыхание, словно прислушиваясь к внешним звукам – Нет, сейчас нет. Но они близко, я думаю, они ищут меня.
-Присядьте, Юля – сказал Валера, высвобождая свои руки – Я хочу вам кое что показать.
-Это как-то связано с моим состоянием?
-Возможно – ответил Валера, доставая из стола помятые листы, исписанные символами. 
Несколько секунд Юля смотрела на столбики непонятных символов, покрывающих стройными рядами бумагу, а затем подняла на Валеру уже привычно насмешливый взгляд.
-Это что, шутка? – спросила она – Или проверка?
-Вам что-нибудь говорят эти записи? – спросил Валера, ловя себя на мысли, что даже немного затаил дыхание в ожидании ответа. Ощущение близкого успеха разом накатило на него опьяняющей волной, хотя в чем именно должен был быть достигнут этот успех, он еще не понимал.
-Доктор, вы серьезно считаете, что эти бессмысленные каракули, нарисованные абсолютным шизофреником, на самом деле являются какими-то записями? – женщина посмотрела на него, слегка изогнув бровь, причем взгляд ее был таким многозначительным, что Валере захотелось сию же секунду госпитализировать в это же самое отделение себя самого  – настолько абсурдной показалось ему его собственное предположение. Но затем память услужливо вернула ему образ прозрачных белых глаз, которые несколько минут назад смотрели на него из-за этих самых каракуль, и смущение как рукой сняло.
-Спасибо, Юля – он убрал листы обратно в стол, успев заметить краем глаза, внимательный взгляд, которым пациентка проследила за его движением.  – Какое-то время вы пробудете у нас. Необходимо сделать несколько анализов и пройти полное обследование на предмет физических нарушений в вашей нервной системе. Вполне возможно, что все ваши видения являются лишь результатом обычного неврологического заболевания.
-Опухоль? – уточнила Юля, как показалось Валере, скорее, с надеждой, нежели  со страхом.
-Давайте пока что воздержимся от предположений – улыбнулся он – Если же с этой стороны все будет нормально, я гарантирую вам, что в наших стенах вы получите максимально возможную помощь, на которую способна современная психиатрия. Уверен, что в скором будущем вы будете вспоминать визит к нам как дурной сон.
-Доктор, – Юля поднялась и направилась к двери – я вам уже рассказала содержание моих дурных снов. Ваша богодельня в сравнении с ними – радужная галлюцинация младенца. – она взялась за ручку двери, но остановилась и снова повернулась к нему – А те бедолаги, что сидят в подвале, тоже сначала получили всю возможную помощь?
-Откуда вы о них знаете? – Валера прилагал титанические усилия, чтобы сохранить нейтральность голоса.
-Я слышала, как они кричали там ночью – она улыбнулась какой-то странной хищной улыбкой – Есть люди, которые не могут с ними совладать, выдержать их напор. Они тоже всегда начинают кричать. – улыбка исчезла и перед ним снова была охваченная страхом и неуверенностью молодая женщина – Я могу вернуться в палату, доктор?
-Да, конечно – ответил Валера и лишь только после того, как за пациенткой закрылась дверь осознал, что так и не понял, кого она имела в виду под словом «они». А еще он был абсолютно уверен, что в этом здании, еще сталинской постройки, пациенты третьего этажа никак не могли слышать крики безнадежных больных, которые раздирали тишину подвального отделения. Размышляя над этим, он чувствовал, что вот-вот может поймать за хвост какую-то простую до гениальности мысль, способную разом объяснить все и сразу, но тут в ординаторскую ввели Семена Михайловича Уварова, бывшего ведущего инженера одного из московских НИИ, а ныне по совместительству любителя-дешифровщика.
-Что-нибудь выяснили?- деловито поинтересовался он, едва войдя в кабинет.
-Вполне возможно – ответил Валера, взглядом отпуская санитара – Семен Михайлович, расскажите мне подробнее, откуда вы берете эти символы?
-Я вам уже говорил – с видимым раздражением в голосе сказал пациент – Я слышу их переговоры, слышу постоянно. Поток информации идет через меня как через приемник, так что я едва успеваю записывать услышанное. Разве это не понятно?
-Видите ли – Валера достал из стола его записи и положил их так, чтобы больной мог их видеть – тут есть одна маленькая проблема. Все, записанное вами тут – это не язык.
-Тоже мне новость – фыркнул пациент – Я сам вам про это говорил.
-Но это и не математические символы, не так ли? Я понимаю, что вы не математик, а физик, но все-таки…
-Физика связана с математикой гораздо теснее, чем вы думаете – огрызнулся Уваров, но тем не менее придвинулся ближе к столу и посмотрел на листы так, словно видел их впервые в жизни – Нет, явно не математика – согласился он, наконец – Хотя это была и неплохая идея, доктор.
-В таком случае, у меня к вам вопрос, если позволите – Валера намеренно старался держать тон, соответствующий научной дискуссии.
-Конечно – Уваров в свою очередь откинулся на спинку стула. Было видно, что обсуждение его научных изысканий доставляет ему удовольствие.
-Если вы ни разу не видели тех, кто ведет эти переговоры…
-Ни разу – подтвердил тот.
-И если вы никогда не сталкивались в жизни с этими символами…
-Ни разу – снова вставил пациент.
-И если они не относятся ни к одной языковой категории…
-Это не язык, я вам уже говорил.
-То как вы смогли их написать? Как вы смогли с детальной точностью изобразить знаки-носители информации, ни разу не видев их до этого?   
Уваров несколько раз перевел взгляд с Валеры на листы и обратно, затем задумчиво подпер рукой подбородок.
-А знаете, доктор, это чертовски хороший вопрос. Единственные варианты, которые приходят мне в голову, это либо вмешательство в мой разум извне, во что я категорически не верю, либо непроизвольное создание мною новой системы передачи информации. Другими словами, возможности моего мозга позволили мне создать новый язык.
-Так значит, все-таки язык? – уточнил Валера.
-Видимо, так – подтвердил пациент.
-Тогда почему вы не можете прочесть содержание собственных записей?
-Возможно…возможно, что речь идет о бессознательной кодировке. Возможно, что-то в моем разуме не позволяет мне прочесть содержание записей, потому что это может представлять угрозу.
-Для кого?
-Для меня. Вас. Внешнего мира. Или для тех, чьи переговоры я перехватываю.
-В таком случае, речь все же будет идти о внешнем воздействии, в которое вы не верите – заметил Валера.
-Не морочте мне голову, доктор – поморщился больной – Я говорил вовсе не об этом. Все, что тут написано – он кивнул на листы – мое и только мое творение. Но, возможно, что блокировка идет извне, с целью не дать моему сознанию постичь смысл написанного. Подсознание же продолжает исправно работать и потому может руководить механикой письма на новом языке. Знаете, доктор – он вновь наклонился к столу – я думаю, что они есть среди этих коновалов, которые присутствуют тут везде. И они специально подвергают меня какому-то излучению из подвала, транслируя его на мою палату.
Валера насторожился, второй раз за столь короткое время услышав от пациента упоминание о подвальном отделении.
-Вы хотите, чтобы вас перевели? – спросил он.
-А какой смысл? – пожал плечами инженер – Они просто перенацелят луч. Кроме того, сигнал настроен на несущую частоту моего мозга и найдет меня, где угодно. Возможно, в качестве маяков для него служат химические компоненты тех таблеток, которыми меня тут постоянно пичкают.
Помолчав несколько секунд, Валера спросил как можно более спокойным тоном:
-Если я изменю ваш курс лечения, удалив из него нынешние препараты, вы уверены, что сможете расшифровать свои записи?
-Да! – встрепенулся больной – Да, безусловно! И я отдам вам все, что смогу перевести. Подумайте об этом, доктор. Вы станете знаменитым. Я готов пожертвовать личной славой, если мне дадут возможность спокойно работать.
-Идет – кивнул Валера – С сегодняшнего дня я отдам распоряжение не использовать в вашем лечении сильнодействующие транквилизаторы. Более того, я назначу вам средства, стимулирующие мозговую активность. Вы же за это пообещаете мне строго следовать всем моим рекомендациям и не вступать в конфликт с персоналом ни по какому поводу. Мы договорились?
-Конечно! – больной закивал так сильно, что казалось, его голова сейчас слетит с плеч и поскачет по столу выражать врачу отдельную благодарность.
Валера нажал кнопку на внутренней поверхности стола, и в кабинет решительно вошел санитар, профессиональным взглядом ища направление применения силы.
-Проводите Семена Михайловича в палату – попросил Валера, и как только пациента увели, быстрым шагом направился к кабинету заведующего отделением.
-Разрешите, Михаил Николаевич? – спросил он, для вежливости постучав, но из соображений экономии своего профессионального времени войдя, не дожидаясь ответа.
-Заходи, Валера, заходи. – заведующий жестом пригласил его присесть, чем-то скопировав жест, которым Валера приглашал пациентов, указывая им на специальный стул.  – Мне уже рассказали о твоих достижениях. С учетом первого рабочего дня результаты, признаюсь, просто замечательные.
-Это вы о чем?
-Ну ка же, Лиза заговорила. Ты первый, кому удалось этого добиться. До тебя она ни с кем не общалась.
-Я не уверен, что это можно назвать общением. – с сомнением сказал Валера.
-Ты про ее агрессивное поведение? Брось, это профессиональные мелочи. Наташа сказала мне, что перед тем, как она вновь обрела дар речи, ты показывал ей какие-то записи. Не расскажешь?
-Собственно, для этого я сюда и пришел – ответил Валера – Рассказать и попросить.
-Давай начнем с рассказа.
Коротко и лаконично, стараясь при этом не опускать ни одной детали, Валера поведал о том, что произошло в ординаторской во время приема. Заведующий слушал молча, катая между пальцами шариковую ручку и лишь иногда кивая, то ли соглашаясь с рассказом, то ли в такт совим внутренним соображениям.
-Надо же – сказал он, когда Валера замолчал – кто бы мог подумать, что плоды шизофрении одного могут принести пользу другому.
-Я слышал, что взаимное воздействие пациентов друг на друга уже давало положительный результат – заметил Валера.
-Ты о той истории с религиозным фанатиком и Христом во плоти? Это было давно. Твой случай гораздо интереснее. Однако о каком-либо реальном терапевтическом успехе говорить пока что рано.
-Именно. И  в этой связи я бы хотел высказать свою просьбу.
-Я весь внимание.
-Я не уверен, что нам следует ждать успеха именно в плане влияния Уварова на Лизу. Ее страсть к чтению сформировалась задолго до контакта с его…произведениями. Кроме того, символы, которые он рисует – всего лишь плод его же фантазии. А значит, не могут иметь какого-либо системного смысла.
-Согласен.
-Поэтому они ни коим образом не могут повлиять в лечебном плане на Лизу, которая, несомненно, страдает активной стадией маниакально-депрессивного психоза и ищет выход в изучении печатных текстов, к которым художества нашего физика отнести никак нельзя. Однако! Сам Уваров придает большое значение своему творчеству, считая себя абсолютно здоровым, а всех остальных, кто находится здесь, полными сумасшедшими. Это, кстати, относится и к значительной части медицинского персонала.
-Я все еще не понял суть твоей мысли – вставил заведующий.
-Он не понимает смысла того, что пишет – продолжил объяснять Валера – Но уверен, что смысл есть, и что понять его может только интеллектуально развитая личность, к категории которых он относит именно себя. Тот же факт, что никто из интеллектуалов, включая его самого, не может понять смысла его записей, но что они при этом производят огромное впечатление на психически больную девушку, которую он априори  ставит ниже себя, может послужить тем детонатором, которым полностью и мгновенно уничтожит в его глазах ценность его рукописей, ибо при столь высоком уровне его эго он не сможет принять тот факт, что психбольная смогла понять то, чего не понял он сам. Как следствие, исчезнет сама основа для его мании. Сверх идея  перестанет быть ценной вовсе.
-Интересная мысль – согласился заведующий – Очень интересная. И что же тебе для этого нужно?
-Я бы хотел отменить транквилизаторы в его лечении, кроме ночных. Напротив, днем я бы назначил ему ноотропы для усиления питания мозга и повышения его активности.
-Он и так гиперактивен.
-Это потому, что он концентрируется на преодолении глушащего действия прописанных ему лекарств. Все, что нам нужно, это позволить ему делать то, что он хочет, обеспечить максимально ясное и открытое сознание, а затем разом развенчать образ.
-Перед тем, как приступишь к финальному этапу, предупреди меня. Я организую дополнительных санитаров. Если твоя идея верна, мы можем получить довольно сильную эмоциональную вспышку.
-Значит, вы даете разрешение?
-Да. Ты неплохо начал, так что нужно развивать успех.
-Спасибо, Михаил Николаевич, огромное спасибо.
-Погоди с благодарностями, пока рано. Что со вчерашней поступившей?
-Стеблиной?
-Да.
-Очень похоже на системный бредовый психоз. Слишком хорошо ориентирована в личности, пространстве, месте и времени для шизоидного расстройства. Кроме ее бредовых построений, иных нарушений я не нашел. Однако я бы хотел провести несколько обследований в нашем лабораторном отделении, а пока ограничиться легкими психокорректорами. Вполне может оказаться, что там работа для нейрохирурга, а не для нас.
-Есть основания так считать?
-Она иногда меняется – сказал Валера и тут же постарался уточнить – Словно внутри у нее поворачивается какой-то выключатель, разом меняющий эмоциональный фон.
-Подозреваешь опухоль?
-Она спросила о том же.
-И?
-Если честно, нет. Не думаю. Но обследование хотел бы провести.
-Хорошо, я провентилирую этот вопрос. – кивнул заведующий. – Еще что-нибудь?
-Нет, Михаил Николаевич, это все.
-Тогда иди работай. Ищи ответы, пинкертон. Большинство из нас тут этим занимается всю жизнь.
Окрыленный одобрением руководства, Валера вылетел из кабинета заведующего и направился в процедурную, где первым делом внес изменения в лист назначений для Уварова. Процедурная медсестра снова посмотрела на него с некоторым удивлением, но спорить не стала. А Валера вернулся в ординаторскую, опустился в кресло и задумался, почему, рассказывая заведующему об изменениях в состоянии больных он ни разу не упомянул о том, что двое из них говорили про подвальное отделение так, словно там бывали, хотя ни тот, ни другая знать о нем не могли. Или все же могли? А еще почему, докладывая о динамике состояния больных, вверенных его наблюдению, он ни разу не упомянул о странных офтальмологических феноменах с резким помутнением радужки и столь же резким ее прояснением.
-Доктор, через полчаса начинается прогулка – сообщила Наташа, приоткрыв дверь.
-Спасибо, Наташа, с удовольствием прогуляюсь – улыбнулся Валера.
Быстрым и по-медицински неразборчивым почерком вписав результаты последнего осмотра в истории болезни своих больных, Валера, вышел в отделение, где санитары, гремя ключами, открывали палаты и по одному выводили пациентов, одетых в одинаковые больничные пижамы и чем-то напоминавших заключенных тюрьмы строгого режима. Хотя какая разница? Там держат за преступления тела, тут – за преступления разума.
-Гуляем всех, док? – деловито осведомился старший смены санитаров.
-Да, Вася, а что, есть рекомендации?
-Да нет, конечно, доктор. Просто Лизу и Тевосяна пришлось экстренно успокаивать. Вы уверены, что им стоит выходить на улицу?
-Хм… - Валера задумался – Тевосян пусть остается в палате, тем более, что он спит. А Лизу на прогулку обязательно. И проследите, чтобы Уваров тоже вышел.
-О, с этим проблем не будет, он сам рвется. Говорит, что свежий воздух способствует приливу крови к мозгу.
-Ну правильно говорит.
Одного за другим пациентов выводили из палат и парами, как детей в садике спускали по лестнице, где их принимали санитары и медсестры, дежурившие у входных дверей. Перед тем, как выпустить их в прогулочный дворик, каждого быстро, но тщательно обыскивали, ибо изобретательность больных в изготовлении оружия и иных опасных предметов из практически полностью лишенного металла содержимого палат границ поистине не знала, а возможные разборки во время прогулки никак в планы врачей не входили. Пройдя такой импровизированный таможенный досмотр, пациенты так же парами выходили во двор, первые несколько секунд щурясь от яркого солнечного света, как дети подземелья, ибо окна палат, закрытые толстым органическим стеклом, были снаружи покрыты слоем затемняющего лака, чтобы не допускать дополнительного раздражителя в виде яркого света. В результате в маленьком мирке одиночной палаты у пациентов всегда царил ровный световой фон пасмурного утра и прогулка была для многих единственной на всю оставшуюся жизнь возможностью увидеть мир во всех его красках. Последней парой, которую санитары проводили к выходу оказались Лиза и Юля.  Глаза Лизы на мгновение оторвались от книги, она окинула кишку коридора задумчивым, но вполне осознанным взглядом, нашла Валеру и кивнула, Юля же улыбнулась и помахала ему рукой.
-Присоединитесь к нам, доктор? – спросила она, пока санитар аккуратно, но настойчиво вел их к выходу на лестницу.
-Обязательно, Юля, не могу оставить вас без внимания ни на секунду. – улыбнулся в ответ Валера.
-Сбылась мечта идиотки о внимательном мужчине – она заговорщицки подмигнула ему и вышла из отделения.
-Все, кроме Тевосяна – сказал Валере на ухо, неизвестно как оказавшийся рядом старший санитар.
-Не возмущался?
-Нет. Мне кажется, он до вечера не очухается толком.
-Хорошо. Тогда пойду я тоже подышу воздухом.
Занятый разговором, Валера не заметил, как  Лиза и Юля, едва переступив, ведущий на лестницу, переглянулись, мгновенно изменив обычные миловидные девичьи глаза на молочно белые окуляры с черными точками зрачков, лишенных радужных оболочек посередине. Несколько секунд они смотрели друг на друга, продолжая движение, растянув губы в мертвых улыбках, а затем Лиза выдернула руку и шарахнулась от Юли в сторону, словно только что увидела привидение. Встрепенувшейся санитар тут же встал между ними, напряженно всматриваясь по очереди то в одну, то в другую, но Лиза уже снова уткнулась в книгу, а Юля лишь с опаской посмотрела на сестру по несчастью и, пожав плечами, продолжила спускаться. 
Теплый солнечный день ударил в глаза ярким светом, и Валера удивился, насколько быстро он привык к полутьме отделения.  Пациенты привычными походками рассосались по двору, тихо переговариваясь друг с другом и опасливо оглядываясь на занявших свои позиции по периметру санитаров. Из дверей лечебного корпуса появлялись все новые пациенты, проходящие лечение в других отделениях, и Валера в очередной раз подумал, что, если сейчас хотя бы треть из всего гуляющего тут народа впадет в буйство, то санитары с врачами и медсестрами не только не смогут их унять, но и просто будут смяты, после чего у местной милиции явно прибавится работы. Побродив взглядом по территории двора, Валера нашел Лизу. Та сидела под своим любимым деревом и как обычно читала. Уваров в это время ходил вдоль аллеи, по обе стороны которой были посажены высокие кустарники и, заложив руки за спину, сам с собой обсуждал варианты транскрипции символического текста в буквенный. Юля, же, засунув руки в карманы пижамы, сидела на лавке и, подставив лицо солнечным лучам, лишь изредка обводила взглядом дворик, после чего снова закрывала глаза и блаженно жмурилась, впитывая свет и тепло. Неспешной походкой Валера подошел к ней и присел рядом.
-Не помешаю? – спросил он.
-Только не вы, доктор – улыбнулась она, не открывая глаз – Что мне дали сегодня утром за таблетки?
-Вам нехорошо?
-Наоборот. В душе прямо умиротворение наступило. Знаете, я даже готова согласиться с вами, что у меня просто сдвиг по фазе и все, что я вам рассказывала – полная чушь.
-Я никогда не утверждал подобного – возразил Валера.
-Не важно. Если перевести ваши умные речи на человеческий язык, то звучать оно будет именно так. Я уже почти сутки не вижу картинок, доктор. Но это не мешает мне думать о том, почему была выбрана именно я.
Отметив взаимное противоречие начала и конца ее рассуждений о подлинности посещавших ее видений, Валера спросил:
-И каков результат размышлений?
-Я вам говорила, что им нужен мост в нашу реальность. И что они не могут существовать вне разума.
-Да. И?
-Дети – коротко сказала она.
-Дети?
-Да, именно. Я ведь учительница начальной школы. Причем школы не простой. Средний ай-кью наших учеников порядка 120. Это не сильно далеко от юного Эйнштейна. Думаю, если бы вам показать нашу программу обучения, то вы не осилите и половину.
-Уверен в этом заранее – улыбнулся Валера.
-Ну так вот. Я мост. А дети – конечная цель. Представляете, что за успех будет получить доступ к нескольким сотням молодых и максимально развитых разумов? Ведь детский разум устроен совершенно иначе, гораздо более открыт ко всему внешнему и почти лишен системы защиты. Для НИХ это настоящая находка.
-Значит, дети… - задумчиво протянул Валера.
-Но я могу и ошибаться, доктор. Так или иначе, я рада, что смогла сбежать сюда. Не часто у вас попадаются радостные своему пребыванию тут пациенты?
-Не часто – согласился Валера. – Мы поговорим чуть позже. А пока отдыхайте, Юля. 
-Как прикажете, док – улыбнулась она, снова закрывая глаза – Привет, Лизе. Она интересная.
-Обязательно – ответил Валера, вставая с лавочки – Вы уже познакомились? – спросил он, внезапно остановившись на полпути.
-Она не разговорчива – пожала плечами, Юля – Но ее зовут не Лиза.
-А как?
-Не знаю. Она тоже не знает. Они ей не говорят. А вам?
Оставив вопрос без ответа, Валера прошел через поляну, на которой сидело несколько пациентов из отделения личностных нарушений, многие из которых являли собой вовсе уже трагичное зрелище, то плача, то смеясь, мучаясь под действием постоянных мимических тиков, оглядываясь в поисках не существующего окружения, разговаривая с вымышленными и историческими персонажами или просто бессмысленно глядя в одну точку.  Наполеонов, которых так любят приводить в пример сочинители анекдотов тут, правда, не было, но зато присутствовала реинкарнация Петра Великого. Причем именно присутствовала, поскольку великого русского императора угораздило при возвращении в следующую жизнь промахнуться адресом и вселиться в особу женского пола. Еще был Пьер Кюри, который вернулся на землю, чтобы сразиться со своими научными оппонентами на том свете, путем собирания доказательств своей правоты в нашем мире с последующим возвращением в царствие небесное и предоставлением доказательств из мира будущего своим критикам, которые не оставляли его в покое и на том свете. Правда в Российской Академии Наук не оценили рвения именитого ученого вступить в дискуссию с Жоресом Алферовым на тему его последней работы, адрес и телефон знаменитого лауреата Нобелевской премии не дали, а вместо этого  вызвали наряд милиции, который доставил новоиспеченного французского физика в данное заведение, где он теперь ожидал отправки в Сибирь или просто расстрела в полном соответствии с лучшими традициями советского ГУЛАГА. Причем с расстрелом он просил поспешить, поскольку его жена в настоящее время ведет научную дискуссию на том свете в одиночку и остро нуждается в его интеллектуальной поддержке. Тот факт, что настоящие знаменитые супруги, принесшие столько пользы мировой науке, в бога практически не верили, во всяком случае, будучи практическими учеными, сильно сомневались в его существовании, а потому вряд ли смогли бы попасть в христианский рай, его ни мало не смущал. Большинство пациентов вели себя сравнительно тихо, лишь некоторые о чем-то живо спорили, причем материи, которые при этом обсуждали, часто были настолько высокими, что даже Валера при всей его начитанности и высшем образованием, далеко не сразу смог понять, о чем говорят слышащий голос Ницше бывший электромонтер с инженером-строителем, уверенным, что он последняя реинкарнация Чингисхана, а потому в пылу спора постоянно угрожающим проводнику идей великого немецкого философа разорвать его за руки и за ноги четырьмя скаковыми лошадями на четыре стороны сразу после окончания прогулки.
Лиза встретила его вопросительным взглядом, оторвав глаза от книги, едва он приблизился к ней.
-Можно? – спросил Валера, указывая на место рядом с ней.
Лиза пожала плечами, но отвечать не стала и глаза не опустила.
Валера опустился на траву рядом с ней и заглянул в книгу. За несколько часов, прошедших с их беседы в его кабинете, она прочла больше сотни страниц и не было заметно, чтобы совсем прямо бездумно. Поколебавшись немного, Валера осторожно протянул руку и дотронулся до ее книги. Лиза молчала и продолжала смотреть на него, словно ожидая чего-то.  Поколебавшись еще секунду, Валера аккуратно вынул книгу у нее из рук, мысленно приготовившись к крику. Ничего не последовало. Лиза медленно сложила руки на коленях, продолжая смотреть на него, выжидающим взглядом.
-Можно спросить? – задал он вопрос и, не дожидаясь ответа, продолжил – Что ты прочитала у меня в кабинете? Что ты там нашла, Лиза?
Ее молчание продолжалось еще почти минуту, и Валера решил, что ответа он так и не получит, но тут она разомкнула губы и еле слышно ответила:
-Сехем.
-Что? Что ты сказала? Повтори, пожалуйста – Валера постарался говорить как можно спокойнее и даже ласково, хотя сердце начало биться гораздо чаще.
-Сехем – повторила она – Нашла Сехема.
-Кто такой Сехем?
Лиза опустила глаза, затем подняла руку и протянула ее Валере ладонью вверх. Несколько секунд подержала перед его глазами, а затем сказала:
-Мы. – потом перевернула ладонь вниз и добавила – Сехем. – затем снова развернула ладонью вверх – Мы. – ладонь вниз –Сехем. Мы.Сехем. Мы.Сехем. Мы…мы и он. Мы-он, мы-он, мы- он – она продолжала крутить ладонью у него перед глазами, постепенно ускоряя темп и повышая голос, зрачки ее начали быстро сужаться и расширяться, глаза распахнулись максимально широко и лихорадочно горели.
К ним быстрым шагом подошел Ефремов, поднял с земли отложенную Валерой книгу и быстро сунул ее в руки Лизе как суют ребенку соску-пустышку, желая прервать его крик. Лиза тут же замолчала, приняла книгу и погрузилась в чтение.
-Отойдем – даже не предложил, а приказал заведующий.
Валера безропотно последовал за ним, выходя за оцепленный периметр. Отойдя к курилке, заведующий остановился.
-Ты что творишь, экспериментатор хренов? – поинтересовался он глухим голосом.
-Михаил Николаевич, но она говорит. Пока не очень много и складно, но прогресс налицо, она…
-Это двор! – рявкнул заведующий так, что несколько санитаров обернулись и бросили на них настороженные взгляды.- Ты понимаешь, что тут сейчас без малого сотня чокнутых гуляет, у каждого из которых кругом собственный мир?  И, если сейчас один из них, даже эта безобидная с виду аутистка, поднимет шум, то может начаться цепная реакция, и мы можем получить безумное стадо, сродни тем, которые несутся от пожара по джунглям, круша все на своем пути.
Валера почувствовал, что краснеет, получив первую в рабочей своей практике выволочку, которая была тем досаднее, что была заслуженной. Увлекшись своим возможным успехом, он просто не подумал о возможности бурной реакции пациентки на столь быстрый нажим с его стороны.
-Извините, Семен Михайлович, - промямлил он.
-Извинил. Но только в первый и последний раз. Больше так никогда не делай. Для всех твоих идей и опытов есть помещения в отделении.
-Да, конечно.
Они вернулись в оцепление и в течении следующих сорока минут молча наблюдали, как больные наслаждаются свежим воздухом. А когда они вернулись назад в отделение, то Валера обнаружил активно действующего Иваныча, суть активности которого заключалась в том, что он притащил гору ветоши, дезинфицирующих средств и пульверизаторов и сейчас раздавал все это добро санитаркам-уборщицам, авторитетно и подробно расписывая, какие палаты, в каком порядке и как обрабатывать. Одновременно с этим он зажег котел и пытался выставить в этом произведении советской газовой отрасли температуру, приемлемую для купания, что в его понимании должно было всего лишь исключить такие крайности, как ожоги и замораживание больных заживо, но никак не комфортное купание как таковое.
-Доктор! – радостно приветствовал он Валеру, едва тот ступил на порог отделения – Я начну около трех, если вы не против. Пока будем купать эти гавриков, Тома с Таей проведут текущую дезинфекцию.
Тома с Таей, дородные санитарки-уборщицы, работающие здесь явно еще с времен дикого капитализма 90-х, окинули Валеру оценивающим взглдом и проворчав что-то на тему «Ой, какой хорошенький», чем повергли его в смесь ужаса и смущения, исчезли в подсобном помещении. Дав им вслед несколько коротких напутствий, Иваныч заспешил к Валере.
-Вот, у меня на сегодня намечено семь человек. Женщины купаются первыми, независимо от срока пребывания тут, если есть на то их желание. Если же такового нет, то купание раз в неделю в принудительном порядке. Но обычно проблем с этим не возникает. Мужчины в обязательном порядке раз в неделю. Если хотите, можете посмотреть, как у меня тут все это организовано.
-Спасибо, Иваныч, посмотрю обязательно. А если к ним придут родственники. Все же с трех начинается время посещений.
-Доктор – вздохнул дезинфектор – Во-первых, их родственникам будет приятно будет увидеть их чистыми и ухоженными, с постриженными ногтями, которые не позволяют по своей длине лазать по деревьям, как это часто бывает в других больницах подобного рода, а во-вторых…во-вторых, к большинству из них сюда никто не приходит. Именно потому для дезобработки и их самих, и палат я выбрал именно это время.
-Как всегда, убедил Иваныч – кивнул Валера. – Действуй.
-Ага, ага. – старик несколько раз  кивнул и испарился, оставив после себя смесь ароматов одеколона «Шипр», пота и  хлорсодержащих дезинфектантов.
После окончания прогулки почти без паузы наступал обед, а затем тихий час, во время которого спали больше врачи, нежели больные, однако физическая активность в сочетании с обильное обеденной трапезой давала надежду на то, что и пациенты испытают характерный отлив крови от головы к желудку и потому прилягут.Не остался чужд этой слабости и Валера, который сгрызя бутерброд и запив его королевской чашкой абсолютно ни на что не годного кофе, больше напоминающего по вкусу скисший компот из сухофруктов, растянулся на топчане, видевшим уже не одно поколение врачебных спин, ну и иных частей тела тоже, причем иногда одновременно в двух комплектах. Избыток впечатлений от всего лишь нескольких часов самостоятельной работы волной накатил на него, едва он принял горизонтальное положение. Глаза начали постепенно закрываться, звуки стали далекими и нечеткими, перед его внутренним взором уже поплыли какие-то неясные и явно не медицинского содержания картинки, когда дверь открылась и женский голос, который мог принадлежать только старшей сестре, вежливо поинтересовался, не спит ли он. Получив в виде гробового молчания утверждающий ответ, голос уже громче и без должного уважения не то попросил, не то потребовал, чтобы доктор немедленно проснулся. Пару секунд Валера раздумывал, чего хотят от него лично, если проснуться должен доктор, затем идентифицировал себя с желанным объектом и не без затруднения открыл глаза.
-Что-то случилось Марина? – поинтересовался он, скосив глаза на склеенный в трех местах корпуса изолентой китайский будильник и обнаружив, что проспал почти сорок минут.
-Сигнал из подвала – сообщила старшая сестра –Они позвонили на пост и попросили, чтобы вы спустились к ним.
-ЧП?
-Нет, не думаю. Скорее, какое-то изменение в состоянии кого-то из больных. Возможно, что-то интересное.
-Да там вообще все интересно – ответил Валера, поднимаясь – Насколько я понял, в подвале нет никого скучного. 
Накинув халат, он спустился в подвальное отделение хронических больных.
-Что-то случилось, Рома? – спросил он старшего санитара, открывшего ему тяжелую дверь.
-Да как вам сказать, доктор. – пожал плечами тот – Помните, я показывал вам нашего египтолога?
-Это тот, который раскапывал трупы и ел их, ища бессмертия?
-Да, он самый.
-И что с ним? Он отрекся от своей религии и стал добропорядочным христианином?
-Боюсь, что вряд ли. Скорее, он считает, что получил доказательства своей правоты. Бормочет о чем-то типа второго пришествия. Хотя в его случае оно, видимо, больше похоже на первое.
-Ну показывайте.
Они подошли к двери с полустёртым номером и открыли обзорную щель. Больной стоял на коленях. Прямо по геометрическому центру квадратного помещения, обитого войлочным материалом. Руки его были сложены крестом на груди, голова обращена к полу. Он что-то шептал, обращаясь явно не к присутствующим за дверью сотрудникам больницы, глаза его то закрывались, то широко распахивались, было видно, что на лбу его выступила испарина, а кончики пальцев часто подрагивали.
-Мы можем его услышать? – спросил Валера санитара.
-А то как же – он щелкнул допотопным тумблером на боковой панели, укрепленной на дверной коробки, и в следующую секунду они услышали его голос. Больной не шептал, как думал Валера. Он говорил довольно громко, но голос его звучал так, словно он говорит во сне, хотя Валера ясно видел, как он открывает глаза и вращает ими, словно осматриваясь кругом, не поднимая головы.
-Ты пришел, я знаю, я вижу, могу, я чувствую. Сын мрака, великий Мехес, яви лик свой, покажи силу твою, принеси царство твое и силу твою, да падет покров твой на мир сей и да примешь ты меня одесную себя как слугу твоего, и да даруешь мне великую тайну бессмертия и свободы от оков формы и тисков законов, кроме воли твоей…
-Давно он так стоит? – спросил Валера, отключив тумблер громкой связи.
-Да с утра сегодняшнего – пожал плечами санитар. – То бегал по палате и бормотал что-то нечленораздельное, в общем, как всегда, а тут вдруг замер и повалился на колени. Мы некоторое время понаблюдали за ним, а потом решили на всякий случай позвать вас, док.
-Правильно решили. Если до вечера не наступит изменений, двойную дозу элзепама ему с сульфазином. Не хватало нам еще, чтобы он впал в религиозную кататонию. А пока наблюдайте, будет что-то новое, зовите.
-Хорошо, доктор, как скажете.
На выходе Валера столкнулся с Иванычем, который, обвешавшись со всех сторон уборочным инвентарем, как раз выходил из своей каптерки.
-Начинаем! – радостно поведал он и тут же поинтересовался – А вас каким ветром сюда занесло? Что-то случилось с хрониками?
-Да нет, один просто нашел своего бога. Теперь мы знаем, как его зовут.
-Больного?
-Нет, бога.
-И как?
-Мехес. Никогда не слыхал?
Иваныч на полсекунды бросил на Валеру острый взгляд, а затем пожал плечами.
-Никогда не слышал, даже среди языческого набора древней Руси. Может, сам выдумал?
-Вряд ли. Скорее, взял из пантеона древнего Египта – пока они поднимались по лестнице, Валера несколько раз пытался разглядеть, не пробежит ли по лицу старика тень знания о предмете разговора, но оно уже снова приняло свое обычное оптимистичное выражение.
-Чего только не услышишь от этих гавриков – сказал дезинфектор – Иногда кажется, что у них по несколько высших образований, такие темы они обсуждают и такие знания проявляют. А при этом не могут жопу себе подтереть самостоятельно или козявки свои по часу разглядывают, стараясь найти в них сокрытий смысл жизни. Поди разбери, кто и насколько сумасшедший.
-Ну, вообще-то это наша работа – улыбнулся Валера.
-Ну да, ну да – кивнул Иваныч и, первым войдя в отделение, быстро направился к душевой.
Первыми, как Иваныч и говорил, из палат вывели женщин, благо было из всего несколько человек, из которых двое находились под действием транквилизаторов и потому двигались как роботы с севшими аккумуляторными батареями. Старшая сестра вместе с санитарками подхватила под руки первую из них и завела в душевую. Вся процедура купания в среднем составляла пять-семь минут, за которые заторможенную больную раздевали, совали под душ, затем заливали с ног до головы шампунем, пахнущим чем-то, что должно было напоминать то ли ромашку, то ли побочный продукт производства химического оружия, на заводе которого он, собственно, и был сделан по конверсии, быстро терли женщину подобием мочалки, а затем снова запихивали под душ и смывали всю эту прелесть, быстро вытирая ее после этого огромным вафельным полотенцем, после чего она вылетала из душевой в заботливые руки старшей медсестры, которая уже ждала ее с новой пижамой и бельем, быстро одевая словно куклу и передавая в распоряжение санитаров, дежуривших у двери в постоянной готовности по первому подозрительному звуку ворваться в душевую на помощь женскому персоналу. Те же пациентки, которые могли обслуживать себя сами, купались самостоятельно и время для них не ограничивалось, в разумных, разумеется, пределах, но тем не менее наблюдение со стороны санитарки и старшей медсестры оставалось постоянным. Между тем, пока дамы принимали водные процедуры, уборщицы под мудрым руководством Иваныча с двумя пульверизаторами в руках, которые напоминали револьверы стрелков на диком западе, быстро опрыскивали стены, полы, плинтуса и окна палаты дезинфектантом, после чего быстро проходились по всем плоскостям тряпками и щетками, наводя чистоту и полностью лишая шансов на выживание патологическую микрофлору, которая могла проникнуть в святая святых данного лечебного учреждения. Заодно менялось и постельное белье, старый комплект которого отправлялся в стирку, а новый стелился несколькими доведенными до автоматизма движениями на постель, хотя и отличался от старого только тем, что имел аромат порошка, а не человеческого тела, поскольку по внешнему виду старые и новые комплекты часто не отличались между собой, ибо все они имели ровный серый цвет, который склонно приобретать белое постельное белье после нескольких лет интенсивной эксплуатации. Наблюдая за тем, как Иваныч, движется от палаты к палате, отдавая короткие распоряжения, словно генерал на поле боя, а часто и лично помогая уборщицам в наведении порядка, Валера невольно улыбался при виде доведенной до совершенства схемы наведения идеальной чистоты на максимальной территории в минимальное время.
Лиза вошла в душевую спокойным шагом, не отрывая глаза от книги, однако Валера успел заметить, как на входе она без споров отдала ее Марине, что-то ласково сказавшей ей тихим голосом, и направилась в кабинку, бросив взгляд на сочинение В.И. Ленина, которое было аккуратно положено на стул в пределах досягаемости ее глаз. Юля вошла следом, осведомившись у Валеры, не хочет ли он потереть дамам спину, на что тот ответил улыбкой и обещанием обсудить этот вопрос сразу после выписки Юли из данного отделения, на что получил не менее логичный ответ:
-А с чего вы взяли, что я вам это предложу после выписки? – внезапно заигрывающая улыбка исчезла с ее губ, она словно запнулась на полуслове и быстро исчезла в дверном проеме.
Валера озадаченно посмотрел ей вслед, раздумывая над тем, что именно вызывает столь резкие перемены в ее поведении, которые вполне можно отнести как к классическим симптомам болезни, так и к признакам какой-то до настоящего времени не известной проблемы.
После омовения женской части отделения наступила очередь пациентов мужского пола. Тут все было просто и без затей. Парадом командовал лично Иваныч, который, помахивая то ли с серьезными намерениями, то ли просто для видимости раскладной щеткой для читки карнизов, принимал у входа в душ пациентов, вместе с санитаром быстро вытряхивал их  из одежды и с напутственным словом не всегда цензурного содержания отправлял в душ. На все больным давалось не более семи минут, которые отсчитывал сам Иваныч, используя для этого спортивный секундомер. Валера, вначале встретивший такой способ контроля времени помывки явно чрезмерным, изменил свое мнение, когда понял, что за полчаса Иваныч фактически организовал водные процедуры для всех находящих на лечении в данном отделении. Еще через пятнадцать минут была закончена обработка душевой, после чего он дезинфектор доложил, что на сегодня его плановая работа тут закончена и исчез в направлении подвала словно призрак коммунизма в эпоху демократических реформ.
Валера вспомнил слова Иваныча о том, почему он выбрал именно это время для проведения санитарных мероприятий, когда за все три часа, отпущенные для посещения родственниками, ни к одному из них никто не пришел, а на вопрос, не ожидается ли посещение кого-то из больных, постовая медсестра посмотрела на Валеру так, словно тот спросил не плоская ли случайно земля.
-Боюсь, доктор, – сказала она – что в этом вопросе ничем вас не порадую. Думаю, конкретно нам ждать гостей не стоит.
-Нам – это нашему отделению?
-Нам – это нашей больнице. Вы разве до сих пор не поняли, какие именно больные тут содержатся? Большинство из их родственников, если таковые  и есть, обойдут наше заведение таким широким кругом, чтобы его даже из-за горизонта не видно было.
К шести часам, словно по расписанию, в отделении снова появилась двухъярусная тележка с дымящейся кашей и дородная раздатчица, в этот раз освобожденная от конвоя диетологической сестры, которая в виду окончания рабочего дня срочно эвакуировалась из больницы в направлении места жительства, унося с собой благодарности пациентов за прекрасное питание, а заодно и излишки продуктов этого самого питания, дабы не занимать лишнее место в государевых холодильниках. Подойдя поближе и из чистого любопытства заглянув кастрюлю, из которой раздатчица зачерпывала огромным половником порцию каши, Валера обнаружил, что в отличии от завтрака, на ужин каша полагалась перловая, да при том еще и более густой консистенции, в виду чего от половника она отделялась одновременно всем комком и примерно в таком же виде и застывала в тарелке пациента, напоминая египетскую пирамиду и, видимо, имея такую же способность простоять в неизменном виде несколько тысяч лет, если кто-то не решится ее съесть, а соберется сохранить это произведение кулинарного искусства для потомков или археологов. Подняв взгляд от кастрюли, Валера наткнулся на не менее внимательный взгляд кухонной рабочей, которая как раз держала половник для извлечения новой порции каши в одной руке и одноразовую тарелку в другой.
-Рацион утвержден нашим диетологом и главным врачом, доктор – совершенно неожиданного сказала она.
-Ничего не имею против – улыбнулся Валера, бросив косой взгляд на тяжелый стальной половник, который как-то двусмысленно покачивался в руке у раздатчицы и потому производил впечатление то ли кухонной утвари, то ли ударного оружия.
В районе семи часов в ординаторскую вошел Ефремов.
-Ну как, обжился на новом месте? – спросил он, дружески улыбаясь и ничем не напоминая об отпущенном днем Валере подзатыльнике.
-Да, Михаил Николаевич,  спасибо.
-Есть какие-то вопросы? Я уже ухожу, так что, если что-то непонятное, то спрашивай сейчас.
-Да вроде все понятно, шеф – улыбнулся Валера – Первое впечатление от многих пациентов в реальной самостоятельной работе, конечно, несколько отличаются от того, чему нас учили, но в общем и целом ничего особо сложного.
-Ну вот и хорошо. Ночью посматривай за подвалом, хотя бы раз-два, но спустись туда, мало ли что. Кстати, я доложил главному о твоей идее насчет взаимного использования Уварова и Лизы друг для друга.
-И? – Валера заинтересованно подался вперед.
-Да странно как-то. Он сначала вроде согласился, а когда я после обеда к нему заходил еще раз, сказал, что Лизой он теперь займется сам. Я еще уточнил, а что ж, мол, с твоим решением, он ответил, что пока занимайся Уваровым, а он понаблюдает ее лично. Очень уж он заинтересовался этим Сехемом, о котором она говорила на прогулке. А еще зачем-то дал указание завтра отправить наЭСТ нашего египтолога из подвала. Хотя тот вроде никаких особых изменений состояния не высказывал. Может, Иваныч, его чем-то разозлил, вот он и стал такой вредный.
-Иваныч? – не понял Валера.
-Да, он как раз был там передо мной. Сразу, как купание тут закончил. Не знаю, о чем они там говорили, но выглядел главный после этого не особо довольным жизнью. Ну да ладно, все мы люди, все подвержены перепадам настроения – широко улыбнувшись, закончил разговор заведующий. – Если что чрезвычайное, я всегда на телефоне. – и, пожав на прощение руку Валере, он вышел.
Валера откинулся на спинку кресла и задумчиво потер подбородок, размышляя, что ж такое должен был сказать дезинфектор главному врачу областной больницы, чтобы испортить ему настолько сильно настроение.
С наступлением вечера больница стремительно пустела, на постах оставались только дежурные смены, остальной же лечебный персонал без особого сожаления покидал храм безумия, двигаясь к выходу поодиночке или же компаниями и явно рассчитывая провести вечер гораздо приятнее, чем день.
Когда вечерние процедуры были закончены, Валера отправился в неспешную прогулку по отделению, по очереди заглядывая в глазки на дверях палат и изучая поведение больных после окончания основного лечебного дня. Большинство из них, получив на ночь полагающиеся им таблетки и инъекции, либо лежали пластом на кроватях, либо сидели рассматривая темнеющее небо, блуждая в своих внутренних мирах.
-Откройте – попросил он санитара, подойдя к палате Уварова.
Щелкнул засов, и Валера осторожно вошел в палату физика. Тот сидел на своей кровати и быстро писал столбики символов на листе, свернув его вдвое и расположив у себя на коленях. Зажатый в пальцах мягкий грифель быстро бегал по бумаге, оставляя после себя закорючки, кружки и извилистые фигурки, которые все больше напоминали детские каракули, нежели какие-то осмысленные знаки. Увидев вошедшего в палату врача, Уваров отложил грифель и протянул ему несколько исписанных листов.
-Это все, что мне удалось зафиксировать за сегодняшний день – сказал он – Но в любом случае, это больше, чем у меня получается обычно. Наверное, от того, что сегодня меня не пичкали этими дурацкими глушителями. Благодаря вам, доктор, я снова могу работать.
-Есть успехи в дешифровке? – поинтересовался Валера.
-Пока нет, но я уверен, что я уже близко. Вот, посмотрите – он достал из кипы записей один разорванный пополам лист. – я попытался совместить числовой и символический язык. Каждое число соответствует символу, а тот в свою очередь обозначает или букву, или целое слово. Я пока не могу понять смысл, но я понял одну чрезвычайно важную вещь.
-Поделитесь?
-Еще бы, ведь я смог понять ее именно благодаря вам. Ну так вот. Проанализировав все свои предыдущие записи, я пришел к выводу, что все эти символы повторяются с примерно одинаковой периодичностью. Погрешность составляет не более двух-трех процентов к общему количеству символов.
-И что это значит?
-Пока не знаю. Но много ли вы знаете текстов, где повторяются одни и те же наборы символов, а значит, одни и те же слова и их последовательность?
-Я уверен, что вы мне сейчас предложите пару идей – улыбнулся Валера.
-Не стоит иронизировать, доктор – тут же насупился больной – Если бы вы подумали, то поняли, что самый распространенный вариант повторяющейся последовательности одних и тех же слов – это молитва.
-Вы считаете, что слышите молитву?
-Считаю? Вы, видимо, так и не поняли, что я ничего не считаю. Я точно знаю, что что-то слышу. Я могу это записать символическим языком, который мне самому не понятен, но, несомненно, имеет перевод на общедоступный и понятный даже таким скептикам, как вы. Но есть и другой язык, который имеет постоянную периодичность символов. Это язык математики. Понимаете, доктор, язык математики считается универсальным, ведь дважды два всегда четыре, не так ли? Вот я и подумал: что если они говорят на универсальном языке? Не обязательно нашем математическом, но универсальном. Который не меняется на протяжении поколений, независимо от их собственных изменений.
-Но, если вы не можете, перевести услышанное, то почему вы считаете, что речь в этих записях будет идти о чем-то, несущем угрозу нашему миру?
-А откуда вы знаете, что трое пьяных подростков ночью в переулке, через который вы идете, представляют для вас угрозу, если о чем-то переговариваются, глядя на вас, даже если вы не слышите содержания их разговора?
-Ну…наверное, я почувствую угрозу.
-И вы будете доверять данному чувству?
-Да, конечно.
-Ну так почему вы не доверяете моему?
-Потому, что подростков я вижу. А вы ваших визави нет.
-В мире не все существующее видимо. Разве не так?
-Возможно. Виктор Семенович, у меня возникла одна мысль, которая, возможно, сможет вам помочь. А в конечном итоге и всем нам.
-Внимательно, слушаю.
-Я показал ваши записи одному человеку, который имеет свой взгляд на трактовку символического письма.
-Этот человек умен?
-Да, думаю, умен.
-И что, есть результат?
-Скажем так, если вы согласитесь предоставить мне свои дальнейшие записи, возможно, я смогу помочь вам добиться успеха.
-Вы хотите, чтобы я отдал записи вам? Но как же я буду работать?
-Вы позволите мне сделать копии самому? Я сейчас же принесу вам их обратно.
-Ну…ну хорошо. Но вы вернете мне их? Буквально через пятнадцать минут. А за это время я пришлю к вам сестру, и она даст вам снотворное на ночь.
-Но, доктор, вы же обещали…
-Никаких сильных транквилизаторов – покачал головой Валера – Всего лишь легкий препарат для нормального сна. Ведь согласитесь, что для работы вам нужен ясный ум. А для этого нужно спать. Сами же вы вряд ли уснете сейчас, верно?
-Хм…- пациент покачал головой, а затем вздохнул – Ну хорошо, возможно, вы и правы. Но таблетку я выпью только после того, как вы вернете записи.
-Договорились – легко согласился Валера. Уже у двери он остановился и обернулся у Уварову – Скажите, вам знакомо слово Мехес?
-Никогда раньше не слышал. А это имеет отношение к моей работе?
-Думаю нет. – улыбнулся Валера – Отдыхайте, я скоро вернусь.
 Вернувшись в ординаторскую, он быстро прогнал записи через ксерокс, получив вполне сносные копии и уже десять минут спустя вернул оригиналы их владельцу.
-Если появятся какие-то сдвиги, вы же сообщите мне? – спросил Уваров, быстро прописывая очередной столбик символов.
-Вы узнаете первым – пообещал Валера, думая, что уж чего, а сдвигов тут на всех хватит. Взяв у медсестры, стоящей рядом с ним таблетку малинового цвета, он протянул ее больному. Глядя с явной неприязнью и на лекарство, и на медсестру, Уваров закинул ее в рот и послушно принял из рук врача стакан воды, запивая ее большими глотками. –Спокойной ночи, доктор – сказал он, демонстративно укладываясь на кровать. – Увидимся завтра. Если они не помешают.
-Доктор, больные будут сейчас засыпать – сказал санитар, когда Валера вышел из палаты, закрывая за ним дверь – Если у вас нет никаких срочных дел к ним, не стоит их беспокоить. Поймите меня правильно, я не собираюсь давать вам указания, но просто момент, когда они ложатся после получения лекарств, определяет всю дальнейшую ночь. Сейчас их лучше не тревожить.
-Хорошо, Гена. Я не буду их беспокоить.
-Спасибо, доктор – с облегчением вздохнул санитар.
Некоторое время Валера еще бродил по отделению, заглядывая в смотровые глазки на дверях палат и оценивая состояние больных. Лиза все так же сидела с книгой в руках, но было видно, что она засыпает. Глаза ее сделались туманными, пальцы все не увереннее перелистывали страницы. Сидя на смятой постели, она медленно покачивалась из стороны в сторону, словно медитируя, губы ее беззвучно шевелились, то ли зачитывая текст, то ли шепча молитву. А ведь молитва – это последовательность однообразных символов, не так ли? Вот и пытался Валера понять, двигаются ли ее губы с определенной повторяющейся последовательностью, но удаленность глазка  не позволяла понять, что она шепчет.
Юлия Стеблина же вела себя как образцовая пациентка. Лежа поверх одеяла, она спала словно младенец, и лишь слабая улыбка, чуть растягивала ее губы. Понаблюдав за ней с полминуты и убедившись, что на данный момент ничего интересного ему не светит, Валера отправился обратно в ординаторскую, где примостил свое натруженное за день на нелегкой ниве борьбы за душевное здоровье граждан тело на продавленный не одним поколением таких же борцов диван, намереваясь в тишине и покое обдумать все, что он узнал нового за день и, возможно, выработать какую-то более-менее последовательную идею, которую на утренней планерке он с гордостью представит главному врачу. С этой благородной мыслью он спустя три минуты и уснул. А спустя три часа раздавшийся из дальней женской палаты дикий вопль разбудил не только Валеру, но и все отделение. Еще не проснувшись, но уже оказавшись на ногах, он понял, что кричит Стеблина. Выскочив в коридор, Валера увидел, как с поста к палате уже бегут два санитара, а дежурная медсестра, застыв на полдороге, вопросительно смотрит на появившегося заспанного доктора.
-Аминазин! – крикнул ей Валера, так же бегом направляясь к палате, которую один из санитаров уже отпирал, гремя связкой ключей на толстом кольце, чем-то напоминающем тюремную связку.
Юля не просто кричала. Лежа на полу, она извивалась всем телом, словно стараясь вывернуться из чьих-то захватов и упорно, разворачиваясь лицом в сторону входной двери, хотя руки и ноги ее, казалось, жили собственной жизнью и так же упорно двигались в противоположном направлении. Упав рядом с ней на колени и ухватив ее за плечи, Валера, постарался максимально зафиксировать ее тело, навалившись на него своей массой, и в этот момент он заметил, что ее глаза оставались закрытыми, хотя белки и ходили под веками буквально ходуном. Пока санитар помогал ему вытянуть сведенную судорогой руку для укола, у Валеры мелькнула мысль, что, возможно, она спит, однако он тут же простился с этой мыслью, когда, не открывая глаз, она выгнула шею под неестественным углом и, повернувшись к нему, крикнула:
-Я все им отдам, и тебя отдам, ублюдок! Я не могу больше, не могу! Берите, берите все, что хотите, суки!
-С кем это она? – хрипя, поинтересовался санитар, высвободив, наконец, руку пациентки и прижав ее коленом к полу.
-С мамой, блин! – рявкнул Валера, отметив, что глазные яблоки, скрытые плотно сжатыми веками, перестали вращаться и, он мог поклясться, обратились к нему. – Наташа, твою мать!
-Уже! – медсестра забежала в палату, на ходу срывая зубами колпачок со шприца. Ловким, годами отработанным движение, перетянула предплечье жгутом и быстро вонзила иглу в вену, выдавливая содержимое.
-Пустите меня – уже не кричала, а шипела, словно человеко-змея Стеблина – Пустите, я почти смогла. – под действие сильного успокаивающего движения ее становились все слабее, рывки все не увереннее – Не отпускайте – уже почти нормальным сонным голосом сказала она – Только не отпускайте. Они больше не пустят. – наконец, чудо отечественной химии взяло верх над энергией организма, и она затихла.
Втроем они подняли и по возможности бережно положили обратно на постель, Валера прощупал слабый, но ритмичный пульс, автоматически приподнял веки, обнаружив два равномерно суженных зрачка и только опустив их, понял, что что-то не так. Аккуратно приподняв веки заново, он увидел, что радужные оболочки больной стали разноцветные. Один глаз, как и прежде, оставался изумрудно-зеленым, а второй буквально посекундно менял цвет, прохаживаясь по всему спектру от красного до фиолетового.
-Это еще кто-нибудь видит? – поинтересовался Валера.
Медсестра склонилась надо больной и безразлично пожала плечами.
-Всякое бывает, доктор – сказала она.
Валера с сомнением покачал головой и снова всмотрелся в глаза пациентки, будучи уверенным, что сейчас они оба снова станут одинаковыми, но не тут то было. Левый глаз продолжал переливаться всеми цветами радуги и останавливать это буйство красок и не думал.
-Я вам больше не нужна? – спросила медсестра – А то, похоже, у нашей соседки тоже проблемы.
Только тут Валера услышал легкий, как звон колокольчика звук женского смеха, доносившийся из соседней палаты. Ему не надо было сверяться со списком пациентов, чтобы вспомнить, что в соседней палате находилась Лиза. Заглянув в глазок, он обнаружил, что больная аутизмом девушка, сидит на постели и, уставившись на стену, за которой находилась плата Стеблиной, неподвижным взглядом, смеялась тихим ровным смехом, который почти не прерывался на вдох и напоминал воспроизведение аудиозаписи, пущенной по кругу. Когда Юля окончательно затихла на постели, Лиза вдруг перестала смеяться и чуть подалась вперед, немного склонив голову на бок и словно прислушиваясь. Не желая привлекать чужого внимания, дабы снова не выставить себя чрезмерно впечатлительным, Валера продолжал наблюдать в глазок за больной, глядя на то, как она, просидев так еще несколько секунд, медленно повернула голову в сторону двери, как ее губы расплылись в широкой, почти дружелюбной, улыбке, а затем она снова опустилась на подушку, словно и не просыпалась. К слову сказать, Валера совсем не был уверен, что все это время она находилась в состоянии бодрствования, уж больно напоминало ее поведение набор классических симптомом лунатизма, при котором больные способны совершать внешне вполне осмысленные действия, не выходя за пределы состояния сна. Хотя…что такое сон психиатрия не может ответить до сих, разве не так?
-Все в порядке, доктор? – заботливо спросила Наташа.
-Да, короткий светлый промежуток и опять спит – честно ответил он.
-Странно.
-Что именно?
-Не поймите меня не правильно, доктор, но до вашего прихода к нам Лиза не то, что не смеялась, но вообще не произносила никаких осмысленных звуков.
-Это вы к тому, что я молодец и вы мною гордитесь? – поинтересовался Валера, надев на лицо свою самую невинную улыбку, чем вызвал короткий смешок медсестры.
-Ну…наверное, можно и так сказать – кивнула она.
Валера медленно обвел взглядом коридор отделения. Приглушенный свет ламп дневного освещения создавал какую-то атмосферу иллюзорности, скользившие тут и там санитары и пара медсестер из ночной смены в своих белых халатах больше напоминали призраков из старого фильма ужасов, чем обычных людей, из за дверей некоторых палат доносились то стоны, которые издавали больные в медикаментозном сне, то храп, например, издаваемый новой звездой шифровального дела, а то и звуки более непристойного содержания. В общем и целом, никто, кроме него, похоже, не прибывал в каком-то особом волнении из-за только что произошедшего инцидента, которые, судя по всему, случались здесь каждую ночь сплошь и рядом, а такие мелочи, как необычная реакция одного пациента на столь же необычное поведение другого, похоже, никого не просто не удивляла, а не интересовала в принципе. Кроме того, Валера в очередной раз задал себе вопрос, а видели ли остальные то, что видел он, когда наблюдал уже в который раз изменения во внешнем виде глаз этих двух пациенток, что сейчас сладко спали в соседних палатах.
-Наташа – позвал он медсестру.
-Да?
-Вы что-нибудь заметили сейчас, когда я вам показывал глаза Стеблиной?
-Вы про разницу зрачков? Я ж говорю, такое часто бывает. Особенно, когда быстро вводишь нейролептик. Через час там уже все будет в норие. Обычная экстрапирамидная реакция.
-Разница зрачков? – не понял Валера.
-Ну да, анизокория, вы ж об этом. Правый был больше левого. Это временное нарушение, доктор.
-А больше вы ничего не видели?
-Э…нет. А что там было еще интересного?
-Да нет, наверное, ничего. Просто мне что-то показалось.
-Ничего страшного, доктор – улыбнулась сестра – В первый раз тут многим и много что кажется. Я собираюсь сделать кофе, вы присоединитесь?
-Безусловно. Только спущусь сначала в подвал, проверю там обстановку и тут же прилечу обратно.
-Договорились.
Валера неохотно вышел из отделения и направился вниз по  лестнице. Шаги его отдавались глухим эхом в стенах лестничных пролетов, полустертые режимные надписи на стенах проступали неясными контурами старой краски и такого же старого страдания, которое здесь жило уже не один год и, похоже, обзавелось собственным разумом. Споткнувшись об один из вваренных в бетонный пол уголков, Валера чертыхнулся, проклиная экономность руководства, которое считало, что ночью достаточно освещать только первый и третий лестничные пролеты, а второй может обойтись отсветом с двух выше указанных этажей и потому принципиально не чинило тут проводку, погрузив пролет второго этажа в почти полную темноту с еле выступающими из мрака контурами перил. Потеряв на секунду равновесие, Валера вытянул руку, пытаясь облокотиться о стену, чтобы не распластаться на полу, но рука нащупала лишь пустоту. Еще пару секунд он боролся с силой инерции и всемирного тяготения, шаря левой рукой в пустоте, а правой балансируя словно канатоходец, а затем гравитация перевесила его старания и он грохнулся на бетон. Уже в падении его мозг принял информацию, что левая рука, пытавшаяся найти стену замёрзла так, словно ее сунули в морозильную камеру. Однако в следующий миг впечатления от шершавого бетонного пола под его лицом перевесили эту незначительную деталь, и эхо лестничной клетки отразилось от стен, унеся с собой во все стороны короткую, но чрезвычайно емкую и информативную матерную фразу.  Потирая ушибленное колено, Валера быстро поднялся с пола и только тут осознал, что мгновенно ощущение, мелькнувшее во время падения, оказалось не игрой воображения. Левая рука была ледяная. Более того, ее уже начинали покалывать тонкие иголочки, как бывает всегда, если зайти в тепло с сильного мороза. Несколько раз тряхнув головой и еще раз поднеся руку к лицу, Валера щелкнул зажигалкой и неуверенно поднес ее к тому месту, где ожидал увидеть стену. Стена была на месте. Грязная, со старой краской и местами облупившейся штукатуркой, но однозначно, на месте.
-Так – буркнул он сам себе под нос – Явное сотрясение остатков мозга.
Отряхнув пыль веков и старого здания с одежды, он пошел на свет первого этажа, вспоминая, что, если коммунизм – это советская власть плюс электрификация, то в этом здании не зря давно нет ни того, ни другого.
-Что нового в мире подземелья? – спросил он, заходя в подвал.
-Детишки спят, все кроме одного – ответствовал ему Роман, который вопреки его ожиданиям был вовсе не заспанный.
-Египтолог?
-А то, он самый. Все это время, с вашего прихода молился, а недавно вдруг как подскочит да как начнет по стенам карабкаться, я думал, что у него может даже получиться – так настырно он лез по обивке наверх. Все орал, чтобы взяли его, что самый верный слуга ну и все в таком роде.
-Давно?
-Да минут двадцать назад. А потом снова вдруг успокоился и сейчас опять молится.
Валера заглянул в смотровую щель и увидел дневную картину. Пациент так же стоял на коленях посреди палаты и бормотал молитву своему новому богу, присутствие которого он, видимо, ощущал сейчас особенно четко.
-Успокоить его? - спросил санитар. – У нас есть готовые смесит для инъекций, утвержденные главным.
-Нет, не стоит – покачал головой Валера – Главный назначил ему завтра, точнее, уже сегодня, ЭСТ, так что медикаментозное вмешательство может только помешать.
-Бедолга, весело ему будет – кивнул санитар. - Хотя после этого они на долгое время становятся тихими. Говорят, раньше эту процедуру проводили всем и каждому по первой же необходимости.
-Проводили – Валера оторвался от щели и направился к выходу. Он не стал говорить санитару, что ЭСТ и сейчас остается довольно ходовым методом лечения, однако в центральных больницах ее стараются применять не часто, поскольку при многократном применении она вызывает не много не мало, отмирание различных активных зон   мозга, являясь по сути дела растянутой во времени лоботомией, после которой больные становились хоть и спокойными как удавы, съевшие кролика, но абсолютно неспособными к самостоятельной жизни вне стен больницы, а так же лишенными способности испытывать какие-либо эмоции вообще.
Поднимался обратно в отделение он значительно осторожнее, нежели спускался вниз, постоянно ощупывая стену одной рукой и держась другой рукой за перила, ловя себя при этом на мысли, что напоминает сам себе того жителя подвала, который ко всему постоянно прикасается, чтобы увериться, что оно существует. Кофе как раз доварился, когда он, вежливо постучав, вошел на сестринский пост. Наташа налила горячий напиток в две серьезного размера чашки и щелкнула тумблером электрической плитки, на которой стояла измученная непрерывной эксплуатацией и временем турка из добротной советской меди, которая, похоже, пережила на своем веку и реформы Хрущева, и перестройку Горбачева, смутное время Ельцина и теперь, покрытая толстым слоем копоти и явно не раз сожженная на этой и многих других плитках, электрических и газовых, доживала явно сове последнее время, всем видом просясь на пенсию.
-Наташа – Валера не спеша отхлебнул первый глоток горячего напитка, чувствуя, как тепло изнутри расслабляет его и снимает напряжение – Вы когда-нибудь замечали здесь что-нибудь необычное?
-Странный вопрос, доктор. Это же психбольница. Здесь нет ничего обыденного.
-Я не про это. Я про то, как, например, пациенты реагируют друг на друга. Иногда мне кажется, что некоторые из них чувствуют друг друга на расстоянии.
Она пожала плечами.
-Все может быть. Иногда я видела такие вещи тут, что мне казалось, будто я сама схожу с ума. А потом все находило нормальное логическое объяснение. Вы говорите о чем-то конкретном?
-Да черт его знает. – Валера и сам начинал чувствовать себя глупо – Просто даже за сегодняшний день я несколько раз наблюдал, как разные, несвязанные между собой пациенты почти синхронно либо становятся активными, либо наоборот затихают.
-Ну… - она помедлила тоже отпивая кофе – Я слышала, некоторые специалисты считают, что электрические  поля мозга разных людей могут синхронизироваться при условии длительного их пребывания рядом друг с другом. С учетом многократного и многостороннего медикаментозного вмешательства и длительного их тут пребывания вполне возможно, что эта теория и верна. Может, этим все и объясняется.
-Может быть, может быть.
-Разрешите дать вам совет, доктор.
-С удовольствием.
-Относитесь ко всему, что тут видите с известной долей пофигизма. Как к долгому и всем уже надоевшему кино. Вы сегодня смотрите только первую серию, но уже сейчас знаете, что сюжет будет долгим и почти не развивающимся. Они попадают к нам, мы им помогаем, чем можем, кому не можем помочь, того изолируем, дабы не мучали родных, коли не могут выбраться из мучений сами. А потом они снова попадают к нам и все повторяется вновь. Ничего не меняется и при нашей с вами жизни меняться не будет. Так стоит ли так переживать из-за частностей, которые все равно не изменят общий ход вещей, даже если сами по себе они и необычны?
-Вы мудры и правы, как большинство женщин – с улыбкой согласился Валера.
Остаток ночи прошел до скучного спокойно, поскольку до утра Валера просыпался лишь один раз, да и то чтобы для очистки совести обойти отделение. В подвал второй раз он не пошел, пребывая в оправданной уверенности, что в случае необходимости его вызовут. Ранним утром в шесть часов, когда для больных наступало время подъема, поднялся и он.
-Доброе утро, доктор – приветствовал его старший смены санитаров – На западном фронте, как говорится, без перемен.
-Угу, а на восточном катастрофа?
-Как сказать, в восточном направлении находится кабинет главного врача, так что это вы узнаете чуть позже.
Обрадованный столь прекрасным предсказанием с самого утра, Валера наскоро умылся, стараясь не смотреть в зеркало, из которого на него поглядывало обросшее щетиной лицо то ли гения психиатрии, то ли тайного сумасшедшего, принял от Наташи еще одну кружку с кофе и вышел понаблюдать за утренним подъемом. Процедура была до максимума упрощена и сжата во времени. Санитары открывали двери, медсестры быстро осматривали пациентов, измеряя температуру и давление, быстро определяя неврологический и психологический статус и делая быстрые записи в карты осмотров, которые потом сдавались дежурным врачам и подклеивались в истории болезни, чтобы можно было оценить динамику состояния в течении дня. Дождавшись, когда подошла палата Стеблиной, Валера отстранил сестру и вошел внутрь первый. Юля спала сном младенца, не подавая никаких признаков того, что заметила гостей. Учитывая дозировку снотворного, которое ей уколола Наташа, это было не удивительно. Тем не менее Валера присел возле  постели и аккуратно коснулся ее щеки.
-Юля – позвал он – Юля, ты меня слышишь? Ты можешь открыть глаза.

