Пробка

– Я даже боюсь сглазить, – сказал мой приятель Лёвушка. – Она просто нереальная женщина. По-моему, мне, наконец, повезло. А с другой стороны, Маша, шут его знает…

Он мой бывший сослуживец; мы хоть давно и не работаем вместе, но добрые отношения сохранили. Ему уже много лет – а я никогда не видела его счастливым... в моем, конечно, понимании. Он всегда казался мне каким-то обремененным и идущим по самому непростому пути, что ли... Всем будто был должен по большому счету.

Когда он приходит к нам в гости, мне всегда неудобно, что я такая... свободная.

Я делаю в жизни то же, что и он: работаю, выполняю свои обязанности по дому, забочусь о тех, кому это надо, отдыхаю, решаю проблемы, создаю проблемы... Но при этом по сравнению с ним я выгляжу как детсадовка на новогоднем утреннике против Макбета с Гамлетом вместе взятых, воюющих со своими внутренними страстями и внешними врагами.

Левушка любит о себе рассказывать, но у меня даже просто слушать его не получается, чесаться начинаю. Оправдываться и отчитываться у него уже намертво в привычке, и мне приходится каждую встречу начинать одинаково – обрывать его монолог о закрученности и заверченности жизни в целом и, в частности, о его личном ежедневном марафоне с препятствиями. И о том, как всё это повлияло на то, что он не звонил мне два месяца.

– Лёвчик, господи ты боже мой, голова от тебя кругом, – говорю я. – Ну почему я, например, не оправдываюсь? Я ж тебе ровно столько же не звонила, сколько и ты мне.

– Как у вас хорошо, – вздыхает он. – Никто никому не должен… Но!.. Расслабляться нельзя, а то можно и привыкнуть.


                ***


Лёвушка прожил со своей женой лет десять, и, сколько помню, оправдываться у них всегда было в порядке вещей – вернее, у него перед ней. Если она ему звонила, когда он был у нас дольше, чем ей хотелось, он говорил, что стоит в пробке, в чертовой пробке...  Чтоб она не нервничала, – объяснял он нам. И за пробку легче оправдываться.
 
– Лёвчик, если бы мой муж сказал, что в такую жару торчит в чертовой пробке, я именно из-за этого и начала бы нервничать!

– Маша, ей будет неприятно, что я не тороплюсь домой. А если я в пробке – значит, уже тороплюсь.

Когда им было под сорок лет, они вдруг начали разводиться, и действительно развелись. У них было шесть судов и столько же этапов переосмысления ситуации. Причину развода я не помню, изначально ерунда какая-то была, по-моему... Он, конечно же, в деталях рассказывал, но все было так матрично, что мой мозг поставил блок. Имущество делили долго и по-взрослому. Мне было удивительно, что они развелись – люди редко так подходят друг другу.


                ***


А теперь свободный Лёва познакомился с девушкой. Она молодая и красивая, поэтому Лёва сомневается и хочет, чтобы я посмотрела на неё незаинтересованными глазами.

– Давай ты мне сначала расскажешь, почему ты сомневаешься, – мне хочется понять именно его, Лёвушкину, тревогу. – Что тебе не нравится?

– Не то чтоб не нравится… просто странно.

Его девушке тридцать лет, и Лёва, с одной стороны, понимает, как она юна против него, а с другой – помнит свои тридцать лет, когда он женился. Тогда все родственники аккуратно намекали ему, что невеста его, мягко говоря, перезрелая… а ведь ей было двадцать восемь всего!

– Вспомнил! – говорю я. – Тогда всё по-другому было.

– Маша, все её подруги замужем и с детьми. А она и не переживает вовсе.

– Левчик, вот если кто и странный, так это ты… Мужики обычно боятся, что их в загс потащат, а ты…

– Слушай. Я был уверен, что ей нравлюсь. Мы с ней совпали… почти во всем. Я два месяца её выгуливал, так сказать, и хорошо узнал – почти каждый день встречались. Приезжал к ней на работу вечером, возил по концертам разным, знакомился с её друзьями. И вела она себя, будто я ЕЁ МУЖЧИНА. Но при этом… как-то странно.


                ***


Когда Левушка почувствовал, что пришла пора пригласить её к себе домой (а у него уже появилось своё жилье, пока съемное, но раздел имущества предполагал и постоянное) и, более того, понял, что и девушка этого очень даже хочет, он резонно занервничал – приходит опыт, уходит прыжок, как говорят балерины…

Для начала он решил сделать ей подарок, как и положено кавалеру. Привез её в ювелирный магазин, легонько подтолкнул к дорогой витрине с подвесками.

