Крещение

Крещение.


До сих пор удивляюсь – ладно, мы, двадцатилетние, выдерживали все нагрузки, но ведь среди нас были люди всех возрастов – от детей до старой Нины Даниловны. В 95-м ей было больше семидесяти… И выдерживали все!
Наш неугомонный батюшка, наконец-то ставший настоятелем в одном из возрождающихся храмов Петергофа, любил ночные службы. Нам же, юным, интересны были и строгие посты, и бессонные ночи, и поездки после службы в тюрьму или в иное заведение, куда в 90-е пускали всех кому не лень, и заключительные вечерние посиделки у кого-нибудь дома. У нас хватало сил на всё! Признаться, я – начинающая певчая церковного хора - думала, что так будет всегда…



Зима 1995 года была суровой – в Крещение под утро столбик термометра опустился ниже 20 градусов. После ночной службы, изрядно перед ней попостившись и помолившись, мы всем приходом направились к Финскому заливу – там уже была сделана прорубь для освящения воды. По дороге поем стихиры водоосвящения. После шестичасовой службы петь еще полчаса на морозе – безумие, но мы себя безумцами не считаем. Надо так надо…


Залив встретил нас торжественной предрассветной тишиной, прерываемой иногда жутковатым треском – очевидно, махины льда, торчащие из основной массы, совершали какие-то таинственные передвижения.


Как говорил нам батюшка, на Крещение вода освящается во всем мире, и, глядя на бескрайний залив с морозной дымкой на горизонте, я вспоминаю про школьный «круговорот воды в природе». Даже одного нашего освящения достаточно для того, чтобы святой стала вся вода в мире! Хотя Бог может сделать ее святой и без нас, надо заметить… :)


Вдохновившись желанием подвига, после освящения проруби многие купаются. Батюшка и все остальные стоят рядом в качестве команды поддержки, поют тропарь Крещению и помогают по мере сил и возможностей. Кто-то поддерживает в воде и помогает выбраться из проруби, кто-то закрывает от случайных взглядов, кто-то помогает натягивать на влажное тело непослушные вещи. Ни бань, ни раздевалок нет, а переодеться мокрому человеку на морозе непросто. Наконец-то все желающие искупаться были извлечены из воды и переодеты.


Процессия направляется в храм – там всех ждет скромная трапеза, так необходимая после подобных подвигов.


Остаемся мы с подругой Аней и Тамара - певчая-однопартиец. Она поет альтовую партию, как и мы с Аней. После ухода большой дружной компании треск торосов в морозной тишине начинает звучать громче и угрожающе. Лед, конечно, не должен сейчас треснуть, не должен… Но почему же он так трещит?


Мы недалеко от берега, но при этом страшно одиноки и оторваны от всех - связи с землей у нас нет и, случись что, мы можем рассчитывать только на себя. От этого – и наша сиротливость, и наша решительность: наша жизнь в наших руках. Мы, три хрупкие певчие, остались наедине с грозной природой и с желанием ее покорить.


В прорубь прыгаем по очереди. Оставшиеся поют «Во Иордане крещающуся Тебе Господи…» и проделывают манипуляции с одеждой, снимая ее или надевая. Нам помогать некому. Но, в отличие от всех остальных, нам не надо переодеваться – мы купаемся в чем мама родила. :)


Раздеваться, когда не жарко, совсем не хочется, и, решившись расстегнуть верхнюю пуговицу, я стараюсь, как солдат на войне, уже ни о чем не думать. Скинув с себя последнее белье, устремляюсь к проруби. «В Имя Отца, аминь, и Сына, аминь, и Святого Духа, аминь» - трижды я погружаюсь в обжигающую воду, силой воли удерживая себя от желания вылететь вверх, как пробка из бутылки.


Выполнив долг, выскакиваю на лед и быстренько натягиваю на себя футболку. По телу разливается блаженная теплота, и кажется, будто больше ничего надевать и не надо. Обманчивое впечатление! Очень быстро пальцы замерзают настолько, что перестают меня слушаться. Пуговицы мне застегивают Аня с Тамарой.
Довольные, как будто выполнили боевое задание, идем к подворью - там уже давно началась трапеза…