Сахарная пудра

Большие города красивы только ночью. Днем они уродливы и несуразны в своей попытке заслонить уличную грязь и серость многоэтажек рекламными плакатами и вывесками бесконечных магазинов, которые, как моль, проедают насквозь первые этажи. Зато ночью, когда тьма скрывает все его уродство, город надевает праздничный наряд из разноцветных огней и сверкает, словно рождественская елка. Есть такие города, ради которых не жаль проснуться посреди ночи в душном вагоне летнего поезда. Например, Елец с его неоновой подсветкой храмов. Когда я его вижу, меня раздирают противоречивые чувства, с одной стороны, церковь – это не то место, которое следует украшать неоном, а с другой… А с другой стороны, как же это красиво, когда массивное здание светится ярким пятном, да ещё и отражается в спокойной ряби реки… Хм… никак не могу вспомнить, на какой реке лежит этот город, даже стыдно.
Меня быстро склоняет обратно в сон, и я засыпаю, прижав к себе ноги на узкой плацкартной койке.

Пока добрались до Воронежа, было уже светло. Город, разделенный рекой на два берега и хвастливо раскрывший напоказ многочисленные зеленые насаждения, давно мне знаком. Порой я даже думала о том, что, закончив бакалавриат, стоит податься сюда в поисках возможности продолжения образования. Или просто найти работу поближе к специальности и остаться здесь жить. Думала, и обрывала ниточки этих планов в основе. Этот город, как и многие другие, я не чувствовала «своим».
После заселения в уже ставшее привычным общежитие ВГТУ, где меня, как делегата, ждали, но как всегда перепутали с какими-то спортсменами. Что за мифологические спортсмены постоянно заселяются в ВГТУ выяснить так и не удалось, однако, всех олимпиадников, приехавших на научные конференции и прочих, комендант общежития по условию заносит именно в эту категорию.
Сбросив вещи и закрыв маленькую комнатку на четвертом этаже, я отправилась к остановке. Хорошо быть человеком мобильным – приехал на новое место, кинул вещи и, считай, устроился. Последние годы приучили меня избегать этих напыщенных ритуалов переездов, хоть и с приставкой «мини», на пару дней. Ведь за это время я, по разным причинам, сменила несколько съемных квартир, и научилась очень быстро приспосабливаться к новым условиям.
 Когда я впервые приехала сюда (то была всероссийская олимпиада по авторскому праву, ещё на уже, казалось бы, далеком втором курсе), я люто пожалела, что даже не рассмотрела в качестве объекта в своё время ВГТУ. Хотя бы ради их студенческого городка, который особняков стоял в девяти километрах от города, укрывшись мягким пледом деревьев и футбольных полей. И уехать-то ведь легко – полчаса на маршрутке или автобусе, в которых практически всегда полно мест.
Автобус, центр города, жара, главный корпус и, почти ставший традиционным, разговор с проректором по научной работе, который, будто по записи вместо приветствия начал говорить свою коронную речь «да вам же, молодым ученым, сейчас все дороги открыты, стипендии, гранты, занимайся – не хочу! Сейчас такое время, когда миллион возможностей, а аспиранты, лодыри, всё ищут, где бы смухлевать и ничего не делать».