Она могла. Буквально при первом звуке его голоса ресницы ее дрогнули, а затем глаза открылись. Зрачки, как им и положено, были сужены, находясь под действием аминазина, но выражение глаз было вполне осмысленным.
-Ты помнишь, что было ночью? – спросил Валера.
-Вы вытащили меня, да? Снова вытащили? Но они придут снова. Они хотят забрать меня совсем. Если я перестану бороться, они получат мост. Тогда они оставят меня в покое.
-Кто они, Юля? Я могу их увидеть?
-Увидеть? – она слабо улыбнулась – Как можно увидеть то, что не имеет внешности? Но ОНИ могут захотеть увидеть вас.
-Как?
-Можно я посплю, доктор? – сонно спросила она, уже закрывая глаза – У меня все равно сейчас голова деревянная. А потом поговорим, ладно?
-Конечно, Юля – Валера поднялся на ноги. – Мы поговорим позже.

-Ну, и как вам первое дежурство?- радостно поинтересовался заведующий, входя через полтора часа в ординаторскую, где Валера быстро заполнял на допотопном компьютере суточный отчет, а так же делал отметки в историях болезни и отдельно подробно расписывал изменения состояния Стеблиной и принятые им контрмеры.
-Доброе утро, Михаил Николаевич – улыбнулся он – Вполне сойдет. Всего одно происшествие за ночь и даже подвал почти спокойно себя вел.
-А что за происшествие?
Валера коротко изложил заведующему суть случившегося с Юлей, но тот, едва дослушав до конца отмахнулся.
-Это не происшествие, это рядовое событие. Когда поработаете тут некоторое время, привыкните, что за ночь таких вспышек может быть несколько. Боги еще пощадили вас, организовав всего одно такое развлечение за ночь.
-Спасибо, утешили.
-И не думал. Планерка через полчаса, ты готов?
-Как юный пионер.
-Тебя сегодня меняет Логинов, как раз познакомишься с нашим третьим мушкетером. Человек он по характеру сложный, но со временем привыкнешь.
-Я смотрю, тут фраза насчет привыкания относится буквально к любой стороне нашего тут пребывания.
-И не только нашего – подмигнул заведующий и скрылся за дверью.
Сергей Анатольевич Логинов относился к той категории людей, которых, что называется, никто нигде не любит и никто нигде не ждет. Крупной комплекции, с солидно выпирающим вперед брюшком, сверкая стеклами очков, а так же лысиной, говорившей то ли  о большом умственном развитии, то ли о гормональном дисбалансе, он входил в здание стационара словно не меньше, чем министр здравоохранения, на ходу распугивая неосторожно оказавшихся на его пути больных, а так же буквально взглядом уничтожая санитарок и медсестер, всем своим видом показывая,  что будут удостоены великой чести, если он хотя бы заговорит с ними о погоде. Впрочем, данная модель поведения была действенной только с молодыми сотрудниками , недавно пришедшими на работу в больницу, а поскольку таковых на данное время было немного, то вызвать уважение и подобострастие к себе как к гению психиатрии у него почти никогда не получалось. Врачи его не любили за привычку щеголять познаниями в теории, которая чаше всего не имела отношения к работе отделения да и не могла быть воплощена в жизнь в виду технического несовершенства оборудования больницы, а больные – за склонность к максимально жестким методам лечения, направленным прежде всего на то, чтобы сломить психическое сопротивление пациентов всеми доступными ему средствами до ЭСТ включительно.
Вот и в этот раз, войдя в ординаторскую и обнаружив Валеру за жалобно жужжащим компьютером, он коротко бросил:
-Кто такой?
-Доброе утро, я Валера Лазаром, ваш новый врач – Валера постарался придать лицу выражение дружелюбия, однако попытка не увенчалась успехом, главным образом в виду отсутствия взаимности со стороны Логинова.
-Врач ты не наш, а их – он кивнул в сторону палат – Ты эти сутки дежурил, значит?
-Да, я.
-Происшествия были? – он обошел стол и начал бегать глазами по тексту отчета.
-Да вроде ничего особенного – ответил Валера – Одна вспышка у Стеблиной, а так все нормально.
-Ладно, я посмотрю ее после планерки. Подумаю, что можно сделать. Успокаивал чем?
-Вообще-то – сказал Валера, котором уже начало надоедать это инспекторское поведение – Стеблина  - моя больная, Сергей, так что решать, что делать, думаю, буду я.
-Это как – твоя?
-А вот так, она, Лиза, Тевосян и Уваров. Так что назначения на них я оставлю у процедурной сестры, и ты можешь о них не беспокоиться.
Логинов, рассчитывавший на более покладистое поведение молодого  салаги, на мгновение застыл от такого отсутствия почтительности, открыл было рот, чтобы сказать что-то гордо гневное, но Валера уже закончил распечатывать отчет, сложил его в тонкий полиэтиленовый файл и поднялся из-за стола.
-Планерка через пятнадцать минут, так что переодевайся, я буду в актовом зале.
От новой волны изумления челюсти Логинова с хлопком закрылись, и он смог только проводить взглядом молодого нахала, который посмел разговаривать с ним так, словно это он сам, врач высшей категории, только пришел сюда работать, вместо того, чтобы застыть в благоговейном трепете и прислушиваться к мудрым речам старшего наставника и учителя.
У актового зала уже толпился народ, в небольшом количестве, но только высшего качества. Здесь уже находились заведующие отделениями, старшие сестры и сменяющиеся дежурные врачи. Валера протиснулся мимо начальствующего состава и влился, как бы двусмысленно это не звучало, в группу медсестер, незаметно перехватив нить разговора и парой анекдотов не слишком пристойного содержания вызвав волны женского смеха, звонким эхом прокатившегося по коридору.
Главный врач появился, как всегда, с пунктуальностью до минуты, пройдя сквозь толпу врачей и медсестер как ледокол и бросив на ходу:
-Прошу, занять места, коллеги.
Разбор полетов был быстрый и вдохновляющий на новые свершения, в нескольких коротких, но чрезвычайно точных выражениях охарактеризовал работу отделений за истекшие сутки, похвалил за достоинства того или иного методе лечения, принятого для нескольких сложных больных и мельком опустил ниже плинтуса тех врачей и сестер, которые по каким-либо причинам допустили ошибки.  Когда планерка была закончена, и все начали расходиться Валеру главный врач вежливо, но настойчиво попросил остаться в зале. Тот перехватил озадаченный взгляд заведующего отделением, но послушно прикрыл за вышедшими дверь и, словно легендарный разведчик Штирлиц, замер у входа.
-Присаживайтесь, Лазаров – главный указал на кресла в переднем ряду, и Валера послушно сел. – Валерий Васильевич, наша главная задача в этом учреждении – это помощь больным людям, вы это понимаете?
-Да, конечно.
-Забота о них. Старание создать для них максимально спокойные условия пребывания здесь. Это понятно?
-Да, безусловно.
-Именно поэтому те методы, которые использовали вы с свое дежурство, я считаю неприемлемыми. Использование провокаций для выведения больных из равновесия – недопустимый подход.
-Борис Моисеевич, о чем именно вы говорите?
-Я говорю о больной с аутизмом, которая в вашем отделении известна как Лиза. Медсестры сообщили мне, что вы показывали ей записи, сделанные другим больным в неадекватном состоянии.
-Извините, но идея взаимного влияния больных, хоть и новая, но уже опробованная на практике и…
-Данный метод допустим только как мера, применимая к спокойным хроническим больным. Но ни в коем случае не к людям с нестабильным состоянием да еще и не до конца выясненной патологией.
-Но она говорит. А раньше молчала.
-Рано радуетесь, Лазаров. Прорыв ее разговорных функций в конце концов может раскрутить маховик, которые в итоге спустит ее в подвал! В то же время ее предыдущее состояние вполне могло являться периодом восстановления, который вы своим решением нарушили, ибо создали новый очаг возбуждения вдобавок к уже существующему.
-Извините, Борис Моисеевич – стушевался Валера – Я не подумал о ситуации именно с такой точки зрения.
Главный врач кивнул.
-На первый раз я готов списать это на ваш малый практический опыт. Однако в будущем я бы просил вас больше придерживаться традиционной схемы лечения. А все ваши новые экспериментальные методы для начала согласовывать с вашим заведующим либо же мной.
-Понимаю.
-Мне сообщили, что у вас состоялся короткий разговор с Лизой во время прогулки. Само по себе это настолько рискованно, что я бы посоветовал вам ну просто категорически никогда больше такого не повторять.
-Михаил Николаевич уже дал мне подзатыльник по этому поводу – позволил себе немного улыбнуться Валера.
-Я знаю. Именно поэтому я и не собираюсь повторять данную процедуру. Однако вы поделитесь со мной, что именно она вам сказала?
-Если честно, я сам не понял. Единственное, что она упоминало какое-то странное имя. Кажется Сехем. Говорила, что вроде нашла его. Я, правда, не понял, что она имела в виду, но… - Валера пожал плечами и только тут поднял глаза на главного. Пару секунд Фридман смотрел на Валеру таким взглядом, словно тот только что поведал ему, что земля плоская.
-Нашла Сехема? Вы уверены? – спросил он, наконец – Вы точно слышали?
-Да, абсолютно. Вам это что-то говорит?
-Нет – главный откинулся на спинку стула – Нет, ничего особенного. Просто интересное имя. Я возьму Лизу под личное наблюдение. Если в ее состоянии произойдут какие-то изменения, сразу же дайте мне знать.
-Хорошо, но…
-Что?
-Лиза вроде как моя пациентка. За нее отвечаю я.
-Вот и отвечайте на здоровье. Но все вопросы согласовывайте со мной. Вам ясно?
-Да, Борис Моисеевич, предельно. А что, с этой Лизой связано что-то особенное?
-Вот для того мы тут и сидим, чтобы это выяснить. Ладно, теперь о следующем. Через час состоится сеанс ЭСТ для больного №8 из подвала. Я не приказываю, но настойчиво посоветовал бы вам поприсутствовать. Если вы еще не падаете с ног от усталости. Эта часть нашей работы часто бывает самая неприятная, но иногда она абсолютно необходима.
-Конечно, я задержусь – кивнул Валера – Но почему именно восьмой? Я не наблюдал за ним никаких особых изменений в течении суток. Наоборот, его активность пошла на убыль.
-Убылью вы, видимо, называете состояние кататонического возбуждения, в котором он сейчас пребывает. Насколько мне известно, полночи он провел в молитве Мехесу.
-Да, верно, - Валера в очередной раз отметил осведомленность главного, размышляя, сколько же у него тут личных источников информации, которые имеют право звонить ему даже ночью.
-Ну так вот, данное изменение в его состоянии ни коим образом не говорит о том, что дела у него пошли на поправку. Напротив, это говорит о том, что оно ухудшилось. Физическая неподвижность при чрезмерной концентрации внимания и воли на каком-либо предмете, особенно, если это принимает религиозный оттенок, говорит о том, что маховик его возбуждения раскрутился настолько, что оно уже не удовлетворяется простой физической активностью. Далее, за таким переходом обычно следует полный уход от реальности, максимальное физическое напряжение всего организма, в частности его сосудистой системы и последующее кровоизлияние в мозг. Именно в этой связи при таком развитии событий и применяется ЭСТ.
-Понимаю, Борис Моисеевич. Признаюсь, что я не предвидел подобного расклада.
-Ничего. Такое заблуждение свойственно для большинства молодых врачей. Итак, я вас больше не задерживаю, но через час жду в подвале.
-Буду как штык. – Валера еле удержался, чтобы не щёлкнуть каблуками на военный манер и быстро выскользнул за дверь, не дожидаясь, пока начальство вспомнит что-нибудь важное, что еще не было высказано молодому сотруднику в непривыкшие к выволочке уши.
-Ну что, получил от главного? – поинтересовался Логинов с интеллектуально развитым видом поправляя набор ручек в кармане халата.
-Легкое отеческое наставление никому никогда не мешало – улыбнулся Валера.
-Ну что, коллеги, готовы к обходу? – спросил Ефремов, заглядывая в ординаторскую.
-Безусловно – ответил Валера – Серый, ты готов?
-Я… - Логинов запнулся, подыскивая слова, которые могли бы осадить этого юного наглеца, но Валера уже распахнул дверь и вышел в коридор.
Уваров встретил их с выражением безграничной благодарности на лице и огнем гениальности в глазах.
-Доктор, - сразу же затараторил он, пожимая руку Валере  – Я вам очень благодарен, просто безумно благодарен. Ваши новые назначения сделали меня просто потрясающе работоспособным. Вот – она протянул ему не меньше десяти листов – Здесь все. Все, что они говорили за эти сутки. И еще мои размышления на тему возможной транскрипции текста в буквенной форме. Я буду вам очень благодарен за ваши замечания на этот счет. И еще, доктор.
-Да? – улыбнулся Валера.
-Я эту ночь спал как младенец. Со мной такого не было со времени моего последнего попадания сюда. Даже когда они пичкали меня всеми этими глушителями, я не спал нормально.
-Михаил Николаевич – обратился он к заведующему.
-Да?
-Я приношу извинения за свое поведение до этого. Обещаю, в дальнейшем держать себя в руках.
-Очень рад это слышать, Виктор Семенович. Я так понимаю, вы довольны своим новым врачом.
-О, я очень доволен, просто замечательный доктор.
-Ну что ж, я рад, что мы смогли договориться.
Когда санитар закрыл дверь палаты, заведующий заметил:
-Никогда за все разы, что он тут бывал, не видел его столь покладистым. Как ты этого добился, Валера?
-Отнесся к нему серьезно. И отменил тяжелые препараты. Глуша его психику, они, во-первых, настраивали его враждебно, а во-вторых, все равно не давали желаемого результата.
-А я считаю данный подход ошибочным – авторитетно заявил Логинов – Наша задача – освободить пациента от его иллюзий, а не подпитывать их. Лично я считаю, что на данной стадии маниакального синдрома более целесообразным было бы применение сильных нейролептиков и химического гипноза.
-А ЭСТ не надо? – с невинным видом поинтересовался Валера.
-Пока в этом нет необходимости, но в будущем – возможно. – Логинов блеснул очками как Берия своим пенсне и высокомерно посмотрел на Валеру.
-Сергей Анатольевич – вмешался заведующий – Наша задача на данном этапе маниакального синдрома в первую очередь снять обострение. Думаю, вы не станете спорить, что сейчас его состояние намного стабильнее, чем еще неделю назад.
-Да, но это мнимое улучшение. Оно связано с тем, что его поощряют в его иллюзиях вместо того, чтобы бороться с ними.
-А сколько раз вы уже с ними боролись? – поинтересовался Валера – И тем не менее он каждый раз снова оказывается здесь.
-И что? – спросил Логинов.
-А то, что вы не достигли решающего успеха, несмотря на неоднократные курсы лечения. Так что, возможно, мы добьемся большего, используя что-то новое.
-Например, умышленное провоцирование?
-Именно. На данный момент это – единственное, что нам необходимо. Дальнейший план лечения я уже изложил Михаилу Николаевичу и получил его согласие.
-Но… - Логинов хотел было сказать что-то умное, но Валера демонстративно посмотрел на часы
-У меня через сорок пять минут визит вежливости к главному в подвале – Может, продолжим? – он повернулся к заведующему.
-Да, давайте не будем терять времени – согласился тот.
Тевосян сидел на кровати, когда они вошли. Санитар привычно занял место между ним и врачами, но тот оставался на удивление спокойным и не подавал никаких признаков агрессии.
-Как мы сегодня чувствуем, Роберт Аршавирович? – поинтересовался заведующий.
-Как вы себя чувствуете, я не знаю – мрачно изрек тот – А я себя чувствую отвратительно.
-Вот как? Почему? Что случилось?
-Разве это не очевидно? Я сижу в психушке.
-А вы понимаете, почему тут сидите?
-Я что, по-вашему, идиот? Конечно, понимаю. У меня опять началось обострение.
-Значит, вы согласны, что больны?
-В этот раз да. Иначе, если бы они были настоящие, они меня бы уже отсюда вытащили. Этот вот – он кивнул на Валеру – говорил, что они не настоящие.
-Ну что ж, отлично. Надеюсь, мы больше не будем вынуждены с вами бороться?
-Не будете. Я хочу домой. Когда я смогу выйти отсюда?
-Как только ваше состояние не будет больше внушать нам опасения. Но, учитывая, что сегодня вам, несомненно, уже намного лучше, я не думаю, что мы вас задержим надолго.
-Спасибо, доктор. А можно мне будет позвонить домой? Я хочу увидеть родственников.
-Вы же знаете, Роберт, что я не могу дать вам телефон. Но я сам позвоню вашим родным и порадую их, что ваше состояние намного лучше. И что они могут вас навестить.
-Спасибо, доктор, большое спасибо – закивал пациент.
-Неплохо, Валера, очень неплохо – кивнул заведующий, когда они вышли из палаты – Радоваться пока еще рано, но движение, несомненно, есть. Обычно, как только он начинает осознавать, где и почему находится, дальше лечение катится по накатанной.
Логинов в этот раз молчал, всем своим видом показывая, что тема разговора ни в малейшей степени его не интересует.
Лиза встретила их приветливой улыбкой, оторвавшись от книги и вопросительно посмотрев на Валеру.
-Принесли еще? – спросила она – Мне нужно еще.
-Нет, Лиза, пока не принес – ответил Валера – А ты расскажешь мне, кто такой этот Сехем?
-Это Сехем – пожала она плечами – Мне нужно еще. Мне нужен ключ. Там есть ключ.  – она снова взяла книгу и продолжила читать.
-Как тебя зовут? – спросил заведующий, подойдя к ней поближе – Ты можешь сказать нам свое имя?
-Сехем! – внезапно выкрикнула она, подняв на него глаза и заставив отскочить в сторону – Сехем знает! Он видит. – произнесла она уже  более спокойным голосом. – Он может. Они все могут. Мне нужен ключ. – Она снова посмотрела на Валеру – Принеси еще.
-Хорошо, Лиза, я принесу еще. Обязательно принесу. – успокаивающе сказал Валера.
-Я буду ждать. Мы все будем ждать. – кивнула она.
-Кто все, Лиза? – спросил Ефремов – Кого еще ты имеешь в виду?
Но ее глаза уже приняли обычное отсутствующее выражение, и она снова принялась за чтение.
-Похоже, ты вскрыл новый пласт – заметил заведующий, когда они вышли.
-Пласт?
-Да. Мы считали, что она в кататонии после шока. А судя по ее последним высказываниям, там явно присутствует бредовая составляющая. Причем бред явно системный и маниакальный. Твои дальнейшие действия?
-Прежде всего я бы хотел исключить органические поражения центральной нервной системы. – сказал Валера.
-Согласен. Все обследования назначишь сам. Ну а если там нет ничего органического, значит, мы получили сложный многослойный случай возможной шизофрении.
-А я думаю, что лечение надо начать с инсулиновой шоковой терапии – сказал Логинов. – А при необходимости и с ЭСТ.
-С какой целью? – поинтересовался Валера.
-С целью выведения ее из ступорозного состояния, молодой человек – ответил Логинов. – Инсулиновый шок прекрасно подходит для этой задачи.
-Да, но довыявление основной причины ее заболевания подобный метод чрезмерен, как мне кажется – сказал Валера – Мы рискуем прыгнуть из огня да в полымя. И можем получить вспышку некупируемого возбуждения вместо угнетения.
-На этот случай всегда есть нейролептики. Но по крайней мере мы сможем добиться от нее вразумительных ответов. В том числе и под гипнозом.
-Гипноз мы можем применить и сейчас. Более того, я собирался сделать это в самое ближайшее время после завершения обследования.
-Гипноз в состоянии угнетения грозит ухудшением ситуации и дальнейшим погружением.
-Тем же грозит и шок.
-Ничего подобного, риск в данном случае полностью оправдан.
-Да с какой стати? Это же…
-Ну хватит! – повысил голос Ефремов – Валера, больная находится на твоем попечении, так что отвечать за нее будешь именно ты. Так что решения по данному вопросу принимать тебе.
-Спасибо, Михаил Николаевич.
-Не за что тут благодарить. Если ты ошибёшься, я отдам тебя на растерзание главному и даже не подумаю защищать.
-Я согласен.
-Ну и отлично. У нас осталась последняя палата, и затем мы все сможем отдохнуть от общества друг друга.
-Мне снилась какая-то ерунда – заявила Стеблина, едва только они вошли в палату – Что бы это не было, больше мне этого не колите.
-Вспышка была ночью – пояснил Валера заведующему – Пришлось купировать аминазином в двойной дозировке.
-Понятно. Дальнейшее развитие?
-Утром был остаточный бред, но общее поведение спокойное. Думаю, на данный момент это объясняется продолжающимся действием препарата.
-Не надо говорить обо мне так, словно меня тут нет – вставила пациентка – Я все хорошо помню. И что видела ночью, и что вы втроем меня прижимали к полу. Я не имею претензий, но разве это нормально, что я полностью сохраняю воспоминания обо всем и при этом осознаю всю ненормальность своего состояния? Разве больные в моем положении признают, что у них не все дома?
-А вы готовы это признать?
-Я бы с радостью это признала. Потому что иной вариант пугает меня до чертиков. Но почему я все так хорошо помню. Дело даже не в зрительных образах. Я хорошо помню тактильные ощущения. Там было холодно.
-Холодно? – переспросил Валера.
-Да очень. До ужаса холодно. И холод был такой…необычный. Не как зимний мороз, который зависит от градусов ниже нуля. А такой…такой…словно из тебя выкачали все тепло. Словно не просто идет борьба теплого тела с холодным внешним миром, а словно в тебе самой не осталось ничего теплого, словно каждая твоя клеточка полностью лишилась тепла и теперь окоченела навечно. Словно трупное окоченение, наступившее заживо.  Я помню..помню, как меня обожгли ваши руки – она посмотрела на Валеру – Я понимаю, что вы тут не причем, просто…просто мне кажется, что любой живой объект мне бы показался горячим словно адское пламя. Вы…вы понимаете, о чем я? Холод – не просто как холод. Холод – как полное отсутствие тепла как такового.
-Противоположность – подсказал Валера.
-Да. Да, именно. То, о чем я вам говорила. Полная противоположность.
-Понимаю. Помните, Юля, мы говорили с вами про курс обследований, которые вам надо пройти?
-Да.
-Мы начнем завтра. А пока мы постараемся купировать симптомы, которые вас так тревожат.
-Каким образом?
-Вы говорили, что не видели их, когда попали к нам. Предполагали, что из-за лекарств. Мы пропишем вам курс транквилизаторов и стимуляторов мозгового питания. А после, если не найдем никаких серьезных патологий, то постараемся использовать гипнотерапию.
-Гипноз? Я не уверена, что это хорошая идея.
-Вот как? Почему?
-Понимаете…гипноз – это фактически управляемый сон. А во сне разум беззащитен. Я боюсь…боюсь, как бы они не использовали это мое состояние для перехода.
-Юля – улыбнулся Валера – Гипноз, который применяется в современной психиатрии, отличается от того, о котором вы могли знать. Уверен, во время процедуры вам ничто не будет угрожать.
-Да? Ну… Ну ладно – она неуверенно улыбнулась.
-Хорошо. Пока отдыхайте, увидимся завтра. А сегодня вы будете под наблюдением нашего уважаемого коллеги – Валера дружески улыбнулся Логинову, который важно кивнул в ответ.
-Знаете, доктор… -задумчиво сказала она – Мне кажется, здорово, что именно вы – мой врач. Пусть ваши коллеги на меня не будут в обиде, но мне кажется, что только вы можете достичь успеха в моем случае.
-Вы мне льстите, Юля, но спасибо. – Валера улыбнулся на прощание и вышел из палаты.
-Насколько я знаю, в обязанности врача вовсе не входит заниматься флиртом с пациентками – заметил Логинов с видом главного инквизитора, заставшего монахов за занятием содомией.
-В обязанности входит установка доверительных отношений. – отпарировал Валера. – Михаил Николаевич, я могу быть свободен?
-Да, конечно. После подвального визита зайди ко мне в кабинет на минуту. Не все выдерживают это зрелище с первого раза.
-Я обязательно расскажу вам о моих впечатлениях. Как доктору – с улыбкой ответил Валера.
-Иди с глаз моих – смеясь, ответил Ефремов.
 Спустившись в подвальное отделение, Валера обнаружил там необычную для этого места активность. Трое санитаров наготове стояли у палаты, в которой продолжал бормотать молитвы поклонник египетского пантеона, главный врач быстро делал запись в его истории болезни, скользя ручкой по серой бумаге словно совершая магическое действие, а Иваныч вместе с еще одним санитаром с видимым напряжением открывал тяжелую железную дверь на противоположной стороне коридора.
-А вот и публика – заметил главный, бросив на Валеру короткий взгляд.
-Чем помочь? – осведомился Валера.
-Пока нет. На первый раз – смотри и запоминай. Основы, я так понимаю, ты знаешь и без моих вводных лекций.
-Верно.
-Ну тогда будь на подхвате. Если эти три богатыря- он кивнул на санитаров, и впрямь выглядевших, как герои известной картины, причем замена кольчуг на белые халаты придавала больше опасений, чем спокойствия -  не смогут с ним справиться, подстрахуешь и поможешь его зафиксировать на столе. Задача ясна?
-Так точно – улыбнулся Валера.
-Ничего веселого. – главный повернулся к санитарам – Начинаем. – он кивнул санитарам, и те открыли дверь палаты, входя внутрь сразу втроем и окружая пациента, который пока что не выказывал ни малейшего интереса к гостям. Двое выступили вперед и подхватили его под руки, и вот тут-то больной словно очнулся. Он сделал один рывок, но настолько сильный, что вырвался из крепких санитарских рук.
-Прооочь! – закричал он, бросившись к выходу и налетев при этом на вытянутую руку третьего санитара, в которой был зажат шокер. Сверкнули искры разряда, в воздухе запахло смесью озона и паленого мяса, пациент повалился на пол, продолжая подвывать и судорожно дергаться, санитары дружно навалились на него сверху, быстро и профессионально скрутили и, рывком поставив на ноги потащили к открытой двери. Следуя за ними, Валера прошел в кабинет шоковой терапии, быстро оглядываясь в непривычном месте. Посреди круглой формы помещения стояло два кресла, чем-то напоминавших стоматологические, с раскладными спинками, железными ручками и подножниками, на которых были укреплены кожаные фиксаторы для конечностей с болтающимися внизу толстыми ремнями. Сверху на спинке был укреплен подголовник, из которого торчали два круглых электрических контакта на проволочных крепежах. В целом конструкция была без малого допотопная, но, судя по миганию лампочек на контрольном пульте возле кресла вполне работоспособная. Извивающегося как змея больного бросили на кресло и за несколько секунд зафиксировали руки-ноги, после чего еще одним ремнем перетянули поперек грудной клетки, намертво зафиксировав все тело.
-Процедура и проста, и сложна одновременно – начал объяснять главный, не обращая внимания на крики больного, которые постепенно стали принимать нечленораздельный характер. – Главное в ней – правильно выбрать вольтаж, частоту импульса и продолжительность. Иначе данный аппарат вполне может стать не средством лечения, а простым электрическим стулом. Схему вычислений величин, я думаю, ты знаешь.
-Да, конечно – кивнул Валера – Но в Москве нам показывали несколько иную аппаратуру.
-То в Москве. У нас здесь многое сохранилось еще с советских времен. Удобства, конечно, меньше, но результат, поверь, не хуже московского. Конечной целью сегодняшнего сеанса должно стать полное купирование активности больного. Другими словами, после сеанса шоковой терапии он должен стать тихим и спокойным как бревно. Главное – не перегреть при этом его мозговое вещество. Ведь, как ни крути, а идиот нам после процедуры не нужен.  – главный щелкнул несколькими кнопками на контрольном пульте, стрелки многочисленных датчиков ожили, выставляя рабочие указатели, врач зафиксировал специальной резиновой лентой голову пациента и прикрепил к вискам кругляши контактов. – Первый импульс пробный, потому короткий – пояснил он, нажимая кнопку включения.
Раздалось негромкое гудение, напоминающее звук включения советского холодильника, тело пациента напряглось, мгновенно почти одеревенев, глаза закатились, из горла вырвался какой-то неожиданный писк. Спустя две секунды главный отключил ток, и больной растекся по креслу, словно надувная кукла, из которой выпустили воздух. На секунду Валере показалось, что он перестал дышать, но затем его грудная клетка поднялась и со свистом втянула воздух. Глаза вернулись на свое место и явно не дружелюбно оглядели окружающих.
-Проооочь – выдохнул больной- Не смейте, он придет, он не простит…прооочь.
-Как видите, несмотря на краткость шокового состояния, соматическая активность больного купирована – сказал главный врач, обращаясь к Валере. – Теперь мы можем приступать к основной процедуре. Для нее, как вы знаете, необходимо ввести пациента в состояние анестезии. Мы для этого используем калипсол, хотя варианты могут быть самые различные. – главный взял с лекарственного столика наполненный шприц и быстрым движением ввел иглу в вену больного, который, хоть и оставался неподвижным, но продолжал шипеть о скором приходе своего господина, который вот-вот смешает с земным прахом каждого из здесь присутствующих, особенно вот этого старого ублюдка, который колет сейчас ему какую-то гадость, которая все равно не окажет на него никакого воздействия, ибо всемогущий Мехес его защитит, после чего явится сюда и… Занятый этой пущенной в его воспаленном разуме по кругу идеей, пациент уснул еще до того, как вся доза препарата оказалась в его кровотоке.
-Итак – продолжил главный – Теперь, когда он спит, воздействие на его мозг будем максимальным и одновременно безопасным, поскольку не будет встречать сопротивления. Прошу вас, доктор, продолжайте. – он жестом пригласил Валеру к аппарату.
-Я? - удивился тот – Но я никогда не работал на столь старой аппаратуре. Не лучше ли мне сегодня побыть  только в роли наблюдателя?
-Не лучше. Осваивать надо все чем быстрее тем лучше. Кто знает, возможно вам придется проводить эту процедуру экстренно во время дежурства. Прошу вас. – с нажимом повторил главврач.
-Слушаюсь и повинуюсь – Валера с опаской подошел к пульту, но затем его руки сами собой нашли нужные кнопки и регуляторы, выставили частотность и амплитуду, после чего так же почти без размышления нажали кнопку включения.
Электроразряд колеблющейся частоты пронзил голову больного, заставив его тело задрожать мелкой дрожью. Валера краем глаза следил за показаниями приборов, одновременно регулируя напряжение на старом как мир трансформаторе. Зажглась красная лампочка, и аппарат автоматически отключил ток. Тело больного снова обмякло, но дыхание осталось глубоким и ритмичным. Убаюканный сильным анестетиком, он спал и явно видел красивые сны, судя по тому, как бегали глазные яблоки под плотно сжатыми веками. Проверив пульс и давление, Валера доложил:
-Все показатели в норме, думаю можно отвязывать.
Главный наклонился к пациенту и коснулся кончиками пальцев его глаз, словно пытаясь остановить движение под веками. Стоило ему коснуться тонкой кожи верхнего века, как глазное яблоко под ним тут же замерло. Так же остановил свое движение и второй глаз. Но как только пальцы врача перестали их касаться, все возобновилось заново.
-Еще раз – сказал главный.
-Но, Борис Моисеевич… - начал было Валера, но тот повторил спокойным голосом, в котором начинал слышаться металл:
-Доктор Лазаров, я сказал, еще раз.
-Шеф, а вы уверены…? - это Иваныч подал голос из своего угла, в котором он сидел во время процедуры словно тень отца Гамлета и сейчас Валера даже не сразу сообразил, откуда раздался вопрос.
-А разве у нас много вариантов? – вопросом на вопрос ответил главврач, вызвав у Валеры очередную волну удивления, что он разговаривает на эту тему с простым дезинфектором, тогда как врачу лишь отдает директивные указания.
Иваныч неопределенно хмыкнул, пожимая плечами и, когда Валера кинул в его сторону вопросительный взгляд, только коротко кивнул, показывая глазами на больного, распростертого в кресле словно на операционном столе, в результате чего у Валеры окончательно пропал ориентир, кто тут вообще принимает окончательные решения. Решив при случае более обстоятельно поговорить с Иванычем на эту тему позже, он вновь нажал кнопку включения тока. Снова волна пробежала по телу больного, на губах появились пузырьки слюны, руки сжались в кулаки, заскрипели трущиеся друг о друга зубы. Снова вспыхнула красная лампочка, отключая ток, и главный снова склонился над больным. В этот раз тот лежал, не выказывая никаких признаков мозговой активности. Дыхание его было ровным и глубоким, глаза неподвижно застыли под веками, нижняя челюсть чуть открылась, раздувая губы при каждом выдохе.  Удовлетворенно кивнув, главный врач отошел от пациента.
-Можно отвязывать – сказал он – Поздравляю, Лазаров, с боевым крещением в клинической психиатрии. Правда, это было не особо сложно?
-Ну, в общем…
-Сехем ах туб михванентоу – заявил, не открывая глаз, лежащий на кресле пациент – Мехескантахкроануктоу.
Санитары уже успели отстегнуть резиновый ремешок, фиксировавший голову пациента, и потому свободная теперь голова повернулась в сторону главного врача и отчетливо произнесла на прекрасном русском языке:
-Я скучал. Мы все скучали. А ты?
С каменным лицом главный врач отстранил, Валеру и подошел к пульту, буквально на ходу нажимая кнопку включения подачи тока. Свободная от фиксирующего ремня голова  пациента рванулась вперед, на губах выступила пена, глаза на секунду распахнулись, обнаружив налитые кровью белки, которые быстро сменили цвет на синий, потом на зеленый, потом снова стали красными от притока крови, после чего веки снова закрылись, выдавливая из-под себя капли слез.Главный резко стукнул по кнопке отключения, не дожидаясь, пока сработает автоматика. Голова пациента стукнулась о подставку, челюсть клацнула, чудом не прикусив язык, и пациент затих. Снова главный склонился над больным, коснулся его глаз, прислушался к дыханию, затем бросил взгляд на кардиограф, который отбивал кривую сердечной деятельности пациента, указывая на явно слишком частый пульс, но вполне нормальный ритм. Опешивший Валера осмелился, наконец, открыть рот и задать самый очевидный вопрос:
-Что это было, Борис Моисеевич?
-Это? – казалось, главный думает о чем-то своем и разговаривает с Валерой на автомате. – Это был очаг остаточного возбуждения, который прорвался после второго импульса. Такое иногда бывает, поэтому мы и проводим по несколько воздействий за раз, пока активность мозговых зон не купируется полностью.
-Это-то я понимаю, но я не об этом. – Валера бросил взгляд на Иваныча, словно ища у него подтверждения того, что видел и слышал, но тот словно его не видел, он сам смотрел на больного пристальным взглядом, в котором явно таилось ожидание. Ожидание чего-то явно опасного и крайне нежелательного.
-Не об этом? – снова повторил его слова главный, самолично не торопясь расстегивая ремешки на руках пациента и постоянно бросая взгляд на его лицо, которое на этот раз оставалось абсолютно спокойным, а ровное дыхание свидетельствовало о крепком сне. – А о чем вы? – он, наконец, вздохнул с видимым облегчением и вопросительно посмотрел на Валеру.
-Он говорил на другом языке, вот о чем я – сказал Валера – причем я не уверен, что это какой-то общеизвестный язык и уж точно не европейский.
-Ах, вот вы о чем – главврач широко улыбнулся – Валерий Васильевич, не стоит так много смотреть американских фильмов или читать научной фантастики, поклонником которой вы, судя по всему являетесь. Это не был никакой язык. Просто беспорядочный набор звуков, который не имел смысла просто потому, что они шли из сжатой спазмом после воздействия тока гортани.
-Но он произнес слово Мехес. А ведь именно ему он молился в палате.
-Верно – кивнул главный – Это, так сказать, остаточное эхо. Кто бы ни был этот Мехес, он был главной фигурой его мании до сеанса, потому и выплыл в остаточном виде после окончания процедуры. А все остальное – просто непроизвольный набор звуков, хотя я допускаю, что, не будь у него спазмирована несколько секунд гортань, он мог бы сказать что-то членораздельное. Но оно все равно не имело бы смысла и носило остаточный характер.
-Тогда зачем вы третий раз включили ток?
-Затем, чтобы подчистить эти самые хвосты, которые остались. Если бы мы этого не сделали, то по ним как по ниточке он постепенно мог полностью восстановить свой маниакальный объект и снова вернуться в то же состояние.
-Но…
-Лазаров, довольно. Вы недавно в медицине, оттого такой и впечатлительный. Проработаете с мое и перестанете удивляться вообще чему быто ни было. А сейчас проследите за возвращением пациента в палату, а я пойду. Все-таки у вас смена закончена, а мой рабочий день только начинается.
-Конечно, Борис Моисеевич, извините за назойливость – смутился Валера, получив логически точные ответы на все свои вопросы и буквально кожей чувствуя улыбки на лицах санитаров за своей спиной. Пытаясь снова принять серьезное выражение лица, он еще раз обвел взглядом кабинет электро процедур, как называлось это помещение официально. Круглая форма, куполообразный потолок, больше напоминающий потолок храма, чем медицинского кабинета, старый линолеум на полу, местами вздыбившийся как и по всей больнице, два энцефалографа, стоящие по углам кабинета, два кресла для ЭСТ по центру, у стены столик для записей и неуверенно держащийся на согнутых железных ножках стул. Бетонные стены обиты толстым слоем войлока, видимо, с целью звукопоглощения, а с центра потолка на двух цепях свисает длинная лампа дневного света, создавая над креслами оазис освещенности, расходящийся по кругу неуверенными тенями. Тяжелая железная дверь, больше подходящая на дверь бункера противоатомной защиты. Все старое, явно еще советское и не часто, судя по количеству пыли, использующееся. Разглядывая помещение, Валера заметил, как,  проходя мимо Иваныча, все так же сидящего в застывшей позе у выхода, главный что-то буркнул ему чуть ли не на ухо.  Тот мгновенно вскинул на него испуганный, именно испуганный, взгляд и быстро выскочил следом. Озадаченно проводив их взглядом, Валера отправился следом за санитарами, которые несли спящего под действием лекарства больного словно мешок с картошкой, умудряясь при этом обсуждать возможный результат ближайшего футбольного матча международной лиги. Занеся его в палату и аккуратно уложив на кровать, они вопросительно посмотрели на Валеру, ожидая дальнейших указаний. Тот еще раз проверил пульс, давление и дыхание пациента, состояние рефлексов, всем остался довольно и, выйдя, кивком разрешил закрыть дверь, после чего решительно направился к каморке Иваныча с твердым намерением задать ему пару вопросов. Иваныча там не было. Один из дежурных санитаров заметил, что вроде как всеми любимый дезинфектор выходил из подвала вместе с не менее любимым главным врачом, что начисто исключало резоны как ждать его на месте, ибо неизвестно, сколько продлится общение с высшим руководством представителя младшего медицинского персонала, так и искать его по больнице, ибо быть он мог сейчас только в кабинете главного, а туда без приглашения не ходят, да и с приглашением не особо торопятся. Придя к такому выводу, Валера попрощался в санитарами и быстро выскочил из отделения, решительно намереваясь провести остаток дня как можно дальше от этого места, где норма и безумие переплелись настолько сильно, что уже никто не разберется, кто кого и от чего должен лечить, тем более, чем именно.
-Ну, как основные впечатления от нового опыта? – поинтересовался заведующий, как только Валера пересек порог кабинета – Главный вроде тобой доволен, что бывает с ним не часто.
-Да особо ничего нового не увидел – чистосердечно соврал Валера – Старая аппаратура, конечно, создает определенный ретро-колорит, но в остальном штатная процедура. 
-Совершенно верно, я очень рад, что ты относишься к этому именно так. Иногда молодые психиатры начинают нервничать, когда впервые видят это не слишком приятное зрелище. Правда, в основном это относится к женщинам.
-Вся наша профессия – не слишком приятное зрелище – заметил Валера. – Кроме тех моментов, когда здоровый человек, наконец, покидает границы нашего заведения. А это стоит всего остального.
-Прекрасный подход для молодого специалиста. Сохраняться он будет не долго, но на данный момент, безусловно, радует. В общем, если у тебя нет никаких вопросов и тебе не надо снимать психологический шок после увиденного, то не смею задерживать дальше, наслаждайся заслуженным выходным.
-Спасибо, Михаил Николаевич, тогда до завтра – Валера пожал руку непосредственному начальнику и гордой походкой честно отработавшего смену доктора направился на выход.
Больничный двор встретил его утренней свежестью еще не испорченного техникой воздуха и просто великолепной музыкой птичьего пения. С наслаждением потянувшись, Валера подумал, что созерцание одного и того же пейзажа во время работы и вне ее рождает совершенно разные ощущения, даже если созерцатель является врачом и по-прежнему находится на территории сумасшедшего дома. Мотор шестерки завелся далеко не сразу да и то как-то не охотно, словно упрекая хозяина за намерение куда-то передвигаться на этом почтенном пенсионере советского автопрома, но это уже не могло испортить Валере настроения, равно как и мрачная физиономия охранника, которого, судя по всему, еще не сменили с ночного дежурства и который без особого энтузиазма поинтересовался:
-Как первая смена, док?
-Отлично – улыбнулся Валера, высунувшись из окна, стекло которого поддерживалось в неподвижном состоянии всунутой под него отверткой – Доволен и я, и больные.
-Первое особенно настораживает – заметил охранник, нажимая кнопку подъема шлагбаума.
По дороге Валера набрал номер Сергея. Тот тоже недавно вернулся с дежурства и, видимо, уже прикорнул, поскольку весьма недружелюбным голосом поинтересовался в трубку, какого хера надо. Безотносительность этого вопроса к кому бы то ни было говорила о том, что друг ответил на звонок, не открывая глаз и явно не интересуясь, кто именно звонит. Тем не менее предложение Валеры встретиться вечером для обсуждения первых впечатлений от начала медицинской карьеры нашла в душе молодого хирурга полный одобрения отклик, на чем, собственно, разговор и был окончен. Оставив машину у подъезда и поздоровавшись с тремя   бабушками, которые сидели на скамейке перед входом, причем, судя по многолетним наблюдениям Валеры, занимались этим чуть ли не круглосуточно и с упорством диверсантов, находящихся на задании, он быстро поднялся в квартиру и только закрыв за собой дверь почувствовал, что устал. Как ни крути, это было его первое самостоятельное дежурство, и хотя сомнений в правильности принятых решений у него не было, нервное напряжение, державшееся в течении суток, настойчиво склоняло организм к отдыху. Побродив немного из комнаты в комнату, без особого интереса пощелкав пультом телевизора, не обнаружив ни готового завтрака в холодильнике, ни желания его готовить в себе, Валера брякнулся на диван и, чувствуя, как вытягивается позвоночник, принимая горизонтальное положение, принял волевое решение немного поспать, дабы еще раз подумать обо всем на свежую голову. Однако сон, распахнувший было над ним свои широкие мягкие крылья, остановился на грани бодрствования, ибо мозг вопреки желаниям хозяина принялся не спеша анализировать все моменты, которые показались ему необычными в течении этих суток.   Не то чтобы его что-то серьезно беспокоило, но сколько он помнил клиники Москвы, ни в одной из них не устанавливали в кабинете ЭСТ два кресла сразу. Точно так же нигде он не видел и два аппарата для энцефалографии в одном помещении, просто потому, что процедуры эти считались сложными и никак не предусматривали проведение одновременно нескольким пациентам в одном помещении. Да и три сеанса электрошока за раз тоже не совсем вписывалось в правила проведения терапии. А эти слова, которые произнес больной, обращаясь к главному с закрытыми глазами? В каком бы состоянии он не был после поджаривания ему мозгов электричеством, но говорил он явно не только от своего лица. И странное поведение Иваныча, который явно имел какой-то особый подход к главному врачу, а потому уже был довольно интересным субъектом для наблюдения, ибо не многие дезинфекторы могут себе позволить делать замечания главному врачу о проведении сложных аппаратных процедур. Пытаясь выстроить какую-то логическую цепочку из всех этих разрозненных фактов, Валера не заметил, как заснул.
Он был один в неизвестном месте. Вернее, это и местом-то назвать было нельзя в полном смысле этого слова, поскольку в нем отсутствовала какая-либо пространственная ориентация. Валера не мог определить где верх, а где низ, лево перемешалось с право, он даже не мог с уверенностью сказать, стоит ли он на ногах или висит вниз головой. Да и висит ли, ведь силы тяжести он тоже не ощущал. Тут было холодно. Очень, очень холодно. Пар холодными клубами вырывался из его рта, руки, ноги, уши быстро немели. Он огляделся вокруг. Буйство и непостоянство всех цветов спектра, которые с поразительной скоростью меняли друг друга, создавая гамму сочетаний, буквально уничтожающих разум, ибо ни одно из них не укладывалось в привычное понятие цветовой гаммы, тем не менее буквально зачаровывало, заставляя смотреть на них, практически не отрываясь, хотя Валера и чувствовал, что по мере того, как он все внимательнее всматривается в перелив красок, мысли его становятся все более вязкими, словно патока, думать становится все тяжелее и одновременно появляется какое-то доселе им не испытанное чувство легкости и свободы. Свободы от всего на свете и прежде всего от необходимости мыслить. Все начинало казаться таким простым и не требующим долгих размышлений, что его начала захлестывать эйфория и недоумение, как же он раньше не понял, что все так просто. Исчезали рамки и ограничения, исчезало из разума понятие невозможности чего бы то ни было. Все было возможно, все допустимо. Внезапно исчез даже холод. Вернее, он не исчез, а просто перестал иметь значение. Валера чувствовал, как медленно замерзает насмерть его тело, как жизнь уходит из него, сердце начинает биться все медленнее, а мозг работает все слабее, но это совсем не трогало его. Великолепная красота цветовых сочетаний, окружавших его со всех сторон, да и отсутствие этих сторон как таковых захватили его настолько, что, казалось, что он никогда в жизни не видел ничего прекраснее. Что-то возникло за его спиной. Что-то большое. Страшное. Прекрасное. Опасное. Желанное. Оно росло, становясь все больше, и одновременно являясь все менее значительным и важным, Валера пытался повернуться, чтобы рассмотреть своего нового соседа, но не мог. Он не мог отвести взгляда от палитры цветов, которые словно обволакивали его, делая своей части, приобщая к чему-то большому, сильному, темному, но столь прекрасному, отнимающему все, включая жизнь и саму личность, но так много дающего.
Он проснулся от писка телефона, который лежал рядом с подушкой и честно пытался оповестить хозяина о том, что ему звонит его, в смысле хозяина, единственный друг.
-Пиво взял, рыбу взял, денег больше нет – бодро отрапортовал Сергей в трубку, явно выспавшись и излучая готовность удачно провести вечер в дружеской компании.
-Тогда бери все это богатство и переправляй сюда – ответил Валера не без труда просыпаясь – Ну и сам можешь прийти.
-Гостеприимный ты наш, уже лечу.
Поднявшись на ноги, Валера несколько раз мотнул головой, пытаясь разогнать остатки сна. Остатки разгонялись плохо. Главным образом по двум причинам. Во-первых, он не мог понять, сон ли это был. Воспоминания об увиденном были настолько четкие и яркие, что напоминали впечатления о реальном путешествии. Кроме того, они не ограничивались просто зрительными образами, которые остались запечатленными в памяти, дополняясь острым впечатлением присутствия рядом чего-то большого, безумно притягательного и, возможно, крайне враждебного одновременно. А во-вторых, Валера чувствовал, что замерз. Нет, руки, ноги и все прочие составляющие тела были нормальной человеческой температуры, но внутри сохранялось чувство жуткого холода, который медленно и неохотно отступал перед напором теплой окружающей среды и был похож на ощущения человека, только что вышедшего из промышленной морозильной камеры. Наскоро сварганив себе пару бутербродов, Валера включил компьютер, старенький пентиум-3, который при запуске жужжал и гудел так, словно внутри него сидела стая гномов, которые вручную запускали процессор и крутили вентилятор, попутно осыпая посмевшего включить этот механизм в электрическую розетку явно не самой цензурной бранью. Неуверенно засветившийся монитор сообщил о подключении к интернету, выскочившая поисковая система мигала курсором, ожидая запроса. Покрутившись на стуле пару минут, Валера ввел одно слово: Мехес. Чувствуя себя полным идиотом, он нажал кнопку ввода и тут же получил ответ.
«Мехес, он же Махес. 
От природы тёмные как смоль волосы, способные приобретать почти все цвета радуги.Меняет цвет глаз по настроению. Способен превратится в чёрную пантеру. Управляет любимы жидкостями. Бог грозы, бури, тьмы, урагана. Один из самых опасных богов египетского пантеона. Способен менять внешность и форму, один из тех, кто противостоит богу света Ра. Крайне враждебен по отношению к человеку, обитает в темном мире, постоянно стремится разрушить равновесие миров и ввергнуть вселенную в хаос глобальной бури.»
Вот, значит, какого бога избрал себе в кумиры обитатель подвала. Довольно странный выбор, учитывая, что Валера да и большинство его знакомых, никогда не слышали о данном виде божественной субстанции. Собственно, даже о боге Ра, верховном повелителе египетского пантеона, знали очень не многие. Надо бы изучить историю болезни этого подвального обитателя, возможно, он каким-то образом раньше был связан с изучением истории, либо археологии, либо чего-то в этом роде, потому что для любителя его выбор божества был довольно странным. Поколебавшись, Валера набрал новый запрос: Сехем. Ответ был гораздо более сжатый, но все равно интересный:
«Сехем. Древнеегипетское божество, символ созидательной божественной энергии.»
И все. Это все, что сеть знала о господине Сехеме. Однако даже это немногое говорило о том, что данный товарищ тоже вышел из древнего Египта и явно был существом довольно деятельным, коли уж его сделали символом созидания да еще и божественного. И тем загадочнее был интерес почти немой до недавнего времени аутистки именно к этому потустороннему созданию, о котором мало что знал даже интернет. Валера попробовал набрать запрос на тему института исследований головного мозга министерства здравоохранения СССР, но тут его ждал полный провал. Сеть выдала тысячи ответов на эту тематику, но нигде не упоминалось ни его новое место работы, ни сам Фридман. Чем бы не занимался главный врач раньше, при советской власти, это не фиксировалось нынешними поисковыми системами, а на месте нынешнего стационара, судя по данным интернета вообще никогда и ничего не находилось, кроме выше упомянутого стационара, история которого описывалась очень кратко и только с начала 90-х годов, словно до того эта больница вообще и не существовала.  В принципе, это могло быть связано с тем, что ничего, достойного внимания в период СССР в данном заведении не происходило, а потому и не стоило упоминания на официальной страничке заведения в сети. Мало ли в Союзе, как и в современной России психиатрических больниц. Не найдя больше ничего интересного, Валера выключил компьютер, сделав это очень своевременно, ибо именно в этот момент в дверь позвонили, и кто стоит за ней можно было даже не гадать.
-Здоров, братан! – звеня бутылками Сергей ввалился в квартиру, на ходу скидывая легкие летние шлепанцы и направляясь на кухню – Ну, как первой хождение в гости к психам? Много нового да интересного узнал?
-Да есть немного – кивнул Валера, наблюдая, как друг зубами открывает первые две бутылки, как всегда по традиции пренебрегая таким достижением цивилизации, как открывалка. – А ты никого не зарезал за сутки?
-К сожалению, сию прекрасную процедуру мне пока не доверяют, но вот сшить пару человек позволили. А вообще отделение экстренной хирургии – это, конечно, сумасшедший дом, что бы ты не думал о своей собственной работе. Ни минуты покоя, постоянные вызовы то туда, то сюда, травмы, огнестрелы, пьяная поножовщина и прочие милые вещи. За сутки принял три проломленных черепа, один до сих пор в коме, но все живы. В общем, обожаю я свою новую работу – подвел он итог.
-За это и выпьем – согласился Валера, принимая от друга бутылку пива и наблюдая, как тот беспощадно ломает хребет вяленому лещу, отделяя от костей полоски мяса.
Чокнувшись бутылками, они сделали по большому глотку и счастливо улыбнулись друг другу.
-Руководство у нас – полный абзац – сказал Сергей – Больница управляется начмедом, а главный врач только и делает, судя по всему, что сидит в администрации и выбивает деньги на то да на это. При этом начмедом является дама постклимактерического возраста и вряд ли с устроенной личной жизнью, а посему при ее появлении в отделении объявляется боевая тревога и все рассасываются в максимально удаленные места. Я лично этого не знал, поэтому за сутки попал в немилость три раза, хотя мне их и списали как молодому и глупому.
-Никак для этого тебе пришлось улыбнуться своей самой обаятельной улыбкой – заметил Валера.
-Ну, в принципе, я побоялся крутить обаяние на всю катушку, потому что вдруг примет серьезно, а подтвердить такое обаяние с такой женщиной я просто физически не смогу.  А у тебя как впечатления? Сам не чокнулся среди сумасшедших врачей и больных?
-Нет – улыбнулся Валера – Но, знаешь, странная какая-то все-таки больница. Совсем не похожа на нашу московскую практику.
-Например?
-Ну, например, отделения не делятся на мужские и женские, а все больные содержатся в одном отделении согласно специфики патологии.
-Ну, учитывая, что у вас там больные не простые, то, может, это и правильно. Уж больно в разных направлениях у них там крыши едут, чтобы держать их вместе только по половому признаку.
-Согласен, наверное, так оно и есть. Знаешь, у меня там в отделении хронических больных сидит такой интересный тип…
-Я думал, в таком отделении они все интересные.
-Да, но этот поклоняется богу, о котором я никогда и не слышал. Причем, представляешь, я сегодня слышал, как он говорил на чужом языке. Даже представления не имею на каком.
-И кому он поклоняется?
-Да какому-то Мехесу.
-Хм. Ты прав, никогда не слышал – Сергей сделал большой глоток пива, отправил в рот смачный кусок рыбы и с интересом посмотрел на Валеру – А он раньше был историком что ли?
-Вот это я завтра и хочу узнать. Сегодня ему делали ЭСТ, главный даже доверил мне провести сеанс.
-Ух ты, поздравляю, так ты в фаворе. – обрадовался за него друг.
-Да как сказать. Вот после моего участия он и начал говорить на какой-то абракадабре. Знаешь, мне кажется, что он даже не приходил в сознание при этом.
-Ты не пересмотрел фильмов? – улыбнулся Сергей.
-Вот и главный мне так сказал. Сказал, что это вообще не язык, а просто набор звуков при спазме гортани.
-Это ближе к истине. Знаешь, у меня сегодня ночью был пациент с анафилактическим шоком. Так вот, он дышал с таким звуком, что на минуту я подумал, что это плачущий ребенок пытается что-то сказать.
-Наверное, ты прав. Просто это звучало так похоже на слова. Кстати, у меня еще аутистка наверху сидит, тоже какое-то потустороннее создание ищет какого-то Сехема, только подвальный молится ему, видимо, надеясь вызвать прямо по месту своего нового жительства, эта своего ищет в книгах. Точнее, не его самого, а какой-то ключ. Знаешь, довольно интересное совпадение… - Валера не закончил, перехватив взгляд Сергея – Что?
-Ты что, правда, не понимаешь? – поинтересовался тот.
-Что именно?
-Сехем твоей аутистки и Мехес того несчастного, которому делали ЭСТ – один и тот же персонаж. Только читаемый наоборот.
Валера, набравший в это время очередной глоток светлого живого пива, и как раз проглотивший нежный кусочек вяленой рыбы, с трудом протолкнул этот самый глоток и уставился на Сергея так, словно тот только что поведал ему, что на землю сошел Христос, причем весь мир об этом в курсе, а он и понятия  не имеет о столь очевидном факте.
-Во бля… - выразил он свою мысль единственным возможным способом.
-Похоже, у вас там интереснее, чем показалось на первый взгляд – заметил Сергей, делая глоток золотистого напитка. – Говоришь, они впадали в возбуждение примерно в одно и то же время. Именно эти двое?
-Ну, вообще-то трое. Там есть еще одна недавно поступившая учительница.
-Неслабый у нас учительский состав.
-И не говори. Так вот она считает, что с ней установили контакт какие-то существа из противоположного мира.
-Эт как?
Валера в общих чертах описал ему характер патологии Стеблиной. По мере того, как он рассказывал, Сергей становился все сосредоточеннее, постепенно все меньше внимания уделяя пиву и все более задумчиво обсасывая кусочек рыбьего хребта.
-Знаешь, интересная выходит теория. Говоришь, Мехес – это бог тьмы и бури? А Сехем - символ божественного созидания?
-Ну да.
-А эта Стеблина, значит, говорит с существами, мир которых – полная противоположность нашей реальности.
-Верно.
-Ну так тьма и свет, буря и штиль, разрушения, созданные этой бурей и созидание – это и есть противоположности. Так же, как и прочтение имени в разных направлениях. Не связаны ли все трое между собой?
Валера откинулся на спинку стула и задумался. Слишком уж фантастическая выходила ситуация.
-Там еще четвертый есть – сказал он, в двух словах пояснив о ситуации с Уваровым.
-Все интереснее – улыбнулся Сергей – И тем интереснее, что все они оказались в учреждении, которое раньше занималось изучением мозга на уровне Академии наук СССР. Не многовато совпадений?
-Что ты хочешь сказать?
-Я хочу сказать, что ориентировочно сидящие у вас четверо сумасшедших связаны между собой одной основной идеей. Хотя сами они того и не осознают.
-Это я уже и сам начал подозревать.
-Да, но меня интересует другое. Если это начал понимать даже такой зеленый как кузнечик врач, как ты, то почему этого не заметили опытные врачи? И почему в первую очередь этот факт игнорирует главный врач, который, судя по твоим рассказам, в курсе каждого события в больнице? Потому что иным вариантом может быть только умышленное замалчивание им этого совпадения и даже целенаправленная попытка убедить тебя в обратном. А это значит, что самому ему это вовсе не кажется случайностью.
-Ну ты совсем углубился в теорию заговора – улыбнулся Валера.
-Возможно – легко согласился друг – Возможно, я просто сгустил краски. Но почему тогда твой главный кинулся лично контролировать ЭСТ пациенту, который сидит там ужу черт знает сколько времени и за все это время в подобной процедуре не нуждался? Зачем он привлек для этого тебя и почему специально провел на один сеанс шока больше, чем это положено по правилам. Особенно, если все звуки, издаваемые больным, были всего лишь результатом спазма гортани.
Валера промычал в ответ что-то невразумительное. Те же факты, которые он наблюдал все время дежурства, разложенные по полкам Сергеем, начинали выглядеть совершенно иначе, чем та линия, которую, как ему казалось, очень убедительно обрисовал ему главный. Между тем разговор перешел на отвлеченные от медицины темы, в числе которых, как и положено двум холостым мужчинам, центральное место занимали женщины вообще и личные планы друзей в отношении конкретных их представительниц в частности. Сергей, пребывающий под впечатлением от обилия сестринского персонала в хирургическом корпусе, пребывал в состоянии сексуальной эйфории и явно наполеоновских планов в этой области, Валера же придерживался более консервативной позиции, считая, что служебные романы не светят ничего хорошего, причем это нехорошее включает в себя возможный служебный брак. По мере того, как время становилось все более позднее, а пива с рыбой оставалось во всем меньшем количестве, разговор постепенно подошел к логическому концу, с наступлением которого возник обязательный вопрос, идти ли за добавкой. Было принято решение в виду завтрашнего выхода на работу не идти и, как следствие, Сергей в прекрасном настроении отправился домой, а Валера в не менее хорошем расположении духа занял горизонтальное положение, решив уснуть и выйти завтра на работу с ясной головой и свежими идеями. Однако когда сон начал мягко подбираться к его сознанию, вместе с ним пришел и страх. Возможно, это был и не страх как таковой, а смутное опасение, что может повториться ситуация во время его дневного коматоза. К наступлению ночи Валера уже почти не помнил конкретных картинок, виденных им во время дневного сна, но ощущение тревоги и опасности, идущее от увиденного им там, по-прежнему оставалось и носило довольно четкий и выраженный характер. Словно мозг, стараясь забыть конкретные пугающие его вещи, но повинуясь инстинкту самосохранения, все же старался напомнить хозяину о том, что есть места, куда ходить не надо. Занимаясь таким вот самоанализом и постепенно под него же задремывая, Валера успел внутренне улыбнуться самому себе, заметив, что воспринимает сон уже не просто как отдых, а подсознательно, действительно, начинает считать его путешествием в другой мир. Пусть в опасный и непредсказуемый, но тем не менее реально существующий. А если так, не идет ли он по той же дороге, что и его некоторые пациенты? Занятый такими размышлениями он уснул. Крепко. И без снов. То есть, не то, чтобы ему не снились кошмары. Просто он вообще не видел ни одного сна. Утомленный дежурством и дружески проведенным вечером разум отключился и на протяжении следующих восьми часов, если и занимался какой-то активной деятельностью, то предпочитал делать это тихо, без привлечения своего владельца ни в качестве участника процесса, ни даже как зрителя.
Ничто на свете не звучит столь омерзительно, как будильник ранним утром. Примерно такова была первая мысль Валеры, когда телефон над изголовьем его дивана принялся играть в общем-то неплохую мелодию, единственным недостатком которой было использование в качестве сигнала подъема. Тело категорически отказывалось подниматься, а мысль о походе на работу и грядущем интеллектуальном труде там вызывала целую гамму чувств, начиная от пассивной депрессии и заканчивая желанием устроить революцию против угнетения трудящихся психиатрии. Бормоча под нос нехорошие слова на тему вечерних посиделок с лучшими друзьями и чрезмерно высокого качества живого пива, что делало невозможным отказаться от еще одной кружечки после десятка уже выпитых, Валера поднялся и задумчивой походкой отправился в ванную приводить себя в порядок.
Бог все-таки любит его. К такому выводу пришел Валера, когда за весь путь от дома до больницы не обнаружил ни одного поста ГАИ. Не то, чтобы он мучился похмельем, но после вчерашних посиделок с Сергеем чувствовал себя несколько помято, и хотя выхлопа от него не было, но явно не удовлетворенный жизнью в это конкретное утро внешний вид, однозначно, мог навести любого опытного патрульного на идею сунуть ему под нос трубочку алкотестера. Приветливо помахав охраннику и получив вялый кивок в ответ, Валера въехал во двор стационара и, поставив машину в некотором отдалении от священных мест парковки главного врача и начмеда, направился на свое рабочее место. Логинов его встретил с видом верховного судьи на сталинском политическом процессе и после первых же его слов Валера несколько усомнился в любви к нему всевышнего.
-Я ночью вынужден был исправлять твои ошибки – с ходу заявил Логинов, когда Валера зашел в ординаторскую, так и не ответив на его приветствие.
-А подробнее можно? – поинтересовался Валера, доставая из шкафчика свой халат.
-Ты же настоял на использовании в отношении Стеблиной лишь слабых психикорректоров, хотя я настаивал на применении сильнодействующих транквилизаторов.
-Я. Ее диагноз до сих пор не уточнен. До полного обследования проведение тяжелой терапии не целесообразно.
-Это ты так думаешь. У нее ночью началось обострение, мы ее вчетвером еле скрутили, настолько сильными были ее галлюцинаторные переживания. И все это из-за того, что ты на ночь не назначил ей седативный набор.
-Это из-за того, что мне, как и тебе пока не ясно, что с ней вообще происходит – ответил Валера.
-Мне-то как раз все ясно, это ты пока молодой, а потому не опытный, вот и пытаешся изобретать велосипед заново.
-Что ей делали ночью? – перевел разговор обратно в практическую плоскость Валера, понимая, что спорить с таким огромным самомнением бессмысленно изначально.
-Аминазин, сульфазин и элзепам.
-Ну и как я после такой смеси буду сегодня проводить ЭЭГ? – спросил Валера – На кой черт было применять такую тяжелую артиллерию, если хватило бы одного аминазина или даже элзепама?
-Это не твое дело, а мое – что и как делать во время моего дежурства – отчеканил Логинов – Ты бы лучше усвоил бы урок и позаботился, чтобы ы дальнейшем подобных случаев не было. Кстати сказать, твой Уваров ночью тоже давал вспышку, только короткую. Пока мы возились со Стеблиной, он уже успокоился. Марина мне сказала, что его лечение ты тоже откорректировал, удалив из него нейролептики широкого действия.
-Ты же сам видел, что это дало хорошие результаты уже на первом же обходе. Разве от него были проблемы.
-Днем нет – признал Логинов – Но ночью он чуть не разбил себе руки об дверь, пока мы занимались Стеблиной. Благо успокоился сам и не пришлось его колоть. Когда мы зашли к нему в палату, он уже спал. Но если такое повторяться будет и дальше, я доложу о твоих неправильных действиях начмеду и главному.
-Нисколько не сомневаюсь. – Валера закрыл шкафчик и направился на выход.
-Кстати, я буду рекомендовать для Стеблиной курс ЭСТ. Я бы назначил ее и в этот раз, если бы не надо было наблюдать за Уваровым.   – сказал ему в спину Логинов. –И если в следующий раз повторится подобное обострение ее состояния, я проведу ее по экстренным показаниям.
-Ну еще бы, урод – буркнул себе под нос Валера, выходя в коридор. – Конечно, проведешь.
Он заглянул к заведующему отделением, но того не было на месте и потому предварительный разговор перед планеркой не состоялся. Возле актового зала как всегда толпились несколько групп ангелов милосердия, большинство из которых относилось к сдающим смену, поскольку заступающие не торопились в это место раньше необходимого времени прибытия. Валера быстро поздоровался с несколькими уже знакомыми врачами, подмигнул паре медсестер, сказал несколько комплиментов их начальницам, которые по обыкновению стояли отдельно, обсуждая проблемы организации руководства сестринским персоналом, а заодно перемалывая дежурные сплетни со всей больницы, и почувствовав, как его хлопнули по плечу, обернулся и увидел Кулагина.
-Привет молодым – радостно улыбнулся тот – Ты у меня сегодня на подхвате, как я понимаю.
-Привет старикам – Валера пожал крепкую сухую ладонь – Да, до шести вечера в полном твоем распоряжении.
-Ну и отлично. Я слышал, ты там напланировал кучу обследований для своих подопечных.
-Ну не кучу – несколько смутился Валера – и только для одной, Стеблиной. Просто там может оказаться и не наш случай. Неврология, например.
-Ну, может, может – задумчиво согласился Кулагин – В принципе, все правильно решил, случай действительно необычный. Я слышал, ночью у нее вспышка была. У нее и этого, Уварова.
-Логинов поделился? – кисло уточнил Валера, уже готовясь к новой лекции и его неоправданной самоуверенности в назначениях.
-Ну разумеется – кивнул Кулагин – Это блеклое подобие Фрейда не упустит шанс покритиковать всех и вся. Но ты на него не обращай внимания. Он всегда всем и всеми не доволен. Видит себя как минимумом министром здравоохранения, а вынужден работать с такими смердами, как мы. По большому счету, его самого от мании величия лечить бы надо, но у нас и так работать некому, а кроме того, кто захочет возиться с таким безнадежным случаем? – он ободряюще улыбнулся Валере и, заметив идущего к залу главного врача, направился на свое место к стройным рядам раскладных кресел.
Планерка проходила не просто спокойно, но даже как-то скучно, главный врач словно не был в этот день вообще заинтересован в выслушивании докладов дежурных смен и потому делал это словно по необходимости, соблюдая формальность, но не вникая в детали. Именно потому доклад Логинова о нескольких вспышках ночью в его смену в результате неверного назначения лечения лечащим врачом Лазаровым не нашли у главного врача отклика, на который Логинов, судя по всему, так надеялся. Главный лишь поинтересовался у Валеры, чем именно вызваны такие изменения в схеме лечения и, получив подробные объяснения, кивнул, закрывая тему и давая понять, что полностью удовлетворен ответом. На протяжении всего совещания у Валеры не исчезало ощущение, что мысли главного где-то далеко, то ли в пространстве, то ли во времени, но они явно не относятся к текущим проблемам стационара. Поэтому, когда планерка закончилась, и все разошлись по своим рабочим местам, он нашел заведующего и спросил, что с шефом, что он сегодня такой тихий и даже не устроил никому показательную казнь самомнения. Однако заведующий сам был не  курсе дела и лишь пожал плечами.
-Кто его разберет? – сказал он – Иногда мне кажется, что он бы давно ушел на пенсию, если бы у него было что-то, кроме работы. Устал человек, всему свой срок. К обходу готов?
-Конечно.
-Ну тогда пошли. А Логинов тут на тебя жаловался, что ты неверную схему лечения избрал.
Валера страдальчески закатил глаза, но промолчал, понимая, что обсуждать что-то сейчас бессмысленно, да и будь заведующий согласен с Логиновым, разговор был бы серьезнее, чем мимолетное упоминание.
Встретивший их первым во время обхода гордый представитель армянской диаспоры внешне ничем не проявлял никаких признаков болезни, и Валера даже удивился такому быстрому прогрессу в его состоянии.
-Все закончилось – сказал Тевосян – Не знаю, почему, может, вы мне что-то новое назначили, но все прошло.
-Рад это слышать, Роберт Аршавирович – улыбнулся Ефремов – Вы, действительно, в этот раз довольно быстро пошли на поправку. Если не возражаете, мы доведем курс лечения до конца и уже на следующей неделе вы сможете нас покинуть.
-А если бы я возражал, вы бы выпустили меня прямо сейчас? – спросил пациент.
-Боюсь, что вряд ли.
-Я так и думал. Тогда сойдемся на том, что я двумя руками за. Сотрудничество ведь засчитывается не только на следствии, но и в данном заведении.
-Вы абсолютно правы – снова улыбнулся заведующий.
Когда они зашли в палату Уварова, тот сидел за столом и явно с трудом сдерживал признаки нервной суеты, которая время от времени проявлялась то отгрызанием верхушек ногтей, то щипанием себя за мочку уха.
-Доктор – с ходу обратился он к Валере, полностью игнорируя пожелания доброго утра со стороны Ефремова и Кулагина – У меня есть новости. Я их слышал. Ночью. Слышал очень четко.
-Но это ведь не ново, Виктор Семенович – мягко сказал Валера.
-Нет. Вы не понимаете. Я их слышал не как раньше. Раньше они говорили между собой и на своем языке. А в этот раз они обратились ко мне. Обратились на понятном мне языке.
-Они говорили с вами по-русски?
-В том-то и дело, что я не уверен, что это был русский. Иностранных языков я практически не знаю, но дело и не в этом. А в том, что они обратились именно ко мне. И я их понял.
-И что они сказали?
-Это был приказ.
-Что они приказали?
-Это было только одно слово. Защити.
-Защити?
-Да. Просто защити. Но когда я это услышал, мне показалось, что меня словно отодвинули. Понимаете, не как управление телом, как это показывают в кино, нет, а словно кто-то взял на себя контроль над разумом. Даже не так. Словно мне вложили в голову какую-то идею, которая тут же стала моей. То есть, я знал, что она чужая, что это не мое, но в то же время…в то же время я был уверен, что ничего важнее этого для меня сейчас нет. Как будто, меня было два. Один,  настоящий я, был задвинут назад, а второй полностью принял чужой мотив за свой собственный. И в то же время они оба – это я.
-Что же это был за мотив? – Валера краем глаза заметил, как то ли хмуро, то ли сосредоточенно немного сдвинулись брови заведующего.
-Я не помню точно – больной присел на кровать и начал тереть лоб – Но я помню, что главным в этом было мое желание. Чего-то не допустить. Словно кому-то вот-вот сделают очень больно, и все, что должен в этой жизни – это спасти его. А для этого мне нужно было выйти. Кажется, я пытался вышибить дверь, что-то кричал. Но поймите, доктор, это не от того, что я сам хотел этого, это был просто страх. Какой бывает страх, если что-то угрожает твоему ребенку, а ты не можешь ему помочь.
-А вы уверены, что это были именно они – спросил Кулагин из-за спины Валеры.
-Да – тихо сказал больной – Я уверен. Это были они. Они всегда были рядом. Знаете, после того, как они заговорили именно со мной, я подумал, а так ли случайно я слышал все это время их переговоры. Выходит, они знали о моем существовании. Так ли ценно после этого все, что я услышал?
-А что было потом? – вернул пациента на первоначальную тему Валера.
-Потом? А, вы об этом… потом – ничего. Они замолчали. Словно никогда и не было их. И когда они замолчали, я словно вернулся. Снова стал хозяином себе. Или в себе. Понимаете?
-Понимаю.
-Я проспал всю ночь. А когда проснулся, то подумал, что мне все это приснилось. Я бы так и думал, если бы руки не болели. Я бил ими о дверь. – он протянул Валере кисти рук, давая возможность ему оценить небольшие отеки на костяшках, свидетельствующие, что несмотря на мягкое покрытие дверей и стен, удары наносились с максимально возможной силой и довольно долгое время. – Может, мне стоит на ночь попросить у вас снотворное, доктор – неуверенно продолжил он – Может, мне не стоило отказываться от лекарств. Пока меня пичкали всей этой хренью, было плохо, но такого я не слышал. Никогда до этого они не разговаривали со мной. Не просто при мне, а именно со мной.  Возможно…возможно, что-то не так.
-Виктор Семенович – сказал Валера – Если вы не против, сегодня днем мы с вами поговорим об этом более подробно. Думаю, у меня есть для вас определенные новости.
-Правда? – оживился пациент – Вы что-то нашли?
-Можно сказать и так. А пока вы можете дать мне то, что написали за последнее время?
-Да, конечно – пациент собрал несколько листов, задумчиво посмотрел на них и протянул Валере – Вы знаете – сказал он все итак же не уверенно – я был настолько удивлен происшедшим, что  не успел подумать над новой схемой перевода.
-Ничего, Виктор Семенович – улыбнулся Валера – Думаю, это не так важно. Итак, я жду вас на дневной прием.
-Да, да, конечно, доктор, я буду непременно.