– Лёва, – сказала девушка Даша, – сообщаю на будущее: я люблю серебро. Но всё равно спасибо, хоть и не угадал.

Засмеялась, увидев его растерянное лицо, и повела на выход за руку. Левушка в дверях магазина незаметно оглянулся, встретился взглядом с продавцом этих подвесок бриллиантовых – продавец быстро, жестами и мимикой показала: нереальная девушка!

– А потом, Маша, уже дома, я вел себя совсем как идиот… Как идиот! А она и не заметила... не придала значения.

У него всё никак не получалось отключить телефон – он купил какую-то навороченную модель, которая ничего не позволяла делать легко, ни включить, ни отключить… впрочем, ничего нового, у Лёвушки всегда так, и в отличие от меня, он считает это цивилизацией – чем сложнее техника, тем цивилизованнее человек.

Телефон все время противно сигналил, и Лёвушка, как двоечник, тыкал кнопки и виновато улыбался полураздетой Даше.
– Может, всё-таки ответить? – сказала Даша.

Лёвушка видел, что звонит бывшая жена, и отвечать не хотел. Но пришлось. Он долго говорил с ней на кухне, тихо шипел, зачем-то врал по привычке… Потом завернул телефон в банное полотенце и закопал в грязное белье.

– Дашенька, – Лёвушка открыл дверь в комнату, – это с работы звонили, ничего без меня не могут… – и замолчал на полуслове.

Даша танцевала с закрытыми глазами, обернувшись тонким пледом и вставив в уши свою музыку, улыбаясь… Лёвушка минуту смотрел на неё, а потом шагнул к ней, абсолютно счастливый.


                ***


После любви Даша заснула, как ребенок. Лёвушка чуть с ума не сошел – всё не по правилам как-то. Не спросила, хорошо ли ему было… Не сказала, что ей было хорошо… Не выясняла, сколько у него было женщин… Не врала, что он у неё – второй… Просто заснула.

Лёвушка зажег свечи, налил вина. "Нужно было раньше это сделать, до того… Болван…"

Даша проснулась минут через двадцать – какая я голодная!

– Я хотел тебе рассказать, почему я развелся, чтобы между нами всё было ясно, – сказал Лёвушка.

– Не вижу никакой связи между тем, почему ты развелся и ясностью между нами, мой дорогой! Расскажи мне лучше, из чего я могу приготовить что-нибудь, – Даша легко выскользнула из разговора.

– Даша… У меня никогда не было такой… как-то я жил всегда…

– Лёва, давай договоримся. Всё, что у тебя БЫЛО, и сделало тебя вот этим самым Лёвой, который мне нравится. Поэтому я очень благодарна и твоей жене, и всем, кто у тебя был, и всему, что у тебя было, и прочее, и прочее… А все те, которые были в моей жизни, умудрились именно ТАК быть в моей жизни, что получилась Я. А я, такая как есть, по-моему, тоже тебе вполне симпатична. Я делаю омлет.

– Я обожаю омлет, Даша. Но я его не ел лет десять.

– Обожаешь и не ел? – искренне удивилась девушка.


                ***


– Лёвка, ты старый зануда, – сказала я. – Девочка редкая, честная. Надо брать.

– Подожди. Вот объясни мне, это нормально, что ей всё нравится? Если я ей позвоню – она рада, не звоню – тоже ничего страшного... Если скажу, что еду в командировку на неделю – хорошо, говорит, приедешь, дай знать. Не спрашивает ни куда я еду, ни с кем. Или, например, собираемся в театр, я завязываю галстук, а она говорит – сюда лучше другой галстук. А я говорю – а мне этот нравится. А она улыбается – окей! этот так этот... Знаешь, Маша, мне кажется, этому есть объяснение, – Лёвушка выдержал паузу. – Она… совершенно ко мне равнодушна. Она меня не любит. Закрой рот, Маша, – у меня и правда рот открылся и глаза выпучились. – Потому что так не любят! Я тоже не мальчик, понимаю кое-что…

– Лёвушка, – говорю я, – а по-моему, именно так и любят.

У него звонит телефон.
– Да, Дашенька, – говорит он, – я уже еду. Только я в пробку попал…