Антра - наследница неба Т. III, Ч. II, Гл. III

                Глава III. Призраки Мон-Сен-Мишеля

   Аббат Жером Куаньяр, отслужив вечернюю мессу и
побеседовав с сёстрами-послушницами, отправился в свои покои.
На днях ему исполнилось 73 года, и взбираться по бесконечным
ступеням к храму святого Михаила Архангела становилось всё
труднее. Выручала многолетняя закалка, но он чувствовал: запас
жизненных сил истощается и недалёк день, когда придётся
расстаться со своим саном и, поселившись в одинокой келье,
предаться воспоминаниям. А вспоминать аббату предстояло столько,
что на все воспоминания ему не хватило бы оставшихся лет
жизни.
    Отважный юноша из обедневшего и незнатного дворянского
рода, такие пополняли ряды армий короля или могущественных
герцогов, поступил в Сен-Мало на морскую службу. Он был из
семьи гугенотов. Но в те годы молодой Людовик XIV ещё не
покушался на Нантский Эдикт, и вероисповедание юного Жерома
не стало ограничением в продвижении по службе. Лет шесть он
служил мичманом на небольших судах, патрулирующих северное
и западное побережье Франции. Эти годы прошли в непрерывных
стычках с контрабандистами, пиратами и каперами Голландии,
Англии, Швеции и Испании.
    Наконец в 1662 году он был переведён вторым помощником
капитана на военный бриг, сопровождавший торговые суда,
следующие через Атлантику в колонии Северной Америки. Однажды
между Новой Шотландией и Ньюфаундлендом у входа в залив
Святого Лаврентия их бриг вступил в бой с двумя пиратскими
судами. Караван из трёх торговых судов, кое-как отстреливаясь,
успел втянуться в залив между островами. А бриг, заслонив
собой «купцов», более часа вёл орудийную дуэль. Бой прекратился
с сумерками. Бриг получил тяжёлые повреждения, половина орудийной
прислуги была перебита, потеряна бизань-мачта, трюм бы полон
воды, а до берега оставалось несколько кабельтовых. Капитан
высадил на шлюпки почти всех уцелевших членов экипажа и -
раненых, и они под покровом ночи успели укрыться в глубине залива.
  Бриг, лишённый всех косых парусов, дрейфовал вдоль берега, не
имея возможности при слабом ветре идти к нему острыми галсами.

                305


   На рассвете их стали настигать пираты. Сопротивление было
бессмысленным. Капитан Робер Гонтран созвал остатки экипажа.
Смуглый, горбоносый, небольшого роста, с лицом, обветренным
ураганами всех морей, он с ненавистью смотрел на приближающихся
пиратов. Потом перевёл взгляд на остатки экипажа. Их оставалось
то ли пять, то ли шесть человек.
   – Вот что господа, пощады от этих негодяев ждать не
приходится. У нас один выход – подпустить их как можно ближе и,
когда они пойдут на абордаж, взорвать бриг. Впрочем, если кто-то
из вас не согласен, может сесть на последнюю шлюпку и попытаться
спастись, но ставлю сто против одного, что шлюпку они потопят
одним орудийным выстрелом. Так что выбирайте.
    Впрочем, какой тут был выбор? Сразиться в рукопашной? Но
сколько пиратов они успеют отправить на тот свет – шесть,
десять? А взорвав свой корабль, они отправят на тот свет целую
сотню негодяев.
   Всё совершилось наилучшим образом, оба пиратских судна
одновременно подошли к левому и правому бортам, и десятки
разбойников, забросив абордажные крючья, ринулись на палубу
заминированного брига. Взрыв был такой силы, что разметало все
три корабля. Взорвались и бочки с порохом на пиратских бригах.
   Перед тем как поджечь запальные шнуры, вставленные в бочки
с порохом на нижней орудийной палубе, Гонтран увёл свою команду
минёров на корму. Её оторвало в момент взрыва, и она,
разваливаясь в воздухе, вместе с людьми рухнула в воду.
   Когда оглушённый Жером со сломанным предплечьем вынырнул на
поверхность, то первое, что он увидел, это тело капитана,
распростёртое на окровавленном обломке разлетевшейся на куски
кормовой деки. У Гонтрана была по самый пах оторвана нога, он
был мёртв. Среди обломков трёх бригов кое-где были видны
барахтающиеся люди.
   Держась уцелевшей рукой за обломок деки с телом капитана,
Жером скинул башмаки и стал подталкивать деку в сторону берега
Солнце взошло, и освещённый берег был виден в деталях.
От берега шли индейские пироги и большой рыбачий баркас.
Мародёры торопились за добычей.
  Жером уже терял сознание, когда услышал французскую речь.

