Сон

Я вспоминаю, что не купил «Теленеделю». Ну и ладно. Завтра куплю. Из приоткрытого окна сквозит, дует прямо в шею. Не хватало простыть...
Молоденькая мамочка не спеша, катит по скверику розовую коляску с белыми рюшами по бокам.
Водитель ждет, когда автобус будет забит под завязку. Народ ропщет, но он не поедет в «пустом» автобусе. Я сижу у окна и мне по большому счету наплевать. А хороша мамочка, фигурка, ножки. Интересно, красива ли?
 
– Просто безобразие…
– И не говорите! Пока не набьет как селедку, не поедет…
  – Эй, шеф, поехали…
– Вон, ещё бегут… Господи, уже дышать нечем…

Мамочка приподняла коляску на задние колеса, развернулась и идет теперь прямо на меня по уложенной плиткой дорожке. Стройна. Красива! Головка приподнята, вьющиеся темно русые волосы развиваются на ветру, непослушный локон то и дело падает на глаза и она обратной стороной ладони поправляет его. Овал лица мягкий, с едва заметно выступающими скулами. Маленький подбородок с ямочкой придает ей схожесть с девочкой. Похожа на какую то актрису… Что-то французское? Пожалуй…
 
– Вы не могли бы пройти вперед?
  – Куда? Разве на голову, вон, бабуле сяду …
  – Вы мне, молодой человек, пожалуйста, на голову не садитесь, давайте лучше я подержу ваш портфель…

Подошла ближе. Какие у неё глаза? У мамочки большие тёплые глаза. Тёмно-карие, почти чёрные, с восточным налётом. Мне нравятся такие глаза. В них чувственность и ум. Точёный носик с горбинкой. Горбинка делает лицо нестандартным и от этого более запоминающимся. Определенно, она мне нравиться. 

  – Можете себе представить, прямо на улице, средь бела дня…
  – Ой, не говорите, кошмар… Куда мы катимся…
  – Слушаю! Алё! Я не слышу, алё. Это кто? Алё!
  – А вы смотрели вчера передачу… Как её, ой, господи, ну про сексуальные меньшинства… всё так по научному рассказали, по полочкам разложили…
  – Прекрасная передача… Я смотрю её регулярно. А ведущий какой! Красавец, умница. Просто умница…
– Да голубой он, ваш ведущий…
  – Алё! А-лё-о, блин! Ну, алё…
  – Задняя площадка, покупаем билетики…

Она достает из сумочки телефон - элегантную, серебристую жабку. Движением головы откидывает волосы и прикладывает трубку к уху. Шелковисто-русая волна тут же накрывает руку, держащую телефон. Наклонилась над коляской, что-то говорит. Кивает головой. Прядь упала ей на глаза. Она поворачивается лицом к ветру, чтобы тот поправил прическу. Я бы хотел сейчас оказаться на месте ветра. 

  – Это просто безобразие!
  – Нет, ну действительно, сколько можно издеваться над людьми…
  – Что вы говорите? А я уже всё пробовала… ничего не помогает… Ночами не сплю, ноги крутит… Всё так болит, так болит…
  – Ноги у меня давно крутит. Ноги. Я вот вчера в районной была, у Ивана Семеновича, вы знаете его, так вот, он сказал, что у меня… ой, дай бог памяти… как же… сейчас, у меня где-то записано…
  –  Мама, а сегодня Колька ко мне приставал, за косички дергал.
– Ну а ты доченька, что ему сказала?
– А я развернулась и ка-а-ак дам ему по голове...
– Это кто? Алё! Мыкола? Ты? Алё!
– Трогай, извозчик!

Куда он подевал эту чертову записку? Он обшарил всю кабину, нашел в бардачке начатую пачку легкой «Примы», но обрывок газеты с телефоном как сквозь землю провалился. Неужели он его выбросил? Он не мог! Идиот! Всю ночь не спал, ждал утра, чтобы позвонить… Может, в водительские права засунул? И тут нет. Что же это такое!? Он сразу понял, это она! С первого взгляда понял, что нашел, то что искал так долго… И что? Какая-то бумажка решает его судьбу… А завтра будет поздно, он это чувствовал… Она не будет ждать! Ну, где же этот грёбаный телефон!

  – Мужчина, хватит пыхтеть мне в ухо…
  – Очень надо…
  – Ёма-ё, алё! Алё! Тьфу, ты! Алё! Мусик? Мусик, это ты?
  – Вчера до трех ночи висели у Юльки…
  – А кто был? Машка была?
  – Машка была.
  – А Любка?
  – И Любка была.
  – Маринка была?
  – Не-а. Маринки не было.
  – Клёво было?
  – Ну.

