Точка возврата. 14

Лишь двое на флагманском корабле занимались совершено другим делом. Мастер над пушками, хатамото  Кумадзава Бандзан  и заряжающий Икэда Мицумаса, на деле решили проверить свою задумку. Они зарядили четыре орудия, что размещалось на флагмане, не зажигательными снарядами, как советовали гайдзины, а осколочными бомбами. Приладив фитили, Кумадзава и Мицумаса остались довольны. Пытливый ум молодого хатамото замыслил то, чем давно занимались на другом конце света – обстрел укреплений врага с кораблей. Такой тактики в Японии не было и в помине, разрешения на пальбу из пушек  при высадке – тем более. Но, проведя на суше множество времени за поджиганием фитиля и засеканием времени, Кумадзава рассчитал время поджига и был уверен, что у него всё получится. Нашему многомудрому читателю следует напомнить, что буси , давно и хорошо знакомые с ручным огнестрельным оружием, полагали артиллерию, как громогласную, но бесполезную игрушку. Знатоков по пушечному делу в Японии было мало: пушек Ямато не делала, а сами орудия использовали изредка, лишь при осадах. Вот и сейчас у южных варваров Тайко повелел закупить орудия более из честолюбивых соображений.
– Даже, если командир Кониси и решит наказать  за самоуправство, в это время будет возможно смыть позор  кровью. В любом случае, не потеряешь лица.  – Решился Кумадзава.
Так или иначе, этому поборнику новых методов, суждено было отсалютовать своими выстрелами славу первой высадке японской армии на континент. И внести свою лепту в ход нашествия на материк.
Горизонт очистился от фиолетовой накипи туч, солнце засверкало с новой силой, обрамленное кучерявыми облаками, словно ангелами божьими. Кониси проснулся, лик его заменил убежавшие тучи. Он был мрачен и страшен. Кониси не любил моря, он чувствовал себя на открытой воде безоружным и связанным, против закованного в панцирь конника. Черная злоба на себя, пузырясь, кипела в заскорузлой душе самурая. Много раз в детстве он видел сон про скачущего на него черного всадника с обнаженным мечом над головой. Много раз в детстве просыпался он от этого сатанинского наваждения, колотя циновку острыми детскими кулаками. В четырнадцать лет, после своей первой битвы и первого убийства, Черный Всадник перестал тревожить его ночной покой. Теперь же черная тень вернулась. Проснувшийся Кониси выхватил нож-танто и без замаха всадил его в палубу чуть не по рукоять. Бледный, с блестящими от пота лбом, Кониси выхватил меч. Меч всегда стоял по левую руку на подставке, изображающей взлетающего лебедя. Лапка, фиксирующая ножны у самой скобы-куригата  - сужена, а круглая подставка утяжелена медью. Он вызволил клинок из темных покоев мгновенно, не опрокидывая подставки и не сдёргивая ножен. Словно выдох при киай , словно взлет длиннохвостой китайской сороки, взметнулся меч над головой Кониси, обрушился на дверь, а затем и на стены. Лишь когда кончик его клинка рассек плотную промасленную бумагу окна, вместе с кончиком рога на собственном шлеме, Кониси остановился. Шлем укоризненно наклонился к хозяину обоими своими рогами. Первая волна ярости схлынула, Кониси выдернул ножны, крутанул в воздухе клинок, стряхнул несуществующую кровь, и мягко опустил смертоносное жало в темную глубину ножен-сайя.  Юкинага вышел из каюты, на ходу натягивая латную перчатку, и направился на верхнюю палубу – проверить посты. Навстречу ему, едва не сбив с ног, выскочил похожий на паука молодой матрос, длиннорукий и длинноногий. От неожиданности матрос-паук улыбнулся во весь рот, обнажив отсутствие зуба с левой стороны. Не останавливаясь, Кониси сделал подшаг правой ногой, ухватившись за ворот и пояс, подхватил тело и швырнул его за борт. Холодная вода привела матроса в чувство, его соратник, обвязав себя веревкой, прыгнул в воду и ухватил впередсмотрящего за ворот. Все засмеялись, даже Юкинага почувствовал, как от Черного Всадника не осталось и следа. А осталась только холодная, веселая ярость. «Святые Небеса! Победа будет за нами!» - подумал Кониси и усмехнулся.
К самому вечеру к скрипу снасти и свисту ветра прибавился еще один звук – крик множества чаек. Скрипящее сборище неуклюжих посудин неумолимо приближалось к берегу. Впередсмотрящие проголосили, что видят огоньки. Те самураи, что не успели собраться, принялись быстро подтягивать доспехи и проверять оружие. Длинная прямая полоса берега справа и слева от бухты, там, где порт Пусан – идеальный место для высадки. Глубокое, без острых камней, море, за пару кэн  - мелководье. Тяжелые корабли, сбросив ход, по очереди заскрежетали днищами о песок.
- Вот и берег, - подумал Кониси Юкинага, - вот и настало наше время! Господь не оставит нас! И пусть в Японии крест Спасителя осеняет еще не все острова, но недалек тот час, когда воссияет свет разума, и в заблудших душах прежних язычников зажжется огнь Святой Веры.