На лоне природы

               
    Выходной день выдался пасмурным и я, сообразуясь с одним из присущих мне настроений, решил выехать за город.
    Шел дождь. Говорил я об этом? Нет, не говорил. Говорил, что было пасмурно, а вот про дождь не говорил. Так вот: шел дождь.
    Забрызганный грязью автобус, чихая и кашляя, высадил меня на центральной улице поселка, которую украшала статую вождя оглупевшего пролетариата. Вождь был мокрым, как и все остальное. Да, кстати – дождь шел как из ведра. Это важно. Дождь, который не как из ведра – это уже не дождь.
    Природа, которую я так хотел увидеть, находилась сразу же за центральной улицей. Буйно за ней (улицей, а не природой) росла малина, калина и топинамбур, если это растение, похожее на березу, можно назвать топинамбуром. Наверное, можно, если учесть то, что он тоже был мокрым (ничего, что я повторяюсь?). Можно это учесть, а можно и не учитывать, но тогда это будет сосна. Я не очень силен в ботанике. Я силен в геометрии и за два часа смогу доказать любому, что катет это катет, а гипотенуза – это гипотенуза, несмотря на такое название. Для этого мне необходимо две бутылки водки, оппонент и закуска для доказательства. Вернее не так. Закуска для доказательства не нужна, а вот водка необходима. Вы следите за моей мыслью? Следите, а то упустите. Она у меня ветреница и молочница. Вот стих, который поможет вам изредка следить за моей мыслью –
                Бабочка капустница,
                где твоя молочница?
    Эта мантра была создана в очередной мой выезд на природу, и её нужно повторить сорок раз и на сорок первый появиться мысль, которая до этого была не видна. Такова она, моя мысль и не надо за ней следить, а то она обидится. Вам нравится, когда за вами следят?
    Когда я был совсем маленьким, я нарисовал на картоне человека с одной ногой и повесил на стенку. Воспитательница спросила, - «Почему он с одной ногой?»
     - Потому что он стоит и две ноги ему не нужно, - ответил я. – Вот если бы он шел – тогда другое дело. Аист тоже стоит на одной ноге и ничего, не падает.
    После этого меня отвели к психиатру по фамилии Собака и мы после бурных дебатов сошлись на том, что если я дорисую человечку еще две ноги, то на одной он будет стоять, а на остальных двух – ходить. Когда я вырос, то послал этому доктору на день рождения стихи и ошейник и не спрашивайте, зачем ему стихи, если с размером ошейника проблем не возникло. Стихи были такие:
                Сопредельная ситуация стала спокойной.
                Спите, сугробы.
    Природа, между тем проявляла себя все явней и явней. Застрекотали муравьи, выполз погреться индюк и на медведе, впавшему в спячку, проросли шампиньоны. Белка собрала грибное изобилие, вздохнула свободно и задохнулась. Она не привыкла к изобилию и к свободным вздохам, как и многие млекопитающие и я хочу задать вам вопрос. Отчего это мы млекопитающие? Кого мы питаем и почему? Думая об этом, я обрадовался, что мы не млекопытающие, млековоюющие и млекоскрывающиеся. Дождь перестал.
     - Силен враг земли Русской, - донеслось и утихло с барсучьей норы, - со времен Мамая никто и не…
    Я огляделся. Я представил себе Мамая. С таким именем ему было нелегко, и если бы он поменял его на Бабая, он бы достиг большего, пугая детей и войдя в фольклор земли Русской…
                ***
    Вот, собственно говоря, и все, что я хотел сказать о лоне природы, но если вам этого мало – советую прочитать книгу писателя Островского «Как закалялась моль».