Беседа при ненастной погоде

       Дождь упрямо и беспросветно лил уже вторые сутки, загоняя людей под крыши или надевая на них капюшоны плащей, покрывал водяными мурашками гладь озера, чвакал сапогами по раскисшей земле. Этот дождь сделал меня и еще двоих стариков – пенсионеров заложниками общественной рыбацкой избы, куда можно приехать днем и ночью и всегда будет организован скромный ночлег с  горячей ухой и чаем.
Скука ожидания конца непогоды овладела мною. На несколько раз просмотрел какую – то газетенку, а понял только, что кроме окон да дверей в нашем некогда промышленном городе ничего не производят. Оставалось наблюдать как глупая муха бьется в оконное стекло и думать о безысходности ее положения. Но вот мое внимание переключилось на стариков, своим восприятием окружающего мира чем–то напоминавших тургеневских Хоря и Калиныча. Судя по всему, старики были давнишними приятелями, довольно образованными, о чем можно было предположить по их развитой речи. Того, кого я невольно сравнивал с Калинычем, звали Ванечкой, был он высок, сухощав, выцветшие от прожитых годов глаза его выражали остатки прежней романтической натуры. Похожий же на Хоря, был приземист, приземлен в действиях, то есть практичен, и звали его Пал Палычем.
Тут Ванечка мудрено заговорил:
- Вижу, что недоволен ты, Пал Палыч, сегодняшней погодой, а попробуй-ка подойди к данному печальному для нас факту по-философски: хуже быть не может – и уже одно это должно тебя радовать. Ну, а если серьезно, то природа восполняет недавнюю жару: земельке надо вдоволь напиться, а напившись, приободриться. Ведь все сущее во Вселенной находится в движении, точнее, в состоянии движущегося равновесия, а потеряй оно одну из уравновешивающих связей – катастрофа неминуема:  космическая, планетарная или человеческая – и хитро улыбнувшись, продолжил:
- Допустим, что сегодня у тебя веселье, все жизненные тяготы на время угнаны прочь, но с большой долей вероятности можно предположить, что завтра поутру все будет настолько же невесело, так что сегодняшний плюс с завтрашним минусом дадут в  сумме некое душевное равновесие.
- Похоже, в жизни своей ты вошел в такие философские дебри, из которых трудно выбраться, - с видимым желанием вступил в  разговор Пал Палыч, - тем более, что тобой избрана позиция безмолвного и терпеливого статиста – оптимиста, утверждающего, что терпение – это искусство надеяться. А я задаю тебе вопрос:  на кого? на государство? На его руководителей? Пожалуй главный доктриной нашего государства стал лозунг известных сатириков «спасение утопающих – дело рук самих утопающих» и дарвинский «естественный отбор» в животном мире. Но мы с тобой в принципе говорим об одном и том же, только подходим к этому с разных сторон. Ты – как созерцатель, я – как рассуждающий наблюдатель. Ведь еще древние утверждали, что «противоположности – суть начало существующего» и это положение стало впоследствии основой одного из законов диалектического материализма, согласно которому применительно к человеку, последний должен находиться в состоянии преодоления стоящих перед ним трудностей: препятствий, зла, боли…
Только в этом случае он становится Человеком, ведь слабый духом, не принявший борьбы, скорее всего будет сломлен жизненными обстоятельствами, а у прожигающего жизнь сибарита растлевает душа и наступает нравственная смерть. Вот здесь то и должна действовать не в декларациях и обещаниях, а на деле, важнейшая функция государства – достойная человека помощь слабому в силу состояния его здоровья или возраста.
- В схватке участвуют две силы. А что будет, если победит «темная» сила? – уже с серьезной заинтересованностью спросил Ванечка.
- Да, с противоположной стороны зачастую вступают в борьбу умные, сильные, волевые и наглые люди, а наше государство, как правило, помогает им, под так называемыми «демократическими» лозунгами, забывая, что «демос» означает «народ». Поэтому поединок проходит в разных весовых категориях, но тем не менее, правда на стороне народа.
