Уборщица

                «Оскорбляя другого, ты не
                заботишься о самом себе».
                (Леонардо да Винчи)   



— Дорогая, так ты идёшь со мной в ресторан или нет? И, вообще, я не ты. Я не могу святым духом питаться. Я — мужик, мне пропитание надобно...
    
— Вот именно мужик. Только о еде и думаешь.
    
Красивая, стройная, ухоженная дама погладила мужа по выпуклому животу, не стесняясь сотрудников.
    
— Ах ты, мой обжора, никак не насытишься!
    
— Ну, ладно, всё, я пошёл. Хочешь, умирай с голоду, мне всё равно!
    
Мужчина резко повернулся и вышел из офиса. Его так раздражало поведение  жены, что он предпочёл ретироваться до назревающего скандала.
    
— Что за манеры? Неужели она не знает, что нельзя унижать мужчину, особенно в присутствии других! Каждый день одно и то же! Неужели все женщины так поступают!
    
Игорь Семёнович Большаков раздражался всё больше, и так ему захотелось насолить жене, что он решил пригласить в ресторан первую же попавшуюся ему на глаза женщину. Он закрыл глаза, а когда открыл, увидел перед собой их уборщицу тётю Валю. Та стояла перед начальником, держа в руках ведро с водой, и испуганно заглядывала ему в глаза.
    
— Что с вами, Игорь Семёнович? Вам плохо? Может, скорую вызвать?
    
Большаков опешил и подумал:
    
— Какая-то старая карга проявила к нему большее участие, чем собственная обожаемая жена. Вот её-то, уборщицу, он и пригласит в ресторан. Почему нет? Пусть, хоть раз в жизни сходит в приличное заведение, удовольствие получит. А он и доброе дело сделает, и Светке отомстит. А то совсем неуправляемая стала. Пора её на место ставить.
    
Большаков внимательно посмотрел на тётю Валю: женщина участливо предложила ему посидеть на скамейке и успокоиться. Большаков возразил:
    
— Я спокоен, тётя Валя, я спокоен. А хотите пообедать со мной в ресторане? Короче, я вас приглашаю. Снимайте свой платок и пойдёмте.
    
Теперь пришло время удивляться уборщице.
    
— И вы приглашаете меня в ресторан, Игорь Семёнович? Вы знаете, что у меня сегодня день рождения?
    
— Да,— соврал Большаков и вздохнул.— Ну, что, пойдёмте?


Ресторан «Зайка» скорее напоминал сказочный теремок, и поэтому очень нравился посетителям. Народу, правда, здесь было немного по причине кусачих цен, но зато те, кто хоть раз здесь побывал, старался не изменять своей традиции и приходил сюда снова и снова.

Большаков прошёл к своему любимому столику у окна и сам зажёг свечи. А что? Пусть даже день на улице — свечи — это то, что нужно в день рождения. Вообще-то, Большаков уже не раз пожалел о своей дурацкой выходке — пригласить тётю Валю, но не мог же сказать, чтобы она убиралась восвояси! Тем более в её день рождения. Большаков решил до конца быть джентльменом, и поэтому заказал бутылку шампанского, салат «Феерия» из морепродуктов и телятину в горшочках. Стол уже был накрыт, а тёти Вали всё не было. Снять злополучный платок — минута дела. Ну, где она, ведь остывает всё! Большаков оглянулся и увидел идущую прямо к его столику молодую красивую женщину, отдалённо напоминающую ему тётю Валю.
    
— Это кто, её дочка? А где же она сама?
    
— Извините, Игорь Семёнович, я немного задержалась. Ой, как красиво! Вы знаете, я очень люблю смотреть на огонь. Спасибо вам!
    
Тётя Валя уселась напротив Большакова, а он так и остался сидеть с открытым ртом.
    
— Это вы? Вы — тётя Валя?
    
Женщина так заразительно засмеялась, что Большаков не выдержал и тоже рассмеялся.
    