Сижу в университетской столовой, лениво смотрю на проданное мне мучное изделие с гордым названием «булочка с сахарной пудрой», где, вместо этой самой пудры красовалось пропитанная жиром светлая субстанция. Сахарная пудра должна быть легкой, пушистой… В голове неосознанно появляются картинки из школьных лет, как мы с мамой насыпали сахар в кофемолку, чтобы украсить выпечку свежей пудрой. Поднимаешь после крышку – и часть её буквально растворяется в воздухе, парит по кухне, оставляя сладкий и теплый запах. Для меня он был запахом дома, уюта. Ароматом детства, которое утекает теперь от меня, как сахарный песок сквозь пальцы.
Отстреляться после обеда на конференции, пробежаться по кабинетам, собрать подписи, удостоверяющие, что, «Да, этот студент здесь был, доклад прочитал, материалы предоставил, печать в углу подтверждает, что он не врет». Да уж, о том, что провожу исследования, я не вру, а вот об их перспективности ещё следует поспорить. Как и, собственно, о важности почти всех научных исследованиях современной российской науки. С нами злую шутку сыграл языковой барьер. Вроде бы сидим в своих кабинетах, пытаемся придумать что-то новое, как-то раздвинуть границы устоявшегося научного знания, а в это время на эту тему опубликованы десятки статей на английском, японском, хинди, немецком. Мы заново изобретаем велосипеды, потому что на схемах предыдущих непонятные нам символы, и ни живых переводчиков, ни машинных алгоритмов пока не хватает, чтобы преодолеть этот барьер. Когда я думаю об этом, все наши сколковские достижения кажутся смешными и нелепыми, пустой тратой государственных денег, которые куда целесообразнее было бы пустить, в первую очередь, на исследование достижений зарубежья. Но это только моё мнение.
День на исходе, хочется спать, а в голове как будто нарастает снежный ком какой-то новой мысли, хватает в себя воспоминания, обрывки, разговоры, строчки из недавно прочитанных книг, цепляет всё это на себя, тянет за собой, тянет, тянет. В какой то момент он станет слишком большим, чтобы довольствоваться выделенным ему плато в сознании, и покатится вниз, задевая всё новые пласты шаблонов, планов, устоев, вырисовывая новый узор на уже, казалось бы, выровнявшейся ткани мировоззрения.
Я прихожу, кидаю сумку и отрубаюсь почти мгновенно. Сплю тихо, без сновидений, разве что часа в 4 утра меня будет гром. Подхожу к окну и вижу, что все дорожки, стоянки, площадки залило водой, причем, весьма серьезно, и дождь, казалось, не собирался останавливаться. Мысленно поставив крест на свободном дне, я забралась обратно под одеяло. Нет, все-таки, летняя жара – ведь удивительная. В 9 утра, когда я проснулась под звук будильника, на улице всё было настолько сухо, будто вся эта ночная дождевая феерия мне просто приснилась.
Поезд обратно только завтра в обед, а у меня совершенно особый план на этот день.
Я еду в центр, выхожу на первой остановке, какой захочется, иду по тротуарам, ищу цели для посещения.
Краеведческий музей, пройтись по дорожке времени, от древности до второй мировой, любоваться пауками, испугаться подвешенной к потолку летучей мыши, посмотреть на прочих животных, выскочить. Дальше – по прямой, торговый центр, прозрачные лифты, бесступенчатые эскалаторы, витрины магазинов, кафечки, фаст-фуд, противный запах многоразового фритюра, приторный - новой ткани от бутиков, дурманящий – рядом с парфюмерными отделами. Люди, с пакетами, с амбициями, с сугубо личными мнениями о брендах, об экономике, разговоры за столиками о политике, искусстве, о том, что «мы застряли в этом обществе потребления, а могли бы уже создавать колонии на Марсе», проверяя почту через новый айфон. Прочь, прочь! Литературный музей Никитина, залы, посвященные Кольцову, Бунину, столы, массивные красивые столы,  умело симулирующие прошлую эпоху, рукописи, первые публикации, фотографии, фотографии. Дальше.
Парк. Тихая лавочка в глубине, клумбы, настолько красивые, что даже фотографировать их не тянет – все равно объектив не запечатлит, не передаст глубины цвета, объема, легкой ряби по цветочной глади от порывов ветра. Тишина… Почти в центре города, но тишина. Блаженная, долгожданная, она вливается в уши и заполняет всё нутро, спокойствие… Несколько минут, всего несколько минут нужно, чтобы перезарядиться и броситься в новый путь.
Маршрутка, духота, мост, сверкающая на дневном солнце вода, много воды, в этом городе больше воды, чем в том, в котором я сейчас живу, чем во многих других, в которых мне приходилось бывать. Как будто водохранилище – это одна из его визитных карточек. Маршрутка едет быстро, и вот – левый берег, такие же улицы, магазины, рекламы, можно бродить здесь часами, теряясь в переулках и неизменно выходя к какому-нибудь из основных проспектов. Авиационный музей, самолеты, огромные, массивные двигатели, турбины, миниатюрные модели под стеклом, чертежи, и снова чьи-то фотографии, фотографии, фотографии. Какие-то туристы снимаются, корчат рожи, становятся в нелепые, но до жути банальные позы рядом со всякими экспонатами. Прочь, прочь. Зоосад, пытающийся косить под зоопарк, животные в вонючих клетках, ленивые и раскормленные, стаи аквариумных рыбок, какие-то птицы, теплицы с экзотическими растениями, выход ведет прямо в парк. Мостик в пруду рядом с фонтаном. Просто стать, облокотиться на перила и закрыть глаза. Рядом шумит вода, хочется залезть на парила, оттолкнуться хорошенько и прыгнуть прямо на фонтан, да так, чтобы он подхватывал тебя и поднимал как можно выше, выше, над парком, городом, страной, миром… Поправ законы физики и мнение окружающих, коснуться воды и улететь.
Улететь…
Затем вернуться, и продолжить эту череду из музеев, парков, торцовых центров, улочек, лабиринта малознакомого города, который можно изучать хоть месяц.
Дай мне волю, я бы жила каждые полгода в новом городе. Каждый полгода осваивалась на новом месте работы, находила бы новых друзей, выбирала новые места для развлечений. Квартирка бы постепенно обрастала вещами, пропитываясь мной, а я бы пропитывалась новым городом, в идеале – новым городом новой страны. И я бы влюблялась каждый раз в нового мужчину, безоглядно, по уши, отдавала себя, посвящала себя. Прирастала бы к этому городку корнями, чтобы однажды срезать всё и умчаться куда-то далеко за новой целью. Как обидно иметь такую маленькую жизнь при таком огромном мире.

