Система

 1
 «Жизнь – длинная штука, всё успею», - подумал бы Семён, если бы захотел думать. Довольно-таки высокого роста с хорошим обхватом в груди и ступней сорок пятого размера, такой дородный детина мог при желании горы свернуть. Но, похоже, во всем был виноват его подбородок. Это он, проклятый, выдавал низкий уровень самостоятельности. Покатые плечи подтверждали его нутро – работать спустя рукава. Не было в нем той спортивной стати, которая, вроде, поначалу вырисовывалась в его фигуре, но постоянные бутыльки с пивом сделали свое дело – обабился, растолстел зад, выросло пузо.  В предплечьях – ни одного мускула.

   Наверное, Семен умел думать, но только  о своём, о мелком. Хотя… для него каждое мелкое дело казалось, чуть ли не сбитым самолётом в войну, не иначе. При каждом удобном случае во время застолья он обязательно рассказывал о своей службе в пограничных войсках. Излюбленным рассказом был о том, как он в шторм стоял на посту. Лично командир привязал его к столбу, чтобы солдата не унесло в море, и он стойко переносил все тяготы и лишения бури на берегу моря. Еще рассказывал, что чудом остался жив. Как-то, во время очередного боевого задания, он в составе группы погранцов вышел на поимку шпиона. Дорога была трудной: надо было пробираться сквозь густые заросли лесополосы. Он оступился и провалился в пропасть. Когда друзья нашли своего товарища, поняли, что он ранен. Похоже, не будет видеть никогда. Требовалась серьезная операция. Не думал Семен, что ежегодные праздники «Дня пограничника» выведут его на чистую воду. Один из сослуживцев, Вовка,  ржал, как конь, рассказывая, как Семен лежал в лазарете с ячменями на глазах, а он писал жалостливое письмо его родителям.
Отец Семена так никогда и не узнал истинной правды и на каждом шагу рассказывал о героическом поступке сына.
Семен работал машинистом тепловоза. Он семью построил так, что все на цыпочках ходили, когда он отдыхал перед и после смены. Времени для домашних дел не оставалось. На работу он должен ходить выспавшимся и бодрым. Естественно, Инна верила, пока случайно не попала к нему в огромную машину. Ошибочно он показал место для приема пищи и отдыха, сказав, что спят по очереди с помощником.
- А дома?
- Дома обязательно. Можешь почитать устав и правила, - выпалил муж.
Так и жили. Он спал и работал, и снова спал и работал. Единственным любимым занятием был огород. Он мог ранним утром встать с постели и идти в огород пропалывать картошку. Сам работал, сам же себя и поощрял. Рюмочкой. А как же: в войну за подвиги сто грамм полагалось. А чем он не герой?! Разобрал и собрал за день мотор от старенького мотоцикла – несколько раз по сто. Это – новый сбитый самолёт. И не кощунство это вовсе, а самые настоящие подвиги самого настоящего советского обывателя. Были бы у него сыновья, жизнь казалась бы интереснее, а так, одни дочери. Позор! Позор перед друзьями. Чему он мог научить девчонок? Вот с сыном и в пивнушку можно запросто, и на траве под деревом поваляться, и бутылки пивные сдать в местный приёмный пункт. Можно и без сына сдавать, с девчонками, но они не годятся: вечно просят мороженое и конфеты. Противно – до омерзения. И от этого омерзения Семён прятался, как мог, всё чаще находя любые предлоги, чтобы на весь выходной день исчезнуть со двора.

                2

   Двор был большим и  вечно грязным. И грязным не в прямом смысле. Грязным  был - от нагромождения инструментов, запчастей, веников, тряпок, ведер с бензином и соляркой. Семен увлекался ремонтом грузовых машин и мотоциклов. До винтика мог разобрать, а затем собрать любой агрегат. Он получал истинное удовольствие от своей работы. Слыл в округе хорошим мастером. Другой бы деньги на этом зарабатывал, только не он. Поллитровочка самогона –  такса за нешуточный ремонт. Вот из-за такой занятости ему некогда было заниматься уборкой двора. Куда ни шло – раз в месяц. И не чаще. Эта арифметика легко решалась: в течение  года Семён в собственном дворе наводил порядок двенадцать раз, и ни единым разом больше.
   Очень любил Семён пропадать в огороде. Эту любовь заметила и его мать:
       - Сень, что это ты в пять утра уже копаешься в капусте? А жена? Что, спит ещё?
       - Пусть спит, какая тебе разница!
       - Ты не груби матери. Выбрал замарашку, так не заступайся. Вон, двор вечно грязный, за собакой не уберёт, крыс развела в сарае, калитку за собой не закроет. Веник хоть есть в твоём доме?
       - Отстань. Всё есть. Чего ты орёшь? Разбудишь всех. А калитку я когда-нибудь отремонтирую.
       - А я и хочу разбудить. Думает, если выходной, так и валяться в постели до семи утра можно.