А правда состоит в том, чтобы никто, включая и государство, не отбирал у тебя честно заработанного своим трудом ни наглостью, ни мошенничеством, ни под любым благовидным предлогом, разумеется кроме действительно необходимого государству, которое в конце концов возвратиться к тебе другими благами.
Ну, а если вдруг победит «темная» сила, то на этот счет есть библейский пример с погрязшими в разврате городами Содомом и Гоморрой…
Так что оптимизм, верящий чуть ли не в счастливый конец света, неприемлем, а нужен осторожный пессимизм, способный предвидеть то, что нам не нравится, хотя по большому счету, разница между оптимистом и пессимистом состоит в том, что у одного ночь сменяется днем, у другого – наоборот.
- А если победит добро  повсюду и навсегда? Что тогда? Ведь это чувство девальвируется, человек перестанет его ценить, а на этой почве снова взойдут всходы зла, - явно вводя в замешательство Пал Палыча, спросил Ванечка, очевидно не зная ответа на свой вопрос.
- По правде говоря, я не знаю, возможно ли это на самом деле. Ведь даже религия утверждает, что Человек должен постоянно бороться с искушениями Дьявола, стремящегося заманить его в свои сети. Но в любом случае у Человека всегда будет полно забот в процессе бесконечного познания мира, который так и останется до конца непознанным.
Что-то, мой друг, на философской волне взлетели мы слишком высоко, не пора ли опуститься на Землю?
Ты сам жалуешься на трудную жизнь современного пенсионера, постоянно живущего под «дамокловым мечом» наступления на твои элементарные жизненные права. Отчего это происходит? Все просто: власти выгодно уменьшать «срок доживания» человека на пенсии, отдавшего в свое время свой труд и здоровье на благо своей Родины, а скопить на «черный день» помешало отсутствие «белых дней».Вот тебе и «движущееся равновесие», равновеликость белого и черного.
Стало тихо. Осмысливание всего сказанного продолжалось в полной тишине. Даже муха, словно поставленная разговором в тупик, перестала бессмысленно биться в окне.
Первым начал Ванечка, в голосе его появилась та убежденность, при которой от прежнего оптимизма не осталось и следа:
- Я все время верил, что жить станет хоть чуточку лучше с каждым повышением пенсии. На днях пошел на рынок, а цены на продукты дружно подскочили.
Спрашиваю, почему стало все дороже?
Торговец и говорит:
- В этом месяце пенсия у вас возросла.
- А я эту пенсию еще и не получал. Вслед за торговцем обязательно протянут руки в мой тощий кошелек энергетики и коммунальщики. Все вместе вытащат больше денег чем составит эта прибавка, а разговоров о «заботливом государстве» на целый месяц хватит.
Тут Пал Палыч вскочил с постели, беспорядочно порылся в своей сумочке, выщелкнул какую-то таблетку и нервически отправил ее в рот.
Разговор стариков стал переходить в обличительную форму, раздражая меня: ведь со всем этим и многим другим сталкиваюсь каждый день, а путей изменения жизни к лучшему не вижу.
Я вышел на крыльцо вдохнуть свежего воздуха. Косой дождевой заряд с новой силой ударил по озеру, что и привело меня под навес, где сушились сети егеря. О рыбалке теперь можно было забыть, а обстановка одиночества под успокаивающий шум дождя способствовала неторопливым размышлениям, которые невольно возвращали к житейским проблемам.
