3. Будущее

Гул голосов, звон бутылок, потрескивание дров в очаге, хлопанье дверей – обычный трактирный шум нисколько не мешал думать.
 Завернувшись плотнее в плащ, чтоб не показывать слишком богатое для такого места платье, граф задумчиво крутил в руках оловянный стакан. Стоило поискать что-то поприличнее, а не заходить в первый попавшийся кабак, но граф остался – какая, в сущности, разница? Он мысленно сравнил закопченную залу с гостиной принца де Марсийяка, где был сегодня вечером, и усмехнулся. Ни там, ни здесь, он не испытывал никакого удовольствия.
 Недалеко от него уже с четверть часа сидела девица. Она устроилась так, чтоб граф ее видел, но пока не пыталась откровенно заигрывать, присматриваясь к молчаливому господину.
 Граф заметил ее, но остался равнодушен. Она была в точности, как этот кабак – дешевая и невзрачная. Графу пришла в голову мысль, что разодеть ее в шелка и бархат было бы так же забавно, как обставить этот жалкий трактир с роскошью марсийяковской гостиной, и пригласить сюда всех этих господ, которым мнится, что привычка к блеску и излишествам делает их особенными.
 «Ни радости, ни счастья это не добавляет, так что эта грязная дыра ничем не хуже особняка, – заключил граф про себя. – Хотя… Это я напрасно. – Он усмехнулся своим воспоминаниям. – Как оказалось, порой именно в убогом месте находишь неожиданное удовольствие».
 Он скользнул взглядом по девице, непроизвольно сравнивая ее с давнишним видением.
 «Даже когда я еще не знал, кто она такая, я ни на минуту не принял ее за одну из этих… Нищая обстановка, простая одежда, бесстыдные манеры – разве она отличалась от этой девицы? Черт, отличалась, еще как! Как же она женственна… Не предлагала себя – дарила! Королевский подарок…».
 Граф почувствовал невольное волнение и девица, уловив, как ей казалось, интерес с его стороны, подалась вперед, демонстративно оправляя платье на груди. Но этот маневр вызвал только ироничную улыбку у кавалера.
 «Да, эту хоть в золото обряди – девка, а герцогиня даже в рубище… Проклятье, какая у нее кожа! Эта нежная упругость и… Довольно! – оборвал он сам себя. – Ты свое получил? Скажи спасибо и иди дальше. Вот только куда? Некуда… – граф мрачно улыбнулся. – Разве еще раз наведаться к Марсийяку? Может, я рано поставил на них крест и заговор возродится? Да, надо попытаться, все равно ничего другого мне не остается. Не затевать же драку в трактире! Да и англичан тут не случается».
 Граф усмехнулся мрачнее прежнего и полез в карман за кошельком.
 Глаза девицы радостно блеснули, но ее надеждам не суждено было сбыться – клиент всего лишь заплатил за выпивку.
 Верный своему решению, граф стал время от времени появляться у Марсийяка. Принц находил его общество приятным и ненавязчивым, тем более, что граф, явно понимая свое положение, старался держаться в тени. Он не упоминал о своей поездке, а когда при нем велись рискованные разговоры, делал вид, что ничего не понимает.
 Впрочем, принц полагал себя достаточно хитрым и пребывал в убеждении, что граф действительно мало о чем догадывается. Легкомысленная самоуверенность Марсийяка простиралась до того, что как-то он даже прочитал вслух для всей компании письмо мадам де Шеврез, посчитав его достаточно забавным.
 Лукаво улыбаясь, он называл герцогиню «белошвейкой Мари Мишон» и прикладывал палец к губам. Судя по смеху его гостей, они были довольны шуткой и прекрасно понимали, чье письмо читает принц де Марсийяк.

«...К счастью, мужской наряд не имеет для меня секретов, Вам ли не знать! Это мне очень пригодилось. Даже малышка Кэтти в дороге привыкла к ливрее. Ваши лошади были отменны, но, увы, не могли поспеть за моими мыслями. Ежеминутно я вздрагивала, мне все чудился шум погони. Почему Вы не владеете Пегасами? Невыносимо было трястись по этим ужасным проселочным дорогам – разбитым и заброшенным. Я даже не знала, куда именно нужно ехать – куда-то в сторону… Но буду благоразумна в этот раз и не назову точного места.