   Семён махнул рукой и ушел в другой конец огорода. Достала его склочная жизнь свекрови и невестки. Думал, если в одном дворе с родителями жить, легче будет и по хозяйству, и с детьми. Или не думал … а зачем думать? Пусть всё катится с горки, как голыш, ловко брошенный на стеклянную гладь воды. Смотришь на него, как на живого, а он, знай себе, скачет по воде.

   Сегодня утро пропало. Ни подвига тебе, ни ста грамм… «Мать всё испортила. И принесла её нелёгкая», - подумал Семён, плюнув себе под ноги. Сел на мотоцикл и укатил.

   Мать, подбоченясь, смотрела вслед сыну. Хотела, было, калитку закрыть, а она, оказывается, висит на одной петле.
       - Иннка, ты долго ещё будешь спать! – крикнула в открытую форточку свекровь. – Калитка вон снова всю ночь открытая простояла.

                3

   На улице об Инне знали, что и хозяйка, и рукодельница, и прекрасная мать. А какие пекла пирожки! Аромат ванили стоял на пол-улицы. Жаль, мужа себе не того выбрала. Вроде статный, красивый, пограничником в армии отслужил, а что с ним происходит – непонятно. Слухи пошли, что запил. С бутылкой, правда, его никто не видел, скандалов на улице он не устраивал, а вот что-то с ним происходит, да и только. От соседей - трудно правду скрыть.

   А семья, как поеденное червяком яблоко, стала подгнивать с одной стороны. «Со стороны свекрови», - думала Инна. «Невестка во всём виновата. Могла и обязана была взять в руки сына», - думала свекровь.
   И никто не думал, что червяком и был сам Семён. Самым настоящим, вечно голодным на градусы, был именно он. Всё бы так и продолжалось, если бы не этот огород…

               

   Утром, в тот день, Инне не спалось. Мужа в постели уже не было, впрочем, как и всегда, в такую рань. Она спокойно подошла к окну, решив посмотреть, что он делает в огороде.
       - Семё…- позвала, было, она мужа и тут же осеклась. Что-то тревожное было в этой тишине. Лето выдалось жарким и засушливым. Поливает, наверное, огород. Пусть поливает. Она хотела отойти от окна и тут заметила лёгкое движение чего-то непонятного в траве.

   Задвинув плотно штору, она уселась на подоконник. Так было удобнее наблюдать за мужем.  Да-да, именно наблюдать. Иногда приходилось подглядывать, чего греха таить. Она могла так долго сидеть и слушать, как во дворе свекрови идет бурное промывание ее косточек. В один из таких часов наушничества Инна услышала, как свекровь уговаривает сына бросить жену с детьми и найти другую, красивую и статную, не то, что Иннка – худая, аж страшно смотреть. Он что-то мычал под нос, а Инна думала, что заступается за нее. Она действительно была худа до безобразия. Но откуда набраться лишним килограммам при таком ритме жизни?

   Семён лежал на траве, уткнувшись лицом в землю, практически без движений. Тревога нарастала с каждой секундой и вдруг Инна сорвалась с места и помчалась спасать мужа.
       - Господи помоги, - шептала она безостановочно, преодолевая в это время все препятствия: порог дома, калитку в огород, смородиновые кусты. А вот и он. Но… что это?
   Семён лежал на земле, а изо рта в землю тянулась трубочка. Тоненькая медицинская трубочка. Таких раньше было много. В каждом доме, кто хоть один раз попадал в больницу на стационарное лечение, был этот медицинский трофей. Некоторые умельцы плели различные приспособления для быта, иные могли смастерить поделки. Вот такая система для капельницы когда-то попала и в дом Семёна. В дом хозяина, так сказать.

   И вот лежит Семён и потихоньку сосёт через трубочку самогон. Когда-то мать, зная, что сын – любитель горячительного, закопала в саду хаотично, в различных местах пятилитровые банки с самогоном. Она и догадаться не могла, почему сын так рано работает в огороде. Стоит, бывало, с тяпкой в картофельной ботве и с удовольствием наблюдает за сыном. Настоящая мать своего непутёвого сына. Она уверена, что семью разрушила невестка. Вон какой работяга. И досталась же змея. Похоже, и детей не от него родила. Как она допустила, что сын только и думает о водке, не принимая во внимание тот факт, что сама своими руками подносила сыну чарочку.
       - Пей, Семён, на здоровье, - любила она приговаривать, наливая сыну очередную чарку.
       - Мам, на здоровье только молоко пьют, - пыталась вставить своё слово невестка. Бесполезными были любые попытки приостановить материнский порыв. Мать знала, что делает. Выпьет мужик, и работает как вол. А что с трезвого взять?