— Вот это метаморфозы! Как же так? Зачем же вы на себя напялили этот жуткий серый платок? Да ещё по самые брови!
    
— А вы хотели, чтобы все видели мой позор? Мол, молодая особа улицы метёт? Как бы ко мне тогда относились, вы не подумали? И, вообще, Игорь Семёнович, давайте не будем обсуждать мою личность, а покушаем. У меня от этих ресторанных запахов голова уже кружится!
    
Большаков чокнулся с тётей Валей и пожелал ей здоровья и счастья. Затем они молча принялись есть. Игорь Семёнович отметил про себя, что тётя Валя заправски управляется вилкой и ножом, правильно берёт хлеб, и, вообще, ведёт себя за столом так, как будто она каждый день обедает в ресторане. Большаков задумался. Ну и ну! Удивила, так удивила! Он теперь уж и не знал, как к ней обращаться. Когда приглашал в ресторан, думал, ей лет пятьдесят, а сейчас больше двадцати пяти и не дашь. Какая она после этого тётя Валя? Большаков посмотрел в красивые зелёные глаза женщины и несмело спросил:
    
— Как всё-таки получилось, что вы работаете уборщицей? С вашими данными могли бы запросто устроиться секретаршей, например. Мести улицы и мыть грязные полы — это не для вас, поверьте!
    
Тётя Валя посмотрела на Большакова и вздохнула.
    
— В жизни каждого человека бывают такие моменты, когда ему выбирать не приходится. У меня не было времени искать работу. Предложили эту, я и пошла. К тому же дом мой рядом.
    
Женщина прикрыла на мгновение глаза ладонями, затем решительно тряхнула роскошными белокурыми волосами.
    
— Вообще-то, я не настроена сейчас на разговор. Думаю, надо закругляться, уже поздно, а у меня ещё дела. Спасибо вам, Игорь Семёнович, за обед!
    
Женщина нахлобучила на голову свой серый выцветший платок и молча вышла из ресторана.
    
Большаков смотрел ей вслед, отмечая про себя её тонкую хрупкую фигурку и стройные, красивые ноги.
    
— А она красоты необыкновенной. Странно, что я раньше этого не заметил. Это точно, я сегодня не усну! Буду представлять, какая тётя Валя на самом деле. Ну, удивила, так удивила!
   
Большаков молча смотрел на догорающую свечу и думал. Вот сегодня вроде бы обычный день, как сотни других, а ему почему-то взгрустнулось. Тут ещё эта тётя Валя навела его на странные мысли. Как он жил? Как устрица в своих непроницаемых створках. Лежал себе внутри, жемчужину выращивал. Не для себя, нет, для жены Светы. Всё для неё. А что получал взамен? Только насмешки. Разве ценила его Светлана? Да никогда в жизни! Не раз она называла его неудачником, а он терпел и делал вид, что даже не обижается, ибо это правда. Так, с прозвищем «неудачник» и прожил с женой почти двадцать лет! Один раз, правда, он попытался устроить грандиозный скандал по поводу того, что нельзя унижать человеческое достоинство, но получил ещё более убийственный ответ:
    
— Большаков, твоя совесть не уснула? Да ты ноги должен мне целовать за то, что я с тобой, неудачником, живу! Неудачником и... красавцем, какого свет не видывал! Ты давно смотрел на себя в зеркало? Сколько раз мне мама говорила, чтобы я разула глаза пошире да сделала в своей жизни выводы! А я, как видишь, выводы не делаю, а живу с тобой из милости, можно сказать! Так что сиди и сопи в две дырочки, пока я не рассердилась по-настоящему!
   
Больше к подобным разговорам Большаков не возвращался, а принял всё на свой счёт и жил «сопя в две дырочки». Все двадцать лет, вплоть до сегодняшнего дня. Сегодня случился какой-то особенный день и Большаков, похоже, сошёл со своих привычных рельсов...
   
Когда Большаков увидел приближающуюся к нему жену Светлану, он демонстративно щёлкнул пальцами, подозвав к себе, таким образом, официанта.
    
