Смертельный вирус бессердечности

СМЕРТЕЛЬНЫЙ ВИРУС БЕССЕРДЕЧНОСТИ.

1.
Неизбежное посрамление уродливого эгоизма.

       Вначале расскажу небольшую притчу.
       Давным-давно, в одной восточной стране жила семья — жена, муж, их маленький сын и дедушка.
       Дедушка был уже очень старенький и доставлял всем много хлопот, куда больше, чем ребенок. То опрокинет на себя еду, то откроет калитку в огород, и козы там все вытопчут, то, пытаясь развести огонь в очаге, чуть дом не подожжет.
        И вот однажды жена говорит мужу:
        «Нам стало слишком трудно жить вместе. Старик выжил  из ума и совсем ничего не понимает. Посади его в корзину, отнеси подальше в лес и оставь там».
        Муж послушно направился за корзиной и услышал вдогонку слова сына:
        «Папа, когда оставишь дедушку в лесу, не забудь принести корзину обратно домой!»
        «Зачем?» - спросил отец, радуясь в душе хозяйственной практичности малого чада.
         «А когда Вы с мамой состаритесь, она понадобится мне, чтобы отнести вас в лес!» - был ему ответ любимого сына.

       Уровень истинной цивилизованности общества определяется отношением к простому человеку, особенно к старикам и детям.
       Вспомним народы, где относились к старикам и инвалидам (в том числе, к больным детям), как к ненужному балласту, от которого надо освобождаться.
       В традициях одних было сбрасывать стариков и инвалидов в пропасть. Другие отправляли престарелых и тяжелобольных на льдинах в открытое море. Третьи «просто» убивали, а то и поедали состарившихся и больных родственников и одноплеменников.
  В этом ряду и знаменитая Спарта, воинственный соперник Афин, разные племена Африки и Америки, а также некоторые из народов Севера, Океании и Полинезии.      
        Вообще, хитрый рационализм, а особенно рационализм эгоистичный и жестокий, раньше или позже непременно посрамлялся, и, как правило, самым жестоким образом.
        Не спасали их ни высокая степень военного искусства, ни тайные знания, ни почти доскональное знание окружающей их природы.
        Раньше или позже народы с подобного рода cверхрациональными традициями непременно деградировали и, в конце концов, погибали, будучи завоеванными и уничтоженными.
        К сожалению, отношения между детьми и родителями в последнее время всё более заметно теряют в любви и сердечности. Всё больше в них жесткости, грубости и взаимной нетерпимости. Положение становится всё более печальным и даже зловещим.


2.

«Стыдно мне в милицию
 на сына жаловаться!…»

