Моя дорогая Аннет

Предисловие.
"Здравствуй, моя дорогая Аннет" - свое письмо Аллан начинал неуверенно, руки его дрожали, а мысли путались. Ему так много нужно было рассказать своей драгоценной Аннет. Он был на севере и видел невероятные краски северного сияния, повстречал много хороших людей, которые стали его добрыми друзьями и несколько раз навещал Мадлен, передавая ей игрушки и массу добрых и светлых пожеланий. Было столько всего, что Аннет должна была непременно знать, но рука Аллана застыла на одном месте. Когда Аллан пропадал в командировках, Аннет писала ему множество писем, в них она описывала весь свой день, вплоть до самых, казалось бы, незначительных мелочей. Как началось утро, сколько птиц сидело на ветвях старой ивы, и на сколько сантиметров выросла очаровательная Мадлен. Все это делало Аллана невероятно счастливым. Теперь, когда он сам писал письмо своей прелестной Аннет, ему казалось это невероятно сложным, ведь рассказать нужно было действительно много. Наконец, Аллан продолжил свое письмо. Рука его по прежнему дрожала, перо выводило элегантные прописные буквы, которые будто дрожали на бумаге от холода, под его рукой. Аллан писал о том, где он побывал за последние два года, как красив и огромен этот мир, о том, что тетушка Роза скончалась в феврале прошлого года от тяжелой болезни, но на похоронах она выглядела счастливой. Он писал очень много, как когда то писала Аннет: про чашки, птиц, соседнего кота, форму облаков и еще многое, и многое другое. Когда Аллан рассказал обо всем этом, он принялся рассказывать в своем письме о Мадлен. В октябре ей сравнялось три года, она очень выросла и была похожа на куколку. Черные волосы вились и ложились на маленькие хрупкие плечи аккуратными прядками, пухлые щёчки всегда отдавали здоровым румянцем, а огромные синие глаза светились словно блюдца океанов. Юная Мадлен была прекрасна, и она так была похожа на мать. Закончив писать про малышку Мадлен,  Аллан положил перо и устало потянулся. Уже смеркалось, а письмо еще не было законченно. Вновь взяв перо, он написал еще пару строк и закончил: " С любовью, моей дорогой Аннет". Аллан должен был сам доставить письмо и потому, собравшись как можно быстрее, он отправился в путь. На дворе стояла зима, было необычайно холодно и дул сильный пронизывающий до самых костей ветер. Все вокруг уже давно было поглощено сном и серыми красками, небо было серо-фиолетовым, и когда Аллан смотрел на него, всегда спрашивал себя, от чего оно так хмурится. Когда Аллан прибыл в нужное место, уже стемнело. Только бледный свет жёлтой луны, едва пробивавшийся сквозь хмурое небо, освещал белый мрамор гробниц. Не думайте, Аллан не ошибся дорогой, он прибыл в нужное время, в нужное место. Проходя мимо белых резных ангелов на усыпальницах и всевозможных крестов, он двигался в самую глубь ночного кладбища. Дойдя до статуи женщины, сложившей руки в молитве, он остановился. Поприветствовав ее едва заметным кивком, Аллан также сложил руки в молитве. Закончив ее, он стал на колени перед усыпальницей и возложил на нее огромный букет белоснежных лилий. Лилии были любимыми цветами его дорогой Аннет. Каждый раз, когда Аллан приезжал на кладбище, ему становилось невыносимо грустно, и он чуть не плакал, каждый раз всматриваясь в надгробные надписи. Тяжело вздохнув, Аллан встал с колен и попрощавшись с Аннет, оставил свое письмо на краю усыпальницы. Он шел медленно, не оглядываясь, чувствуя, что ветер подгоняет его, дуя в спину. А там, за его спиной, рядом со статуей женщины, что сложила руки в молитве, стояла Аннет и плакала, перечитывая новое письмо Аллана и утирая слезы рукавом похоронного платья.
