про Армию

Я решил выложить этот отрывок из рассказа "Прогулка" после прочтения рассказа Анатолия Бешенцева "В курилке", что то навеяло.


... не надо было думать ни о чем под потрескивание костра и шепот листвы; когда можно вечность смотреть на огонь и на танец дивных теней, и на полет красных искр, оседающих в черном небе вместо звезд.
Бездонная холодная ночь окружала наш крошечный мирок – поляну, залитую хрупким свечением костра, а где-то рядом, куда не доставал свет, там, в кромешной тьме шумела, волнуясь, река.

– Ну, я не знаю, – очередь рассказывать историю дошла до меня. – Был один прикольный случай в армии. Я уже год тогда отслужил, наверное... Да, точно, черпаком где-то месяц уже ходил. В общем, дело было во время караула. Пост мне попался тогда самый хреновый – на отшибе, черт знает где. Не любили мы этот пост, потому что до него минут двадцать ходьбы было, а это значит, что будили нас раньше, чем других, и возвращались от туда позже остальных. Да и вообще, откровенно говоря, ночью там жутковато было: с одной стороны – высокая насыпь, заросшая бурьяном, с другой – глубокий ров, а ты иди по узкой тропинке между двумя колючими проволоками, и не видно даже, что за поворотом. Ну и вот, как раз ночью, только я устроился на нарах, чтобы отдохнуть своих законных два часа перед заступлением, только шинелью укрылся – оп! – звонок с поста №3, а это как раз тот пост, о котором я говорю. Павлов, моего призыва пацан, орёт в трубку, на помощь, мол, здесь кто-то есть. Сами понимаете, поспать не удалось. Тревога. Прибежали на пост, а он перепуганный, глаза на лбу, нас не узнает: “Стой стрелять буду!” и всё тут. Ну, когда разобрались, он рассказывает: “Свистит кто-то! Сзади! Только обернусь – тишина. Постою, посмотрю – ничего. Как пойду дальше, опять свистит! Ну, как будто, зараза, зовёт кто-то!” Честно говоря, мы ему не очень поверили. Известен был Юрка Павлов своим искусством байки придумывать. На посту скучно, вот он и устроил концерт, решили мы. Когда вернулись в караулку, оставалось мне час отдыхать. Пока чаю выпил, пока посмеялись над происшествием, минут сорок осталось. И вот только правый сапог снял – звонок. Тьфу ты! Опять пост номер три! На этот раз дело круче: Павлов с перепугу пульнул из автомата. Клянется, что кого-то видел. “Караул в ружье!”. Прибежали. Стоит Юрка, шапка набок съехала, «Калаш» в руках – вояка.
“Ну что, рядовой Павлов, свистят?” – сквозь зубы прошипел дежурный по караулу. Он с похмелья в караул заступил, думал отоспаться.
“Свистят, товарищ капитан! Ей богу, свистят!” – и комсомолец Павлов готов был перекреститься, но вовремя спохватился. Ну, мы посмеялись опять, но стрельба на посту – дело серьезное, заставил нас капитан прочесать весь пост по кругу. Ничего, естественно, не нашли, кроме дохлой кошки, но пока то да се, пока прозвонили по телефону в караулку, уже мне пора заступать. “Пост сдал, пост принял” – сами служили, знаете. Капитан меня похлопал по плечу, мол, если и ты меня  разбудишь – пеняй на себя. И остался я один. Ночь, часа три или четыре ночи. Небо черное. Ни звездочки. Половина прожекторов не горит, а те, что горят, раскидали по земле длинные черные тени. Натянул я шапку поглубже, поднял воротник шинели повыше и, держась за ремень АКашки, пошел, как и предписано для поста номер три – против часовой стрелки. С ребятами-то вместе весело было, а как остался один на пустыре за колючей проволокой, стало мне как то не по себе. Юрка ведь не из трусов паренек. Хоть мы и подняли его на смех, но он то был перепуган не на шутку! Я глаза его видел... Иду, стараюсь думать о приятном: о доме, о том, как приду на гражданку, как все оно будет у меня там, о девчонках, а в голову все равно всякая дурь лезет. С воображением у меня все в порядке, ну и нафантазировал себе, что вот сейчас за этим поворотом промелькнет чья-то тень, что она будет бежать за мной, будет меня преследовать, а потом с жутким воем перепрыгнет через ограждение и скроется в темноте. Но самое неприятное, внушил я себе, ожидало меня за поворотом, на самом темном участке. Я вообразил, что стоило мне обогнуть насыпь, и на столбе с не работающим прожектором я увижу что-то страшное... Например, черный человеческий силуэт, висящий над землей. Да, там будет покачиваться от ветра висельник! И я уже видел, как он поднимает руку и перерезает веревку, на которой висит, соскакивает на землю и, жутко улыбаясь, идет ко мне навстречу на не сгибающихся ногах. В общем, шагаю я по тропе между насыпью и рвом, съежившись от пронизывающего ветра, пряча руки в карманах, тяжелый подсумок бряцает о футляр штык-ножа, приклад шлепает меня по заднице, и стыдно признаться, мужики, от страха я окончательно перестал соображать. Стали мне мерещиться странные вещи, и я не знал уже, где граница между реальностью и моей фантазией. Сначала я отчетливо увидел два желтых огонька на насыпи, не мигая, они наблюдали за мной из темноты. Потом во рву, вдруг, завыла какая-то нечисть, да так истошно, что душа в пятки так и сползла. Скрипнули ржавые ворота, ведущие на территорию поста. Опечатанные и обмотанные колючей проволокой, заросшие высокой травой, они, казалось, служили входом в иной мир, откуда никто не возвращался. По ту сторону ветер с жутким скрежетом срывал жесть с крыши старого склада. Сквозь грубые чернильные мазки туч на небе выглянула луна, и в её холодном свете брошенный каким-то нерадивым прапорщиком старый оружейный ящик, валявшийся во рву, превратился в полураскрытый гроб, а старая прогнившая доска с инструкцией для постового накренилась кладбищенским крестом. С надеждой я посмотрел на часы. Нет, смена придет не скоро! Я поправил автомат и ускорил шаг. В тот момент мне хотелось одного: поскорей добраться до ярко освещенного участка, забраться на караульную вышку и ждать там разводящего с караульными.
 