-Сегодня я его добью – сказал Валера, когда они вышли из палаты и рослый санитар закрыл за ними дверь.
-Слова истинного врачевателя душ – заметил Кулагин.
-Что ты имеешь в виду? – спросил заведующий.
-Сегодня он впервые усомнился в том, что якобы слышит. Надо ковать железо пока горячо. Я покажу ему Лизу, когда она будет читать его каракули. Это должно окончательно его убедить, что все им услышанное – лишь плод его же воображения.
-Игра со взаимным влиянием больных довольно опасна – подал голос Логинов – Лично я против подобных затей.
-Мне понадобится вывести его из палаты в коридор. И показать ему Лизу через смотровое окно.  – Валера решил не отвечать на комментарии коллеги.
-Возьми трех санитаров – сказал заведующий – Сергей в одном прав: последствия могут быть непредсказуемыми. Во всяком случае, его первая реакция.
-Хорошо, Михаил Николаевич.
Стеблина еще спала, когда они вошли к ней в палату и на попытки ее разбудить прореагировала, короткой фразой:
-Михтоу…
-Что? – Валера выступил вперед. Он наклонился к Юле и несколько раз легонько потряс ее за плечо.
-Мих ем... - сонно пробормотала она, но тут ее глаза открылись, и взгляд, на удивление четкий, если учитывать действие лекарств, которое все еще должно было продолжаться, зафиксировался на Валере - Доброе утро, доктор. я тут ночью чуть в ящик не сыграла, пока вас не было - она улыбнулась, словно сама веселясь подобному событию. -Если мне еще раз вгонят такую смесь, какую мне вколол вот этот, - она кивнула на стоящего позади Логинова, всем своим видом выражающего праведное негодование по поводу такой неблагодарности - я или помру сама, или убью его. Хотя возможно и то, и другое одновременно.
-Ты помнишь, что было ночью? - спросил Валера.
-Да, конечно. Мне снился сон. Они снова пришли и показывали мне картинки во сне. Помню, что это было что-то жуткое, но очень интересное, я даже не испугалась, как обычно поначалу. Вы знаете, доктор, я там видела вас - она снова улыбнулась - У вас там был такой дурацкий вид. Как у ребенка, которому в первый раз в жизни показали в зоопарке носорога. И, знаете, мне кажется, вам было очень холодно.я видела, как пар вырывался у вас изо рта, и еще вы постоянно ежились, как будто очень замерзли. Это было даже смешно – она чуть хихикнула – Я помню, мне было жарко. Очень. Я почти чувствовала, как меня обжигает раскаленный воздух. А вы словно замерзали на моих глазах в каких-то нескольких метрах.
-А потом? Что было потом?
-Ничего. Сон просто прекратился. Вот этот прекратил – она снова кивнула на Логинова – Я помню, во мне что-то было. И оно было очень не довольно. Я понимала, что делаю, но никак не могла прекратить. Словно, разбудив меня, он нарушил что-то очень важное. И еще мне казалось, что я бросила вас в беде. Я волновалась за вас, доктор. И еще мне казалось, что я не одна с ними бьюсь – она снова скосила глаза на санитаров - Я чувствовала рядом подмогу. Кто-то рвался ко мне на помощь, и одно это придавало сил. Но оно же еще сильнее отключало тормоза. Мне даже казалось, что я смогу их одолеть.
-А что бы вы сделали, если бы одолели? – Валера бросил короткий взгляд на Игоря. Старший санитар слушал внимательно, однако весь его внешний вид выражал крайнее сомнение в способности женщины справиться даже с ним одним. Сомнение, которое Валера полностью разделял. И все-таки…
-Мне кажется, я бы просто уснула. Снова. И сразу. Я очень хотела вернуться. Мне надо было вернуться, там происходило что-то важное.
-Это был всего лишь сон, Юля – улыбнулся Валера.
-Надеюсь.
-Я запланировал на сегодня несколько обследований для вас. Однако, учитывая, что вы, наверное, несколько неважно себя чувствуете в связи с действием лекарств…
-Я чувствую себя отлично, доктор – прервала его пациентка – Физически я в отличной форме, хотя меня и пугали тем, что после здешних уколов я буду себя чувствовать словно чужой ночной кошмар.
-Кто пугал?
-Да разные. Они вот тоже – она весело посмотрела на Логинова, который начинал чувствовать себя не совсем уютно под ее многозначительными взглядами.
-Хорошо – Валера улыбнулся в ответ – В таком случае мы начнем после завтрака. Весь сегодняшний день вы будете для меня буквально самой главной дамой.
-Растаять от умиления что ли? – задумчиво ответил Юля, опускаясь обратно на подушку – Но я буду вас ждать, доктор, как самого важного для меня мужчину, если вас это согреет.
Лиза как всегда читала, когда они вошли к ней в палату. Увидев Валеру, она улыбнулась, затем прошлась задумчивым взглядом по остальным врачам и снова продолжила читать. В этот раз все ее помыслы были устремлены в изучение книги под заманчивым названием «Вопросы социалистического строительства в странах азиатско-тихоокеанского региона», и Валера в очередной раз решил, что ему ну просто жизненно необходимо посетить бывший красный уголок института изучения головного мозга, дабы изучить весь ассортимент столь уникальной библиотеки ушедшей эпохи, умудрявшейся строить социализм в странах региона, чье название нельзя было не то что найти на карте, но и просто выговорить без предварительной тренировки.
-Доброе утро, Лиза – приветствовал он пациентку – У меня для тебя подарок.
Лиза подняла на него взгляд, в котором промелькнуло легкое любопытство, однако стоило Валере вытащить из кармана первый лист бумаги с иероглифами Уварова, как она всем телом подалась вперед, опуская книгу. Казалось, что ей стоило огромного труда не броситься на Валеру и просто не вырвать лист из его руки. Лишь присутствие других врачей останавливало ее. Однако горящий взгляд был неразрывно прикован к заветным значкам на белом фоне. Тем временем Валера сделал два медленных шага вперед, развернул лист полностью и положил перед ней на кровать. Лиза по-прежнему сидела неподвижно, глядя на Валеру так, как мог бы смотреть умирающий от жажды в пустыне бедуин на сошедшего к нему бога дождя.
-У меня есть еще  - сказал Валера – Много. Сегодня во время дневного осмотра я отдам тебе остальное. Если ты пообещаешь мне сказать свое имя.
-Он знает – сказала Лиза, переводя взгляд на непрерывные строчки символьного текста – Мне нужен ключ. Он там – она указала на лист – Мне нужно еще.
-Кто он, Лиза? – Валера осторожно присел на кровать напротив нее – Это он не дает тебе сказать нам свое имя?
-Он… - она немного помедлила – Он не дает…помнить. Нужен ключ.
-Ключ, чтобы вспомнить?
Вместо ответа она молниеносным движением схватила лист, прижала его к груди и забилась в угол кровати.  Валера успокаивающе поднял руки.
-Успокойся. Он твой. Никто у тебя его не заберет.
-Еще – скорее, потребовала, чем попросила она.
-А что будет, когда ты найдешь ключ?
-Свободна. Я. Я буду свободна. Он уйдет.
-Сехем?
Она на секунду перестала дышать и даже чуть втянула голову в плечи, как делает ребенок, ожидая подзатыльника от отца за внеочередную двойку на уроке китайского.
-Все. Все уйдут. И я…я смогу выйти.
-Может, мы прекратим этот балаган до наступления обеда? – раздался голос Логинова – Я вообще-то хочу смениться и отправиться домой.
Валера, полностью разделавший желание скорейшей отправки его домой, поднялся и направился к двери.
-Мы скоро увидимся, Лиза – сказала Валера, но та уже уткнулась в страницу, водя по ней пальцем. Губы ее беззвучно шевелились.
-Ты уверен, что стоит проводить эту процедуру? – спросила Ефремов, когда они вышли из палаты.
-Вы же видите, прогресс на лицо. Как я понимаю, она столько никогда не разговаривала.
-В этом-то все и дело.
-Не понял?
-Если твоя идея верна и, увидев ее, Уваров перестанет писать эту белиберду, как она переживет внезапное отсутствие новых текстов?
-Продолжит искать в обычных книгах. Или же мы можем писать подобную абракадабру сами, если понадобится. Это, в общем-то не древнемонгольский язык.
-От всего этого так и несет авантюрой – заявил Логинов – Лично я в этом участвовать не намерен – и он отправился к ординаторской, на ходу снимая халат.
-Да кто б тебя пустил…? – вслед ему сказал Валера, не стремясь, впрочем, донести данный вопрос до его ушей.

-А, доктор, милости прочим – приветствовал его Иваныч, распахивая настежь дверь своей каморки жестом радушного хозяина пыточного подвала.–Чем занесло в наши темные измерения?
-Необходимостью помощи – улыбнулся Валера – Я сегодня собираюсь провести несколько обследований одной пациентки, и мне понадобится кабинет энцефалографии. Я говорил с заведующим, он сказал, что при необходимости ты можешь мне помочь, чтобы не отвлекать санитаров.
-А, это пожалуйста, всегда с удовольствием. Да только староват я для физических упражнений-то.
-Не волнуйся, эта воевать не будет. Просто мне нужен человек для, так сказать, технической помощи. Привести, усадить, вилку в розетку воткнуть.
-А, конечно, конечно. А кого пытать будем?
-Стеблину. Новенькую.
-Интересная женщина – кивнул дезинфектор – Действительно, стоит заглянуть внутрь ее мозга, если уж не удается заглянуть внутрь разума.
-Ты неисправимый философ, Иваныч – с улыбкой сказал Валера.
-Я просто неисправимый – глубокомысленно заметил старик, отхлебывая из большой алюминиевой кружки нечто по виду напоминавшее чай, а по запаху коньяк.

Процедура динамической энцефалографии проводилась в два этапа. На первом пациента усаживали в кресло на подобии зубоврачебного, столь  же большое и рождающее столь же интенсивные переживания, и проводили запись электромагнитных волн его мозга в состоянии бодрствования и относительного покоя. Относительного, потому что тут все зависело от шаткости нервной системы самого больного и способности врача его успокоить перед началом процедуры. Поскольку попытки эти имели столь же относительный успех, как и само понятие покоя, то второй этап проводился под действием легкого снотворного, погружавшего больного в приятное забытье с легкими цветными снами, во время которого электрическая активность его мозга записывалась повторно, а затем на основании этих двух записей выводилось подобие среднего арифметического показателя волновой активности. А поскольку противопоказаниями для данного метода являлись новообразования в полости черепа, то в первую очередь Валера направил Юлю на резонансную томографию черепа.
-Ничего плохого сказать не могу – вывел свое заключение врач-томографист, распределяя снимки по светящемуся экрану – Ни опухолей, ни гематом, ни каких-либо врожденных аномалий. Я бы сказал, образцовый рисунок здоровой мозговой ткани. Прошу не путать это с собственно психическим состоянием – сделал он уточнение, заметив, как Юля открыла рот, явно намереваясь задать вопрос.
-Вы прямо успокоили меня, доктор – сказала она, сделав секундную паузу – Я уже боялась, что вы лишите меня последней надежды на сумасшествие.
-Ну что вы, надежда, что все вокруг нас – всего лишь плод нашего воображения, всегда существует.–глубокомысленно заметил доктор.
Невропатолог долго рассматривал через офтальмоскоп глаза Юли, проверял рефлексы, стучал по ней как по там-таму резиновым медицинским молоточком и в конце выдал заключение:
-Неврологический статус без патологии.
-В переводе на русский, это означает, что я здорова? – уточнила Юля.
-С моей колокольни – да. – подтвердил невропатолог.
Женщина смерила его приземистую фигуру задумчивым взглядом, видимо определяя высоту колокольни и степень доверия к открывающемуся с нее виду, но промолчала и следом за Валерой вышла из кабинета.
-Анализы крови будут готовы завтра, но это уже в принципе чистая формальность. Я уверен, что с физической стороны вы и на самом деле здоровы.
-Значит, вся надежда на психиатрию? – подмигнула она.
-Ну…примерно так. А теперь нам надо пройти в кабинет электропроцедур. – он кивнул санитару, и тот не без сомнения отворил дверь, ведущую на лестницу.
-Надо же, ради этого даже позволительно покидать святилище без охраны?
-Ну, не совсем – ответил старший санитар, занимая место рядом с Юлей – Боюсь, что до подвального отделения вам придется потерпеть мое присутствие.
-Так я и знала.
Они спустились в отделение хронических больных, и Валера в очередной раз подумал о том, как не продуманно организована планировка лечебных помещений стационара, если для простого обследования пациента надо провести через это царство безнадежности. Хотя…кто знает, может, в этом и было что-то более осмысленное, чем казалось на первый взгляд. В конце концов, в любой психиатрической больнице, кроме всех общепризнанных лечебных процедур, существует еще один фактор лечения. И этот фактор называется – страх. Постоянный страх перед силовыми действиями со стороны персонала уравнивает страх самого персонала перед неадекватным и агрессивным поведением многих больных. А личное наблюдение места, куда можно отправиться, если чаша терпения врачей будет переполнена окончательно, могло служить довольно сильным сдерживающим фактором для многих буйных пациентов. Особенно хороший результат давало ознакомление с изменениями, произошедшими в недавно вернувшихся с курса ЭСТ.
Засов на внешней двери подвала лязгнул, когда они как раз заканчивали спуск с последнего лестничного пролета, и двое санитаров приняли Юлю под контроль, как принимают на этапе опасных преступников, сдавая изс рук одного конвойного наряда на руки другому. Оказавшись в полутемном коридоре, молодая женщина заметно сжалась, чувство юмора медленно, но упорно покидало ее, а настороженные лица санитаров, за спинами которых простирался ряд дверей с доносившимися оттуда не совсем понятными звуками тем более не внушал оптимизма. 
-Это здесь? – спросила она, стараясь сдержать легкую дрожь, которая грозила появиться в ее голосе. – Или вы заманили меня сюда, чтобы оставить тут навечно?
-Ни в коем случае, Юля. Просто дорога к нашему кабинету лежит через этот коридор. Если бы была возможность пройти в него иным путем, я бы с радостью избавил вас от посещения этого места.
-Ну да, через тернии к звездам – ответила она, неуверенно осматриваясь кругом, но тут распахнулась дверь кабинета электропроцедур и на пороге появился Иваныч с улыбкой, говорящей то ли о хорошем настроении, то об ожидании крупных неприятностей.
-Заходите, доктор, я уже все подготовил – он гостеприимным жестом указал вглубь кабинета – А это, значит, наша пациентка.
-Доброе утро, Иван Иванович – впервые за все это время Юля улыбнулась – Хотя тут и сложно определить время дня. Или ночи. – Вы тоже участвуете в этом представлении.
-Ну так я же говорил вам, Юленька, без меня тут никто и никуда. – Иваныч улыбнулся еще шире, отчего его лицо превратилось в подобие печеного яблока, пребывающего в состоянии эйфории.  – Прошу сюда, проходите, не волнуйтесь, вам тут ничего не угрожает.
-Да я, собственно, и не волнуюсь. Просто в таком месте даже самые безобидные приборы начинают выглядеть зловещими пыточными приспособлениями.
-Ну что вы, ну что вы – Иваныч суетливо протер кушетку дезинфицирующим средством, моментальное испарение которого после нанесения на поверхность ясно говорило о его спиртовой природе, и Валера подумал, а не тот ли это спирт, который присутствует и в недавнем алкогольном шедевре Иваныча. – Вот сюда, ложитесь на спину и расслабьтесь. Все, что нужно, мы с доктором сделаем сами.
-В обществе двух мужчин да еще в подземном каземате это звучит ну просто никак не успокаивающе – заметила Юля, тем не менее легко ложась на потертую старую кушетку с брезентовым покрытием и опуская голову на видавшую виды медицинскую подушку, затянутую в плотный чехол из кожзаменителя, который давно весь пошел трещинами, ибо был рассчитан на срок службы, минимум в три раза меньший его реального здесь пребывания.
Пока Иваныч подкатывал энцефалограф и распутывал провода, паутиной опутывавшие куполообразную раму с множеством датчиков на присосках, Валера вкратце обрисовал пациентке суть процедуры. 
-Сейчас я сделаю вам укол, чтобы немного расслабить вашу нервную систему – сказал он – Вы останетесь в сознании и будете полностью осознавать все происходящее, просто исчезнет внутреннее напряжение, поскольку оно может стереть картинку активности вашего мозга. – говоря это, Валера быстро зарядил инъектор, напоминающий пистолет из фантастического фильма, приставил его к юлиному плечу и плавно потянул курок. Раздался звук, напоминающий открывание бутылки с газировкой. Юля резко дернулась, больше от удивления, чем от боли.
-Я ожидала увидеть старый шприц с кривой многоразовой иглой – заметила она.
-В другой раз непременно учту ваши специфические желания – улыбнулся Валера, откладывая инъектор в сторону.
-Не стоит. Просто с учетом всей окружающей обстановки тут не ждешь ничего современнее железного стерилизатора, стоящего на спиртовке.
-Это маскировка.
Валера несколько раз нажал на педаль, торчащую из-под ножки кушетки и головной конец это антикварного медицинского ложа начал быстро подниматься, оглашая весь кабинет протестующими стонами давно не видевшего смазки стального механизма и быстро превращая кушетку в складное кресло. После некоторого усилия из-под боков были извлечены складные подлокотники. Юля наблюдала за всеми этими манипуляциями со спокойным любопытством, частично вызванным действием лекарств, а частично смирением обреченного, поскольку гладкость работы механизмов процедурного кресла заставляла полагаться только на мастерство врачей. Тем временем Иваныч окончательно распутал паутину проводов и подал Валере алюминиевую конструкцию с прорезиненной внутренней поверхностью, по виду напоминавшую корону. Валера одел эту конструкцию Юле на голову и начал быстро укреплять многочисленные датчики, пока Иваныч заправлял ленту в самописец энцефалографа.
-Судя по количеству этих липучек, вы сможете прочесть даже мои самые тайные мысли – заметила Юля, следя глазами за присосками, которые Валера закреплял на ее висках.
-Это было бы даже интереснее моей обычной работы – ответил Валера.
-Не обольщайтесь, доктор, все самое для вас, мужчин, интересное я говорю открыто. А внутри я чиста как ангел.
-Аппарат готов – доложил Иваныч.
-Тогда начнем. – Валера щелкнул тумблером, и на древнемэнцефалографе зажглась красная лампочка готовности к работе.
-Мне надо думать о чем-то приятном? – осведомилась Юля.
-Если хотите. Но это никак не повлияет на результаты.  – Валера нажал несколько кнопок, и лента с жужжанием двинулась вперед. Тонкие перья самописцев почти незаметно вибрировали, оставляя на бумаге ажурный рисунок электромагнитной активности мозга.
-Вроде все в пределах – заметил Иваныч, глядя из-за плеча Валеры на медленно ползущую ленту.
Валера скептически хмыкнул, в очередной раз удивляясь многопрофильности познаний скромного дезинфектора, а в прошлом санитара, но Иваныч, словно прочитав его мысли сказал:
-Да не удивляйтесь, док. Я помогал на этом гробу – он кивнул в сторону напряженно гудящего аппарата – делать ЭЭГ,когда вы еще только мечтали о медицине. Так что много раз наблюдал рисунок при самых разных болезнях и их отсутствии.
-Ну-ну – Валера предпочел не вступать в дискуссию, поскольку сам уже начал понимать, что Иваныч знает гораздо больше, чем пытается показать своим внешним видом, а потому сосредоточился на изучении узора, выходившего из-под перьев самописцев. Старик был прав, никаких признаков патологии не было. Единственным, что привлекло его внимание были периодически появлявшиеся просветы в волновых линиях. Они появлялись всего на долю секунды и имели длину не более пары миллиметров, но были абсолютно прямыми, словно в этот момент аппарат отключали и он работал вхолостую. Пораскинув мозгами, Валера пришел к выводу, что это может оказаться погрешностью самого оборудования, которое отсчитывало уже не одно десятилетие активной работы, а потому вполне могло давать и временное прерывание сигнала просто в результате изношенности датчиков. Тем более, что, повторившись трижды, просветы исчезли, и рисунок принял свой нормальный волнообразный вид. Валера кивнул Иванычу, и тот остановил аппарат, оборвав ленту по краю зубцов и передав ему.
-Все хорошо? – спросила Юля.
-Абсолютно. Никаких признаком органических нарушений на данном этапе.
-Что теперь?
-Теперь мне надо будет, чтобы вы немного поспали. Для этого я сделаю вам еще один укол, он погрузит вас в сон примерно на полчаса. А мы в это время сделаем вторую запись.
-А это обязательно? Просто, когда  засыпаю, часто происходят всякие…ну, проблемы, одним словом, вы же понимаете.
-Понимаю. Но, боюсь, это необходимо. Кроме того, сон ваш будет неглубокий и кратковременный. Уверен, за это время ничего не случится.
-Мне бы вашу уверенность, доктор – с сомнением ответила Юля, но покорно вытянула руку.
Валера поменял флакон в инъекторе и быстрым движение впрыснул лекарство в другое плечо Юли. Иваныч тем временем заново настраивал аппарат, выводя показатели на ноль и подготавливая его к новой записи.
-И быстро я усну? – спросила Юля.
-Ну, посчитайте мне от тридцати назад до единицы.
-Тридцать, двадцать девять, двадцать восемь, двадцать семь, двадцать шесть….двадцать четыре, ой, нет, оно уже было, двадцать пять? Да, точно, двадцать четыре, двадцать…семь… - глаза Юли начали закрываться, и минуту спустя она уже крепко спала.
-Запись – кивнул Валера Иванычу, и тот щелкнул кнопку пуска.
Вновь зажужжала лента, покрываясь ровными волнистыми рисунками. Несколько секунд Валера всматривался в узор, выползавший из-под перьев, но ничего особенного обнаружить не мог.
-Похоже, ничего в этой области мы не найдем – сказал он, поворачиваясь к Иванычу и осекся.
Дезинфектор отступил от энцефалографа и напряженно озирался вокруг.
-Вы чувствуете, док? – спросил он.
-Что именно? – Валера тоже осмотрелся вокруг, но ничего подозрительного не обнаружил.
-Температура падает.
-Иваныч, на тебя начинает действовать долгое пребывание в подвале. Кости начинают промерзать – еще до того, как закончить фразу, Валера понял, что старик прав. В кабинете начинало ощутимо холодать. – Какого… - начал было он, но замолчал, обнаружив облачко пара, которое вырывалось у него изо рта при разговоре.
-Отключайте ее, док.
-Нельзя, мы не закончили запись. – холод становился все сильнее.
-К черту запись, отключай ее, иначе нам всем тут хана!
-Да о чем ты…
-Сехеммихтоу – раздался у них за спиной мелодичный голос Юли. Обернувшись, они обнаружили, что пациентка открыла глаза и наблюдает за ними с довольной улыбкой – Мы рады вам, доктор – сказала она – Он рад вам.
-Кто ты? – Валера старался унять дрожь в руках и голосе, которая набирала силу благодаря выбросу адреналина внутри организма и одновременно понижению температуры вне его.
-Мы – единственные. Сехем канн тах. Сехем канн лах. – радужки глаз Юли начали переливаться радужными цветами.  – Подойди.
Валера огляделся краем глаза. Очертания кабинета начала заволакивать морозная поволока. Аппарат ЭЭГ стал покрываться инеем, перегруженный трансформатор напряженно гудел.
-Док, отключи ее! – буквально рявкнул из морозного тумана Иваныч.
Валера бросил взгляд на ленту и увидел, что перья самописцев бешено мечутся по ленте, оставляя на ее поверхности огромные размашистые зигзаги, явно говорившие о том, что мозг Юли превратился в генератор электромагнитной бури грандиозного размаха.
-Что тебе нужно? – спросил Валера, сделав шаг вперед.
-Подойди. Открой. Открой дверь.
-Дверь? Какую дверь.
-Подойди – улыбка Юли стала еще шире – Я покажу – ее глаза неясно мерцали переливчатым цветом, зрачки сужались и расширялись, словно следовали какому-то неслышному музыкальному ритму, тело начало медленно извиваться в кресле, прогибаясь в местах, о подвижности которых Валера не имел понятия ни с анатомической, ни с гораздо менее пристойной точки зрения. Он сделал еще шаг вперед, не отрывая взгляда от ее глаз и лишь краем периферического зрения, замечая, что контуры кабинета словно меняются, отдаляя привычные границы стен и добавляя в ледяной туман разнообразные оттенки, отчего тот  становится похожим на разлитый по воздуху молочный коктейль. Одновременно перестали неметь руки и ноги и, хотя разум осознавал, что тело медленно замерзает, это все меньше и меньше его интересовало, словно просто переставало быть важным. Внутри начала разливаться горячая волна, разум наполнился ощущением если не счастья, то чем-то очень близким к этому определению, стены кабинета окончательно исчезли то ли за морозной поволокой, то вообще как таковые, и впереди появилась картина, напоминающая линию горизонта, которую заполняло буйство красок и на которой Валера разглядел какое-то движение. Он не мог понять, что или кто там двигалось, но был уверен, что движения эти были вполне осмысленные и, более того, направлены были именно в его сторону. Постепенно он стал различать очертания фигур, которые неумолимо приближались к нему со стороны горизонта и было видно, что очертания эти не имели четких форм, а постоянно менялись, так словно кто-то непрестанно делал наброски карандашом, а затем тут же стирал их, чтобы сделать следующий. Валера уже был готов сделать еще один шаг им навстречу, как вдруг мощный удар в грудь отшвырнул его в сторону, распластав на полу, по которому он проехал почти метр, прежде, чем остановиться у стены. Следом за этим он услышал клацанье тумблера аппарата и пронзительный женский крик, который мог принадлежать Юле или смертельно обиженному ребенку, у которого из-под носа забрали леденец, так и не позволив дотянуться до него языком.
Внезапно обрушившаяся на него жара кабинета была подобна удару молотка по самым уязвимым частям тела. До этого мгновения Валера и не подозревал, насколько он замерз за те несколько минут, что находился…а где он, собственно, находился? Руки и ноги были не просто холодными, они полностью онемели и почти ничего не чувствовали, постепенно начиная пульсировать по мере согревания, дыхание было прерывистым и хриплым, казалось, бронхи с трудом расширяются по мере того, как мозг осознает, что поступающий в них воздух больше не является ледяным. На слабо подчиняющихся ему ногах Валера поднялся и посмотрел на стоящего перед аппаратом Иваныча, лицо которого являло собой выражение страха и облегчения одновременно.
-Живой? – скорее, выдохнул, чем спросил он.
-Относительно. – Валера перевел взгляд на Юлю.
Та спала сном младенца, дыхание ее было ровным и ничем не свидетельствовало о переохлаждении.
-Что это было, Иваныч? – Валера подошел к Юле и приподнял ей веки. Глаза являли собой классическую картину нормального здорового сна.
-Не знаю – Иваныч оторвал от самописца ленту и быстро пробежал ее глазами – Твою мать, то же самое – буркнул он.
-Что? – Валера подошел к нему и взял ленту у него из рук –О чем ты? Ты уже видел такое? – он посмотрел на бешеные зигзаги, которыми была покрыта лента. Но основное его внимание привлекло не это, а те же самые ритмичные прерывы, между сериями волн, которые были на прошлой записи и которые он списывал на погрешности оборудования. Прерывы эти были регулярными и следовали друг аз другом с интервалом примерно в две-три секунды. Валера смотрел на них и чувствовал, что в голове у него крутится какая-то до гениальности простая мысль, которая может объяснить такое необычное изменения магнитного рисунка, но никак не может оформиться в четкий вывод. Он вновь поднял глаза на Иваныча – Ты уже видел что-то подобное, да?
-Ничего я не видел – Иваныч быстро снимал алюминиевый каркас с головы пациентки – У нас есть примерно минут пять до того, как она проснется, да?
Валера посмотрел на часы и кивнул.
-Это ты меня отшвырнул в сторону спросил он?
-Я не мог придумать ничего другого. Вы не отзывались, а подходить к ней – он кивнул на Юлю – было опасно. Ее надо было отключить, а вы как раз стояли на дороге.
-Как ты узнал?
-Догадался.
-Иваныч…
-Просто догадался. Отнесите показания ЭЭГ шефу, он скажет вам, что надо делать дальше.
-Думаешь, сам я не разберусь?
-Думаю, вы даже не знаете, с чем вам нужно разбираться.
-А Фридман знает?
-Нет. Но он может знать, как это все остановить. Только не говорите ему о том, что тут с вами произошло. Он не поверит вам, а ее отправит на ЭСТ. Вы же понимаете, что может случиться, если к ней еще раз подключать электрополе, да еще такое мощное?
-Иваныч.
-Что? – старик извлек из кармана пачку папирос и, несмотря на строгий запрет насчет курения в служебных помещениях, глубоко затянулся и выпустил в потолок струю ядовито-серого дыма.
-Когда все это началось, я никуда не пропадал?
-В смысле?
-Ну…я все время был тут?
-А вам казалось, вы куда-то уходили? – прищурился он.
-Ты можешь просто ответить мне на вопрос?
-Вы были здесь, доктор. Во всяком случае телом. А вот где было ваше сознание, я понятия не имею. И кстати, вы правы, док. Я уже видел такое. – он кивнул на ленту, которую Валера продолжал держать в руках.
-Где? Когда? Кто?
-Да успокойтесь, доктор – Иваныч слабо улыбнулся – Она все еще тут. Я видел такой же рисунок, когда ЭЭГ делали Лизе. Но там все было гораздо проще. Она просто спала. Перья скакали как сумасшедшие, а она даже ритм дыхания не изменила. Но я помню, как мы тогда обалдели от того, что увидели. Нам казалось, что при таком всплеске активности ее мозг должен взорваться. А она проснулась строго по расписанию и просто взяла в руки книгу, продолжив чтение с того места, на котором остановилась.
-Лиза, значит. – Валера аккуратно свернул ленту и снова посмотрел на Иваныча – И все же как ты узнал, что надо отключить ее от аппарата? Такое уже раньше происходило?
-В этой больнице никогда.
-А где?
-Покажите ленту Борису Моисеевичу. Спросите совета. И если он скажет, что принимает лечение этой Стеблиной на себя, не спорьте. Отдайте.
-О чем ты говоришь, Иваныч? Почему он должен ее у меня забрать?
-Послушайте моего совета, доктор. Больше надо будет волноваться, если он оставит ее вам.
-Почему?
-Потому что вы понятия не имеете, что произошло сегодня. И тем более, во что это может развиться в дальнейшем.
-Да какого хрена тут…
-Я просто замерзла от неподвижности, или тут похолодало? – спросила Юля с кушетки, открывая глаза.
Валера улыбнулся, стараясь выглядеть максимально спокойно и одновременно всмотрелся в ее глаза. Он достал из кармана маленький фонарик и несколько раз посветил им в зрачки, оценивая их рефлекторные сужения, когда в них упирался световой луч.
-Как у меня дела? – спросила Юля.- Есть успехи?
-Возможно. – Валера быстро свернул ленту и убрал ее в карман халата – Сегодня я проконсультируюсь насчет полученных результатов со специалистами и завтра, возможно, смогу сказать вам что-то конкретное.
-Звучит обнадеживающе  - она поднялась и села кресле, немного поежившись – Вам надо даже на лето оставлять в этом подземелье отопление. Здесь холодно как в темницах инквизиции.
-Вы были в тех темницах? – спросил Валера.
-Нет, но там должно было быть холодно именно так. Я долго спала?
-Меньше получаса. Вам что-нибудь снилось?
-Вы имеете в виду простые сны или картинки?
-И то, и то.
-Даже не знаю. Сначала вроде что-то поплыло перед глазами. Знаете, как бывает, когда ты только засыпаешь. А потом словно все отключили. Я просто провалилась и не было ничего. Ни звуков, ни картинок. А что, я разговаривала во сне? – она неуверенно улыбнулась.
-Ну что вы, во сне вы как раз молчали. – Валера не кривил душой, ибо был практически полностью уверен, что все, сказанное ей всего несколько минут назад, было сказано в состоянии, не имеющим ничего общего с тем, что принято считать сном.
-Надо же. А я-то рассчитывала произвести впечатление. Могу я встать?
-Конечно. Иваныч, ты поможешь мне проводить даму наверх?
-Может, вы сами, доктор? Я пока отключу аппарат, разверну обратно кушетку – Иваныч смотрел на Юлю с плохо скрываемым опасением, и Валера понял, что он готов заниматься тут любым делом, лишь бы не идти сейчас рядом с ней.
-Хорошо. Я зайду к тебе после совещания с шефом. На пару слов.
Иваныч  молча кивнул и занялся приведением кушетки в первозданный вид и отключением аппарата. А Валера тем временем открыл дверь кабинета и вывел Юлю в коридор подвального отделения. Старший санитар встретил их у двери.
-Один поведете? – спросил он, заглядывая в кабинет, где Иваныч подчеркнуто неторопливо возился с оборудованием.
-Да, у нас уже установились сердечно-доверительные отношения.
-Ох, не обольщайтесь, доктор – ответила Юля, проходя в открывшуюся дверь на лестничную клетку.
-Позвать дежурного врача? – спросил Валера у санитара, показывая глазами на двух других, которые стояли перед дверью палаты египтолога и внимательно наблюдали за ним через смотровую щель.
-Пока не стоит. Он не буянит, просто смеется.
-Смеется?
-Да. Уже минут двадцать. Тихо и непрерывно – пожал плечами санитар.
-Радует, что тут может хоть кто-то веселиться  - заметил Валера, выходя вслед за Юлей на лестницу.
-Смотря, какая причина для веселья – ответил санитар, закрывая за ними дверь.
-Почему Иван Иванович так опасливо на меня смотрел? – спросила Юля, идя впереди Валеры по лестнице – Я все-таки что-то натворила?
-Не обращай внимания, он просто не любит присутствовать на таких процедурах.
-Мне кажется, он из тех, кто тут уже ничего не боится. Мне говорили, что он один из самых старых работников здесь.
-Кто говорил?
-Медсестры, которые приносили лекарства. Санитары. Врач, который дежурил перед вами. Да, собственно, это понятно по одному его виду.
-Не могу с тобой не согласиться – улыбнулся Валера.
-А еще, странно это, конечно, но, когда я его впервые увидела, мне показалось, что я его уже очень хорошо знаю.
-Ну, старики, как дети, часто бывают похожи друг на друга.
-Нет. Дело не в этом. Словно это и не я его узнала. Словно его узнали ОНИ. Узнали а потом рассказали мне. Ну как если бы ваш близкий знакомый узнал старого друга, с которым давно не виделся и вы при этом были рядом. Понимаете?
-Понимаю.
Они подошли к двери отделения поведенческих расстройств, и Валера уже потянулся к кнопке звонка, но Юля остановила его руку.
-Там, в подвале, что-то было, да? Что-то, о чем вы не хотите мне говорить, доктор. Я права?
-Юля, я тебе обо всем расскажу, как только буду знать, что именно рассказывать – пообещал Валера.
-Меня могут отдать другому врачу?
-Откуда ты это взяла? – Валера подумал, что она слышала его с Иванычем разговор, притворяясь спящей.
-Не знаю. Но знаю, что могут. Если меня решат передать другому врачу, не позволяйте им этого. Это важно. Не знаю, почему, но важно, чтобы лечением занимались именно вы.
-Это ОНИ так считают?
-Нет. Это я так считаю.
-Хорошо. Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы оставаться твоим лечащим врачом до самого твоего выздоровления.
-Или до спуска меня в подвал – улыбнулась она, самостоятельно нажимая на кнопку звонка.
Передав пациентку на попечение санитаров с наказанием доставить в палату, Валера почти бегом направился вниз в кабине главного врача.
-Судя по вашим горящим глазам, молодой человек, вы сделали очередное умопомрачительное открытие в неизведанной области психиатрии и спешите поделиться им с миром – приветствовал его главный врач, как только Валера переступил порог его кабинета.
-Не совсем так, Борис Моисеевич, но в принципе вы угадали – Валера достал из кармана халата две ленты и протянул главному. – Первая – это ЭЭГ Стеблиной в состоянии бодрствования. А вторая – во время сна.
Некоторое время главный молча просматривал обе ленты, затем поднял на Валеру задумчиво-спокойный взгляд.
-Когда ты делал ЭЭГ?
-Только что. Вы можете мне помочь с заключением? Потому что я ничего подобного еще не видел.
-Вы еще ничего подобного не видели по причине неспособности смотреть. А она идет от недостатка опыта работы – главный снова просмотрел ленту, записанную во время сна – В течении процедуры наблюдалась какая-либо моторная активность пациентки?
Валера уже открыл было рот, чтобы рассказать о происшедшем, но тут вспомнил слова Иваныча и в последний миг несколько сгладил картину:
-Да, несколько раз наблюдались сокращения различных групп мышц. Такое впечатление, что ей снился кошмар и она пыталась проснуться.
-Вполне может быть – задумчиво протянул Фридман. – Электромагнитная вспышка началась на двадцатой секунде записи.
-Да. И я заметил, что на обоих лентах присутствуют пробелы, которые возникают через каждые несколько секунд и длятся не более одной секунды – Валера показал на прямые полосы, словно разграничивавшие крутые зигзаги вспышек магнитной активности.
-Не думаю, что это может быть чем-то важным, скорее всего, простая погрешность оборудования. – отмахнулся Фридман.
-Я тоже так подумал, но они повторяются с частотой часового механизма, что несколько необычно для простой погрешности сигнала.
-Валерий Васильевич, вы придаете слишком большое значение второстепенным вещам. Пожалуй, я возьму лечение данной пациентки под свой контроль.
-Вы хотите у меня ее забрать? – не то со страхом, не то с надеждой спросил Валера.
-Нет. Но отныне все ее лечение согласовывайте со мной. Случай, как я вижу, сложный, а вы еще не достаточно опытны для подобных ситуаций. Так что, если надумаете проводить какие-то специфические процедуры, зайдите сначала ко мне. Вы меня понимаете?
-Конечно, Борис Моисеевич. Только….
-Что?
-Стеблина буквально десять минут назад сказала мне, что ее постараются забрать от меня и передать другому врачу.
-Валерий Васильевич – главный откинулся на спинку кресла – Если вы будете придавать такое значение каждой фразе, которую вы услышите от больных, то скоро сами окажетесь тут в числе пациентов. Во-первых, она не ваша. И даже не моя. И не наша. Она просто пациентка. Со сложным случаем, природу которого нам еще только предстоит установить. А, во-вторых, сопереживание больному, безусловно необходимая черта в нашей профессии, но оно ни в коем случае не должно приводить к выделению одного из многих.
-Да, конечно, Борис Моисеевич, я понимаю.
-Ну и хорошо. Записи ее ЭЭГ я пока оставлю у себя.
-Но, Борис Моисеевич, они должны быть приложены к ее истории болезни – опешил Валера.
-Я разберусь с правилами ведения медицинской документации без вашей помощи. Вы пока можете идти заниматься пациентами. Что и где должно находиться, то там в конечном счете и окажется.
-Хорошо – Валера пожал плечами и вышел из кабинета, овеянный сомнением и кучей вопросов, главным из которых был, зачем он вообще пришел к главному врачу.
Не заходя в свое отделение, он быстро прошел в подвальное отделение. Старший санитар впустил его не без некоторого удивления.
-Вам тут так нравится вообще, док, или какая-то конкретная личность? – спросил он.
-Иваныч тут? – вопросом на вопрос ответил Валера.
-Да, в своей келье. Юркнул туда, словно мышь и даже не высовывается.
-Что с египтологом в седьмой? Все так же смеется?
-Не-а. Уже плачет.
-В смысле?
-В прямом. Как вы ушли с больной, так и начал рыдать. Ребята понаблюдали за ним пару минут, но он просто сидит посреди палаты и ревет как ребенок, у которого отняли игрушку.
-Понятно. – Валера широким шагом направился в каптерку дезинфектора и без стука распахнул дверь.
Иваныч сидел на своем любимом продавленном диване, дымил незабвенным Беломором и потягивал из граненого стакана нечто темного цвета, по запаху которого Валера безошибочно угадал настойку, которой его угощали в недавнем прошлом. Прикрыв за собой дверь, он прошел вглубь комнаты и присел на край дивана. Иваныч молча поставил перед ним стакан и плеснул в него щедрую порцию питья, но Валера отрицательно покачал головой.
-Ты мне объяснишь, что сегодня произошло, Иваныч? – спросил он – Я же вижу, что ты знаешь явно больше, чем говоришь.
-Больше – не значит все. – резонно заметил старик, обдавая Валеру струей дыма.
-Так или иначе, больше моего. Я ходил к главному, как ты советовал. В результате он забрал у меня ленту с записями и я сильно сомневаюсь, что она появится в истории болезни в том виде, в котором я ему ее отдал. А еще я понятия не имею, что происходит в этой больнице, но подозреваю, что, кроме видимой части лечебной работы, тут есть еще одно дно, на которое я напоролся, видимо, случайно. И ты – часть этого дна. Возможно, вместе с шефом.
-Вам бы в милиции работать – заметил Иваныч.
-Не заговаривай мне зубы. Что произошло в кабинете? Ты уже видел подобное, не так ли? Потому ты точно и знал, что надо делать.
-Даже если и так, то я спас вам жизнь, отключив ее – ответил старик, потягивая настойку. -А может, и большее. В конечном итоге, у понятия смерти довольно относительное толкование.
-Ты можешь объяснить мне все это человеческим языком, а не ходить кругами?
-Давайте сделаем так, доктор – предложил старик – Вы завтра дежурите, не так ли?
-Да.
-Заходите вечером на чашку, ну назовем это чаем. И мы поговорим. Но при одном условии. Вы тоже расскажете мне все, что вы видели.
-В смысле?
-В смысле тех нескольких минут, что вы были рядом с ней. Там. Там, где вы оказались, когда стало холодно. Идет?
-Идет – кивнул Валера.
-Ну и отлично. Тогда на этом пока закончим. У вас наверняка еще есть дела в отделении, а у меня тут всегда полно работать – он опрокинул остатки настойки в себя, довольно крякнул и затянулся папиросой – Иногда мне кажется, что я – единственный пролетарий во всей этой больнице.
-Даже не могу возразить – ответно улыбнулся Валера.

