Сборник стихов о жизни

ОРЛОВ   ВАЛЕРИЙ

О ЖИЗНИ
/избранное/

Санкт-Петербург
2011г.




***
Телилась корова младая,
Ее это первенец был.
И тяжко по бабьи вздыхала,
И запах от вымени плыл.

Нет силы стоять ей от боли.
На пол она тихо сползла.
И слезы коровьи пуская,
Она всех на помощь звала.

Старуха ее обмыла,
В нутро запустила рукой
И слабо сказала: «Двойня!..»
Как будто пошла на покой.

И радости нет ей от жизни,
И сил пред коровой стоять,
И жалобно так по крестьянски
Она принялась причитать.

К соседнему дому сходила
И парня с собой привела,
И вместе с трудом окаянным
На двор долгожданных свела.

Телята стоят на копытцах.
Глаза удивленно глядят,
Своей чистотой первозданной
Соседнего парня пьянят.

Он смотрит на них с восхищением,
Как будто старается смыть
Души своей грязь и бесчестье,
С которыми вынужден быть.

Небритую щеку потрогав,
Скрививши лицо, как всегда,
Хотел по грубей сматериться,
Но слов не нашел он тогда.

Он был очарован тем взглядом,
Небесной, простой чистотой,
И стыдно душе его было
За жизнь свою скрытую мглой.

И водку не взял у старухи,
Тихонько на лавочку сел,
И взором слезливо туманным
На образ святой поглядел.



***
На улице нашей пустынно,
Пугает меня тишина.
В безмолвной печали, уныло
Процессия движет одна.

Солдата хоронят старухи.
В зловещей немой пустоте
Навершие гроба качает,
Да тени на павшем кресте.

А был он когда-то счастливый:
Он с фронта вернулся живой,
И стоя пред домом убогим
Он гладил медали рукой.

Недолго ему погулялось:
Тяжелых ранений не счесть,
И вот на машине колхозной
Последнюю отдали честь.

А кладбище ближе и ближе,
Березы гудят в тишине,
И стаи волнующих галок
О вечном напомнят им сне.

Раскрыта сырая могила,
Песочные комья текут.
Венки наклонившись к ограде
Мгновенья последнего ждут.

Оратор, коверкая фразы,
С волненьем глотая слова,
Смотрел как соседке-подруге
Печалилась тихо вдова.

Закончились речи. Безмолвье
Нахлынуло вдруг на сельчан,
И страшно им стало, что вскоре
Услышат небесный орган.

И взглядом прощальным прощупав
Все тело от пяток до глаз,
Вдова потихоньку завыла
И, странно, взглянула на нас.

Не знаю, что ей показалось,
Но тонкой рукою за гроб
Она ухватилась... прижалась,
Целуя покойника в лоб.

Ее отодвинув легонько,
Накинули крышку на гроб.
Веревками дерево спутав
Спустили куда-то как сноп.

И кончилась жизни кручина,
Как с дерева лист он опал.
Года промелькнули, исчезли -
Землею сырою он стал.

***
В соседнем доме у меня старуха.
Вся жизнь ее с надрывом, злой тоской.
Два сына пьяницы и муж калека,
Вернувшийся с войны домой.

С трудом тянула лямку жизни баба.
Работать начала с двенадцати годов.
А вспомнить нечего — лишь вой обид и жалоб
И рок судьбы жестокий был, суров!

В колхозе день трудилася, родная.
Придет домой — скотина ее ждет!
И так года проклятые летели,
А счастья, радости никто не принесет!

Все рано умерли. Старуха — одинока!
С утра до вечера в окно глядит.
И все чего-то ждет. Надежды не теряет,
Что кто-то в старости старуху приютит!   


***
Безрадостной картины - я был свидетель:
У магазина в ледяной сети
Мужик лежал какой-то пьяный,
А сон его хранил ребенок — лет пяти.

На сумке рваной, жалобно прижавшись.
Делился он теплом с родным,
А тот, кого-то материвший,
Всех взглядом резал — жестким и тупым.