Её серо-черный, урбанистический стиль совершенно не вяжется с мещанскими рюшами и цветом коляски. На сетке под колыбелью лежит книжка Пауэла Коэлья. Названия не вижу, но узнаю по дизайну обложки. Прячет телефон, рассматривает маникюр и машинально смотрит на автобус, в котором я сижу. Наши взгляды встречаются. Она приподнимает бровь и смешливо наклоняет голову в сторону. Улыбается. На улице становится светлей. Я засмущался и отвел глаза.

  – И как вы думаете, кто в этом всем виноват? Видели как доллар упал? За три дня на двадцать копеек… А погода, что за погода? Доигрались в демократов, допрыгались…
  – Иван Иваныч? Алё? Иван Иваныч? Это вы? Алё! Кто это? 
  – Ты курсовую дописал?
  – Та, шо я дурак… С интернета скачал за двадцать минут, вся курсовая…
  – А наш то, Ванюшка вчера залез в шкаф, спрятался за одежду, чтоб его искали, да и заснул там…
  – Ой, а моя вчера заявляет, институт хочет бросать, за муж собралась, представляете?

Она опять говорит по телефону. Смеется. Уже и не взглянет в мою сторону. Надо было тоже улыбнуться в ответ. Всегда так: сначала тушуюсь, а потом уже поздно… Как тогда, в общаге политеха… До сих пор стыдно, как вспомню. Прикупили две бутылки дешевого портвейна, и пошли в гости к одной. Люда? Люся? В общем, разбитная была девчонка. В комнате у неё сидели ещё две подружки. Пока они колбасу и хлеб резали, мы вино открывали, а сами между собой перемигивались, распределяя, кому какая барышня. Выпили, поболтали. Я, помню, разговорился с одной про музыку, впервые встретил тогда девчонку, которая знала все релизы Pink Floyd, потом смотрю, а товарищи мои девчонок уж по углам растащили. Я посмотрел на свою собеседницу, встретил её вопросительный взгляд и меня замкнуло. По углам раздавалась возня, вздохи, хихиканье. А я, себя презирая, говорил с ней о Cocteau Twins и Mortal Coil… 
Я нашел её по коляске. Стройный силуэт удалялся вглубь сквера. Скоро он растворится в толпе. Жаль. Перед ней тенью возник высокий парень в поношенной кожаной куртке, резким движением он выхватил у нее из рук сумочку и побежал в сторону входа в метро. Я рванул с места, протиснулся к дверям и бросился наперерез негодяю. У самого входа под землю с разбега я сбил жулика с ног, и тот кубарем покатился по ступеням. Я забрал у него сумочку и, секунду поколебавшись, въехал ему со всей силы в подбородок. Тот отключился. Больно руке. Торговки пирожками и семечками пронзительно завизжали и стали звать на помощь милицию. Как всегда народ на стороне вора. Я нашел её возле памятника. Она стояла и тихо плакала, покачивая коляску. Я подошел и протянул ей сумочку. Влажные от слёз глаза полны благодарности. Сейчас такое время, вам надо быть осторожной. Позвольте, я вас провожу. Вы даже не представляете, как я вам благодарна, тут документы, и деньги. Она посмотрела на меня, словно ей в голову пришла идея. А давайте я вас угощу? Я хочу отблагодарить вас. Да ну, что за глупости. Это мальчик или девочка? Мальчик. Ой, у вас кровь! Где? Да вот же, у вас рука в крови. А, пустяки. Нет, нет. Возьмите платок. Знаете, что. Пойдемте. Куда? Пойдемте, пойдемте. Тут совсем рядом. Она меня завела в арку четырехэтажного дома. Двор забит Лексусами и Мерседесами. Звякнули  клавиши электронного кода на дверях из толстого стекла. Современный лифт, напичканный электроникой в старинном доме. Малыш проснулся и предупреждающе захныкал. Массивная дверь. Вместо ключа, она вставила в слот магнитную карточку. Вот мы и пришли. Заходите, пожалуйста. Убежала. Через мгновение принесла перекись водорода, вату и бинт. У вас здорово получается! Её волосы пахли свежестью и парфумом. Не правда, я ужасная трусиха, могу упасть в обморок от вида крови. Ну вот, теперь порядок. Она погладила меня по повязке. Посмотрела в глаза и улыбнулась. Удивительные глаза. Они гипнотизируют, затягивают в черную бездну. Ну, спасибо, у меня теперь мужественный вид… У вас благородный вид. М-да, я пойду, пожалуй. Я протянул