Безотцовщина

Старая берёза плакала в палисаднике около окошка, тихонько шурша ветками и молодыми липкими листочками по стеклу, боясь нарушить глубокий сон Лёшки, лежавшего, чуть опустив голову вниз с койки. По воздуху плыл лёгкий полупрозрачный туман, возле распахнутого окошка он таял, оставляя крупные капли воды на стекле и подоконнике. Тихое утро   ожидало восхода солнца. Проснулся Лёшка, он любил смотреть на восход, открывая для себя, каждый раз, что картины созданные природой не повторяются никогда. Он выглянул в окно, потрогал листочки берёзы и с сожалением сказал:
- Опять плачешь, старая.
Закрыл створки окна и быстро побежал на крышу сеновала, чтобы не просмотреть восход.
На крыше открывался иной мир, чем стоя на земле. Лёшку поражали бескрайние просторы тайги, тихую, до восхода и бурлящую жизнью, шумную, после первого луча солнца, удивлялся проснувшемуся ветру, который качал
макушки высоких сосен, создавал мелкую рябь на его маленькой,  красивой речушке, разгонял туман и управлял облаками. И сейчас, природа затаила дыхание перед великим чудом,  Лёшка не отрывая глаз, смотрел на зеленоватый горизонт, его маленькое сердечко, нарушая тишину и ожидание природы, стало стучать быстрее, ритмично, ударяя по грудной клетке. В его голубых глазах отражался весь этот маленький мир, край восходящего солнца, тёплые лучи которого согревали душу маленького человека, любящего этот мир, таким, какой он есть в его душе и сердце.
Продолжительный гудок пастушьего рожка заставил Лёшку встрепенуться. Он быстро слез с крыши и побежал к стайке, с дверей ударил запах парного молока,  увидел цветной платок матери, запнулся за какой-то брусок, прибитый к полу и в падении, крикнул, не ожидая  такой ситуации:
- Ма -  а - ма! Там уже пастух трубит в дудку, надо выгонять Майку.
- Гони сынок, я уже подоила, - вставая с маленького стульчика, ответила мать.
Набегали небольшие тучки, временами закрывая солнце, с ними появлялся ветерок, поднимая пыль по улице, но с появлением солнца пропадал. У моста через речку, неожиданно, Лёшку застал дождик. Дальше моста он корову и не гонял. На дожде Лёшка находиться не любил, но не мог оторваться от пастуха, который быстро скакал на лошади и резким движением руки заставлял свой кнут громко щёлкать. Сколько раз Лёшка делал дома похожий кнут, но щёлкать не получалось, только что-то похожее, когда кнутом ударял о землю.   
«Сейчас вытащу свой трактор и погоняю по лужам», - подумал Лёшка и побежал домой. За верандой, где стояли лопаты, Лёшка достал метровый брусок на конце, которого было ловко приделано небольшое колесо с зубчиками, а на другом прибита проволока, изогнутая, как ручка у колодца, и когда Лёшка крутил такую рукоятку, то приводил в движение весь свой механизм, и колёсико оставляло на песке или грязи, отпечаток, похожий на след, оставленный трактором. Выехав на улицу, Лёшка увидел своего соседа Саньку, который уже крутил своё колесо на длинной палке.
- Здорово, Саня! Еду к тебе на таран! – радостно крикнул Лёшка.
- Здорово, Лёха, я тут юзю, уже яму наюзил, - ответил Саня.
Поравнявшись, Лёшкино колесо соскользнуло по небольшой колее и стукнуло по Санькиному колесу с такой силой, что у того лопнул брусок.
- Ты чё, урод, я его только сделал! – толкнув Лёшку в плечо, выругался Саня.
- Я не хотел Саня, колесо заюзило.
- Колесо мне новое найдёшь, понял! – толкнув в плечо Лёшку, опять наступал Саня.
У Лёшки что-то хрустнуло в области шеи и так стало обидно, что он действительно не хотел конфликта, но резкая боль заставила нанести ответный удар, да с такой силой, что в одно мгновение Саня побледнел, оцепенел и через некоторое время бросился с дикими воплями домой. Из калитки выбежал отец, бледный, держав в ладошке окровавленный сломанный зуб.
- Это ты что сорванец вытворяешь! – почти не своим голосом закричал отец  Сани, -  тюремщик будущий! Безотцовщина, паршивец, смотри, что ты наделал, - тыкая Лёшке сломанным зубом под нос, наступал Санькин отец.
- Я не хотел дядя Гоша, глядя на выбитый зуб, ещё не осознавая о случившемся, оправдывался Лёшка.
- Я тебе покажу, не хотел! Наплодились безродные, тюремщики, гнить вам только за решёткой. Безотцовщина! – выпалил в ярости дядя Гоша.