Нахохлившись, как воробей замерзший.
Он детским взглядом в мир смотрел -
Всех непонятный стыд окутал -
Прохожий — зритель побледнел.

Им было стыдно от картины страшной,
Все отвернулись, но нутро им жгло.
Старались грязи этой не заметить:
В душе их чисто и бело!

Штрафбат(1)

Мы смертники с погибшею душею.
В нас искра жизни теплится едва.
Вождя прославив на полях сражений,
Холмом мы станем земляного рва.

Штыком дорогу проложив идущим,
Костями выложив пути вперед,
Никто не вспомнит о штрафбате
И … у него на сердце лед!

***
Всю Европу пешком прошагали,
Проползли все болота земли,
И шинелью одной укрывались-
Ты грехи им Господь умоли.

Что кровавые брали рассветы,
И закаты упавшие жгли,
И свои, не считая потери,
Выполняли команды лишь: «Пли!»






Штрафбат (2)

Мы все виновны или … невиновны!?
Но нас отправили в штрафбат,
Где полный ярости и злобы
Командовал солдатом мат!

И мы не видели восходов,
Заходов солнца и луны.
Лишь трупный запах, нечистоты -
Короткие навеют сны!

Шинель пробитая в бою,
Тепла не сохранит для нас
И дрожи тела не унять,
Когда встаешь в последний раз.

И исступленно матерясь,
Не помня, что кричишь в бою,
Ты на врага, что впереди
Всю злобу выбросишь свою.

Твой перекошен криком рот...
И все живое смерть берет,
А ты бежишь куда-то вдаль...
Железо рядом тело рвет!

Но вот пришел и твой черед,
И взрыва ты не увидал...
Спокойно смотришь сверху вниз -
Как сам в конвульсиях лежал!

Распорот острием живот
И … тело превратилось в прах.
Глаза бессмысленно следят
Души парение в небесах!

***
Я был в больнице для ветеранов
Где потерял и радость и покой:
Когда старик в кровати лежа,
Кричал: «Фашист в хвосте! Прикрой!»

Был этот летчик ранен в сорок пятом,
Перед концом войны своей.
Осколок от немецкого снаряда
В висок ударил — чуть левей!

Но он нашел остатки сил
На полосу машину посадить...
Война ушла! Мелькнули сорок лет!
А летчик продолжал врагов России бить!


***
Май. Воскресенье. Чистое небо!
У магазина — калека в пыли:
Старый солдат, без ног, улыбался -
Ты о прощении его моли!

В далекие годы, военной поры,
Он эту деревню спасал от врагов.
И ног лишился в тяжелом бою,
Воюя за близких и земляков!

Друзей называл, что в могилах лежат,
Кого-то у старых соседей.
А люди проходят и … молча глядят-
Порвалась стезя поколений!




38-й год.

Мы все обижены свободой.
Решетка нам как божий дар.
Четыре метра по проходу
И голых спин несносный пар.

Тебе в глаза никто не смотрит.
Закон один — живой кулак!
И захрустит под переносьем,
Что если сделаешь не так!

Баланда в жестяной оправе
И грязный потолок вверху,
А под ногами изучаешь
Крысиную нору во мху.

И день ленивою прохладой
За надзирателем идет,
А ты все слушаешь спокойно
Как твой сосед с кровати врет.




***
Вот они — старики-солдаты,
Что прошли до Берлина пешком.
Кровью страны своею испачкав,
Всю Европу поставив верх дном.

Если раньше в руках автоматы...
И ногою печатали шаг,
То сейчас — согбенные спины,
А в дрожащих руках... красный мак!

Их глаза пеленою прикрыты,
Плохо видят, слезятся давно,
Но беззубые рты еще смело
Поглощают в стаканах вино!

И потом, когда выпьют в достатке,
Прояснится потушенный взгляд,
И начнутся рассказы и … сказки -
Жить остаться — каждый был рад!




***
Внезапно выстрелы замолкли,
Рассеян по ущелью дым,
И недобитых банд остатки
В горах затихли зверем злым.

В ущелье тишина спустилась
И отдых долгожданный наступил.
Вздохнул солдат, с беспечною улыбкой,
Он вновь биение жизни ощутил.

