Точка возврата. 13

Кониси поправил медвежью шкуру, служившую покрывалом, отвернул от оконного проема свое длинное, большеносое лицо, по привычке почесал себя за правым ухом, и смежил веки. До высадки оставалось десять тягучих часов. Многие самураи поступили подобно своему командиру, и к свисту ветра добавились раскаты могучего храпа, что доносились с самых неожиданных сторон. Всё войско через час разделился на спящих бойцов и бодрствующий караул. Некоторые не могли справиться с натурой и, позеленевшие, висели на бортах, безуспешно стараясь победить морскую болезнь, судорожно освобождая давно пустые желудки. По счастию, таких было немного. Через два часа, нелепая, растянувшаяся из-за опасения столкнуться бортами в открытом море, армада, была уже далеко от родных берегов. Так далеко, что будь у врага хотя бы одна эскадра, да отчаянный командор, не такой, как Френсис Дрейк, что злобствовал на другой стороне планеты, а хотя бы вполовину слабее, то вся первая армия, кормила бы собой морскую рыбу. Но корейский Френсис Дрейк, да что там бродяга Дрейк, Нельсон корейской земли, адмирал Ли Сун Син, томился под домашним арестом. А верные его вымпела – у пирсов на якорях. Громадная загогулина первой японской армии, расползаясь всё шире и шире по мутно-зеленой глади моря, неумолимо приближалась к берегу напротив города Пусан. Толстые трехпалубники резали волны, едва слушаясь команд на румпель. Гонимые ветром джонки, длинные и загнутые, как стручки японской фасоли, весело подпрыгивали на бурунах, рядом с громадинами десанта. Какие из них и опрокинулись. Потерпевших не ждали и не спасали. Все боги Японии собрались помочь основному десанту. Кровавые демоны войны на суше, пренебрегающие и собственной жизнью, и морским делом, толком не знали фарватера, но волею провидения избегли подводных камней и отмелей. Все пребывали в томительном ожидании.