Свадебный переполох

Все было испорчено! Непоправимо, безвозвратно! Ниночка рыдала у Аси на плече, размазывая по лицу остатки косметики и невнятно, давясь всхлипами, выталкивала из себя слова. Собрать их в единое целое ошарашенной таким напором подруге стоило немалых трудов.
- Платье… пятно… свадьба… пропало… а-а-а…
Дальнейшее потонуло в потоках слез. Асино терпение, измотанное до предела  недавними героическими походами по бутикам, устало поскрипывало, грозясь лопнуть в столь неподходящий момент. Поэтому она подхватила Ниночку под белы рученьки и потащила в ванную. Проверено: помещаете истеричный объект под контрастный душ, и через пару минут истерики смывает, как не бывало. Правда, потом объект надо сушить, кормить и таки выслушивать, но это уже легче, чем  слушать «сирену» с полной палитрой размазанных потеков на лице.
 Вот и в этот раз после очередного, холодного, омовения Ниночка примолкла, деловито потребовала полотенце и даже минут пятнадцать усиленно приводила себя в порядок перед зеркалом, рассказывая чуть охрипшим от стенаний голосом о своем горе.
- Ты же помнишь, как долго я это платье выбирала, как мучилась. А он… Своими лапищами… Пятно…
В переводе на понятный всем человеческий язык проблема заключалась в следующем: Нинуля собралась замуж. Не начальник, конечно, работяга, но руки золотые – любую машину починит с закрытыми глазами. И вот этими самыми «золотыми» руками, с заусенцами и въевшийся окалиной, Ниночкин суженый посадил на свадебное платье «огромнейшее, ужаснейшее пятно», не успев отмыть со «своих лап» солярку. И это за день до свадьбы!
- Все! Свадьбы не будет!
Губки Нинули опять подозрительно задрожали, и Ася уловила едва зарождающиеся всхлипы. Опять?! Нет, ну это уже слишком!
- Все, подруга, хватит сырость разводить. И так лицо все распухло.
Нинуля, охнув, судорожно нашарила в сумочке косметичку и, высыпав все ее содержимое на диван,  стала лихорадочно перебирать тюбики и флакончики.
- Ну где же, где…
Ася – уже из кухни – окликнула:
- Что потеряла-то?
- Вот, крем… - тюбик полетел в дальний угол дивана. – Кончился!
- Химия, химия… Вообще не понимаю, зачем тебе столько барахла?
Вернувшись из кухни, Ася примостила на столик поднос с чаем и поставила перед подругой блюдечко, на котором сиротливо поблескивал свежевымытый зеленый огурчик.
– Вот тебе, натуральное. Наши прабабки не дуры были, не зря для красоты использовали. А недавно – не поверишь – один по телевизору доказывал, что он огурцом и геморрой лечит, прямо на грядке. Гадой буду – не вру! Только колется, наверное... Ладно, пей чай, наводи красоту, а я, так и быть, платьем займусь. Где оно?
- Дома.
Через минуту Ася, прихватив Нинулины ключи, выскочила за дверь и поднялась на пятый этаж. «Все же иногда хорошо, что живем в одном подъезде, - думала девушка, открывая дверь Ниночкиной квартиры. – А то бы пришлось пилить за этим «злосчастьем» куда-нибудь».
«Злосчастье» отыскалось нескоро – скомканным и покинутым ворохом кружев оно валялось аж под кроватью, в самом дальнем и, как водится, пыльном углу. Ася, расправив, встряхнула кружевное недоразумение и хмыкнула. Пятно… Это не пятно, это издевательство! Весь лиф был заляпан отпечатками мужских ладоней. Мда… Девушка на всякий случай осмотрелась – вдруг где-то рядом бездыханное тело? За такое и она бы прибила. Тела, к счастью, не обнаружилось. Ну, и на том спасибо, что без смертоубийства. А то у Нинули рука тяжелая, ежели под горячую. В смысле, с утюгом...
«И куда с ним теперь? – торопливо засовывая платье в сумку, размышляла Ася. - Разве только к Зиночке – лучшая химчистка в районе, а то и в городе. Но туда добираться…»  Дернула на себя входную дверь и чуть не столкнулась с Василием, стоящим на пороге.
- Я это... того... – пробормотал незадачливый женишок, кивая на выглядывающий из сумки краешек платья. – Нина сильно расстроилась?
- Вась, – выталкивая штрафника из квартиры, вздохнула Ася. – Если твою «ласточку» гвоздиком исцарапают, ты расстроишься?
- Ну…
- Хорошо, не гвоздиком. Если по ней Фредди Крюгер лапами пройдется? А тебе вот-вот ехать куда.