1
Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как Аллан написал свое последнее письмо. Зима была уже в самом разгаре. Серое небо сменилось слепящее-голубым днем и хмуро-лиловым ночью. Все кругом было завалено снегом. Ветви старой ивы сгибались под тяжестью белоснежной простыни. Было не пройти и не проехать. Зима в провинции еще никогда не была такой снежной. Всю работу Аллан взял на дом, не было ни минуты времени, чтобы он оторвался от горы бумаг. Он склонялся над столом все ниже, всматриваясь во множество чернильных закорючек, изредка поправлял очки в тонкой оправе медного цвета и вновь продолжал что-то высматривать. Иногда он засыпал в горе бумаг и на утро просыпался весь измазанный чернилами. Он всегда и всюду спешил, в независимости от времени и дня недели, с того самого дня он теперь боялся куда-либо опоздать. Весной ему исполнялось 25, но выглядел он намного старше. Он был всегда уставшим, частенько забывал смотреться в зеркало, хотя, скорее он не делал этого намеренно: уже два года все зеркала в его доме были завешаны белыми простынями и покрыты вековой пылью. Его когда-то сине-голубые глаза потухли и стали скорее серыми, пшеничные волосы, ложившиеся самостоятельными волнами в аккуратную прическу, были теперь по плечо и всегда были наскоро завязаны лентой в неопрятный хвост. Он был поглощен суетой и работой, но в промежутках между этим всегда вспоминал радостные солнечные дни проведенные с семьей. Он больше не писал и не получал писем, слушал друзей, пропуская по выходным бокал другой. Нет, он не мог найти другую женщину. Не было ни одной женщины, которую он смог бы полюбить так сильно, как любил Аннет. Но Аллан мог другое - бросить все свои бумаги и наконец забрать к себе малышку Мадлен, которую он выдел теперь столько редко, что перестал замечать,  насколько прекраснее она становится с каждым днем. Переделав всю работу, казалось на год вперед, он начал ждать весны и потихоньку приводить дом в порядок, готовить его к возвращению дочери. С зеркал были сняты простыни, из уголков всего дома выметена пыль и паутина, огромные окна лишились громадных вельветовых шрот и впустили в дом робкие лучи зимнего солнца. Все стало наполняться светом. В комнате Аннет все оставалось нетронутым. Книжные полки, резной комод с множеством пыльных безделушек, их семейная фотография в рамке из высушенного вереска. Аннет всегда защищала самое дорогое ей. На фотографии, в его объятиях, она улыбалась, держа на руках их крошечную дочь. Аллан сдул пыль с рамки и вышел из комнаты. Ему не хватало ни сил, ни смелости, чтобы тронуть хоть что-то в этой столько памятной для него комнате. Комнату для Мадлен он выбрал быстро. Самая большая и светлая комната вблизи его небольшой, но уютной, скоро станет прибежищем для его маленькой дочери. Он заполнил ее игрушками и цветами. Всюду сидели плюшевые медведи, кролики и фарфоровые куклы. К вечеру комната наполнялась множеством белых огоньков, которые издалека напоминали тысячи отраженных в зеркале озера лун. Стены были увешаны цветами в рамках: маргаритки, глицинии, примулы. Все цветы как нельзя лучше подходили маленькой девочке. Аллан знал и любил язык цветов, и мечтал научить ему Мадлен, чтобы та могла выражать свои чувства не только словами. К началу весны ведь дом и комната Мадлен были закончены, и как только сошел снег, Аллан забрал малышку к себе.
2.
Мадлен росла очень милой девочкой. Осенью ей исполнилось пять. Она была точной копией своей матери, которую к сожалению, она уже совсем не помнила. Когда Аллан забрал ее из интерната, ей было уже три. Два года проведенных вместе с дочерью дали ему понять, что скорбь по жене не была причиной отдавать дочь на воспитание всевозможным нянькам и учителям. Подрастающая на его глазах Мадлен была настоящей отрадой и отдушиной его сердцу. Она всегда улыбалась и сутки напролет ни на шаг не отставала от Аллана. Он научил ее языку цветов, и теперь все свое время она проводила в саду, любуясь и разговаривая с сотней различных цветов. Когда она возвращалась из сада, на краю своего стола Аллан всегда находил ромашки или петунью, бережно перевязанные тонкой шелковой ленточкой. Когда она говорила – она смеялась и заполняла своим смехом весь дом. Когда молчала – оставляла всюду букеты разных цветов, и он понимал ее. Мадлен никогда не спрашивала о матери, хотя часто заходила в пустующую комнату и подолгу рассматривала ее убранство. Она была слишком мала, чтобы рассмотреть рамку с фотографией на комоде. С высоты ее роста ей всегда виднелся лишь уголок рамки с сиреневым вереском, но целиком увидеть ее или достать она никогда не могла. В ее же собственной комнате всегда царило спокойствие и чистота. Все игрушки были рассажены по углам, кровать застелена, а стены заполнялись рамками с ее любимыми цветами. В этой огромной комнате малышка всегда спала одна, хотя в холодные дождливые ночи нередко перебиралась в кровать к отцу. Она делала это очень тихо, и Аллан чувствовал ее присутствие лишь тогда, когда Мадлен свернувшись в клубочек, горячо дышала ему в плечо. Он никогда не ругал ее за это, а наоборот был очень рад, когда девочка приходила к нему. ( Прощу прощения, вторая глава не является законченной)