Точка возврата. 21

Когда долго живешь,
Привыкаешь к цветам по весне
Вот и опять
Год на исходе
Но от этого только печальней

Онодэра Дзюнай Хидэтомо


- Вообще-то можно было звериный корм купить. Для хомячков.
- Опс! А чего не купил? – Оторвавшись от арахиса, изумился Митя. Склонив голову набок, испытывающе посмотрел на Гава.
- Так ты ж сам выбирал. Мне что теперь, в зоомагазин идти? – остановив на полпути ложку, которой хлебал омисошими , ответил Гав, и также уставился на своего зверотоварища, склонив голову в ту же сторону. Хорошее слово «зверотоварищ» - отметил про себя Гав.
- Не надо, я арахис больше люблю! – весело мазнул лапкой у мордочки Митя и снова принялся за арахис. – Что дальше?
- Не стало, друг мой полосатый, вкуса, смака в этой жизни. Не стало волшебных пузырьков, как в дюшесе. - Гав сделал круговое движение зажатой в руке ложкой, и Митя послушно проследил за ней взглядом, не выпуская, впрочем, еды из лап, - И всё у меня есть, нет главного, когда жизнь чувствуешь всей кожей. И еще – я последние годы жизни почти не помню.
Митя тем временем наелся, и вынюхал место на столе. Переместился на него и сел вертикально, совсем как суслик.
- Слово-то, какое придумал «зверотоварищ», еще придумай «зоодруг», - укоризненно пробубнил Митя. На самом деле, он, конечно, не бубнил, говорил по-прежнему, но театрально в сторону. Алексей от замечания отмахнулся зажатой в руке чайной чашкой с красными иероглифами на боку.
- Не то, чтобы вообще ничего не помню, я будто чужую биографию прочитал, факты знаю, а что чувствовал, отчего страдал, отчего радовался, был ли счастлив, не помню, словно жизнь чужая. – Гаврилюк налил в чашку зеленого чая. – Вот ведь какие дела! – Будто выкладывая слова изо рта в чашку, закончил мысль Гав.
- Что, совсем ничего не помнишь? – Митя опустился на передние лапки, но тут же поднялся.
- Не, тут хитрее, я детство хорошо помню. А вот дальше – как туман черный. Жил, или не жил, непонятно. Жил, видно, раз я тут.
- Для начала попробуем память вернуть.
- Каким образом память возвращать будем?
- Есть способ. Я грибков соберу в парке. Только мне время потребуется, до вечера где-то. Отнеси меня, пожалуйста, обратно, а часа через три подойди.
Пока наш хозяин мыл посуду, Митя устроился на краю столешницы и, покачивая головой вверх-вниз внимательно осмотрел жилище.
[Почему на двери внизу триграмма Сюнь? Куда сунь? Не куда, а триграмма так называется, два ряда длинных полосок над одним рядом коротких полосок. Ах, это, нет, это не написано, я просто дверь ногой закрывал, ботинком. А может замок хороший поставить? А ты не умничай, тоже мне, дверной мастер.]
- А!! Черт! – наш герой отдернул ногу от падающей чашки.
- Посуда к счастью бьется, - неуверенно вытянул мордочку Митя.
- К счастью, оно конечно, к счастью, только чашка из набора последняя… пойду за веником.
- Меня на пол спусти, пожалуйста. – Махнул мордочкой Митя.
Гаврилюк смёл осколки в совок, и уже было собирался выкинуть их в мусорное ведро, как из прихожей раздалось отчаянное тявканье.
- Гав! Гав! Гав! Гав! Али! Али! Алексей Василич! Вытащи меня отсюда!
Гав опрометью метнулся в направлении крика, разгребая пустые коробки из-под пиццы в прихожей, он быстро обнаружил завалившегося между ними бурундучка.
- И откуда ты все так хорошо про людей знаешь? – Сопя спросил Гав.
- Так вы, люди среди нас все живете, только не замечаете, - неохотно ответил Митя, и расчесал шерстку лапой.
- О как! – Удивился Гав.
- Вот и так… - Грустно отозвался Митя, и замолчал.
Когда щелкнул последний оборот замка, Митя вдруг зашипел прямо в ухо.
- Не урони меня.
- Ты крепче держись.
По пути, однако, ничего не произошло, Гав отнес бурундука, вернулся домой и, через время, уже вышел из душа и подошел к холодильнику. За огромной матовой дверцей гигантского холодильника почти ничего не хранилось, а настройку заказа продуктов по интернету Гав использовал только для заказа пасты-мисо, для чего, собственно и был куплен этот девайс. Открыл дверцу, вытащил початую бутылку водки «Финляндия», с сомнением смотрел на нее до тех пор, пока та не покрылась испариной, и поставил на место. Потом опять достал, открыл, налил рюмку и выпил. С сомнением пожевал губами, и закусил осминожьей головой тако-яки
Вместе с легкой волной тепла в душу прокралось сомнение, обосновалось, прижилось и, распространившись на всё её пространство, превратилось в уверенность. Легким дымом ментоловых сигарет прилетело и растворилось смущение. А был ли мальчик? Мальчик Митя. Митя? Митя! Чушь. Чушь! Чур меня, чур! Защипало в глазах, мир вокруг подернулся туманом. Через минуту все бурундуки, белки и хомяки превратились в термины из Википедии. Гав растянулся на низком широком диване и бесповоротно заснул.