ей руку. У нее холодная рука. Нежная кожа. Я зажал её ладонь между своими двумя. Может чай или кофе? Наверное, я лучше пойду. Она не убирала свою руку. Я не отпускал её руку. В прихожей заплакал малыш. Ух ты, я сейчас, не уходите. Убежала на кухню. А сколько ему? Из вежливости спросил, мне абсолютно безразлично сколько ему. Скоро семь месяцев. Похож на меня? Я пожал плечами. Она рассмеялась. Это не мой ребенок. И квартира эта не моя. Нянька? Какой вы проницательный. У неё мужская ирония. Заполнила питательной смесью пластмассовую бутылочку с соской. Я поставила кофе, так что уйти вам не удастся. Телевизор посмотрите. Вы голодны? Нет, нет. Спасибо. Огромная комната с высокими потолками. Лепнина, арки, ниши. Паркет с узором в виде бутона розы. Огромный плазменный экран. Из окна видна церковь, памятник, контрактный дом. Заработал фонтан. Словно пестрые канарейки обсыпали лавки академисты. Попытался разобраться с Bang & Olufsen. Бритни,  сборник Золотой Граммофон, рэп, радио Шансон… Кощунство! Зачем покупать технику такого уровня? Сборник лучших баллад… Что там? Крис де Бург, Гарри Мур, Скорпионз… Ну, хотя бы. Звук заполнил комнату прозрачно, словно газ. Не скучаете? На ней серый джемпер. Сквозь тонкую шерсть проступают бугорки сосков. На маленьком подносе две чашки и вазочка с шоколадными конфетками. Я не ел с утра. Вы точно не голодны? Точно. Не плохая квартирка. А что толку? Хозяева будут разводиться. Меня даже не стесняются, разве физиономии друг другу не бьют. Хотите Реми Мартэн? А что это? Вышла и вернулась с двумя рюмками и начатой хрустальной бутылкой. Centauro De Diamant. Наверное, дорогой. С них не убудет. Села на диване рядом. Близко. От близости перехватило дыхание. Я разлил коньяк. За что? За вас, я так вам благодарна. Нет, за вас. Шоколадки оказались с мятной прослойкой. Её глаза казались тлеющими угольками. Пауза. Подогретая коньяком кровь протискивалась сквозь узкие капилляры. Уши горели. Сердце подпрыгивало до самого горла и мешало дышать. Пауза. Не болит? Она взяла мою перебинтованную руку. Благодаря вам, я и забыл про неё. Я поднес её руку к губам. Поцеловал. Она погладила меня по щеке, шее. Прохлада обожгла кожу. Какой... ты горячий! Я погладил тяжелые волосы. Как вода её волосы скользили сквозь пальцы. Губы оказались сладко-горькие от шоколада и коньяка. От поцелуя сладкая истома расплылась по низу живота. Серый джемпер соскользнул на пол. Я втянул живот, чтобы ей легче было справиться с ремнем. На юбке по бокам два замочка. Как на матросских клешах, только у нас в мореходке были не молнии, а пуговицы, поначалу, помню, мучился – без ширинки неудобно… Вот это да! Чулки! Ажурные красные трусики. Я прижался к ажурным трусикам щекой. Она схватила меня за волосы. Её дыхание пахнет коньяком. Её рука! Доносится: Lady in Red Is dancing with Me;. Под эту же песню я целовал юную леди посреди Карпатских гор. Лет пятнадцать тому. Её рука! Моя рука! Она выгнула спину. Волна прошла по её телу…      
– У вас что, молодой человек?
Передо мной висит круглая сковородка в барадавках.
– Есть билетик? Проездной?

Автобус всё еще стоит, битком забитый пассажирами. На улице моросит дождь. Сквер опустел. Неужели все это мне приснилось…

– Алё! Да, да! Уже слышно… Кого? Кого, кого? Ошибся номером, козёл!

Нашел! Ну, слава богу! Так бы и сразу! Теперь поехали! В руке он держит небольшую вырезку из газеты: «Продается Toyota Corolla, 98 г. обращаться по телефону 555-32-86». Он вдавил красные кнопки в панель и двери с шумом закрылись. Привычным движением вывернул огромную баранку, бросил быстрый взгляд в зеркало и нажал на газ.

Глухо звенит чей-то мобильник. Мой. «Номер не опознан»:
– Рыча! Это Медовников Костя! Можешь говорить, или я, как всегда, не вовремя?
– Здоров, дорогой! Пять минут назад, я бы тебе не простил. А так, очень рад…
Трубка затрещала и связь прервалась. Я должен выговориться, но в Англию звонить не буду. Перезвонит…
апрель 2005