Собачья площадка

Михалыч стоял на балконе и курил.
«Хорошо-то как!.. – думал он. – Август заканчивается, а дождей за три недели почти не было – так, пару раз покапало понемногу. Отличная погодка стоит, и прогноз на неделю радует. Надо на следующих выходных на охоту съездить, уток пострелять. В понедельник Маша вернётся, будет чем угостить…»
Из комнаты послышался скулёж.
- Сейчас, сейчас, – обернувшись, ласково сказал Михалыч и с улыбкой посмотрел на Урмана – рыже-белого красавца-пса, лаечку. – Уже идём, мой хороший.
Аккуратно затушил окурок в пепельнице и направился в комнату. Бросил взгляд на часы: половина девятого. Интересно, есть кто-то из мужиков на собачьей площадке?.. «Собачьей площадкой» мужчины прозвали небольшую заасфальтированную полянку в глубине парка. Она недалеко от дома, в котором живёт Михалыч, вечно спокойный, плотный пятидесятилетний мужик, – на площадку ходят выгуливать собак их владельцы, живущие в многоэтажках, расположенных поблизости, для прочего люда это место не популярное. Все приходящие сюда давненько знакомы друг с другом, дружная компания подобралась, охотники. Кроме одного, Игоря, худосочного интеллигентного очкарика, который почти всё время молчал, в основном слушал, а если к нему обращались с вопросом, отвечал невпопад. «Малохольный» – так за глаза называли его остальные, но относились с пониманием: не подшучивали и старались говорить с ним пореже – ни к чему озадачивать парня лишний раз.
Михалыч щёлкнул выключателем и вышел из полумрака в коридор, тускло освещённый тремя лампочками по сорок ватт. Поднял глаза на небольшую люстру, украшающую потолок: «Опять забыл купить лампочки помощнее, ну ладно, завтра…»
Урман дождался, когда хозяин отворит дверь подъезда, радостно выскочил на улицу и бросился поливать травку.
«Бедняга, – улыбнулся хозяин. – Как мало нужно собаке для счастья: вкусно и вдоволь поесть, да нужду справить…» Урман будто услышал мысли хозяина и, стоя с поднятой задней лапой, повернул к нему умную морду. «Эй, – говорили мудрые собачьи глаза, – ты всё перечислил, ничего не забыл?..»
На собачьей площадке уже было четверо: Малохольный, улыбчивый пенсионер Андреич и два низкорослых и совершенно одинаковых брата-боксёра. Близнецы. И одеваются всегда одинаково, когда выходят куда-то вместе – для прикола, что ли?.. И собаки у обоих – боксёры, одного возраста и похожие друг на друга как две капли воды. Михалыч не знал, каким трудом близнецы зарабатывают на жизнь, – да и какое ему дело?.. Встретились, пообщались по душам, выгуляли питомцев и разошлись – вот и всё знакомство. А поговорить им всем всегда было о чём (Малохольный не в счёт). Каждый привносил в компанию что-то из своего мира, в котором вращался. Только одна тема была общей – охота. И самая любимая тема. Даже у Малохольного, когда начинали говорить про лес, палатки и добытую дичь, глаза начинали возбуждённо поблёскивать через очки. «Тоже на охоту хочется?.. – скептически думал иногда Михалыч. – Так ведь ружьё не удержишь».
Братья-боксёры и Малохольный пили пиво из жестяных банок, Андреич наблюдал за ними.
- Угощайся, Михалыч, – один из близнецов достал из полиэтиленового пакета банку пива и протянул вновь прибывшему. «Охота», крепкое.
- Спасибо, – поблагодарил Михалыч. – Ого, прохладное!..
- Да, мы с Серёгой только пришли, не успело нагреться.
«Так, тот Серёга, значит этот – Максим, – отметил Михалыч. – Не перепутать бы: Серёга сейчас слева от меня, Максим справа».
В принципе, перепутать братьев – не проблема: близнецы не обижались. Да и на что обижаться? Никто не виноват, что они всегда одинаковые. Не ставить же на одном из них метку мелом: у этого галочка на груди – значит, Сергей. Мужики часто по субботам выпивали, встречаясь на площадке, а после спиртного и вовсе невозможно определить, где Сергей, а где Максим. Да и какая разница?..
После пива язык у Михалыча развязался. Рассказал товарищам, что временно холостякует: жена уехала в деревню проведать свою мать. Поначалу скучал, потом ничего, привык. Даже видит в вынужденном одиночестве какие-то плюсы. Вот  только обед никто ему не готовит, но охотнику ли унывать из-за такого пустяка? Сам с руками и с головой. Да и нехитрое это дело: отварить картошки в мундире да открыть банку говяжьей тушонки. Или свиной. И огурцы маринованные имеются. Поведал Михалыч также, что в следующие выходные собирается на охоту, пострелять уток, спросил, не хочет ли кто-то составить компанию. Желающих не нашлось. А Михалыч облегчённо вздохнул: опасался, что Малохольный согласится поехать с ним. Слава Богу, тот промолчал по обыкновению.
- Ну, Михалыч, а теперь напиток посерьёзнее, – достал второй близнец бутылку из точно такого же пакета, как у брата. Виски. Неплохо после пива. Почему не выпить, ведь суббота, завтра можно спать хоть до обеда, на работу не надо. Потом пили ещё какую-то гадость из жестяных банок – Малохольный тоже пришёл не с пустыми руками.