- Значит, сильно, - совсем сник Василий.
-  Ладно, не пыхти как медведь в малиннике. Ты пешком или как?
- Или.
- Тогда марш в машину, на сегодня ты мой личный водитель. Будем положение спасать.
И, критически осмотрев жениха подруги, участливо добавила:
- Ну и твою жизнь, если что...
Зиночка в химчистке  встретила их виноватым взглядом – мол, народу… Аж руками развела и вздохнула, рассчитывая на понимание. Очередь и впрямь была как хвост удава – длинная и кольцами. Что называется – «не везет, и как с этим бороться». Вздохнув, Ася принялась искать местечко, где бы пристроиться. Но тут кто-то дернул ее за рукав. Зина, бесплотным призраком проскользнув сквозь очередь, пробралась к девушке.
- Ты не жди. Идите в подсобку, я сейчас.
В подсобке Зина, глянув на платье, только сочувственно головой покачала:
- Ох, не знаю, Асенька. Такое пятно, да еще и за несколько часов… Твое? – И, ехидно взглянув на Василия, добавила. – Что ж вы, мужики, так торопитесь-то?
- Почему мое? – неожиданно зардевшись, пробормотала Ася. – Это Васиной Нинон. Что, совсем ничего нельзя сделать? Совсем-совсем?
- Не знаю… Разве только… Тош! Выйди на минутку.
Из полутемного коридора, словно чертик из табакерки, возник молодой мужчина, с виду на год-два старше Василия. Внимательные черные, словно бездонные, глаза под смоляной челкой, казалось, просветили все помещение насквозь и сосредоточились на Зине.
- Братец мой двоюродный, гений в химии, - представила его Зиночка. – Вот, Тош, тут, похоже, по твою душу.
Она передала мужчине платье и убежала в приемный зал. Тоша, вероятней всего, Антон, посмотрел на платье и, иронично улыбнувшись, поманил рукой Василия.
- Пойдемте, посмотрим, что тут можно сделать.
И растворился вместе с Васей в глубинах химчистки. Ася поежилась – с детства не выносила пустых полутемных помещений – и решила выбраться на улицу. Уже сидя на скамеечке напротив химчистки, она прикидывала, как быть, если у этого загадочного Тоши ничего не получится.
Время шло и шло, а может, едва тянулось. Есть хотелось невыносимо. Так, что воспоминания об оставленном подруге зеленом огурчике нагоняли тоску и неприлично шумно отзывались где-то под ложечкой. Наконец в дверях химчистки показался счастливый Василий с зачехленным платьем на плечиках. Следом за ним вышел Зиночкин гений. Мужчины молча пожали друг другу руки, и Антон, со сдержанной улыбкой поглядывая на Асю, что-то сказал Василию. Тот кивнул, еще раз с чувством пожал протянутую руку и направился к девушке.
- Ну что, домой?
- Вась, я есть хочу. А дома хоть шаром бильярдным покати. Ты меня у кафешки на углу высади, а сам поезжай к Нине. Только ключи возьми. Она наверняка уже к себе ушла...
У дверей кафе Ася на минуту остановилась и поежилась. Ощутимо дуло с канала, сиреневые сумерки под этим дуновением неспешно взбивались в густой шоколадный вечер, украшенный свечами ажурных фонарей старого города.
«Э, девонька, как замечталась,» - улыбнулась сама себе Ася,  с сожалением отогнав мысли о всаднике на белом коне, пробивающемся к ней сквозь этот колдовской вечер, и вошла в кафе.
Ароматы царили такие… Девушка судорожно сглотнула и быстро проскользнула в полупустой зал. Устроившись за угловым столиком, она выбрала салатик, жаркое в горшочке (прощай, диета!) и чай.
В ожидании заказа Ася то ли замечталась, то ли просто задремала – денек-то выдался ого-го. Очнулась она от звуков музыки. Неизвестно откуда взявшийся в кафе скрипач наигрывал что-то нежное и воздушное. А официант, закончивший к тому времени сервировать столик, отступил в сторону со старой театральной репликой: «Кушать подано!» Девушка недоуменно посмотрела на оживляющие полумрак зала свечи,  мерцающее в их свете в бокалах вино и огромную корзину роз, возникшую у ног. Потом подняла глаза на официанта и охнула. Явно сдерживая улыбку, на нее смотрел давешний знакомец из химчистки. Тут, совсем некстати, снова подал голос изголодавшийся животик. Ася смущенно прикрыла урчащего проказника ладошкой. Антон широко улыбнулся и сел напротив.
