Нефертити и остальные. Сериал. Часть 2. 36 серия

В ночь новолуния в столицу, выполняя приказ фараона, вошли войска.  На восходе солнца все недовольные были арестованы. Но далее произошло самое странное: отряд гвардейцев Хоремхеба отправился прямо в царский дворец.
Эйе готовился к утреннему приему и сидел на троне в полном царском облачении. На нем было столько украшений из цветного золота, что он блестел, как навозный жук. При виде солдат, которые грубо отшвырнули охрану у дверей, он вскочил и попытался на них прикрикнуть. Это не произвело на них никакого впечатления. Под двойной короной фараонов Верхнего и Нижнего Египта солдаты увидели бледное испуганное лицо человека, случайно забравшегося на трон.  Сбившиеся в угол царедворцы напоминали стадо овец перед бойней. Начальник отдал команду, и солдаты стащили Эйе с трона. Он вырвался, споткнулся о ступеньку, упал и побежал на четвереньках в угол зала, пытаясь укрыться за колонной. Его догнали и придавили к полу, наступив на спину. Эйе лежал, уткнувшись лицом в пол,  и видел каждую прожилку мраморной плиты. Скосив глаза, он успел рассмотреть мускулистую ногу солдата. В этот момент что-то тяжелое обрушилось ему на голову. Он почувствовал, что пришла смерть.  К горлу подступил комок страшной тошноты, а перед глазами поплыл огромный огненный шар. Он смотрел на него и никак не мог понять, что это и было солнце фараонов, увидеть которое он так мечтал.

Скульптора Тутмоса провели в Зал серебряных бабочек. Он почтительно склонился перед человеком на троне, лица которого он не успел рассмотреть. Когда охранники вышли, прозвучал знакомый голос: «Встань, Тутмос!» Тутмос поднялся и увидел перед собой Хоремхеба. Хоремхеб был одет просто, ничего лишнего.  Бедра его опоясывал белоснежный фартук, на голове был царский полосатый платок с прикрепленным ко лбу изображением атакующей кобры.
Так фараоны одевались очень давно, еще во времена Хеопса.
«Вот мы и свиделись с тобою, земляк!» – сказал Хоремхеб.
Тутмос помолчал немного, разглядывая  Хоремхеба, с которым когда-то бегал наперегонки по берегу Нила, а потом собрался  с духом и спросил: «Так это по твоему приказу меня оставили в живых и спрятали в Западных пещерах?»
«Да, тебя спрятали по моему приказу и  вопреки воле Амонпануфера», - сказал Хоремхеб.
«И ты теперь наш фараон?» – сказал Тутмос.
«Да, я теперь ваш фараон, - усмехнулся Хоремхеб, - можешь поверить своим глазам».
«И ты думаешь, что это будет продолжаться долго?» – опять спросил Тутмос.
Хоремхеб помолчал, а потом сказал тихо и серьезно: « Я единственный кто сможет удержать власть. При мне народ будет работать и молчать. Не этого ли хотят богатые и знатные? А богатые и знатные будут строго соблюдать приличия и традиции. Не этого ли хочет народ? У меня нет детей, но я усыновил мальчика по имени Рамсес. Он станет родоначальником новой великой династии».
Он подошел к окну: «Ты слышишь эти крики? Это мои люди истребляют по спискам всех бездельников, болтунов и недовольных. По тем спискам, которые составил Эйе».
Некоторое время Хоремхеб и Тутмос молчали, прислушиваясь к звукам, доносящимся из города.
«Глупец Эйе все хотел узнать, кто же был тайным начальником «Мощи Ра», - снова заговорил Хоремхеб, - им был я. Эйе  забыл, что жрецы храма Амона-Ра всегда назначали на эту должность простолюдина, потому что свято верили,  - тут Хоремхеб усмехнулся , - что простолюдин никогда не сможет стать фараоном».
«Наместники провинций чуть было не развалили страну, - продолжил Хоремхеб, - но они слепцы. Страна окружена врагами, которые готовы сожрать нас по кускам! Я не допущу этого. Сейчас мы готовимся к большой войне. Мы покажем всем этим нубийцам, ливийцам, сирийцам и хеттам, что империя жива! Я сокрушу их всех! У меня нет детей, и я любил всего лишь одну женщину, которая не стала моею. Но у меня есть приемный сын Рамсес. И я оставлю ему сильную империю, где будет властвовать железная Маат, и где каждый человек и каждый народ будет знать свое место, как каменная глыба в пирамиде».
«Как просто Ваше Величество решает все проблемы!» – сказал Тутмос.
«Да, - сказал Хоремхеб, - я  Его Величество. И скоро не останется никого, кто смог бы вспомнить, кем когда-то был Хоремхеб». И увидев, как опустил голову Тутмос, он добавил: «Кроме моих родителей и тебя одного».
«Ты высечешь из скалы мою статую, огромную статую, вот такую, - Хоремхеб вдруг преобразился. Он поднял голову, сжал губы, скрестил руки на груди, и от его фигуры, плеч, скул и глаз вдруг повеяло такой силой и жаждой власти, что Тутмос содрогнулся.
«Народ будет глядеть на меня и говорить – вот это бог!» – продолжил Хоремхеб. Он подошел к нише в стене, где стояла накрытая платком скульптура, и осторожно снял платок. Тутмос увидел Нефертити.
«Видишь, - сказал Хоремхеб, - я сохранил твою работу, когда жрецы по приказу Амон-Пануфера уничтожили все, что осталось от Эхнатона и Нефертити».
«Ты прятал ее у себя, - воскликнул Тутмос, - но ведь ты рисковал всем, своей службой, карьерой, даже жизнью!»
Хоремхеб кивнул головой: «Мне не досталась эта женщина, как, впрочем, и тебе, - он хитро посмотрел на Тутмоса, - по настоящему она досталась только нашему дорогому, гениальному Эхнатону с отвислым животом».
Хоремхеб наклонился и поцеловал статую в лоб: «Но я не дал безумцу Амон-Пануферу уничтожить память о ней».
«Я буду смотреть на нее по вечерам, - продолжал Хоремхеб, закрывая скульптуру, - тогда меня не так будет тошнить от моей великой статуи, которую сделаешь ты».
               


Рецензии