Машенька рассказ

  МАШЕНЬКА
                рассказ

Дети носились по парку, как оголтелые. Они кричали и визжали от радости. Мартовское солнце пригревало, небо серебрилось перистыми облаками, сквозь которые время от времени пробивался реактивный самолёт, за ним волочился белый шлейф отработанного топлива.  «Наверное, облака образуются из дыма», - подумала Гуля. Потом она вспомнила, что в школе про облака говорили что-то совсем другое, но напрягаться по этому поводу не стала.
Визжащие и орущие дети всем муравейником устремились к небольшой горке, которая возвышалась посреди парка. Они взбирались на неё, валились на спину и скатывались по снегу вниз. Затем с неистовыми воплями снова и снова карабкались наверх. Гуля присмотрелась к малышам и определила, что им лет семь или восемь. Потом она начала выбирать себе дочку, была у неё такая игра, о которой никто не знал. Она представляла себе своего любимого мужчину, его золотистые волосы и ярко-голубые глаза, и в толпе детей выискивала похожую на него девочку. И среди орущих детей такая девочка нашлась. Из-под зимней шапки у неё выбивались золотистые волосы, а узкие глаза полыхали яростным голубым цветом. Гуля даже засмеялась от радости, потом подошла к учительнице и поинтересовалась:
- У вас сегодня день здоровья?
- Нет, это я группу продлённого дня на прогулку вывела.
- И правильно сделали. Посиди-ка столько времени за  партой, а потом ещё и в продлёнке! Бедные детишки!
- Так ведь вывалялись все в снегу…
- Это не страшно, не в грязи же!
- И то верно.
Учительница дала детям команду, они вдруг стали покорными и тихими, напялили на спины ранцы и гуськом потянулись к школе. А Гуля пошла по липовой аллее, радуясь солнцу. Вдруг ей в бок упёрлось нечто твёрдое, похожее на ствол пистолета, и прозвучала команда:
- Стоять! Руки вверх!
Гуля покорно подняла вверх руки в пушистых, серых варежках.
- Выше! – скомандовал мужской голос.  - Как фамилия? Имя?
- Квятковская. Гуля, то есть, Марионелла.
- Так Гуля или Марионелла?
Гуля резко развернулась и обняла мужчину за шею:
- Солнце моё любимое! Для тебя я всегда буду Гуля, а Марионелла – только для паспорта. 
Из-под чёрной вельветовой кепки у мужчины выбивались золотистые кудри, а узкие щели глаз полыхали бешеным голубым пламенем.
- Гулька, правление всё утвердило. Готовься к выставке.
- Да у меня давно всё готово, господин Чубаров.
- Гуля, ты же прекрасно знаешь, что я не люблю, когда меня зовут по фамилии.
- Хорошо, хорошо, Денисочка!
- Гуля, я и «Денисочку» не люблю.
- Господи, мальчик мой.
- Гуля! И мальчик мой – это не для меня.
- Ну, что для тебя?
- Просто Денис. Коротко и солидно.
- Хорошо, Денис, - при этом она засмеялась громко и радостно.
Они были знакомы десять лет, но его имя всегда вызывало споры. Оно не нравилось Гуле в принципе. Дионис – бог вина. Всё, что связано с выпивкой, Гулю раздражало. С её именем дело обстояло не лучше. В паспорте она действительно значилась Марионеллой, что ей не шло совершенно. С детства родители и знакомые звали её Гуля, это устраивало больше, так она и представлялась. Имя это стало её собственным. Что касается Дениса, он был моложе Гули на восемь лет, поэтому, видимо и стремился к солидности.
 В последнее время они везде появлялись вместе, их даже прозвали попугаями-неразлучниками. У них действительно присутствовала синхронность движений, что от посторонних глаз скрыть трудно. Денису нравилось бывать в обществе с Гулей, потому что рядом со взрослой женщиной он чувствовал себя более значительным, ещё ему нравилось, что Гуля рядом с ним становилась вдруг беззащитной и совершенно не агрессивной.   В  двадцать восемь он выглядел моложе, чем ровесники, и ненавидел свои золотистые кудри. По причине стремления к солидности отпустил бороду, которая ейчас золотилась на солнце. Гуля обожала всю его растительность, трепала Дениса за кудлатую голову, говорила: «Мальчик мой!», и в такие минуты мальчик не делал замечаний. Но сейчас, вернувшись на зимнюю улицу из сумрачного здания Союза художников, мальчик всё ещё пребывал в образе начальника. Все-таки он был заместителем председателя, что очень возвышало его в собственных глазах. Только что он отстаивал на правлении выставку Гули, получил добро, был рад, но радость скрывал, очень хотелось быть солидным.  Гуля это видела и едва сдерживала смех, губы её всё же растягивала улыбка счастья, солнце подогревало хорошее настроение.
