Учеба на чужбине

 
Пришла как-то старшая дочь из школы грустная и задумчивая. Она тогда училась классе в третьем. Смотрю: глаза на мокром месте, хотя она человек выдержанный, немногословный, т.е. она говорит два слова в день, которые подводят итог моим эмоциональным бессмысленностям, кружащим по дому, как чокнутые бабочки. И тогда так было, и сейчас. Человек же с годами особенно не меняется.
- Что случилось?
- Да так.
- Я же вижу, что ты расстроена? Опять математика? Опять эти придирки?!
- Да нет.
- А что?!
- Рассказ читали. Очень грустный. Мальчик письмо написал о своей тяжелой, невыносимой жизни. Все подробно описал: как его заставляет хозяин работать, как плохо к нему относятся все члены семьи этого хозяина, как они с ним жестоки. Платят ему мало. Все ужасно.
- А как зовут мальчика?
- Как-то сложно… Ванка.
- Ванка?
- Самое ужасное, что он адрес написал неправильно, вернее вообще не написал. Не знал, видимо, что нужен номер дома, улица, индекс? Он просто написал, что письмо его дедушке и никакого адреса! Дедушка никогда не получит это письмо.
- А как зовут писателя?
- Чеков.

Тогда мы взяли с полки сначала собрание сочинений Чехова на русском, потом Булгакова и других и читали… читали 10 страниц - я, одну – она.

Прошли годы, вернее лучше так: прошли года. Так более поэтически звучит. На днях младшая дочь, которая сейчас в 11 классе, вижу - мается с каким-то сочинением. Я за ее учебой не сильно слежу, поскольку прекрасно знаю на что она способна, на что нет. Стоит ли анализировать, если она антипод старшей дочери и полная моя копия, штамповка? С сочинением, значит, должна справиться легко, хоть и подымится сначала.
- О чем пишешь?
- Да тут имена странные! Все время теряю страницу с именами, запомнить не могу! Как же ее звали? А да! Вот – Татьяна!
- Это главная героиня? А что там о ней?
- Ой, ну, мама, что я тебе буду пересказывать?! Трагедия у нее с сыном, их посадили в большой круглый деревянный контейнер, вернее в форме эллипса, закрыли герметически и бросили в океан во время шторма. Они в нем долго плавали по волнам.
- В бочку?
- Ну да, наверное, это по-русски называется бочка, правда я такую вещь никогда не видела. Сейчас я тебе нарисую (рисует).
- А кто бросил? Это в стихах?!
- Ни в каких ни в стихах, просто обычный английский текст, вот смотри – проза. У Татьяны были две сестры… злюки и завистницы. Они закрутили страшную интригу, наврали, что она родила ненормального ребенка, когда ее муж был в отъезде по бизнесу, даже вернее и не ребенка вообще… короче, все что они делали, было нелегально.
- Ну, ясно: «Родила царица в ночь не то сына, не то дочь, не мышонка, не лягушку, а неведому зверушку»,
- Как же их звали-то? Опять потеряла страницу с именами! А вот, нашла, одну звали Наташа, вторую Ольга, а принца, который вырос в контейнере, звали Зоран.
- Как?!
- Зоран.
- Почему… Зоран? А царя, который был в отъезде по делам бизнеса?
- А царя звали просто Цар или Цар Димитрий.
- А сватью бабу Бабариху?
- Такого персонажа нет.
- Не может быть!
- Точно нет никакой бабы. Мам, это же адаптированная литература.
- Как? Бабариха – главная злыдня, и все это устроила! А как называется сама «Сказка о царе Салтане»?
- «Царь Димитрий». Проза. Рассказ.

Тогда я нашла на ютюбе старый советский мультик, и весь вечер мы с шестнадцатилетним ребенком сидели и слушали Пушкина. Ребенку явно нравилось. Очень.