Всхлипывая и вытирая с детской беспомощностью тыльной стороной ладони горькие слезы, пожилая эта женщина рассказывала мне исповедально о своей беде. А беда была в том, что сын ее, кровный и единственный, избивал родную свою мать буквально по любому поводу. Недавно она вышла из больницы, куда попала с сотрясением мозга после очередного избиения своим великовозрастным и недобрым чадом.
Пока жив был муж, рассказывала несчастная, сын побаивался отца и сдерживал свои злобные инстинкты и наклонности. Но муж около двух лет назад умер внезапно от инфаркта, и для женщины началась черная жизнь. Жила она с семьей сына в доме, который они с мужем сами построили в молодости.
Невестка тоже относилась к свекрухе с откровенной неприязнью, а нередко и с нескрываемой ненавистью. И хотя старая хозяйка старалась выполнять по дому любую работу, а также готовила еду, но угодить сыну и невестке было не в ее силах. Бранные слова и оскорбления от них в свой адрес женщина слышала ежедневно.
Единственной человеческой душой, искренне ее любящей, был внук. Он жалел бабушку и в меру сил пытался защитить ее от агрессивных нападок родителей. При этом нередко доставалось ему самому. Чаще морально, но иной раз и физически.
Сейчас внук уже третий месяц находился на службе в армии. Он просил бабушку потерпеть до его демобилизации и обещал забрать ее (для начала хоть на арендованную квартиру) из родного дома, где её теперь ненавидели и даже избивали.
Но моя собеседница говорила, что ждать еще почти два года демобилизации внука просто не в ее силах. Осознание, что она в тягость единственному сыну и, помимо воли, одним своим присутствием, провоцирует его все чаще на приступы злобы и ненависти, – вызывает у нее отвращение к жизни и все большее желание уйти из этого мира. Она просит у Бога смерти, но если этого в ближайшее время не произойдет, то после очередного избиения сыном, она просто покончит с собой: отравится или повесится…
Был я в ту пору (в середине 80-х годов) обычным, штампованным атеистом-материалистом и, искренне сострадая собеседнице, не мог дать ей конкретного духовного совета, с помощью которого можно было хотя бы ослабить проявления неконтролируемой злобы и ненависти сына к родившей и вырастившей его матери.
    -  А вы не пробовали попросить защиты у участкового или сходить на прием к начальнику милиции? – спросил я. – Пусть бы они его хорошенько припугнули, чтобы он руки не распускал. Есть такие люди, которых надо держать в страхе, – по-хорошему они не понимают. Ваш сын, видимо, как раз из таких.      
     -   Да мне уже советовала сделать так одна соседка, – ответила моя собеседница и призналась смущенно. – Ну не могу я ходить в милицию жаловаться на собственного сына! Не могу!… Стыдно! Скажут: как же вы его воспитывали, что он мать родную избивает? А мне и ответить нечего. Вроде бы с мужем нормально его воспитывали: не баловали и не обижали сверх меры… Как он таким вырос грубым и жестоким, – ума не приложу!…  Наверное, свою роль играет, что жена у него человек эгоистичный и с сердцем недобрым... Она его часто против меня настраивает. Раньше мой муж строго отчитывал её за это и она его боялась, а теперь у неё полная свобода. А сынок мой, глупый, легко поддаётся на её провокации… Думаю, всё могло быть по-другому в наших отношениях с сыном, будь у него другая жена: с добрым и чутким сердцем… Но тут уже, видимо, ничего не изменишь. По крайней мере, я не знаю, что для этого надо делать… Понимаю, что пора мне, видно, помирать, раз уж собственный сын меня ненавидит. Прошу смерти у Бога, но и смерти нет… Неужели придется все-таки на себя руки накладывать?…      
Больше я мою собеседницу не встречал и не знаю, как сложилась дальше ее жизнь, столь ей опротивевшая…

Разумеется, я не знаю, как сложилась судьба жестокого сына моей собеседницы. Но, убежден, что судьба его не может быть счастливой. Не зря говорят, что на чужом несчастье своего счастья не построить.
Это духовный закон. Закон этот универсален. Но особенно его действие усиливается, если человек пытается построить свое счастье на несчастье или унижении (духовном или физическом) собственных родителей…


3.
Мать и сыновья.