Жуткий страх сковал грудь Лёшке, какой-то горький ком подкатил к горлу, такого чувства Лёшка раньше не испытывал. Эти страшные слова заставляли содрогаться, пульсировало в висках. Лёшка отступал назад, ошеломлённый, полностью раздавлен, ощущая свои слёзы краями пересохших губ, которые сами по себе текли из глаз, казалось Лёшке, беспричинно. Лёшка задыхался от нарастающего давления около горла и, не выдержав натиска дяди Гоши, побежал домой. Дядя Гоша ещё долго кричал в след и объяснялся с прохожими, которые быстро собирались на месте происшествия, но Лёшка уже ничего не слышал, и ничего не видел, рыдая, уткнув голову в копну сена на сеновале. Он хотел остановиться, прекратить, не мог вдохнуть сразу полной грудью воздуха. Ему казалось, что плакать не по- мужски как-то, но слёзы накатывались необузданной волной, закрывая всё окружающее, предупреждая о боли, которая много раз за жизнь будет проявлять себя и, будет заявлять о себе, что в этом мире она есть и всегда будет.
Лёшка матери никогда не жаловался, но на этот раз он рассказал о случившемся, когда она вернулась с работы. Он никогда не спрашивал об отце, хотя в деревне говорили, что мужик был с золотыми руками, другие отзывались очень плохо, что был он пьяницей.
- Мама, а отец у нас живой? – спросил осторожно Лёшка.
Мать внимательно посмотрела на Алексея, немного смутилась.
- Я ждала сынок этого вопроса. Живой. Живёт он в городе, столяр по профессии, очень хорошо делает мебель, вот комод у вашей тётки Нины, он сделал. Не сошлись характером, вот и разошлись, подрастёшь, тогда поймёшь всё. На вас с братом посылает алименты, это деньги на ваше содержание.
- А почему он к нам не приезжает? Мы ведь уже выросли, мне вот уже девять, а Сашке одиннадцать.
- Напишу дети, может, приедет. У него ведь своя уже семья, правда, бог детей больше не дал.
Уже взрослым Лёшка узнал, что отец скрывался от алиментов, присылал, пять рублей на двоих детей. Мать старалась работать на тяжёлых работах, чтобы как-то одеть, накормить детей, купить в школу учебники и форму. Боялась разговоров в деревне, чтобы не сказали, что Ольгины дети  плохо одеты или грязные, что где-то сквернословят или дерутся. Старалась дать хорошее образование. Дети учились хорошо.
Мать Лёшку не обманула, написала письмо, но через некоторое время письмо вернулось с надписью на конверте, что адресат выбыл. И так было несколько раз.
Однажды, ближе к осени, постучали в двери. Вошёл высокий мужчина, с небольшим чемоданчиком в руке, поздоровался. Наступила минутная пауза. Молчание нарушила мать.
- Это ваш отец, - спокойно сказала она.
Мальчики молча посмотрели на высокого мужчину. «Этот дядька, мой папа». – Думал Лешка, переглядываясь с братом, который переваривал всё в своей голове, и боялся, что если отец обнимет их с Лёшкой, что они будут делать, как себя поведут? Но этого не произошло. Мать пригласила его, поесть вместе с детьми, но он ответил, что ему не разрешает мать есть с вами. Сел возле двери возле старого стола, достал из чемоданчика кусок сала с хлебом, порезал складным ножом на кусочки и стал, есть, иногда поглядывая на детей.
- А ты Ольга без меня лучше не зажила, такая же оборванка, какую я тебя подобрал и детей хочешь воспитать такими , - медленно, как то протягивая каждое слово, одновременно жевав сало, протянул он.
- Они у меня ходят не хуже других, да и учатся в школе хорошо, - оправдываясь, ответила Ольга, - по домам не ходят, не побираются. Не позорься, вспомни, сколько ты алиментов присылаешь.
- Я тебя кормить не собираюсь, у меня сейчас семья.
- Лучше уходи Василий, я не хочу с тобой ругаться при детях.
Василий доел очередной кусок сала, аккуратно завернул всё в газетку, положил в чемоданчик и закрыл его на ключик. Медленно встал и направился к двери.
- Я смотрю, что здесь совсем не нужен.
- Хоть бы с детьми поговорил, ты же не ко мне приехал.
- Что я буду с ними трепаться, они пока ещё маленькие, подрастут, тогда и поговорим.
Открыл двери и скрылся в сенях.    
Долго Лёшка с братом не могли прийти  в себя, не могли понять своего отца, что он так, как-то странно разговаривал, гостинцев не привёз, как это делают другие гости. Чужой, не такой, как на фотографии.
- Мама, а когда отец ушёл от нас? – нарушив создавшееся молчание, спросил Лёшка.
- Вы были с Сашей совсем маленькие, тебе было восемь месяцев, Саше почти три года, - спокойно ответила мать, - позже, когда ваш отец женился, он хотел, если вы помните забрать одного из вас на воспитание к себе.