                306

   Очнулся он на берегу. У костра сидел священник и несколько
индейцев. Так Жером познакомился с аббатом Монтабаном,
миссинером-гугенотом и его новообращёнными.
   Сломанная правая рука срослась плохо и стала на пол-ладони
короче левой. О возврате на флот нечего было и думать. О нём,
единственном оставшемся в живых после взрыва брига, было
доложено в морское ведомство Франции. Через полгода пришёл
ответ, что лейтенанту Жерому Куаньяру назначена пенсия, он
представлен к награде и может вернуться во Францию или остаться
в колониях, где ощущался острый недостаток в грамотных людях.
Так началась его вторая жизнь. Монтабан был рад новоявленному
помощнику и уговорил Жерома посвятить свою жизнь богу в
благодарность за чудесное спасение. Через несколько лет он был
рукоположен и пробыл в колониях до 1690 года. Вернулся в родной
Сен-Мало и там епископ д’Эрбуа предложил ему вакансию аббата
 в Мон-Сен-Мишеле – крепости и аббатстве святого Михаила
Архангела. Условие было одно – перейти в католичество. Жером
Куаньяр выполнил это требование. сказать по совести, за годы,
проведённые за океаном среди индейцев, он так и не стал
подобием миссионеров-фанатиков, и уж точно не форма отправления
литургий определяла для него выбор вероисповедания.
  Его веротерпимость и позволила ему без особых угрызений
совести перейти в католичество. Будучи от природы чрезвычайно
романтичной и любознательной натурой, не взирая на возраст, он
был пленён легендами и мифами из истории Мон-Сен-Мишеля и с
радостью согласился на предложение. Монсеньора д’Эрбуа
устраивала кандидатура Куаньяра вследствие его богатого опыта
миссинерской деятельности в колониях. Сам епископ в глубине
души завидовал служителям культа, отважно устремившимся за
океан, но  карьерные соображения всегда преобладали в нём над
романтическими порывами. Кроме того, д’Эрбуа устраивал
преклонный возраст Куаньяра. Дело в том, что в пределах аббатства
находился небольшой наглухо изолированный от внешнего мира
женский монастырь, как бы сейчас сказали, особого назначения.
В нём содержались монахини и послушницы из опальных семей
казнённых или  сбежавших из страны гугенотов – дворян, купцов,
служителей культа.

                307

    Среди этих «узниц Христовых» в своё время жила и
воспитывалась принцесса Диана и там же  находилась
в заточении мать Гастона Жозефина д’Обиньи.
   Среди легенд и былей Мон-Сен-Мишеля мысли Жерома Куаньяра
занимала одна настолько необычная, что невозможно удержаться
от её изложения. Тем более, что аббат в силу своего опыта по
изучению туземных обрядов давно стал задумываться над самой
природой религиозного сознания у наименее искушённых душ,
таких как дети природы лесов и прерий северной Америки и
малолетние дети и подростки его родной Франции и Европы.
   Речь идёт о знаменитом детском походе на Мон-Сен-Мишель во
времена Жанны д’Арк и в более поздние века. Какое-то поветрие
возбудило детские умы. Мальчишки и девчонки – пастушки,
помощники ремесленников, дети бродяг и нищих, крестьянские дети –
вдруг оказались во власти пророчеств являвшейся во снах девы
Марии, призывающей детей идти на Мон-Сен-Мишель.
   Образ Архангела-меченосца сулил им, по пророчеству, заветную
истину и неземное счастье. Вначале небольшими ручейками, потом
нескончаемым потоком они шли, бросая дома, родителей, страдая от
жары  и холода, умирая по дороге от голода и болезней, Они шли из
Франции, Польши, Фландрии, Германии, Швейцарии, приводя в изумление
духовные и светские власти. Конечно, была причина – религиозное
сознание и фанатическая экстатация большей части населения Европы
XV века не могли не сказаться на уязвимой психике детей.
   Они шли и скандировали: «Во имя Господа мы шагаем
к Мон-Сен-Мишелю, мы идём...»

