Очей очарование

Некогда прочный добротный наряд износился, обветшал. Местами его тронула ржавчина, покрылся он пятнами пожухлой желтизны, лишь островки остались от реликтового цвета: то ёлки да сосны сочно зеленеют средь общего упадка. Лес, редея, угасал.

Стояла кроткая светлая пора прощанья с теплом, которую принято величать бабьим летом. Печальна и тиха природа в эту пору.

Прозрачен день и ветер, боясь разрушить хрупкие чары бабьего лета, едва шевелил опадающую листву. В прохладном синем небе висит желтое солнце, уставшее за лето согревать землю. Наискось по небу плавно плывет журавлиный клин. Лесу, полю и реке журавли жалуются, что ныне их адрес – тропический юг. Под тоскливые стоны улетающих птиц падают листья, медленно кружа.
Листья ложатся на землю, на землю пёстрым персидским ковром. Листья ложатся на воду, на воду и стылая светлая река несёт крохотные кораблики в дальние края, где вечная весна, где листья никогда не умирают.
А за рекой на поле среди пожухлых трав цветут последние осенние цветы. Порхают бабочки, не ведая о стуже. И пчёлы, гудя, берут нектар, но скуден урожай на рубеже дождей.

Минует пару дней, задует влажный ветер, затянет небо серой пеленой и  осень зарыдает холодною слезой.

Коротко бабье лето.