На обратной дороге мне снился чудной сон.
Я ехала в поезде, но не в плацкартном вагоне, а в какой-то сверхсовременной электричке, и поезда летели прямо над уровнем воды рядом с шумящим городом, который был похож то ли на Сингапур, то ли на Сидней. Не могу судить точно, я эти города и видела, разве что, только на картинках в Интернете. Я сидела в поезде и разговаривала с каким-то человеком, который, видимо, был моим старым другом:
- Город изменился.
- Растет, да. Хотя, я почти не замечаю, это ты здесь редко бываешь.
Мы ехали дальше, и тут в окошко поезда я увидела, как впереди случилась авария, один из больших вагонов внезапно подорвался, разлетелся от взрыва на две части и стал уходить под воду.
- Там авария!
- Не бойся, вагоны абсолютно автономны, нас не заденет.
- Но там люди! – кричу я.
- Здесь постоянно аварии, успокойся.
Крошечные фигурки барахтались вдалеке, пытались доплыть до ближайшего объекта и тонули, выдохнувшись из сил. И в следующий момент я оказалась вне поезда, вне физического мира, я была просто бестелесным наблюдателем, на глазах которого прошел целый день, люди затонули, и поверх воды помчались новые поезда, вечером обосновались какие-то передвижные кафешки, люди гуляли свадьбу на том месте, где несколько часов назад ужасной смертью погибло несколько десятков человек. Но город, в котором, как в муравейнике, копошились миллионы, и не заметил этой потери. Он продолжал жить и радоваться жизни, невозмутимо проглотив этот незначительный эпизод.

Я сидела на койке и прокручивала в голове обрывки сна, стараясь запомнить, удержать в себе, понять что-то. Чем был этот сон? Пророчеством? Напоминанием? Или просто игра больной фантазии, разгоряченной насыщенными прогулками?
Рядом женщина, не обращая внимания на покачивание вагона, спокойно вышивала какой-то узор крестиком, облачившись в халат и домашние тапочки.
Хорошо быть человеком, который везде чувствует себя, как дома.