И правда: нет в современной жизни страны ничего такого, чем бы можно было гордиться. Похоже, это понимают и наши руководители, но не знают, как из этого постыдного положения выбраться, скумекав при том, что лучше переобещать достойной жизни народу, чем недообещать. Ведь народ не любит жадных. Как известно, обещанного три года ждут, потом начинают готовится к новым выборам. Вот и бьются они, как та  муха в окне. А дела-то в стране никудышные. Мы покорно в свое время позволили впрячь себя в повозку развитых экономик, доллар стал у нас вроде Божества, сводки о состоянии здоровья которого передаются чуть ли не ежечасно, а так как кроме торговли  из «трубы» мы разучились производить что-либо существенное или не хотим этого делать (зачем, если все это можно бесхлопотно купить за нефтедоллары?), то и наша «Экономика» целиком зависит от цен на энергоносители. И вот возникший где-нибудь за океаном экономический кризис, возможно искусственно созданный, ударит по нам с такой силой, что впору вспомнить про русский деготь да пеньку, а чтобы это не стало реальностью, выдвигается лозунг по спасению страны – всемерное развитие малого бизнеса. Но во все времена и во всех уважающих себя странах основой экономики являлись и являются индустрия и сельское хозяйство, при этом малый бизнес – добавка к благосостоянию общества. Так что развитая экономика – всему голова. Все остальное – производные экономической функции, а широко рекламируемые национальные проекты и амбициозная президентская статья «Россия, вперед!», давшая отмашку на движение к призрачной цели, но не конкретизировавшая двуединую задачу: «Кто мы есть и куда идем?» - образцы хрущевского волюнтаризма. Статью давно забыли, а национальные проекты – не более чем гоголевские «прожекты по переустройству общества», которые так старательно переписывая от местных философов Акакий Акакьевич. О каких проектах можно говорить, если здравоохранение и образование в обход Конституции давно уже на деле стали платными и малодоступными для основной массы населения?
Единство и согласие в обществе, пожалуй, главное условие преобразования государства, но в современной России, сравнительно недавно пережившей изменение политического устройства, - иллюзорная мечта на долгие годы. Уж слишком большой разрыв в  доходах и владении собственностью у больших групп населения, зачастую оказавшийся несправедливым.
Ясно обозначились два основных условия возрождения России: национальная идея и экономика, но как их привести в действие? Задача представляется трудновыполнимой. Но ведь большевики за двадцать лет сумели вывести страну из невероятной бедности и разрухи в передовую державу, сумели объединить народ под лозунгом построения социализма.
А что мы видим сейчас по прошествии тех же двадцати лет? Вместо созидания – полный развал.
Кто-то из умных сказал, что «дипломатия есть концентрированное выражение экономики». Раз нет экономики – нет и действенной дипломатии. Ведь сущая правда в том, что мы иногда недовольно ворчим и даже поругиваем некоторые государства, в том числе и Соединенные Штаты, но вскоре забываем обо всем, а дядя Сэм делает, что захочет. «Достижением» нашей дипломатии явились непонятные «приобретения» в виде Абхазии и Южной Осетии, которые кроме нас, признала одна «банановая республика» и совсем неизвестное африканское племя.
Уж лучше бы договаривались о возврате Крыма с Севастополем – исконно русской земли, отданную в свое время за просто так Украине шутом Никитой, видимо воспылавшему к ней любовью при исполнении под балалаечную трель гопака.


Поистине животворно учение утопизма! Через пять столетий от Мора через Кампанеллу, Сен-Симона и Чернышевского дожило оно до наших дней.
Современные утописты утверждают, что государство тем привлекательнее, чем лучше в нем живет каждая семья, каждый ее гражданин. Иными словами – каждый обособленно от других строит свое счастье. Все гениальное просто! Ну прямо не государство, а «Солнечный город» Кампанеллы, пятый сон Веры Павловны!
Не объясняют только утописты, как построить это счастье. Но представим, что оно построено. Теперь попробуем рассуждать от обратного. Ведь может же наступить тяжелая година для  страны? Тогда по этой логике каждый будет спасаться поодиночке? А что будет с государством? Нет, неправы господа утописты. У общества должен быть объединяющий фактор, центр консолидации. К примеру, таким центром в Великобритании является королева, у тоталитарных режимов и диких племен – диктаторы и вожди, у Соединенных Штатов – гордость за свою страну, у бывшего Советского Союза – вера в светлое будущее.
Должен ли быть такой центр у современной России? Кто и как его создаст? Таким образом, главный российский вопрос «что делать?» дополняется другим: «как сделать?»