- Давай есть? А то я, пока суд да дело, совсем оголодал.
Подмигнув, он придвинул тарелку к себе поближе. Асю не надо было долго упрашивать – руки сами собой потянулись к столовым приборам. Минут пять ели молча, тщетно пытаясь соблюдать приличия и не поглощать еду с пулеметной скоростью. Скрипач деликатно помалкивал, ясно осознавая, что момент явно неромантический. Наконец, Ася, блаженно жмурясь, откинулась на спинку.
- Ты похожа на лису, которая уже встретилась с Колобком, - усмехнулся Антон. – Ну что, с голодным сравнялись?
Девушка кивнула и улыбнулась в ответ:
- Это еще неизвестно, кто из нас Колобок, хитрый Лис. Ты все спланировал!
- Разумеется, - покаянно вздохнул тот. – А как бы я еще мог наконец обратить на себя твое внимание? Ведь уже месяц маячу тут, когда ты забегаешь перекусить. Персонал уже подсмеиваться начал.
- Почему?
- Ну как же: босс, а с подносом по ресторану бегает. И все чахнет, и чахнет…
Он скорчил «чахнущую» рожицу. Ася чуть пирожным не подавилась.
- Так ты…
- Здешний хозяин, босс, большая шишка.
- И уже месяц за мной следишь. И все спланировал… И платье, маньяк?!
- Вот уж нет. Тут наш горе-механик сам постарался. Я только попросил его…
- О чем?
- Потянуть время. Чтобы все это подготовить.
- А платье?
Антон снова широко улыбнулся:
- Платье как новенькое. Впрочем, оно и есть новенькое.
- Так ты…
- Да. Мы сгоняли за новым, точно таким же. С черного хода, чтобы ты не заметила.
- Жулики!
- Да, – он взял ее за руку, вывел из-за столика и нежно обнял. – Немного.
- Зачем?
- Не догадываешься?..
Само бракосочетание Нинули они бессовестно проспали, едва успев лишь к моменту выхода молодых из загса, и присоединились к свадебному кортежу, следовавшему через парк к тому самому ресторанчику. Вручили счастливой паре подарки и с удовольствием включились в праздничные забавы, организованные тамадой.
Наконец все незамужние девицы, выстроившись в ряд на летней веранде, в нетерпении зацокали каблучками по паркету – пришла пора ловить букет невесты. Антон, ехидно посмеиваясь, подтолкнул Асю ближе к этой шеренге:
- Авось поймаешь.
Украдкой показав ему кулак, девушка все же присоединилась к шумной стайке холостячек. И вот, наконец, взмах – и букет летит. А наперерез ему, практически над головами, в лучших вратарских традициях взмыло нечто, давно не мытое и не брившееся, с диким воплем: «Не трожь – дыхну!» Поймав букет, нечто опрометью бросилось прочь, с несвойственной подобным субъектам ловкостью перемахнув через перила веранды.
- Что это было? – ахнула Нинуля, судорожно вцепившись в пиджак Василия.
- Кажется, бомж, - хихикнул кто-то из девиц, потом смешок прокатился дальше, нарастая, и минутная заминка потонула в веселых размышлениях на тему: «К чему на свадьбе бомж и зачем ему букет?»
- Да, – тихо шепнул Асе на ухо Антон, - твои друзья – большие оригиналы. Эта свадьба войдет в анналы. Впрочем, как и наша. Выйдешь за меня?
- А как же букет, кольцо и коленопреклоненный рыцарь?
- Все будет, меркантильная ты моя,  - рассмеялся он и закружил девушку в танце.
Возвращались домой они уже затемно, неспешно прогуливаясь, обсуждая планы на будущее. В квартале от Асиного дома из подворотни, шатаясь, вывалился знакомый «вратарь». В одной – уже предательски подрагивающей – руке он держал ополовиненную бутылку, а второй тащил за собой упирающуюся «даму сердца», погруженную куда-то глубоко в себя спиртным и… чуть помятым свадебным букетом. На лице «новобрачной», украшенном по такому случаю лиловым синячищем под левым глазом, блуждала счастливая улыбка.
- Ниче не дарю, ниче не д-дарю… не люблю… Коза брянская, так тебя растак! А букет, геройски добытый?! А платье?! З-зараза!
Споткнувшись, он выдал более витиеватое выражение и дернул за собой «вторую половинку», путавшуюся в потрепанном подоле до боли знакомого обоим – и Асе, и Антону – белого платья. С двумя масляными пятернями на лифе.
-  Твои проделки? – шепнула Ася, кивая на «злосчастье».
- Разумеется, - улыбнулся Антон. – Я все продумал.