                Мон-Сен-Мишель, Мон-Сен-Мишель,
                Долой уют, долой постель,
                Нам коростель в пути свистит:
                Туда, где славный меч блестит.
                Метёт январь, звенит апрель,
                Наш путь на остров Сен-Мишель.
                И мы идём и мы поём,
                Расставшись с домом и добром,
                Покинув долы и леса,
                Спешим в святые небеса...

   У Жерома Куаньяра, человека с научным складом ума, было ещё одно
всепоглощающее увлечение. Все четырнадцать лет, проведенные за

                308

океаном, занимаясь миссионерской и благотворительной деятельностью,
общаясь с индейцами различных племён, он поневоле стал разбираться
в их  обрядах, языческих богах и магических таинствах. Он настолько
этим  увлёкся, что стал собирать материалы о религиозных культах не
только Северной, но и Южной Америки. Под предлогом миссионерской
деятельности он побывал на Кубе и Гаити и собрал огромный материал по
различным колдовским обрядам, ритуалам и предметам этих ритуалов.
   Особенно тщательно он изучал различные снадобья, изготавливаемые из
глюцигенных грибов, ядовитых рыб, моллюсков, змей и земноводных. его
поразили колдовские обычаи культа вуду Кубы и Гаити. Вернувшись
в Бретань, он, что называется, по инерции, занялся древними культами
 гэлов и кельтов, поднял литературу времён римской империи
 – воспоминания самого Цезаря и его сподвижников. Его изумила жестокость
обрядов древних друидов. В самом Мон-Сен-Мишеле он столкнулся с
жертвами этих культов среди послушниц монастыря. Одна из молоденьких
послушниц ещё в 1695 году рассказала на исповеди о секте, где её
приговорили к жертвоприношению в честь Мата бэлы – большой белой матери.
Через день её нашли отравленной.
   Вначале аббат думал, что послушница покончила с собой из страха быть
заживо принесённой в жертву. Но изучив вместе с врачом, вызванным из
Сен-Мало, признаки отравления, он пришёл к выводу, что это был яд, достать
который в Бретани было невозможно. нечто подобное он видел на Гаити.
Таким образом, речь шла об убийстве. Ещё не стихли слухи о громком деле
отравителей, а здесь, в Мон-Сен-Мишеле, продолжали действовать некие
тайные силы.
   Жером Куаньяр тогда же обратился к властям с просьбой расследовать
загадочное убийство послушницы. Вначале дело закрутилось, в монастырь
стали наведываться судейские, но вдруг всё затихло.
   Вскоре он узнал от других послушниц, что за два года до его появления
отсюда бежала юная воспитанница, дочь очень высокой особы. Монахини
перешёптывались, что это была чуть ли не инфанта, незаконнорождённая
дочь короля, девушка необычайной красоты и ума. Иначе зачем Людовик
навещал её здесь за месяц до её бегства?

