Пока гром не грянет...

  Маришку,  растили , как  говорится,  всем  миром.  В один из весенних дней   мая,  когда  начинали  распускаться  сирень и  белоснежная  черемуха,  когда  запах  цветущих   деревьев  и кустарников  наполнял  не только  воздух  деревни,  но  и  души  ее  жителей, поднося  как  на  блюдечке  весеннее  настроение, родилась  Маришка.  Родилась  навстречу  жизни, теплому солнцу, навстречу  весне.  Откуда  ей, этой  крошке, было знать тогда, что  предстоит  пережить  и ей,  и  ее  молодым  родителям .

Маришка  росла  непоседой, и не по годам самостоятельной  девчушкой.
-Мам, почему ты все время  лежишь  или сидишь, у тебя же есть ножки. Видишь,  как я бегаю!  Это же легко!
-Научусь, доченька!  Ты научилась ходить,  и я научусь.  Видишь, я пока в коляске  передвигаюсь,  но  я научусь.  Скоро папа  хорошего  доктора  привезет, он  вылечит меня.

    Часто  к ним  приходили  бабушка  с дедушкой.  Они обычно  приходили  почти  на  целый  день  и занимались  по хозяйству.  Бабушка  готовила еду на  целую  неделю,  дедушка  то копал, то полол  траву  на огороде,  зимой  чистил  снег.  Отец  Маришки  был  учителем  в  сельской  школе, но и  он не был  отлучен  от бесконечных  дел  по  хозяйству.  Часто забегала  соседка  Лида.
-Юра, давай подойник, корову подою. А ты пока у поросят почисти,  да покорми  их.
Лида несколько  раз в день забегала  в дом Маришки:  то белье заберет,  чтобы в бане постирать, то обед  приготовить, то окна помыть. Все привыкли  к ней, любили,  как  члена  семьи. И Маришка  тоже ее любила.  Она  ведь  уделяла  их семье немало  времени.  Ходила  с  Маришкой  на деревенский  пруд,  научила  Маришку  плавать,  Учила  кататься на лыжах.   

Читать  Маришку  научила  ее мать.  Ирина тоже была учителем  начальных  классов, поэтому она  читала  Маришке книжки,  рассказывала сказки. Но в душе  у Ирины  нарастала  боль  и обида. Ее  часто показывали  врачам, но прогноз  каждый раз был  неутешительным : послеродовый паралич.
Каждое утро Юрий  поднимал ее , как ребенка, с постели,  сажал  в инвалидное  кресло, подвозил к умывальнику,  умывал, кормил завтраком и убегал в школу. А Ирина  подъезжала к окну и  часами смотрела  на проходящих по улице  прохожих.  « Все  куда-то  спешат, у  всех  дела.  Только у меня  дел нет. Сижу, вижу всех, даже знаю, кто  куда идет. А меня  никто не видит, никто не замечает…» -  постоянные тоскливые мысли  приводили Ирину  к отчаянию.  Она научилась  ненавидеть. Ненавидеть  всех, кто проходил мимо,  всех,  кто  ее  окружал,  даже  Маришку,  которая  предала  ее,  проводя  все время  у  соседки. Ведь из-за Маришки она теперь  инвалид.  Стала  ненавидеть  некогда  любимого  Юру, которому  все время  надо было куда-то уходить,  то на занятия, то сено косить, то скотину  кормить.  Стала ненавидеть  Лиду, которая  старалась  помочь ее  семье.  Когда у Ирины сдавали  нервы, она начинала  устраивать  истерики  к приходу  мужа.
-Ты  где пропадал?  Опять у Лидки? – и  понеслось…
-Мы  в город ездили  с Лидой и Маришкой  форму школьную покупать,  ей  ведь  в  школу этой осенью.  Если я с тобой  все время  сидеть  буду,  то кто за меня  все это делать  будет?
-Лидку-то зачем  с собой  брать?  Сам бы купил.
-Но она же женщина,  ей  виднее.  Вот смотри, какие  банты  ей  Лида  выбрала!  А  рюкзак?  Я бы один про банты и не вспомнил.
-Не вспомнил бы и не надо. А кто  перед  школой  заплетать ей косы будет?  Лида?  Отведи Маришку  к  парикмахеру,  пусть стрижку ей  сделает,  -  решила  Ирина,  чтобы  порвать  хоть  одну  тоненькую ниточку  ,  которая  связывала  ее  семью  с  Лидой.
-Ира, успокойся, вы же подругами со школы были.
-Вот именно, что были…

Маришку  постригли.  Но от этого она стала  еще  краше.  Ее светло-русые ,  кудрявые  волосы, постриженные  до уровня  ушных  мочек, развивались  легким  ветерком осеннего  погожего  утра. На ее прекрасной  головке  уютно улегся  огромный  белый  бант,  как бы оберегая  ее светлую  ауру  от  школьных  невзгод.  За руку  ее вела  соседка.   Отец  ушел  гораздо раньше:  готовил  аппаратуру  к  школьной  линейке. 