- Денис, пойдём ко мне в мастерскую, посмотрим ещё раз работы.
- Пойдём! Хочешь, вина возьмём?
- Нет, мне и так хорошо.
В мастерской они на картины даже не глянули. Переступив порог,  обнялись так крепко, что обоим стало трудно дышать. Наконец у них нашлись силы разомкнуть руки, стащить с себя одежду и упасть на скрипучий диванчик. Гуля очень любила Денискины руки, ноги, плоский живот, запах его пота и нежность касаний. Она была всегда очень чуткой и отзывчивой к нему. Вот и сегодня Денис поражался  пониманию его желаний. Он ещё только думал о том, что хочет, и в ту же секунду получал всё сполна. Ему казалось в такие минуты, что он находится между её ладонями, а не живёт самостоятельной жизнью взрослого мужчины. Когда-то, в начале их отношений, она поставила ему условие – как бы хорошо им не было вместе, замуж она за него не пойдёт, потому,  что художник должен быть свободен от личной жизни и быта. Он тогда подивился этим словам, обычно женщины стремятся замуж в любом возрасте, а ещё они стремятся иметь детей. Но Гуля ни разу не нарушила своей установки, а вот он, Денис, мужчина в полном расцвете сил, не однажды хотел накинуть на свою крепкую шею петлю семейной жизни именно с ней. Его мама, женщина суровая и точно знающая, как должна складываться личная жизнь сына, была решительно против. Однажды она пошла у него на поводу:  позволила  стать художником и вести богемную жизнь. Но тут уж ничего не поделаешь – таланту трудно противостоять. На его отношения с Гулей мама смотрела сквозь пальцы, но всегда твёрдо давала понять сыну, что это – женщина не для семьи. Ему нужна молодая здоровая девушка, лет на пять моложе, в крайнем случае – ровесница.
 Сегодня Денис шёл к Гуле с намерением серьёзного разговора. Несколько лет подряд  он ездил в отпуск на озеро Селигер, у него там образовались устойчивые отношения с девушкой-ровесницей, и он решил всё рассказать Гуле, а организация её выставки была неким сомнительным откупом. Потому что выставку она могла пробить сама, таланта и упорства ей не занимать. При всей своей внешней хрупкости Гуля была сильной и последовательной. А если надо – хамкой и матершинницей. Денис не раз наблюдал эти её превращения, и тайна  - где же она настоящая, подогревала его интерес.
Гуля лежала в объятиях своего любимого и ломала голову над тем, как сообщить, что она беременна. Не так давно, правда; всего около двух месяцев, но это было впервые в истории их отношений, поэтому страх будоражил кровь. Для начала она встала, накинула халат и пошла ставить чайник. Денис с обожанием смотрел на её худощавые ноги, тонкие щиколотки особенно возбуждали. Он не позволил Гуле уйти на кухню, перехватил  на полпути и опять увлёк на диван.
- Гуля, как ты считаешь, что самое главное?
- Я думаю, три вещи – рождение, любовь и смерть.
- А сама жизнь?
- Она из этого и состоит, мальчик мой.
Денис оказался между её ладонями, закрыл глаза и повторил про себя: рождение, любовь, смерть… Это и есть жизнь.
- Гуля, это и есть жизнь, - прошептал он в её маленькое розовое ухо.
Чаепитие всё же состоялось. Гуля смотрела на Дениса сквозь плотный туман любви, и поэтому следующие его слова не сразу дошли до  сознания.
- Гуля, я решил жениться.
- И замечательно, женись, - она нисколько не сомневалась, что десять лет отношений делают невестой именно её.
- Уф! Слава Богу, а то я думал, ты взбунтуешься.
- И с чего бы это?
- Тебе никогда не нравились мои рассказы про Селигер и тамошних девушек.
- Постой, Денисочка, причём тут Селигер?
- Я женюсь на Жене Савельевой, мы там с ней и познакомились.  Она врач, моя ровесница, и очень нравится моей маме. Она ждёт от меня ребёнка…
- Да, да, конечно...
Гуля легла на диван, укрылась с головой одеялом. Потом она услышала, как глухо хлопнула железная дверь мастерской. Полежала ещё немного в темноте, откинула наконец одеяло, внимательно посмотрела на плоский пока живот. Совершенно очевидно, что там таится девочка.
