Боксёрские страсти

После открытия Олимпиады в Сочи хотел написать о своих впечатлениях. Но зная, что на это уйдёт ночь, вспомнил самые первые шаги в спорте и решил опубликовать главу из «Улигера о детстве». Там кратко рассказывается о двух олимпиониках.
 ***
Осенью 1947 года я записался в секцию бокса. Занятия проходили в спортзале в нашей школе №1 города Улан-Удэ. Там я увидел Володю Сафронова и Толю Субботина. На два года моложе меня, они были меньше ростом, но тренировались у знаменитого чемпиона РСФСР Александра Ринчинова. А я - у Феликса Ченкирова, тоже известного боксёра.

Это был красивый полукровок, сын бурятского революционера и русской женщины. Очень строгий, требовательный, он первое время не пускал нас на ринг. Мы бегали по залу, делали растяжки, упражнения на брусьях, кольцах, молотили грушу. Многие скучали, и Юра Балдано стал вызывать ребят на поединки в углу зала. Когда он обратился ко мне, я сказал, что не хочу нарушать запрет тренера.

Юра обвинил меня в трусости и тут же нашёл рыженького паренька Володю Николаева. Тот тренировался у Ревомира Гусева, пришёл сюда случайно. Володю зацепили обвинения в трусости, и он согласился на бой, но попросил меня следить за тренером. Как только он глянет в наш угол, предупреждать их.
Поединок был жёсткий. Получив несколько раз по лицу, Балдано пришёл в ярость и не услышал моего сигнала. Феликс Иванович увидел бойцов и удалил их из зала. Он не хотел, чтобы поединки вне ринга кончились травмами.

В 1958 году на первенстве Сибири и Дальнего Востока в Улан-Удэ офицер Юрий Балдано, служивший в ЗабВО, выступал за Читинскую область, а Володя Николаев – за Бурятию. Поединки проходили на сцене оперного театра. Более высокий, длиннорукий Юрий то и дело доставал соперника дальними ударами. Два раунда прошли в равной борьбе, а в третьем Володя нокаутировал Юру. Помню, как переживал Володя. Пока Юра приходил в себя, он стоял рядом, и когда тот очнулся, Володя извинился и помог покинуть ринг. Так завершился их давний спор, начатый в школе…

Наконец, нас впустили на ринг, но с условием работать только левой рукой. Мне достался крепкий паренёк. Вытягивая вперёд левую руку, я не столько бил, сколько отмахивался ею. После двух минут мне стало трудно передвигаться по рингу, не хватало дыхания. Не желая казаться трусом, я продолжал идти вперёд. И нарвался на встречный удар в челюсть. Он был настолько сильным, что у меня «поплыла голова», показалось, что вокруг неё образовалось туманное облако. Позже узнал, что соперник – левша. Ченкиров тут же остановил бой. Видя, как я часто и тяжело дышу, он спросил, в порядке ли у меня сердце, лёгкие. Я сказал, что в норме. Но он велел принести новую справку. Когда я принёс её, он вдруг сказал: «Я видел тебя в очках. А близоруким нельзя заниматься боксом - от ударов может отслоиться сетчатка».
Проведя лишь один раунд и испытав состояние грогги, я переживал отчисление, но продолжал посещать все турниры в нашей школе и те, которые проходили на сцене театра юного зрителя или во Дворце культуры ПВЗ.

Поразил жёсткий бой Андрея Хайдурова с Лёвой Бродским в нашей школе. Какие хлёсткие удары наносил Андрюша. Но и Лёва был не подарок. Не помню, чем кончился их поединок, но все были в восторге от бескомпромиссного боя. Синяки появились у обоих не только на лице, но и на руках. Лёве ассистировал его младший брат Миша, с которым мы подружились в Москве, когда он, окончив МГУ, обосновался здесь. Он достиг более ярких побед, чем его брат, стал чемпионом МГУ, Москвы, Центрального совета "Буревестник".

В Улан-Удэ происходил боксёрский бум. Тренер зооветинститута Ревомир Гаврилович Гусев, создав секцию бокса, подготовил много хороших боксёров. Секции появились почти во всех школах, вузах, техникумах Улан-Удэ, Кяхты, Гусиноозёрска. Одним из самых ярких тренеров стал Антон Андреевич Атарханов. Внимание кинохроники и прессы сделало бокс одним из главных видов спорта в республике. В кинотеатре «Эрдэм» я увидел в киножурнале «Восточная Сибирь» бой студента зооветинститута Кости Зонхоева с каким-то боксёром. Я сидел близко от экрана, у меня создался полный эффект присутствия. Костя гонял соперника по рингу и выиграл за явным преимуществом. После его победы в кинотеатре раздались аплодисменты, будто всё происходило тут. И нет ничего удивительного, что позже Бурятия дала миру много прекрасных мастеров ринга.

Помимо Володи Софронова, олимпийского чемпиона Мельбурна, Виликтона Баранникова, серебряного призёра Олимпиады в Токио и чемпиона Европы, стали известными Валерий Стрельников, Михаил Дворкин, Генрих Никитеев, братья Владимир и Георгий Банчиковы, Борис и Николай Хараевы, Бадма Жигмитов, Виктор Бадмаев, Стас Шодоров, Агван Жамбалов…

Я писал о них в газете, а позже как журналист кое-что сделал для популяризации бурятского бокса. В 1966 году, став заместителем главного редактора журнала «Байкал», я проводил турниры на кубок журнала. А учреждал этот турнир Толя Субботин, работавший до меня в том же журнале. Спортивную жизнь Сафронова описал Анатолий Субботин, учившийся в Иркутском университете в одной группе с Валентином Распутиным и ставший журналистом. Его книга «Золотая перчатка Олимпийца» вышла в Улан-Удэ. Этому способствовал Константин Степанов, создав фонд Владимира Сафронова, который регулярно проводит турниры памяти знаменитого боксёра.