Лёшка вспомнил, когда ему было четыре года, к ним приехали гости, матери не было дома. Тётенька назвала себя тётей Катей, но сказала, что скоро её будем звать мамой. Достала несколько конфет из сумочки и поднесла к Саше.
- Тебя как звать мальчик?
- Саша.
- Возьми конфетку, назови меня мамой, скажи ма – ма.
Саша  отвернулся от тёти Кати, насупился, и молчал. А тётя Катя наступала, подавая конфету, настаивая на своём. Говорила, если кто скажет, будет потом с ними жить и есть конфеты и пряники каждый день. Саша быстро встал и убежал в спальню, где залез под кровать и лёг, скрутившись калачиком, на старый большой чемодан.
- А ты, наверное, Алёша, да?
- Да, - немного протянув имя, ответил Лёшка.
- Скажи, мама дай конфетку, - просила тётя Катя.
Лёшка не мог устоять перед ароматом вкусных конфет, не подозревая, в какую историю попал. И попросил конфету, как его учили. Взяв конфету, он побежал к Саше, который продолжал лежать под койкой, и стал хвастаться. Лёшка всегда делился с братом, но на этот раз из рук его Саша не стал ничего брать. Лёшка опять убежал к гостям.
- А ты Алёша пойдёшь к нам жить? – спросила опять тётя Катя.
- Пойду, – не задумываясь, ответил Лёшка.
Вспоминая этот эпизод, Алексей чувствовал всю свою жизнь виноватым перед своей матерью, не мог себе простить  предательство, хотя мать его постоянно успокаивала, что был совсем маленьким. Саша тогда пролежал до самого вечера на чемодане, пока мать не пришла с работы.
Воспоминания нарушил брат, позвав Лёшку на улицу гулять. Лёшка побежал к своему другу рассказать, что к нему приезжал отец, но друга не оказалось дома. 
«К кому же сходить», - думал Лёшка. Он не мог в себе держать такую информацию, так хотел рассказать, что у него есть отец, хоть и живёт не сними, но есть, и здесь же возмущение перехлёстывало все чувства, что отец не сел с ними кушать, что там за мама, которая не разрешала сесть вместе с детьми, да мама где-то далеко и не видит. Возмущался на себя, что когда-то назвал чужую тётю мамой.
- Лёшка! – крикнул с другой стороны улицы Вовка Белькович, - иди сюда, пойдём на речку.
«Хоть один человек появился на улице», - подумал Лёшка и быстро побежал к товарищу.
Серыми скучными днями пришла дождливая осень. Лёшка не любил её, терпеть не мог долгие моросящие дожди, из-за которых не мог нормально сходить на улицу погулять. Пропадало солнце, тучи нагоняли тоску, жёлтые листья напоминали быстрый приход зимы, начинались занятия в школе. Нужно было помочь матери привезти сено для коровы, начиналась пора копки картофеля. Как-то серела деревня, казалось, пропадала весёлая жизнь, рано темнело.
Придя из школы, Лёшка увидел интересный чемодан, который стоял у них в спальне с братом.
- Мама, а что это за чемодан?
- Это аккордеон, сынок, отец послал в подарок, - ответила мать, - хоть старый, но звук хороший.
- Санька будет доволен, - приоткрывая, заглядывая внутрь футляра, сказал Лёшка.
Лёшка аккордеон видел впервые так близко, ряд клавишей так и манил, хотелось нажать, услышать звук, попробовать, может сразу получится  сыграть, хоть плясовую или «Чижика». Но когда одел за плечи ремни, встал, то его сразу согнуло, потому, что аккордеон оказался очень тяжёлым. Пришлось его поставить и  сыграть на полу. Пришёл Саша, и Лёшка ему прямо у порога доложил о подарке отца. Саша уже умел играть хорошо на гармони, и на аккордеоне у него сразу получилось. К вечеру он уже играл несколько песен. Лёшке постоянно хотелось воткнуть палец между  мехами, попробовать больно будет или нет.
За всю жизнь Алексей больше не видел своего отца, не получал от него подарки, не получал ответы на письма, зная, что живёт где-то рядом, и отец знал, что сыновья растут, но судьба распорядилась так, что каждый старался забыть о существовании друг друга. Братья и не хотели видеть отца, хотя мать и не говорила плохо о нём, от того, что в маленьких сердцах остался значительный рубец после его первого приезда к ним и вместо любви к детям, увидели холодный взгляд чужого мужчины, который сохранился в душе детей, как страшная заноза, которую очень трудно выдернуть. Но дети никогда не винили отца, не судили, не говорили плохо о нём, когда он умер, но в жизни просто вместо него было безвоздушное пространство, которое нельзя вдохнуть и с ним жить.