- Денис, как же так! – кричала Гуля в глухую тишину, - Я растила тебя, воспитывала, как самого любимого ребёнка! И вот сейчас, когда ты стал тем, что мне нужно!.. Денисочка, мальчик мой!.. Хотя, вспомни… Ты же сама этого хотела, сама внушила мальчику то, что он и претворил в жизнь? Господи, только материться и остаётся! Но нельзя. Говорят, дети даже в зародыше слышат и чувствуют настроение матери. Дочка моя, Машенька, в жизни, если хочешь, чтобы всё было хорошо – надо всё делать самой. Я позабочусь о нас с тобой. Не сомневайся. У меня всегда будет хорошее настроение. Уже сейчас я люблю тебя крепко-крепко! Маша, я сама во всём виновата, что касается твоего отца. Прости. Потом  расскажу тебе красивую сказку об отце-герое, который погиб в горячей точке. Я напишу его портрет в форме десантника, придам мужественности его образу…  А пока я просто выгоню его из нашей жизни. Пусть катится к Жене Савельевой – врачу и ровеснице. Не имей, Маша, дело с молокососами. Влюбляйся во взрослых, самостоятельных мужчин. Этот разговор у нас тоже впереди.
Гулина мама всегда ворчала по поводу её отношений с «этим сопляком». Но последние года два она неустанно твердила о внуке или внучке, пусть даже и от этого сопляка.  «Поверь, дочка, он в мужья вообще никому не годится». Откуда ей было это известно? По  мнению Гули в мужья или жёны никто не годится до поры до времени. А потом, под гнётом обстоятельств,  приходится становиться женой, матерью и так далее. 
Открытие выставки Гули Квятковской было столь торжественным и помпезным, что Денис заподозрил неладное. На него присутствующие не обращали внимания вообще. Хотя, на других вернисажах именно они с Гулей всегда были в центре внимания. А сегодня – только Гуля, ей все поздравления и подарки.  «Это всё Гулины штучки. Она каким-то образом всех настроила против меня. Ну и пусть,- думал запальчиво Денис, - я всё равно завтра уезжаю к Жене, к своей будущей дочке». Вчера Женя позвонила и сказала, что у них будет дочка Машенька, и она надеется, что малышка станет обладательницей золотых кудрей, как у папы. «Как у папулечки нашего» - ворковала Женя. Денис вслушивался в её интонации и не понимал, почему какая-то незнакомая женщина говорит в трубку столь интимные вещи. Это должен быть голос Гули…  А Гуля с ним не разговаривала ни по телефону, ни просто так.
«Я скоро стану отцом» - от этой мысли Денис наполнился важностью и солидностью. Вот чего ему не хватало! К чёрту бороду! Завтра же сбрею, жена и дочка – вот что даст мне нужный статус в жизни.
«Я скоро стану мамой, - устало и счастливо думала Гуля. - Сейчас все разойдутся с выставки, я останусь вдвоём со своей  дочкой. Думаю, всё же, Машенька, самое подходящее имя для девочки с золотыми кудрями».
Денис уехал, не попрощавшись. Друзья Гули восприняли его отъезд, как бегство с поля боя. Поэтому они посчитала своим долгом окружить будущую маму заботой и вниманием, от которых Гуля очень уставала, ей хотелось одиночества. О Денисе она слышать не желала, но друзья и подруги постоянно поминали его недобрым словом. Вот, дескать, смылся, папаша долбанный. Да где, ему папашей быть! У самого молоко на губах не обсохло.
  Сначала  он звонил раз в день, потом раз в неделю, раз в месяц. Последние два месяца не звонил вообще. Гуля не страдала, она была занята приготовлениями к новой жизни. Новая жизнь по имени Маша постучалась к ней неожиданно. Гуля срочно вызвала подругу Татьяну, чтобы та сопроводила её в роддом. Татьяна верно дежурила под дверью родовой палаты уже шесть часов, отвечала на телефонные звонки друзей и родственников. И вдруг она услышала в трубке голос Дениса, нахмурилась:
- Что тебе, горе ты наше луковое?
- Танька, ты почему по Гулиному телефону отвечаешь? Случилось что? – голос Дениса срывался от волнения.
- Да, в общем-то, всё нормально. А ты чего звонишь?
- Хотел ей сказать, что у меня дочка родилась. Машенька.
В этот момент из-за двери раздался звонкий крик младенца. Татьяна прислушалась, силой крика девочки осталась довольна, поднесла трубку к дверной щели, чтобы Денис тоже расслышал голос дочки.
- Слышал? А это её дочка. Машенька.