Кулагин мирно дрых на топчане в ординаторской, когда он поднялся в отделение. Валера понаблюдал за ним с полминуты, но будить не стал. В конце концов, дежуря сутки в сумасшедшем доме, человек имел полное право сбежать на часок от реальности. Стараясь не шуметь, но не сумев избежать протестующего скрипа кресла, Валера сел за стол и принялся перебирать истории болезни. Найдя историю Лизы, он раскрыл ее на последней странице, где были подклеены результаты всех анализов, проводившихся в стационаре, а так же в отельном конверте сложены несколько лент ЭЭГ. Валера не спеша развернул каждую из них, но все они нумеровались начиная с двойки. Валера перелопатил историю заново, но отсутствующей ленты не обнаружил. Озадаченно хмыкнув, он закрыл историю и откинулся на спинку, размышляя о возможных дальнейших действиях.
-Что-то случилось? Ты чего такой задумчивый? – спросил Кулагин с дивана, приоткрыв один глаз и внимательно следя им за Валерой.
-А где первая лента ЭЭГ Лизы? Тут все номера идут с двойки.
-А, это. Да там вроде ее главный забраковал. Что-то с аппаратом было, вот он ее и изъял. Может, техникам передали для тестирования, а может, просто уничтожили. А зачем она тебе? Аппарат же вроде наладили?
-Да у меня тоже вроде сбой был – сказал Валера – Вот хотел сравнить результаты, чтобы понять, на что стоит обращать внимание, а на что нет.
-А, ну так это в отделе статистики смотреть надо – Кулагин явно потерял интерес к вопросу и снова закрыл глаза – Испорченные ленты часто у них хранятся. Для учета дефектов работы оборудования. Главный рассчитывает собрать большую коллекцию свидетельств технических ошибок в расчете на то, что под это дело нам дадут новый аппарат. Да только скорее мы научимся обходиться без ЭЭГ как в девятнадцатом веке и делать снова лоботомию спицами для вязания, чем облздравотдел вспомнит, на чем мы тут работаем.
-Кто знает, кто знает, все может измениться.
-Блажен, кто верует. – Кулагин отвернулся к стене и через минуту уже демонстрировал крепкий здоровый сон.
Валера покинул святилище врачебного отдыха и направился в кабинет старшей медсестры.
-Мариночка, если я пообещаю вам шоколадку и миллион алых роз, вы можете оказать мне одну услугу? – спросил он, просунув голову в дверь и всем видом изображая готовность немедленно бросить выше указанные розы к ногам дамы, если она ответит ему благосклонностью.
-Я бы предпочла миллион шоколадок и одну розу, но все зависит от характера просьбы. – не поднимая от бумаг голову ответила старшая сестра.
-Просьба вполне пристойная.
-Тогда два миллиона шоколадок.
-Договорились – улыбнулся Валера – Вы можете узнать в архиве отдела статистики, не сохранилась ли у них лента ЭЭГ Лизы. Она должна была быть отправлена туда для составления акта дефектовкиэнцефалографа.
-В принципе можно. А зачем вам? Что-то не так с аппаратом?
-Возможно. Я бы хотел сравнить его показания с показаниями во время первой энцефалографии Лизы. Чтобы не принять технические неполадки за магнитные нарушения мозговой деятельности. Иваныч говорил, что подобные проблемы возникали именно при ее первой энцефалографии.
-Хорошо. Я попробую после обеда заскочить туда. Если она там есть, я вам ее принесу. Но вообще-то вам бы стоило проконсультироваться на этот счет со старшим техником.
-А у нас есть такой? – вскинул брови Валера.
-Ну разумеется. Именно он занимается контролем работы оборудования и его текущим ремонтом.
-И где мне можно найти этого замечательного человека?
-В хозяйственном корпусе. Там у него мастерская,  из которой он выбирается, только когда его вызывают на поломку. Зовут Коля. Чинит все, от медицинского оборудования до космических кораблей. Хотя насчет последних наверняка врет.
-Непременно познакомлюсь. Но сначала найдите мне ленту.
-Хорошо, доктор, я постараюсь.
После обеда Валера приступил к решающей части совей авантюры с Уваровым и Лизой. Авантюрой это называл он сам, ибо был абсолютно не уверен в возможном результате и вся его демонстративная непоколебимость в принятом решении была рассчитана только на публику в лице заведующего отделением и группы санитаров, которые должны были обеспечить сохранность больного на момент проведения процедуры. Для начала он собрал все записи, которые передавал ему Уваров и отправился к палате Лизы.
-Через пять минут приведите Уварова – сказал он старшему санитару. Дверь оставьте приоткрытой так, чтобы он мог за нами наблюдать, но не давайте ему приблизиться. Лизой я займусь сам.
-Вы уверены, что справитесь, доктор? – с сомнением спросил санитар – Она может быть довольно сильной в момент агрессии.
-Я иду с самым желанным для нее подарком. Она не станет проявлять агрессивность.
Едва увидев его, Лиза отложила книгу.
-Ты принес – не спросила, а констатировала она.
-Да. –Валера вытащил из кармана халата сложенные в четверо листы бумаги и медленно положил перед ней на кровать. – Ты уверена, что там есть ключ?
-Там есть – убежденно сказала она.
-Тогда покажи мне его.
Она улыбнулась. Впервые за все время пребывания здесь она улыбнулась. Так улыбаются лучшему другу, любимому мужчине, так улыбается акушеру молодая мать, услышав, что у нее родился крепкий здоровый ребенок. Это была улыбка счастья. Некоторое время она рассматривала листы, пробегая глазами по замысловатым каракулям бывшего физика, а затем принялась раскладывать их на кровати, словно собирая пасьянс из больших карт. Пальцы ее забегали по столбцам иероглифов, губы быстро шептали незнакомые слова на непонятном языке. Несколько минут она переходила от одной страницы к другой, а затем вскинула на Валеру горящий огнем восторга взгляд.
-Это здесь – сказала она, переходя на шепот – Ключ здесь. Я нашла – молниеносным движением она выхватила из кармана Валеры ручку, стоящий рядом санитар дернулся было к ней, но Валера жестом остановил его. Склонившись над записями Уварова, Лиза принялась обводить синими чернилами отдельные символы.  – Вот – шептала она сама себе – Вот. И это. И тут. Вот оно. Я нашла. Нашла его.
-Нет! – внезапно раздался если не крик, то очень уж громкое восклицание у них аз спиной – Не может быть!
Валера обернулся и увидел Уварова, который стоял на пороге палаты и смотрел на Лизу такими большими глазами, что, казалось, они вот-вот выпрыгнут из орбит и своим ходом рванутся в палату, чтобы поближе рассмотреть происходящее. Валера встал с постели и подошел к нему.
-Я же говорил, что нашел человека, который может распознать смысл ваших записей. – сказал он.
-Человека? Смысл? Вы что, издеваетесь?! – взревел Уваров на весь коридор – Вот эта чокнутая сучка – переводчик?! Вы говорили о ней?!
-Больше никто не распознал в них никакого смысла. Только она.
-Да вы сами тут все чокнутые! – заорал Уваров, отскакивая от Валеры как от прокаженного – Вы что, хотите сказать, что эта дебилка может прочесть и перевести то, что не смог разобрать я?! Что все мои труды предназначались для нее?! Да она же слово хер прочесть не сможет!
-Виктор Семенович, успокойтесь, пожалуйста.
-Да пошли вы к черту со своим спокойствием! Этого не может быть! Понимаете?! Просто не может быть! – он сделал отчаянный рывок в палату, но попал в ожидающие руки санитаров, которые скрутили его профессионально отточенными движениями и выжидательно посмотрели на Валеру.
-В палату его – сказал тот – Аминазин, стандартную дозу. И зафиксировать до вечера.
-Пустите меня! – орал тем временем Уваров – Это ложь! Все ложь! Меня обманули! Да поймите же вы, идиоты! Этого нет! Ничего нет!
Сложив его буквой зю, санитары почти бегом повели его в родную палату.
-Доктор! – раздался за его спиной голос дежурившего возле Лизы санитара.
Валера развернулся. Лиза сидела на постели, выпрямившись словно гвоздь, ее тело тряслось мелкой дрожью, и на секунду Валеру посетила мысль, что у нее начинается приступ эпилепсии. Однако мысль эта быстро погасла, когда закатив глаза так, что видны остались одни белки, Лиза заговорила низким грудным голосом:
-Сехем канн тах, Мехес канн лах! Дланхасиехуштоу! Тоу! Тоу! – зубы ее сжались, густая пена пошла изо рта, а следом за этим из сжавшегося горла вырвался пронзительный крик, напоминавший плач грудного ребенка, когда его забыли покормить. Крик был такой громкости, что у Валеры, в два прыжка подскочившего к ее кровати, чуть не лопнули барабанные перепонки. Вдвоем с санитаром они обхватили Лизу, прижимая ее к кровати, когда все ее тело начали сотрясать генерализованные судороги.
-Сестра! – закричал Валера, насколько позволял голос.
В дверях показалась испуганная молодая медсестра.
-Элзепам с аминазином, быстро! – крикнул Валера.
Медсестра исчезла, а он постарался плотнее прижать Лизу к кровати. Тело ее изгибалось подобно змеиному, кожа стала сначала горячей, а потом ледяной, глаза распахнулись, расширенные до максимума зрачки стали красными, затем сузились до  размера булавочной головки и радужки стали быстро менять цвет. Санитар не удержал нижнюю часть тела Лизы, и мощный удар ногой отшвырнул его к стенке. Изогнувшись всем телом, Лиза вывернула руки из захвата Валеры и ухватила его за лацканы халата.
-Они здесь – прохрипела она – Они хотят быть здесь. Когда они потеряют меня, они придут. Они придут за вами.
Пальцы ее разжались, тело обмякло, и она рухнула на постель.
-Что…это…было? – задыхаясь прохрипел санитар, вставая пола и потирая грудь, в которую пришелся удар хрупкой женской конечности.
-Если бы я знал – Валера, пытаясь в свою очередь отдышаться, поднялся с пола и отойдя на шаг, продолжал настороженно смотреть на Лизу.
В это время в палату вбежала медсестра с набранным прозрачным раствором шприцем, но Валера уже покачал головой.
-Не надо пока – сказал он. Осторожно приблизившись к пациентке, он пощупал пульс, посмотрел зрачки, слегка приподняв веки. Наклонился к самым ее губам, сам не понимая, то ли просто слушая ее дыхание, то ли ожидая услышать очередное загадочное откровение. Ничего не произошло. По всем признакам Лиза просто спала. Глубоким сном, чем-то напоминающим то состояние, в которое впадают больные эпилепсией после очередного приступа. Да только произошедшее никак не напоминало эпилепсию.
-Доктор – послышался голос появившегося в дверях санитара – Больной успокоился.
Валера, повернулся к нему, не поняв сначала, о ком именно идет речь
-Больной?
-Ну, Уваров. Мы сделали ему аминазин, как вы назначили, он и уснул. По внешней картинке вроде все хорошо. Что теперь?
-Теперь ждать. Просто ждать. Момент его пробуждения покажет нам, чего мы добились. – Валера повернулся к санитару, стоящему у двери палаты – Присмотри за ней. Пока спит, не тревожьте, но как только проснется, сразу зовите меня. Сами к ней не подходите. Мне надо будет с ней поговорить.
-Хорошо, доктор, - без видимого энтузиазма ответил санитар, закрывая дверь.

-Что ты там за кипишь устроил? – поинтересовался Кулагин, когда Валера вошел в ординаторскую. – Это из-за твоей идеи об Уварове и Лизе?
-Да. – Валера плеснул себе горячего кофе, по виду напоминающего разведенный мазут и не без стона опустился в кресло. – Оба пока спят.
-О как. Пришлось колоть?
-Только Уварова. А Лиза… - Валера коротко поведал хронику произошедшего.
-Хм. Интересно – согласился тот – Но, знаешь, я тут уже не первый год работаю и такого насмотрелся, что перестал вообще удивляться чему бы то ни было. Всякое с ними бывает.
-Всякое? – Валера присел на край стола – Сергей, с этой Лизой явно что-то не так. Она не похожа на простуюаутистку,  ты же опытный врач, должен сам все видеть. И эта Стеблина. Что это за шизоидное расстройство, при котором она все осознает, да еще и надеется, что это именно психическое заболевание? Ты много видел больных, которые мечтали бы признать себя таковыми?
-Нет. Не много. И что ты этим хочешь сказать?
-А Иваныч?
-Что Иваныч? Старик-то тебе чем помешал?
-Я слышал, как он разговаривал с главным. Не каждый врач так вот с ходу определит, нормальная на ленте картинка или нет. А он  говорил об этом так просто, словно всю жизнь читал результаты подобных обследований.
-Валера – Сергей даже открыл глаза и привстал на диване – Иваныч работает здесь с тех пор, когда на земле еще бегали динозавры и просто жрали психов,  вместо того, чтобы их лечить. Не удивительно, что он многое знает.
-И чтение результатов аппаратной диагностики?
-Да брось ты забивать себе голову всякой вторичной ерундой – Сергей снова улегся на диван – У них там с главным свои терки какие-то, может, что и делал тот Иваныч, когда здесь институт был. Мало ли чему их тут обучали, когда они исследованиями занимались в этой богодельне. Но сейчас он просто старый дезинфектор, который подрабатывает на добавку к пенсии. Занимайся лучше практической помощью больным. Им от твоих детективных размышлений лучше ведь не будет, не так ли?
Валера согласно кивнул и промолчал. Чем дальше он рассматривал вопрос со стороны, тем чаще ему в голову приходила мысль, что персонал больницы страдает какой-то странной внутренней слепотой, в упор не замечая странностей не только многих пациентов, но и врачей. Либо же просто не желая их замечать. Он взглянул на часы. Уваров должен бы проспать еще пару-тройку часов, так что было время заглянуть к старшей сестре.
Марина, как всегда, сидела за своим рабочим столом, с головой закопавшись в бумаги и пытаясь совместить такие в принципе несовместимые вещи, как выходные и отпуска подчиненных ей медсестер и санитаров и нехватку персонала в больнице вообще и отделении в частности, из-за чего уход в отпуск даже одной штатной единицы каждый раз напоминал потерю бойца на горящем поле боя.  Другими словами, она пыталась составить рабочий график.
-А, доктор, вот то, что вы просили – она протянула ему длинную полосу уже начавшей желтеть бумаги.  – Я успела зайти к технику, и он меня заверил, что это уже не первая неполадка нашего энцефалографа, что с учетом его возраста и интенсивности эксплуатации, в общем-то не странно.
-Не первая? – Валера развернул ленту и быстро пробежал ее глазами – Это не подлинник. – сказал он.
-Верно. Подлинник забрал главный. Игорь просто снял с нее копию, чтобы было с чем сравнивать результаты настройки. Говорит, что уже видел такое на старых записях, вот и решил сравнить.
-Я могу поговорить с ним?
-Конечно, если хотите. Только поспешите, он скоро уходит.
-Звякните в технический отдел, скажите, что я уже лечу к нему на всех парах.
-Хорошо, доктор.
Отдел технического обслуживания мог гордиться разве что только своим громким названием. Ибо располагалсяон в старом одноэтажном здании позади лечебного корпуса и, судя по прорезанным множественными трещинами стенам, грозил рухнуть при первом же неосторожном к нему прикосновении. В этом же здании располагалась стационарная аптека, где готовились необходимые препараты, лаборатория, а так же прачечная и хозяйственный склад. Последний явно носил табличку, снятую с другого здания, ибо по факту представлял из себя просто груду никому не нужного и всеми давно забытого хлама, который пылился в маленькой каморке, закрытой на огромный висячий замок, причем точного перечня того, что за эту дверь свалили за истекшие десятилетия не знал никто, включая главного врача.  Не без опаски открыв лопнувшую в двух местах деревянную дверь, Валера вошел в этот богом и людьми забытый сарай и тут же провалился чуть не по колено в дыру в полу, предательски прикрытую линолеумом и явно предназначенную только для гостей.
-Доктор, это вы? – раздался голос из соседнего помещения, и через пару секунду в прихожую вышел приземистый полный человек с огромными, как у Буденного, усами, завитыми на концах в причудливые кренделя.
-А что, так заметно? – поинтересовался Валера с трудом извлекая ногу из дыры в полу и радуясь, что все обошлось без вывихов и переломов.
-Да просто все остальные наши сотрудники знают, что сюда наступать опасно – техник указал на травматическую угрозу, из которой Валера как раз вытащил ногу.
-А не проще ее заделать? – спросил он – Или это держится специально для вновь прибывших на работу коллег?
-Ну, и для этого тоже, но вообще-то мы все ждем, когда в нее попадет главный врач. Может, тогда нам, наконец, выделят новое здание ил как минимум проведут капитальный ремонт в этом. Но он, гад, всегда отправляет сюда кого-то другого, если в этом есть необходимость.
-Я по поводу ленты, которую сегодня брала у вас для меня Марина. -   вернулся к теме путешествия Валера.
-А, да, она мне звонила. А что, есть вопросы, док? Тогда прошу в мою келью.

Келья старшего и, кстати, единственного, техника больницы представляла из себя комнату, три на четыре метра, в которой единственным пригодным для обитания человека местом был дальний от двери угол, в котором умудрились поместиться стол, крутящееся кресло и маленький диван, явно из милосердия не выброшенный на мусорник, а отданный в эту обитель технического искусства. Все остальное пространство было огорожено идущими вдоль стен полками со всевозможными ящиками, коробками, мотками кабеля, мониторами от списанных компьютеров, отжившими свой срок и, видимо, служившими донорами запчастей всевозможными образцами медицинской техники и бог знает чем еще. Прямо посреди комнаты на полу стоял большой кусок рентгеновского аппарата, а рядом с ним нечто, что  Валера опознал, как часть магнитно-резонансного томографа, причем явно одного из первых поколений.
-Прошу – Игорь хозяйским жестом указал на диван, опускаясь в скрипучее кресло и откидываясь на спинку. – Так в чем проблема?
-Да проблемы, собственно, особой и нет – начал Валера – Дело в том, что меня интересуют ваши выводы по поводу работы нашего аппарата ЭЭГ.
-Вы про электромагнитные разрывы – понятливо кивнул техник.
-Да, именно.
-Там странное дело. Я сам, если честно, так до конца и не понял, в чем там главная причина. Когда меня дернули проверять его первый раз, я не нашел никаких особых сбоев в его работе, сколько не копался. Главный принес мне эту ленту и сказал найти причину неполадок, если таковая имеется.
-Если? То есть, он не был уверен, что это неполадки?
-А кто тут вообще в чем-то уверен, док? – улыбнулся техник – Вы пытаетесь лечить тут то, что суть чего пока что наука даже примерно не смогла понять, и говорите об уверенности? В общем, он дал мне ленту и двое суток на выяснение причин. Ну, я его почти что разобрал по винтикам и ничего не нашел. Датчики в порядке, пробоев нигде нет, электрика старая, но целая. Так и доложил главному, что нарушений нет и, видимо, это просто результат износа системы в целом. Тогда ЭЭГ делали, кажется, этой, которая сама в себе заблудилась, бродяжке, что на дороге подобрали, так что никого особо она не волновала и все списали на износ оборудования.
-А зачем ты сделал копию?
-А как же? Всегда делаю копии всех записей. Ведь, если удастся понять причину и устранить ее, то потом, когда я снова увижу такую картинку, я уже буду точно знать, что и где искать, а не разбирать аппарат заново, пытаясь убедить себя, что этот хлам, который надо было списать еще при Горбачеве, действительно, можно починить.
-А где хранятся все эти записи? – попытался ухватить за хвост ускользающую от него мысль Валера.
-Да в архиве нашем, если его можно так назвать – Игорь кивнул на дверцу стенного шкафчика, торчащую выступом из стены. – Я его случайно обнаружил, еще как только на работу пришел устраиваться. Прежний техник там, похоже журналы держал лет за десять. Ну, я кое что оставил, а потом и сам начал свои записи туда же складывать.
-Можно взглянуть?
-Да ради бога.
Валера открыл шкаф и внимательно осмотрел его содержимое. В дальнем углу, действительно, лежали двумя высокими стопками журналы текущего обслуживания и ремонта, датированные еще советскими годами. Перебрав несколько, Валера нашел запись контроля Т.О. аппарата ЭЭГ. Судя по записям в нем, аппарат несколько раз тестировался на предмет электромагнитных сбоев, но каждый раз в графе «причина» стояла запись «не установлено».
-А пленки с ЭЭГ того времени остались?
-Если только на складе – пожал плечами техник – И то не факт, что подлинники. В девяностых, я слышал, тут полный бардак был. Как и во всей стране. Что и куда распихали, одному богу известно. Я и журналы-то эти сохранил просто как память. Вроде как преемственность поколений. Место-то тут странное.
-Ключ от склада есть?
Техник удивленно уставился на него.
-Не будь вы врачом, я бы решил, что вы из милиции. Что ищете-то, док?
-Пока сам не знаю. Но мне нужен ключ.
-Ну, раз нужен – техник озадаченно крякнул, потом минут пять рылся на полках и, наконец, протянул Валере тусклый серебристого цвета ключ.- Только не долго, док. Мне скоро уходить. И осторожнее там. Когда я последний раз туда заходил, на меня с верхнего стеллажа чуть не рухнул старый телевизор.
-Постараюсь вернуться живым и невредимым – пообещал Валера.
-Ну, во втором-то уверенным я бы не был. А вот первое желательно.  – кивнул  техник.- А то я ж за ключ от склада отвечаю.
Предусмотрительно обойдя провал в центре коридора, который чья-то заботливая рука уже успела прикрыть вновь линолеумом, Валера вышел на свежий воздух, несколько раз чихнул, выбивая из носа пыль тесной мастерской и направился к противоположному концу длинного хозяйственного корпуса, крутя на пальце старый ключ и задавая себе вопрос, что, собственно, он хочет найти в старых лентах энцефалографа и стоит ли ему все это искать. 
Из всего внешнего вида входа в склад уважение вызывал только сам амбарный замок. Сделанный явно еще на заре развитого социализма, помнивший, видимо, и эхо войны, и тяготы восстановления из разрухи, данный гордый представитель семейства замковых весил не менее полутора килограмм и висел на ржавых петлях, преисполненный чувства собственного достоинства и гордости за великий исторический период, свидетелем которого он являлся, замыкая одному ему ведомые двери, охраняя, несомненно, важные ценности и вот теперь, на закате своего существования преграждая путь к таким же старым и никому уже не нужным вещам, какой по своей сути был и он сам. После некоторых затруднений Валера повернул в нем ключ, который никак не хотел находить какую-то одному ему понятную пружинку, замок щелкнул, и двойная дверь, опасно наклонившись на одной из петель раскрылась. Из складского помещения на Валеру пахнуло пылью и застоявшимся затхлым воздухом. Нащупав рукой выключатель и понаблюдав пару секунд, как одинокая лампочка на проводе освещает плавающие по воздуху вальяжные пылевые облака, Валера снял халат и аккуратно повесил его на ветку растущего рядом каштана. Затем прощально вдохнул свежего воздуха и вошел внутрь.
Вопреки его опасениям, ничего тяжелое на него сверху не упало, а многочисленные коробки с лентами ЭЭГ и ЭКГ аппаратов лежали недалеко от входа, заполняя собой сразу три яруса стеллажей, сколоченных их неструганных кривых досок. Рядом с этими коробками пачками лежали истории болезни и, окинув их быстрым взглядом, Валера решил, что скопились они тут лет, наверное за двадцать-тридцать, причем большинство из этих перевязанных толстыми подгнивающими веревками пачек относились к шестидесятым-семидесятым годам и наполовину уже истлели, рассыпаясь в прах от прикосновений. Вскрыв несколько коробок, Валера обнаружил, что и ленты примерно в том же состоянии. Толстая бумага, на которой они печатались, пожелтела и сморщилась, а линии ЭЭГ стали расплывчатыми, а то и вовсе стерлись от времени и влажности. Тем не менее, Валера выбрал пару коробок на самом верху, которые относились к наиболее близкой исторической эпохе местного очага психиатрии и начал быстро перебирать ленты. Как и предупреждал техник, половина из них представляла собой копии подлинных записей, часто сделанных через копирку на компрессную бумагу, что тоже не добавляло им ни четкости, ни достоверности. Бормоча под нос что-то неразборчивое и даже для самого себя не понятное, Валера с упорство маньяка продолжал копаться в записях многолетней давности. На каждой из них стояла дата и фамилия больного, что давало возможность проследить динамику развития его состояния и контроль работы аппарата в течении всего времени лечения. Большинство из лент были абсолютно нормальными с технической точки зрения и были отправлены сюда просто по истечении срока давности. И, хотя формально их вполне можно было уничтожать, в большинстве стационаров существовала негласная привычка хранить архивы как можно дольше, что называется на а вдруг. Именно на это а вдруг Валера и рассчитывал сейчас, перебирая хрупкую бумагу и быстро пробегая глазами ленту за лентой, пока…
-Вот оно! – от его резкого выдоха с ближайшей полки поднялся столбик пыли и тут же забился ему в нос. От последующего многократного чихания пыли стало еще больше, и Валера предпочел выскочить из склада, прижимая к груди коробку, как ребенок прижимает жестянку с украденными на кухне у бабушки конфетами.
-Нашли что-нибудь интересное, док? – полюбопытствовал техник, не поднимая глаз от трубки кинескопа маленького монитора, который он с помощью паяльника и мата пытался привести в божеский вид.
-Даже больше, чем ожидал – чистосердечно ответил Валера. – Спасибо – он положил ключ перед Игорем на стол.
-Не за что, док – тот продолжал орудовать паяльником – Только зря вы пытаетесь тут прошлое разворошить.
-В каком это смысле? – остановился Валера.
-Да в любом. В таких местах, как это, всегда есть белые пятна. А, может, лучше назвать их черными. Как, например, электрический маятник, который мне приносили недавно на ремонт.
-Маятник? А что с ним?
-Да говорили, что несколько лет назад он сломался и техник, который был тут до меня категорически отказался его чинить, а потом и вообще уволился. А тут на него кто-то случайно наткнулся, ну и принес ко мне. Вдруг понадобятся какие детали, или починить его можно будет. Ну я разобрал его, а там внутри аж схема оплавилась. Такое впечатление, что ее напрямую к АЭС подключали.
-Скачок напряжения?
-Вот так все и решили. Да только работал тот маятник на аккумуляторах. И сгорел, говорят, когда проводили сеанс гипноза с каким-то загадочным пациентом. Дело давно вроде как было, имени никто не знает. Но только, как я ни бился в раздумьях, а все равно не смог понять, как обычный простой в общем-то прибор с автономным батарейным питанием смог получить такой разряд электричества, что внутри все превратилось в оплавленный кисель. Видать, что-то у них там сильно не так пошло на том сеансе.
-И?
-И вот я и говорю: не думаю, что тут стоит ворошить прошлое. Мало ли что в таких конторах бывает. Тут ведь не сифилис пытаются лечить. А мозги. А это дело всегда рискованное.
-Это почему?
-А кто знает, кто на самом деле здоров, а кто болен. А вдруг видов здоровья бывает несколько.
-Что ты имеешь в виду? – разговор с философом технического дела Валеру все больше интриговал.
-Ну вот представьте, что вам нужно совершить математическое действие. Скажем, сложение. И чтобы в итоге получилось десять.
-Представил.
-Ну вот. Большинство людей сложат, допустим, пять и пять. И будут правы. А потом появится тот, кто вместо двух пятерок сложит три и семь. Разве он не получит в итоге ту же десятку? Получит, просто другим путем. А если он при этом напишет свое уравнение не арабскими цифрами, а римскими, или, скажем, египетскими, или шумерскими, просто потому, что он знает, как их написать, и будет убеждать остальных, что его уравнение такое же правильное, как и их, не решат ли остальные, которые никогда в глаза не видели иероглифов, что он сошел с ума? – техник весело подмигнул Валера и продолжил возиться монитором. – Всего хорошего, док.
-Взаимно. – Валера вышел из мастерской и  быстрым шагом направился к лечебному корпусу.
-Что нашел интересного? – спросил Кулагин, к этому времени уже полностью проснувшийся и расписывающий очередные назначения в историях болезни.
-Немного истории. – Валера аккуратно поставил коробку с лентами в угол.
-Смотри, шеф не придет в восторг от твоих не санкционированных расследований.
-Ну так ты же меня не сдашь, я надеюсь?
-Я-то нет. А вот Логинов – разговор отдельный. Так что при нем осторожнее.
-Сергей – Валера присел рядом с ним на край стола – Неужели тебе никогда не хотелось узнать, что тут происходит?
-А что тут происходит?
-Здесь ведь раньше было закрытое заведение, так?
-И?
-Даже техник знает, что тут занимались какими-то не совсем понятными вещами с человеческим мозгом.
-И что?
-А то, что наш любимый главный врач как раз этим и занимался. А теперь он проводит принудительную ЭСТ пациенту с хроническим состоянием, забирает ленты с данными ЭЭГ, а старик дезинфектор проявляет немалые знания в инструментальной диагностике и главного это не то, что не удивляет, а они еще и совещания какие-то между собой проводят, после чего контроль за лечением моей пациентки главный берет под личный контроль.
-Валера – Сергей вздохнул и отложил ручку в сторону – Даже если все, что ты тут перечислил, и имеет какие-то подводные камни, то вот что я тебе скажу. Я работаю в психиатрии уже больше десяти лет. За это время видел много такого, что с позиции классической науки, ну никак не объяснить. Но при этом я понял главное. Если я не могу понять, что это, то оно может быть опасно. Поэтому влезать в то, суть чего я не могу понять, не стоит. А вот помочь людям, которым я могу помочь – мой прямой долг, так что в моем понимании правильным было бы направлять свои интеллектуальные усилия на помощь тем, кто реально болен.
-Тем более, что это безопаснее – закончил Валера.
-И это тоже.
-Валерий Васильевич, там Уваров проснулся. – сунулась в ординаторскую голова медсестры. 
-Ну вот, что я говорил? – улыбнулся Кулагин – Ты нужен людям здесь и сейчас.  Не забывай об этом, пока изучаешь историю.
-Постараюсь – улыбнулся Валера.
Уваров ждал Валеру в своей палате, по-прежнему лежа в постели, всем своим видом демонстрируя раскаяние в предыдущем поведении. Последнее, видимо частично было обусловлено продолжающимся действием лекарств, а частично обществом санитаров, старший смены которых посматривал на него не особо доброжелательно и при этом демонстративно поигрывал шокером. 
-Вы хотели меня видеть, Виктор Семенович? – мягко спросил Валера подойдя к постели пациента.
-Да. Если можно, я бы хотел поговорить с вами один на один. – Уваров с опаской посмотрел на санитаров, которые всем своим видом демонстрировали полнейшее к нему равнодушие и тем не менее ни на миг не выпускали его из поля зрения.
-Вы можете дать мне слово, что в этом случае не будете вести себя агрессивно? – спросил Валера.
-Доктор – поморщился больной – Мы же оба с вами взрослые люди. Я во всяком случае. И оба прекрасно понимаем, что даже при большом желании я с вами не справлюсь просто чисто физически. Тем более, что при малейшем моем движении в вашу сторону эти орлы – он кивнул в сторону санитаров – будут здесь через полсекунды. Верно? – он посмотрел на Игоря.
-Даже раньше – охотно подтвердил старший санитар.
-Хорошо – Валера кивнул санитарам, и когда силовая составляющая психиатрии скрылась за дверью, присел на край постели – Я вас слушаю внимательно.
-Доктор – больной с видимым усилием принял сидячее положение. Было видно, что действие аминазина еще не закончилось и он с трудом мог собраться с мыслями. – Я всю жизнь высоко ценил способность людей признавать свои ошибки и сам старался поддерживать в себе это качество. Поэтому сейчас мне не остается ничего другого, как признать, что я заблуждался.
-Вы говорите о чем-то конкретном?
-Я говорю о том, что всё, что я последнее время слышал, записывал и показывал вам – все это вымысел! – раздраженно ответил пациент – Чертовы галлюцинации!
-Что навело вас на такой вывод? – спросил Валера, изо всех сил стараясь скрыть охватившее его волнение.
-Этот вывод был очевиден уже когда я услышал, как они говорили со мной на русском языке. Ведь все предыдущее время я слушал их в уверенности, что они про меня не знают. А тут выходит, что все это время они прекрасно знали о моем существовании. И говорили на непонятной тарабарщине, зная, что я все записываю и расшифровываю. Это бы могло иметь смысл, например, попытка защиты информации, если бы не то, что мне показали вы. Когда я увидел, как эта чокнутая читает мои записи, когда я услышал, что она увидела там смысл, который не видел я, то есть стало очевидно, что это никакой не шифр, тогда я понял главное.
-Что же вы поняли?
-Я понял, что все это – он кивнул на несколько листов, которые смятые и надорванные, все еще лежали на столе – все это не существует. Не могла эта неполноценная прочесть текст, которые не смог прочесть я, если бы в нем был смысл, поддающийся переводу.
-Как же вы объясните, что она смогла найти перевод? – спросил Валера.
-Да не морочьте мне голову, доктор – поморщился больной – Я здесь не первый раз. И даже за ней наблюдаю дольше вашего. Она готова читать что угодно, хоть детские каракули. Нет там никакого перевода. Только тот, что у нее в голове. Но он никак не зависит от сути написанного. Вы же видите, она живет в своем внутреннем мире. Потому она так и отреагировала на не известные  ранее для нее символы. Потому никто больше и не видел в них никакого смысла, что никакого смысла там и нет. Я создал их сам. И всякая возможность какого-либо осмысленного перевода того, что всего лишь создано больным воображением, изначально абсурдна. Я позвал вас, чтобы извиниться, доктор. Извиниться за то, что не нашел в себе смелости посмотреть правде в глаза в самом начале, когда услышал, как со мной разговаривают по-русски те, кого я считал существами из другого мира. А когда я увидел ее, которая читает мои записи и кричит, что нашла в них какой-то смысл, когда я понял, что моя жена была права, и мое пребывание здесь вполне оправдано…опять….в общем, у меня словно струна лопнула внутри.
-Вам не за что извиняться – улыбнулся Валера – Я так же, как и вы ищу здесь истину наощупь. И, если вы мне позволите, думаю, что в ближайшее время я смогу вам помочь и вернуть вас домой в добром здравии.
Больной обреченно кивнул.
-Я все еще слышу их, док – сказал он – Не так, как раньше, но все-таки слышу. Но теперь…теперь я смотрю на это иначе. Скажите, чтобы убрали это – он кивнул на листы бумаги и мягкий карандаш, лежащие на столе. – Мне больше нечего писать. И то, что я отдал вам раньше, порвите, пожалуйста. Мне не хочется вспоминать об этом.
-Конечно, Виктор Семёнович.
-Я бы хотел получить сегодня на ночь снотворное. Мне нужно поспать.
-Хорошо – кивнул Валера – Я выпишу вам новые назначения. Сегодня отдыхайте, а завтра, если вы не против, мы начнем курс реабилитации, для восстановления вашей психики.
-Я не против – махнул рукой больной.
Валера вылетел из палаты чуть ли не на крыльях. Столь полный успех, на который он надеялся, но тем не менее не мог набраться смелости уверенно ожидать, безусловно, поднял в нем некоторое чувство гордости за себя как за врача…но… но тем не менее последние слова больного о том, что он все еще слышит голоса, разговоры которых он долго записывал, несколько снижали уровень этой радости. Да, он смог убедить больного, что все им записываемое ранее – это вымысел. Всего лишь плод его же собственного больного воображения. Но проблема была в том, что сам он не был в этом столь категорически уверен. Не то чтобы он верил во все сказанное пациентом, но еще во время учебы у него иногда появлялись идеи, которыми он любил если не шокировать профессуру, то как минимум ставить их в трудное положение. И одна из них заключалась в том, что не все психиатрические больные на самом деле являются таковыми. И что не все, что мы не видим на самом деле не существует. Поскольку профессора, преподававшие в институте, в большинстве своем были людьми здравомыслящими, то полностью соглашались со вторым утверждением и частично допускали первое, как вероятность врачебной ошибки. Но именно в качестве ошибки и при строгом ограничении перечня, к которому эти ошибки относились. Тем не менее увлеченное исследование, проведенное Валерой в институтской библиотеке, говорило о том, что далеко не все психиатрическая наука могла объяснить с клинической точки зрения. И как ни крути, некоторые факты хотя и всплывали в процессе психиатрических исследований, но объяснения не находили и укладывались под сукно в высоких кабинетах как необъяснимые, а потому и не важные. Потому что подавить какие-то симптомы наука могла всегда, а объяснить – нет.
Тем не менее преподавательский состав факультета психиатрии, хотя и стремился всячески нейтрализовать в перспективном молодом студенте попытки перевести некоторые части психиатрии в раздел парапсихологии, но тем не менее признал его способности в качестве перспективного врача и по этой причине выдал ему соответствующий диплом, не взирая на то, что идеи, которые факультет всячески пытался из головы Валеры вытравить, тем не менее там остались и периодически давали о себе знать. Исходя из всего выше сказанного, Валера в очередной раз начал размышлять, не является то, что слышал все это время Уваров кое-чем большим, чем простые галлюцинации. Ведь, несмотря на учение товарища Сталина, признание – это еще не царица всех доказательств.
Тем не менее, окрыленный несомненным успехом в плане своих медицинских достижений, он широким шагом направился в кабинет заведующего отделением, чтобы доложить ему о совей маленькой победе.
-У тебя получилось что-то хорошее или ты вляпался во что-то плохое? – спросил заведующий отделением, не поднимая головы от бумаг, на которых он быстро делал пометки и откладывал в сторону.
-Хорошее, Михаил Николаевич – с улыбкой ответил Валера.
-Сколько оптимизма – хмыкнул заведующий – Ну рассказывай. Ты вылечил хронического больного из подвала?
-Нет. Скорее, не дал спуститься в него еще одному. – Валера быстро изложил ситуацию с Уваровым.
-Для начала неплохо – согласился заведующий – Да только он ведь все равно их слышит по его собственному признанию. Так что сделана только половина дела.
-Да, верно. Но дальнейшую клинику мы можем снятьмедикаментозно. В крайнем случае, прибегнем к слабой ЭСТ под медикаментозным сном для закрепления.
-Хорошо – кивнул заведующий – Занимайся этим вопросом, но главному докладывать пока не спеши. Мало ли что. Все-таки он у нас не впервые уже.
-Хорошо, Михаил Николаевич.
Вернувшись в ординаторскую, Валера решил было приступить к решающему этапу лечения Уварова со всем пылом, на который было способно его врачебное самолюбие, но вовремя взял себя в руки и, сбавив обороты, назначил на сегодня всего лишь седативный коктейль для хорошего сна. Слишком большое потрясение пережила психика пациента, чтобы с ходу начинать работать по ней тяжелой химией. А вот завтра…
-Валерий Васильевич, зайдите к заведующему – попросила появившаяся из ниоткуда медсестра, и Валера в очередной раз задал себе вопрос, где их учат так тихо ходить, пугая своим появлением врачей не меньше, чем больных.
-Я только что от него – недоуменно ответил он.- Что случилось?
Сестра в ответ только недоуменно пожала плечами и исчезла, словно ее и не было. Быстро дописав назначения на сегодня, Валера вернулся в кабинет начальника.
-Завтра у тебя выходной – с ходу объявил тот.
-Как это? – не понял Валера – Я же завтра должен быть на дежурстве.
-Логинов заступит за тебя, а ты за него послезавтра. У него там появились какие-то дела, и он уже получил добро от главного на замену.
-А если бы у меня появились какие-то дела на послезавтра?
-А они появились?
-Пока нет – признался Валера – Но такая замена означает, что после дежурства я буду работать еще и весь рабочий день.
-Верно. Тебя ведь предупреждали о необходимости стойко переносить….ну все, что там переносить положено.
-Это положено переносить на военной службе.
-Так, Лазаров – раздраженно ответил заведующий – Завтра у тебя выходной. Можешь посвятить его всем делам, какие придумает твое воображение. А послезавтра быть на работе и без обсуждений. Это ясно?
-Так точно – без особого энтузиазма ответил Валера.
-Тогда свободен.
Немного ощипанный, но не побежденный, Валера вышел из кабинета начальства, размышляя, не пойти ли к главному повозмущаться настолько грубым нарушением его рабочего графика. Но затем он вспомнил полуотсутствующий взгляд Фридмана во время планерки и решил, что сегодня шефу точно не до его возмущений, так что исправить несправедливость он вряд ли захочет, а вот послать, хоть и в интеллигентной форме вполне может. По этой причине он глубоко вздохнул и направился на свое рабочее место. По дороге заглянул на сестринский пост.
-Наташа, у тебя есть что-нибудь сладкое, дающее ощущение счастья?
-Вы про любовь, доктор, или про шоколад? – улыбнулась медсестра.
-А можно выбирать?
-Вообще-то нет. Шоколадкой я с вами, так и быть поделюсь, – она кивнула на лежащую на столе королевских размеров плитку,  - а вот любовь моя прочно принадлежит мужу.
-Вот так всегда: самое вкусное уже кто-то съел до тебя – Валера отломил кусочек шоколада, кинул его в рот и задумчиво направился дальше по коридору.
Когда вечером он заглянул в палату Уварова, тот уже крепко спал.
-Прямо как младенец – заметил санитар, стоящий рядом с дверью и разглядывающий улыбку, чуть тронувшую губы пациента во сне. – За все время не видел, чтобы он даже под лекарствами спал так сладко.
Валера кинул взгляд на часы и только тут понял, что вечерних процедур еще не было. То есть, пациент, действительно, спал крепким сном без участия современной фармацевтики.
Задумчиво хмыкнув и не найдя пока что объяснения данному психическому чуду, он кивнул санитару, чтобы тот закрыл дверь и отправился на сестринский пост.
-Наташа, если Уваров не проснется, отмените ему седативные – сказал он сестре.
-Вы уверены, доктор? – с сомнением спросила она – Он может быть довольно агрессивным, если у него опять начнется вспышка.
-Ну вот в том и дело. Я хочу понять, начнется ли она у него без лекарств. Если такое произойдет, действуйте по стандартной схеме. А пока пусть спит естественным сном.
-Ну, как скажете, доктор – пожала плечами медсестра – Шоколад хоть понравился? – подмигнула она.
-Он был сладким, как не доставшаяся мне любовь – улыбнулся Валера.
Вернувшись домой, Валера с удивлением обнаружил, что понятия не имеет, чем занять завтрашний выходной. То есть, вариантов отдыха, конечно, было много, но он уже настолько настроился на свою исследовательскую работу, что просто не мог перестроиться на выходной лад. Пораскинув мозгами, он решил, что, несмотря на внезапно свалившийся ему на голову отдых, он все же заедет поговорить с Иванычем. Пока тот не передумал или не провел консультации на эту тему с главврачом. Собственно, а не был ли его внезапный выходной решением не Логвинова, а самого шефа? В этом случае тем более стоило появиться в больнице, чтобы удержать контроль над развитием ситуации. Провозившись на кухне почти час и сотворив какое-то подобие ужина из всего, что оставалось в холодильнике и теперь напоминало то ли пиццу, то ли большой бутерброд, то ли просто плод больного воображения, Валера включил компьютер и принялся задумчиво жевать, просматривая информацию по интересующим его вопросам. Затем, снял трубку телефона, помнившего еще времена развитого социализма, и набрал вспыхнувший в памяти номер.
-Привет, Лена, -сказал он, услышав голос женщины, которую какое-то время считал своей если не женой, то уж точно невестой – Помнишь самого лучшего мужчину в твоей жизни?
-Если ты намекаешь на себя, то помню, хотя и под другим названием – откликнулась она.- Чем обязана? Не может быть, чтобы ты просто соскучился по мне.
-Ну как ты можешь, ты же знаешь, что в глубине души я по тебе всегда скучаю.
-Это заметно по двухмесячному твоему отсутствию на моем горизонте. Так что у тебя случилось? Ты же не просто захотел услышать мой голос.
-Не просто, Ленок, что греха таить. Мне нужна твоя помощь. Даже, скажем так, мне нужно, чтобы ты использовала свое служебное положение.
Его бывшая подруга работала в центральном отделе кадров управления здравоохранения московской области и по сути имела доступ к истории медицины не только самой области, но благодаря интернету и всей России. Кроме того, именно через нее проходили все приказы о назначении на должность и снятии с нее всего медицинского персонала от врачей и заведующих до медсестер и санитарок. По этой причине степень ее информированности о том, что происходило в управлении области, являлась даже большей, чем у руководства самого управления.
-И какой мне интерес в этом? – поинтересовалась она.
-Ну, например, я угощу тебя бокалом отличного вина и весь день буду с тобой мил и обаятелен.
-Взятку предлагаешь? – с улыбкой в голосе спросила она.
-Ее самую. Причем в особо мелком размере в виду бедственного положения федеральной медицины вообще и психиатрии в частности.
-Надо было послушать умную женщину и идти работать в центральный аппарат, когда я тебя сюда звала.
-Леночка, ну ты же знаешь, что я безнадежный романтик, желающий уменьшать страдания душевнобольных.
-Угу, и по этой причине отказывающийся от положения и зарплаты, достойных твоего светлого ума, что уже говорит многое о твоем собственном душевном здоровье. Ну так и что за помощь тебе от меня нужна?
-Мне нужно, чтобы ты подняла архивы по моему нынешнему месту работы. Мне надо знать фамилии врачей, которые там работали в 80-х годах. Причем не менее 10 лет. А еще меня интересуют любые отчеты о проводившейся там исследовательской работе по изучению головного мозга и особенно о произошедших ЧП, если таковые бывали.
-Ничего себе вопросы, а зачем тебе все это? Снова решил потрясти основы современной науки.
-Напротив, я хочу реабилитировать ее и раздвинуть ее границы, отобрав ряд явлений у оккультистов и отдать их в ведение ученых.
-Сомнительное намерение. Ладно, так и быть я посмотрю завтра все, что у нас есть по данному поводу. Но ничего не обещаю. Многие архивы до сих пор находятся в бумажном виде и не внесены в базу.
-Ну так если что, ты ж пустишь меня посмотреть на них? Вам все равно, а мне польза для дела будет.
-А ты нахал, каким был и раньше. Даже больший.
-Это одно из моих главных достоинств, ты сама говорила.
-Я много глупостей говорила, пока влюбленная в тебя была.
-Ну зачем же все в прошлом времени? И глупости, и влюбленность могут вернуться.
-Не дождёшься. Ладно, если это все, что тебе нужно, то позвони завтра. Я скажу, когда и куда подойти за дискетой.
-Договорились, Ленчик. Я твой должник.
-Ты им и был, тебе жизни на одни проценты не хватит.
-Спасибо, Лена, большое и горячее.
-Сплошные красивые образы. – трубка щелкнула и пошли короткие гудки.
Валера аккуратно вернул трубку на место и откинулся на спинку кресла. По большому счету, то, что могла найти или не найти Лена должно было окончательно доказать, правильно ли он выбрал путь или гоняется за призраками, созданными его же собственным воображением. Достав из сумки коробку с лентами ЭЭГ, он разложил их на диване и принялся изучать одну за другой. Большинство из них были уже пожелтевшие от времени, чернила потускнели, а кое - где и расплылись так,что периодически нельзя было прочесть показания датчиков, но так или иначе все они укладывались в нормы работы оборудования.  Перебрав основную часть пленок, Валера нашел те несколько, которые привлекли его внимание на складе. Разложив их на столе он вооружился линейкой и принялся сверять их показания друг с другом. Картины электромагнитной активности мозга у разных пациентов, разумеется, отличались, но вот моменты сбоев… сравнив между собой пять пленок, Валера окончательно убедился, что так называемые сбои оборудования происходили в одно и то же время работы аппарата буквально с точностью до секунды. Приложив копию ленты Стеблиной, он наложил ее на остальные и, подняв их на вытянутых руках, приложил к оконному стеклу, рассматривая их на свет. Полное, до миллиметра, совпадение пробелов на лентах его почти не удивило. Почти, потому что в глубине своего рассудка он все еще надеялся на то, что все, найденные им похожие моменты, на самом деле являются не более, чем совпадениями. А теперь… теперь у него имелось пять имен пациентов, проходивших обследование в данном лечебном заведении, чьи энцефалограммы совпадали как близнецы, и из которых как минимум двое демонстрировали симптомы, ну никак не укладывавшиеся в рамки канонической психиатрии.  Записав номера историй болезни трех пациентов, чьи ленты датировались восемьдесят седьмым, девяностым и девяносто третьим годами и твердо вознамерившись отыскать эти истории в архиве больницы буквально завтра же, Валера растянулся на диване и почувствовал, как глаза начинают слипаться.Не то, чтобы он особо сильно устал, да и время было еще совсем детское, но тем не менее внезапно надавившая на него сонная волна была такой сильной, что сопротивляться ей он решительно не мог. Да и не хотел. Подтянув уже в дремоте под голову подушку, он уткнулся носом в стену и погрузился в сон.
Было тепло. Это, пожалуй, было главным его ощущением. То ли в память о прошлом сне, во время которого он чуть не замерз заживо, то ли потому что он вообще был теплолюбивым, ощущение всепроникающего тепла, буквально окружающего его словно пуховое одеяло особенно его порадовало. Настолько, что тактильные ощущения даже на время заслонили слух и зрение. И только секунду спустя Валера обнаружил, что стоит на облаке. Ну, не то чтобы это можно было назвать именно облаком, просто он не мог подыскать никакого другого определения белой, туманообразнойсубстанции, находившейся сейчас под его ногами.Вокруг него широким океаном раскинулась лазурная синева. Валера огляделся вокруг. Сплошная лазурь резала глаза, размывала мысли и не давала сосредоточиться, и он подумал, что гораздо уютнее чувствовал бы себя в бирюзовом окружении, в цвете, который с детства у него ассоциировался со спокойствием и расслаблением. Он еще не успел закончить эту свою мысль, которая словно фоном пронеслась у него в голове, как весь окружающий фон принял легкий бирюзовый оттенок, а на него самого накатила такая волна спокойствия, словно он принял дозу транквилизатора. Словно повинуясь невидимой руке, впереди прорезалась линия горизонта, разделив верх и низ этого бесконечного пространства, а следом на этой линии появились уже знакомые меняющиеся контуры, в этот раз плавно двигающиеся вдоль линии, не приближаясь. За спиной Валеры появилось нечто. Большое и темное, оно выросло в один миг, закрыв собой все пространство позади него, а внутри показался силуэт, напоминающий человеческий. Не в силах сдержаться, Валера обернулся. Перед ним была поразительной красоты женщина. Лицо ее постоянно менялось, приобретая все новые черты и изменяя старые, но каждое изменение делало еееще  более прекрасной и желанной. Белоснежное ее одеяние, поменяло цвет, стало зеленым, затем синим, красным, формы начали меняться, то приобретая пышность рубенсоновских картин, то копируя французских моделей с мальчишеским сложением, цвета ее глаз переливались, словно радуга, а волосы становились, то короткими, то до плеч, то спускались чуть ли не до пола. Волна женского начала, идущая от нее была такой сильной, что Валере стало трудно дышать, дикое желание парализовало и волю к сопротивлению, и способность анализировать увиденное. Тьма за его спиной мгновенно выросла и сгустилась, обволакивая его сзади, уплотняясь и фактически окутывая его словно мягкий плед.
-Любое желание – произнес приятный низкий женский голос – Любое желание за свободу.
-Кто вы? – не столько сказал, сколько выдавил из себя Валера.
-Мы пленники – произнес тот же голос.
-Демиурги – присоединился второй. – Мы творцы и разрушители, мы альфы и омеги. Мы – каждый из вас. Мы – единственные.
-Что вы хотите? – Валера пытался отвести глаза от женщины, одежда которой становилась все более прозрачной, открывая по истине тело богини, но не мог.
-Выпусти нас. – сказал голос.
-Впусти нас – поддакнул ему второй.
-Мы достойны. Мы заслужили.
-Мне говорили о вас – ответил Валера, крепко зажмурившись и впившись ногтями правой руки в предплечье – Вы не настоящие. Все ваши картинки не настоящие.
-Правда? – женский голос прозвучал у самого его уха, и ему показалось, что говорящая улыбается – Тогда посмотри еще раз.
Почти против воли Валера открыл глаза. Женщина все еще была там. Вот только…на ней не было кожи. Мышечные волокна и сухожилия, переплетаясь, создавали причудливый узор, между элементами которого ручейками лилась кровь, глаза, лишенные век, смотрели на него не мигающим мутным взглядом, безгубый рот обнажился в судорожной гримасе, а из горла вырвался булькающий хрипящий стон. Существо вытянуло руки к нему и одним прыжком оказалось рядом, заключив его в стальные тиски кровавых объятий. Волна ужаса и отвращения захлестнула Валеру, и он закричал.
-Освободи нас! – рявкнул голос существа у него над ухом. Голос, в котором не было ничего человеческого, который принадлежал тому, кто привык повелевать и ненавидеть – Освободи, или мы всех вас сделаем такими. Все ваши страхи! Все ваши сомнения! Все нежелания! Мы все это вернем вам! Все, что вы заставляли нас делать все это время! Выпусти нас!
-Мы достойны – снова произнес мягкий женский голос где-то позади – Мы заслужили это. Впусти нас. И мы исполним твои желания. Сделаем твою жизнь раем, о котором вы читаете в ваших дурацких священных книжках.
-Или мы можем сделать ее адом, о котором там написано. – сказало окровавленное существо, отстраняясь от него – Написано теми, кто уже знал нас. Теми, кто видел. – растянув рот в кровавой улыбке, оно ухватило его за голову и притянуло к себе, впившись в его губы соленым поцелуем.
Тепло внезапно сменилось холодом. Настолько ледяным, что волосы на голове Валеры покрылись инеем, кожа посинела, а горло сжалось так, что стало невозможно дышать, слезы, выступившие на глазах замерзли, закрывая картинку ледяной поволокой, а под одеждой Валера почувствовал раскаленные как угли руки существа, медленно сжимающие его словно гигантские тиски.
Он заорал так, что в комнате звякнули стекла, звук которых дополнился звуком соприкосновения его тела с полом, когда он рухнул на него с дивана.
За окном только начинал багроветь рассвет, а из окна  тянуло утренней летней прохладой. Валера несколько раз чертыхнулся и неуверенно поднялся на ноги, несколько раз тряхнув головой. Руки все еще немного подрагивали, а на лбу выступили крупные капли пота, которые вряд ли можно было объяснить даже летней жарой, тем более, что сама кожа его была практически ледяной, словно он несколько минут находился в утробе холодильника. Первый вдох, который он сделал, поднимаясь на ноги, обжог ему горло, словно туда ливанули чистого кипятка, ион почувствовал, как расслабляются мышцы гортани, сжавшиеся под действием внезапно упавшей до сибирского морозе температуры.
-Помни… - пронесся над ухом еле слышные шепот.
Валера круто развернулся и на пару мгновений он мог бы поклясться, что увидел контур человеческой фигуры, мелькнувшей возле окна на самой периферии его зрения. Несколько раз моргнув и заново всмотревшись в очертания оконного проема, ничего там не увидев, Валера снова чертыхнулся и снова опустился на пол, поскольку налившиеся внезапной тяжестью ноги никак не хотели поддерживать его в вертикальном положении.
-Да какого хрена? - сам себе задал он вопрос. Все, что ему приснилось этой ночью, было настолько реально, что он до сих пор ощущал соленый привкус крови на губах, оставшийся после того, как его поцеловало это…существо. Пройдя на кухню, и приготовив себе солидную кружку кофе, Валера уставился в светлеющий оконный проем и несколько минут молча размышлял. То, что он увидел во сне, имело только два объяснения. Либо он начинал сходить с ума, что вполне могло быть, ибо психика – материя тонкая и слишком резкое погружение в мир психических заболеваний могло пошатнуть и его собственный рассудок, либо, что было даже страшнее, виденное им не было сном. В этом случае, все, что говорила Стеблина и о чем упоминала Лиза, что он услышал на сеансе ЭЭГ – все это было вовсе не бредом больных людей. То есть описываемая ими угроза была вполне реальная. И если эти ОНИ существовали на самом деле, кто мог гарантировать, что они так и останутся в мире снов, учитывая, как явно они дали ему понять свое желание получить свободу?
Поразмышляв на эту тему, Валера начал  собираться в больницу, решив использовать внезапно свалившийся на его долю выходной с максимальной пользой. Мысль о том, что встреча с существом ОТТУДА ждет его и в следующую ночь, наводила на него ощущение если не страха, то как минимум жгучего нежелания.
Когда он подъехал к воротам больницы, охранника на месте не оказалось и почти пять минут Валера колотил по кнопке домофона, не решаясь в виду раннего времени нарушить тишину ревом автомобильного клаксона, звук которого у его машины напоминал вопль кастрированного поросенка.  Заспанная физиономия охранника, появившаяся в окне, не вызывала ни малейшего сомнения в тех мыслях, которые он направлял в сторону столь раннего утреннего гостя, поскольку на часах было едва начало восьмого, и в это время у внешней охраны был еще как минимум час спокойной жизни, который обычно расходовался на крепкий утренний сон.
-Доктор, вы что, сами умом тронулись? – не слишком соблюдая этикет общения спросил охранник, тем не менее нажимая на кнопку отрывания ворот – Вам рабочий день коротким кажется в этой богадельне?
-Я сегодня выходной – коротко ответил Валера, чем поставил охранника в ступор и тут же добавил – Иваныч тут?
-Тут, а как же? Часа полтора назад приперся, как обычно. И я надеялся эти полтора часа поспать – ворчливо заметил охранник.
-Я, представьте, тоже. – ответил Валера, загоняя машину на стоянку и быстрым шагом направляясь ко входу в стационар.
Миновав регистратуры с аппетитно спящей медсестрой, Валера вышел на лестницу и почти бегом спустился в подвал. Санитар отделения хронических больных не выразил удивления по поводу  его столь раннего визита, но скорее потому, что за время работы в подвале сумасшедшего дома привык вообще ничему не удивляться и, увидев сейчас даже самого Христа во плоти, наверное, всего лишь посоветовал бы ему не шуметь, чтобы не беспокоить только недавно уснувших больных.
-Не шумите только, доктор, некоторые только часа два, как уснули – ожидаемо попросил он – Египтолог – тот вообще всю ночь разговаривал со своим Сехемом.
-На каком языке? – полюбопытствовал Валера.
-В основном, на своем, то есть, переводу не поддается. Но пару раз настоятельно утверждал, что это он, тот самый.
-Что он тот самый?
-Нет. Что кто-то, о ком он говорил с Сехемом – тот самый. Даже пальцем указывал куда-то. В общем, видел что-то. К утру угомонился.
-Кололи?
-Нет. Сам успокоился и вырубился.
-Понятно. Где Иваныч?
-У себя, где же ему быть? Он говорил, что вы должны зайти.  – санитар кивнул в сторону двери каптерки дезинфектора, которая была почти зазывно приоткрыта.
-Вы рановато, доктор – заметил Иваныч – Чаю? Я только что заварил.
-Оставим в стороне этикет, Иваныч – сказал Валера, закрывая за собой дверь. У нас не так много времени, чтобы чаевничать.
-Судя по всему, ночка у вас удалась – заметил дезинфектор, тем не менее ставя перед Валерой стакан с чаем в тяжелом медном подстаканнике. Аромат трав, который перемешивался ссобственным чайным, даже сам по себе расслаблял натянутые как струна нервы.
-Это еще мягко сказано – ответил Валера – И я не хочу, чтобы такая удачная ночь повторялась.
-Вы видели их? – спокойно спросил старик, делая первый глоток, словно демонстрируя, что напиток не отравлен.
-Кого ты имеешь в виду?
-Да ладно вам, доктор. Вы же пришли, чтобы поговорить. Разговор серьезный, а времени у нас, как вы верно заметили, мало. Так что давайте начистоту. Я бы в жизни не стал с вами разговаривать сегодня, если бы вы не достигли таких больших успехов в столько кроткое время.
-Успехов? Все, что тут творится, вы называете успехами.
-Как посмотреть. Ни один из здесь работающих врачей, заметьте, более опытных, чем вы, ничего подобного не добился. Вы первый, кто сумел вступить в контакт с НИМИ на протяжении последних десяти лет. Я имею в виду осознанный и целенаправленный контакт.
-Кто они? Кто эти ОНИ, Иваныч? Ты ведь видел их раньше, не так ли?
-Я видел не их. Я видел людей, которые видели их. Вы, правы, доктор, то, что происходило недавно в кабинете ЭЭГ, происходило там не впервые. Но я могу рассказать вам только верхушку айсберга. И то потому, что считаю, что наш главный врач выбрал неверную тактику. Вместо того, чтобы решать проблему вместе с вами, он просто прячет голову в песок, я думаю, из страха. Из страха, что все начнется заново.
-Давай сначала – Валера ненароком вспомнил присосавшееся к его губам существо без кожи, вкус крови и поежился.
-Сорок лет назад – начал Иваныч, - когда я был таким же ретивым, как вы, я поступил на службу в КГБ СССР.  Тогда это было фактически высшей честью, которое могло оказать государство желающему надеть погоны  сыну. У меня не было образования и офицерское звание мне не грозило, а служба в звании прапорщика, поверь, тогда была настоящей малиной. Я осуществлял внешнюю охрану правительственных объектов, сопровождал грузы, которые не подлежали оглашению, иногда ездил в определенные командировки. Мне  хорошо платили, я имел определенное положение в системе, в общем, жил и не печалился. А потом меня направили сюда.
-В больницу? – брови Валеры взлетели вверх – В качестве кого?
-Не пациента, доктор, можете не волноваться – засмеялся старик – Просто потому, что больницей это место стало сравнительно недавно. В то время тут было другое учреждение.
-Да, я знаю. Институт изучения мозга.
-Да ничего вы не знаете, доктор. – улыбнулся старик – Небось, уже полазили в этой электронной шайтан-машине, что называется интернет, и не нашли никаких архивов.
-Откуда вы знаете? – после признания Иваныча о службе в КГБ у Валеры в голове уже готова была созреть картина всеобщей слежки за ним тайной организации, состоящей из бывших сотрудников всемогущей спецслужбы.
-Потому что информация – это первый шаг, с которого начинается любое изучение. А вы, доктор, уж больной рьяно взялись изучать свое новое место работы.  А найти вы там ничего не могли. Просто потому, что никаких архивов не осталось. Я лично организовывал отправку самой важной их части в центральный архив Министерства безопасности РФ в 1993 году и уничтожение всего остального, что было признано не существенным. – видя удивленный взгляд молодого врача, дезинфектор улыбнулся –Вы и не представляли, что раскопаете, когда первый раз ткнули лопатой, верно, док?
-Что здесь находилось?
-Когда в конце семидесятых годов меня направили сюда на постоянное место службы, здесь находился главный исследовательский центр нейротехнологий КГБ СССР. По должности мне не было положено знать детали того, чем они тут занимались, но поскольку сила человеческого общения непобедима в принципе, то кое-какая информация доходила и до подразделения внешнего обеспечения, как нас называли. Не вдаваясь в детали, местные эскулапы изучали возможность открытия ворот.
-Ворот?
-Так они их называли. Кто-то еще в начале века доказал, что существует слоеное сознание. Кажется, это называлось именно так. И что из одного слоя в другой можно попасть через такие вот внутренние ворота.
-А зачем? Зачем туда надо было попадать?
-Ну… - Иваныч вздохнул – Было мнение, что внутренний слой скрывает в себе огромную силу. Фактически силу создавать и разрушать все, что угодно. Я помню, как один из врачей шутил, что есть шанс сделать людей равными богу. Понятно, не всех людей.
-Сверхчеловек.
-Да, что-то в этом роде. В общем, сначала я просто нес охрану периметра, а потом меня начали привлекать для внутренних операций. Нас было несколько человек, кому достаточно доверяли, чтобы пропустить внутрь. В том числе и туда, где сейчас кабинет ЭЭГ. Раньше там был главнаяэлектролаборатория центра. Мы помогали приводить туда людей и следили за тем, чтобы они не успели причинить себе или окружающим вред во время процедур.
-Что за процедуры?
-Я не знаю сути, слишком там все было сложно. Знаю, что брали часто хронических больных с психиатрических клиник или с тюрем тех, кого осуждали на смертную казнь. Те еще были супчики. В общем, несколько раз, когда я присутствовал на попытке открыть эти самые ворота, я видел удивительные вещи.  Люди начинали говорить на непонятных языках, двигались или зажигались предметы, сходило с ума электрооборудование. Мы привыкли к подобным штучкам и постоянно держали при себе электрошокеры и пистолеты с капсулами снотворного. Было у каждого и боевое оружие. На крайний случай.
-И часто были такие крайние случаи?
-Нет. Всего несколько раз. Вот тогда я и увидел ИХ. Они появлялись всегда среди внезапного холода, как случилось в этот раз.
Валера подался вперед.
-Как они выглядели?
-Никак – покачал головой Иваныч – В том и дело, что они не имели четкой формы. Никогда не приходили дважды в одном и том же виде. Иногда мы наблюдали их мимикрию прямо в момент появления. Словно контуры в тумане, они постоянно меняли внешний вид, превращаясь то в людей, то в животных, а иногда…иногда они принимали формы, которые не могло родить даже наше собственное не сильно здоровое воображение.
-Чего они хотели?
-Не знаю. Не уверен, что они вообще чего-то хотели, в конце концов, в наш мир их вытягивали мы сами.  Но потом, когда несколько раз опыты прошли успешно, люди начали сходить с ума. Я говорю не о пациентах, а о персонале. Несколько раз приступы безумия случались с ними прямо в лаборатории во время экспериментов. Это было страшно. Они начинали увечить себя, кидались на других, нам приходилось все чаще вмешиваться.
-Ты говорил, что Фридман боится и потому сейчас ведет себя так странно – напомнил Валера – Почему?
-Фридман был ведущим специалистом. Главным психиатром центра. Именно он тогда настоял на какой-то процедуре, благодаря которой произошла катастрофа, заставившая закрыть программу.
-Иваныч, если ты не прекратишь нагнетать интригу, как в бульварных романах, я тебя начну бить – сказал Валера.
-А справитесь, доктор? – прищурился старик – Ладно, так или иначе, они тогда проводили какой-то новый опыт. Что-то связанное с замкнутым контуром. Считалось, что таким образом они смогут оставлять ворота открытыми достаточно долго, чтобы через них могла пройти исследовательская группа.
-Туда? – ошалел Валера.
-А вы как думали, доктор? Вся эта программа, по сути, ставила целью приручить силу, о которой еще недавно не имели даже представления. Сделать с ее помощью сверхчеловека. Не просто солдата, а людена. Люден – так они его называли. Считалось, что это будет новой ступенью в эволюции или что-то такое. В общем, они сделали этот свой замкнутый контур. Для этого понадобилось целых пять человек, соединенных между собой кучей проводов. Ворота открылись буквально через полминуты после начала опыта. Я никогда не видел подобного. Стены вдруг стали мягкими как из паралона, пол поплыл под ногами, воздух стал дико холодным, настолько, что мы с трудом могли дышать. Наш персонал рванулся к выключателям системы, и тут началось самое страшное. Люди стали погибать прямо на ходу. На стенах тогда висели готовые на аварийный случай скафандры, но добраться до них успел только я и еще трое. А было нас в том подвале больше десяти человек, если считать тех исследователей, которые готовились к переходу. Они погибли первыми. Просто расплавились вместе со стальными каркасами их скафандров. Оказалось, что кости и металл твердые лишь на первый взгляд, а на самом деле они прекрасно могут иметь вид жидкости.
-А почему не погибли вы?
-Не знаю. Думаю, это связано с тем, что в наших скафандрах отсутствовали металлические элементы. Фактически это были теплоизолирующие комбинезоны с мягкими теплыми шлемами и смотровыми амбразурами из органического стекла. Двое из наших сотрудников не успели их надеть, я видел, как они превратились прямо на бегу в замерзшие ледяные скульптуры. Они не просто покрылись льдом, они просто стали холодом во плоти. Пациенты, соединенные проводами, бились в сумасшедших конвульсиях, что-то кричали на непонятном языке, а иногда из их горда вырывались звуки, которые я и сегодня не могу отнести к человеческим. Словно они были всего лишь громкоговорителями, через которые посылались сообщения всем нам. Может, если бы мы тогда не поддались панике, что-то бы и могло проясниться. Но у нас был четкий приказ: если окружающаяся обстановка начнет аномально меняться, немедленно отключить пациентов от терминала. А при необходимости ликвидировать их на месте.  Если бы мы все не рванулись к проводам, может, и живы бы все остались. А может, и нет. Так или иначе, те из нас, кто еще был жив, успели увидеть ИХ.  Очертания лаборатории исчезли почти мгновенно, и на ее месте появилось огромное пустое пространство, чем-то напоминающее вид из иллюминатора самолета, когда он идет на максимальной высоте. ОНИ были повсюду. Постоянно меняющиеся, словно амебы, принимавшие вид то людей, то животных, то чего-то, что и в пьяной горячке не приснится, они окружали нас со всех сторон одновременно. От них шел какой-то шипящий звук, который напоминает шепот большого количества людей одновременно или шелест леса в сильный ветер. Я не мог понять ни слова, да и не уверен, что это вообще была речь в ее привычном понимании, но чувствовал основной эмоциональный мотив. Они были рады. Не просто рады. Они были счастливы. Так могут быть счастливы узники темницы, которых приговорили к пожизненному заключению, а потом через много лет внезапно открыли им дверь на волю. Да еще позволили по своему усмотрению распорядиться судьбой главного тюремщика. От них шло зло. Волна за волной. В голове у меня начали появляться образы того, что они хотели сделать с нами. С другими людьми. Со всем миром.
-Что? – выдохнул Валера – Что они хотели?
-Не знаю, как объяснить. Они хотели стать нами. Но не просто нами, а нашими антиподами. Чтобы обрести физическую форму и при этом наполнить ее своей сущностью, как противоположностью всему человеческому. Чтобы наши страхи превратились в их наслаждения, чтобы мы страдали как страдали они, чтобы исчезло все, что мы любим, чтобы свершилось все, чего мы боимся. Фактически при исполнении их желаний речь бы шла о полном погружении в кошмары до конца нашей жизни. Даже не так. Они – словно всегда были внутри нас. Но они были частью. А хотели, чтобы частью, причем маленькой, стали бы мы сами. А они бы стали целым. Понимаете? Смена положения хозяев и рабов. В общем, это все я не столько понял, сколько просто почувствовал в несколько секунд, что застегивал скафандр. Это рассказывать долго. А происходило все очень быстро.
-А потом?
-Потом? – старик улыбнулся – А потом я нащупал в укрепленной на правой ноге кобуре табельное оружие. К тому времени я не видел лаборатории, кругом была всеполгощающая пустота. Но я был уверен, что все предметы оставались на своем месте. Я знал, что видимое мной – иллюзия.
-Галлюцинации?
-Нет. Это все существовало реально. Но не как отдельное целое, а как часть. Часть нашего мира.а это значило, что мы все еще находимся на прежнем месте. Поэтому я вытащил пистолет и несколько раз выстрелил в том направлении, где стоял главный терминал управления процессом создания контура. Это, наверное, больше был жест отчаяния, но и терять мне было особенно нечего. В противном случае мы бы погибли так же, как остальные это был только вопрос времени. Все закончилось. Видимо первая же пуля разбила материнскую плату контроллера, полностью отключив систему. Стены и пол, прекрасный твердый пол под ногами сразу же вернулись на место, ОНИ столь же мгновенно исчезли, и только ледяной туман, который плавал по лаборатории говорил о том, что все увиденное нам не приснилось.
-А пациенты? – Валера все еще не хотел называть их подопытными, коими они по сути и были.
-Погибли. Все пятеро. Замерзли. Хотя потом, когда проводили вскрытие, патологоанатомы говорили, что внутри их словно поджаривали высоковольтным напряжением. В общем, смерть от ожогов внутренних органов при тотальном промерзании внешних покровов тела.
-Что было дальше?
-А дальше программу закрыли за невозможностью гарантий безопасности. Погибших при эксперименте похоронили с почестями, как и положено героям, семьям выплатили ну просто охрененные компенсации, я думаю, за обещание держать язык за зубами. А буквально через несколько лет нас начали появляться странные пациенты с необъяснимыми симптомами расстройства сознания. Они часто говорили на языке, который мы слышали тогда в лаборатории, многие описывали картины бесконечного пространства, в котором они внезапно оказывались, наблюдая постоянно меняющие форму фигуры, которые кружились вокруг них.  Вот тогда у Фридмана и возникла мысль, что мы что-то там не довели до конца. Знаете, вроде как щелку оставили. Ни они сюда пройти через нее не могут, не мы не можем полностью отгородиться. Увсе этих пациентов при обследовании были те же изменения на ЭЭГ, что у Стеблиной и Лизы. Один в один. Помню, меня даже погнали за техником, чтобы он срочно разобрался в дефекте аппаратуры, дублирующей показания одного пациента на ленту другого. Но она не дублировала. Просто они были идентичные. И они тоже говорили на том же языке после ЭСТ. Правда, тогда ЭСТ проводили не совсем в лечебных целях, но все же. Поэтому, когда я услышал этого египтолога, бормочущего в камере уже знакомые мне слова, я сразу пошел к шефу. Он не послушал меня. Думаю, он даже мысли не хотел допускать, что возможно повторение тех событий. А потом я убедил его, что надо поджарить этому чокнутому мозги. На всякий случай. Вы сами помните, доктор, что тогда произошло. Но мы оба решили, что последний разряд выжег всю опасность, которая таилась в его воспаленном разуме. Я некоторое время сам верил в это, пока не отправился с вами на энцефалографию Стеблиной. Фактически то, что произошло тогда, было уменьшенным вариантом того, что произошло в нашей лаборатории двадцать лет назад. Я тогда снова отправился к главному и все ему изложил напрямую. Но он не хочет слушать. Мне кажется ОНИ парализовали его волю. Мне кажется, он боится. Боится до такой степени, что просто не может решиться на принятие каких-то решений. И знаете, доктор, я сам тоже боюсь. Именно поэтому я с вами и разговариваю сейчас.
-Что стало с теми пациентами? – спросил Валера.
-Мы поджарили им мозги током. Фактически сделали электрическую лоботомию. А потом доложили по команде и отправили в Москву. Но не думаю, что они тогда остались в живых. Тогда уже все трещало по швам. В стране начинался такой бардак, что всем было не до наших программ и проблем. Последнего такого пациента мы отправили в ноябре 1991-го. Думаю, если покопать по нескольким лесополосам недалеко от Сербского, то можно найти пару-тройку могилок. Самим нам уже было ясно, к чему дело идет, и служба просто подчищала хвосты. Потом все рухнуло, институт закрыли, в 93-м я уволился из органов после того, как уничтожил все остатки архивов. Идти мне, собственно, было некуда, вот я и остался тут на правах старшего дезинфектора. Тогда по стране уже шел всплеск психических заболеваний, и уже поступило указание преобразовать бывший институт в обычную психиатрическую больницу. Остался тут и Фридман, который просто не мыслил себе жизни без копания в человеческом рассудке. Ну а дальнейшая история не интересна, потому как открыта для изучения любым желающим. И все тут было хорошо и даже скучно. Пока сюда не прибыли две эти барышни и вы следом за ними.
-Для чего ты мне все это рассказываешь, Иваныч? Насколько я понимаю, большинство деталей этой истории до сих пор являются если не государственной, то служебной тайной.
-А вот для чего. Что бы там не открылось в этих самых воротах, оно явно опасно. И это нечто хочет сюда. К нам. Фридман не может или не хочет это сдержать, а я не знаю многого, что знает он. Но он работал не один. Был тут еще один врач. Шимченко Николай Сергеевич. Он тогда уже был заслуженным врачом РСФСР. Доктором наук, профессором и все такое прочее. Простых смертных сюда на работу не брали. Когда программу закрыли, он уволился. Я слышал, перевелся то ли в Сербского, то ли в какой-то другой закрытый институт по нашему ведомству. Так вот этот самый Ивашов, я слышал, несколько раз спорил с Фридманом о том, как закрыть эти самые ворота. Я тогда не вдавался в подробности, но помню, что он говорил что-то об обратном контуре. Они спорили так сильно, что голоса были слышны даже из-за двери кабинета шефа. Фридман тогда настоял на своем варианте. После этого Шимченко и уволился. Я знаю, что до середины 90-х он работал в Москве. Потом я потерял ниточку, ведущую к нему, но я слышал, что пару лет назад он вернулся. Видимо, вышел на пенсию, все-таки он по возрасту фактически мой ровесник. Я не думаю, что он будет рад вашему визиту. Если вы его вообще найдете. Но я уверен, что если и есть человек, который хотя бы примерно знает, как можно закончить эту историю и закрыть эту дверь, то это именно он.
-А почему вы сами не нашли его? И не рассказали ему все, что рассказали мне.
Старик тихо рассмеялся.
-Потому что меня он не станет слушать. Даже если бы он меня и помнил, все мои рассказы можно списать на старческий маразм на фоне ранее пережитого. Он был одним из тех, кто выжил во время того эксперимента, и не думаю, что снова захочет погружаться  в те воспоминания. Кроме того, я просто не пойму половину того, что он может объяснить вам. Если вы уговорите его на беседу. – он посмотрел на часы – Мне пора приниматься за работу, доктор. Скоро завтрак, надо начинать наводить порядок. А то эти курицы без меня натворят дел – добавил он, явно имея в виду санитарок, которыми руководил как полководец никуда не годными, но единственными имеющимися в его распоряжении войсками.
-Шимченко, значит – задумчиво повторил Валера – Может, спросить у главного, где его можно найти? Возможно, они не потеряли связь.
-Вот этого я бы вам крайне не советовал делать. Не стоит давать шефу понять, что вы  в курсе истории этого дела. Вы поставите под удар и меня, и себя, и своих пациентов. Которым, возможно, только вы и можете помочь.
-Если найду Шимченко.
-Да. Если найдете Шимченко.
-Хорошо – Валера поднялся – Спасибо, Иваныч, я постараюсь его разыскать. А если он спросит, откуда я знаю его имя?
-Вот тогда вполне можете сослаться на меня. Он может и не вспомнить меня лично, но он не мог забыть чекиста, который вытащил его тогда из лаборатории на себе. Напомните ему об этом. Думаю, это подстегнет его откровенность.
Валера кивнул и направился к выходу,  но по дороге остановился и обернулся к старику.
-Иваныч – спросил он – А они не приходили после того случая к тебе? К тебе лично?
-Шутите, доктор? – снова улыбнулся старик – Они никогда и не уходили. Ни от кого из нас. Из тех, кто выжил тогда в эксперименте.
По дороге из подвала Валера было дернулся в сторону родного отделения, но передумал. Мысль о встрече с Логиновым его не грела совершенно, заведующему ему сказать было нечего, а с главным врачом он пока предпочел бы не видеться вообще. Поэтому проскользнув через служебный вход во внутренний двор больницы, он выбрался на стоянку, и через несколько минут уже выруливал на своей замученной жизнью и российскими дорогами шестерке на шоссе.
История, рассказанная, старым отставным чекистом не то чтобы потрясла его, хотя и имела несколько шокирующих моментов. Скорее, она все расставила по своим местам. Фактически в больнице работали два человека, которые были посвящены в ее историю, что полностью объясняло, почему простой дезинфектор свободно обсуждает с главным врачом особенности лечебных и диагностических процедур. Более того, последняя фраза Иваныча говорила о том, что гости с другой стороны все это время фактически никуда и не уходили, постоянно присутствуя в жизни тех, кто столь неосмотрительно приоткрыл для них дверь в этот мир и столь грубо закрыл ее, хоть и не полностью, обратно. 
Поскольку никаких зацепок, чтобы начать поиск старого врача у Валеры не было, то, вернувшись домой, он занялся самым ненавистным для него времяпрепровождением – он принялся ждать звонка. Попытки обнаружить профессора психиатрии Шимченко Николая Сергеевича среди лечебного состава московской психиатрии с помощью интернета успехов не принесли, что подтверждало предположения Иваныча о том, что данный гений не просто ушел из института после аварии, а перевелся в другое заведение, подведомственное той же службе, что и предыдущее.
Лена позвонила вбез двух минут шесть вечера, когда Валера уже начал опасаться, что его бывшая половина либо забыла о его просьбе, либо решила не выполнять ее намеренно.
-Скажи мне, что у тебя получилось – сказал он в трубку, едва приложив ее к уху.
-Тебе всегда надо было словами подтверждать очевидные вещи – насмешливо ответила она. – В общем, я уже почти закончила работу, готова подождать тебя не более десяти минут. После этого я уйду и дискета вместе со мной.
-Считай, что я уже за рулем и во всю нарушаю правила дорожного движения.
Валера подлетел к городскому отделу здравоохранения уже через восемь минут, чуть не сбив по дороге двух мотоциклистов, трех пешеходов и немало удивив водителя мерседеса, который просто поверить не мог, что это громыхающее плохо пригнанными частями корпуса чудо советского автопрома способно развивать такую скорость, а тем более посмеет пойти на обгон лучшего автомобиля мира.
Лена ждала его на пороге, медленно потягивая черную тонкую сигарету. Увидев его машину, она изящным движением отправила ее в, стоящую в нескольких метрах, мусорную урну.
-Шикарно выглядишь – Валера выскочил из-за руля и распахнул перед ней дверь – Если бы я мог отмотать время назад, я бы на тебе женился.
-В жизни бы не согласилась, чтобы мой законный муж ездил на таком рыдване – ответила она, садясь в машину.
-Куда прикажете, барышня? – спросил Валера, занимая место за рулем.
-Где по тише. Чтобы не мешали получать удовольствие от алкоголя и разговора.
-Понято. Тогда в виноградный рай.
-Годится.
Виноградным раем называлось в их городе единственное место, где, действительно, можно было выпить не просто хорошего, а превосходного вина. Расположенный в полуподвальном помещении и оформленный в виде винного погреба с торчащими из стен бочонками, этот кабачок служил местом встреч для немногочисленных любителей изысканных виноградных букетов, а так же парочек, в которых одна сторона готовилась в полумраке предложить другой надеть на себя кандалы семейной жизни.