                309


   Когда же Куаньяр попытался выяснить причину бегства, ему под секретом
рассказали, что за несколько недель до визита короля к ней наведывались
два подозрительных человека – один небольшого роста, с ног до головы
закутанный в чёрный плащ, у другого лицо под низко надвинутой шляпой было
закрыто красным платком. Теперь аббат знал, что таинственной беглянкой
была принцесса Диана. Непонятно, почему она воспитывалась не в Версале,
а в аббатстве Мон-сСен-Мишель? Впрочем, он был достаточно умён, чтобы не
задавать таких вопросов.
   С тех пор минуло двадцать два года. За это время произошло столько
событий и столько войн. но как-то раз, года полтора назад, уже после
смерти  Людовика IV, Куаньяр прогуливался у южного трансепта собора,
любуясь  с высоты Ла Мервея* наступающим закатом и морем, утихнувшим
на короткое  время перед началом отлива. Вдруг его внимание привлёк
скрежет медленно открывающихся врат южного трансепта. Сам он никогда
ими не пользовался.
Аббат отступил в тень. Из врат, озираясь, вышли три фигуры, укутанные в
плащи с капюшонами. два человека были в светло-серых плащах и один,
небольшого роста, в чёрном. Дальше произошло нечто невероятное: все трое
подошли к наружной стене апсиды и... растворились в ней. Сумерки ещё не
наступили. С высоты хорошо была видна намытая морем дамба, соединяющая
остров с материком. Начался отлив и на затопляемой части дамбы ещё
поблескивали лужи. По ним, поднимая каскады брызг, вспыхивающих на
закатном солнце, неслись к берегу три всадника. Вскоре они истаяли
в туманной дымке сумерек.
   Куаньяр подошёл к стене и стал ощупывать её, но никаких тайных пружин
и рычагов он не обнаружил. Наутро аббат ещё раз осмотрел это
место, даже постучал по стене камнем и вдруг боковым зрением увидел, что
кто-то смотрит на него через те самые врата. Он обернулся, Но врата
захлопнулась. Куаньяр подошёл к ним и рванул за тяжёлое бронзовое кольцо, но
было поздно. У себя в келье он обнаружил записку: «от благости господней
лишь миг до преисподней»…
___________________________________________________________
* Ла Мервей (чудо) – название наиболее поздних и самых роскошных
строений аббатства Мон-Сен-Мишель на высоте 80 м над уровнем моря.

                309

   В дни подготовки к отъезду в Амстердам, Антра вырвала несколько
часов для уединения в библиотеке подземного зала. Она понимала,
что схватка с таинственной сектой «Мата бэла» будет не шуточной.
Несмотря на обширные карательные меры, принятые по делу отравителей,
около сорока лет назад, секта была настолько законспирирована, что
до сих пор никто не добрался до её логова, и члены
секты на протяжении многих лет хранили инкогнито. Это доказывало
лишь одно стать членом секты было намного сложнее, чем вступить
в масонскую ложу. Значит в неё могли входить только влиятельные и
богатые придворные. Но и выход из неё уже был невозможен, отступника
ждала жестокая мучительная казнь.
   Важно было понять, на каких древних обрядах и традициях основан
устав секты. Наверняка, обрядовая сторона деятельности секты
маскировала от рядовых её членов истинные намерения – захват власти
с  подчинением себе короля. Однажды, во время визита Людовика XIV к
Диане, главари секты были близки к цели. Сами е обряды, с их мистикой
и кровожадностью, вязали круговой порукой всех её членов о простых
головорезов, «солдат Мата бэлы», до её высшего звена.
Вот что Антра узнала из рукописей по истории друидов,
хранившихся в библиотеке подземного зала. Во-первых, прародиной
друидизма, по свидетельству Цезаря, является не Галлия,а
Британские острова. Именно Бретанию имел ввиду Плиний старший, когда
писал, что она «могла бы поучить магии самих персов».
   Судя по некоторым историческим рукописям, ирландцы тоже считали,
что культ друидов занесён к ним с соседнего острова. Это была
общепризнанная религия древних кельтов. Один из главных догматов друидов
состоял в абсолютной вере переселения человеческой души из одного тела
в другое. Об этом повествовали ещё древнейшие мифы гэлов – жителей
Ирландии.
   Цезарь писал, что весь народ галлов верит в сверх естественные
магические ритуалы: «они приносят человеческие жертвы или приносят
в жертву самих себя. Человеческая жизнь может быть выкуплена только
ценой другой человеческой жизни. Жрецы-друиды и есть исполнители этих
жертвоприношений. Бытовал обычай принесения жертв от имени всего народа».
   Жрецы делали огромные подобия человеческих фигур, заполняли их
живыми людьми и предавали огню. Подобные обряды совершались и в Ирландии.