 Вы должны были видеть дурные сны все это время, столько проклятий я сыпала на Вашу прелестную голову. Я-то привыкла спать на тонком белье, а эти придорожные гостиницы были ужасны. И хорошо еще, если гостиницы! Вы были бы должны мне до самой смерти, но я буду великодушна и прощу Вас ради одного приключения.
 Вообразите себе длинный, холодный октябрьский день. Невыносимо долгая дорога, мы валимся с ног от усталости, а впереди убогое селенье, где ни одного приличного дома!
 О, если бы Вы тогда оказались рядом, я бы просто разорвала Вас на куски, в такой я была ярости! Нам ничего не оставалось, как попросить приюта у местного священника. Подумайте только – я ночую у священника! К счастью, Вам пришла в голову мудрая мысль переодеть нас в мужское платье, так что этот бедняга ни о чем не догадался и даже… надеюсь, Вы сгораете от любопытства? ...даже предложил мне разделить с ним комнату, поскольку в доме была лишь одна!
 Я уже вижу, как Вы кусаете себе пальцы, желая бедному сельскому кюре провалиться. Не надейтесь, что я Вас пожалею. Его мне тоже не жаль – если он попадет в ад, то, по крайней мере, будет знать, за какие удовольствия. А я уж постаралась, чтоб они были! Жаль, что Вы не можете слышать, как я смеюсь. Посмейтесь и Вы. Оставьте Вашу ревность и только представьте всю нелепость ситуации. Думая, что я мужчина, он по-братски хотел разделить со мной постель. Бедняжка, он не понял, отчего мы с Кэтти так хохотали, а когда понял, ему уж точно было не до смеха.
 Чтоб отомстить Вам за все тяготы нашего путешествия, я готова была рассказать все подробности нашей с ним ночи, но передумала.
 Благодарите его – я простила Вас. Более того, дарю Вам это приключение, как забавный анекдот, которым Вы можете развлечь Ваших друзей.
 Все еще любящая Вас М.М.»

 Гостей приключение «белошвейки» невероятно позабавило. Весь вечер господа упражнялись в остроумии, восхищаясь ловкостью «Мари Мишон».
 Граф не принимал в этом участия, отговорившись своей неспособностью к каламбурам. Он просто слушал и вежливо улыбался, отдавая дань особо удачным шуткам. Его это мало трогало, настолько мало, что он сам был удивлен своему равнодушию. Судя по письму, ей было приятно. Что ж, он тоже получил удовольствие.
Он не знал этой женщины и проведенная вместе ночь ничего не изменила. Они просто взяли то, что попалось по дороге. Взяли, и затем пошли дальше, каждый своим путем, ничем никому не обязанные, по-прежнему неизвестные друг другу.
 Все это не имело отношения к тому, ради чего граф стремился поддерживать отношения с Марсийяком. Его попытка войти в заговор оказалась неуспешной. Поездка была бесполезной, а после бегства герцогини де Шеврез и все дело было провалено.
 Чем дальше, тем яснее понимал это граф де Ла Фер.
 Он продолжал бывать у принца, но визиты эти становились все реже, короче и формальнее. Спустя полгода герцог де Ла Рошфуко вернулся в Париж. Принц оставался в провинции, но до его сведения довели, что он может быть прощен, если открестится от герцогини де Шеврез, и больше не будет ввязываться ни в какие сомнительные мероприятия. К нему готовы были проявить снисходительность ввиду его молодости.
 Разговоры в гостиной принца постепенно изменили направленность. Там уже не восхищались приключениями «Мари Мишон», а высказывали сдержанное осуждение ее взбалмошности и выражали преданность королю и особенно королеве.
 Наконец настал тот день, когда Марсийяк собрался окончательно покинуть Блуа. Старые счеты были забыты.
 Граф, уже несколько месяцев не появлявшийся у Ла Рошфуко, посчитал нужным проститься с принцем. Этого требовала обычная вежливость, тем более, что в планы графа не входило следовать за родными в Париж. Он полагал, что это свидание вообще может оказаться последним.