А вот другой случай, который рассказал мне о своей семье Андрей К., мой давний товарищ.
Но прежде несколько слов о родителях Андрея.
Выходцы из села, они поженились в первой половине тридцатых годов, в тяжкую пору коллективизации. Посоветовавшись с близкими, молодые решили перебраться в шахтерский поселок, где оба устроились работать на шахту.
До войны у них родилось трое дочек, построили они свой небольшой домик. А с войны отец пришел израненный, но с целыми руками и ногами. Через некоторое время с интервалом в два года родились два сына-крепыша. Отец был счастлив и мечтал о той поре, когда сыновья вырастут и будут ему помощниками во всех делах. В семье царили лад, любовь, согласие и взаимное уважение.
Андрей был старшим из братьев и он лучше запомнил отца. В шесть лет Андрей пережил сильное потрясение, – смерть глубоко любимого отца, который умер от фронтовых ран. Голова его и теперь, через десятилетия хранит тепло отцовской руки, тяжелой, но ласковой, которую тот любил класть сыну на голову в редкие минуты отдыха от трудов праведных или во дни вынужденной немощи, связанной с обострениями из-за фронтовых ран.
Дочери вскоре повыходили замуж и разъехались по необъятному Союзу. Мать осталась с сыновьями, сама их поднимала и растила. Выросли они добрыми и чуткими людьми и благодарными чадами. Жила мать в семье младшего сына, а Андрей жил неподалеку и почти каждый день бывал у них. Отношения между братьями и матерью были простыми и искренними, дружными и сердечными.
Вместе с братом Андрей строил дом на месте старой отцовской мазанки, работал в саду и огороде, тянул к дому водопровод, возил «левыми» самосвалами шлак с котельной, чтобы в слякоть можно было проехать к дому на своих «Жигулях». Хоть он здесь давно не жил, но это был его родной дом, место, где жила его родная мать.
В тот августовский вечер он заехал к брату ненадолго. Семья уже отужинала. Невестка убирала со стола. Брат стучал в саду молотком, что-то прибивая. Мать сидела на низенькой скамейке и мыла в тазике натруженные за день ноги.
От предложения поужинать Андрей отказался. Присел на корточки возле матери и вдруг предложил:
     –   Давайте, мама, я вам ноги помою…               
  Мать смутилась от столь неожиданного предложения и начала отказываться. Но Андрей напомнил, как мать мыла их с братом грязных и замурзанных, уставших за день беготни и сонно клюющих носами. Успокоил мать, что ничего нет в том зазорного, если теперь он, взрослый сын, помоет своей матушке ноги.
И взяв мыло из рук растерявшейся матери, он начал заботливо мыть материнские натруженные ноги, осторожно и бережно прикасаясь к распухшим в суставах ступням и пальцам, к застарелым мозолям и потрескавшимся ногтям.
Жена брата с удивлением и некоторой насмешливостью косилась на причуды зятя. Пошутила, что, мол, муж никогда не моет ей ног. Но Андрей не принял шутки, заявив, что он тоже не мыл жене ног, да и матери до сей поры тоже. А ведь мать заслужила, чтоб он не только мыл ей ноги, но и целовал их. И он, действительно поцеловал вначале одну, а потом и вторую ногу вконец засмущавшейся матери, которую он любил глубокой, мало заметной внешне любовью.
Вошедший на кухню брат поддержал Андрея в этой дискуссии. А жене своей сказал, что надо не ехидничать и вышучивать подобный случай, а порадоваться от души таким хорошим отношениям в их семье между ними и матерью. Ведь подобные отношения между взрослыми детьми и престарелыми родителями нынче встретишь не часто. Дай Бог, чтоб его жене кто-то из двух детей захотел на старости лет помыть ноги. Тем более, поцеловать их с искренним уважением и любовью.
     –    Как же, дождешься от них, идиотов!… – пробурчала сердито и раздраженно ему в ответ жена.
   

4.
«Папка у нас
дулацёк!…»

