Как я провела каникулы

Каникулы мои прошли в мрачной пещере Его дома, в плену Подземного Царства.

Каждый день мясо истекало кровью в очаге. Каждый день я резала пальцы острыми ножами и прижигала чугуном. Носила шелк и его одежду. Красные ногти держались стойко. Волосы завивались драгоценными темно-пепельными локонами. Полярная ночь хранила плен.

Читала любовные романы, оставленные его второй женой, и в каждом идеальном герое находила Его черты. Воображала, как она, полная женских томлений, тратит пыл в романтических грезах, мечтая о пальцах, жгущих каленым железом, а рядом, но бесконечно далекий – холодный царь с серебряным взглядом, неумолимый, отторгающий, неприступный.

Мне же царь покорился, а точнее, я раз за разом покоряюсь его настойчивой, неотступной страсти, - в те моменты, когда вечный холод сменяется буйным цветением, и верх в нем берет дрожь земли, восстающая из недр хтонической, вселенской плоти.

Новый год я встретила в шелковом черном платье с красно-золотым принтом, в тонких черных колготках с кружевной полосой, и выпускных туфлях, надетых всего четыре раза в жизни. О, что это за туфельки! – изящные, черной замши, с золотым подкладом и золотым кованым узором на носках.
В ухо я вдела большое кольцо, которое терялось под волосами.

Темные зеркала не дали запечатлеть красоту – остались лишь размытые тени. Я сражалась с фотоаппаратом, когда мой демон подошел и склонился надо мной, прислонившись щекой к виску. Суженый-ряженый возник в зеркальном коридоре, чисто и лаконично прекрасный. Его лицо в зеркале сияло прозрачным светом, убранные назад волосы казались монолитными, четкие бакенбарды повторяли абрис совершенных скул, строгие губы улыбались мечтательно и нежно, угловатые брови разбивали спокойствие лба, правый глаз отсвечивал ртутью, а левый мрачный зрак сверлил тьму и был заодно с нею. Его широченные плечи казались покрытыми мантией Аида, а не обычным черным джемпером. Кольца в его ушах змеились подвесками Соломона. Безумие его – нашей – красоты свело меня на нет.

Невозможно передать словами восторг девчонки, посмевшей восстать против Темного Господина и вдруг заполучившей его в ладошку как неразменный серебряный пятак. Обманно свойский пятак Мефистофеля.

В этой лихорадке я жила одиннадцать дней.

Иногда удавалось вырваться домой, и тогда я снимала оковы, превращаясь в ту пятнадцатилетнюю девочку с косичками, которая много-много лет прожила в старой сказке про страшный город Азэф. Время не имеет власти в моей уютной шкатулке, хранящей сокровища в заветных ящичках, таящей за дверцами параллельные миры.
Я и тут следила за зеркалами, поражаясь тому, как разгладилась кожа, затяжелели волосы - без капли Воландовского зелья. А может, моим зельем был Он? Или сама вечная мерзлота напитала меня рудной кровью? Родная земля, плоть от плоти которой я, из которой поднялся Он.

Наверное, я была счастлива.