   И вот: картина Репина… «Не ждали»…
Лежит Семён на земле с трубочкой, Инна стоит рядом в недоумении, а в  калитку входит свекровь. Она встала в любимую позу хозяйки жизни и во всё горло заорала на детей. То ли это был мат, то ли проклятия, то ли сожаление о загубленном кладе… она продолжала орать.

   Что она еще там кричала, Инна уже не слушала. Она ушла собирать детей.
       - Хватит! Хватит этого позора! Не могу больше!
       - Мама, мы куда? – спросила старшенькая.
      - Далеко. В другую жизнь. Хочешь?
       - Не знаю. Наверное, это очень далеко, - серьёзно ответила дочь.
       - И правильно. Тебе и знать не надо. Всё у нас будет. Всё! И никогда не будет медицинских систем от капельниц. Я вам обещаю, дети.
В новую квартиру Инна въехала с двумя детьми. Семен категорически отказался бросать старенький саманный дом и огород с самогоном. На этой почве было много скандалов, но он был непреклонен. И до такой степени, что ложки-вилки спрятал и не дал с собой ничего.
Начинать жизнь сначала было страшно и интересно. Наверное, Инна еще не разучилась мечтать и жить.
Инна помнит, как когда-то случайно попала в места своей молодости. Интересно ли ей было посмотреть на дом, который собственными руками белила, подмазывала и подкрашивала? Конечно интересно.  Бывший муж так никогда и не объявился. Дети еще долго ждали от него подарков и гостинцев. Как-то, в секрете от матери, съездили к нему и родной бабушке. Получив от ворот поворот, решили больше не навещать черствых и бездушных людей. Не верили, что родной отец навсегда отвернулся от них.
*
Объезжая очередную яму, заполненную дождевой водой, смешанной с остатками масел и солярки, автомобиль время от времени останавливался. То ли дорога не позволяла ехать быстрее, то ли мысли останавливали, не давая новоявленным гостям вторгаться в размеренный ритм жизни улицы.
Мелькающие в голове воспоминания  остановились вместе с дамой, вышедшей на обочину дороги...
 - Кто это? - мелькнуло в голове,- я должна ее знать. Обязана.
Пусть прошло страшно вспомнить сколько времени, но память работает не против Инны. Или нет, всё-таки против?

Мгновения снова покатились вместе с автомобилем. Инна спокойно сидела на заднем сидении хорошо затемненной машины. Разумеется, она была в выигрышном положении: пусть прошлое ее не видит. Вот покосившийся забор без калитки, там - бурьяном поросший двор, еще дальше завалена дымоходная труба на крыше... "Словно по Чернобылю прокатилась",- подумалось Инне.
Разруха зацепила улицу своим сильным  черным крылом. Ай, птица, и всё-то тебе под силу! А ей бы только глазком увидеть дом своего прошлого... Вот и береза. Стоит, шумит желтой кроной. Как ты без меня? Вот и забор покосился от времени и чьей-то лени.
Почему она боюсь смотреть на окна? Что они расскажут? Или скромно промолчат? Естественно, промолчали. Каким должен быть диалог между нами? Совершенно прозаическим.

Нежная волна памяти молниеносно улетучилась, оставив осадок горечи в душе. Окна взглянули на нее с укором. Мутный их взгляд вдавил женщину в кресло и она машинально схватилась за ручку двери.

 - Поехали, - быстро сказала  и...
 - Нет, постой! Там кто-то выглядывает из-за калитки...

Аккуратно припарковавшись у обочины дороги, пассажиры салона сидели, зная наверняка, что никто не сможет рассмотреть, кто находится внутри.

   Она была совсем старенькой. По укоренившейся привычке сверху домашнего халата надето два фартука. Верхний - чистый, для гостей. Подслеповатыми глазами Она рассматривала "чужаков".

   Почему Инна ее боялась раньше? Почему ей было трудно нахамить, дать отпор ее въедливым угрозам и придиркам? Слабость или воспитание? Раньше думала, что слабость. Подумалось, что бывшая свекровь, возможно, стала добрее. Во всяком случае, так должно быть к определенному возрастному этапу. О, прошлое, молчи!


08.02.2014