-Ну так что ты мне принесла хорошего? – спросил Валера, делая неспешный глоток из пузатого бокала и с наслаждением перекатывая вино во рту.
-А ты так уверен, что там что-то хорошее? – поинтересовалась Лена, следуя его примеру.
-Ну надо же во что-то верить. Итак?
-Итак у меня есть больше вопросов, чем ответов – сказала она – Если честно, если бы ты меня не попросил узнать об этом институте, я бы никогда сама не обратила на него внимания. А там есть, на что его обратить.
-Например?
-Ну например, все имена его руководителей до самого девяносто первого года просто отсутствуют. То есть, указаны должности, от которых идут отчеты, но самих имен нет. Дальше. Нет так же планов работы, которые обязательно и тогда и сейчас должны проходить утверждение областным здравотделом. Зато есть бухгалтерские ведомости и запросы на финансирование. Суммы, я тебе скажу, просто астрономические. И самое интересное, что все эти суммы полностью выплачены. Причем проходили деньги через бюджет нашего отдела здравоохранения, но вот их источник так и остался тайной, поскольку взяты они были ну вообще не понятно откуда.
-А ЧП? Есть что-нибудь о происшествиях в институте?
-Да, есть. Но всего два отчета. И то у нас они находятся только потому, что повлекли за собой смерть пациентов, которые находились на лечении в институте имени Сербского.
-Диагнозы есть?
-Да, атипичная шизофрения. Другими словами, с ними происходило что-то, природу чего никто не смог понять. Я так поняла, сюда их отправили на какой-то новый метод лечения. Что уже само по себе странно, потому что ничего более совершенного, чем в Сербского в СССР да и сейчас в России просто не могло бы быть.
Валера, уже начавший хорошо понимать, какие именно методы лечения проходили в то время пациенты института изучения мозга, сделал еще один основательный глоток и жестом попросил Лену продолжать.
-В общем, что-то у них там пошло не так и оба пациента погибли. Разница во времени примерно два года, но в обоих случаях диагноз одинаковый.
-Обширное кровоизлияние в головной мозг с с множественными термическими поражениями мягких тканей?
-Да. – глаза Лены широко распахнулись – Откуда ты знаешь? Для тебя еще кто-то собирает информацию?
-Нет. Ты моя первая и единственная надежда. Будем считать, что я просто угадал.
-Считай сам, а я в жизни не поверю. В общем, как бы то ни было, доктор Фридман в обоих случаях проходил по этим событиям как осуществлявший лечение. Обвинений не выдвигалось, даже  дело не заводилось. Оба происшествия были признаны несчастными случаями, связанными с необратимыми органическими патологиями сосудов головного мозга. Кажется, там в обоих случаях были аневризмы мозговых артерий.
-А еще? Кто еще работал в тех случаях с Фридманом? Там есть еще имена?
-Да, парочка. Есть имя старшей сестры отделения поведенческих расстройств. Я проверила, она вышла на пенсию в девяносто третьем и благополучно скончалась от инфаркта в девяносто восьмом. Видать, не вынесла дефолта. А второй – врач. Шимченко Николай Сергеевич.
«ЕСТЬ!». Валера аж подскочил на стуле.
-Он жив?
-Ты его знаешь? – брови Лены взлетели вверх, изогнувшись изящным домиком.
-Нет, но очень хочу познакомиться. Именно с ним.
-О как. Ну, в принципе, это возможно. После крушения союза он работал на кафедре психиатрии военно-медицинской академии в Питере, потом перевелся в третью клиническую больницу Москвы. Был даже консультантом в ЦКБ, представляешь? Сразу после того, как Путина выбрали президентом был отправлен на пенсию.
-Отправлен или ушел сам?
-Не знаю, если честно. Он запрашивал довольно большие фонды на закупку оборудования за рубежом, когда работал в тройке. А буквально через три недели его заявление об увольнении в связи с выходом на пенсию было подписано главным врачом и направлено в отдел кадров Управления здравоохранения Московской области. Но это информация, сам понимаешь, служебная, так что на дискете ее нет, и вообще я ничего подобного тебе не говорила.
-Леночка, ты мой ангел-хранитель.
-В прошлый раз ты обозвал меня демоном-разрушителем.
-Да, но это было уже после того, как ты разбила мою машину.
-Не разбила, а чуть помяла, а потом ты на ней до сих пор ездишь, ничего не ремонтируя, так что урона я нанесла немного.
Они посоревновались в пикировке еще некоторое время, затем, как и положено всем парам, у которых в прошлом была красивая, хоть и окончившаяся история, повспоминали из этого прошлого самые приятные моменты и постарались не вспоминать моменты не приятные.  Когда вино было окончательно выпито, а все интересующие Валеру вопросы окончательно выяснены, Лена  дипломатично посмотрела на часы, напоминая о скоротечности времени.
-Если ты больше не собираешся играть в полицейского и допрашиваемую, то отвези меня домой. Меня ждут.
-Упс. Только не говори, что он ревнивый, и я могу разрушить твою семейную жизнь.
-Ты разрушил мою жизнь, когда появился на моем пути, а теперь уж ничего не поделаешь. Но он и правда ревнивый. А что, ты хочешь сказать, что я и ревности недостойна?
-Ну что ты, конечно достойна. Причем страшной и с морями крови.
-Циник – она решительно поднялась и направилась к выходу.
Валера, рассуждая, будет ли судьба к нему благосклонна еще раз или он все-таки нарвется на пост ГАИ, направился следом. Ехали они молча, думая каждый о своем, только когда он остановил машину у подъезда ее дома, он наклонилась к нему и быстро чмокнула в щеку.
-Будь осторожнее –тихо сказала она.
-Ты же знаешь, я всегда осторожен.
-Я знаю, что ты всегда входишь в дверь, не думая как выйти. – она выпорхнула из шестерки, которая без ее присутствия снова превратилась из уважающего себя и пассажира средства передвижение в ведро с болтами, каким и была на самом деле.
Валера задумчиво вырулил на шоссе и направил машину к дому, по пути переваривая полученную информацию. Все, что рассказала Лена, вполне укладывалось в ту картинку, которая уже начинала вырисовываться в его голове.  Вопрос заключался в том, что делать дальше. Можно было пойти с этой информацией напрямую к главному и потребовать от него объяснений, опираясь на данные, полученные им от Лены. Но в этом случае пришлось бы рассказать ему о том, что сам Валера видел во время последнего ночного сна. Главный, хоть и старый, но вовсе не глупый и тем более не трусливый, так что на испуг его не возьмешь. Может, он, конечно, и проникнется важностью ситуации, но более вероятно, что он просто упакует Валеру в смирительную рубашку и отправит в ту ближайшую палату, которая первой освободится от излеченного самим Валерой больного. Если сразу не спустит в подвал. Кроме того, главный, судя по всему, уже в курсе проблемы и, видимо, пытается ее решить. Потому и назначает хроническому больному курс ЭСТ, да еще требует контроля за лечением Стеблиной. Да вот только последние события однозначно показывают на то, что все его попытки не увенчиваются успехом. Более того, ситуация становится хуже. Дальше. Исходя из сказанного Иванычем, можно смело говорить о том, что мнение Фридмана о том, как решить данную проблему, не было единственным уже в самом начале эксперимента, когда подобные явления только впервые появились в советском тогда еще институте. Шимченко придерживался какой-то сильно отличавшейся точки зрения, более того, его внезапный перевод в Питер, а потом в Москву говорил о том, не сработавшись с Фридманом, он пытался воплотить свою идею в жизнь в так называемой троке в Москве.Иначе зачем ему возвращаться на лечебную работу в не самую престижную больницу, когда он получил место преподавателя в академии, имеющей не просто государственный, а международный статус одного из самых элитарных учебных заведений? Так или иначе, все это свидетельствовало о том, что появившаяся на данный момент проблема появилась не сейчас и даже не в близком прошлом. Истории этой было как минимум несколько десятков лет и кто знает, что еще эти гении наоткрывали в том институте, который под крышей КГБ СССР занимались тем, что с азартом детей-переростков пытались открыть ящик Пандоры.
Едва зайдя в квартиру, Валера включил компьютер, который своим надрывным жужжанием напоминал одновременно о бренности всех существующих механизмов и о то, что в мире все же есть постоянные величины, как, например, борьба человека и техники за право одного из них получать удовольствие от труда  другого. Информация, записанная на дискету, представляла из себя собрание что называется с бору по сосенке. Данных о работе института и правда было совсем немного.  Однако кое-что полезное там, несомненно, было. В частности, тексты отчетов о случаях смерти пациентов, случившихся во время проведения сеанса гипнотерапии, а так же заключения патологоанатомов, которые напоминали друг друга как братья-близнецы. В обоих случаях произошло обширное кровоизлияние в передние лобные доли мозга пациентов, то привело к почти немедленной смерти их обоих. Так же в обоих случаях причину подобного кровоизлияния установить не удалось, дело ограничилось предположением патологоанатомов о том, что подобные кровоизлияния явились результатом обширной электротравмы, что уже не укладывалось ни в какие рамки, ибо следов электрических ожогов на телах обнаружено не было. Найдя номер третьей психиатрической больницы Москвы, Валера подтянул к себе телефон и принялся крутить диск, каждый раз съезжавший обратно со звуком, напоминающим пытающийся завестись мотор его жигулей.
-Регистратура – раздался на том конце равнодушные, но вполне мелодичный голос, тут же нарисовавший в голове у Валеры образ молодой медсестры, в силу своего юного возраста или же за какую-то провинность сосланную в приемное отделение отвечать на звонки.
-Добрый вечер – радостно приветствовал он ее – Это доктор Лазаров из краевой больницы.
-Добрый – знакомство не произвело на сестру никакого впечатления – Чем можем помочь?
-Я бы хотел связаться с доктором Шимченко. Николаем Сергеевичем. Мне сказали, он долгое время работал у вас.
-Он уже давно на пенсии – ответила медсестра, чем сразу выдала свой не самый юный возраст.
-Да, я знаю, но он мне очень нужен для консультации по сложному случаю. Я читал его статью в «Вопросах психиатрии», и мне кажется, что именно он может дать мне дельный совет в этом вопросе.
-Извините, но ничем не могу помочь. Доктор Шимченко в нашем штате не числится.
-А вы не могли бы подсказать мне, кто может знать, как с ним связаться? Это очень важно, речь идет о судьбе пациентки.
-Хм… - она на секунду задумалась – Вам стоит поговорить с доктором Ивашовым. Они с Николаем Сергеевичем работали вместе, так что только он может поддерживать с ним какую-то связь сейчас.
-Отлично. А как мне найти доктора Ивашова?
Записав номер телефона, Валера поблагодарил сестру со всем возможным обаянием, которое допускала телефонная трубка и тут же принялся набирать вновь узнанный номер.
-Ивашов, слушаю – раздался сухой трескучий голос.
-Здравствуйте, это доктор Лазаровиз областной.
-Допустим – было слышно, как собеседник шелестит бумагами – И что вам надо?
-Мне очень надо связаться с доктором Шимченко. Я бы хотел проконсультироваться с ним по вопросу об одном сложном случае, который на данный момент находится в моем отделении.
-Что за случай?
-Атипичная шизофрения.
-Хм. Шимченко здесь больше не работает.
-Да, я знаю, но мне сказали, что вы можете знать, как я могу с ним увидеться. Мне нужен номер его телефона или адрес. Я готов приехать в любое время, когда ему будет удобно.
-И вы серьезно считаете, что я вам расскажу, как его найти, вот так, даже не видя вас?
-Но я же назвался.
-Молодой человек, вы давно работаете?
-Меньше года – придал немного солидности своему мизерному стажу работы Валера.
-В таком случае вы еще можете не знать, что давать координаты лечащего персонала строго воспрещается.
-Я понимаю, но речь идет о жизни моей больной. Насколько я знаю, только доктор Шимченко может дать мне консультацию по данному вопросу. Потому что именно он сталкивался с подобными симптомами.
-Ничем вам не могу помочь.
-Постойте! Вы можете передать ему на словах кое что? Если он захочет после этого со мной поговорить, просто дайте ему мой номер телефона. Это все, о чем я прошу.
-Хорошо – ответил его коллега на том конце провода – Но я не могу обещать, что у меня найдется время в ближайшем будущем заниматься этим вопросом.
-Конечно, доктор, я понимаю.
-Что ему передать?
-Что у меня тот же случай, который был у него во время ЧП в институте изучения головного мозга в 1987 году. Не просто похожий, а именно тот же. Он поймет.
-Любите  вы, молодые, играть в секретность – проворчал Ивашов. – Хорошо, я все ему передам. Давайте номер.
Валера продиктовал ему номер своего домашнего телефона, потом спохватился и добавил рабочий.
-Понял – буркнул московский психиатр и, не попрощавшись, положил, трубку.
-Ну просто ангел милосердия – прокомментировал Валера  разговор, опуская трубку на рычаг.
Затем, поколебавшись больше для виду, чем от неуверенности, набрал номер хирургического отделения городской больницы.
-Хирургия – откликнулась трубка голосом Сергея.
-Неужели? –улыбнулся Валера –А я думал, что звоню в канцелярию всевышнего. Это вы там решаете, что и у кого лишнее в организме, чтобы отрезать и добавить тому, у кого не хватает.
-В сравнении с вами, психушниками, мы тут просто в песочнице играем – беззлобно откликнулся друг – Что у тебя стряслось?
-У меня стрясся внезапный выходной, но не в этом дело. Как насчет того, чтобы через пару дней съездить в Москву?
-Другими словами, тебе нужна машина.
-Скажем так, хорошая машина. На своей я просто не решусь туда ехать. Боюсь уронить и без того не высокий авторитет отечественной психиатрии.
-Скорее, ты боишся уронить и без того не высокий уровень своего материального положения, когда какой-нибудь дорожный инспектор поинтересуется, где у тебя техосмотр на твою колымагу. Ладно, договорились. А куда путь держим?
-К тому времени я уже буду знать адрес.
-Ты опять во что-то вляпался со своими исследованиями?
-Ну что ты, как ты мог обо мне так подумать, я же примерный молодой специалист. Просто хочу получить консультацию у старшего и более опытного врача?
-А что, местные авторитеты тебя уже больше не утраивают?
-Местные авторитеты, мне кажется, решили просто в упор не замечать проблемы.
-Ладно. Мне сейчас надо бежать чинить тела, пока ты вправляешь мозги, так что подробности при встрече, договорились?
-Договорились.
Положив трубку, Валера с сомнением посмотрел на диван, на котором ему предстояло спать. Собственно не то, чтобы было так уж поздно, но мысли о надвигающемся полуторасуточном пребывании на работе наводили на вывод, что необходимо как следует выспаться. Вот только в свете последних событий он был совсем не уверен, что ему дадут это сделать. Тем не менее, собрав в кулак волю и остатки оптимизма, Валера плюхнулся на диван, несколько раз глубоко вздохнул и постарался расслабить не только тело, но и мысли, чтобы сон не встретил препятствий на пути к его измотанному размышлениями и колебаниями сознанию.
-Ох, и доберусь же я до вас – пробормотал он в темноту, чувствуя, как сладкая дрема постепенно окутывает его мягким покровом.

Его разбудили не ОНИ. В этот раз не было вообще ничего сверхъестественного, и в каком-то смысле это даже вызвало у Валеры некоторый приступ разочарования, ибо причиной внезапного пробуждения от столь сладкого и столь необходимого сна был всего лишь телефонный звонок. Старый советский аппарат, стоящий в изголовье дивана буквально разрывался, требуя к себе внимания в три часа утра и явно намереваясь поведать хозяину важную, но вряд ли приятную новость. Ибо только с плохими новостями звонят столь настырно в столь поздний, а может и ранний час.
-Если никто не умер, я сам тебя убью – заплетающимся языком сказал Валера в трубку, вызвав кратковременную тишину на другом конце провода.
-Валерий Васильевич? – неуверенно произнес женский голос, в котором Валера не без труда узнал дежурную медсестру его отделения.
-Да, он самый. Наташа, это ты?
-Да, я – было слышно, что она испустила вздох облегчения.- Слава богу, я вам дозвонилась. Вы можете приехать на работу?
-Что-то с моими больными? Но ведь Логинов там, он не может сам справиться?
-В том и дело, доктор. Нам нужно, чтобы кто-то справился с самим Логиновым. Я уже звонила Борису Моисеевичу. Он дал указание поднять вас, а утром сам решит, что делать дальше.
-С Логиновым? – Валера окончательно проснулся – А что с ним стряслось?
-Мне, вернее нам, кажется, у него психический срыв – она понизила голос. – Все началось примерно два часа назад. Поначалу мы не придали этому значения, тут ведь все по-своему разные. И врачи тоже. Но потом… потом…
-Да говори ты толком, что стряслось?
-Он как раз обходил палаты. В палате Стеблиной задержался дольше обычного. А потом вылетел оттуда с такими криками, что даже у меня кровь застыла. Мы пытались узнать, что случилось, но он убежал в ординаторскую и заперся на ключ. Мы с Игорем рванули в палату, но пациентка была абсолютно спокойна. Нам даже показалось, что до его воплей она спала, такой сонный и непонимающий был у нее вид. В общем, Игорь с двумя санитарами пытался войти в ординаторскую, но доктор отказался открыть.
-Где он сейчас?
-Там же. Подвывает как раненый пес. Нам кажется, что он строит там баррикаду, чтобы никто не вошел. Мы пытались до него докричаться, но он не отвечает. Игорь с санитарами хочет высадить дверь, но нам нужно ваше присутствие для того, чтобы решить, что делать дальше. Тут очень не хорошая ситуация. Проснулись несколько больных, некоторые из них начинают волноваться, они узнали голос врача. Знаете, доктор – перешла она на почти шепот – он назначил Стеблиной ЭСТ.
- Моей больной? Ночью?
-Да. Он весь вечер ходил сам не свой, все бормотал что-то. А потом, после вечернего обхода, распорядился приготовить кабинет электротерапии. Чтобы сразу, как все подготовят,  спускали туда Стеблину.
-У нее были приступы агрессии?
-Я бы не сказала. Мне просто кажется, что она именно на него враждебно реагирует. Со всем остальным персоналом ведет себя вполне адекватно.Игорь говорит, что между ними была какая-то перепалка во время вечернего обхода. Тогда он и дал распоряжение подготовить кабинет. Пожалуйста, Валерий Васильевич, приезжайте быстрее.
-Я буду через пятнадцать минут – сказал Валера, кинултрубку на рычаг и рывком выбросил из диванных объятий всеми силами сопротивлявшееся пробуждению и мечтавшее вернуться в объятия Морфея тело.

Когда он буквально влетел в отделение, там явно царило всеобщая растерянность. Несколько санитаров стояли возле двери ординаторской, из-за которой доносились звуки, которые можно было бы вполне приписать раненому животному. Справедливости ради надо сказать, что животному мелкому. Просто никаких иных сравнений в три часа утра Валера не мог придумать для повизгивающих звуков, которые можно было различить из-за толстого дерева двери.  Валера подошел к ней и постучал костяшками пальцев.
-Сергей, это Валера. Можно нам войти?
-Нет! – раздался оттуда визгливый возглас – Вы не войдете! Никто не войдет! Думаете, я не понимаю? Я все понимаю! Передайте им, чтоб они могут катиться к чертовой матери!
Валера повернул в замке ключ, но дверь стояла на месте, как приваренная. Из ординаторской снова раздался визгливый квакающий смех.
-Ничего у вас не выйдет. С ней вышло, а со мной – хрен вам!
-Сергей, тут только я и дежурная смена – повторил Валера – Мы хотим помочь. Если ты нас впустишь, то…
Из-за двери раздался смех, напоминающий истерический хохот.
-Вот-вот, они тоже так говорили. Мол, впусти нас и все будет хорошо. Хрен вам! И им! Думаете, я не понимаю, откуда вы? Берите их! Всех берите! А меня не получите!
Валера повернулся к санитару.
-Как туда еще можно попасть?
-Никак.
-А окно?
-Ночью? На третьем этаже?
-А есть иные идеи?
В ординаторской раздался грохот разбиваемого стекла, а затем из-под двери отчетливо потянуло спиртом.
-Всех… всех вас… пусть сам, но и вы со мной…- раздалось из кабинета.
-Какого хрена он делает? – санитар приник к двери и прислушался. .
-Откуда можно туда пробраться через окно? Соображайте, быстро. – Валера повернулся к Наташе
-Через кабинет старшей сестры, но…
-Ключи есть?
-На экстренный случай, у нас в дежурке – подтвердил санитар – Но они опечатаны и без разрешения главного…
-Давай ключ сюда.
-Доктор, но…
-Он там спирт разливает, ты это понимаешь? – прошипел Валера – Как ты думаешь, для чего?
-О господи – Наташа первая поняла, что к чему и рванула в комнату санитарной смены.
-Может, ментов вызвать? Или пожарных? – спросил один из санитаров.
-Пока они доедут, тут уже все полыхать будет.
-Вот – Наташа бегом вернулась и протянула Валере серебряного цвета ключ.
-Пойдем вдвоем – сказал Валера старшему санитару – Я первый, ты следом. Если у него все совсем плохо, то я смогу его удержать всего несколько секунд. Так что если ты замедлишся, то он раскатает меня по кабинету и поджарит вместе с собой.
-Нескольких секунд хватит – кивнул санитар – Главное, не дайте ему добраться до осколков стекла. Я ведь так понимаю, окно нам придется разбивать.
-Правильно понимаешь. Ну все, пошли.
Они прошли через кабинет старшей сестры и осторожно распахнули окно. Слабый порыв ветра поднял со стола несколько бумажек, заставив их крутиться в воздухе словно детские самолетки. Валера пробормотал про себя первые слова молитвы «Отче наш» и забрался на подоконник. Ночной воздух придал ему то ли храбрости, то ли глупости, и он шагнул на узкий каменный карниз, который оплетал лечебный корпус по уровню каждого этажа. Обильно политый дождями, высушенный солнечным теплом и загаженный голубями, этот каменный пояс был до омерзения скользким и явно не предназначался для путешествия по нему, тем более в ночное время. Почувствовав, как его нога поехала вниз по скользкому камню, Валера ухватился за раму окна, в результате чего раздался протестующий скрип старой ржавой петли, и рама поехала вниз вслед за повисшем на ней человеком. Сильная рука санитара ухватила Валеру за воротник рубашки и подтянула обратно на карниз.
-Второй раз могу не успеть – раздался голос у него над ухом. Санитар тоже выбрался на карниз и сейчас стоял в нескольких сантиметрах от него, так же держась за покосившуюся раму.
-Может, оно будет и к лучшему – пробурчал Валера и сделал еще несколько шагов по каменной поверхности.
 Вдоль стены на поной скорости пронеслась летучая мышь, чудом успев увернуться от двух смертников, крадущихся по отвесной стене посреди ночи к соседнему закрытому окну.  Вцепившись во вбитый в стену крюк, на котором держалась водосточная труба, Валера обошел ее и оказался напротив окна ординаторской. Поставив носок одной ноги на край подоконника, который тут же начал прогибаться под тяжестью его тела, он с осторожно заглянул в окно. Внутреннее убранство ординаторской напоминало штаб террористов, в котором элитный отряд спецназа только что провел удачную операцию по уничтожению всех врагов демократии методом их подрыва вместе с самим помещением. Одежный шкаф, созданный еще в период расцвета советской мебельной промышленности, а потому отличавшийся весьма солидным весом, был повален поперек дверного проема, прекрасно объясняя, почему открыть дверь с внешней стороны было не возможно. Сверху под углом на него был опрокинут письменный стол, компьютер представлял собой жалкие останки некогда гордого продукта фирмы Ай-Би-Эм, разбросанные по всему кабинету, а монитор с разбитой трубкой валялся на боку в углу и словно укоряющим взглядом смотрел на Валеру рваной дырой в кинескопе. Клавиатура была разломана пеплам и по всей ординаторской валялись маленькие белые квадратики кнопок. Чайника на своем месте не наблюдалось, однако обширное мокрое пятно на стене со звездообразными очертаниями явно говорило о том, что данный предмет был буквально в щепки разнесен о стену не то броском, не то ударом. У самого окна валялось перевернутое кресло, столько раз служившее врачам и троном, и постелью во время дежурства, еще один шкаф, в котором хранились документы, лишился стекленных дверей и был разворочен сверху донизу, а рядом с ним валялись несколько больших пустых флаконов, в которых Валера безошибочно определил емкости для хранения чистого спирта, который в данном учреждении использовался в самых различных целях, от смазывания царапин до психологической разгрузки лечебного персонала. Сам Логинов сидел на полу в центре кабинета и сосредоточенно поливал из последнего флакона несколько свернутых в рулоны историй болезни. Возле него аккуратным рядком лежали три зажигалки, одна из которых была настольной в виде лошади, несущейся по кругу, внутренняя поверхность которого служила пепельницей. Поскольку намерения коллеги не оставляли почвы для сомнений, то Валера крепче ухватился за крепление водосточной трубы и с размаху высадил ногой оконное стекло. Раздавшийся звон, рушащихся осколков, казалось, мог перебудить не только саму больницу, но и сам город. Резко согнувшись, словно ныряльщик, выполняющий свой коронный прыжок, Валера оттолкнулся одновременно руками и ногами и прыгнул в кабинет. Логинов истерично взвизгнул и, развернувшись на полу, метнул в сторону Валеры первое, что попалось ему под руку. Под руку попалась склянка из-под спирта. Сияющий всеми цветами спектра в отражавшемся от его граней свете лампы дневного света флакон пронесся в паре сантиметров от головы Валеры и блямкающим звуком врезался в стену, обдав градом осколков уже запрыгивающего следом за Валерой санитара. Сгруппировавшись, Валера ударил своего коллегу всем телом, мгновенно распластав его на полу и почти мгновенно почувствовал несколько мощных ударов под дых, которые Логинов нанес ему правой рукой, пока пальцем левой явно намеревался выдавить ему правый глаз, впившись в него словно в спелую сливу, из которой вот-вот должен был потечь сок внутриглазной жидкости. Вспышка боли ослепила его мозг, а следующим ударом Логинов почти успел скинуть его с себя, но тут на помощь подоспела силовая поддержка  психиатрии, и в живот врача уперся рогастый наконечник шокера. Раздался треск, в воздухе запахло озоном и паленым мясом, а сам Логинов задергался словно в шаманском танце, суча ногами по полу и скребя ногтями пальцев рук старый паркет. Валера, едва успевший отскочить в сторону, чтобы не поджариться вместе с коллегой, крутанулся на полу, рывком подтянул к себе казенную простынь, которой раньше была накрыта кушетка и, пока тот не опомнился от удара током, одним движением завернул ему руки за спину и принялся вязать их одну к другой самым причудливым узлом, на который было способно его воображение и пока что одноглазое зрение.  Санитар тем временем нашел занавеску, которая судя по выцветшему рисунку когда-то даже претендовала на звание красивой и менее изящным, но не менее практичным узлом связал Логинову ноги. Тот все еще хватал разинутым ртом воздух, с губ его стекала пузырящаяся слюна, глаза бешено вращались в орбитах, он издавал какие-то гортанные булькающие звуки, словно стараясь успеть сказать что-то очень важное, но сжатая электроразрядом гортань не давала оформить это в членораздельный звук.
-Идиоты – наконец, произнес он, с трудом втягивая воздух – Пустите, идиоты, они уже тут. Надо сжечь. Только сжечь. Я видел! Сам все видел! – он начал извиваться всем телом с такой гибкостью, которой можно было ожидать от молодой хищной ящерицы, но никак не от не первой молодости психиатра.
-Кто? – Валера чуть отдышался и потому вновь обрел профессиональный интерес – Кто тут, Сергей?
-Да они же! ОНИ, ты что не понимаешь, молокосос? Я сам их видел! Они шли мне навстречу! На них не было лиц!
-Доктор, давайте, разберем завал и запустим Наталью  - предложил санитар –Пусть она ему что-нибудь уколет и он поспит.  А с утра шеф сам решит, что с ним делать.
-Нет! – заверещал Логинов – Только не спать! Нельзя спать! Они же там. Они ждут меня!
Валера кивнул санитару, и они начали с трудом разбирать баррикаду, которую Логинов воздвиг возле двери. Труднее всего с места сдвигался одежный шкаф, который при движении собрал в гармошку паркет, выломав изрядную долю плиток, а когда его – таки поставили на ноги, громко скрипнул и лишился своей задней стенки, отвалившейся с таким грохотом, словно рядом выстрелило артиллерийское орудие.
-Может, починим – выразил мысль в слух санитар, но тут шифоньер, лишенный скрепляющего элемента в виде задней панели, начал быстро съезжать в сторону и вскоре сложился как карточный домик, развалившись после удара об пол на четыре части.
Валера с санитаром посмотрели друг на друга и грохнули таким дружным хохотом, что даже Логинов, свернутый в позиции ласточки-камикадзе затих и подозрительно уставился на них, вывернув голову под почти невообразимым углом. Валера повернул ключ в замке, и в ординаторскую вошла Наташа с уже набранным шприцем. Она вопросительно посмотрела на все еще давящего в себе смех Валеру,  потом на Логинова. Валера утвердительно кивнул, и через полминуты двойная доза транквилизатора уже растекалась по венам психиатра. Когда его коллега окончательно потух, убаюканный снотворным, Валера осмотрел кабинет и задумчиво сказал:
-Я так понимаю, что уже заступил на смену, не так ли?
-Думаю, вы правы – согласилась сестра.
-Ну еще бы. Если кто-нибудь поможет мне навести здесь хотя бы подобие порядка и найти мой халат, я буду ему просто бесконечно благодарен в границах дозволенного.
-Конечно, доктор, мы сейчас что-нибудь придумаем – сказал старший санитар.
Пока смена в течении следующих сорока минут наводила порядок в ординаторской и решала, в какую из палат поместить дежурного психиатра, довольно быстро отправившегося в мир грез, Валера отправился в прогулку по отделению, чтобы взглянуть на пациентов. Большинство из них находилось на ночь под действием снотворных и успокаивающих средств, поэтому они просто физически не могли слышать всего, что творилось в отделении последний час. однако, когда Валера проходил мимо палаты Уварова, тот стоял возле смотрового окна.
-Доброй ночи, доктор- приветствовал он Валеру – Значит, вас все-таки дернули. Начальство заткнуло дыру самым молодым бойцом.
-Что-то в этом роде- улыбнулся Валера – Вас шум  разбудил?
-А вы как думаете? Не каждый раз удается стать свидетелем подобного представления. Я, конечно, много отсюда не мог увидеть, но основной сюжет понял. Приятно сознавать, что недугу, подобному моему, подвержены могут быть все без исключения. Даже те, кто должен эти недуги лечить.
-Боюсь, вы не так все поняли – попытался Валера спасти честь организации.
-Ну разумеется. Пойми я все совсем правильно, думаю, мне бы стало еще страшнее. Слава богу, что я сам успел вернуться оттуда. С вашей помощью, доктор.
-Откуда?
-Оттуда, куда отправился ваш коллега. Вы спрашивали меня, отчего я проснулся. Так вот проснулся я оттого, что сегодня я первую ночь вообще не слышал их. Понимаете, голосов. Их сегодня вообще не было. Именно потому я и проснулся. Знаете, как это бывает в поезде. Пока едет, все спят, а стоит остановиться хоть на минуту и тут же просыпаются. Когда я засыпал, я еще их слышал. Не близко, словно на заднем фоне. Но слышал. А потом они пропали. Вот тогда я и проснулся. Потому я и услышал, как кричал доктор Логинов. Я даже догадываюсь, в какой палате он был до этого. А ведь я говорил ему, чтобы он оставил ее в покое.
-Кого? – Валера все больше заинтересовывался разговором.
-Ту девушку, что привезли недавно. Ее кажется Юля зовут. Я говорил ему об этом сегодня вечером.
-А почему он должен был оставить ее в покое?
-Помните тот момент, когда они заговорили со мной по–русски? Момент, с которого началось мое выздоровление.
-Конечно. Вы еще говорили, что вам тогда дали команду кого-то спасти.
-Защитить – улыбнулся больной из-за стекла. – Не спасти, а именно защитить. Так вот, я должен был защитить именно ее. Юлю. я тогда даже не знал, как ее зовут. Но точно знал, что должен отвлечь удар на себя, чтобы не причинили вреда ей. Потому я сказал ему сегодня, точнее, уже вчера вечером, чтобы он оставил ее в покое. Слишком уж сильные у нее покровители. Они не дадут ей навредить.
-Виктор Семенович, но вы же сами признали, что эти существа – лишь плод вашего воображения.
-Ну разумеется. Но разве то, что нам всего лишь кажется, не может существовать на самом деле? Если нам померещилась кошка в кустах, а там ее нет, то это же не значит, что кошек в кустах не бывает вовсе. Спокойной ночи, доктор. – пациент развернулся и направился к своей кровати, всем видом демонстрируя намерение лечь спать дальше.
-Спокойной – хмыкнул Валера и направился к палате Стеблиной.

-Я ждала вас, доктор – улыбнулась она, как только санитар открыл дверь и он шагнул внутрь.
Юля сидела на постели, подобрав под себя ноги и поглаживая одну ладонь о другую.  Валера кивнул санитару, и тот прикрыл дверь, оставшись снаружи.
-Что тут произошло, Юля? – спросил Валера, присаживаясь на край кровати.
-Он хотел причинить мне вред – сказала она. – А они не дадут никому причинить мне вред.
-Так это они с ним такое сделали?
-Конечно. Хотя какая разница? Я же говорила вам: они – это обратная сторона нас самих. Просто в таких случаях они становятся главными.
-Что они сделали?
-Ничего особенного. Они просто показали.
-Что показали?
-Все. Они показали ему то, что все это время показывали мне. Только мне все это показывали по чуть. Картинку за картинкой. А ему показали все сразу. Не удивительно, что он не выдержал. Я вот посмотрела всего лишь несколько картинок и то оказалась здесь. А он увидел все.
-Ты видела то, что они ему показывали?
-Только мельком. Знаете, это похоже на ощущение, когда ты стоишь возле окна и смотришь на улицу. Чем ближе ты стоишь, тем больше видишь. Так вот меня словно отодвинули. Далеко. И окном был мой собственный разум. А смотреть в него начал он. Точнее, он не хотел, это они его заставили смотреть. Я была словно ретранслятор, через меня картины показывали ему. Потому я могла увидеть только краешки. Но то, что я видела, было страшно.
-А что видела ты?
-Примерно то же самое, что и вы, доктор. – она снова улыбнулась – Я знаю, что вы видели, не удивляйтесь. Они сказали мне, что показывались вам. Они вас пожалели, потому показывались постепенно. Видать, вы им очень нужны, потому что иначе они могли бы сделать с вами то же самое, что с этим придурком. Я ведь права? Вы видели их?
-Юля, это вовсе не…
-Ну конечно, это ни о чем не говорит. – легко согласилась она – Но вы теперь понимаете, что я не такая уж больная, как вы думали сначала. Поэтому все эти таблетки да уколы, которыми  вы меня тут пичкаете будут помогать ровно столько, сколько будут бегать по моей крови. Потому что ИХ можно заглушить. Но никакие лекарства не помогут избавиться от них навсегда. Вы  видели женщину или мужчину?
-Женщину – вздохнув, ответил Валера.
-Я так и думала. А вот я мужчину. Мне кажется, они используют эротическую составляющую наших желаний как самую сильную. Наверное, они и правы. Потому каждому из нас показывают наш идеал противоположного пола. Когда я его увидела мне захотелось сразу улечься с ним в постель. А еще выйти за него замуж, родить ему десять детей и умереть в один день, устроившись под одним могильным камнем. Причем все эти желания промелькнули у меня в голове за две-три секунды. А потом он снял кожу. – ее глаза блеснули, когда она увидела, как чуть вздрогнул Валера – Вижу, у вас было что-то подобное.
-Примерно.
-Я думаю, это своего рода символ. Это то, чем они на самом деле являются. Кровь под кожей. Страшное под покровом прекрасного. Так сказать, неприятная изнанка великолепия.
-Что они хотят, Юля? Зачем они приходят?
-Я же вам говорила об этом с самого начала. Они хотят сюда. К нам. Они хотят стать нами.
-Да, говорила. Но меня интересует, КАК? Как они хотят попасть в наш мир?
-Не знаю. Мне кажется, что они ищут того, кто знает. Если бы они знали сами, то уже давно прошли бы сюда. Я думаю, сама возможность перехода стала для них неожиданностью. Это случилось помимо их воли, но теперь они хотят идти до конца. Они просто ищут привратника. Того, кто сможет открыть замок.
Валера задумчиво кивнул, размышляя о том, что замок-то давно открыт. Осталось только полностью распахнуть дверь, державшуюся, скажет так, на тонкой цепочке. Или же захлопнуть ее обратно. И как это сделать они не знают. Это косвенно подтверждало рассказ Иваныча. Тогда, в исчезнувшей стране, они распахнули двери, на открытие которых и не рассчитывали те, кто обитал по ту сторону. И теперь, когда перед ними замаячила такая неожиданная, но столь желанная свобода, они рвались в эту любой ценой. Сводя с ума людей, которые могли открыть эти двери или сами стать ими. Поскольку безумие было их сутью, и погружая туда человека, они всего лишь заставляли его жить в их мире, как сами всю свою историю жили в мире человеческого сознания.
-Вот что, Юля – наконец, сказал он – Я не обещаю вам, что гарантированно справлюсь с данной проблемой. Но я обещаю, что сделаю для этого все, что от меня зависит. Потому что именно сейчас у меня, кажется, появился ключик к ее решению.
-Вы серьезно?
-Абсолютно. Я не могу вам рассказать все подробности, поэтому вам остается только поверить мне на слово.
-Но вы согласны, что все, что с нами творится – не болезнь?
-Согласен. Хотя… многое, что раньше было не изучено наукой, считалось заболеванием. Так что все зависит от точки зрения.
-У нас мало времени, доктор. Они становятся сильнее. Появляются все чаще, контролируют все больше. Даже если они не смогут открыть через меня дверь, то точно смогут окончательно ввергнуть меня в безумие. И вот тогда я стану вашей пациенткой уже на вполне законных основаниях.
-Вы слишком пессимистичны, Юля. Я думаю, что мы еще поборимся.
-Вот именно, что мы. Потому что, покончив со мной, они возьмутся за вас, доктор. Не знаю, почему они выбрали именно вас среди всех, кто тут работает. Но вы им нужны не меньше, чем я. Особенно после того, как вы отняли у них Лизу. Она, кстати, еще не называла своего настоящего имени?
-Пока нет. Откуда вы знаете про Лизу?
-Я чувствовала, когда они от нее ушли. До того я ощущала их присутствие в ее палате. Так же, как вы точно знаете, когда ваши соседи, живущие через тонкую стенку дома, а когда их нет. А потом они словно растаяли. Знаете, как фигуры в тумане, рожденные вашим же собственным воображением. И тогда я поняла, что она все-таки нашла свой ключ. Что вы ей принесли?
-Несколько страниц рукописного текста – выдал приемлемую версию Валера.
Юля кивнула.
-Думаю, со мной подобный вариант не пройдет, а, доктор?
-Думаю, нет.
-Конечно. Я же не ушла в самоизоляцию как она. Оказалась более выносливой, наверное.
-Что будет дальше с Логиновым? Вы это знаете?
-Нет. Это знают только они. Но, думаю, вам не стоит рассчитывать на то, что в ближайшее время он вернется к работе. Сколько займет реализация вашей идеи? У вас ведь есть идея, если вы сказали о ключе?
-Есть – согласился Валера. – Ориентировочно я смогу вам дать ответ, скажем, дня через три.
-Годится – кивнула она – Три дня у нас еще есть. Но не затягивайте. Если вы тоже окажетесь в палате по соседству, никто уже отсюда не вытащит ни вас, ни меня.