И снова солнце жаркое палило,
И камень беспощадно руки жег,
Трава уединения просила,
И склон песчаный дать прохладу мог.

И командир в солдатском полукруге
Бой разбирал по всем его частям,
И чистили солдаты автоматы,
Готовя их к последующим боям.

Но на посту встревожен был солдат:
За камнем видел он врагов
Направлены уж были автоматы
На группу отдыхающих бойцов.

Секунды не было на размышление...
Рывок!.. И тело приняло металл.
Еще живое сердце холодело,
Но враг бойцов внезапно не застал.

Пятиминутный бой грозою
В горах Афганистана громыхнул.
И долг солдат свой выполнил священный,
И на руках товарищей уснул.

***
Афганские желтые горы
Под вертолетом плывут.
Опасные эти горы -
С собой они смерть несут!

И разговоры затихли,
Солдаты смотрят вниз,
Что ждет их там на склонах?
Какой душманский сюрприз!

А время секунды считает,
И вот вертолет у земли,
И слышат солдаты команду
Сквозь грохот винтов: «Пошли!»

И яростный крик: «Ребята!»
И первый солдат сделал шаг -
Тугой пулеметной струею
Десантников встретил враг!

Тяжелой раненой птицей
Взмыл вертолет с земли
Маневром смелым пилоты
От смерти десант спасли!

Один лишь солдат остался.
Один — на чужой земле.
Сзади было ущелье,
Враги — впереди, во мгле!

Тропа врагов не пускала,
По ней было трудно пройти.
И меткие пули солдата
Не дали душманам уйти!

Вскоре послышались звуки,
Воздух рубящих винтов.
Но помощи было не надо -
Смерть уж настигла врагов!

Четыре убитых душмана
За камнем лежали в пыли.
Долг свой солдатский исполнил
Воин Русской земли!

***
Минуты трудные порой
О службы днях напоминают,
И гор афганских перевалы
Солдаты часто вспоминают.

Тяжелый бой прошел как буря,
И дрожь в суставах отошла,
И вот прохлада дикой груши
Солдат таинственно влекла.

Над разбитым песчаным окопом,
Прикрывая солдат собой,
Груша ветви свои опускала
Оттолкнув пулеметный рой.

И шершавые ветви дерева -
Словно руки матери им,
Что голубили и ласкали
Много лет и холодных зим.

А плоды, как подарок из дома -
Радость детства им принесли
И в далекой от Родины службе
Край родной напомнить смогли!

***
Приказ получен! В далекие аулы
Детей из города везти.
И отделению в машине
Помочь охраною в пути.

В ущелье въехали они -
Прохлада, тишина вокруг...
Но дикий крик душманов
Раздался эхом вдруг.

Окружены! И пулеметы
Зрачками черными сверлят,
Но чем же дети виноваты?
Глаза с испугом их глядят!

Стрелять нельзя! Гранатой страшной
Автомашину разорвет!
А детский плач, как дым пожара,
По небу ясному плывет.

И... плен! Чернее и позорней
Пятна в России не найти,
Но ты поймешь, страна родная,
Иного не было пути!

Орел и Курск, Берлин, Дакхау
Прошли с боями их деды,
А им досталось в Пакистане
Ломать бандитские хребты.

Но русский воин на коленях
Трусливо жизни не просил,
А смерть приняв, с собою вместе
Врагов он души захватил.

Охрану лагерную выбив,
Вооружившись, кто чем мог,
И на прорыв в страну родную
Старались выйти без дорог.

Не получилось... По телам
Ожесточенно враг стрелял,
Боясь к ним близко подойти -
Солдат и мертвый воевал!

И помнить будет мать-страна
Своих героев — сыновей,
Так свято охранявших мир,
И павших средь чужих полей!

***
На дороге крик, вой и плач -
Старуха бьется в исступлении.
В машине взятой на прокат,
Разбился сын ее в мгновение.

Застыло тело за рулем,
Руками в раму впилось,
А сам как будто бы уснул
И что-то ему снилось.