Маришке не хотелось  в  школу. Отцу  часто приходилось  брать  ее с собой  на уроки. Посадив  ее за последнюю парту,  Маришке приходилось  слушать непонятные  ей  слова  и фразы, которых  она боялась,  и понимала,  что  учиться – это  трудно.  А ей  хотелось, чтобы жить было  легко. Ей  хотелось  целыми  днями  бегать  по улице,  купаться в пруду, драться  с мальчишками.  Но она понимала,  что бегать  будет не с кем , если все будут учиться.  Она заставила  себя улыбнуться,  и  держа за руку  соседку,  уверенно зашагала  вперед  навстречу  долгим  школьным  годам.


               

Ирина  по-прежнему  проводила  все  свое время у окна.  Каждое утро  она посылала  через  окно воздушный  поцелуй  дочке,  когда та убегала в школу.  Маришка , помахав  рукой  матери  исчезала  за углом,  мгновенно  окуналась в свой мир, забывая о домашних  проблемах,  о  несчастной  матери.
Также,  сидя  у  окна,  Ирина  встречала  свою дочку, постучав в окно, привлекая  внимание  Марины. Маринка  забегала в дом, забросив портфель подальше в угол, пообедав и покормив  мать, убегала  на улицу.  Долго в одиночестве бродила одна  по берегу замерзшего пруда,  ожидая, когда ее одноклассники наконец-то  сделают уроки  и появятся  на улице.  Ей  не хотелось делать  уроки. Ей не хотелось  находиться  рядом  с  матерью,  слушать  ее бесконечные  нравоучения  и выполнять  ее  просьбы.
Юрий  тоже  не баловал  вниманием  Ирину.  Ему было некогда.  То школа,  то скотину  накормить  надо, то дров на баню  наколоть, то Лиду навестить.  Ей тоже были  нужны  мужские  руки. Вот  так и помогали они друг другу. Вот так и жили ,  каждый  сам  по себе. Одна  Ирина,  одна  Марина,  один  Юра…  Правда,  Юру не беспокоило  его  одиночество. Часто заходила  Лида,  все также  помогая  по хозяйству,   и Юра все  чаще  оставался  на ночь у Лиды,  уложив  спать  Ирину. Знала  ли  об этом  Ирина?  А  зачем  ей было знать?   Ничего  бы это не изменило…

С  помощью  отца  Маришка  закончила  девять  классов,  с  его  же  помощью  поступила в колледж.  Но учиться ей по-прежнему  не нравилось.  Город  завлекал  своими  удовольствиями.  Возвращаясь в общежитие  по ночам с вечеринок,  досыпала  за партой  колледжа.  Так и жила  легко  и свободно. Пока не грянул  гром.




-Лида, давай быстрее закидывай  сено, я на стог полез, принимать буду, дождь сейчас  начнется,  успеть бы!
Лида  умеючи  орудовала  вилами,  закидывая  сено  как можно  выше  на стог.  Юра  умело распределял  его, укладывая  на верхушке  стога.
-Успеть бы! Только бы успеть!  -  повторял шепотом Юрий.
Небо  зловеще  почернело.  Приближалась гроза.  Со страшной  силой  гремел гром . Вертикально в землю  били молнии, словно желто-синие копья. Это  было начало сухой грозы.
-Я лезу к тебе наверх!  Помогу разложить! 
-Стой  внизу, не лезь сюда!
Лида не послушалась, может,  не расслышала.  Она  с  помощью вил  вскарабкалась  на стог. Юра протянул ей руку, они упали на сено.  Громко  смеялись  в лицо этой  бешеной  тигрице-грозе.

Молния  попала  в стог и он вспыхнул как  свечка. Люди со стороны наблюдали  за происходившем. Но помочь  ничем не могли.




Марину  вызвали с урока.
-Тебе срочно  нужно  ехать домой.
-Что  случилось?
-Езжай, Мариночка, езжай. Там все узнаешь.

Марина  была  спокойна, она поудобнее  устроилась в кресле автобуса.  До деревни ехать  полчаса.  «Что там могло случиться?  Может  дедушка  умер?  Или бабушка?  Ну, что ж, пожили. Время, значит, пришло. Может мать? Тоже она устала в инвалидном  кресле 17 лет сидеть. И она устала,  и нас всех измучила…»  -  перебирала  свои мысли  Маришка.

Лиду и Юру  хоронили в закрытых гробах  всем  селом.
Ирина сидела у окна и взглядом  проводила их в последний  путь.
«Вот  теперь я точно одна осталась, и у окна  ждать некого…»  - рыдала Ирина.

После похорон  Маришка  осталась жить  с матерью.  Только  теперь  она  поняла, что  такое  одиночество  ее матери…