Вениамин с горьким раскаянием говорит о своем давнем грехе, ставшем причиной многих его нынешних бед.
Правда, это он лишь теперь, в последние год-два, начал прозревать (вначале смутно, а потом все яснее и потрясеннее) на эту таинственную и в то же время неразрывную взаимосвязь. А до нынешнего своего прозрения он повторял многие годы почти одни и те же пренебрежительные слова о родном отце.
Дошкольником повторял, копируя материнские слова и даже интонацию, по-детски коверкая некоторые звуки:
      -   Папка у нас дулацёк!…
  Став подростком и юношей, говорил пренебрежительно ломающимся баском:
     -    Батя у нас придурок!… Чего ж с придурком-то жить?!…
И потом, став женатым человеком, он привычно говорил при случае:
      -  Отец? К сожалению, он у меня был бездарь, алкаш и вообще пустой человек. Мы с ним давно не живем…
И ребенком, и юношей, и уже взрослым человеком говорил Вениамин об отце не просто с пренебрежением, а с тайным смакованием, получая удовольствие от втаптывания отца в грязь.      
Так говорила об отце мать. И Вениамин, подражая матери (вначале неосознанно, а потом по привычке), подобным образом приучился отзываться о нем.
Лишь потом, когда пошли неудачи и скандалы в семейной его жизни, а затем развод с первой женой из-за постоянных вмешательств его матери, – он стал все чаще вспоминать отца с чувством нарастающей сердечной боли и осознания своей глубокой вины перед ним.
Он вспоминал забытые ситуации, связанные с отцом, его то грустную, то виноватую улыбку. Вспоминал его пьяный испуг перед озлобленной матерью и свой стыд перед соседскими детьми за то, что у него отец-пьяница. И не просто пьяница, а эдакая пьяная бездарь. У других отцы по пьянке драчуны, герои и авантюристы, а у него «слюнтявый слизняк» (как говорила мать).
В детстве Вениамину казалось, что именно за эту пьяную бездарность мать больше всего ненавидела отца. А ее чувства к мужу (как вспоминает теперь Вениамин) с каждым годом все более и более превращались в откровенное пренебрежение и ненависть. Такое отношение матери к отцу казалось Вениамину в детстве весьма справедливым. Он быстро впитал его в себя, – незаметно и прочно оно стало его собственным отношением к своему «неудачному» родителю.
После развала собственной семьи (в чем мать его, как говорилось сыграла решающую роль), Вениамин стал злым и нетерпимым в отношениях с матерью. Временами он испытывал к ней такую сильную ненависть, что сам себя пугался.
Отец, напротив, вспоминался теперь чаще добрым и любящим отцом и мужем, вообще человеком необычайно чутким и совестливым.
Конечно, тяга к спиртному была очень крупным его недостатком. Но, как теперь понимал Вениамин развитие этого недостатка было в немалой степени спровоцировано жестким характером матери, ее нечуткостью к мужу, переросшей в нетерпимость, а затем и в ненависть.
То, отравленное, что мать некогда посеяла в душе сына в отношении к отцу, вернулось ныне ядовитыми плодами ненависти и злобы сына к самой матери.
Вначале Вениамин сопротивлялся, как мог, этим злым чувствам. Но когда заметил в себе, во время очередного скандала с матерью, острое желание убить ее ударом тяжелой сковороды по голове и закопать ночью на пустыре, – то понял: приехали.
Дело приобретало весьма серьезный оборот. Вениамин почувствовал: надо уходить из дому и искать другое место жительство. Иначе, быть беде.
Он ушел ночевать к другу, а вскоре снял комнату у одинокой старушки и перешел жить к ней. Начал копить деньги на покупку хотя бы однокомнатной квартиры.
А еще через пару месяцев познакомился со своей нынешней женой.
Вскоре она перешла жить к нему, в комнату, снимаемую у вышеназванной одинокой старушки.
К матери Вениамин долгое время вообще не ходил, лишь звонил ей по телефону. Видеть ее, честно говоря, не хотелось. Понимая ненормальность подобной ситуации, он, тем не менее, выдерживал ее до тех пор, пока мать не взмолилась. Пообещала ему, что не будет вмешиваться в его семейную и личную жизнь.
Где теперь живет его отец, Вениамин не знает. После того, как мать выгнала его и взяла с ним официальный развод, он жил около года в рабочем общежитии. А потом, говорят, женился на женщине с двумя детьми и через непродолжительное время выехал из города. Вроде бы, живет где-то в небольшом российском городке, на родине своей новой жены.