— Бутылку коньяка и фруктовую нарезочку, только побыстрей, пожалуйста...
    
Большаков знал ненависть Светланы к крепким напиткам, и поэтому специально заказал коньяк. Сам же он в это время уплетал мясо в горшочке, и жир тёк у него прямо по подбородку. Гнев Светланы не заставил себя долго ждать.
    
— Ты, свинья, у тебя уже и галстук в горшке! Ты что себе позволяешь? Я скоро со стыда сгорю от твоего невежества!
    
Светлана так разошлась, что не заметила, как в глазах Большакова появились злые опасные огоньки.
    
— Сядь, кошёлка, и заткнись, пока я этого сам не сделал! И, вообще, ещё одно слово и ты вылетишь из ресторана ногами вперёд!
    
Большаков с грохотом поставил перед Светланой остывший горшочек с мясом, недоеденный тётей Валей.
    
— Жуй, милая, это всё, что я могу тебе сегодня предложить. Тут была одна молодая красивая особа, так вот она не всё доела, тебе оставила. А что? Ты ведь не графиня, правда?
    
Светлана хотела уйти, но любопытство взяло верх, и она осталась.
Кроме того, Большаков упомянул о какой-то девице. А что? Сейчас эти молодые да ранние уводят готовых мужей прямо из-под носа у жён. Прелесть какая: воспитывать мужиков не надо, лечить ранние импотенции не надо... Ничего не надо. Получи готовенького, воспользуйся и... на свалку. А потом, что, со свалки снова забирать и по новой выхаживать? Нет уж...
    
Когда подошёл официант, Светлана, собрав всё своё мужество, с достоинством сказала:
    
— Пожалуйста, мне, как обычно, мой любимый салатик и «Боржоми». Затем — кофе по-турецки, как я люблю, хорошо? И сахара ни-ни!
    
Большаков схватил уходившего официанта за рукав.
    
— А пирожков с цианистым калием у вас нет, случайно? Сегодня моя жена решила свести свои счёты с жизнью. А это, говорят, самая лёгкая смерть. Скушал пирожок, и до неба ручкой подать...
    
Большаков наливал уже третью рюмку коньяка, но Светлана дала себе слово не реагировать. Она уже понимала, что сегодня произошло что-то незаурядное с её мужем и решила набраться терпения, чтобы не потерять всё в одну секунду.
Большаков пил коньяк, уже не закусывая, и, наконец, просто-напросто уснул в салате. Светлана вызвала такси, Большакова мертвецки пьяного погрузили в машину и отвезли домой, где он проспал до утра. Светлана позвонила на работу и предупредила, что сегодня они с Игорем Семёновичем останутся дома по причине его недомогания. Когда Большаков проснулся, Светлана вежливо поинтересовалась, не болит ли у него голова.
    
— Света, не задавай глупых вопросов, хорошо? У меня болит всё, а особенно душа. Ты-то хоть, знаешь, что такое душа? И, вообще, ты знаешь, что у человека бывает душа? Вот у тебя есть душа, как думаешь? Вот лично я думаю, что нету у тебя никакой души, если ты двадцать лет унижала меня и игнорировала! Ты хоть раз поинтересовалась, как я и что? Вот ты знаешь, что я люблю больше всего на свете?
    
— Знаю. Больше всего на свете ты любишь пельмени со свининой. И блины.
    
— А вот и нет, моя любимая жёнушка. Больше всего на свете я люблю гулять под дождём. Чтобы капли падали мимо зонта и со звоном падали на грешную землю. Ещё я люблю петь арии, но так громко, как это делают настоящие артисты. У меня, правда, нет голоса, но ведь это не главное? А ты говоришь... пельмени...

Игорь Семёнович по-детски всхлипнул:
 
— Вот потому, что я растворился в тебе, я и стал тем самым пельменем, которого даже не за что уважать на самом деле. Схавала ты меня, Света, со всеми потрохами, осталась от меня одна оболочка. Жалко, что я понял это слишком поздно.
    