Не верилось, что сын ушел.
Все думалось, что не покинет,
Но тело вмерзшее в стекло,
В холодном поте стынет.



***
Ты сидишь — глаза закрыты.
Вся в мечты свои ушла.
Понемногу все исчезнет -
Ты не вспомнишь больше зла.

Промелькнут часы — минуты,
Пробегут года гурьбой,
В этой жизни ты не будешь
Так безумно молодой.

***
Мой облик резко изменился,
Когда в журналах видел я
Сияющих голов навершие -
Ну, просто прямо про меня.

Мой череп — лысый и блестящий,
Глаза, как уголья горят,
И челюсть выпирает рьяно,
И зубы ровные блестят.
               
Под голливудскую громилу
Стараюсь я всем походить,
И сигаретою небрежно
В лицо я буду вам дымить!

Но это образ лишь журнальный,
В душе простецкий я «пенек»,
И даже пред своей девчонкой...
Я тихий, скромный паренек.

***
В синего цвета тетради -
Муки душевных страстей,
Собраны, были поэтом,
Как травы весенних полей.

На какую  не взглянешь страницу,
И какую строку не прочтешь,
Жизнь мою ты сейчас же узнаешь,
Даже если стихов не поймешь!

***
Глухая ночь. Фонарь на небе,
Луною мечется как встарь,
И проститутки тень немая
Чернеет на снегу как гарь.

Машины, хрупкой вереницей,
Едва плетутся кое-как
И снежный вихрь, в лампаде света,
Сдирает краски яркий лак!

Виктору Пермякову.

Виктор — ты друг и сильный график,
Руководитель - «хоть-куда»!
С тобой на абордаж искусства
Рванем мы грудию всегда!

Пред нами двери распахнутся
И выставочный фонд падет,
Когда кагортою огромной
Наш график пьедестал возьмет!

И за столом рукою твердой,
Сливая водку и коньяк,
Тебя мы гением в искусстве
Провозгласим — за просто так!

***
Поэтов любят — если хвалят!
Не замечают — если врут!
Душа их по небу порхает,
А тело — камни жестко трут!

Красивым словом ты дорогу
В бессмертие кому-то дашь,
Себе лишь эпитафий жалкий
На камне гробовом воздашь!

Чаркину А.С.

Нам Чаркин льва напоминает,
Его не голос — грозный рык!
Спокойствием своим внушает,
Что перед вами царства лик!

Его резец красиво чертит
И лепит твердая рука,
И взгляд из под бровей заметит
Испуганного пред ним врага!

Хрусталь в руке его брильянтом
Переливается, блестит!
Последней каплею напиток
В пространство жуткое летит!

За ним стоим когортой смелой.
Он впереди! Он наш герой
И песнь о подвигах величья
Ты за столом ему воспой!

***
Приятна нам героика на сцене,
Кровавых пятен — красочный узор,
Но жизнь своим жестоким рвением
Наносит нежелательный укор.

Что было белым — черное в мгновенье!
Слезе в улыбке прятаться дано -
Представьте, что в шекспировских сонетах
Мольера смех доносится давно!

***
Улыбки пьяной смех и страх
Закрыты маскою упрямой,
А взгляд, страшнее чем замах,
Пронзит нутро до боли самой.

Но тот, кто смотрит на нее -
Любви усмешку тихо ловит:
Не удержать ему огонь...
И от себя его он гонит!

Горе

Ой, несчастье! Горе! Горе!
Разорвись моя душа!
Так в конце концов угрозы
Выполняются всегда!

Одинокая фигура,
Покрасневшие глаза.
Отражается в слезинках
Отшумевшая гроза.

Шаг неровен, взгляд застывший,
Набок сбившийся платок
И … в руках твоих поникший,
Увядающий цветок!

Цыганка

Она небрежно вошла в трамвай.
Прошла по вагону и села.
И юбок цыганских — шелуха,
Легко на ней шелестела.

Время от времени из узла
Семечек горсть доставала.
Печально смотрела она в окно,
Будто о чем-то мечтала.