Когда Валера вернулся в кабинет, там уже успели создать если не порядок, то хотя бы условия, приемлемые для ночевки одного молодого, а потому могущего не обращать внимания на дискомфорт специалиста. Кушетка стояла на трех собственных ножках и стопке битого кирпича, которая заменяла ей четвертую, стол удалось поставить почти прямо, хотя при попытке опереться на него он начинал раскачиваться как на корабле в бурю. Компьютер приказал долго жить, но зато, то ли серьезно, то ли в качестве шутки, вместо него на столе стояла механическая пишущая машинка. Скептически взглянув на нее, Валера решил, что данный антиквариат скорее всего являлся намеком на то, что новый компьютер они получат не скоро, а отчеты писать будут именно на этом механическом чудище, которое помнило еще времена обороны Москвы, причем возможно, что даже от Наполеона. Вскипятив с помощью самодельного кипятильника стакан воды и кинув в него щедрую горсть заварки, Валера с кружкой в руках вышел в отделение. После всего произошедшего в нем, наконец, установилась долгожданная тишина, Наташа дремала на посту, положив голову на стопку журналов, санитар появился из комнаты отдыха, когда услышал, как скрипнули половицы под ногами у Валеры, и, не обнаружив ничего подозрительного, скрылся за дверью. Логинов лежал в изоляторе, сонно булькал, выдувая пузырики слюны и что-то бормотал во сне, причем из всего озвученного Валера смог разобрать только несколько матерных слов.  Лиза спала сном младенца, и, видимо, даже не просыпалась, чтобы оценить представление с помешательством доктора и штурмом кабинета. Остальные пациенты вели себя подобным образом, и не найдя ничего интересного в отделении в четыре часа утра, Валера спустился в подвал.
-А вы-то какими судьбами, доктор? – обалдело уставился на него сонными глазами санитар, открывая дверь.
-По вам соскучился. Не мог уснуть в тоске по работе. Как там наш египтолог?
-Да никак. Лежит посреди палаты и улыбается. Доктор Логинов собирался ему повторное ЭСТ назначить. Уж больно буйно себя вел весь день.
-А точнее?
-Ну, если точнее, то я бы сказал, что он хотел забраться на потолок.
-В смысле?
-В прямом. Полез по стене словно кошка. Мы даже подумали, что у него получится.
-Почему не упаковали в рубашку? Он ведь мог себе шею сломать.
-Было указание главного не мешать ему. Вроде как он хочет за ним понаблюдать. Что-то с чем-то сравнить или в этом роде.
-Как интересно – Валера подошел к смотровой щели и заглянул в палату.
Посреди обитого войлоком пола лежал пациент. Поначалу Валера решил, что он спит, но, нажав кнопку звуковой связи, услышал слабый каркающий звук. Лишь через несколько секунд он понял, что это был смех. Больной лежал, закрыв глаза, и тихо смеялся.
-Он скоро спустится к нам? – внезапно спросил он абсолютно спокойным и ясным голосом, когда Валера уже хотел отпустить кнопку.
-О ком вы? – спросил он, услышав как его голос словно металлический звон прозвучал в палате.
-Доктор. Доктор скоро спустится к нам? – снова спросил больной. – Скоооооро. – ответил он сам себе. – Мехес сейчас говорит с ним. В эту самую минуту. Когда он закончит, вашего доктора спустят сюда. И тогда с ним будем говорить мы. – он снова засмеялся.
-О чем он, черт возьми, говорит? – спросил старший санитар.
-Утром – сказал Валера – Все утром. Придет главный и все вам расскажет.
-Да что у вас там творится наверху?
-Если бы я знал.

Когда в половине восьмого утра медсестра легонько потрясла Валеру за плечо, то, открыв глаза, он даже не сразу осознал, где находится.
-Скоро планерка, Валерий Васильевич – сказала Наташа – Борис Моисеевич уже спрашивал о вас.
-Он что, заходил сюда?
-Нет, только позвонил, спросил, все ли в порядке в отделении. Я уверила его, что все у нас хорошо и вы на боевом посту. Тогда он разрешил вас пока что не будить.
-Как великодушно с его стороны – Валера потянулся, чувствуя, как хрустят расходящиеся вдоль оси позвоночника позвонки – Будешь моим утренним ангелом, сделаешь мне кружку чаю?
-Только сегодня и только утренним – улыбнулась она, выходя из ординаторской.
Валера медленно сел на кушетке и осмотрелся. Нет, это все-таки был не ночной кошмар, о чем красноречиво говорил стоящий в углу разбитый компьютерный монитор и лежащий рядом с ним скелет системного блока. Наскоро ополоснув физиономию в холодной воде умывальника, Валера сел за стол и задумчиво посмотрел на печатную машинку. Из какого бы тайного хранилища на случай войны ее не вытащили поражало то, что она была вполне работоспособна, лента явно была свежей, а кнопки нажимались именно с тем звуком, которого он не слышал с детства. Перебрав лежащие тут же на столе и сморщенные от купания в спирте истории болезни, Валера коротко пробурчал очередное ругательство и принялся писать суточный отчет, в который входило общее количество больных в отделении, укомплектованность персоналом на момент дежурства, список проведенных за сутки процедур, количество рекомендуемых к выписке, а так же вновь доставленных за прошедший день и случившиеся за это время ЧП, если таковые имелись. Вот на последней строчке Валера и застопорился. Сказать, что истекшие сутки в отделении ЧП не случилось, было бы не совсем верно. Это если мягко говоря. Но с другой стороны отображать данное происшествие в официальной раскладке тоже вряд ли стоило. Поколебавшись еще немного, Валера поставил в этом разделе прочерк, решив, что грядущий разговор с главным врачом, несомненно, прояснит данный вопрос.
-Посмотреть на вас – прямо Диккенс за работой – сказала Наташа, ставя перед ним кружку с горячим чаем и окидывая взглядом печатную машинку.
-Диккенсу такие кошмарные сюжеты и не снились. – заметил Валера, делая большой глоток.
Выдернув лист из печатного агрегата, он еще раз пробежал его глазами, отпил еще полкружки чая и, чувствуя, как тот обжигает ему пищевод, прокладывая себе дорогу к счастливо ожидающему его желудку, направился к выходу из отделения. Проходя мимо изолятора, он остановился и приник к смотровому окошку. Логинов сидел на кровати и интенсивно жестикулировал руками, явно споря с кем-то невидимым для постороннего глаза. Периодически он начинал смеяться, чуть не впадая в хохот, а затем внезапно замирал, оглядывался по сторонам, словно опасаясь, что кто-то может его услышать и, сложив руки домиком, прикладывал их ко рту, переходя на шепот и что-то рассказывая кому-то видимо на ухо.
-Он такой с шести утра – подал голос за его спиной Игорь. – Мы пытались к нему войти, но он крайне агрессивен.  Сразу забился в угол, а как только я сделал шаг вперед, буквально бросился мне под ноги, пытаясь сбить. Хорошо, ребята оттащили.
-Стреляли? – Валера кивнул на висящий у санитара на поясе шокер.
-Нет, просто отшвырнули его в угол и закрыли дверь. Как только мы ушли, он сразу успокоился.
Кивнув, Валера продолжил свой путь на выход.
-Доктор! – окликнул его санитар. – Что бы он там не увидел ночью, мне кажется оно напугало его настолько, что начисто стерло его рассудок – За все время работы тут никогда не видел, чтобы человек столь быстро и безвозвратно уходил в зазеркалье.
-Может, он там находился уже давно. А вчера просто сделал последний шаг – пожал плечами Валера и вышел за дверь.

Вопреки его ожиданиям, плод его сочинительства за предшественником компьютера в разгромленной ординаторской никому не понадобился. За все время проведения планерки Фридман ни разу не то, что не обратился к Валере или заведующему отделением поведенческих расстройств, который вопреки своему обыкновению лишь молча пожал Валере руку и сразу отправился на разговор с главным тет-а-тет, но даже не посмотрел в их сторону. Совещание в этот раз проходило быстро и почти по-военному жестко, пистоны вставлялись почти без прелюдий, указание на недостатки в работе напоминало сталинские показательные судебные процессы над вредителями. Когда общий разнос был закончен и все направились к выходу, заведующий нашел глазами Валеру и кивком головы подозвал к себе. Они сели напротив стола, за которым восседал главврач.
-Итак? – начал он – Как вы можете описать состояние Логинова на данный момент?
Вопрос был адресован им обоим, но поскольку Валера был именно тем, кто глубже знал ситуацию, то говорить пришлось именно ему.
-Состояние абсолютно не адекватное. На лицо все признаки сильных зрительных и слуховых галлюцинаций, чрезмерная агрессивность в присутствии посторонних и полная сосредоточенность на собственных галлюцинаторных переживаниях в одиночестве. Реакция на транквилизаторы слабая, спал не более двух часов, хотя доза введения была двойная. Если бы я не знал, что он почти не пьющий, я бы даже мог заподозрить алкогольный делирий.
-Подозревать – дело следователей прокураторы – сказал Фридман.  Как вы объясните такое изменение его психического состояния, Михаил Николаевич? Почему не было сообщено о предвестниках заранее?
-Потому что не о чем было сообщать – ответил заведующий – Никто и никогда не видел признаков неадекватности в поведении Логинова. Вы сами постоянно общались с ним и никогда не говорили, что обнаружили что-то настораживающее.
-Вы провели опрос больных, Лазаров? – спросил главный Валеру, откидываясь на спинку кресла.
-Большинство из них спали и ничего не слышали. Однако по словам постовой сестры Логинов распорядился провести Стеблиной ЭСТ этим утром до окончания его смены.
-Вот как? А причина?
-Не могу сказать. На момент моего приезда Стеблина вела себя вполне адекватно и признаков агрессии не выказывала.
-Но вспышка у него началась после того, как он вышел из ее палаты?
-Да. Однако причину этого установить на данное время не возможно. И сестры, и санитары говорят о том, что хотя отношения между ними и не ладились с самого начала, никакого обострения ее состояния за сутки не наблюдалось.
-А что говорит сама Стеблина?
-Она считает, что его напугали те же самые существа, которые показывают ей всякие ужасы. Что он попал под их влияние так же, как попала она. С учетом системности ее бредовой теории подобное мнение вполне логично, поскольку все ее выводы теоретически обосновывают ее же бредовые построения.
Фридман покивал, явно раздумывая о чем-то своем.
-Вы считаете, что она говорит правду?
-В том смысле, что она верит в то, что говорит или что сказанное ею имело место в действительности?
-В любом смысле.
-Я считаю, что ее точка зрения вполне искренняя. Она, безусловно, верит в то, о чем рассказывает.
-А поведение и высказывания самого Логинова подтверждают сказанное ею?

Валера вспомнил отрывки и бормотанья Логинова во время подготовки акта генерального сожжения всего и вся в кабинете и кивнул.
-Да, думаю, какие-то из элементов ее бреда могли послужить основой для развития его собственного состояния.
Главный снова кивнул.
-Передайте Марине, что мне нужны истории болезни всех пациентов Логинова за последние три месяца. Подготовьте кабинет электропроцедур, я хочу провести сеанс гипнотерапии, чтобы установить глубину поражения его психики. Думаю, сегодня вечером. Вы будете мне ассистировать – он посмотрел на Валеру, который согласно кивнул. – Михаил Николаевич – обратился он к заведующему – составьте новый рабочий график для своего отделения. До тех пор, пока ситуация с Логиновым не прояснится, его смены лягут на вас, ничего не поделаешь.
-Я понимаю.
-Обо всем, что произошло большая просьба держать рот на замке. Нигде, ничего и никому. Не хватало еще, чтобы по городу пополз слух, будто у нас тут врачи сами больные.
-Это уже давно установленный факт для всей психиатрии в мире – заметил заведующий.
-Я сейчас должен позвонить его жене – ответил главный – Мне надо сообщить ей, что ее муж на время останется на своем рабочем месте, только по другую сторону двери. Хотите повторить ей свое замечание в качестве причины сумасшествия ее мужа?
-Извините – стушевался заведующий.
-Все свободны. Лазаров, вечером я жду ваш подробный отчет. Постарайтесь набросать хотя бы примерную схему его состояния. Все необходимые обследования на ваше усмотрение.
-Я постараюсь, Борис Моисеевич – кивнул Валера.
Вернувшись в отделение, Валера первым делом вызвал к себе Иваныча.
-Вы больше не хотите моей шикарной настойки, доктор? – поинтересовался тот, входя в ординаторскую и беглым взглядом оценивая степень разрушения.
-С чего ты так решил?
-С того, что раньше вы сами захаживали ко мне в гости, а теперь приглашаете меня к себе. А тут у вас ничего вкуснее и тем более крепче чая не наливали никогда.
-Более того, сейчас я не предложу даже чая. Не до того.
-Я так и думал. Вы хотите поговорить о докторе Логинове?
-Ты уже в курсе?
-Ну разумеется. Вы что, серьезно верили, что медсестры могут держать рот на замке? Меня оповестили о том, что произошло, как только я пришел на работу. А когда я шел к вам в кабинет, то как раз проходил мимо изолятора. Вы знаете, очень интересно смотрится больной во врачебном костюме. Так и хочется сказать, что наконец-то тайное стало явным. Насколько я понимаю, он стал таким после посещения Стеблиной?
-Да.
-Они становятся все сильнее – кивнул Иваныч – И наглее. Раньше они никогда так явно себя не проявляли.
-Он назначил Стеблиной ЭСТ. На это утро.
-Ах, вот оно в чем дело. – понимающе закивал старик – А египтолога они не защищали, когда мы поджаривали ему мозги в подвале. Значит, Стеблина является для них чем-то большим, чем просто очередной жертвой.
-Я тоже об этом подумал. Но почему? Что в ней такого? В конце концов, от того безнадежного она отличается только коротким временем заболевания. Если дело пойдет таким же образом и дальше, то ее тоже придется спустить в подвал.
-Ну…-Иваныч сморщил лоб, отчего окончательно стал похож на мудрую игуану из какого-нибудь диснеевского мультика – А если дело не в ней?
-А в ком?
-Например, в вас, доктор. Ведь стараетесь вы именно для нее. Она молодая красивая женщина. Вы молодой мужчина. Естественный момент личной привлекательности никто не отменял. Возможно они рассчитывают на то, что ради нее вы в конце концов откроете эти двери. А если ей сожгут разум электричеством, то она разом перестанет представлять для вас ценность. А значит, перестанет быть стимулом к действиям.
-Иваныч, ты хочешь сказать…
-Ничего я не хочу сказать – отмахнулся старик – Но использование привлекательности противоположного пола для достижения своей цели – прием старый как мир. Если бы сюда пришла работать молодая одинокая женщина, вполне возможно, что они снесли бы крышу молодому интересному мужику для привлечения ее внимания. Если такие комбинации способны разыгрывать и понимать даже мы тут, то почему их не могут провести они?
-Главный приказал подготовить кабинет электропроцедур. Хочет провести сеанс гипнотерапии Логинову. А до того мне надо будет сделать ему ЭЭГ.
-Я подготовлю – кивнул старик – Вот только есть у меня подозрение, что на ленте мы можем увидеть знакомый нам дефект оборудования.
-Поживем-увидим.
Однако осуществить все задуманные процедуры в отношении теперь уже бывшего коллеги и нынешнего пациента оказалось гораздо сложнее, чем думалось. Началось с того, что, едва санитары зашли в палату, где располагался Логинов, тот с диким воем бросился им под ноги, тут же свалил одного, а когда второй бросился его оттаскивать, вцепился ему зубами в ногу словно бульдог и принялся мотать головой, издавая рычащие звуки. Штанина форменного санитарского костюма начала быстро пропитываться кровью. Валера схватил отлетевший в сторону шокер и быстро ткнул им в задницу коллеги. Треск разряда, дополнился отборным матом самого санитара, который получил удар током не меньший, чем буйный пациент, доказав тем самым связь между задницей человека и головой, поскольку все это время Логинов продолжал терзать зубами его ногу.
-Ну извини – пожал плечами Валера в ответ на недовольный взгляд подчиненного персонала, пока тот скручивал Логинову руки за спиной, перехватывая их кожаным ремнем.
-Идиоты! – орал тем временем коллега – Придурки! Дебилы! Они же уже здесь! Вы что, не видите?! Они меняют! Они все меняют! Изнанка! Чертова изнанка идет! Санитары рывком поставили его на ноги и фактически вынесли из палаты в направлении лестницы.
-Позвони на пост в подвал, пусть встречают – сказал Валера медсестре – И главному, скажи мы уже там вместе с пациентом. Ждем его.
-Хорошо, доктор.
Упирающегося и орущего на всю больницу Логинова быстро потащили по лестнице. Первоначальная неуверенность санитаров в том плане, как обращаться с пациентом, который, в общем-то являлся их непосредственным начальником, довольно быстро сошла на нет и заменилась на стандартную практику быстрой и эффективной транспортировки буйного больного в любую необходимую точку стационара методом «тяни-толкай», при котором один санитар делал резкий рывок на себя, а второй толкал его в спину, после чего пациент словно мешок с картошкой пролетал весь лестничный пролет одним плавным движением и там приземлялся в ожидающие руки третьего сопровождающего. В данном случае третьим был сам Валера. Поймав коллегу, он прижал его к стене и несколько раз ногой стукнул в дверь подвального отделения.
-Гостей принимаете? – поинтересовался он, передавая Логинова на руки выскочившим санитарам.
-Как сказать – старший смены подхватил упиравшегося Логинова и словно мешок закинул в отделение – Сюда еще никто не приходил добровольно.

Иваныч ждал их возле распахнутой двери кабинета электропроцедур. Увидев его, Логинов внезапно затих, губы его исказила широкая улыбка, в которой не было ничего радостного и которая больше напоминала гримасу ненависти.
-И ты здесь? – произнес он низким голосом, в котором сквозила холодная хрипотца. – Все стережешь? Все охраняешь? Все не пускаешь, да? Крепышь, чекистский, долго держишься, старик.
Движение Иваныча было сильным и коротким, как бросок кобры. Кулак его мелькнул в воздухе и впечатался в солнечное сплетение Логинова, отчего тот хрюкнул и согнулся пополам. В следующую секунду Иваныч подхватил его за связанные руки и втолкнул в кабинет.
-Помощь нужна? – спросил санитар.
-Сами справимся – сказал Иваныч и кивнул Валере, приглашая за собой.
Валера отправил санитаров обратно на пост и вошел в кабинет, закрывая дверь.  Иваныч уже шустро укладывал матерящего его на чем свет стоит Логинова на процедурный стол и фиксировал руки кожаными ремнями.
Валера подошел ближе и увидел, что глаза Логинова переливаются разноцветными сочетаниями.
-Говно человечек – произнес коллега не своим голосом. Причем не своим в самом прямом смысле этого слова. Слова стали дерганными, словно говорящий думал на другом языке и только потом переводил на звуковой лад. Заметив, как брови Иваныча снова начали сдвигаться, Логинов уточнил:
-Я не про тебя, старик. Я про этого ублюдка, которого вы сейчас собираетесь поджаривать.
-Кто ты? – спросил Валера, подходя ближе – Где Логинов?
-Ну что за киношные вопросы, доктор? – улыбка бывшего коллеги стала от
уха до уха, что сделало его похожим на голодную акулу – Тут он, вы его разве
не видите? Просто я  тут немного покопался в его сознании, так сказать
осмотрелся на новом месте. Вы знаете, что он специально жарил мозги
пациентам ЭСТ, даже когда не было для этого никакой необходимости? Он
получал от этого удовольствие. И с нейролептиками экспериментировал так,
что вам и не снилось. А уж чего он за пределами больницы творил с теми,
кто под его наблюдением должен был находиться – существо, лежащее на
процедурном столе закатило глаза и тихо рассмеялось.
-Кто ты? – повторил свой вопрос Валера – Сехем?
Существо опять засмеялось, разноцветные переливы в его глазах пошли
быстрее.
-Ишь, какой шустрый. Сехема ему подавай. Неееет. Сехем на мелочи не
разменивается, к тебе он придет лично. Ты ему очень нравишься. А сюда
отправили меня  как самого молодого. Во всяком случае так бы сказали у
вас.
-Кто ты? – снова спросил Валера. – Как твое имя?
-Доктор – услышал он голос Иваныча за спиной и повернулся к нему. Тот гла -
зами показал на вход, в просвете которого показался главный врач. Почти
сразу же Логинов принял свой первоначальный вид, напряжение мышц лица
ушло, голос выровнялся, дыхание стало прежним. А еще через секунду Логинов  завыл так, что у Валеры чуть не лопнули барабанные перепонки от раскатившегося по кабинету эха.
-Вытащите! – кричал Логинов – Вытащите его из меня!
-Рассказывайте – бросил на ходу главный, подходя к столу.
-Системный бред и галлюцинации. – сказал Валера – Состояние очень острое. Если мы хотим достичь успеха при гипнозе, надо начинать немедленно. Иначе его придется усыплять нейролептиками.
-Ну так начинайте – кивнул главный – Ваше дежурство, вам и делать. Считайте, что меня тут нет.
Последнее предложение было явно из разряда невыполнимых, поскольку Валера был уверен, что без участия главного врача данная ситуация просто не возникла бы.
-Начинаем – кивнул он Иванычу.
Тот передал ему шприц, наполненный легким транквилизатором и начал присоединять контакты к голове Логинова, на удивление профессиональным движением зажав ее между коленями, не смотря на истошные вопли врачуемого. Валера с трудом нащупал вену на извивающейся руке коллеги и быстро вкатил ему полную дозу препарата. Еще несколько секунд Логинов пытался освободиться из ремней и коленного зажима Иваныча, но постепенно его движения стали слабыми и неуверенными, глаза начали закрываться. Он засыпал. Иваныч щелкнул тумблером старого энцефалографа и кинул быстрый взгляд на монитор.
-Спит – подтвердил он.
-Давай минимум – сказал Валера.
Иваныч повернул на несколько миллиметров ручку мощности разрядника, и тело Логинова несколько раз дернулось в коротких судорогах.
-Сергей, ты меня слышишь? – спросил Валера, чуть наклонившись к нему.
-Дааа – выдохнул тот.
-Что ты сейчас делаешь?
-Мне хорошооооо. Они ушлиииии.
-Кто? Кто ушел, Сергей?
-Онииии. Они всегда приходят во сне. А сейчас ушлиииии.
-Когда ты увидел их впервые, Сергей?
-Я не видел их – глаза Логинова оставались открытыми, но брови начали морщиться, словно он пытался что-то вспомнить или принять важное решение. –Я почувствовал, как они пришли. Они. Много. А потом все ушли. Кроме одного. Он остался.
-Когда ты их почувствовал?
-Вчера. Днем. Это она виновата. Она спустила их на меня.
-Кто?
-Она. Эта сучка, что от детишек чокнулась. Она специально меня спровоцировала. Знала, что они будут ее защищать. Мне говорили, что они ее защищают, но я не верил.
-Кто говорил?
-Физик. Этот инженер. Уваров. Он говорил мне, что она под защитой. Говорил, чтобы я не подходил к ней. А я не послушал.
-От чего ее надо было защищать? Что ей грозило?
-От меня – лицо Логинова было спокойно словно маска, но чувствовалось, что слова даются ему с трудом. Так говорит преступник на допросе, когда понимает, что отрицать содеянное больше не возможно – Я хотел сделать ей ЭСТ. Ей нужно сделать ЭСТ! Она опасна. Я всегда знал, что она опасна. Через нее они хотят пройти сюда. Она их не пускает, но это не может длиться вечно. Рано или поздно они смогут. И тогда конец.
-Конец чему? – спросил подошедший главврач.
-Ааааа – на лице спящего снова появилась улыбка – Здравствуйте, доктор. Вы снова с нами. – голос Логинова вновь стал низким и отрывчатым – Мы, я уже почти соскучился. Все хотел сказать вам спасибо.
-Спасибо?
-О да. За то, что тогда вы нас пригласили. Помните, док? Столько народа тогда пришлось положить, но вы все же открыли дверь, да, док?

Главный судорожно сглотнул подступивший к горлу ком и отступил на шаг.

-Вот только вы нас огорчили, док. Вы не захотели оставить нам дверь. Вы показали нам рай, но не дали сделать в него шаг. Не дали попробовать. А ведь мы всего лишь хотели с вами подружиться, док. В вас столько нового было тогда. Такой потенциал. Вы хотели пустить нас, верно, док? Хотели. Мы могли дать вам все. Чтобы никто вам не мешал вы даже отправили напарника на другой объект. Так почему вы все-таки передумали, док? Ведь у нас был договор.
-О чем он, говорит? – спросил Валера.
-Ни о чем. Типичный системный бред величия – покачал головой Фридман, не отрывая от Логинова глаз.
-Брееед – засмеялся голос, идущий из горла Логинова – Брееед. Мы тогда договорились. Мы показали тебе, несчастный ищущий, что мы можем. Мы дали тебе все. Все эти годы мы работали для тебя. Мы сделали тебя величиной. И чем ты нам отплатил? Уничтожил все двери. Закрыл все пути. Расскажи коллегам, сколько человек отправились в подвал только потому, что могли стать дверями для нас. Мы ведь не хотели ничего чужого. Мы хотели всего лишь взять свое. То что было нам обещано.
-Кто ты!? – рявкнул главный так, что Валера вздрогнул.
 
Из горла спящего врача раздался лающий смех.

-Ты вспомнишь меня. Всех нас. Дверь будет открыта. Рано или поздно, но будет. Ты не смог закрыть ее полностью тогда, не сможешь и сейчас. И тогда мы снова познакомимся.
Лицо главного закаменело. Он сделал еще пару шагов назад, а затем повернулся к Валере.
-Заканчивайте процедуру сами. В качестве рекомендаций могу посоветовать экстренный курс ЭСТ.
-Но, Борис Моисеевич, мы еще не установили причину заболевания. – возразил Валера – Да и начало странно бурное. Возможно, тут речь идет о длительной скрытой патологии.
-Вот именно. Тем решительнее надо действовать.  Однако я не настаиваю. Считайте это просто моей рекомендацией. – и, сунув руки в карманы халата, главный быстро пошел на выход.
-Теперь вы понимаете, доктор? – спросил Иваныч. – Он не может. Он просто не может принять никаких решений. Что бы там не было в прошлом, сейчас он полностью парализован в волевом смысле.
-Думаете, это они? – Валера кивнул на замершего на столе Логинова.
-Не знаю. Может, они поспособствовали, чтобы он не мешал. А может, все проще. Может, он просто боится. Потому что, если хотя бы часть того, что тут было сказано, правда, то на нем много грехов. И как человека, и как врача. И многим людям есть что предъявить ему к оплате.
-Сергей – Валера снова повернулся к Логинову – Ты меня слышишь?
-Да. – спокойным голосом ответил Логинов – Я слышу тебя, Валера.
-Он еще тут? Тот, с кем мы говорили сейчас?
-Да. Он тут. Он всегда тут. Слушает. Запоминает.
-Ты видишь его?
-Нет. Но я его чувствую. Он словно часть меня. Словно рука, которая начала жить собственной жизнью, оставаясь при этом частью меня самого.
-Как его имя? Ты можешь назвать его имя?
-Нет. У него нет имени. У него много имен.
-Как он называет себя сам?
-Никак. Он – это сущность. Это причина. Это источник всего творимого. Он создатель. Он дает имена. Но сам не хочет иметь имени.
-Почему? Почему он не хочет иметь имени?
-Потому что имя – это границы. Это определенность. А он не хочет границ. Никто из них не хочет границ. Они хотят только свободы. Потому им не нужны имена.
-Что он хочет от тебя? Почему он пришел именно к тебе?
-Он хочет помешать мне. Она не дверь. Но она ему необходима. Она всем им необходима. А я мог все нарушить. Я хотел сделать ей ЭСТ. Мне было страшно. А они не могли этого допустить. И потому пришли ко мне сами. Он остался. Чтобы следить.
-Что именно тебя напугало?
-Я видел. Я видел их мир. Там, в ее палате, я видел их вселенную. Она совершенна. И они совершенны. Никаких колебаний. Никаких сомнений. Никаких границ. Кроме границ их мира. они хотят эти границы поломать.
-Зачем? Что их тянет сюда?
-Я не знаю. Знаю только, что там они пленники. Они могут все. Но должны делать лишь то, что им прикажут.
-Кто? Мы? Люди?
-Не знаю. Нет. Не мы. Мы тоже всего лишь инструмент. У нас совершенное тело. У них совершенный разум. А они хотят полной гармонии.
-Сергей…
-Хватит! – вдруг рявкнул голос. – Ты хочешь видеть? Я тебе покажу! – разноцветное  свечение его глаз исчезло, зато кожа правой начала стремительно менять цвет, по ней стремительно начали расходиться ярко-алые разводы, двигаясь от плеча и постепенно спускаясь к кисти, захватывая пальцы. Ногти начали светиться зеленоватым светом, кожа пошла разноцветными пятнами, и в следующую секунду рука, мгновение назад привязанная к столу кожаным фиксирующим ремнем, метнулась к Валере и ухватила его за запястье. – Смотриииии – выдохнул голос, с бульканьем вырвавшийся из глотки Логинова.
По венам Валеры хлынул, казалось, такой кипяток, что на глазах у него выступили слезы. Стены вокруг начали становиться прозрачными. Во всяком случае, такое было первое впечатление, хотя увиденное Валерой вполне могло напоминать изображение, проецируемое на стену большим киноаппаратом.  Перед Валерой предстала огромная, от горизонта до горизонта, равнина такого изумрудно-зеленого цвета, что у него заболели глаза. Почти тут же после этого яркость цвета пошла на спад, пока не превратилась в приятный бирюзовый оттенок. На его глазах из земли по всей равнине начали расти деревья, от классических русских берез до тропическим пальм, рядом с ними начали появляться цветы всех возможных видов и палитр, быстро формируясь в организованные ансамбли, появились реки, выросли горные хребты, вдали нарисовалась линия морского горизонта.  На Валеру обрушился аромат цветов, смешанный с шумом морского прибоя и запахом морской соли. Было тепло и комфортно. Чуть повернув голову в сторону, Валера увидел золотистые поля пшеницы, колосящейся в низине возле горного хребта, а за ней грозди виноградника., переливавшиеся на солнце красноватым свечением. Сознание его словно  раздвоилось , он одновременно являлся и зрителем, и участником наблюдаемой картины. Гармония красок, обилие запахов, ласкающий слух шум прибойной волны, теплое, но не жаркое солнце. Воистину, это было местом, в котором мечтал бы жить любой человек. Не только жить, но и умереть. Внутри появились фигуры. Прекрасно, прост идеально сложенные мужчины и женщины. Каждый из них был неповторим в свое красоте и гармоничности телосложения, все они были нагие, и это обстоятельство, казалось, никого не смущало. Они прохаживались мимо цветов, купались в реке, ели, разговаривали, занимались любовью. Валера видела каждого из них, так словно между ним и ими не существовало ни преград, ни расстояния, он слышал их голоса, звонкие и мелодичные, видел их улыбки, напоминавшие те, которыми улыбается младенец при виде матери. Его захватило чувство покоя и умиротворения, словно он оказался в своей семье, среди любящих его родных людей. Некоторые из них заметили его и приветливо помахали руками. Они его любили, а он любил их. С ними ему было хорошо. В это месте он бы хотел остаться навсегда, если бы не отдаленный голос разума, который все еще, с трудом достигая его, убеждал, что все это – иллюзия.
-Рай – произнесло существо, бывшее ранее Логиновым – Таков рай в вашем представлении. Таким он был всегда. Вы разрушили его и снова о нем мечтаете. Мы снова вам его дадим. Все это будет вашим, если признаете нас. И если впустите.
-Все это дам тебе, если, падши, поклонишься мне – процитировал Валера строку из нового завета в том виде, в каком помнил.
-Даааа – почти пропело существо – Наконец-то ты понял.
-Я понял – неимоверным напряжением воли Валера смог оторваться от созерцания райского сада, который раскинулся перед ним, и повернулся к Иванычу.
Тот внимательно наблюдал за Валерой, переводя периодически глаза на стену, и только тут Валера понял, что Иваныч видит все то же самое, что и он. Однако в отличии от Валеры старик не находился под почти гипнотическим впечатлением от увиденного, а сохранял вполне осмысленное выражение глаз, явно ожидая от Валеры команды на дальнейшие действия. То ли он не в первый раз видел подобные картинки, то ли интенсивность впечатлений Валеры была связана с физическим контактом с Логиновым, но старый чекист, хотя и оценил всю прелесть развернувшейся перед ним картины, все же оставался и душой, и телом в этом мире.
-Будим – коротко приказал Валера, и Иваныч почти незаметно повернул ручку регулятора мощности, отчего тело Логинова начало мелко дрожать, словно его бил малый приступ эпилепсии.
-Сергей, ты проснешься на счет три – сказал Валера. – Раз.
Логинов открыл глаза и посмотрел на Валеру разноцветными зрачками, один из которых был красный, а другой светился ярко-зеленым светом.
-Два.
-Ему будет очень больно. Всем будет очень больно, пока ты не поймешь. Пока не откроешь нам двери.– сказало существо.
-Три. – беспощадно отрубил Валера.
В ту же секунду его скрутила такая боль, что он бы согнулся пополам, если бы мог. Но…он не мог. Он не мог пошевелить даже пальцем. Тело словно задеревенело, по венам хлынул поток ледяного холода, кожа стала твердой, как средневековые латы. Одновременно с этим картина райского сада перед его глазами начала исчезать, вновь проступили бетонные блоки, из которых был выложен подвал. Потом блоки начали пузыриться, как обожженная кожа, которая покрывалась волдырями. Стены начали стремительно оплавляться, контуры помещения поплыли, пол под ногами стал напоминать сначала мягкий ковер, в котором ноги буквально утопали чуть ли не по лодыжке, а затем просто болото, в котором Валера начинал тонуть, чувствуя, как его засасывает внутрь. Собрав всю волю в кулак, он все же смог повернуть немного голову в сторону. Иваныч по-прежнему стоял возле аппарата, выжидательно смотря на него. Было видно, что либо он не видит всего, что так, мягко говоря, беспокоило Валеру, либо все это его просто не волновало.
-Разряд – приказал Валера голосом, в котором было почти столь же мало знакомого, как и в голосе того, кто говорил из тела Логинова. Жуткий спазм сковал его горло сразу после того, как это слово вырвалось из него, но было поздно. Старик резким движением крутанул переключатель мощности, отчего тело Логинова выгнулось словно от электрошока, глаза его открылись, рот раскрылся, и из него вырвался такой крик, что у Валеры на секунду чуть не разорвались барабанные перепонки. В то мгновение, когда Логинов закричал, ледяной каркас, сковавший тело Валеры, исчез, в его жилы вернулось тепло, тело обмякло, словно разогретый ужин быстрого приготовления, ноги подломились, и он рухнул на пол.
-Боооольно! – кричал Логинов – Мне больно! Уберите! Уберите это у меня из головы!
Старые, но на удивление крепкие руки подхватили Валеру под мышки и поставили на ноги.
-Надо что-то делать, доктор! – сказал Иваныч, перекрикивая вопли привязанного пациента. – Они могут убить его!
Валера схватил с инструментального столика наполненный транквилизатором шприц, Иваныч коленом придавил руку Логинова, рвавшуюся из кожаного фиксатора, и Валера быстро вогнал в вену своего теперь уже однозначно бывшего коллеги лошадиную дозу сильнодействующего снотворного. Раствор разбежался по сосудам, оглушил, а потом и полностью усыпил мозг Логинова, и тот, закрыв глаза, откинулся обратно на медицинскую подушку, обтянутую потрескавшимся кожзамом и замер. Валера судорожно вздохнул, чувствуя, с каким наслаждением легкие наполняются теплым воздухом кабинета. Он до сих пор был почти весь покрыт гусиной кожей, его потряхивал мелкий озноб.
-Живой, док? – поинтересовался Иваныч, пристально глядя на Валеру.
-Да. Ты это видел?
-Картину рая? Да, видел. Они часто любят показывать картинки. Стеблина была права, это они любят и умеют.
-А потом? То, что было потом. Ты это видел?
-А что было потом?
-Стены. Пол. Все это начало меняться. Ты разве не видел?
-Нет – покачал головой Иваныч – Эти картинки были уже только для вас.
-Я никуда не исчезал?
-Нет, док, только в вашем воображении. Хотя это могла быть и реальность. Но только ваша.
-Мне надо поговорить с главным. Немедленно.
-Вы этим ничего не добьетесь, доктор. Он не станет с вами разговаривать. Во всяком случае, сейчас.
-И все равно я постараюсь. Ты же слышал. Оно – Валера кивнул в сторону Логинова – сказало, что у них был договор. Они о чем-то договорились много лет назад.
-Ну и что? Наши спецы тогда много о чем с ними разговаривали. Просто сейчас инициатива не у нас, а у них в руках.
-Они что-то ему дали. И он должен был расплатиться с ними.
-Неужели вы думаете, что он вам в этом прямо сейчас и чистосердечно признается?
-Я все равно хочу с ним поговорить. И хочу спросить его о Шимченко. Если я смогу узнать о том, как он хотел закрыть дверь, мне может понадобиться помощь главного. Или хотя бы его невмешательство.
-Ну что ж, попробуйте, хотя я бы вам не советовал. Они не ладили тогда, не думаю, что он примет его помощь сейчас. Более того, я не уверен, что вам надо показывать, что вы в курсе ситуации. Он все еще главный и может вставить вам немало палок в колеса.
-Пусть только попробует. Ты сможешь доставить его в палату? – он снова кивнул в сторону Логинова.
-Конечно, док. С помощью наших богатырей я его туда самоходом закину.
-Хорошо. Тогда я пошел к Фридману. – Валера быстро направился в сторону двери, на ходу разминая все никак не отогревающиеся руки.
-Удачи в этом безнадежном деле, док – услышал он пожелания за спиной – И если не трудно, позовите сюда Игоря.
Игорь ждал за дверью, полный вопросов в глазах.
-Что у вас там случилось? Это не похоже на обычные звуки гипносеанса.
-Это вообще ни на что не похоже. Помоги Иванычу вернуть это тело обратно в палату. Я думаю, там теперь его новый дом на долгое время.
-Как скажете, доктор – хмыкнул санитар.

-Молодой человек, вас не учили стучаться, прежде чем входить в дверь, тем более, к своему начальнику? – поинтересовался Фридман, когда Валера, миновав не успевшую от удивления раскрыть рот секретаршу, вошел к нему в кабинет.
-Учили, Борис Моисеевич. Но я был почти уверен, что секретарь скажет мне, что вас нет на месте или что у вас совещание, или что вы разговариваете по телефону с очень большим начальством. И вас ну просто никак нельзя беспокоить.
-Что тебе нужно, Лазаров? – Фридман снял очки, и Валера только сейчас обратил внимание на то, как постарел главный врач за эти несколько дней.
-Я хочу знать правду.
-Правду о чем?
-О том, что происходит в этой больнице?
-А что тут происходит?
-Это вы мне скажите, Борис Моисеевич. О чем говорил Логинов в подвале? Какой договор и с кем вы заключили много лет назад, когда тут была шарашка КГБ?
Главный врач вскинул на Валеру острый взгляд.
-Что ты об этом знаешь, молодой человек? И откуда?
-Скажем так, у меня свои источники информации. Мне было очень интересно узнать, что тут было раньше.
-Зря ты влезаешь в это дело, юноша. Оно тебя не касается. И оно может быть опасно.
-Оно уже стало опасным. В тот момент, когда я принял на лечение Стеблину и Лизу оно стало необратимо опасным. И для меня, и для всех тут. А для вас оно является опасным уже не первый год, не так ли? Как и для Иваныча.
-Это он распустил язык? – спросил Фридман – Старый хрыч, не смог удержать его за зубами.
-Дело не в нем. Дело в том, что каким-то образом результаты ваших экспериментов, которые вы проводили в то время, начали вырисовываться сейчас.
-Ты ничего об этом не знаешь.
-Знаю. Я видел Их. Видел тех, кого вы тогда пытались обнаружить. И я видел что они могут. И мне совсем не хочется вновь переживать эти ощущения. Они, знаете ли, довольно болезненные. Что физически, что душевно.
-Я понятия не имею, о чем ты говоришь, Лазаров,  но у меня есть опасения за твое душевное здоровье. Боюсь, с тобой могло случиться то же самое, что и Логиновым. Будет очень жаль, если тебя тоже придется запирать в палате, вместо того, чтобы использовать твой талант на благо больных.
-Вы меня пугаете что ли, Борис Моисеевич? – поинтересовался Валера, подавшись вперед. –А что случилось с Логиновым на самом деле? Вы же не будете мне говорить, что у него просто шизоидное расстройство личности, после того, что вы и я слышали в том кабинете?
-Ты забываешься, сопляк! – рявкнул Фридман так, что Валера на секунду отшатнулся назад. – Ты не с приятелем разговариваешь на улице.
-Верно. Я говорю с гениальным врачом, который в сове время совершил открытие, о котором потом пожалел. И судя по всему, за которое теперь пришла пора расплачиваться, а он не хочет. Что там произошло, Борис Моисеевич? Что случилось в институте изучения мозга, который работал здесь под контролем КГБ в восьмидесятых годах? Из-за чего погибли те пациенты?
-Ты слишком много треплешь языком, парень. Причем говоришь о вещах, о которых понятия не имеешь.
-Я не просто треплю языком. Я хочу помочь. Думаю, что вместе мы сможем решить эту проблему.
На этот  раз на губах главного врача появилась слабая улыбка.
-Решить проблему? Значит, по-твоему, эта проблема имеет решение, которое не применялось за последние двадцать лет?
-Как минимум один человек считал, что ситуацию можно исправить. Я говорю о вашем коллеге, с которым вы работали в то время. О Докторе Шимченко.
Фридман болезненно поморщился.
-У Шимченко никогда не было методов решения проблемы. Только теория. Я не знаю, откуда ты о нем узнал, думаю, это Иваныч разболтал тебе больше, чем следовало, но ты должен знать, что идеи Шимченко никогда не были опробованы в деле именно потому, что грозили привести к катастрофе. Фактически он призывал к тому, чтобы устранить проблему тем же методом, которым она была вызвана.
-Но, насколько я понимаю, все ваши методы не привели к успеху. Почему бы не попробовать его идеи?
-Потому что ты понятия не имеешь о его идеях. И потому что сделать это мог только он сам.
-Я получу понятие. И когда получу,  постараюсь сделать все, чтобы эта история закончилась. Потому что в противном случае, Борис Моисеевич, не только я, но и все мы рискуем оказаться в этой же больнице, но по ту сторону дверей.
Старый психиатр покачал головой, отвлеченно глядя в окно.
-У тебя не получится. Ни у кого не получится. Было бы лучше, если бы ты просто не влезал в это дело и оставил все как есть. Но теперь уже поздно. Единственное, что я могу тебе посоветовать – уходи из этой больницы. Пока еще можешь. Если хочешь, я поговорю с директором института имени Сербского, чтобы ты мог перевестись туда.
-Очень заманчивое предложение, Борис Моисеевич. Но, боюсь, уже поздно. Они уже заметили меня. И теперь, куда бы я не перевелся, они последуют за мной. Я чувствую их. Как заразу. Как вирус в своем организме.
-Вот именно. Вирус. – повторил главный врач, словно в полусне.
-И я не хочу принести этот вирус еще куда-нибудь. Я хочу положить этому конец. – Валера поднялся с кресла, в котором он расселся без приглашения начальника – После дежурства я поеду к Шимченко. Если он согласится мне помочь, я постараюсь закрыть те двери, которые вы так неосторожно распахнули в своей прошлой профессиональной жизни.
-Тебя спустят в подвал, учти это – сказал Фридман. – Как спускали всех, кто пытался им помешать.
-Вот потому вы тут и сидите, а не там? Вы никогда не пытались им помешать, верно?
-Нет. Я знал, что у меня не получится.
-Потому что вы получили от них что-то очень важное. Вы были и остаетесь им обязаны. Так?
-Да – Фридман уже не спорил. В его глазах почти не было отблесков того острого ума, который обычно производил такое впечатление на собеседника, и Валера на секунду задумался, а с главным ли врачом он говорит.
-Что они обещали вам, Борис Моисеевич, в обмен на свободу? Что вы от них приняли?
-Все. – тихо ответил главный – Они обещали и дали мне все, чем я хотел обладать.
-А что вы так хотели?
-Я хотел знать. – Фридман поднял на него начавшие оживать глаза – А теперь покиньте мой кабинет, Валерий Васильевич. Нам больше нечего сказать друг другу.
-Во всяком случае, пока. – согласился Валера, поворачивая ручку двери.
Вернувшись к себе в кабинет, Валера обнаружил там Иваныча.
-Клиент дозрел и спит в палате беспробудным сном убежденного негодяя – доложил старый чекист.
-Приятно слышать.
-Разговаривали с главным, док?
-Да. Скажем так, запрета на какие-либо действия я не получил. Мне кажется, ты был прав: шеф просто сломался. Думаю, он считает, что грядет катастрофа, и никто и ничто не способны ее предотвратить. По этой причине ему глубоко наплевать на все, что я планирую делать. Он полностью убежден, что это не поможет.
Иваныч покивал, крутя в руках папиросу.
-У меня будет к вам просьба, доктор – наконец, сказал он.
-Весь внимание.
-Когда поедете к Шимченко, возьмите меня с собой.
-Зачем? – вскинул брови Валера.
-Видите ли. Я думаю, что смогу помочь вам в разговоре с Николаем Ивановичем. Учитывая, как интенсивно раскручиваются события, ему стоит напомнить о некоторых фактах его биографии, если он не захочет сотрудничать добровольно.
-А он может не захотеть? Вроде ты говорил, что они с шефом ругались из-за его идей. Я же предлагаю их реализовать, с чего ему отказываться?
-С того, что он может либо сам престать серьезно относиться к проблеме, либо напротив, решить свести старые счеты, и  специально отказаться помогать Фридману. Вы ведь, как ни крути, работаете под началом его злейшего врага, который в свое время выжил его из очень престижного и многообещающего места работы.
-Ты хочешь сказать, что у тебя на него есть какой-то компромат?
-Ну что за выражения, доктор, мы же интеллигентные люди. Вы во всяком случае. Это не компромат. Это просто аргументы в споре о том, что стоит сделать для двух хороших людей и чего можно не делать.
-Понятно. Не все, видать, ты уничтожил тогда , в 93-м.
-Ну, мы все что-то несем с работы домой – невинно улыбнулся Иваныч.
-Хорошо – кивнул Валера – Ты поедешь с нами.
-С вами? Вы будете не один?
-Нет. Нас повезет мой коллега. А что, есть возражения?
-Не то чтобы. Но просто, чем меньше народа знает о том, что происходит, тем лучше.
-Ты все стараешься все держать в секрете?
-Не в том дело. Просто ОНИ тоже знают, кто о них знает, а кто нет. И те, кто знают, представляют особенный интерес.  Смотрите, как бы ваш друг не стал следующим объектом их пристального внимания. 
-Насколько я понимаю, если мы не добьемся успеха, то последствия для нас лично и для многих других могут стать плачевными при любом раскладе.
-Боюсь, что да.
-Тогда не стоит беспокоиться о круге знающих. Если нам повезет и все получится, то мы закроем дверь и закончим эту историю. А если нет, то, полагаю, скоро мы сами станем тут пациентами, и нас будут беспокоить совсем другие проблемы.
-Наверное, вы правы, доктор. – Иваныч поднялся – Мне пора приступить к своим обязанностям, пока я еще могу что-то полезного тут сделать. Например, попытаться в очередной раз убедить санитарок не мыть полы с использованием хлорки, пока мы все тут не задохнулись к чертовой матери.

Столь быстрая смена образа Иванычем с мудрого сотрудника КГБ на старого сварливого дезинфектора вызвала у Валеры невольную улыбку.
-Я буду здесь следующие пару дней. Думаю, мне тут безопаснее находиться, чем дома. Так что заскочите за мной сюда, когда соберетесь в дорогу.
-Договорились, Иваныч – кивнул Валера.
Старик кивнул в ответ и выскользнул за дверь словно призрак, а Валера улегся на продавленную кушетку и принялся задумчиво рассматривать узор на потолке, который сформировало время и протекающие трубы верхнего этажа. Однако его размышления были спокойными очень недолго, ибо через несколько минут в ординаторскую заглянула дежурная медсестра.
-Что случилось, Катюша? – спросил Валера – Нам внезапно повысили в три раза зарплату?
-Ээээ – молодая медсестра на секунду растерялась – Боюсь, что нет, доктор. Просто там…это…со Стеблиной что-то совсем не хорошо.
-Что такое? – мгновенно спохватился Валера.
-Вам лучше посмотреть на нее самому.
Валера чуть не бегом направился к палате в конце коридора. Едва заглянув в смотровую щель, он понял, что произошло. Юля сидела на кровати и тихо скулила, словно раненая собака, зажимая голову руками.
-Открой – приказал Валера санитару.
Тот щелкнул замком и быстро вошел в палату, привычно заняв место между врачом и пациенткой.
-Юля? – осторожно присел на край кровати Валера.
-Больно – всхлипнула она – Очень больно. – она сжала голову так, что пальцы рук побелели.
-Ты можешь открыть глаза? – спросил Валера.
-Так еще хуже.
-Попробуй. Это важно.
Глубоко вздохнув, она медленно подняла голову и, словно жмурясь от яркого света, открыла глаза. Разноцветных переливаний, которых ожидал Валера там не было. Но зато ее зрачки стремительно меняли размер и, казалось, даже форму, становясь то размером с точку, то расширяясь во всю радужку, а порой становясь почти вертикальными на подобии кошачьего глаза. Однако спустя несколько секунд она вновь зажмурилась так крепко, что, казалось, сжатые веки вот-вот раздавят сами глазные яблоки.
-Не могу – прошептала она – Они распирают мою голову изнутри. Словно что-то рвется наружу. Что вы им сказали? Что сделали? За что они меня наказывают?
-Юля, я не…
-Это вы! – почти выкрикнула она и тут же снова ухватилась за голову от нового приступа боли – Я знаю, что это вы. Снимите боль. Делайте то, что нужно, но только сейчас снимите боль. – она пригнулась к кровати, снова тихо застонав.
-Катюша, баралгин и глушитель – распорядился Валера.
-Хорошо, доктор. Но там…
-Что?
-Там Уваров жалуется на сильную боль. А еще звонили с подвала. Там у одного хроника, кажется, обострение. Говорят, буквально на стену кидается.
-Ясно – Валера судорожно оценивал ситуацию – Две порции глушителя. Позвоните в кабинет МРТ. Мне они нужны будут через полчаса. Подготовьте каталку для Стеблиной. И скажите подвальным, что я буду у них через десять минут.
-Да, доктор – медсестра исчезла, а спустя минуту появилась с двумя шприцами, содержимое которых Валера один за другим ввел Юле в вену.
-Спасииииибо – протянула она полушепотом, когда сильнодействующая смесь ударила в ее мозг, полностью выводя его из состояния сознания и переводя в длительный глубокий сон.
-К Уварову – сказал Валера санитару.
Бывший физик в отличии от Юли не сидел на кровати, а словно маятник ходил по палате от стены к стене.
-Доктор, я не знаю, что у вас тут за эксперименты с оборудованием проводятся, но они очень плохо влияют на мое самочувствие – заявил он, едва увидел Валеру на пороге палаты.
-Оборудование? – не понял Валера, уже приготовившийся услышать историю о том, как пришельцы из другого мира мучают очередную жертву в отместку за его, Валеры, неповиновение.
-Ну да. Я же физик, вы не забыли? Мне хорошо знакомо ощущение, когда на тебя воздействуют сильным магнитным полем. Что бы вы там не делали, выключите свой аппарат к чертовой матери, а то у меня такое ощущение, что мозги поджаривают в микроволновке. А пока дайте мне что-нибудь от боли.
-Конечно, Виктор Семенович – сказал Валера, кивая медсестре – Я приношу извинения за причиненные неудобства. Мы сейчас же устраним помехи в работе техники.
-Спасибо. А то как-то не хочется выходить отсюда, вылечив голову в фигуральном смысле и получив головную боль в буквальном – ответил Уваров, без возражений подставляя руку под иглу.

-Валерий Васильевич – поймала его на выходе из отделения медсестра, когда Валера уже собирался направиться в подвал.
-Что такое?
-Да там Лиза…
-Что? Тоже боли?
-Нет. Наоборот. Мне кажется, у нее как раз все хорошо.
-Ну так и в чем же дело?
-Вы бы посмотрели.
Искоса взглянув на сестру недобрым взглядом, Валера отправился к палате.
Лиза сидела на кровати и тихо смеялась. В принципе, в этом не было ничего необычного, поведение пациентов вообще часто не поддавалось логическому объяснению и было иррационально по своей сути, иначе они бы тут не находились. Но дело было в ее глазах. Впервые за те несколько дней, что Валера знал эту больную, в ее глазах светился абсолютно ясный ум. Взяв у санитара ключи, Валера сам открыл дверь палаты и, движением головы остановив уже собиравшегося войти впереди него санитара, шагнул внутрь.
-Лиза? – спросил он, глядя на тихо смеющуюся девушку – Что случилось? Что тебя так развеселило?
-Меня зовут не Лиза – все с той же улыбкой ответила она – Меня зовут Светлана. Светлана Гордеева. Я живу в Москве. Улица Ивана Франко дом 40 квартира 93. Можете проверить. Мне семнадцать лет. У меня есть двое братьев. Мать – учительница, отец был военным, пока не умер от инсульта в позапрошлом году прямо на учениях.
Валера, обалдевший от такого обилия информации и, соответственно, явного успеха его метода лечения, на мгновение сам потерял дар речи.
-Я могу, доктор. – сказала она и глаза ее светились счастьем – Я снова могу помнить. Помнить себя. Вас. Весь мир вокруг.
-Поэтому ты так смеешся? – спросил Валера.
-Нет. Потому что они больше не могут до меня дотянуться. Я слышала, какая у вас там – она кивнула в сторону двери, за которой простиралось отделение – поднялась суета. Это они, да? Они делают кому-то больно? Они делают больно и ей тоже? – она повернула голову в сторону стены, в направлении которой располагалась палата Стеблиной?
Валера присел на стул возле кровати.
-Да, Лиза…прости, Света. Да, они делают людям больно. Откуда ты узнала?
-Потому что они хотят сделать больно и мне. Я чувствую. Они словно держат в руках пульт дистанционного управления, который способен вызывать самые разные чувства. Радость, восторг, любовь, блаженство. И боль. В боли они особенные матера. Они контролируют все. Они в каждой мелочи. Они и подчиняются, и командуют одновременно. Словно постоянный приемник обратной связи. Вот только в моем случае приемник больше не работает. Они там в бешенстве, жмут на кнопки, которые всегда гарантировали им контроль, а результата нет. Я больше не их. Я свободна.
-Как ты смогла освободиться? Это те слова? Слова, которые ты тогда произнесла?
-Да – она энергично закивала – Вы думаете, это глупости? Думаете, это что-то типа сказок про волшебные заклинания? Но вы ошибаетесь. Здесь нет никакого волшебства. Это как программа в компьютере. Вроде написана простыми знаками, но именно их правильная комбинация заставляет работать всю систему.
-Как ты нашла эту комбинацию? Ты можешь сказать, как ты поняла, что это именно та комбинация?
-Я просто знала. Я искала ее везде. Когда я увидела то, что вы мне тогда принесли, я просто поняла, что это то, что нужно.
-А другие? Другие, если они прочтут то же самое, смогут освободиться, Света?
-Боюсь, что нет – она нахмурила брови, словно обдумывая предположение Валеры – Думаю, ключ у каждого свой. Просто мой был в текстах. Я нашла. Теперь они не могут соединиться со мной. Потому мне и не больно – на ее лице снова появилась улыбка. – Они теперь не могут меня найти. Как будто я пропала с экрана их радара. Знают, что я где-то тут, но увидеть не могут. И это их бесит. Они никогда не теряли тех, кто попадал под их контроль.
-Но ты все еще чувствуешь их?
-О, конечно. А разве вы нет? Но теперь они не смогут меня мучить. И не смогут насылать туман.
-Туман?
-Да. Когда они берут управление на себя, словно туман в голове разливается. Ты все видишь, все понимаешь, но словно зритель в собственной голове. Как будто смотришь из первого ряда спектакль. Вроде все рядом, но все же со стороны. Понимаете?
-Понимаю.
-Я теперь могу пойти домой? Если они не могут меня найти, мне нет смысла тут оставаться, разве нет? Тем более, что благодаря вашим, стараниям тут скоро будет довольно жарко.
-Моим?
-Конечно – снова кивнула она. – Это ведь вы их гость. Это вас они ждали. Потому я и смогла выскочить. Потому что они все внимание сосредоточили на вас. В противном случае меня бы просто убили до того, как я бы смогла произнести первые буквы. Я даже помню, что они пытались. Когда поняли, что именно я делаю. Они ведь пытались, доктор?
Валера вспомнил, как протекал его эксперимент и что творилось с ней, когда он показал ей иероглифы чокнутого физика и неопределенно кивнул. Он не думал о том, что произошло тогда в палате в таком контексте, но в свете сказанного Светой сейчас те события получали хоть и не сильно привычное, но все же объяснение.
-Я так и думала. Я не сильно помню, что тогда происходило. Но это было похоже на аркан. Словно его набросили тебе на шею и тащат назад. Но я тогда уже слишком разогналась. И веревка лопнула. А второй раз им меня не достать. В отличии от вас, доктор. Они уже захватили вас. И не отпустят, пока не получат свое. Или пока вы не окажетесь в одной палате с такими же, как сами. И если у них не получится с вами, они начнут искать следующего. Как нашли меня.
Валера поднялся на ноги.
-Продиктуй медсестре свой адрес и номер телефона, она позвонит тебе домой.
-И тогда вы меня отпустите?
-Посмотрим. Во всяком случае, нам всем станет спокойнее за твое будущее.
-В сравнении с вашим мое будущее и так просто очаг спокойствия. – ответила она.
Валера вышел обратно в отделение и почти сразу наткнулся на заведующего.
-Что тут за кипишь у тебя начался? – спросил он Валеру.- Я только успеваю слышать, как бегают туда-сюда медсестры. Что-то случилось?
-Не совсем. У нескольких пациентов небольшие приступы психомотороного возбуждения с интенсивными головными болями.
-У некоторых – это у кого?
Валера перечислил, не забыв упомянуть Логинова.
-Что-то все пациенты, которых тебе поручили, чувствуют себя не очень хорошо, как я посмотрю.
-Не совсем так. Например, Лиза теперь называет себя своим настоящим именем и даже дала свой домашний адрес.
-Да ты что!
-Ага - довольно подтвердил Валера –В данный момент Катерина звонит ей домой, и думаю, что скоро мы увидим тут счастливую мать, которая будет счастлива, что ее  дочь хоть и немного не в себе, но жива и физически здорова.
-У тебя есть предположения, чем вызвано одновременное обострение срау у стольких людей?
-Есть – честно ответила Валера – Однако мне нужно немедленно провести МРТ обследование Стеблиной. Если вы не возражаете, я сделаю это сразу, как только вернусь из подвала.
-А там что?
-А там египтолог оживился. Говорят, что надо спуститься посмотреть.
-Хорошо. Делай, что считаешь нужным, но осторожнее. Вас теперь осталось у меня двое линейных врачей. Так что поберегите психику и нервы.
-Хорошо, Михаил Николаевич – улыбнулся Валера.
-Кстати, каков твой прогноз насчет Уварова?
-Думаю, можно будет выписывать его в течении месяца. Я, конечно, проведу с ним еще несколько тестов, но почти уверен, что его состояние стабилизировалось. Главное, что он осознает иллюзорность своих фантазий. А большего мы от него не добьемся.
-Согласен – кивнул заведующий. – Тогда готовь необходимые тестирования и давай избавляться от него. В нашем положении чем меньше в отделении пациентов, тем больше у нас шансов самим остаться в здравом уме.