Большаков решил принять душ. Он долго стоял под обжигающими струями воды и думал над своими словами.
   
— Да... Раздумья рождают сомненья.— Ну вот, высказал я Светлане всё, что накипело на душе, и что дальше? Что я смогу изменить в своей жизни? Я ведь привык жить под её крылышком. И что греха таить, мне это и выгодно и удобно. Так что же я тогда выпендриваюсь? Ставки поздно менять. Пусть остаётся всё так, как есть. Да и Светка права. Пузо отрастил, на голове три волосины, кому я такой нужен? Она меня взрастила для себя, пусть уж и пользуется таким, какого воспитала. Вот, как теперь на перемирие пойти?
    
Большаков обмотался махровой простынёй, и медленным шаркающим шагом поплёлся в спальню. Там он улёгся калачиком на кровати в надежде, что Светлане станет его жалко. Номер удался, и Светлана жалобно спросила:
    
— Милый, тебе плохо? Может, чаю липового заварить? Так как ты любишь?
    
— Свет, что-то голова кругом идёт. Не знаешь, отчего бы это?
    
— Коньяка лакать надо меньше! — не сдержалась Светлана, чтобы не упрекнуть мужа. Спохватившись, уже ласково почти произнесла:
    
— Знаешь, Игорёк, если бы я столько выпила... Ну, да ничего, с кем не бывает, правда, милый?
    
Весь оставшийся день прошёл в любезностях и внимании. Большаков был почти счастлив. Светлана не только кормила его разными вкусными вещами, но и развлекала, как могла. Ночью Большакову снилась уборщица тётя Валя, которая удивляла всех своим представлением: когда она надевала платок — превращалась в старуху, снимала — превращалась в красавицу...

Утром Большаков проснулся раньше Светланы и, наспех позавтракав, поспешил на работу. Он знал, что уборщица приходит раньше всех — убирать офис и близлежащую к нему территорию. Он помнил свой сон, и так ему захотелось увидеть тётю Валю! До работы оставалась ещё масса времени, и в здании никого из работников не было.

Открыв входную дверь своим ключом, он прошёл в личный кабинет, который  находился в самом конце коридора. Обычно уборку тётя Валя начинала с него. Увидев Большакова, женщина растерялась.
    
— Вы, вы почему так рано, Игорь Семёнович? Я за два часа раньше прихожу, чтобы всё успеть до начала рабочего дня! Или вы что-то забыли? Мне выйти?
   
Большаков посмотрел на уборщицу, её платок и не выдержал. Он подошёл к ней, сорвал платок с её головы, и длинные белокурые волосы, веером взлетев, задержавшись на секунду в красивом свободном полёте, мягкой волной упали на плечи женщины. Большаков обнял тётю Валю и впился в её мягкие податливые губы. Овладел он женщиной так легко и страстно, что ему самому стало не по себе. Он, молодой ещё мужчина, уже и забыл, что такое секс. Светлана давно дала ему понять, что в этом смысле он доходяга и импотент. А тут — сказка, и только! Выходит, он не импотент? Выходит, он ещё о-го-го! Значит, причина не в нём? Главное — с кем! Большаков подхватил тётю Валю на руки и закружил с ней по кабинету. Женщина смеялась и плакала от радости. А как же! Мужчина, которого она боготворила, любила и из-за которого, вообще, осталась здесь работать, в одну секунду сделал её самой счастливой женщиной на свете!
    
Большаков шепнул ей на ухо, что придёт сюда завтра пораньше, оделся и вышел из офиса. Пошёл дождь, и Большаков раскрыл свой огромный зонт. Капельки дождя скатывались по скользкому чёрному плотному шёлку и со звоном капали на грешную землю. Большаков был счастлив. Теперь он всё понял. Он знал, что ему делать и как поступить. Знал. Впервые в жизни знал...


Автор: Надежда Бойер