Иван да Марья. Глава первая. Часть вторая

   В камышах, я действительно соорудил сам, без посторонней помощи, шалаш прямо у воды. Сразу, возле него, располагался старый, заброшенный мосток с прогнившими досточками. Опоры мостка были крепкие, дубовые и, поэтому, мне не составило труда, постепенно, заменить эти досточки.
   Прямо из шалаша, передо мной, открывался прекрасный вид на реку и на противоположный берег, на котором, прямо напротив моего убежища, чуть-ли не у самой воды, но на верху крутого склона, стоял одинокий, небольшой домик. От него, к речке, вела утоптанная дорожка, которая выходила тоже к мостку, но он был большой и походил на небольшую пристань. Возле неё были прицеплены две небольшие лодки, одна из которых была деревянной и старой, а другая современная "казанка" с крылышками по бокам. На ней и рассекал по реке строгий дядька почти каждый день.
   Когда он выезжал утром по своим делам, то его, постоянно, до самого пирса, провожала красивая, белокурая девчонка, одного возраста со мной, как я потом узнал. Позже я узнал, что это её папа, который работал в рыбоохране и наблюдал за всей поймой реки и её протоками, которых было не счесть за нашей станицей.
   Девочка эта приглянулась мне весной, когда мы, с пацанами, пытались кататься на небольших льдинах, которые, не так часто, появлялись в наших краях. Вот тогда-то она и крикнула нам чтобы мы вели себя осторожно, а то можно подскользнуться и утонуть.
   Она тогда стояла на пирсе в светлом платьице, поверх была одета лёгкая, тоже белого цвета, курточка. На голове, прямо на макушке, был прицеплен большой, белый бант.
   - Гляди! - воскликнул Петро, соседский мальчуган. - Наша фея появилась!
   И стал над ней подтрунивать. Девочка хмыкнула, повернулась и зашагала вверх по тропинке, прямо к дому. За всё время она один только раз посмотрела в нашу сторону и то, только на пороге своего дома. Повернувшись, она показала нам язык, и скрылась в проёме.
   После этого я, ещё пару раз, замечал её на своей пристани и, всегда, она была одета в белое платьице и с огромным, белым бантом, на голове. Один раз увидел её рано утром, когда уже заканчивал свой шалаш. Она стояла на пристани и махала отцу рукой, который удалялся от неё в своей моторке.
   Солнце только-только поднялось над горизонтом и, его лучи, обжигали её золотые волосы. В этот момент её волосы были именно золотыми. Я просто замер от неожиданности, так и смотрел на неё с открытым ртом. Мне ещё не было понятно то чувство, которое зародилось у меня. Что-то очень сильное влекло к этой хрупкой девчонке.
   После этого момента я, очень быстро, закончил своё убежище с мостком. Нашёл в доме ненужный когда-то бинокль и перенёс его в шалаш.
   Река, в этом месте, была хоть и небольшая, метров сорок в ширину не больше, но довольно глубокая. Да и купаться здесь можно было только с мостков из-за илистого и топкого дна. А для этого необходимо было хорошо плавать. Я уже неплохо плавал, но и то боялся здесь купаться один. Пляж, где мы все и купались, в виде огромной поймы и плёса, был недалеко от моста, а в этих местах мы, да и взрослые, в основном, рыбачили.
   Я тоже убегал в своё убежище именно рыбачить, об этом и говорил своей матери. А там, взяв бинокль, усиленно рассматривал дом на противоположном берегу реки. Я его до такой степени изучил, что, наверное, знал всякие мелочи лучше самих хозяев. Именно там я, в том далёком детстве, стал писать свои первые стихи. Они были корявыми, но каждое слово я посвящал этой девочке, которую я даже не знал как зовут. Дело в том, что мы не старались бегать на ту сторону реки, да и вообще соперничали между собой, с пацанами, которые проживали там.
   Наш дом стоял как-бы на окраине станицы, а вот на том берегу располагался весь центр. Там была большая площадь, с одной стороны которой, располагался большой парк, который одной стороной спускался к реке по ту сторону моста, где и был пляж. В центральной её части, вернее с лицевой стороны, располагалось административное здание конторы нашего колхоза, в которой и работал мой отец. Там же, рядом с администрацией колхоза, находился двухэтажный клуб из белого кирпича, а, чуть дальше, за ним, была школа. Тоже в два этажа, и тоже из белого кирпича, с прекрасным спортивным залом. Рядом с ней располагалась большая спортивная площадка, на которой было футбольное поле укороченных размеров, а также, чуть в стороне, были баскетбольная и волейбольная площадки. Были и беговые дорожки, в общем всё, что необходимо для занятий спортом. На этом поле мы часто играли в футбол край на край. Вот этими визитами и заканчивались наши посещения той стороны реки. Правда ещё бегали в кино в клуб, а по праздникам посещали парк. Но там мне было не интересно. Меня по-прежнему тянуло к моему шалашу.
   За мной следом всегда бегал наш дворовый собачонка Кузя. Он ни на шаг от меня не отставал и, если я сидел с удочкой, он, неизменно, дремал рядом со мной, расположившись в траве среди камышей.
   И только первого сентября, когда моя мама, нарядная и самая красивая, отвела меня в школу, я познакомился со своей незнакомкой.
   Не знаю почему случилось именно так, но, волею судьбы, нас посадили за одну парту, расположенную возле окна. Парта была прямо посредине ряда, то есть третьей. Я уселся у окна, а она у прохода.
   Рассаживая нас, наша учительница, которую звали Валентина Михайловна, сказала. - Ваня Петров! Ты сядешь вместе с Машей Соколовой вон за ту парту! - и указала нам именно ту парту.
   Уже потом, учась в школе, я узнал, что её мать умерла при родах и отец, один, воспитывал Машу.
   Я вообще боялся смотреть в её сторону, а тут ещё посадили нас рядом. Первый урок, на котором наша учительница рассказывала о нашей школе, я не смотрел на неё и боялся даже громко дышать. Спина моя взмокла и, единственной моей мечтой это было то, чтобы быстрее оказаться на улице. Но, к концу первого учебного дня, мы с ней уже непринуждённо беседовали и рассказывали друг другу всякие истории. А после того, как я ей сказал где живу, она тут же вспомнила меня и даже захлопала в ладоши. Получилось у неё очень забавно.
   После школы я пошёл провожать её до дома. Их дом стоял как-то на отшибе. Основная улица уходила по диагонали от реки, оставляя между улицей и рекой большой клин, заросший посадкой из разных сортов дикорастущих деревьев. Вот как раз на этом клину и располагался их дом, чуть дальше от них, стояли ещё пару домов, а уже дальше, пустырь, на который всегда выгоняли лошадей в ночное.
   Мы тоже туда иногда бегали, но добираться туда было всё-таки далековато, поэтому такие вылазки были редкими. Мы вообще жили как бы совсем в другом мире, тихом, размеренном и спокойном, где и машина-то редко когда проезжала.
   Кроме моего отца, в собственности, была ещё одна машина у дяди Кости, который жил через дом от нас. Сам он работал в колхозе главным агрономом. Человек он был изумительный, добродушный и круглый как колобок. Его все взрослые, да и детвора, звали колобком, на что он не обижался, а даже всегда улыбался. У него, как и у моего отца, была такая же белая "шестёрка" - Жигули! По тому времени это было очень круто.
   Проводив Машу домой, я передал ей её сумку и, радостный и счастливый, пустился бегом к себе домой. Возле моста меня остановил дядя Костя и подвёз до дома.

                7.02.2014 год.


Продолжение! http://www.proza.ru/2014/02/07/1982!