Люди, сидевшие возле нее,
Словно ее изучали:
В смуглом цыганском лице
Дикую древность искали.

Полуприкрытые глаза
Глядели с жаркой истомой,
Прямой пробор смоляных волос
Лентой подчеркнут пунцовой.

Вдоль шейки гибкой -
Чудной работы серьга.
На смуглой коже
Блесткой играет она.

Платок свободно струится
На покатых ее плечах.
Какая загадка таится
В черных цыганских очах?!

В трамвае

В трамвай войдешь не сразу,
Повиснешь у двери.
Сосед небрежно скажет:
«Ты, под ноги смотри!»

Смотри, коль ясно видно
Ботинки у зубов,
А мне дай зацепиться
Ну, хоть у проводов!

Трамвай скрипит отчаянно,
Но я уверен в том -
Намучившись нечаянно
Я... не пойду пешком!

Мигрень

Мигрень — старинное слово!
Улыбка сошла с лица.
По бледной болезненной коже
Морщины бегут без конца.

Мучительной, долгой болью
Всю голову стянет кольцом.
И мысль о счастливой жизни
Мгновенно уходит с концом!

***
Она поет и звуки тают
В хрустальном воздухе небес,
И сладкий смех слезою манит,
И для любви Христос воскрес!

В печали звуки раздаются
И вторит им небесный звон
И горе с радостью сольются.
Когда об этом просит он!

***
В мраморном краю витых решеток
Купола под небом песнь поют.
В мелодичном звоне тонких башен
Золотые звезды искры льют.

В бархатной ночи любовь и нега,
Звук зурны, зовущий на покой.
Отражался месяц с минаретов,
На камнях, блестящих под водой.


***
Я в пунктуации — слабак!
Мне запятые не расставить.
Они, как муравьи в лесу
В словесной гуще будут править!

Лишь точкой я горжусь всегда.
Ее поставишь — ты спокоен!
И наступает тишина -
Как будто рой в гнезде устроен!

Вопроса знак — пугает всех;
Где восклицательный — обиды!
И там словесной злобы тьма
На нас настраивает виды!


***
В искусстве спор возник жестокий:
Кто пальму первенства возьмет,
И кто божественно прекрасный
Свой образ жизни создает!

У живописца — кисти мягки,
Удара нет — один мазок!
У скульптора — рука крутая -
Он рвет и мечет глины клок!

Лишь график тонкою рукою,
Едва заметно штрих кладет,
Потом усиливает пятна,
И смело образ создает!

И незаметна вся работа,
Но зритель чудо сознает,
Когда рисунок карандашный
На белой плоскости живет!

Мне живописец, скульптор, скажут:
«Мы тоже образ создаем!» -
Без линий тонких, карандашных -
В произведении — живем!

***
Писать стихи, как будто бы легко,
«Чирикай» ручкой по бумаге.
Рифмуй столбцы и … не спеша,
Отдайся доблестной отваге!

И хорошо, что если ты
Найдешь сюжетную полоску,
Тогда рифмованная чушь...
Расплавит мраморную доску!

Твои слова, в венце златом,
Отбросят множество сомнений -
Цитировать их будут все:
Войдут в труды всех поколений!


Вокзал

Вокзал не бывает пустынным,
Он как муравейник кипит.
И, кажется, в жизни проезжей
Поток его вовсе не спит.

Цыганка совсем молодая
Пред кучей детишек идет.
Глазами игриво сверкая,
Она подаяния ждет.

Старуха с коляской горбатой
Со страхом вступает вперед.
Идет она так осторожно
Как будто кругом ее лед.

Два парня, подвыпив изрядно,
О чем-то беседу ведут.
Лениво, беззлобно ругаясь,
Слова откровенные мнут.

Таксист, дожидаясь соседа,
Небрежно сидит за рулем.
И дым сигаретный витает...
Так день пролетает за днем.

Мне скучно за этой картиной-
Смотреть на нее нету сил,
Но вот мой автобус подъехал,
В дорогу и я поспешил.