В общем, когда собаки вдоволь нагулялись по окрестным кустам и всласть нанюхались друг у друга под хвостами, мужики тоже нагулялись. Малохольный после выпитого обмяк и, чтобы не упасть, обеими руками держался за дерево. Михалыч с тревогой посматривал на парня: «Как доберётся домой?..» Но ведь не провожать же. И потом, сам виноват: надо меру знать. Ох уж, эти интеллигенты!.. Ничего, парня его собачонка дотащит, вон она какая мощная! Под стать хозяину. Чихуахуа называется. Смешное название, и собака смешная. Да и какая это собака?..
Когда разошлись по домам, уже совсем стемнело. Пошатываясь и то и дело останавливаясь, чтобы подозвать и приласкать Урмана, Михалыч добрёл до подъезда, пятачок перед которым был освещён окнами первого этажа. На скамейке у подъезда сидели три подростка, один курил. Михалыч сунул руку в карман: глядя на парня, тоже захотел покурить. Сигарет не оказалось – закончились ещё на собачьей площадке. «И дома сигарет нема», – вспомнилось Михалычу.
- Ребята, угостите сигареткой, – добродушно обратился он к подросткам. – А лучше двумя.
- Нету у нас, – ответил за всех крепкий парнишка, сидящий ближе других к подъезду. Михалыч встретился с ним взглядом: глаза у мальчишки дерзкие, колючие, смотрят с вызовом. «Волчонок», – неприязненно подумал мужчина.
- У тебя тоже нет?.. – с надеждой посмотрел на курящего.
- Сказал же: нет, – ответил за товарища Волчонок.
- Не у тебя спрашиваю, – рыкнул начавший нервничать Михалыч и снова повернулся к подростку, уже докурившему сигарету и бросившему окурок в урну.
- Я сам только что стрельнул у прохожего, – миролюбиво ответил пацан.
- Иди спать, дядя, завтра покуришь, – крепыш нагло смотрел на мужчину. – А то подымишь, и совсем плохо станет.
В груди у Михалыча всколыхнулось бешенство: как разговаривает, Волчара!.. И глаза-то у него волчьи!.. Выродок!..
Руки Михалыча сжались в кулаки. Тяжело задышав от злости, Михалыч двинулся к подъезду, Урман обогнал хозяина и, оглядываясь, остановился у закрытой двери.
- Входи, – буркнул Михалыч, открывая дверь, и ввалился следом за псом.
До своего второго этажа доковылял, сильно шатаясь и спотыкаясь о ступеньки. Бешенство в груди не угасло, наоборот – пламя полыхало вовсю, настоящий пожар. Михалыч не сразу попал ключом в замочную скважину: мешало выпитое и наглые волчьи глаза, смотрящие в упор – прямо в душу, руки тряслись от ненависти.
- Погоди, Волчара, – скрипнул зубами Михалыч. – Сейчас поговорим…
Не разуваясь, мужчина прошёл в комнату, щёлкнул выключателем и отпер дверцу сейфа, в котором хранились ружья. Достал карабин, на крупного зверя. Трясущимися руками запихал патрон в патронник и поспешил на балкон. Ага, вот он, Волчара, не ушёл ещё. Михалыч прицелился, с трудом сдерживая дрожь в руках,  – и с наслаждением нажал спусковой крючок. По двору прокатилось эхо, в соседних окнах зажёгся свет. Урман, встав на задние лапы рядом с хозяином и опершись передними о подоконник, высунул морду наружу и пытался разглядеть в темноте зверя. Но Михалыч не видел ни вспыхивающих окон, ни приготовившейся к броску собаки: сразу после выстрела он вернулся в комнату, волоча карабин за ствол. Ружьё с грохотом упало на пол, хозяин рухнул на диван. Снился кошмар: какие-то крики, стуки, очень скоро перешедшие в канонаду. Михалыч во сне метался и ревел, как раненый медведь…

- Проспался?.. – молодой сержант пристально смотрел на Михалыча ничего не выражающим взглядом.
- А?.. Что?.. – Михалыч тяжело приподнялся, сел на обшарпанной скамье и покрутил головой. Выложенные серым кафелем стены, решётка. Хотел спросить: «Где я, что происходит?..», – но события прошедшей ночи постепенно всплывали в памяти.
- Человека ты убил, вот что, – ответил сержант и его серые глаза сузились. – Мальчишку соседского.
- Да как же… Да не хотел я… – промямлил Михалыч и вдруг взъерепенился: «Он завёл меня, тот пацан! Нахамил… Да и не сосед он вовсе!..»
- Нахамил?.. – удивился сержант. – Да ребята тебя и не видели в этот вечер. Только подошли, уселись на лавку, и тут выстрел… А мальчишка – твой сосед, этажом выше живёт… Жил, – сержант отвернулся и сделал паузу. – Ему недавно шестнадцать исполнилось. Не знаю, как ты его матери в глаза смотреть будешь. На суде… Да и неважно – сосед или нет… И даже если кто-то нахамил – что, стрелять надо?..
Слов у Михалыча не было. Да и что тут скажешь?.. Сидел, почти протрезвевший, опустив голову, и мутным взглядом смотрел на свои руки. Вот ими он вчера убил соседского мальчишку. Алёшку – он этажом выше живёт. Жил… «Убил, убил, убил, убил…» – стучало в мозгу, и не было никакой возможности остановить этот поток…