                310

   Антра с изумлением прочла выполненный Учителем перевод древней
поэмы-трактата «Динсенхус»:


                Здесь возвышался
                Воинственного вида грозный идол,
                Носивший имя Кромм Круах.
                Ему с позором
                Они потомство в жертву приносили,
                Творя ужасные злодейства
                И кровью обагряя Кромм Круаха.
                Пшеницу с молоком
                Они поспешно у него просили
                За треть потомства в жертву принесённого.
                Велик был страх и ужас перед ним.
                Пред ним покорно
                Ниц повергались гэлы благородные.
                То место стали звать «местом поклонения»,
                А он глядел на них очами смерти.

   Раньше она не обращала внимания на этот перевод древнего трактата.
Но теперь, в свете последних событий, эта поэма потрясла её силой
достоверности кровавых обрядов. "А он глядел на них очами смерти", –
повторила Антра вслух. – Помню... Помню этот взгляд де Спады. Вот у
кого "очи смерти". Неужели он вырвется на волю и на этот раз? Его
фанатики не знают страха смерти, они уверены, что тут же переселятся
в тело другого человека. Но Мигель! Они не знают иной цели, как
отобрать его у меня и опять сделать убийцей. Но что за дикий обычай
был  у наших предков – отдавать жрецам на заклание треть здоровых
детей семьи. Кромм Круах или Кенн Краух? и тот и другой вариант имени,
так считал Учитель, означает "Повелитель холма". Повелитель холма!
Значит, есть холм и есть вершина. Да это же Мон-Сен-Мишель! Боже
правый! От неожиданной, ослепительной догадки у неё заломило виски.
Да, конечно, в этой гранитной горе высотой почти 80 метров наверняка
есть пещера или пустоты древних капищ. А на  самой вершине стоит
огромный собор Михаила-Архангела. Вход в тайное подземелье может
располагаться в соборе или рядом. Прекрасная конспирация.
Некие люди приходят легально на мессу и затем незаметно спускаются
в логово чёрной магии.
  – Да-да, именно там они совершают свои злодеяния, – Антра

                311

стремительно ходила по залу, громко рассуждая вслух:
  – Под христианским собором! Какой цинизм, какой вызов. У многих
придворных, развратных, опустошённых, циничных, от одной мысли о
возможности такого кощунства просыпалась низменная страсть
надругательства, глумления и смакования всех подробностей истязания
беззащитных невинных людей и ритуальных убийств младенцев.
Гиббур обучил  этому де Спаду ещё сорок лет назад. Ужас, ужас!
   Сжав до боли сплетённые пальцы рук, она продолжала говорить,
расхаживая по залу и не осознавая, что на неё давно с изумлением
смотрит Мигель. Он спустился в зал вместе с дедом.
   – Мата бэла, – произнёс Мигель, прерывая её, – давай сядем на
лошадок и поскачем, поскачем прямо под эту горку.
    Антра пришла в себя:
    – Микеле, какую горку?
    – Там... ну, там, где золотой меч на солнышке горит... такой,
как этот, – он подошёл к стене и снял старинный двуручный меч
в позолоченных ножнах.
   – Микеле, дорогой, это не игрушка, давай повесим его обратно на
стену.
   – Мата бэла, давай повесим, но сначала я отрублю голову Доменику.
Он плохой, он деток убивал и меня убивал, а когда я не стал убиваться
 – матушка не велела, – тогда Доменик сказал, что я святой.
А я сказал, что не дам ему деток на самхейн* убивать, а он дал мне
молоко, Мата бэла, и я много лет не помнил, кто я такой, а теперь я
знаю, Доменик сидит на цепи и ждёт, когда я его спасу. А я ему всё
скажу, какой он плохой.
   Антра обняла безумца, прижала к себе:
   – Молчи, Микеле, молчи, ты разрываешь мне сердце.
  Молчальник стоял повернувшись к ним спиной, но плечи его содрогались
от рыданий. теперь они знали всё, или почти всё...
_

___________________________________________________________
* Самхейн – древний кельтский праздник «конца лета», Хэллоуин в
христианском календаре.

                312

На колн-титуле знаменитый Мон-Сен-Мишель с крепостью.