Я был уже в ста метрах от вышки, когда я услышал его... Свист, негромкий, но отчетливый, не просто человеческий свист, но какой то... тоскливый, потусторонний, раздался за моей спиной. Мурашки пробежали по всему телу под казенным нижним бельем, и как-то защемило под сердцем. Я присел на одно колено и вскинул автомат. Тихо. Только сердце стучит в горле. Вокруг все замерло, свист прервался. Мне очень захотелось превратиться в маленькую, никому ненужную мышку и убежать в свою норку. Но ветер дул мне в лицо, и я был такой огромный и заметный, закутанный в тяжелую, сковывающую движения, шинель. Я медленно поднялся и, оглядываясь по сторонам, борясь с желанием бежать, пошел вперед. До вышки осталось метров пятьдесят. Там была связь с караулкой. Мне нужно было услышать человеческий голос. Но что я им скажу? Опять свистит? Только Павлов меня поймет. Я не прошел и пары метров, как опять за спиной прозвучал тихий монотонный свист. Я замер и не смел оглянуться! Свист пропал. В сказках героям, оказавшимся в нечистых местах, строго-настрого запрещалось оглядываться, иначе всё! – превратят в пенёк или в камень. Время шло, а я так и стоял, как вкопанный. Некоторые твари видят только двигающуюся жертву, нельзя шевелиться. Где-то вдали прогрохотал поезд, со стороны поселка доносилась музыка, наверное играли свадьбу. С шумом и завываниями носился по пустырю ветер. Осторожно, стараясь не бренчать железом, я на цыпочках попробовал сделать несколько шагов, но тут же застыл фонарным столбом, старым деревянным фонарным столбом, на который никто никогда не обратит внимания. На этот раз свист показался мне более продолжительным. Он раздавался где-то совсем рядом, прямо за моей спиной, отчего я почувствовал себя прескверно...

Пламя от костра бросало алые блики на лица моих товарищей, широко раскрытые глаза их блестели, то ли от выпитой водки, то ли от дыма. Димка, развалившись в живописной позе, – в средние века так изображали охотников у костра на привале – держал над огнем прутик с нанизанной на него давно подгоревшей корочкой хлеба. Пузырь, сложив ноги по-турецки, весь подался вперед, не замечая ж;ра, от которого его лицо покрылось ярким румянцем.
– Ну и?.. – медленно спросил он, – Дальше что?
Я бросил в костер несколько сухих веток. С хрустом и урчанием огонь жадно проглотил подачку. Оторвавшись от земли, весело кружась, в небо улетела компания искр.
– Что, что? Не выдержал я, сдали нервы. Побежал. Не просто побежал, а сиганул как заяц. Думаю, что в ту ночь был побит рекорд Советской Армии в забеге на пятьдесят метров в полном обмундировании. Но чем быстрее я бежал, тем громче раздавался проклятый свист. А самое страшное, что звучал он, ну буквально, над ухом у меня, как будто летело за мной Нечто и изводило меня своим свистом. Мне даже казалось, что я слышал за своей спиной зловонное дыхание и шелест крыльев! В общем, до вышки я добрался еле живой от страха, глаза как грецкие орехи, язык на плече, кое-как забрался наверх, забился в угол, сижу, перевожу дыхание. Минуту другую так посидел, потом, думаю себе, что не годится так вот сидеть, как загнанная мышка. Взвел затвор и тихонько так выглядываю... Только появись, думаю, тварь эдакая, у меня два рожка свинца – еще посмотрим, кто тут свистун. Выглянул, так тихонько, нет никого. И свист пропал. Никакого движения вокруг, только кусты шумят на ветру. Так я и просидел там минут сорок, высматривая не известно что в темноте, пока не увидел вдали блики от штык-ножей, одетых на автоматы, и вскоре донеслись до меня шаги и приглушенные голоса идущих мне на смену солдат.

Я замолчал. Шум реки сливался с шепотом листвы, иногда раздавались всплески. Я отодвинул от костра нагревшиеся кроссовки.
– Ну? – спросил Димка, – И что это было?
– Ну слушай дальше. Когда подошел караул, я им все рассказал, и, понятно, что никто не поверил ни единому моему слову. Мы собирались уже уходить, когда вдруг отчетливо услыхали негромкий свист. Это был тот Свист! Я торжествующе посмотрел на примолкших товарищей. Лица у них вытянулись, особенно жалко было смотреть на сменившего меня часового, который смотрел на нас из-за колючей проволоки, как будто прощаясь.
– Ёпр! Ну не тяни резину! – Пузырь даже приподнялся от нетерпения на корточки. – Кто там был? Пес какой-нибудь? Сурок, ёпр? Лиса!
– Сам ты сурок, – усмехнулся я. – Знаешь, на ствол автомата накручивалась фигня такая?
– Гаситель пламени, – вставил Димка.
– Ага, гаситель. Глушителем мы его называли. Ну вот, он как свисток от ветра и свистел у меня над ухом, а я чуть в штаны не наложил. Хорошо, я хоть караул в ружье не поднял.
Пузырь чуть не свалился в костер, а Димка катался по земле и дергал ногами, держась за живот, а над рекой раздавались странные, очень похожие на лошадиное ржание, звуки