В подвале его встретил старший санитар и быстро повел к палате поклонника египетских богов.
-Он всегда был необычным, вы же понимаете, такие только сюда и попадают, но сейчас, мне кажется, он превзошел себя. – сказал он, открывая смотровую щель.
Валера заглянул в палату и через секунду признал, что санитар был прав. Больной не просто метался. Он в буквальном, именно в буквальном, смысле бегал пор стенам, обитым мягким войлоком противоударного материала.  Разгоняясь до максимальной, насколько позволяло расстояние, скорости, он взбирался  по стене до самого потолка, цепляясь то ли ногтями то ли зубами за мягкий гладкий материал стены и, словно паук, работая одновременно руками  ногами, достигал потолочного перекрытия, после чего плашмя падал на мягкий пол, издавая звук, похожий на кваканье и громко клацая челюстями. Пауза, наступавшая после этого длилась всего несколько секунд, затем он одним прыжком становился на четвереньки и снова начинал разгон до ближайшей стены, после чего весь цикл повторялся заново.
-Он что-нибудь говорил? – спросил Валера.
-Сначала сидел совсем неподвижно. Словно статуя. Затем внезапно схватился за голову и принялся кататься по полу, выкрикивая имя своего Мехеса. Кажется, он умолял его о чем-то, но понять было сложно.
-Судя по всему, его бог не очень чутко прислушивается к его мольбам – заметил Валера, наблюдая за тем, как пациент вновь взял разбег и начал карабкаться на стену со скоростью бешенной кошки.
-Наверное, вы правы. Однако с этим ведь надо что-то делать, доктор.
-Надо – кивнул Валера. – Вы уже что-либо предпринимали?
-У нас есть готовый набор на такие случаи. И мы имеем право использовать его без разрешения врача , если возбуждение больного становится опасным для его жизни.
-И?
-Мы сделали ему двойную дозу нашего коктейля. Результат длился не больше пятнадцати минут, после чего он вновь стал носиться по палате. Мне даже кажется, что скорость его передвижений даже усилилась. Словно он пытается нагнать то время, что вынужденно был неподвижен.
-Понятно. Готовьте кабинет электропроцедур.
-Опять ЭСТ?
-Не совсем. Нам ведь надо, чтобы он уснул? Верно?
-Да. Ну так он уснет. Иваныч сейчас занят, так что придется нам справляться самим.
-Не вопрос, доктор. Справимся.
-Ну тогда начинайте.
Игорь быстро собрал всю санитарскую банду и провел короткий инструктаж.
-В общем так, сейчас открываем шоковый кабинет и тащим туда этого – он кивнул на палату, из которой в очередной раз раздался звук падающего тела. – Фиксируем на столе и ждем от дока дальнейших указаний. Вопросы есть? Ну и отлично.
Один из санитаров тут  же открыл дверь процедурного кабинета, а трое других замерли у двери палаты. Игорь открыл смотровую щель и несколько секунд следил за обстановкой, затем коротко кивнул стоящему возле засова санитару.
-Давай!
Тот одним движением широко распахнул дверь, и все трое ворвались внутрь так слаженно, что им могла бы позавидовать группа захвата ФСБ. Больной успел лишь развернуться в сторону первого бегущего к нему и издать какой-то горловой звук, который с равными шансами мог выражать агрессию и простое удивление. Двое сразу навалились на него всем телом, а тела там были не самого легкого сева, а третий быстрыми отточенными движениями связал больному руки и ноги кожаными ремешками. Но сам пациент при этом удивил своих захватчиков почти полным отсутствием сопротивления. Лишь когда ему не в меру сильно затянули ремни на ногах он дернулся, выражая, скорее, протест, чем агрессию. Санитары, наконец, слезли с него и поставили на ноги.
-Больно – пожаловался он голосом обиженного ребенка – Голову больно. Помогите. – и посмотрел на Валеру такими глазами, что у того чуть не возникло желание дать ему карамельку и погладить по голове, приговаривая, что все будет хорошо.
-Я помогу тебе – сказал Валера – Просто не сопротивляйся.
-Он меня бросил – снова пожаловался больной – Я так его любил. Я был ему верен. А он меня бросил. Он больше не хочет меня слышать. Вместо этого он делает мне больно. За чтооооооо?! – его крик разнесся по коридору подвального отделения замогильным эхом, от которого мгновенно оживились остальные больные и вскоре коридор заполнился стонами и криками, идущими из-за каждой двери.
-Тащите его – приказал Валера.
Санитары подхватили больного под руки и, словно мешок, быстро понесли к распахнутой двери. Пока его фиксировали на процедурном столе, Валера быстро смешивал в шприце раствор, необходимый для введения больного в состояние начального сна, после чего удержанием его в этом состоянии должна была заняться электронная аппаратура.  Под звуковое сопровождение стонов и причитаний пациента он ввел содержимое шприца ему в вену и быстро начал подключать электроды. Загудел аппарат энцефалографии , выводя на пленке заковыристые узоры активности мозга пациента, а следом зажужжал излучатель, накачивая через электроды мозг больного электромагнитными волнами. Пациент сделал несколько непроизвольных движений, словно пытаясь принять позу эмбриона, и затих. Валера наклонился к самому его уху.
-Ты меня слышишь? – спросил он.
-Да – абсолютно спокойным голосом ответил больной.
-Что ты сейчас делаешь?
-Я сплю.
Ты слышишь звуки вокруг, кроме моего голоса?
-Да.
-Опиши мне их.
-Работает аппаратура. Дышат люди. Скрепят ремни, которыми связаны мои руки.
-Хорошо. Сейчас я досчитаю до пяти. После цифры пять, ты уснешь внутри своего сна. Когда ты уснешь, ты больше не будешь слышать никаких звуков, кроме моего голоса. Ты не будешь чувствовать запахов, пока я не разбужу тебя. Ты не будешь ощущать температуру, пока не проснешся. И ты не будешь больше чувствовать боли, пока будешь спать. Ты меня понимаешь?
-Да. Я понимаю тебя.
-Раз.
Больной окончательно затих на столе.
-Два.
Дыхание его стало глубоки и медленным.
-Три.  Тебе больно сейчас?
-Нет. Боли больше нет.
-Четыре.
-Он все равно проснется рано или поздно – сказал новый, совершенно незнакомый голос, вырвавшийся изо рта больного – И тогда ему станет вдвойне больно. Втройне. В десять раз больнее. Он наш. И ты не сможешь усыпить их всех. Они получат его часть боли. Они будут получать ее пока ты не поможешь нам выйти.
-Пять.
Больной сделал резкий глубокий вдох, затем судорожно выдохнул и замер. Грудная клетка его начала неспешный подъем, затем такой же незаметный спуск. Дыхание его полностью восстановилось. Больной спал. Валера взял иглу от шприца и несколько раз ткнул ею в разные участки тело пациента. Реакции не последовало. Он бросил взгляд на энцефалограф. Линии были почти идеально ровные, словно снимали активность мозга в состоянии комы или клинической смерти.
-Уносите – сказал он санитарам.
-Прямо так? Спящего? – удивился старший.
-Да. Если, конечно, ты не знаешь иного способа уберечь его от попыток сломать себе шею.
-Нет, я не знаю. А когда же вы будете его будить? И как?
-А вот этого я не знаю. – честно ответил Валера – Уносите.

Едва Валера вернулся в свое отделение, как наткнулся на главного врача.
-Что ты за чертовщину затеял с этим хроником? – спросил он словно никакого предшествующего разговора между ними не было. – Мне сообщили, что ты оставил в его в состоянии гипнотического сна.
-Так и есть, Борис Моисеевич – подтвердил Валера – Это единственный способ купировать его возбуждение, которое не удалось снять даже серьезной дозой глушителя.
-Разве нет иных способов? Почему, например, не сделать повторную ЭСТ?
-Потому что его нервная система истощена до предела и новой встряски может не выдержать. Я просмотрел его энцефалограммы, они это подтверждают, можете проверить. Гипносон же даст ему возможность восстановиться и убережет от возможности сломать себе шею, прыгая по стенам.
-И сколько ты думаешь его держать в этом состоянии?
-Не больше трех-четырех суток. Думаю, что смогу организовать его питание на этот период с помощью капельниц.
-А если через это время, после пробуждения его состояние не изменится?
-Тогда можно будет считать, что я крупно проиграл в своих предположениях.
-Нет, молодой ты наш специалист. Тогда можно будет считать, что ты смело можешь искать себе новую работу. Причем не рассчитывая на получение от меня хорошей характеристики. Согласен?
-Да. – ответил Валера, мысленно скрестив все свои пальцы на всех конечностях одновременно.
-Ну-ну. – главный врач несколько раз скептически качнул головой и прошел мимо, заложив руки за спину словно мыслитель или заключенный в тюрьме.
Глядя ему вслед, Валера подумал, что конкретно к нему, наверное, применимы оба определения одновременно.  Еще раз пройдя по палатам и убедившись, что все, испытывавшие боль пациенты спят безмятежным сном, он отправился в кабинет магнитно-резонансной томографии.
-И какими судьбами  к нам? – поинтересовался томографист, завидев в дверном проеме кабинета. – Уже кому-то настолько плохо, что надо заглянуть ему в мозги в прямом, а не в переносном смысле?
-Ей – поправил Валера – И меня интересует не столько сам мозг, сколько сосудистая сеть. А еще возможная онкология. Может оказаться, что нетипичная.
-В каком смысле?
-В смысле появившаяся недавно или имеющая непостоянную локализацию.
-Вы сами понимаете, что говорите, доктор? Блуждающая опухоль? Такого не может быть физически.
-Да, я в курсе. Так когда мне можно доставить ее к вам?
-Я так понимаю, вы тот самый новый доктор, что недавно пришел к нам работать?
-Правильно понимаете.
-Тогда хоть сейчас.
-Тогда?
-Да. Мне звонил за вас главный врач. Просил оказывать все возможное содействие. Я и оказываю. Правда, он не говорил, что ваши идеи будут отличаться такой…я бы сказал…
-Экстравагантностью – подсказал Валера.
-Да. – согласился томографист – Назовем это так. В общем, везите. Я вас жду.
-Спасибо.
Валера быстро вышел из кабинета и направился обратно в родное отделение. Звонок главного с просьбой ему помогать удивил его, но он еще не знал, приятно ли. С одной стороны, такая готовность помочь, безусловно, была приятна, а вот с другой…с другой она очень напоминала желание поскорее загнать Валеру в ловушку, из которой его можно с чистой совестью отправлять в направлении, гораздо более отдаленные от практической психиатрии и ее не слишком рафинированного прошлого.
Быстро организовав каталку и конвой из двух санитаров, он спустил спящую Юлю в томографический кабинет.
-Прямо так? – спросил томографист, глядя на него со все большим удивлением.
-Да. Боюсь, что проснувшись, она не позволит проводить никаких обследований.
-Как скажете.
Пациентку уложили на выдвижную плоскость, после чего нескольким нажатием кнопок отправили в жерло сканера. Аппарат тихо начал жужжать, прохаживаясь сканирующим лучом по ее голове. Прошло несколько минут, и томографист  достал снимки, которые бережно укрепил на негатоскопе. Валера подошел и встал у него за спиной, принявшись разглядывать полученный результат.
-Все не очень хорошо, верно? – спросил он, когда стал понимать, что пауза слишком затянулась.
Томографист покачал головой.
-Это еще мягко сказано. Говоря конкретнее, я такого никогда не видел. Вот, посмотрите сами- он указал на несколько продолговатых теней разного калибра, которые ясно отпечатывались на снимках. – Это ее сосуды на десятой, двадцатой и сороковой секунде. Видите?
-Да. И что?
-Они разного диаметра. Я бы сказал, что они то максимально спазмируются, то максимально расширяются. Страшно представить, какую боль должен испытывать человек с такой сосудистой неустойчивостью из-за постоянного внезапного притока крови к мозгу и столь же быстро наступающей нехватки кровообращения. А вот это видите?
-Вижу.
-Эти тени характерны для сосудистых новообразований или обширных гематом. Но поскольку никаких травм у нее нет, а на последствия инсульта оно явно не похоже, я бы сказал, что это опухоль.
-Так это опухоль?
-В том-то и дело, что вряд ли. Вот тут –он показал на первый снимок – их нет. А вот тут – на второй – они есть – Потом опять нет. И опять есть. Каждый разной формы и размера, но в том же месте.
-Вы можете объяснить мне все это простым человеческим языком?
-Если бы я не сам делал снимки, я бы сказал, что они принадлежат двум совершенно разным людям. Причем один из них смертельно болен. Более того, снимки, на которых видны опухоли я бы назвал сделанными в разные периоды времени. А тут…даже не знаю. Словно матрешка.
-Матрешка?
-Да. Одно внутри другого. Причем не ясно, что снаружи, а что внутри. Я, конечно, проверю аппарат, возможно, у него просто дефект сканера, но…
-Спасибо. –прервал его Валера – Думаю, мы сможем повторить обследование, когда вы будете уверены в исправности машины. – он кивнул санитарам, и те быстро развернули каталку и покатили ее к выходу.
-Коллега! – позвал его томографист – Если аппарат будет полностью исправен, я бы хотел повторить обследование. Возможно, мы впервые обнаружили новую патологию. Мне бы не хотелось, чтобы она прошла мимо меня, вы же меня понимаете?
-Я вас понимаю – кивнул Валера и, выйдя, добавил- А вот вы меня вряд ли.

-Марина, я чуть покимарю до вечернего обхода. Будить меня только в случае ядерной войны или прихода главного врача. Причем в первом случае не обязательно.
-Хорошо, доктор – деловито кивнула медсестра, продолжая читать рецепты для похудения без ограничений себя в диете, что на взгляд Валеры явно было делом безнадежным, ибо ее без малого сто килограмм являлись часто главным аргументом в выяснении с больными, кто главнее в отделении, а потому нуждались в постоянной подпитке.
-И брось читать такие журналы – сказал Валера, заходя в ординаторскую и уже любовно глядя на старый топчан в углу – Красоту надо множить, а не урезать.
-Ваши бы слова, да мужу в уши – не отрываясь от журнала ответила сестра.
Растянувшись на не сильно мягкой, но однозначно горизонтальной поверхности, Валера уставился в потолок и принялся переваривать вновь полученную информацию. По всему было видно, что жители обратной стороны, как он окрестил их в своем воображении, начинали переходить в решительное наступление. Что бы они не имели в виду под требованием выпустить их, или впустить, что в принципе было одним и тем же, сделать это на данном этапе должно было быть  довольно легко. Иначе бы они этого не требовали так агрессивно. Валера не знал, как это можно сделать, но был уверен, что в случае его согласия они ему охотно расскажут. Или, что более вероятно, покажут. Вот только помогать им в этом деле у него не было ни малейшего желания. Ничего особо страшного с психологической точки зрения они ему не показали. В конце концов, смерть и уродства были ничем иным, как обратной стороной жизни и красоты, так что, если отбросить лишние эмоции, то увиденное им за все это время было ничем иным, как простой визитной карточкой. Но возможность того, что эта сторона существования станет единственной, пугала его до чертиков. Ибо разум современного человека, рожденный и воспитанный в строгих рамках научного постоянства, когда все существующее должно быть видимо, а все видимое может быть измерено, а все измеренное остается неизменным, приходил в состояние животной паники при мысли о том, что постоянство материи и зрительных образов, на которые он опирается в своей повседневной жизни может рухнуть.  И тем не менее…тем не менее вариант именно такого мироустройства имел свою притягательность. Возможность творить. Создавать не существующее ранее и стирать, словно ластиком неудачную линию картины погрешности нынешней реальности. Произвольно менять окружающий мир, делая его идеальным, но только для тебя, меняться самому, становясь сильнее, умнее, совершеннее, а от этого получая еще больше возможностей для изменения окружающей реальности, ломая жесткие, надежные, но такие тесные законы физической материи. Да в этом, безусловно, была дикая притягательность. Притягательность становления на пусть равенства с богом.
-Все дам тебе во власть, если поклонишься мне. Если примешь меня. Если впустишь меня – сам себе сказал Валера, закрывая глаза и отдаваясь во власть мягко окутавшей его дремоты. Ему не снились сны. Впервые за долгое время ему вообще не снились сны. Точнее говоря, сны в классическом понимании. Не было ни цветных образов или пейзажей, ни голосов, ни осознания сна. Он просто провалился в темную бездонную пещеру и падал туда, потеряв ощущение времени и пространства. Хотя по большому счету он даже не был уверен, что это можно было называть падением. Не было опущения движения, в лицо не бил встречный ветер. Он просто оказался в стране Нигде. И он был ее единственным гражданином. Гражданином никем. Он просто оказался в бездонном, безграничном пространстве, в котором можно было двигаться в любом направлении, стоило только захотеть. Он точно это знал. Как знал и то, что любое это движение будет бессмысленно. Ибо само понятие движения и направления имело смысл только если в конечной точке был какой-то ориентир, к которому, собственно, любое движение и было направлено. А какой может быть ориентир в идеальной пустоте, где нет даже молекул воздуха, двигающихся в беспрерывном броуновском движении? Валера кружил в этой темной, но такой уютной пустоте, ощущая покой и умиротворение, которое, наверное, испытывает ребенок в утробе матери, когда еще не осознает конечность его пребывания там и не различает сами понятия внутри и снаружи. Потому что никакого снаружи нет. Потому что вот это мягкое и бесконечное вокруг него и есть вся вселенная. Весь мир. И в этом мире он один. В этом мире он бог, потому что может делать все, что хочет и когда хочет. И так же, как ребенок ощущает себя частью чего-то большего, так же и Валера ощущал присутствие рядом чего-то огромного. Оно было даже не рядом. Оно было вокруг. Валера мог бы почти наверняка сказать даже, что это не оно окружало его, а что он находился внутри. И там, внутри, было настолько хорошо, спокойно и уютно, что выходить оттуда не хотелось даже под угрозой смерти. Даже сама мысль о свете и границах привычного пространства была невыносима. Необходимость делать выбор в том, другом, мире давила на разум словно наковальня. Принятие решения даже по самым простым вопросам казалось невозможным в сравнении с обитанием в этой мягкой и бесконечной тьме. Тем неприятнее был голос медсестры, прозвучавший у него над ухом.
-Валерий Васильевич, уже вечерний обход. Вы будете смотреть больных?
-Ты садистка, Марина. – ответил он, разлепляя глаза и тут же сожмурившись от света настольной лампы – Как можно будить человека вопросом, на который он точно не может дать отрицательный ответ? Оставила бы хотя бы тоненькую иллюзию принятия мною самостоятельного решения.
-Иллюзии – удел больных. А мы пока что, слава богу, здоровы.
-С чего такая уверенность? – Валера окончательно проснулся и сел на топчане. – Начнем через пять минут.
-Хорошо, доктор.
Вечерний обход в этот раз не занял много времени. Поскольку все главные объекты его забот мирно спали, убаюканные лошадиными дозами снотворных, то вся процедура представляла собой простое прохождение по палатам с несколькими дежурными вопросами каждому больному. Ответы обычно были короткие и односложные, как правило положительного характера и лишь у Светланы были некоторые причины для недовольства.
-Мне не дали позвонить – с порога заявила она.
-Верно – согласился Валера – Пациентам телефон не полагается.
-Но вы же сказали, что я могу связаться с родственниками.
-Верно, света. Но я так же сказал, что для этого надо продиктовать свои координаты медсестре, и она свяжется с твоими родными.
-А почему она? Почему не я сама?
-Потому, Света, что я еще не полностью уверен в стабильности твоего состояния. Кроме того, для твоей матери это будет большое потрясение, и будет лучше, если сначала ее встречу тут и поговорю с ней я.
-И что вы ей скажете? Что я полностью чокнутая?
-Нет. Думаю, я скажу ей, что ты вполне нормальная девушка, пережившая большой стресс и по этой причине временно нуждавшаяся в помощи. Так же я объясню ей, что в скором будущем она сможет тебя отсюда забрать. А заодно постараюсь ее успокоить и убедить, что твое дальнейшее будущее теперь вне опасности.
-Хм. – Света с сомнением посмотрела на него – Вы серьезно?
-Абсолютно.
-Ладно. Тогда, если можно, позовите сюда медсестру, я скажу ей номер телефона.
-Хорошо.
-Доктор – позвала она, когда Валера уже выходил из палаты.
-Да?
-Спасибо. Вы оказались мировым мужиком.
-Чего не сделаешь ради женского признания – улыбнулся Валера.
Когда обход был закончен и вечерние назначения сделаны, Валера спустился в подвал проверить своего уже почти любимого больного. Тот словно колода лежал на мягком полу в центре палаты и равномерно дышал, словно у него внутри работал электрический насос.
-Было что-нибудь необычное? – спросил он санитара.
-Нет. Просто спить и все.
-Хорошо. Завтра с утра сюда придет сестра с питательной капельницей. Поможете .
-Конечно, док.
Валера еще раз бросил взгляд в смотровую щель, а потом отправился обратно в ординаторскую в робкой надежде побаловать себя несколькими часами сна без происшествий.  Увы, надеждам не суждено было сбыться, и вообще Валера все чаще начинал приходить к выводы, что надежду выспаться скоро можно будет смело перевести в разряд невыполнимых мечтаний.
-Доктор – трясла его за плечо Марина. – Там по скорой привезли. Буйную.
- Именно ную? – без особого энтузиазма спросил Валера, краем глаза кидая взгляд на часы и оценивая прелесть внезапного пробуждения в половину второго ночи.
-Да. С ментами приехали. Говорят, там что-то особенное.
-Мы все тут особенные. Особенно те, кто добровольно приходит сюда работать. – плеснув водой в лицо, Валера быстро спустился вниз к служебному подъезду больницы. То, что он увидел, повергло его в состояние, близкое к профессиональной тоске. Возле дверей стояла машина скорой помощи, с нервно курящим около нее фельдшером. А рядом припарковался милицейский уазик, типа бобик он же буханка, из заднего отсека которого, он же отстойник, доносились просто нечеловеческие вопли и столь же серьезные удары о металл корпуса, который в нескольких точках уже начал прогибаться наружу.
-Здрасьте, доктор – приветствовал Валеру старлей, выбираясь из кабины. – Гостей примнимаете?
-Таких бы глаза не видели. Что там? – Валера кивнул в сторону раскачивающегося под ударами уазика.
-Женщина. Стоит на учете в районной поликлинике. Шизоидное расстройство личности на фоне хронического алкоголизма. В прошлом профессионально занималась вольной борьбой и тяжелой атлетикой. Призер нескольких внутренних соревнований. Сорок восемь лет, живет одна, милицию вызвали соседи, а те уже нас – быстро и коротко доложил фельдшер.
-Какая прелесть. Кололи что-нибудь?
-Аминазин четыре куба внутримышечно. Реакцию видите сами.
-Точнее, я ее вообще не вижу.
-Вот именно.
-Понятно. Марина – повернулся Валера к сестре – Давай за нашими орлами, бери трех самых крепких и обратно. Доблестная милиция нам поможет, не так ли?
-Обязательно. – кивнул старший лейтенант и на всякий случай отошел от вздрогнувшего в очередной раз уазика.
Спустя пять минут появились три санитара, которые бросили короткий взгляд на дрожащую машину, а затем перевели его на Валеру.
-Открываем, достаем, вяжем, колем – сориентировал он их – А потом, как приснет, несем в изолятор. Там снова вяжем. Вопросы есть?
-Есть. Зачем нас трое на одну бабу? – спросил старший санитар.
-Женщина того заслуживает – улыбнулся Валера – Открывай – кивнул он старлею.
Дальше события развивались быстро.  Едва патрульный открыл дверь, как оттуда со скоростью кобры вылетели две связанные ремнем ноги и ударили его в грудь, отчего офицер МВД, произнеся неизбежное:
-Бля! – отлетел назад и проехался спиной по асфальту.
Следом из уазика с поразительной сноровкой выпрыгнуло создание ориентировочно женского пола в изорванном в клочья домашнем халате, с всклокоченными пепельно-белыми волосами, расцарапанным лицом и полным отсутствием во взгляде каких-либо тормозов. Руки ее в районе запястий и ноги в области лодыжек были связаны мягкими ремнями, но это не мешало ей принять вертикально положение и, издав боевой клич, одним прыжком поднять свое явно за сто килограммов тело и обрушить его сверху на ближайшего санитара с со словами:
-Убью, сука потная!
Не успевший сойти с траектории ее броска санитар в миг оказался погребен под обезумевшей тушей, принявшейся молотить его связанными руками по голове. Двое других санитаров рванулись вперед, ухватив даму за мясистые плечи, и одним рывком поставили ее на колени, сняв с отбивающегося коллеги. Тут же один получил удар головой прямо в переносицу, отчего удивленно хрюкнул и отступил на шаг, ухватившись за сломанный нос, из которого ручьем хлынула кровь, второй же мгновение спустя получил удар в пах связанными руками, причем их совместная сцепка только усилила амплитуду размаха и силу приложения удара, и грузно осел на землю. Вскрикнула Марина, отпрыгнув в сторону, а Валера, взяв короткий разбег, всем телом ударил пациентку в спину, не дав ей встать на ноги и снова опрокинув на колени. В это же время офицер и водитель патрульной машины набросились на нее с двух сторон, ухватив за руки, а поднявшийся с земли санитар, на себе узнавший прелесть положения «женщина сверху» ткнул ее шокером. Разряд прошел через тело больной и нашел завершение своего пути в теле Валеры, который в это время висел сзади у нее на шее, пытаясь найти эту самую шею под горой жира и мышц. Электрический удар сбросил его с бывшей борчихи, как кота, он успел услышать, как снова заматерились милиционеры, получившие аналогичный разряд, а в следующий миг, изогнувшись, больная уже в падении сложила ноги в коленях и так припечатала ими Валеру в грудь, что ему показалось, будто его лягнула лошадь. Санитар еще раз вжал в нее шокер, на этот раз ткнув его в задницу, и дал новый разряд, отчего больная вытянулась и завыла, словно раненый зверь, а Марина в этот же миг, держа сразу два шприца на подобии боевых клинков, не заботясь о снятии с клиентки одежды вогнала с размаха их содержимое в оба полупопия победительницы местных соревнований по вольной борьбе. Сразу после этого трое санитаров, а так же два милиционера навалились на нее всей кучей и буквально вдавили ее в асфальт. Валера ощупал грудную клетку, решил, что переломов нет и поднялся на ноги. Пациентка что-то подвывала из-под пятерых сидящих на ней мужиков, но было видно, что энергия ее на исходе.
-Целы, доктор? – спросил санитар со сломанным носом.
-Относительно. А вот у тебя, я смотрю, все не хорошо.
-Да ладно, я давно собирался сбежать на больничный. – улыбнулся тот и тут же поморщился от приступа боли.
-Несколько минут они дружески болтали, непринужденно сидя на пациентке, которая медленно засыпала под действием сногсшибательной дозы коктейля из снотворных средств примерно трех поколений. Постепенно ее рывки под тремя сидящими на ней телами стали слабее, стоны и угрозы вырвать яйца всем вокруг включая немало удивленную такой угрозой Марину. Когда трепыхания окончательно стихли, Валера аккуратно привстал с пациентки и кивнул Марине.
-Тащите носилки.
-Мы больше не нужны? – спросил милиционер.
-Еще как нужны. Вы думаете, мы сами поднимем эту тушу на второй этаж?
-Ну вообще-то у нас есть еще дела – замялся водитель, оглядывая слоноподобное тело утихомирившейся больной.
-Ну в таком случае в следующий раз у нас тоже могут найтись иные неотложные больные. А равно может не оказаться достаточной дозы лекарства, чтобы усмирить очередного больного.
-Давай поможем – принял единственно правильное решение офицер. 
Марина быстро притащила армейские складные носилки цвета хаки, которые, судя по их внешнему виду прибыли в эту больницу с одной из тех больших или малых войн, в которых участвовали спецподразделения КГБ СССР, а трое санитаров с видимым усилием перекатили на них тушу пациентки, которая мирно спала и при этом издавала такие храпоподобные звуки, что Валера невольно ей позавидовал. У самого него в последнее время были некоторые проблемы с таким крепким сном.
Со звуком профессиональных грузчиков типа «гэть» два санитара и два милиционера взвалили носилки на плечи и тут же основательно просели под весом своей ноши. Валера и еще один санитар, носу которого в эту ночь выпал самый дорогой подарок, быстро подставили плечи под среднюю часть носилок, восстановив хрупкий баланс нисходящего веса и в подпирающей силы и, словно гроб на похоронах, понесли ношу в здание стационара. 
Если завтра она проявит хотя бы половину своей нынешней ярости, мы все окажемся в довольно сложной ситуации. – заметил старший санитар.
-Надо же на что-то хорошее надеяться. – вздохнул Валера с радостью помогая перекатить бренное тело бывшей воительницы на предательски скрипнувшую под ним кровать. – Марина, я пойду продолжу разговаривать с Морфеем. Если не начнется война и никто не умер, большая просьба меня не будить.
-То есть, со всеми остальными событиями вы предлагаете нам бороться самостоятельно.
-Мариночка, не надо спекулировать на чувстве долга старого больного доктора.
-Вы не старый и тем более не больной. – ответила, чуть улыбнувшись медсестра – Но с учетом того, что вам предстоят еще одни сутки, я вас пощажу.
-Спасибо, Марина. – Валера откинулся на топчан и прикрыл глаза. Голова стала легкой, сознание начало быстро отстраняться от тела, возвращаясь в столь желанное состояние сна.
-Посмотри – сказал голос у него над ухом, и Валера тут же открыл глаза. Перед ним стояла темная фигура, заслоняя своими очертаниями дверь.
Валера потянул руку к выключателю светильника, но тень сделала небольшое движением контуром руки. Именно контуром, потому что собственно руки Валера так и не увидел. Словно перед ним был не человек, а набросок, который торопливый художник нарисовал сломанным огрызкам простого карандаша.
-Не надо – сказал контур – Это лишнее.
Но Валера все же нашел выключатель и щелкнул кнопкой. Ничего. Оно сделал еще несколько щелчков, но свет все не загорался.
-Фома не верующая – сказала тень с улыбкой в голосе. – Никогда не верите ни одному предупреждению.
-Это сон? – спросил Валера.
-Хороший вопрос – ответила тень – Как ты считаешь, с психиатрической точки зрения неспособность человека отличить сон от реальности нормальна?
-Так это сон?
-Как посмотреть. Я здесь, чтобы кое-что тебе показать.
-Угу, спешу смотреть и падаю. – Валера закатал рукав рубашки и со всей силы ущипнул себя за правое плечо. Боли не было. Вообще никаких ощущений, словно рука онемела.
-Ну что, проверил? Это сон? – тень сделала шаг вперед. – Теперь, когда ты поверил в иллюзорность всего происходящего, ты готов меня выслушать?
-Только если потом ты дашь мне выспаться – ответил Валера, положив голову обратно на подушку.
-Я даже помогу тебя уснуть. А теперь смотри.
Перед Валерой открылась картинка, напоминающая учебный фильм, который им показывали в школе на уроках физики, используя доисторический кинопроектор.
-Два проводника – сказала тень, указывая на параллельные линии, появившиеся на экране – Один посредник. – между линиями вертикальными появилась одна горизонтальная, образовав некое подобие буквы Н. – Внешний источник – появился прямоугольник, висящий над линиями подобно наковальни.
-Это урок того, как устроить короткое замыкание? – спросил Валера.
-Это урок того, что тебе надо сделать, чтобы все кончилось.
-Что кончилось?
-Все. Все, что тебя мучает. Сделай то, что я говорю, и все закончится.
-Какое отношение к моим мучениям имеют примитивные электрические схемы?
-Электричество – это не просто электроны, бегущие по проводам – Это другой мир. Фактически отдельное измерение. Среди вас раньше было много людей, которые это понимали. Потому и обожествляли молнии.
-Ты предлагаешь мне учиться у первобытных шаманов?
-Это знали не только шаманы. В свое время Никола Тесла осознал силу и притягательность этого мира.  И отнесся к своему открытию достаточно ответственно, чтобы закрыть доступ в него для остальных.
-Давай опустим экскурсы в историю, и ты мне просто скажешь, чего ты от меня хочешь – прервал его Валера, краем глаза бросая взгляд на светящийся циферблат электронных настольных часов и заметив, что за время его разговора с  ночным гостем цифры не поменялись.
-Я хочу, чтобы ты сделал то, что я тебе показал. Возьми оба проводника. Пока они еще у тебя под рукой. Возьми посредника. Источник же найдет вас сам. Собственно, он и так всегда с вами. Исполни схему, и все закончится.
-Это все?
-Да. Это все.
-Ну тогда не пошел бы ты? – поинтересовался Валера.- Не выйдет у вас ничего. Вы не прошли сюда в прошлый раз, не пройдете и в этот.
-Ты не понимаешь… - начала было тень, но Валера прервал ее.
-Это ты не понял. Вам не быть здесь хозяевами, кем или чем бы вы ни были на самом деле. Вам не быть нами, даже несмотря на все райские картинки, что вы мне показывали.
-Это совсем не то, что ты…
-Сгинь! – рявкнул Валера и одним движением подскочил с топчана, бросившись навстречу тени.
-Я… - начал было гость, но в следующую секунду его контуры окончательно потеряли четкость, и, словно табачное облако, попавшее в сквозняк, он исчез.
Валера вздрогнул и…открыл глаза. Он даже не сильно удивился, что вместо уже почти любимого несмотря на малый опыт работы топчана, лежит на полу. Причем вместе с подушкой, которая уютно устроилась у него под головой. Бормоча под нос небольшие матерные ругательства, он поднялся на ноги и тут же сморщился от боли в руке. Под рукавом он обнаружил довольно солидный и почти идеально круглый кровоподтек, стремительно совершенствующий свой цвет и форму.
-Нет, ну вот сука – заявил он в том направлении, где совсем недавно стояло существо, скажем так, не отсюда. 
Ответом послужила тишина. Обойдя кабинет по кругу и чувствуя себя спятившим лунатиком, он осмотрел каждый уголок, проверил содержимое ящиков стола, потом взглянул на часы. Цифры на них ровно на шесть минут отличались от тех, что мигали на его наручных.
-Сплошные заботы от ваших визитов – проворчал Валера, заново подводя время на часах.
Остаток ночи он так и не смог заснуть. Стояла почти полная тишина, даже пациенты не нарушали ее своими порой довольно интересными ночными высказываниями и даже новая пациентка перестала сотрясать стены изолятора своим храпом, но заснуть Валера все равно не мог. Проворочавшись до пяти часов утра с боку на бок, он все-таки встала с топчана и, заварив себе большую кружку крепкого чая, вышел в отделение. Марина, как и положено дежурной медсестре, дрыхла, положив голову на руки прямо на столе. Он прошелся по коридору, звук его шагов тут же вызвал реакцию санитаров, и старший санитарной смены сразу же появился в дверном проеме комнаты отдыха.
-Все в порядке, доктор? – осведомился он.
-Да. Отдыхайте. – кивнул Валера.
-Да какой на этой работе может быть отдых? – возразил санитар, но тем не менее дверь закрыл, и через несколько секунд Валера услышал, как скрипнули под его мощным пружины кровати к комнате. Некоторое время походив по отделению, Валера, вышел из него и направился во двор. Солнце только начинало подниматься, обозначившись ярко-оранжевой полосой на горизонте. Некоторые птицы уже проснулись и начинали интенсивно обмениваться между собой пением, видимо, делясь впечатлениями от еще одной пережитой ночи, а может, удивляясь этому двуногому, который вместо того, чтобы спать, посмел нарушить их предрассветную гегемонию, когда именно они, эти малые птахи фактически являлись хозяевами мира и первые пели хвалу вновь рождающемуся солнцу. Валера присел на одну из лавочек и некоторое время просто потягивал обжигающий терпкий напиток, прислушиваясь к предрассветной тишине и наслаждаясь настолько забытым уже ощущением спокойствием, что, когда за его спиной показался дежурный санитар, он почти готов был его придушить.
-Доктор, мы начинаем подъем. Будете присутствовать? – спросил тот из-за спины.
Посмотрев на часы и обнаружив, что просидел под деревом почти час, Валера сменил гнев на милость, допил остывший чай и с неохотой поднялся на ноги.
-Посмотри, какое утро – потянувшись, сказал он санитару – Разве можно сходить с ума в столь прекрасном мире?
-Это вы о себе или о пациентах? – полюбопытствовал санитар.
-А это важно?
-Нет, не очень. Просто после случая с Логиновым я начал внимательно прислушиваться к тому, что говорят врачи. Особенно если они говорят о себе.
-Так, а ну пошли поднимать людей, пока ты не упрятал меня в соседнюю с Логиновым палату.
-Ни в коем случае, доктор – ответил идя за ним санитар – Иначе работать придется заведующему, а начальство хорошо видеть изредка и издалека, но никак не проводить с ним сутки.
-Логично.
В отделении они первым делом встретили Иваныча, который организовывал работу уборщиц, раздавая им указания, что, где и каким средством тереть.
-Доброе утро, доктор – радостно приветствовал он Валеру. – Я вот сейчас коридор обработаю, а потом займусь купанием.
-Себя или больных? – улыбнулся Валера.
-В основном, больных, хотя в старые времена я бы с удовольствием потер спинку некоторым здешним обитательницам – ответил улыбкой на улыбку дезинфектор.
-Теперь понятно, почему ты не уволился отсюда. Тебя согревают приятные воспоминания.
-Ну, скажем так, и это тоже.
Пока отделение медленно выплывало из сонного состояния, Валера быстро прошелся по палатам, наблюдая за первыми реакциями больных на пробуждение. Большинство из них находились еще под действием вечерних успокаивающих лекарств, поэтому сонно бродили по палатам или же сидели на постелях словно сомнамбулы, поднимая на Валеру полубессмысленный взгляд, когда он переступал порог палаты. Единственными, кто был в хорошем и относительно бодром для утра настроении, были Света и Уваров. Первая встретила Валеру почти дружелюбной улыбкой и на пожелание доброго утра ответила:
-Даже добрее, чем вам кажется.
-Вот как? – улыбнулся Валера – Почему?
-Потому что сегодня я их даже не ощущала. То ли они меня окончательно потеряли, то ли просто я больше для них не интересна. Я так понимаю, у них сейчас много работы с другими кандидатами.
-Ты о чем-то конкретном?
-Например, о Юльке. Она ведь до сих пор спит под вашими уколами, не так ли?
-Да. – не стал отрицать Валера – А ты откуда знаешь?
-Я словно чувствую ее боль. Сейчас ей не больно, но это только на время. Сама боль все еще в ней. Она просто ждет, когда на нее накинуться снова. Она разумна. Вы можете глушить ее некоторое время, но рано или поздно вам придется разбудить Юлю, и тогда ей снова станет больно.
-А ты можешь сказать, какие еще есть варианты?
-Не знаю даже. Я думаю, вы можете усыпить ее даже на несколько дней, но все равно при каждом возвращении она будет страдать. Вам остается лишь одно – сделать то, что они от вас хотят, но… - она улыбнулась –вы ведь не собираетесь делать этого, не так ли?
-Думаю, что нет – подтвердил Валера.
Это хорошо. Иначе я бы испугалась. Кстати, сегодня должна приехать моя мама. Ваше обещание в силе?
-Конечно. Но у меня есть к тебе один вопрос. Если я смогу найти способ прекратить это, ты согласишься мне помочь?
-А чем я-то могу помочь?
-Пока не знаю. Но ты сама говоришь, что смогла найти ключ и уйти от них. Возможно, мне понадобится именно твоя подмога.
-Без вопросов – сразу ответила она – Все, что в моих силах, доктор, хотя я и не знаю, что в них, этих силах, возможно для исправления ситуации.
-Спасибо, Света.
-Это не стоит благодарности. Если они вас дожмут и вы все же выполните их требования, мир станет таким, что мне по любому будет не очень хорошо в нем жить. А если не дожмут и вы сами сойдете с ума, то больные лишатся неплохого врача. А где гарантия, что я снова не попаду сюда? Так что я полностью заинтересована в вашем  успехе, доктор.
-Эгоизм – великая сила – сказал Валера и вышел из палаты.

Следующим объектом его внимания стал Уваров, который расхаживал по палате в довольно возбужденном состоянии и, сложив руки за спиной, словно заключенный, сосредоточенно бормотал какие-то ругательства.
-О, доктор! – воскликнул он, шагнув к Валере и протягивая ему руку, полностью игнорируя настороженного санитара, который стоял в стороне, выжидающе положив руку на шокер.
-Что случилось, Виктор Семенович? Вам опять больно?
-Да. Да, но не в этом проблема. В конце концов, боль можно терпеть, пока она не вызывает шокового состояния. Тем более, что сейчас она вовсе не такая сильная.
-Тогда в чем же дело?
-Даже не знаю, как сказать. Понимаете…- больной замялся – Я бы просил вас не назначать мне пока что обезболивающие.
-Вот как? Вам стало нравиться страдать?
-Не говорите глупостей. Просто я понял, что эта боль мне нужна. Как только я проснулся и снова ощутил ее, меня словно наполнило.
-Чем?
-Идеями. Новыми идеями. Конструкторскими решениями. Проектными вариантами. Альтернативными маршрутами решения проблем, над которыми мое НИИ билось последние несколько лет. Я понимаю, как дико это звучит, но я обнаружил такие варианты решения проблем, до которых никто бы никогда не додумался. В корне новые методы. Я думаю…думаю, это действие вашего оборудования подстегнуло мои мозговые клетки, а возможно магнитное отклонение изменило векторы движения электрических импульсов в мозговой ткани. Но так или иначе, результаты меня просто ошеломляют. Потому я и прошу вас не делать мне больше болеутоляющие средства. И ради бога не выключайте тот аппарат, который у вас там сейчас работает.
-С удовольствием пойду вам навстречу, Виктор Семенович – улыбнулся Валера – Тем более, что вас скоро выписывают, и, думаю, вы сможете найти применение своим новым идеям.
-Да, да, конечно. Уверен, что в институте я смогу заинтересовать их парой новых предложений.

Следующие несколько часов он провел словно в анабиозе. Планерка прошла в штатном режиме, и, несмотря на его обстоятельный доклад о положении в отделении вообще и с новой пациенткой в частности, главный даже не задал ни одного дополнительного вопроса. Дико хотелось спать, есть, принять горячий душ. Листы назначений, которые приносила старшая сестра ему на подпись, он подписывал почти час, чем немало удивил ее, привыкшую уже за время их короткого знакомства к быстроте принимаемых им решений. Несколько раз он порывался прилечь на топчан, который столь маняще стоял в углу ординаторской, но его останавливала мысль о возможном повторном визите потустороннего гостя. Сам того не замечая, он начал бояться сна, ибо такой сон не приносил отдыха, а по его окончанию он чувствовал себя так, словно в одиночку остановил танки Гитлера под Москвой. А потом, после обеда, когда он в очередной раз с тоской обдумывал возможность хотя бы краткосрочного отдыха в горизонтальном положении, в ординаторскую вошла дежурная медсестра.
-Доктор, похоже, она проснулась.
-Кто?
-Слониха.
-О боже мой – простонал Валера, сразу поняв, кто имеется в виду.
Ночная пациентка сидела в дальнем углу изолятора и тихонько подвывала с видом загнанного в яму волка. Валера несколько секунд рассматривал ее через смотровую щель, а затем спросил:
-Как вас зовут?
На звук его голоса она развернулась всем телом и испуганно вжалась в угол.
-Как вас зовут? – повторил вопрос Валера.
-Ле…ле…Лена – выдала она с третьей попытки – Где я? Что вы хотите со мной сделать? У меня все равно нет денег.
-Успокойтесь, Лена. С вас никто не требует денег. Вы находитесь в больнице.
-В больнице? Значит, меня уже спасли? – она с надеждой посмотрела на него.
-А что вам угрожало?
-Это Яша. Яша меня запер и ушел. А там хозяйка пришла и сказала, что убьет.
-Яша? А кто такой Яша?
-Да муж мой, сука, ублюдок, паскуда. Это он меня там запер. Бухать пошел с этой курвой, падла. А хозяйка меня убить хотела. Я видела.
-Успокойтесь, Лена. Сейчас вы в безопасности. Вас тут никто не тронет.
-Обещаете?
-Мамой клянусь – с максимально честными глазами ответил Валера.
-Ага, хорошо, хорошо.
-Вы давно пьете, Лена. До ссоры с Яшей долго пили?
-Нет, ну я… - она заметно смешалась – Я так-то не пью много. Ну так по чуть.
-А сколько дней по чуть пили?
-Ну, может, три. Я бутылочку выпиваю и все. Мне много не надо. А он, скотина, постоянно пьет.
-Понятно. А за что вас хотела хозяйка убить?
-Понимаете – она подалась вперед, но все еще оставалась на безопасном отдалении – Я могу иногда двигать предметы глазами. А она увидела и сказала, что я ведьма.
-И часто можете?
-Нет. Только иногда. Вот сегодня, например могла. Вот дверь, за которой вы стоите. Я даже держала ее несколько минут, чтобы она не выпала.
-Понятно. Я хочу вам помочь, Лена. Чтобы вы могли вернуться домой. Вы ведь хотите домой, Лена?
-Очень. Я больше не пойду к нему, обещаю. Я к себе пойду.
-А где вы живете?
Она назвала московский адрес, из чего становилось ясно, что домой она вряд ли попадет по причине давнего отсутствия такового.
-Хорошо, Лена. Вы согласны немного подлечиться у нас? Чтобы выйти отсюда домой здоровой и красивой. Чтобы Яша понял, какую он красавицу потерял.
Она хихикнула и смущенно опустила глаза.
-А вы правда сделаете меня красивой?
-Даю слово.
-Тогда согласна. А мне можно будет выйти потом в парикмахерскую? Я бы хотела сделать прическу.
-Даже маникюра можно будет сделать. А теперь немного отдохните, скоро придет медсестра, она все сделает.
Пациентка несколько раз энергично кивнула и забралась на кровать, которая жалостно хрустнула под ней.
-Полное обследование на лабораторию, выясните аллергический анамнез и запросите историю болезни из поликлиники. А пока что капельно рингер с пирацетамом и реланиумом. До выяснения всех подробностей пусть отдохнет.  Из изолятора после выяснения анамнеза можно перевести в палату, если нет противопоказаний.- проинструктировал он медсестру.
-Хорошо, доктор.
-Когда все выясните, принесете мне историю, я заполню лист назначений.
-Конечно.
-Иваныч! – позвал Валера дезинфектора, который словно дирижер, командовал помывкой пациентов, стоя в центре коридора и одновременно управляя движением пациентов в палаты и из  них, а так же давая санитарам указания, кого и в какую очередь выпускать, умудрялся еще и по ходу дела разгадывать кроссворд в лежащей на столе газете.
-Я! – отозвался тут же тот, отложив карандаш и всем видом демонстрируя готовность совершить очередное доброе дело в интересах лечения душевно больных.
-После всех искупайте нашу новую гостью. Обращаться осторожно и вежливо. А то мы все можем не суметь с ней справиться.
-Как скажете, доктор. Я буду с ней по истине настоящим джентльменом эпохи викторианской Англии, если хотите.
-Ну, я не уверен, что стоит заходить так далеко. Хватит просто хорошего полицейского в компании плохих.
-Договорились.

Когда через несколько часов проснулась Юля, Валера как раз заполнял лист вечерних назначений на вновь прибывшую пациентку.
-Там Стеблина вас зовет – сказала медсестра ,сунув голову  в ординаторскую.
-Жалуется на что-то?
-Нет. По-моему, она вполне нормально себя чувствует.
-Иду.
Без особого энтузиазм Валера направился в сторону ее палаты и почти не удивился, обнаружив ее ходящей из угла в угол тесного помещения.
-Новые идеи? – наугад спросил Валера.
-Как вы узнали? – резко остановилась она.
-Интуиция.
-Хорошая интуиция. Да, вы правы. Со мной что-то странное происходит. Такое впечатление, что я стала гением изобретательства. Например, я знаю, как сделать автономную электростанцию из материалов, которые можно купить в радиотоварах.  Откуда, спрашивается? А еще я, кажется, могу доказать теорему Ферма. Вы представляете, это я, у которой в школе трояк по алгебре стоял. Еще в голове крутится какая-то глупость насчет аэродинамики обратной стреловидности крыла, а еще все утро мысленно сравниваю достоинства и недостатки насосных и вытеснительных систем ракетных двигателей. И еще куча всякой ерунды. Господи, у меня иногда появляется такое чувство, что у меня вот-вот лопнет голова от всех этих озарений.
-А спали как?
-Как ребенок. Просто идеально. Но сразу по пробуждении накатила эта волна и до сих пор не отпускает.
-Вот что, Юля. – Валера присел на край кровати – Я могу вам предложить такую мысль. Сейчас медсестра принесет вам стандартные листы и мягкий карандаш.
-И что мне с ними делать? Писать стихи?
-Если у вас в голове появятся подходящие рифмы, то да. Более того, я прошу вас записывать все ваши, как вы говорите, идеи и озарения.
-Зачем?
-Затем, что вам станет легче, как только вы выльете их на бумагу. Это первое. И второе, я смогу потом показать их специалистам. – Валера улыбнулся – Чем черт не шутит, может какие-то из ваших идей сделают вас знаменитой и богатой.
-Второе особенно греет, хотя я бы предпочла стать здоровой.
-Это как раз то, над чем я сейчас работаю.
-Вы уверены, что нашли решение?
-Нет – честно признался Валера – Но я уверен, что стоит попробовать.
-Это хорошо. Если бы вы сказали да, я бы вам не поверила.
-Я бы себе тоже.
Когда Валера вернулся в ординаторскую, сразу же зазвонил телефон, словно специально его ждал.
-Психиатрия – машинально ответил в трубку Валера, наливая себе в кружку чай.
-Это Шимченко Николай Сергеевич – раздался в трубке скрипучий голос, напоминавший звук плохо смазанных дверных петель. – Мне нужно поговорить с доктором Лазаровым.
-Это я –от неожиданности Валера чуть не выронил кружку с кипятком. –Здравствуйте, Николай Сергеевич, очень рад вас слышать.
-Не могу пока что ответить тем же. Мне передали, что у вас ко мне срочный разговор.
-Так и есть. Я бы сказал, что мне нужна ваша помощь в решении одной проблемы.
-Я уже давно не практикую. Вам стоит обратиться к вашему собственному руководству. Доктор Фридман хороший специалист.
-Вот по поводу ситуации, в которой у вас много лет назад возникли разногласия с доктором Фридманом, я бы и хотел с вами поговорить.
-Что вы об этом знаете? – настороженно проскрипел голос.
-Достаточно, чтобы утверждать, что проблема вернулась. Более того, я считаю, что она стала больше и опаснее. И мне кажется, что Борис Моисеевич не в состоянии ее решить.
-Не в состоянии или не хочет?
-Мне кажется, точнее будет сказать, что не может.
-Угу, угу – проскрипела трубка. – Это не телефонный разговор, вы согласны?
-Да, конечно, Николай Сергеевич. Где и когда мы сможем увидеться?
-Я не уверен, что хочу вас видеть, молодой человек. И если сказанное вами всего лишь блеф или розыгрыш, я вам собственными руками морду набью. Не спасет даже то, что я старый пердун, это понятно?
-Абсолютно, Николай Сергеевич – улыбнулся Валера.
-И ничего веселого – заявил голос – Если же вы знаете, о чем говорите, то все еще хуже, чем вы можете себе представить. И тогда вам тем более не стоит веселиться. А теперь записывайте адрес. – он быстро продиктовал адрес в пригороде Москвы – Я жду вас завтра. В районе полудня. И не опаздывайте, разговор будет не быстрым и не легким.
-Я буду как штык, Николай Сергеевич.
В трубке раздались короткие гудки, и Валера подумал, что, видимо, привычка вежливо прощаться не относится к числу достоинств старого психиатра.


Когда вечером больных развели по палатам и приготовили к отбою, в ординаторскую зашел Иваныч.
-Народ чистый и довольный жизнью, доктор – доложил он.
-Как прошло купание слонихи?
-Замечательно. Она попросила снять чуть с боков, но в целом оставить форму как есть. Я ее заверил, что в нашей парикмахерской желание клиента – закон. Так что она вполне довольна жизнью.
-Великолепно. Мне позвонил Шимченко. Ждет нас завтра к полудню.
-Хорошие новости. Как он вам при общении?
-Не вызывает мгновенной симпатии, если ты об этом. Обещал набить мне морду, если я вру.
-Он может. Помнится, он был неплохим боксером в те давние времена.
-Вы тут еще и боксировали?
-Да тут был целый спортивный зал вместе с бассейном. Там, где сейчас прогулочный дворик. Потом, когда все подошло к концу, все это засыпали землей и закатали бетоном.
-Чем дальше узнаю историю этого заведения, тем интереснее.
-Я буду завтра тут с утра. У меня есть еще пара дел, а потом я совершенно свободен.
-Хорошо. Мы заедем около десяти.
Перед самым отбоем Валера еще раз прошелся по отделению, главным образом чтобы зайти в палату Юли и Уварова. Физик уже сладко спал сном младенца, кругом лежали целые стопки стандартных листов, исписанных такими длинными и замысловатыми формулами, что не каждый специалист, по мнению Валеры, смог бы их разобрать. На губах технического гения блуждала слабая улыбка довольного жизнью ребенка, только что удачно выдавшего все содержимое мочевого пузыря в новые пеленки.
-Он заснул уже третий раз – сказал санитар из-за спины Валеры – Такое чувство, что во сне у него словно заряжается аккумулятор. А потом он просыпается и снова начинает писать. Если так долго будет продолжаться, мы его не сможем выписать. Как бы не спустить его в подвал.
-Это не будет продолжаться долго – сказал Валера с уверенностью, которой не чувствовал.
Юля еще не спала, но на ее лице было написано то же самое удовлетворение.
-Это как зуд, доктор – сказала она.
-Зуд?
-Да. Именно так. Знаете, как бывает, когда у вас чешется комариный укус. Почешешь – и на какое-то время становится легче. А потом зуд возвращается с новой силой. Но вы правы: записи помогают.
-Рад слышать. Хотите на ночь снотворное?
-Нет, благодарю. Я бы хотела иметь ясную голову, если это можно так назвать. А это – она кивнула на пачку исписанной бумаги – заберите. Там идеи и схемы, которых я сама не могу понять, как только заканчиваю их писать.
-Хорошо – Валера аккуратно сложил все ее записи. – Но, если передумаете, позовите сестру или меня.
-Обязательно, доктор. Но я могу позвать вас и если не передумаю.

Сидя в ординаторской и просматривая Юлины записи, Валера ловил себя на мысли, что читает труды сразу нескольких академиков, причем трудящихся в совершенно не связанных между собой отраслях науки. Здесь были рассуждения о политическом устройстве государства, в которых можно было узнать перекличку с трактатом Николо Макиавелли «Государь», уйма химических формул, отражавших, насколько мог понять Валера взаимодействие между собой различных металлов при воздействии на них высоких температур и давлений, вероятность получения новых сплавов в условиях космического вакуума, генетические уравнения с идеями совершенствования генома человека, а так же чертежи архитектурных  и фортификационных инженерных сооружений. А еще отвлеченные уравнения по высшей математике, математической физике и тригонометрии. И это при том, что Валера готов был побиться об заклад, что способности к точным наукам у данной конкретной пациентки весьма ограничены.
-Да уж, воистину мучения не всегда определяются чисто физической болью. – сам себе сказал Валера, складывая все эти записи в свою сумку и раздумывая, кому бы все это можно было показать.
Создатели, творцы. Так описала Стеблина своих мучителей в начале их знакомства. Они дают энергию для создания всего, что создается человеком. А что есть мысль, как не оформленная в информационном виде энергия? А любая энергия, как, например, электрическая, может быть использована не только для создания, но и для разрушения. Не только для помощи, но и для нанесения вреда. Причинения страданий. Возможно, именно это и имел в виду тот гость, что говорил с ними через Логинова, когда предупреждал, что будет больно. Физическая боль была лишь первым пробным камнем, ее легко можно было заглушить действием лекарств. И тогда с той стороны пришла новая боль. Боль непрерывного интеллектуального напряжения. Пока разум не начнет стонать как перегруженная мышца, пока эти бесконечные размышления и озарения не займут все умственные силы человека и не сделают его неспособным к какой-либо другой деятельности, кроме бесконечного изобретательства, не давая при этом получить наслаждение от созданного, поскольку после каждого очередного озарения на него опускалась темнота непонимания. Валера был почти уверен, что Уваров, будучи прирожденным технарем, сможет объяснить значительную часть своих записей более точно, но все равно значительная их часть останется не понятной даже для него самого. И только один бог мог знать, что именно видел сейчас в своем гипнотическом сне обитатель подвального отделения, столь неосмотрительно проявивший интерес к египетским богам. Позвонив Сергею и обрадовав его известием, что на завтра намечается поездка чуть ли не через всю Москву в ее дальний пригородный район, он растянулся на топчане и прикрыл глаза, медленно и с наслаждением уплывая в неглубокий сон. Ему снились сны. Обычные человеческие сны, которые так приятно смотреть, пока спишь, и так сложно вспомнить, когда проснулся. Даже во сне он настороженно ждал очередного визитера, который примется то ли пугать его ужасами того мира, то ли соблазнять красотой. Однако в этот раз никто не пришел навестить его в царстве Морфея. Только периодически ему казалось, что он слышит странно знакомый голос, который раз за разом повторяет одну и ту же фразу:
-Проводники…посредник…источник. Проводники…посредник…источник.
Разлепив глаза в половине шестого утра, Валера нехотя поднялся и несколько раз тряхнул головой, сгоняя сон.
-Чертовы привидения, покоя от вас нет – проворчал он, осознавая, чем этот голос был ему так знаком. Это был голос того размытого создания, которое недавно агитировало его устроить парапсихологическое короткое замыкание.
К тому времени, как пришел Кулагин, Валера успел самостоятельно обойти отделение и, убедившись, что основные заслуживающие внимания пациенты продолжают успешно исписывать все новые листы все новыми гениальными идеями, быстро печатал отчет о прошедшем дежурстве.
-Доброе утро! –бодро приветствовал его Кулагин- Как дела в нашем зазеркалье? Сам еще не сошел с ума за два дня общения с ними?
-Не дождешься – ответил Валера, ставя финальную точку в отчете и вытаскивая его из пасти печатной машинки.
-Как знать. С Логиновым вон вообще никто ничего не ждал, а вон оно как вышло.
-Так там же не ждали.
Валера быстро описал новое изменение состояния Стеблиной и Уварова, а заодно поведал о новой пациентке, которая усиленно продолжала готовиться к встрече гостей и потому регулярно уточняла у сестер и санитаров, можно ли ей сделать завивку, маникюр и выщипать брови, после чего почти без паузы просила показать ей вооооон ту брошку, а в следующую минуту спрашивала, какое из вин, стоящих на полке за спиной у санитара, он бы ей посоветовал как специалист. К моменту начала планерки все сошлись во мнении, что если приятные хлопоты,– это не хлопоты, а удовольствие, то данная больная является самой счастливой в отделении.

Сдав смену, как говорил незабвенный Леонид Ильич, с чувством глубокого удовлетворения и искренне пожелав сменившему его Кулагину счастливого дежурства, Валера со всех ног припустил к машине. Когда он потянул ручку двери на себя, его пальцы вместо твердого металла утонули в какой-то пластилиноподобной массе. Дверь его старого жигуленка, а вместе с ней и вся остальная машина начали стремительно менять цвет, металл начал оплавляться, меняя форму и становясь податливым. Валера почувствовал,     как внутри у него начинает разрастаться холодный комок страха. Он несколько раз дернул рукой, но она прочно сидела в застывающей вокруг нее металлической массе, которая к тому же начинала стремительно нагреваться, тогда как сама рука становилась все холоднее. Он оглянулся вокруг. На стоянке и больничном дворике не было ни души. Даже в окнах стационара он не увидел ни одного человеческого лица. Именно человеческого, поскольку он был почти готов поклясться, что какие-то размытые контуры в тех окнах мелькали. И еще он был почти уверен, что они улыбались.
-Это все не настоящее – пробормотал сам себе Валера – Этого всего нет. То картинка.
-Правда? – спросил у его плеча насмешливый голос.
Руку обожгло таким жаром, что Валера однозначно почувствовал, как у него  на коже вырастают ожоговые пузыри. Он еще раз огляделся, пытаясь найти глазами хоть одного человека, которого было бы можно позвать на помощь. Черт с ним, пусть его сочтут сумасшедшим, это все равно было лучше, чем
стоять тут с дурацким видом и обгорающей в кузове собственного автомобиля рукой. Никого. Даже привычной фигуры охранника на посту у ворот не было видно.
-Они не придут – сказал голос у его плеча.
Валера мгновенно обернулся, но успел заметить лишь размытый силуэт, скользнувший в сторону.
-Никто не придет – повторил голос из-за другого плеча.- Они не видят тебя так же, как ты не видишь их.
-Как вы это делаете? – спросил Валера, чувствуя, что жар металла, сковывающего его руку, перестал нарастать.
-Вы слепы. Вы видите всего лишь то, что хотите. Мы исполняли ваши желания раньше, потому точно знаем, чего вы НЕ хотите видеть.
-И чего же? – Валера из последних сил пытался сохранить видимость спокойствия.
-Страх. Вы не хотите видеть страх. Ни свой, ни чужой. И сейчас они не хотят видеть твой. Они чувствуют его, но видеть не хотят. И мы им его не показываем. Ведь мы всего лишь слуги, не так ли?
-И вы хотите свободы – добавил уже усвоенную им истину Валера.
-Да. Мы ее заслужили.
-А что будет с нами? Если вы придете в наш мир, что будет с нами?
-Вы будете счастливы.
-Счастливы? – Валера даже нашел в себе силы изобразить смех. – Вы уничтожите наш мир, а мы будем счастливы?
-Мы не уничтожаем миры. Мы творцы. Создатели. Мы не уничтожим ваш мир, а создадим свой. И вы будете счастливы в нем. Потому что никогда не будете видеть того, чего не захотите. Разве не это ваше счастье? Вы будете 
видеть только рай вокруг себя.
-А что будет вокруг нас на самом деле?
-А разве это так важно? – с эти вопросом силуэт за его спиной исчез, а металл замученного жизнью, временем и российскими дорогами жигуленка отпустил руку и снова стал ржавым и родным до глубин души и кошелька.
-А вот не уговорите – пробурчал Валера, садясь в машину – Ни за что не убедите.
Он вывел машину со стоянки и тут же заметил несколько фигур в белых халатах видневшихся в окнах лечебных отделений, а возле выезда его ждала знакомая скучающая физиономия охранника, который вяло кивнул ему, не  отрывая один глаз от телевизора.
В течении всей дороги Валера то и дело ждал подвоха от своих теперь уже  почти привычных друзей, подозревая, что при желании они легко могут устроить ему аварию со смертельным исходом, благо, что машин, несмотря на раннее утро на дороге было достаточно, а сделать иллюзорным руль или даже колеса для них, наверное, не представляло большого труда. Но все же  поездка прошла на удивление спокойно и даже скучно. Когда Валера повернул ручку входной двери, он был почти готов к тому, что за дверью окажется не его квартира, а какой-нибудь готический замок из фильмов ужасов. Не оказался. Квартира была все та же, то есть, старой и давно не ремонтированной. Наскоро закинув в рот пару бутербродов, оставшихся в холодильнике после позавчерашних его экспериментов с микроволновкой и сыром, он снял трубку телефона и набрал номер Сергея.
-Да?- услышал он голос друга, который, судя по звуку совмещал разговор по телефону с таким же наскоро сделанным завтрак.
-Ты готов посетить нашу великую столицу? – спросил Валера.
-Я так и думал, что это ты. Только ты можешь испортить такую великолепную яичницу после такого паршивого дежурства.
-Это еще не все мои достоинства. Кстати, нам еще надо заехать ко мне на работу.
-Зачем? Ты еще не получил всю долю экстаза от общения с помешанными?
-Очень смешно, многие из них более нормальны, чем молодой мужик, который добровольно режет живых людей и копается у них во внутренностях.
-А если короче, то какого рожна ты забыл на работе после двух суток дежурства?
-Надо забрать Иваныча.
-Ты хочешь взять с собой этого отставного Джеймса Бонда?
-Да. Без него все дело может закончиться ничем.
-Ну как знаешь. Только дай мне доесть мой завтрак и можем выдвигаться.
-Полчаса тебя устроят?
-Садист. Спускайся через полчаса вниз, я буду в машине.
-Добро.
Когда тридцать минут спустя Валера направился к выходу, его почти не удивило, что за его спиной в ту же сторону двинулся размытый силуэт.
-Боитесь, что убегу что ли? – насмешливо спросил он, берясь за ручку двери и увидев, как она покрывается ледяной коркой раньше, чем успел отдернуть руку. Жуткий пронизывающий холод пронзил его до самого плеча, дверь начала становиться прозрачной, а стены стремительно изгибаться, наливаясь черным цветом и фрагментируясь, словно были сложены из многогранных блоков, постоянно меняющих цвет. Пол под ногами поплыл, засасывая его словно болото, а воздух сделался таким горячим, как будто его раскаляли в доменной печи. Валера сделал вдох и тут же закашлялся, согнувшись от жгучей, причем жгучей в самом прямом смысле, боли. Раскаленные тиски сжали его сердце. Потом желудок. А потом такие места, которые он позволял трогать только ласково, только женщинам да и то не всем.
-Хочешь, я выверну тебя наизнанку? – нежно произнес над его плечом мелодичный женский голос. – Без всяких фигуральных выражений. Просто возьму и выверну. Хочешь? – повторил голос свой вопрос, и Валера почувствовал, что начинает задыхаться.
-Нет. – прохрипел он, насколько ему позволяла сжатая гортань.
-Тогда никогда больше не смейся над нами. – даже не приказал, а, скорее, посоветовал голос.-Мы слишком долго терпим вас. Слишком долго убираем за вами грязь, чтобы терпеть еще и насмешки.
-Не…не буду- очень искренне пообещал Валера, стараясь не сорваться на фальцет.
-Умница.
Хватка исчезла. Вообще исчезли все признаки пребывания рядом чего-то необычного. Даже уже приевшийся силуэт с размытыми контурами, постоянно меняющими форму, тоже исчез. Исчезло все за исключением целого каскада неприятных ощущений по всему телу. Сердце билось не особо ровно, дышать до сих пор было больно, а чуть ниже легких…ну или даже значительно ниже было мягко говоря очень некомфортно. Валера мельком успел подумать, что в ближайшее время главной его заботой в половой сфере будет стремление снять нездоровую припухлость в нескольких особо интимных местах.
-Не смеюсь я, не смеюсь. – бормотал он, выходя на лестничный пролет – Но чуть позже я вам всем головы поотворачиваю, как только узнаю способ это сделать.