 Марсийяк встретил его приязненно, но выглядел озабоченным.
 - Это Вы граф… Я рад, что Вы заехали. Вероятно, мы теперь нескоро увидимся.
 - Да, я тоже так подумал. Но я отвлекаю Вас? Вы заняты сборами? Если так, не стесняйтесь, скажите и я тотчас откланяюсь.
 - Нет, Вы мне не мешаете, дядя. Прошу Вас, присядьте.
 - И все-таки, мне кажется, я некстати.
 - Я действительно был занят, но… – Марсийяк поглядел на графа и пожал плечами, – впрочем, Вам я могу сказать. Это уже не имеет никакого значения. Помните, Вы ездили в Ангумуа?
 Граф кивнул:
 - Нужно было подготовить кое-что для Ваших друзей.
 - Да. Но им пришлось уехать раньше, так что все эти приготовления оказались напрасными. Им пришлось ехать наугад. Если помните, я после читал письмо от…
 - Мари Мишон?
 - Да. Милая дама, – Марсийяк против воли улыбнулся. – Моя давняя знакомая.
 - У нее было забавное приключение.
 Марсийяк глубоко вздохнул:
 - Это оказалось не так забавно.
 Граф удивленно поднял брови:
 - Что же могло случиться? Со стороны кюре ей точно ничего не грозит.
 - Скорее, наоборот.
 - Простите, не понял.
 Марсийяк нахмурился:
 - Она просила помощи. Если честно, я думал снова обратиться к Вам. Вы уже раз ездили туда, и все прошло гладко. Вашего отсутствия никто не заметил, да и вообще…
 - Если я могу быть Вам полезен – я слушаю. Только объясните суть дела.
 - Увы, священник оказался слишком мужчиной.
 - Что это значит?
 Марсийяк снова вздохнул и, поколебавшись мгновение, ответил:
 - Она забеременела. Я послал ей денег и посоветовал отвезти ребенка кюре. Он должен был думать о последствиях своего поступка, когда поддавался соблазну. Она не может везти младенца с собой дальше, в Англию. А я не могу заниматься этим делом, я клялся, что не состою в ней в сношениях. Я не могу ей больше писать и скоро возвращаюсь в Париж. Сейчас ребенок где-то на границе Гиени и Сентонжа и скоро будет в Ангумуа. Она рассчитывала, что Депрео или кто-то еще займется им, передаст кюре или еще как-то устроит, но я не собираюсь впутываться в эту историю.
 - Вы едете в Париж.
 - Да! И я достаточно долго ждал, чтоб теперь одним глупым поступком снова заслужить недоверие. Но мне не хочется так поступать с ней. К тому же, продолжение этой истории уже не похоже на забавный анекдот и она не захочет, чтоб это стало известно. Лучше всего, если бы ребенок умер.
 Они помолчали.
 - Да, это уже не забавно, – медленно сказал граф. – Я согласен, я съезжу в Ангумуа и постараюсь узнать все, что можно.
 Марсийяк кивнул:
 - Благодарю Вас. Я не хочу, чтоб посланец с ребенком явился к нам в замок! Мадам де Ла Рошфуко не простит мне такого.
 - Его могут повезти прямо к кюре.
 - Надеюсь.
 - А она?
 - Герцогиня? – Марсийяк пожал плечами. – Зачем ей этот младенец?
 - Наверное, Вы правы. Ей он не нужен.
 - Он никому не нужен. Полагаю, у кюре хватит ума сдать его куда-нибудь в монастырь. Денег передадут достаточно. Проследите, чтоб деньги пошли ребенку, кюре, возможно, нечистоплотен.
 - Отчего Вы так думаете?
 - Если он так легко поддался искушению плоти, то золото соблазнит его еще быстрее.
 Граф вздохнул:
 - Я сделаю все, что в моих силах.
 - Еще раз – благодарю, только прошу… не нужно мне писать. Я больше ничего не желаю знать. Просто сделайте, что возможно, я полагаюсь на Вас. Простите, граф, вынужден попрощаться – у меня перед отъездом еще много дел.
 Принц опустил глаза.
 Граф не заставил себя просить дважды:
 - Прощайте, принц! Счастливого Вам пути.