До Вениамина и его матери дошли слухи, что новая жена отца  иногда пишет письма какой-то бывшей подруге и очень хвалит своего теперешнего мужа. Юного Вениамина это известие, помнится, сильно удивило, а у матери вызвало поток злобных проклятий в адрес бывшего мужа и нынешней его жены.
Много позже сам Вениамин столкнулся с равнодушием собственного сына, который остался жить с матерью (первой женой Вениамина), вышедшей вскоре замуж за другого мужчину. Сын молча и брезгливо отворачивался от Вениамина при случайной встрече на улице и не желал отвечать на какие-либо отцовские вопросы.
И лишь тогда начал Вениамин потрясённо прозревать на свою глубокую вину перед родным отцом. Сына своего он не осуждал, жалея и любя несмышлёныша, а на сердце было горько и больно: вспоминал себя в подобной роли…
Теперь ему очень хотелось бы встретиться с отцом, расспросить о его жизни, рассказать ему о своей. Вениамин убежден, что они с отцом очень хорошо поняли бы друг друга. Однако, он понимает: всё это, скорей всего, останется мечтами, – вряд ли ему доведётся встретиться с отцом еще хотя бы раз в этой жизни.
Кстати, нынешняя жена отца писала подруге, что он без всякого кодирования и лечения перестал употреблять спиртное и сейчас совершенно равнодушен к нему. И как теперь понимает Вениамин, этот факт тоже отнюдь не случаен. Как неслучайно и то, что, будучи взрослым и даже семейным человеком, он, Вениамин, продолжал бездумно клеветать на родного отца, забывая, что тот давно не употребляет спиртное в своём новом браке. Обзывал его бездарью, алкашом и пустым человеком, напрочь забывая всё то доброе и хорошее, что было в характере его отце, а также в их личных взаимоотношениях, -  отца и сына. Вспоминать теперь всё это очень горько и печально…
А с матерью у Вениамина, к сожалению, нет ни малейшего взаимопонимания. Слишком тяжелый у нее характер и, что еще хуже, нечуткое, озлобленное на весь окружающий мир сердце. Ему временами бывает жаль мать, но он понимает, что не в его силах изменить характер матери и ее судьбу.
Несмотря на взаимную любовь, у него с новой женой в последнее время тоже стали резко обостряться отношения. Часто ссоры возникают из-за сущих мелочей, но конфликтующие стороны распаляются до пугающего накала. В такие минуты Вениамин ощущает противоестественную ненависть к своей возлюбленной супруге. Противоестественную потому, что нет реальных причин для подобного рода страшных чувств.
В конце концов, по совету одного своего друга Вениамин записался на сеанс к опытному духовному целителю. Он откровенно поведал  целителю  о своих взаимоотношениях с отцом и матерью, с первой и второй женой, а также с единственным пока сыном.
Слёзы текли у Вениамина неостановимым потоком, когда он вслух просил прощения у каждого из этих близких ему людей, и каждому из них желал всего самого доброго в его нынешней жизни.
С удивлением и радостью он ощущал, что наиболее чутко откликается ему из светлых сфер добра и любви отцовское сердце. Вениамин был поражён, насколько глубоко и пронзительно отец слышит его боль, а также его искреннее сыновнее раскаяние. Насколько чутко и трепетно отзывается отец на все эти добрые чувства сына, отзывается с великой любовью и состраданием.
Вениамин понял, что отец горячо любит его и не держит на сына никакой обиды. И ещё он понял, что таким образом может теперь общаться с отцом, сыном и любой иной доброй душой открытыми и любящими сердцами ежедневно, и в любое время суток. Ибо для общения двух любящих сердец нет расстояний и иных преград. Они могут общаться, находясь не только за тысячи километров друг от друга, но и находясь в разных концах вселенной, находясь в разных мирах.
А поняв это, был глубоко потрясён великой и чудотворной тайной человеческого сердца, когда оно открыто. Когда источает на ближнего любовь, доброту, чуткость и сострадание. И отрекается от любого зла, агрессии, нетерпимости, эгоизма. Отрекается от каких-либо претензий к ближнему и иных недобрых чувств.
После сеанса Вениамин проспал почти сутки и стал намного спокойнее, терпимее, сострадательнее и добрее в отношениях не только к близким, но и ко всем окружающим.
Осознав великую целительную силу искреннего сострадания, добра и любви к любому ближнему, он хотел и мать свою вывести на этот спасительный и целительный путь, но нарвался на грубый и жесткий отпор. То ли еще не созрела несчастная женщина для перехода на подобный духовный путь, то ли суждено ей прозревать уже в ином, неземном мире. А там духовные прозрения даются намного мучительнее и дольше, чем на земле…