Особая дружба связывала меня с Виликтоном Баранниковым. Став студентом МВТУ, он вошёл в сборную СССР. В 1957 году на международном фестивале молодёжи в Москве я видел его блистательный бой с венгром Шандором Кишфалви. Аккредитованный на фестивале как спецкор газеты «Молодёжь Бурятии», я наблюдал встречу из ложи прессы, рядом с рингом. Ученик знаменитого тренера Ласло Паппа, олимпийского чемпиона, сразу же бросился в атаку, но тут же оказался на полу. Все думали, что он поскользнулся, а оказалось, что Виля послал его в глубокий нокаут своим уникальным «скачковым» ударом левой рукой. После боя я поздравил Вилю с победой и удивился, до чего он не похож на обычного боксёра. Обаятельное, интеллигентное лицо выражало удивление от быстрой победы и смущение от восторга публики.

В 1965 году на первенстве Европы в Берлине Виликтон Баранников вышел в финал. В это время я работал в газете «Молодой целинник» (Целиноград) и, находясь в командировке в Павлодаре, послал ему телеграмму: «Berlin Sportpalas Wilikton Barannikov Du bist Grose Sohn кlein Volk! Gelaju i verju v pobedu Vladimir Baraev». Центральная фраза переводится так: «Ты великий сын маленького народа! Желаю и верю в победу».

Я не был уверен, дойдёт ли до Берлина послание из Казахстана, но позже Виля сказал, что мою и другие телеграммы зачитали вслух и вывесили в гостинице, где жила сборная СССР. Они очень поддержали не только его, но и других боксёров. Вряд ли эта телеграмма публиковалась где-то, и потому привёл её здесь.

Чемпионат проходил в год 20-летия Победы над фашизмом. Наши боксёры завоевали тогда девять золотых медалей из десяти. Среди них оказался и Виля Баранников, взявший убедительный реванш у поляка Юзефа Грудзеня, которому год назад из-за травмы кисти проиграл финал Олимпиады в Токио. Такой убедительной победы на первенстве Европы наши боксёры, по-моему, больше не одерживали.

Окончив МВТУ, Виля получил квартиру в Москве на улице Боевой, рядом со Стромынкой и Матросской тишиной. Я неоднократно бывал у него и ночевал. Мы договорились, что я напишу книгу о нём. Но, живя в Бурятии, Казахстане, потом в Краснодаре, не смог написать, о чём очень жалею.
К счастью, в 2009 году писатель и боксёр Сергей Бухаев опубликовал в журнале «Байкал» короткую, но яркую повесть о нём. Жаль только, что в ней не описан трагический финал жизни Виликтона Баранникова.

В декабре 2007 года Виликтон Баранников около полуночи, возвращаясь из командировки в Джиду, увидел на въезде в Улан-Удэ человека, упавшего у дороги. Попросив водителя, остановить машину, он подошёл и узнал, что тот поскользнулся и помощь не нужна. Возвращаясь к машине, Виля не заметил мчащуюся машину, которая не успела затормозить. Нелепая смерть породила слухи о том, что Виликтон Иннокентьевич пьяный сел за руль. Он не был ханжой, иногда выпивал, но всегда знал меру, до конца жизни оставался джентльменом. Именно из-за внимания к людям он вышел из машины, решив помочь, и погиб.

Я ушёл от школьных воспоминаний в более поздние времена. Но это необходимо, чтобы показать атмосферу нашего детства, в которой уже тогда ковались великие победы олимпийца Владимира Сафронова, победы на чемпионатах Европы Виликтона Баранникова, Валерия Стрельникова, Александра Дугарова, ставшего главным тренером ЦСКА. Заслуженным тренером России стал мой кузен Володя Леонтьев. Позже он стал замгендиректора Ангарского комбината «Нефтегазоргсинтез», набрал в охрану своих орлов, и на предприятии было всё спокойно. Его воспитанники разъехались во все концы России, работают в Бурятии, Иркутской области, Москве, на Кубани и в Сочи.

В заключение хочу сказать о том, о чём не пишется в книгах о боксёрах. Некоторые из них, к сожалению, не выдержали испытания славой. Они повторили судьбу хоккеиста Гурова в кинофильме «Москва слезам не верит». Совершенно не пьющий спортсмен в конце фильма превращается в алкоголика. Встречая многих кумиров своего детства, вижу искривлённые в боях носы, выбитые суставы пальцев, опухшие лица. Юрий Намжилович Балдано, покинув ринг, продолжал ввязываться в драки и погиб чуть более сорока лет.

Среди тех, кто укоротил свою жизнь, к великому сожалению, оказался Володя Сафронов, проживший всего 46 лет. Встречая меня в Москве, он тут же предлагал выпить. Немного дольше прожил его друг Толя Субботин. Он тоже занимался боксом, был чемпионом университета, выигрывал первенства Иркутска, Улан-Удэ, хорошо писал, но начал пить. Многие боксёры забывают свои титулы и бои. На это Виля Баранников за год до трагической гибели сказал мне: «Удары по голове в юности даром не проходят».

Из меня не получился боксёр. Я потратил годы на лыжи, стрельбу, баскетбол. Выбор вида спорта – непростое дело. В итоге я нашёл себя в лёгкой атлетике и стал десятикратным чемпионом Бурятии по метанию диска и копья, а также чемпионом МГУ, Целинограда, Целинного края, победителем международных встреч в Улан-Баторе, Улан-Удэ, Тарту. Но это, как говорят, совсем другая история. Однако боксёрские страсти навсегда врезались в мою жизнь, они формировали меня и моих сверстников.