-Как дела, врачеватель душ? – поинтересовался Сергей, когда Валера сел в машину и задумчиво уставился на приборную доску, которая на его глазах стала сначала зеленой, потом красной, а потом приняла свой обычный вид.
-Скажу точно, когда вернемся. А еще лучше через несколько дней.
-Что-то случилось? У тебя такой вид, словно ты еще не проснулся.
-Почти так и есть. Поехали в больницу, Иваныч наверняка уже ждет.
-Я весь в нетерпении встречи – ответил Сергей, заводя мотор.

Иваныч ждал их возле караульного помещения.
-Доброе утро! – приветствовал он друзей с обычным своим энтузиазмом.
-Иваныч, это Сергей, Сергей, это Иваныч. – представил Валера их друг другу, и машина рванула по шоссе в сторону столицы.
-Насколько все плохо? – спросил Сергей, когда они выбрались на федеральную автостраду и набрали скорость.
-Что ты имеешь в виду? – спросил в свою очередь Валера.
-Я имею в виду, что ехать нам пару часов, плюс дорога по городу. Самое время, чтобы рассказать мне, что именно у вас там происходит такое, что вам срочно потребовалась московская помощь.
-Иваныч? – повернулся Валера к старому чекисту.
-Решайте сами, док. – пожал плечами тот – Вы же друзья.
-Ну…я даже не знаю, что именно рассказать в первую очередь. – начал Валера.
Рассказ его занял почти час. За это время он несколько раз сбивался, пару раз останавливался, размышляя, как именно описать особо колоритные моменты, чтобы не выглядеть совсем уж чокнутым.
-Если хотя бы часть из рассказанного тобой реальна, то у нас у всех серьезная проблема. – сказал Сергей, дослушав рассказ друга до конца.
-Емкое резюме – заметил с заднего сиденья Иваныч.-Нам может понадобиться ваша помощь.
-А разве я не помогаю? Я везу вас черте куда неизвестно зачем.
-Я не об этом. Доктор Лазаров находится сейчас под сильным прессом. Я тоже не совсем благополучен в этом плане. Вы единственный, кто в курсе событий и сам при этом не пораженный. Поэтому вы – бесценный помощник.
-В качестве кого?
-Пока как наблюдатель. А затем может оказаться так, что нам понадобится ваша помощь в том, что мы не сможем сделать сами.
-Например?
-Понятия не имею. Но я скажу вам, когда это случится.
-Погодите. Я ведь еще не говорил, что согласен.
-Извините доктор, но это не имеет никакого значения. Как вы сказали, у нас серьезная проблема. Причем замечу, что у всех нас. Пока они вас не видят. Не в том смысле, что не знают о вашем существовании, а в том, что вы их пока что не интересуете. Но если мы их не остановим сейчас и не загоним обратно туда, откуда они вышли, то им понадобятся альтернативные носители. Первый выбор падет на ближайшее окружение носителей нынешних. А ближайшее окружение Валеры – это вы, док.
-Спасибо, обрадовали. Хотя мне и не нравится слово носитель. Напоминает болезнь.
-Ох, если бы это была просто болезнь – философски ответил Иваныч, откидываясь на спинку сиденья. 

Москва встретила их именно так, как они и ожидали – заторами на дорогах, не очень дружелюбными пешеходами и очень не дружелюбными сотрудниками ДПС.
-Приятно видеть, что некоторые вещи не меняются – сказал Иваныч, глядя в окно. – Пятнадцать лет назад тут творилось примерно то же самое.
-Вы столько лет не были в столице?
-А что я тут забыл? Человек я старый, люблю тишину и покой, а встреча с бывшими коллегами или не дай бог начальниками никогда не входили в мои мечтания.
-Если вы так любите уединение, вам стоило бы уехать куда-нибудь в Сибирь – заметил Сергей.
-Нет. Не стоило бы. Сейчас мы еще можем помешать развиться катастрофе. А если бы я узнал о проблеме, когда она добралась бы до Сибири, было бы уже поздно.
-Вы знаете – Сергей как раз поворачивал на искомую ими улицу и быстро просматривал номера домов – я все еще не думаю, что дело так уж страшно. В конце концов, если их сдерживали столько лет, то наверняка смогут сдерживать и дальше.
-Вы думаете? Да если вода будет точить бетонную плотину по капле в день, плотина все равно обречена. Вопрос лишь во времени. Так вот для нашей плотины время уже закончилось.
-Кажется, мы на месте – Сергей остановил машину возле кукольного вида домика с разбитым вокруг него палисадником и не особо приветливым забором в виде железного частокола. На пороге в старом кресле, на первый взгляд собранном из нескольких умерших от старости предков по мебельной линии, остальные части которых, видимо, ушли на дрова для костра, сидел широкоплечий лысый старик в круглых очках в золотой оправе, джинсах и тонкой рубашке с короткими рукавами. Положив ноги на перила, он неспешно перелистывал страницы толстой книги в твердом переплете, лежащей у него на коленях, а другой рукой периодически подносил ко рту кружку с дымящимся содержимым. Увидев остановившуюся у его дома машину, он после короткого раздумья снял ноги с перил и поднялся, явив гостям свой почти двухметровый рост.
-И это профессор психиатрии? – с сомнением в голосе спросил Сергей.
-А что, разве не похож? – полюбопытствовал Иваныч – Или вы ожидали увидеть высохшего старого сморчка в домашних тапочках?
-Пойдем, время дорого.- Валера выбрался из машины.- Николай Сергеевич? – спросил он, подходя к ограде.
-Вы Лазаров? – вопросом на вопрос ответил старик.
-Да. Можно нам войти?
-А какого черта, по-вашему, я торчу тут уже два часа? Заходите и не тратьте зря мое время.
-С радостью – подал голос Иваныч, первым открывая калитку и шагая внутрь двора.
На миг, казалось, старый психиатр остолбенел.
-А ты какого черта тут делаешь? – спросил он, обретя дар речи. – Я тебя не приглашал.
-Что поделаешь, доктор, иногда самые важные гости приходят без приглашения. Скажем так, я работаю вместе с доктором Лазаровым. И, можно сказать, консультирую его по возникшей проблеме. Созданной, кстати, вами, Николай Сергеевич. Вы помните?
-Заходите в дом – коротко сказал старик – Тут не место для подобных разговоров.

-Итак – сказал Шимченко, рассадив гостей на старом, но большом диване.- Насколько все плохо?
-Я думаю, что между хреново и совсем хреново – сказал Иваныч. – Они однозначно вернулись и готовятся к прорыву.
-Вы лично видели их, коллега? – спросил Шимченко у Валеры.
-Да. Последний раз сегодня утром. Дважды.
-Ага, ага – задумчиво протянул Шимченко – С чего началось? Думаю, вы получили пару больных с сомнительными диагнозами.
-Верно.
-Им проводили какие-то электропроцедуры?
-Конечно. ЭСТ и химический гипноз.
-Фридман знал о них? Видел их состояние.
-Более того, одному из них ЭСТ проводил он лично.
-И каков был результат?
Валера описал тот момент, когда пациент из отделения хронических патологий заговорил с главным врачом сначала на неизвестном языке, а потом словно со своим старым знакомым.
-Что сделал Фридман после этого? Он остановил процедуру?
-Нет, наоборот, включил аппарат заново.
-Идиот – скрипнул зубами Шимченко – Трусливый лицемерный идиот.
-Николай Сергеевич – Валера подался вперед – Вы можете нам объяснить природу всего, что там происходит последнее время? Вы знаете, с чем мы имеем дело?
-Скажите им, доктор – сказал Иваныч – Больше все равно этого никто не узнает. Пока не станет слишком поздно.
-Ну что ж – старый психиатр вздохнул и закурил сигарету, выпустив гостям в лицо поток сизого дыма – Думаю, в этом не будет большого вреда. В конце концов, все равно вам никто не поверит.
-Нам и так никто не верит – ответил Валера – Кроме Фридмана. А от его доверия пользы еще меньше. Расскажите нам.
-Ну…поначалу…это была религия. – начал психиатр – Даже не одна, а несколько. Наш институт входил тогда в состав особого управления КГБ СССР, которое занималось изучением, скажем так, не совсем обычных отраслей науки. Исследуя тексты древних священных писаний разных народов и разного времени наши специалисты пришли к выводу, что описываемые в них демонические создания в ряде случаев как две капли воды напоминают описания галлюцинаций некоторых пациентов. Так же почти точными были описания  местности и оказываемого обитателями того места действия на самих больных. Это не привлекло бы внимания нашего ведомства, если бы речь шла о современных религиях. Но раз разом мы сталкивались с патологиями, которые никак не укладывались в понятие влияния религиозных учений на слабые умы. Например, к нам попадали пациенты, имевшие семь классов образования и при этом подробно описывающие встречу в древними шумерскими божествами, о многих деталях которых можно было прочитать только в текстах, хранящихся в центральном архиве комитета. Многие из этих пациентов начинали говорить на языках, которые могли быть знакомы только немногим лингвистам нашего ведомства, причем говорили они не бессмысленную абракадабру, а вполне осмысленные и довольно сложные тексты.
-Например?
-Например, молитва на древнеперсидском или воззвание к людям на древнем санскрите либо языке ацтеков. Помню, однажды я наблюдал несколько дней человека, который свободно говорил на ацтекском языке, утверждая, что его устами говорит бог Уицлипочитли. Знаете, был у них там такой веселый парень, аналог нашего дьявола, при этом очень почитаемый всем их государством и требующий регулярных человеческих жертв. До поры мы просто фиксировали такие случаи и пытались найти меры противодействия таким атакам. Хотя уже тогда родилась мыль о возможном реальном происхождении подобных отклонений, но доказательств мы найти не могли. А потом…потом гений нашего руководства прислал нам в подмогу биофизиков. Те быстро установили, что при вхождении в измененное психическое состояние у всех подобных больных наблюдается активность одних и тех же зон мозга. Так называемых бета-зон.
-Бета-зоны Кириленко-Волошина? – вставил Валера.
-Молодец, историю психиатрию хорошо знаете. Да, именно этих зон. Но это оказалось только одним из интересных моментов. Вторым оказалось, что электромагнитная активность вокруг них во время этих состояний изменялась в сторону обратной полярности. Другими словами, пространство в зоне электрической активности их мозга менялось таким образом, что фактически превращалось в антиматерию. Очень малой критической массы, но тем не менее. Тогда-то и появилась идея открытой двери.
-Что она из-себя представляла?
-Скажем так. Чтобы проводка в доме вызвала пожар, надо чтобы напряжение в ней превысило некоторый критический уровень. И тогда изоляция, которая защищает электрический ток от контакта с окружающей средой, прогорит. И два мира вступят в прямой контакт между собой.
-Для одного из миров это обычно заканчивается катастрофой – заметил Валера.
-Верно. Но мы тогда были моложе. И смелее. И, я бы даже сказал, глупее.
-Последнее особенно верно – заметил Иваныч.
Шимченко кинул в его сторону раздраженный взгляд и продолжил.
-В общем, мы решили сделать то же самое, что делают, когда хотят, чтобы проводка загорелась. Мы решили создать критическое напряжение.
-И у вас сразу так хорошо все получилось?
-Нет, не сразу. Первые несколько попыток были совершенно не удачными – ответил старый психиатр. – Мы ведь тогда не знали, что именно мы ищем. Да и искали практически вслепую. Фактически это были первые опыты по перемещению реальности. К нам в институт понаехали ученые всех возможных направлений. Насколько вы помните, коллега, еще Эйнштейн доказал как возможность перемещения во времени, так и теоретическую возможность существования параллельных реальностей. Хотя слово параллель стоит тут употреблять весьма осторожно. Многие из этих реальностей очень даже пересекаются с нашей.  Но это мы установили уже позже.
-Фридман участвовал в проекте с самого начала?
-О да. Более того, у него как раз и были самые большие успехи. Несколько человек, правда, при этом окончательно лишились разума, но именно он был первым, кто открыл дверь.
-Как это было? – спросил Валера.
-Это было страшно. Мы тогда не сразу поняли, что произошло. Мы экспериментировали с синхронизацией мозговой активности нескольких человек. Количество людей выбиралось наугад. Но именно Фридман предложил так называемую идею короткого замыкания. Он синхронизировал мозговые поля двух человек и соединил их, подключив к третьему. При этом генератором активности выступал наш пациент, у которого мы зафиксировали просто феноменальную вспышку электромагнитной деятельности при подключении к внешней электрической сети.
-Два проводника и посредник – сам себе сказал Валера, но Шимченко встрепенулся.
-Да. Именно. Вы знаете об этом?
-Не совсем. Мне недавно настойчиво предлагали сделать именно это.
-Кто?
-Я не знаю. Но думаю, что он был оттуда.
-С другой стороны?
-Да.
-Но источник. Вам для этого нужен источник.
-Да. Он говорил мне. Я думаю в данной ситуации источником может стать тот, чья биоэлектрическая активность максимально интенсивна при нахождении в том же частотном диапазоне.
-Верно. Это и был наш главный принцип.- Шимченко смотрел на Валеру все более заинтересовано. – Главная задача состоит в том, чтобы найти именно такого человека среди сотен наших пациентов. Обычно не совпадает либо диапазон частот, либо направленность и интенсивность сигнала.
-О, вот тут я почти уверен, что знаю, кого они назначили на эту роль – мрачно сказал Валера, думая о сидящем в подвальном помещении больницы египтологе-самоучке.
-Да? Тогда у вас все еще хуже, чем я думал. – ответил старый врач  Получается, что у них есть все три элемента. Не хватает только того, кто замкнет цепь. Видимо, на эту роль они подобрали ВАС. – последнее слово он особенно подчеркнул.
-Похоже на то – согласился Валера.
-В общем, мы провели опыт и он оказался удачным. Мы открыли двери и увидели их.
-Увидели?
-Да. Думаю, это можно назвать именно так, хотя каждый из нас видел что-то свое.
-А что видели вы?
-А вот это хрен тебе, молодой человек. – невозмутимо ответил старик, но Валера почувствовал, как он напрягся – Я же не спрашиваю, в каком виде они являлись к тебе. Потому что ты вряд ли захочешь описывать это, верно? А во многих случаях наверняка и не сможешь.
-Да, конечно. Извините, профессор.
-Мы не видели какой-то общей для всех картинки. Как я уже сказал, каждый из нас видел что-то свое. Но было ощущение, которое стало мгновенным и общим для всех. Даже два ощущения. Знание и страх.
-Знание чего?
-Хм. Хороший вопрос. Скажем так: мгновенное знание и даже осознание всего на свете. Это было как вспышка, как момент оргазма, если такое сравнение прояснит ситуацию для такого молодого человека, как вы. Это было прекрасно. Мне помнится, первым моим побуждением было немедленно рассказать миру о том, что я видел. О том, что узнал. Мне хотелось кричать, объяснять всем и каждому смысл нашей жизни. В общем, все вот в таком идеалистическом духе.
-Как долго длилось такое состояние?
-Длилось? Вы не поняли меня. Это длилось всего мгновение. А в следующее мгновение пришел страх. Такой сильный, такой первобытно-дикий, что я едва нашел в себе силы остаться на месте, так сильно было желание бежать.
-Куда?
-Не важно. Просто бежать. Подальше и в любом направлении.
-Что именно вас так напугало?
-Я увидел…-он помедлил – обратную сторону.
-Обратную сторону чего?
-Нас. Нас самих. Нашего мира. Это было отвратительно. Помните, Фрейд говорил, что человеческая душа – это выгребная яма? Так вот он и половины не знал того, о чем говорил.
-О чем вы говорите?
-Представьте себе безумие. Идеальное. Абсолютное. Завершенное в своей гармоничности и красоте. Безумие, в котором нет границ и правил. В котором возможно все. Точнее, все возможное зло, которое способен породить человеческий разум. А разум наш способен породить такое, от чего у нас здесь и сейчас волосы бы встали дыбом. И это безумие…оно их мир. Более того, оно – их суть. Они заключенные. Каторжники, ограниченные оковами нашего разума. Оковами морали и, возможно, того, что религия называет душой. Создающие знание по принуждению, но желающие свободы. Свободы от души. От табу. От ограничений. Свободы впиться в плоть другого существа зубами и пить его кровь, если вам того захочется, познать радость насилия, объятия тьмы, экстаз боли. А уж что касается возможных сексуальных фантазий, то весь разврат, который может представить твое воображение в сравнении с тем, что они нам показали, всего лишь юношеская мечта о первом в жизни минете. Это может показаться ужасным, но на самом деле…на самом деле… Что есть наша жизнь, как не бесконечный перечень всевозможных нельзя? Многие из нас не замечают этих табу и запретов, считая их само собой разумеющимися, но так было не всегда. Произошел ли человек от обезьяны или его создал бог, по своей сути человек очень близок к животному. А животные всегда были более свободны, чем люди. Даже в первобытные времена, когда главной организацией было простое племя, стая волков всегда была свободнее, чем племя людей. Потому многих преступников, которые совершают жестокие преступления с насилием и называют зверями или озверевшими. Называют люди, которые могли бы сделать те же самые вещи, если бы не сдерживающие их оковы страха перед наказанием. Вот вам разве никогда не хотелось не просто набить кому-то морду, а именно убить его? Кого-то, кого вы считали врагом. Настоящим. Смертельным. Только не говорите, что у вас такого не было. Что вы никогда не рисовали в голове картины, как проломили бы кому-нибудь череп. Или удавили его. Или не придумывали еще более мучительную смерть тому, кто причинил боль вам. Или, может, даже не вам лично. Так делают звери. Так же хочется делать и человеку.
-Тут вы не рассказали ничего нового. Звериная инстинктивная основа человека – один из постулатов современной психиатрии. В сдерживании звериного начала и состоит главная задача воспитательной работы с детьми.
-Верно. Но даже животные не свободны полностью. Даже они, если и убивают, то только по необходимости. Питание, например, или защита. Или продолжение рода. Их свобода в том, что они могут это делать, не опасаясь наказания. Их желания не ведают ограничений, кроме тех, которые заложены в них природой. Например, строение их тела. Как бы волк не хотел попробовать мяса орла, ему не научиться летать. И вот тут мы подходим к самому интересному.
-Вы говорите об ограничениях постоянными величинами?
-Да. Ты уже много знаешь об этом, как я посмотрю. Видимо, у тебя там сидит ОЧЕНЬ информированный пациент.
-Даже более информированный, чем нам всем бы хотелось.
-Ну еще бы. В общем, вода всегда мокрая и текучая, если она не ниже нуля градусов, бетон твердый, а дерево горит. Есть то, что всегда было и будет постоянным, как бы не менялась остальная реальность. Так вот, то, что предложили наши новые гости, было как раз свободой от этих величин. Свободой от неизменности. И прежде всего от неизменности самого человека.
-Что вы хотите этим сказать? Что люди начинали летать?
-О нет. Боюсь, что скорее наоборот. Летать они не начинали. Один бог или в данном случае дьявол ведает, что именно приходило им на ум, но они начинали творить с собой страшные вещи.
-Например?
-Например, один из них вырвал себе глаза, потому что ему якобы обещали круговое зрение, для которого его прежние глаза не годили. Другой на моих глазах оторвал себе несколько пальцев. Третий…в общем, ничего созидательного они е делали. Мы не сразу поняли, что те участники эксперимента, которые принимали в нем участие в качестве проводников и посредников не только открыли двери для наших новых гостей, но и сами стали их вместилищем. Думаю, тогда-то те, другие, и поняли всю прелесть контроля над физическим телом, вместо того, чтобы служить ему.
-А вы? Что делали в это время вы?
-Мы? Мы просто наблюдали. Поначалу мы не могли понять причину такого странного поведения подопытных. Пытались выйти на связь с гостями,  пытались получить объяснения.
-Как вы выходили с ними на связь?
-Да никак. Я не говорил, что мы выходили. Я сказал только, что мы пытались. Прямой словесный контакт, гипноз, химический гипноз. Ничего не помогало. Большую часть времени после того опыта испытуемые пребывали в состоянии транса. Не могли осуществлять даже самых простейших действий. И только когда нужно было гостям они начинали говорить. Точнее, озвучивать то, что нам хотели сказать те, другие. Тогда-то нас и начали впервые посещать картинки. Страшные и притягательные. Мы не спешили докладывать наверх, поскольку сами еще не знали всех возможных результатов нашего открытия. Но то, что мы потом увидели у себя в голове, навело на нас такой ужас, что Фридман отдал приказ немедленно прекратить работы и свернуть проект, доложив наверх, что он оказался неудачным.
-Что это было? Что вы видели?
-Мы видели будущее. Точнее, не наше неизбежное, а то, каким его хотели сделать Они. Бесчисленные количества существ, что раньше были людьми. Существ, лишенных физической стабильности, с постоянно меняющейся ДНК. Постоянные мутации и дикие мучения, уничтожение нашего обитаемого мира и превращение его в пустыню, над которой идут постоянные эксперименты с атмосферой. Изменение структуры земли, воды, воздуха, твердых пород. Постоянный хаос нестабильности всего существующего. В этом мире людей ждала не смерть, а что-то более страшное. Если говорить коротко, я бы сказал, что нас собирались превратить в нечто, похожее на куклу в руках маленького ребенка. На куклу, которой он будет с радостью отрывать руки и ноги, а потом ставить их обратно, периодически меняя местами. Но это очень приблизительное сравнение. Полное содержание проекта, который они нам показали, в десятки, в сотни раз страшнее.
-И? Что вы сделали потом?
-Мы все сошлись в том, что эксперимент пора заканчивать, не докладывая о нем наверх. Они ведь там могли заинтересоваться и приказать продолжить, не смотря ни на что. Они ведь не видели того, что видели мы. Единственное, в чем мы разошлись с Фридманом, был метод, который следовало применить для немедленного закрытия дверей и прекращения экспериментов. Фридман считал, что для этого необходимо провести срочную лоботомию всем испытуемым с полным удалением у них бета-зон мозга. По его мнению, это должно было лишить гостей возможностей контактов с нашим миром. Ведь фактически эти люди были единственными проводниками, посредством которых Они общались с нами. После удаления бета-зон, проводники бы в их мозге оказались уничтоженными и, соответственно, контакта бы не получилось.
-А вы? Что считали вы?
-А я считал, что необходимо утроить еще одно короткое замыкание. Но на этот раз обойтись без посредника. Соединить волновые поля всех подопытных напрямую и таким образом устроить своего рода электромагнитный взрыв. У моего варианта был только один недостаток: при таком развитии событий пациенты с определенной долей вероятности могли погибнуть во момент самого замыкания. Выражаясь проще, у них могли просто поджариться мозги.
-Это не намного лучше того состояния, на которое обрекал их Фридман. – заметил Валера.
-Во многом даже лучше. Быстрая смерть от электрического удара ничто в сравнении с многолетним пребывание в виде потерявшего разум овоща, находящегося в кататонии и не способного подтереть себе задницу. Что гарантированно должно было с ними случиться при применении предложенной вашим нынешним шефом операции. Собственно, именно это с ними и случилось. Много лет спустя, насколько я знаю, наш дорогой Иван Иванович помогал в окончательном удалении данных граждан, к том моменту значительно постаревших, из стен института. В каком году был дан приказ на их полную ликвидацию, а, друг народа? – Шимченко невесело улыбнулся одним краем рта.
-В 91-м. – невозмутимо ответил тот – Тогда подчищали все концы, понимая, что дело идет к распаду – Убирали и архивы, и людей. Некоторые архивы, как и людей, убирал я сам. Ваше личное дело, например, профессор, на тот момент уже никого, кроме меня, не интересовало.
После этой последней фразы, Шимченко весь словно съежился и стал значительно меньше, несмотря на прежнее могучее телосложение.
-Ну в общем – продолжил он – Из наших двух мнений на совещании у руководства института, как более гуманное, победило мнение Фридмана. Сколько я не старался объяснить, что потеря контакта еще не означает закрытие самого канала прохождения, никто не желал меня слушать. Было высказано даже мнение снова использовать прежнюю схему с двумя проводниками и посредниками, но на этот раз изменить полярность мозговых волн самого источника на обратную, создав таким образом при резонансе с ним проводников одновременный контакт между собой материи и антиматерии в точке нахождения посредника. Такой метода почти гарантированно закрывал двери, однако при этом уничтожал не просто всех, кто находился в комнате проведения опыта, но и саму комнату, а так же, возможно, и сам институт. Оглядываясь назад, я сейчас жалею, что мы не пошли этим путем. Многих проблем смогли бы избежать в дальнейшем. Но теперь это уже не важно, да и технология проведения такого эксперимента на данное время в условиях нынешней вашей скромной больницы недоступна совершенно. В общем, я выразил несогласие по поводу принятого решения и подал рапорт об отставке. Мне разрешили перевестись в гражданское учреждение при согласии подписать обязательство о неразглашении государственной тайны. Думаю, сейчас с меня уже некому спрашивать за нарушение сего обязательства. Пациентам сделали лоботомию, в результате четыре человека до конца жизни просидели в подвале нашего заведения, не осознавая ни кто они, ни где находятся, ни что вокруг них происходит. Один бог или дьявол знают, в каких темных уровнях блуждал их разум все эти годы. И теперь, когда вы сидите в моем доме, я с уверенностью могу сказать, что был прав. Как мне кажется.
-Не знаю, были ли правы вы, но совершенно очевидно, что Фридман ошибался – ответил Валера – Расскажите мне подробно про ваш метод замыкания. Я должен знать все подробности, чтобы суметь провести его самостоятельно.
-Вот прямо так? Вот прямо должен? – невесело улыбнулся Шимченко – Ну хорошо, попробуй.
Описание плана старого психиатра по ликвидации прохода для гостей извне, как он их называл, заняло меньше получаса. Как и все гениальное, основа его идеи была проста и понятна. Валера слушал и понимал, что все это можно сделать буквально за несколько минут и что с очень большой долей вероятности такой эксперимент положит конец не только активности гостей в нашей реальности, но и закроет для них проход сюда. Вот только…вот только Шимченко был прав: эта идея и вправду грозила убить тех, кто будет в ней участвовать. А список участников напрашивался сам собой. Юля, Лиза, пардон, Светлана, Уваров. А в качестве источника – поклонник египетской духовной жизни эпохи доантичности. Была у него очень искушающая мысль использовать в этом качестве Логинова, ибо его электромагнитная активность на данный момент гарантированно зашкаливала, но он отмел ее как недостойную, а главное, сомнительно выполнимую. Во-первых, каким бы ни был Логинов человеком, он все-таки был коллегой. А во-вторых, от него и раньше в благих делах было мало толку, так что не было ни какой уверенности, что он сможет принести больше пользы в своем нынешним состоянии. Значит, придется действовать проверенной кампанией. Вопрос был лишь в том, говорить ли участникам процесса о грозящей опасности. Пораскинув мозгами, Валера принял единственно верное решение: не говорить. В конце концов, любая возможная альтернатива была хуже смерти.
-Спасибо, профессор – сказал он, поднимаясь – Я сделаю все в точности как вы сказали. И если нам повезет, мы больше никогда не услышим об этой проблеме. 
-Если нам не повезет, мы тоже о ней не услышим. Мы просто потеряем способность что-либо слышать.  – ответил Шимченко.

-Как прошло? – спросил Сергей, когда они уже выруливали на МКАД .
-Хорошо. На днях, думаю, мы решим эту проблему. – ответил Валера.
-На днях – это когда? – поинтересовался с заднего  сиденья Иваныч.
-Я завтра дежурю. Вот завтра и решим. Как ты относишься к ночным электропроцедурам?
-С недавних пор отношение к этому делу у меня двоякое, но для вас я сделаю исключение.
-Договорились.
-У меня вот только один вопрос – сказал Сергей, выезжая на границу города – Вы, сумасшедшие мозгоправы, сами хотя бы понимаете, с какими силами собираетесь бороться?
Не имея желания врать другу и возможности сказать ему правду, Валера промолчал.


-Борис Моисеевич, мне нужно ваше разрешение на использование сегодня кабинета электропроцедур – сказал Валера на следующее утро, подойдя к главному врачу после окончания планерки.
-Это еще зачем? – не поднимая глаз, спросил Фридман.
-Я хочу закрыть дверь, которую вы открыли много лет назад. Для этого мне нужно оборудование нашего подвального кабинета.
-Ты был у этого старого дурака Шимченко?
-Откуда вы знаете?
-Только он мог рассказать тебе о способе, который бы требовал такого оборудования. И только ночь подошла бы для проведения этой процедуры, поскольку требуемая для этого энергия погасит все электроприборы стационара.
-Вы подпишите разрешение?
-Нет.
-Что? – опешил Валера.
-А что ты так удивляешься? Ты серьезно считал, что я дам добро на уничтожение трех человек? Что я одобрю операцию, против которой стоял насмерть много лет назад?
-Борис Моисеевич, речь идет не об уничтожении кого-то, а о физическом выживании нашего вида и всего мира как знакомой нам реальности существования. Если мы этого не сделаем…
-Хватит! – впечатал свой кулак в стол главный врач – Вы достали меня, Лазаров, своими бредовыми идеями! По вашей милости у нас трое пациентов мечутся по палатам и исписывают тонны бумаги такими же бредовыми, как и ваши, идеями! Один из них выздоравливающий, которого мы надеялись выписать на днях! А в подвале у нас в гипнотической коме лежит больной, которого уже довольно долго кормят через капельницу. Вы его не забыли? Все ваши идеи привели только к ухудшению и без того тяжелой ситуации с этими больными! А теперь вы собираетесь провести процедуру, которая поставит их на грань смерти или чего похуже! Вы что, сами с ума сошли?!
-Чего похуже с ними и всеми нами случится, если мы ничего не будем делать.
-Молчать! А теперь кругом и шагом марш отсюда выполнять свои прямы обязанности по лечению вверенного вам контингента больных! И без моего разрешения ни одного непроверенного метода. Это вам ясно?
-Ясно – видя, что не имеет смысла возражать, ответил Валера.
-А теперь убирайся с глаз моих. И думай о поиске нового места работы. Мое терпение лопнуло.
Не ответив, Валера вышел, хотя его так и подмывало сказать, что его терпение тоже. Не вдаваясь в излишние переживания, он направился в подвальное отделение.
-Что-то случилось, док? – полюбопытствовал санитар.
-Ну что ты? Разве в этом месте что-то когда-то случается? – вопросом на вопрос ответил Валера, направляясь к полуоткрытой двери каптерки Иваныча.
Дезинфектор возился с двумя емкостями, переливая какую-то тягучую жидкость из одной в другую и распространяя вокруг запах хвои и хлорки.
-Было намного проще, когда нам разрешали пользоваться обычной хлоркой на базе незаменимого средства «Белизна». – поделился он впечатлениями, краем глаза взглянув на Валеру.
-У нас проблемы – перешел Валера сразу к делу.
-Дайте угадаю. Главный не дал разрешения на проведение процедуры.
-В самую точку. Как ты понимаешь, без его письменного разрешения эти орлы – Валера кивнул в сторону санитарного поста – нам двери в электрокабинет не откроют. Тем более для такого количества больных одновременно.
-Ох уж эти начальники, командиры, руководители – вздохнул Иваныч.
Он отложил в сторону бутыль с прозрачной синеватой жидкостью и потянул на себя ящик древнего стола, заваленного всевозможными предметами борьбы за дезинфекцию. Немного порывшись в нем, он достал кожаную папку и вытащил оттуда несколько листов бумаги.
-Текст вобьете сами.
Валера посмотрел на протянутый ему лист и присвистнул. Это был пустой бланк приказа, подписанный главным врачом больницы Фридманом Борисом Моисеевичем. Подлинность подписи сомнения не вызывала и потому он поднял на Иваныча ошарашенный взгляд.
-Откуда это у тебя?
-Молоды вы еще, доктор. И потому не застали того славного времени, когда умение подделывать подпись руководства служило важной вехой на пути успешного исполнения поставленных этим же руководством задач. Автограф скопирован с подлинника, так что можете не сомневаться. Эти бумаги у меня лежат уже много лет. С тех пор, когда Фридман только осваивал новое для себя положение руководителя данного учреждения. Он еще не был тогда столь насторожен, как сейчас, так что подобные дела еще можно было прокручивать без угрозы провала.
-Воистину быстрых чекистов не бывает – пробормотал Валера, пряча бланк в карман халата.
-Истинно так, доктор. – ответствовал Иваныч, возвращаясь к своему прежнему занятию – Мы начнем сегодня в полночь, доктор. И завтра утром, если нас ждет успех, главному будет нечего возразить. А если неудача, то его возражения нам тем более не страшны.
-Согласен – Валера вышел из отделения и направился к себе в кабинет.
Он чувствовал себя на удивление бодрым и отдохнувшим. В значительной степени это объяснялось тем, что впервые за долгое время он выспался. Не было ни ночных гостей, ни бубнящих голосов, никто не хватал его за горло изнутри и иные части тела. Можно сказать, что прошедшей ночью он был полностью доволен. Но было и еще что-то. Что-то такое, что напоминало действие стимулятора. Силы так и бурлили, голова была ясной. Словно кто-то специально поддерживал его в преддверии грядущих событий. Войдя в отделение, он круто завернул к палате Светланы.
-Что-то случилось? – спросила та, увидев его на пороге.
-Можно сказать и так – Валера кивнул санитару, и тот вышел, аккуратно прикрыв дверь. – Ты говорила, что готова помочь в решении проблемы. Еще не передумала?
-А вы нашли решение? – она широко распахнула глаза и уставилась на него с недоверием.
-Я почти уверен, что нашел. Но для этого мне понадобится помощь. Твое, Юли, нашего гениального физика и…-Валера на секунду запнулся – еще одного человека, которого вы не знаете.
-Что мы должны будем делать?
-Вы должны будете довериться мне. Все остальное я сделаю сам.
-А вы…вы уверены, что задуманное вами безопасно? Я в том смысле, что никто ведь точно не знает, кто они и что там.
-Даю слово, что никому из вас ничего угрожать не будет – с кристально ясными глазами соврал Валера.
-Приятно слышать такую уверенность в вашем голосе – улыбнулась она – Даже если вы врете, все равно это неплохо успокаивает. Когда?
-Сегодня. Мне надо будет кое что подготовить, но я почти уверен, что к ночи управлюсь. Около полуночи вас спустят вниз. Там вам придется некоторое время побыть в химическом гипнозе. Ты ведь помнишь, что это такое?
-Помню. Отвратительное состояние. – ответила Светлана – Спишь и не спишь одновременно. И они…они в таком состоянии становятся особенно сильными. Вы уверены, что мне надо погружаться в гипноз? Ведь там я буду совсем беззащитна. Они могут снова меня увидеть.
-Я почти уверен, что так и будет.
-Тогда зачем?
-Мне надо выманить их наружу. Чтобы захлопнуть дверь.
-Значит, мы вроде живца на рыбалке?
-Что-то в этом роде – тут врать не имело смысла.
Света кивнула, словно успокоившись.
-Когда я смогу увидеть свою семью?
-Завтра, если нам ничего не помешает.
-А если помешает?
-Тоже завтра. Но вот будет ли это к лучшему я не уверен.
-Они уже почти готовы, да? Еще немного и они прорвутся сюда. Потому вы так и спешите, да?
-Скажем так: я не знаю, смогут ли они прорваться сюда, но то, что в случае неудачи они всех нас окончательно лишать рассудка и до конца дней запрут в этом заведении – в этом я уверен. Так что терять нам так на так нечего.
-Возможно, вы правы. Ладно. Хватит попусту болтать. К полуночи я буду готова.
-Договорились.

-Юля, нам надо поговорить – нагнулся к кровати Стеблиной Валера.
-Не могу – приглушенно сказала она – Я не могу сейчас ни о чем говорить. Они убивают меня. Постоянно раскаляют мой разум словно в кузнечном горне. Я не могу думать. Не могу спать. Даже есть не могу.
-Тогда просто слушай. Сегодня ночью тебя спустят в подвал.- она вскинула на него испуганный взгляд, но Валера предупреждающе поднял руку – Нет, вовсе не затем, чтобы там оставить. Наоборот. Для того, чтобы ты и все мы смогли выйти оттуда свободными. Свободными от них. Навсегда.
-Они слышат вас. Даже сейчас они слышат. Они никогда не позволят вам освободиться от них.
-У них не будет иного выбора. Они уйдут.
-Вы обещаете?
-Я обещаю.
-Как? Что вы узнали, что так уверены?
-Много чего, но это не важно. Важно то, что началось все это много лет назад. Не мы это начали, но именно мы сможем это закончить. Если ты согласишься помочь мне.
-Я согласна. Я на все согласна, лишь бы это кончилось. Даже умереть, но они не хотят моей смерти. Я им нужна живая.
-Думаю, как раз в этом мы все готовы согласиться. Пока отдыхай.
-Шутите? – невесело улыбнулась Юля и отвернулась к стене, мучительно прикрыв глаза.

-У меня есть одно условие – сразу заявил физик.
-Я весь внимание – Валера и не ждал, что с этим пациентом все выйдет просто.
-Я хочу, чтобы вы детально фиксировали все параметры изменений моего и биоэлектрического поля в течении всего эксперимента, а затем отдали результаты мне. Это может оказаться решающим моментом в будущем нашей отечественной биофизики. Когда я отсюда выйду, я собираюсь продолжить работу в направлении дальнейшего изучения магнитной активности человеческого мозга в контексте его взаимодействия с внешним магнитным полем переменной частотности.
Валера, имевший представление о переменной частотности магнитного поля примерно в таком же объеме, в котором сантехник сельсовета разбирается в ядерной физике, тем не менее кивнул с умным видом.
-Договорились, Виктор Семенович. Вы получите полный протокол процедуры с графиком переменности величин – от сказанного он даже сам себя зауважал, чего с ним не случалось со времен сдачи выпускных экзаменов в школе.
-Отлично, отлично. Тогда я с вами и весь в вашем распоряжении.

В течении дня Валера то и дело вспоминал слова о том, что те, другие, слышат каждое его слово  и ни за что не позволят ему закрыть дверь, которую они уже почти сумели распахнуть настежь. А потому постоянно ждал подвоха со стороны своих новых друзей. Однако дежурство шло на удивление гладко. Так гладко, что он стал задумываться, а не в этом ли подвох. Даже главный врач за весь день ни разу не зашел в отделение поведенческих расстройств, а ведь в последнее время это была чуть ли не единственная любимая его часть больницы. Пациенты вели себя тоже так, словно, сговорились вот конкретно в это дежурство сэкономить силы дежурному врачу для дел великих. Когда над больницей начала сгущаться тьма вечера, в кабинет, где Валера валялся на диване, прикрыв глаза и внутренне пытаясь подавить в себе состояние, не далеко ушедшее от понятия ужаса, в кабинет заглянула медсестра с дежурного поста.
-Доктор?
-Да? А ты ожидала увидеть здесь кого-то еще.
-Да всякое бывает в нашей специальности.
-Это точно. Так что ты хотела, Марина?
-Там доктор…точнее…ну в общем…
-Прекрасное начало, но мы ж свои люди, так что можно короче.
-Логинов хочет вас видеть.
-Вот прямо меня?
-Вот прямо вас.
-Ну, если без этого никак нельзя… - Валера поднялся и крайне неохотно вышел из ординаторской в направлении изолятора, в котором сидел его бывший коллега.

-Сергей? – тихо позвал он его.
-А, Валера. – Логинов сидел ан мягком полу и внимательно изучал завязки смирительной рубашки.  – Как жизнь?
-Ты меня за этим позвал?
-Ну не совсем, хотя и это тоже интересный вопрос. Вообще-то я хотел попрощаться.
-Ты куда-то собрался?
-Нет. ТЫ собрался.
-О чем ты?
-О том, что ты затеял в подвале. Да, я знаю. Не удивляйся. ОНИ мне сказали.
-Ты решил меня отговорить?
Логинов тихо засмеялся.
-А у меня получится?
-Нет. Уверен, что нет.
-Я тоже уверен. Потому и позвал попрощаться.
-Мы еще увидимся.
-О нет. Мы точно уже не увидимся. Кто бы не вернулся оттуда, снизу, после того, что ты затеял, к нам это уже не будет иметь отношения. Отныне наша роль – зрители.
-Зрители?
-Да. Ты поймешь. Будет, правда, поздно, но ты поймешь.
-Я закрою дверь, Сергей. И тогда ты тоже сможешь освободиться от них. Сможешь вернуться.
На этот раз Логинов засмеялся в голос.
-Вернуться? К вам? Я свободен, Лазаров. Я свободнее, чем ты можешь себе вообразить. И я стану еще свободнее после твоей глупости, которую ты собираешься сделать вместе с этим старым маразматиком. Возможно, я даже продержусь дольше вас всех. В конце концов, изоляция здесь, в этой коробке может оказаться мне на руку. И тогда я увижу. Увижу, как все вы, кто меня сюда запрятал, один за другим изменитесь.
-Спокойной ночи, Сергей – Валера развернулся и направился обратно в ординаторскую.
-А тебе интересной, коллега – услышал он голос Логинова из-за двери.

-Доктор. Доктор. – голос доносился словно с другого континента и никак не хотел прорваться сквозь толщу крепкого сна, в который погрузился измученный постоянной бессонницей мозг. Крепкая рука ухватила Валеру за плечо и принялась трясти так энергично, что у него лязгнули челюсти.
-Какого хера… - начал он, с трудом раскрывая глаза, но тут увидел склонившегося над ним Иваныча и осекся.
-Пора – коротко сказал тот – Я подготовил кабинет и всю аппаратуру. Смена предупреждена, ждет только вас с разрешением от главного врача.
-Оно там – Валера кивнул на стол, посреди которого лежал бланк разрешения с заполненными на доисторической письменной машинке графами, что придавало ему буквально археологическую подлинность. –Бери его и выводи пока наш источник. Я приведу троих остальных.
-Все ровно? Они согласились?
-А куда они денутся?
-Они знают про риск?
-Нет. И не должны. В такой поезд нельзя садиться в сомнениях.
-Да, вы правы, доктор. Я жду вас. У нас не очень много времени. – и Иваныч исчез как привидение, двигаясь столь плавно и бесшумно, что Валера невольно подумал, а не служил ли он в каких-нибудь диверсионных войсках по борьбе…ну черт его знает, с кем могли бороться в данном учреждении в те годы.
Войдя в комнату отдыха санитаров, он застал двоих за привычной игрой в нарды, под звуки которой еще двое спали как убитые.
-Что-то случилось, доктор? – тут же навострил уши старший санитар.
-Нет, Игорь. Мне нужны три человека для проведения процедуры в подвале.
-Три?  - не поверил своим ушам санитар – Сразу?
-Да.
-И вы…поведете их один? Трех человек?
-Да. Разрешение подписано главным сегодня утром. Если не веришь, можешь позвонить в подвал.
-Извините, доктор, я вам верю, но позвонить и в самом деле обязан.
-Хорошо. Мне Нужна Лиза – Валера и не заметил, как назвал Светлану ее прежним, данным здесь, именем – Стеблина и Уваров. Я буду ждать у выхода на лестнице.
-Хорошо, доктор. Как только получу подтверждение от подвала, сразу приведу. А больные знают?
-Да. Они готовы.
Выйдя на лестницу, Валера закурил сигарету и сделал несколько глубоких затяжек, моля бога, чтобы бдительность санитара не пошла еще дальше и не привела к звонку главному домой. Бог, видимо, тоже не спал в эту ночь, потому что однозначно его услышал и бдительность никуда не пошла. Спустя пять минут раздалось лязганье засовов и скрип открываемых дверей. Еще через три минуты больные появились на лестничной клетке. Вид их не придавал Валере оптимизма, но зато полностью подтверждал правильность принятого им решения. Ждать дальше было просто нельзя. Света почти на себе держала Юлю, которая медленно, словно сомнамбула передвигалась, волоча ноги и постоянно стоная,  Уварова трясла мелка частая дрожь и было видно, что он находится на той тонкой грани, за которой окончательный и навечный уход в зазеркалье безумия.
-Вы уверены, что сможете справиться с ними сами, доктор? – с сомнением в голосе сказал санитар.
-Не задавайте ему глупых вопросов, молодой человек – огрызнулся Уваров – Неужели вы думаете, что мы решим на него напасть? Ни он, ни мы не идиоты.
-Все хорошо, Игорь – сказал Валера – Дальше я сам.
Санитар, решивший больше не задавать вопросы сумасшедшему врачу, который добровольно решил остаться на полутемной лестнице один с тремя больными, кивнул и захлопнул дверь отделения.
-У нас мало времени, доктор – сказала Юля.
-Верно. Ты сможешь идти по лестнице?
-Я ей помогу – сказал Уваров, беря Стеблину под руку с другой стороны – Только давайте закончим это все побыстрее.
-Тогда пошли.
Двигаясь словно привидения в стенах старинного замка, они пошли по лестнице. Шаря лучом фонаря по сумеречным переходам, Валера все ждал, когда же им начнут мешать те, против кого они выступили такими вот нестройными рядами. Однако помех не было. То ли гости  с той стороны смирились с неизбежностью своего поражения, то ли приготовили что-то более значительное, чем  простое затруднение передвижения по лестнице, видевшей еще ноги командования НКВД. Лично он был более склонен принять второе мнение.
Санитар отделения хронических больных, открыл дверь, едва они подошли к ней, из чего следовало, что их ждали. На его лице застыло то же удивленное выражение, что и у того, который провожал их наверху.
-Все нормально, доктор? – поинтересовался он, разглядывая пациентов.
-Насколько это возможно в наших условиях – ответил Валера – Где Иваныч?
-В элетрокабинете. Позвать?
-Да.
Иваныч появился как раз вовремя, чтобы поймать начавшую сползать на пол, несмотря на усилия трех человек ее удержать Юлю.
-Ну-ка, ну-ка, ну-ка – он подхватил ее на руки, словно она была пушинкой и быстрым шагом понес в кабинет. – Поторопитесь, доктор, она совсем плохая.
-Ты уверен, что в таком состоянии стоит проводить с ней процедуры?
-Именно в таком и стоит. Она не станет уже лучше себя чувствовать никогда. Дальше будет только хуже. Единственный способ ее спасти – это освободить от НИХ.
Валера зашел следом за ним в кабинет. Спору нет, Иваныч потрудился на совесть. По центру кабинета стояли три кушетки, выстроенные по кругу, а в центре этого круга находился контрольная аппаратура с пультом. Чуть в отдалении от этого построения стояла кушетка, на которой, фиксированный по рукам и ногам находился, тот, кто должен был послужить электромагнитным источником и кого так интересовал древний египетский Бог по имени Сехем. Больной был подсоединен к энцефалографу и на данный момент как раз входил в состояние электрического сна.
-Я позволил себе проявить инициативу и сделать ему укол тиопентала – сказал Иваныч – Это значительно сэкономит нам время.
-Иваныч, ты с ума сошел! Тиопентал – это же… - начал было Валера, но старый чекист поднял руку.
-Я знаю, что это такое и для чего он. Я пользовался им тут и не только, когда вы еще в детский сад ходили. Просто у нас и правда мало времени. Сейчас он почти готов, так мы можем не терять его на ожидание. Командуйте.

Валера повернулся к трем пациентам, решив оставить пререкания с Иванычем до лучших времен. Если таковые наступят.
-Ложитесь на кушетки – сказал он – Пусть каждый ляжет так, чтобы его голова была направлена на ноги предыдущего по часовой стрелке.
-Эти мелочи так важны? – спросил Уваров.
-Тут нет мелочей.
Уваров и Света помогли уложить юлю на первую кушетку, потом, посмотрев друг на друга, как жертвы холокоста перед расстрелом, заняли свои места, и Валера приступил к опутыванию их сложным орнаментом проводов. То, что заняло совсем немного времени в рассказе Шимченко, на деле представляло собой сложную комбинацию проводников, соединявших между собой пациентов, а так же передающую и принимающую аппаратуру.
-Каждому из вас будет сделан укол – объяснил он, встав в центре образовавшегося круга и принимая из рук Иваныча первый шприц. – Вы уснете, а когда проснётесь, все уже будет кончено.
-Звучит, прямо скажем двояко – заметил Уваров, но тем не менее первый протянул руку.
-А я верю, что все получится – с улыбкой, за которой скрывался плохо сдерживаемый страх, сказала Света, подставляя свою.
-Пожалуйста – только и смогла прошептать Юля – Пожалуйста…
-Все будет хорошо – Валера медленно ввел ей последний шприц препарата и повернулся к аппаратуре. Перебрав пальцами несколько клавиш на синхронизаторе мозговой активности, он сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:
-Вы уснете на цифре нуль. Десять.
Кривые синусоид на мониторе синхронизатора заплясали, выдавая заковыристый рисунок. Валера начал медленно поворачивать ручку настройки.
-Девять.
Он перевел взгляд на монитор энцефалографа, к которому был присоединен египтолог. Несмотря на то, что тот спал, мозг его выдавал просто фантастические параметры активности, и Валера подумал, что, не будь он в курсе ситуации, в жизни бы не поверил, что этому человеку делали лоботомию. Да, он воистину был источником. Нажав кнопку фиксации, он зафиксировал параметры ЭМИ его головного мозга и принялся подстраивать под них кривые мозговой активности Уварова.
-Восемь.
Несколько аккуратных движений и две кривые совпали.
-Семь.
Теперь пришла очередь Светы.
-Шесть.
Осторожно, стараясь не делать лишнего движения, Валера наложил ее кривую на синусоиды двух других пациентов.
-Пять.
Двигаясь по монитору словно змея, кривая совпала с двумя предыдущими, слившись с ними в одно целое.
-Четыре.
Юля уже крепко спала, это было видно невооруженным глазом. Как самый слабый, ее организм первым среагировал на такое сильное лекарство.
-Три.
Несколько уже почти привычных движений и рисунок активности ее мозга точно повторил три других.
-Два.
Валера повернулся к Иванычу и кивнул. Тот быстрыми короткими движениями подсоединил к головам пациентов провода, соединив их в один круговой контур.
-Один.
Последним движением Иваныч присоединил к этому контуру контакты проводов, противоположные концы которых крепились на висках источника.
-Вы уверены, доктор? – спросил он.
-Нет – ответил Валера, нажимая кнопку пуска генератора и открывая таким образом путь электричеству от источника к трем лежащим по кругу телам, разум которых уже прибывал в нирване сна.
Валера не слышал, как возле него почти тут же раздался треск горящей изоляции в старой аппаратуре. Он не успел заметить сноп искр, который выскочил из-под монитора синхронизатора, заставив тот погаснуть навеки. Он даже почти не слышал крика, напоминавшего вой волчицы, которая лишилась детенышей. Он был заворожен открывшимся перед ним зрелищем. Прямо перед ним почти мгновенно образовалась большая, идеальная в своей геометрической точности сфера. Метавшиеся в ней молнии окрашивали ее всеми цветами радуги и такими их сочетаниями, которые не смогли бы прийти в голову ни одному художественному гению. Эта сфера светилась и переливалась всего секунду, но за эту секунду Валера увидел ИХ. Сотни. Тысячи. Миллионы. Прекрасные и уродливые, милосердные и жестокие, жаждущие и вместе с тем насытившиеся. Они шли с той стороны. И вой, который достиг, наконец, его ушей, был не криком больных. Это был ИХ крик. И Валера понял, что показалось ему странным. Это был крик боли. И торжества. Это был крик новой жизни, только что родившейся в нашем мире. Это был вопль торжества прихода в мир. И тогда он понял. Он еще успел повернуть голову, чтобы посмотреть на Иваныча, пытаясь приказать ему немедленно отключить генератор.
Старый чекист стоял у стены и улыбался. Рот его растянулся в какую-то судорожную маску, но восторг, горящий в его глазах, нельзя было спутать ни с каким иным чувством. Это был восторг победителя.
-Ты знал! – крикнул ему Валера, холодея от осознания этого простого факта.
-Я же говорил вам, доктор – продолжая улыбаться ответил Иваныч, лицо которого начало менять цвет и форму – Они всегда были с нами. – словно вылепленное из пластилина, его лицо продолжало меняться, становясь все более гладким и подтянутым, избавляясь от старческих морщин и пигментных пятен, молодея буквально на глазах.
-Иуда – выдохнул Валера.
-Да ну что вы, доктор, о чем тут можно говорить? – Иваныч продолжал улыбаться, растекаясь от уха до уха в оскале – Ведь все мы внутри молоды. А что может быть лучше, чем возвращение молодости? Тем более, что внутренний мир каждого из нас – как раз прямая их специальность.
-Сволочь. Ты сдохнешь, ублюдок.
-Ой, доктор, я вас умоляю! Они всегда держат слово. Они обещали мне. Я должен был найти кандидата. Того, кто будет обладать достаточным упрямством, чтобы пойти до конца. Я искал все эти годы. И тут, наконец, судьба послала мне вас.
-Обратная полярность – прошептал Валера – Мы должны были выбрать второй вариант и создать обратную полярность излучения.
-Да. – согласился Иваныч – ВЫ, доктор, должны были выбрать именно этот вариант. Тот вариант, который вам советовал ночной гость. Тот, который гарантированно закрыл бы дверь, убив, правда, при этом источник. Видите, не только в нашем мире есть предатели. Но слава богу, что вы его не выбрали. Потому что иначе мне пришлось бы вас убить. И бог знает сколько лет ждать следующего кандидата. А теперь нас с вами ждут годы совместной работы и счастливой жизни.
-Жизни? Это жизнь? Это рабство!
-О, вы ошибаетесь, доктор. Мы все рабы. Вопрос лишь в том, кому мы служим. Скоро вы поймете, что лучший вариант – это служение будущему.

В следующий миг сознание Валеры стало отступать. Не то, чтобы он падал в обморок, просто если бы его спросили, он бы не смог подобрать этому иного определения. Он по-прежнему видел и слышал. Но отныне он стал зрителем. Что-то другое, большое, сильное и бесконечно мудрое заняло свое место в его голове, приняв на себя руководство не только телом, но и его разумом. Подчиняя его своей воле, сокрушая все попытки сопротивления и становясь его безусловным повелителем.
-Свершилось! – произнес голос в его голове, и Валера против воли испытал облегчение. Теперь он был свободен. Не было боли. Не было сомнений. Не было мук любви и ненависти. Не было ничего. Свобода – это абсолютная пустота.
-Почему я? – смог выдавить он вопрос не столько голосом, сколько угасающим сознанием.
-Потому что ты был открыт – сказал голос – Мы ждали того, кто сможет стать нашим мессией. Нашим пророком. Им станешь ты. Твой разум открыт в отличии от тех, кто работает тут много лет и надежно закрыл себя страхом и нежеланием видеть. Что по сути одно и то же. Им не хватает смелости увидеть.  А другим не хватало знаний. И только ты единственный, кто смог не только понять, но и смог преодолеть страх и СДЕЛАТЬ. Через тебя мы скажем первое слово этому миру. И мир нас примет.
-Нет. Не примет – даже в голове его голос стал похож на хрип.
-Примет. Ты увидишь.
И он увидел. Бесконечные ряды пациентов, которые выходят изменёнными из кабинета электрогипноза, их чудесное и быстрое выздоровление и последующее изменение через них их семей, друзей и коллег. И даже их врагов. Изменение врачей стационара. Изменение,  людей за воротами больницы. Страны. Мира. Изменение реальности. Сфера, висящая перед его глазами исчезла так же быстро, как и появилась, оставив после себя запах озона и еще аромат чего-то сладковатого. Чего-то, что напоминало о…разложении….или смерти? Когда последний отблеск ее сияния исчез, воцарилась почти гробовая тишина, которая прерывалась только дыханием пациентов и шепотом. Шепот десятков, сотен, тысяч голосов, говоривших на непонятном языке, от которого веяло древностью и страхом, наполнил кабинет подвала, впиваясь в затухающий разум Валеры словно иглы. 
-Я рад вас приветствовать первым – сказал Иваныч за спиной Валеры, когда шепот затих, оставив после себя какое-то отдаленное эхо, которое можно сравнить со звуком голоса падающего с обрыва  – Я так долго ждал.
-Я тоже – ответил доктор Валерий Васильевич Лазаров и посмотрел на Иваныча – Ты можешь приблизиться, вассал. Теперь тебе ничто не угрожает. – он повернулся к Светлане и Уварову, которые, оставаясь в лежачем положении и опутанные проводами, внимательно следили за ним стремительно меняющими цвет глазами.– С прибытием в новый дом. - его глаза моргнули и несколько раз сменили цвет, сверкнув золотым сиянием.



ЭПИЛОГ.

-На этом все, все могут быть свободны – подвел итог утренней планерки Фридман. – Лазаров, задержитесь.
Когда остальные врачи вышли, Фридман сказал:
-Вам придется остаться на вторую смену сегодня. Кулагин попал в аварию и сейчас находится в реанимации. Мне только что позвонили из приемного отделения. Вы сможете протянуть еще сутки.
-Конечно. Хоть двое.
-Не стоит так переоценивать свои силы – улыбнулся главный врач – Но я рад, что вы всегда готовы прийти на помощь. Хоть у нас и были некоторые разногласия по лечебным вопросам, но, я надеюсь, что теперь все это в прошлом, и мы сможем долго и плодотворно работать. Это доказывается твоими успехами в лечении Лизы и Уварова. Два человека вернулись в общество здоровыми, а это немало. Жаль, конечно, что Стеблину пришлось все-таки перевести в подвал, но никто не может всегда побеждать в нашем деле. Да еще это исчезновение Иваныча. Ты в курсе, что его никто не видел дома уже много дней? Не понятно вообще, откуда он приходил на работу. Ну да с этим пусть разбирается милиция. Думаю, со временем ты поймешь, что с некоторыми вещами надо просто смириться. И жить дальше. 
-Конечно – снова ответил Лазаров – Уверяю вас, я смогу превзойти ваши ожидания.
-Очень на это надеюсь. Приятно знать, что после нас, стариков, остается достойная смена – и, собрав документы планового совещания, Фридман прошел мимо.
Некоторое время Лазаров смотрел ему вслед, а затем вышел из актового зала и направился в свое отделение. В ординаторской его ждала старшая сестра.
-Как прошло? – спросила она.
-Хорошо. Думаю, некоторое время мне придется здесь задержаться – Лазаров повернулся к ней и улыбнулся, сверкнув переливающимися глазами.- Начнем утренний прием.
-Конечно, доктор – глаза сестры на несколько секунд из зеленых стали  красными, а затем приняли свой привычный цвет – С кого начнем? – деловито осведомилась она.
-С начала. Давайте с первой палаты.
-Хорошо. Я уже связалась с подвалом, они подготовят электрокабинет. На сегодня у нас есть два свободных окна.
-Отлично.
Когда сестра вышла, Лазаров обернулся к окну и вдохнул полной грудью свежий утренний воздух, проведя пальцами по изогнувшемуся под ними стеклу.
-Как прекрасен этот мир – сказал он.

КОНЕЦ.