Собаки

К соседям на деревне, вернее к сердобольной Клаве, приблудился довольно взрослый щенок. То ли подбросил кто, то ли откуда взялся.   Но Клава приветила,  пригрела, прикормила, да  вот в усадьбу-то не пустила.
Так и оказалась та юная сучка на улице между дворами. Двусмысленного  положения она, к своему собачьему счастью, не понимала и жизнь такая её не смущала.
Потихоньку вся улица привыкла и стала выставлять за калитки кормёжку.

Клава была на деревне женщина авторитетная, вдовая и детей не было. Напротив её двора овдовел Вадим Яковлевич, тут то и сошлись два одиночества. Нет, был Вадим не то, чтоб одинок, у него дочь и сын, внуки, но жили отдельно, а это не то. 
От своего участка Клава не отказалась, обустраивала для сестры и её выводка, а бывали те только летом.
Клава женщина лёгкая и стремительная. Как деревня помнит,  и мать была такая же, шагом не ходила, всё бегала.
Смотришь, Клава заскочила на участок, пробежала и…  всё прополото,  прибрано и красиво. Так ли на новомужнином участке, то за домом не видать, да и Вадим не безрукий.

Предки Вадима со Смоленщины, в лихие годы крушения единоличной жизни осели в нашей деревне, трудились в совхозе, и НКВД их потерял, а может и не искал.
Вадим уже жил в иное время. После армии в совхозе не остался, а шоферил по строительному делу, получил квартиру в городе,  да и дети свою площадь заработали.
Гены справного мужика в нём играли свою музыку. Весь участок и часть соседнего завалил всем, что у советской власти плохо лежало. Ни весть что, а всё же: кирпич,  баки, прокат, утеплители, рубероид, кровельное железо.
Короче, что возил, то и завозил.

По старости лет и родительской немощи  вернулся в деревню на пригляд. Схоронил мать, так и остался один в родительском доме. Городскую квартиру сдаёт, а здесь с  Клавой.

Только слышно сердобольную Клаву:
- Дай, Лайма, лапу. Лайма, лапу дай. Дай лапу.
Вот и вся собаке наука. А лапу Лайма то даст, то не даст.
Дворянка никак.
Жизнерадостно приветствовала всех прохожих, и только проезжающие машины вызывали звериную неприязнь. И всё норовила покусать переднее колесо.

Дочь Вадима, видя такую привязанность стариков к собачьему племени, привезла породистого щенка европейской овчарки. Знатный щенок. Общались наши собаки через забор. Лайма облаивает проезжающие машины, норовя укусить за переднее колесо и щенок, совершал пробежку за забором, вдоль забора с остервенелым лаем.
Шуму прибавилось, появились и претензии ближайшей соседки.

Понакупив и понастроив дома в русской деревне, наши богатенькие хотят жить как в городе: чтобы собаки не лаяли, козы не блеяли, навозом не пахло, куры не квохтали,  а петухи не кукарекали.

Тут Лайма ощенилась. А где?... Хлопот было.

Как-то смотрю, остановился крутой экипаж. Мужик ходит по калиткам, звонки нажимает. Подходит ко мне.
- Твоя собака? - на Лайму кажет.
Я мотнул головой.
- А чья?
- Божий инвентарь, - говорю.
- Я её пристрелю.
- Валяй, коли есть чем.  Машина твоя или хозяина?
- Моя!
- Тогда не обессудь, если потом заявление на тебя подам. Дело-то подсудное.

Ошиблась Лайма, кусала колесо а поцарапала крыло, слегка.
Вот  народ, выбросят деньги на дорогу, а потом переживают так, что всех собак на собаку готовы повесить за ранее выброшенное имущество.

Покрутился мужик, да и уехал. Клава с Димой так носа и не казали. А может и дома не было.
Только после того случая стали они искать гуманный способ избавления от собаки.
Вскорости Лайма пропала, видать нашли.

Овчарка  выросла, прошла служебную собачью науку. Но также как и в щенячьем возрасте  бегает вдоль забора и сопровождает каждую проезжающую машину громовым лаем. Очень досаждает тем богатенькой соседке. И ни какими командами хозяева этого остановить  не могут.

Так и у людей: что схватил человек в дитячьем возрасте, то на всю жизнь, а всё что после, то ли привьется, то ли нет.

А потому, взрослые, будьте бдительны - вас наблюдают дети.