В погоне за призраками

       


        «Страшно на этом свете, господа, вокруг меня одна лишь пустота» - сказал кто-то ей на ухо, когда она уже думала вставать. Рита, заправив постель, вдруг взглянула на свои руки. Пора идти на крышу. Она упала с луны на землю. Она не рождалась. Плюнула на пальцы и вытерла ими свои белые комнатные тапочки. Голоса из того мира зовут. Через пару минут она уже на крыше. Двадцатый этаж всего лишь. Теперь ей все равно: прыгать или нет. Если прыгнет, то ничего не изменится. Тьмы мы не знаем. Рита спешила к иным существам.
       Вот ее черная комната. Иконы висят на стенах. Куча всяких святых глядят на нее с них. Кресты везде нарисованы восьмиконечные. Лампады горят. Ладаном пахнет. Она зажигает ароматические палочки. Садится в позу лотоса, открывает свой любимый рассказ «Красный смех» и с огромным вниманием вчитывается в текст. Вся комната заставлена иконами, святыми книгами, крестами, молитвословами. В церковь ее очень сильно тянет. Ходит на все службы. Утром и вечером. Не пропускает ни одного дня. Боится, что бесы атаковать начнут снова ее. У входа в комнату надпись белой краской на обоях синих. «Крест мой спасет меня от сатаны». Отец привык к причудам дочери и не зевает от скуки уже, когда проходит мимо ее комнаты. Когда стучит в ее комнату, то говорит: «Господи Иисус Христос, помилуй меня грешного». Дочь, услышав пароль, тут же открывает ему дверь. Он несет ей кашу гречневую и ломтик колбасы с чаем. Рита пьет чай, смотрит на свои руки, пытается понять, куда ей идти. Словно бы в туман густой зашла: ничего не видно, все смешалось, иконы расплылись, стены ходуном заходили. Вдруг лампады погасли. Все, началось…
         Стоя на краю крыши, ей слышится голос из неведомого мира, и так хочется ощутить это неведомое, отдаться ему, чтобы стало очень легко. Вдали полыхает огненный город. Все кажется сном. Когда приходит это понимание, то уже не важно: прыгать или не прыгать с крыши, ведь теперь все одно. Явь плавно переходит в сон и наоборот. Стать иным существом ей хочется, чтобы все стало в порядке. Нервы совсем сдают. Ей надо иной стать. Воля вселенская ей нужна. Не единым хлебом жив человек. В церковь ходит, ходит за таблетками в больницу. Хочет, чтобы видения и голоса ее больше не посещали. Наследственная это все болезнь. Жизнь есть болезнь. Лишь небытие абсолютное манит Риту. Небытие, как награда за земную жизнь.
        И вот она лежит на жестком диване, укрывшись одеялом, в комнате полный мрак, так тихо, что даже не привычно от этой тишины. Ей уж больно стало страшно. Вроде в доме никого нет, но какой-то липкий страх нападает: предчувствие некого вторжение в этот мир гостей из параллельных миров. Приходится встать с кровати, чтобы пойти к входной двери и глянуть, кто за ней. Идет в коридор, пытается включить свет, но свет не включается. Электричество кто-то отключил. Точно, это они. Пришли за ней. Она пытается открыть входную дверь, берется за ручку, но ручка не поворачивается. Чья-то сильная рука держит дверную ручку с той стороны. Да, они нашли ее, все, теперь ей остается лишь одно – бежать в свою комнату, прятаться под одеяло от невидимых гостей из иных миров. Укрыть голову одеялом, не видеть ничего и не слышать. Отключиться, чтобы не нашли, притвориться мертвой, но лишь бы переждать этот миг, страшный и беспощадный, в котором разум ничем не может помочь. Лишь страх и интуиция есть теперь гиды в этой заброшенной Вселенной. Не мир это, а тюрьма Демиурга. Ловушка. Нам всучили лукошко пустое. Как жаль, что это так.
         - К черту все!!! – вскричала дико Рита, сбросив с себя теплое пуховое одеяло на пол, - в своих снах я слышу монотонный гул, словно бы где-то рядом завод огромный работает. После этого мое тело распадается на части. Моя голова падает на пол. Ох, как страшен этот сон. Мажу после сна все комнаты в доме коровьим навозом, чтобы демоны меня не атаковали. Хотелось мне кошек разводить. Будет весь дом забит кошками. Одну тысячу кошек, например, за которым требуется уход. Умру, так мое тело пусть съедят, мое тело не драгоценность. Такая я кошатница! Кошки не спасают. Кошки лишь ужас сеют во мне. Пока что у меня один котенок по кличке Лев дома живет. Ему даю консервы рыбные, а он ест все это и благодарит меня: махает лапкой, мурчит. Водку уже год не пью, а до этого три года каждый день пила водку. Мне снятся разрубленные тела, кровь, кости, жуть снится, одним словом.
      Темная комната. Ни зги. Электричество не подается в дом. Невидимые мстители перерезали ей электропровода. Все, теперь им легко будет ее достать. В темноте им легче ее убивать. В хоспис бы съездить. Заглянуть в глаза умирающим, чтобы понять свою смертность. Пора заканчивать бред земной жизни. Меня вообще спасет лишь мой внутренний мир. Бросаю свои перчатки парням, что пьют пиво в баре, они ловят своими ртами мои перчатки. Их словно бы нет, они словно бы часть моего сна.
      Снова и снова покупаю новые иконы на папины деньги, пиво, вино, книги святых отцов. Снова запираюсь в своей комнате, снова творю молитву и пью алкоголь. Лампады зажгла, не боюсь ничего я. Никто их уже не потушит. Тут никого нет. В комнате я одна сижу на кресле и смотрю на иконы, ощущаю, что я спаслась уже, что дальше лишь небеса ждут меня. Вдруг крик на кухне. То мой отец кричит. Я выбегаю из комнаты, пытаюсь открыть дверь, но дверь не открывается, кто-то держит ручку с той стороны.
- Отец, не шути так! - кричит ему дочь в жутком состоянии.
В ответ лишь тишина. Ручку кто-то упорно держит и не собирается отпускать. Рита убегает в свою комнату в паническом ужасе. Ей становится ясно: это вроде как начало сна, но в тоже время и не сон. Что-то странное происходит с нею. Берет лезвие и проводит по правому предплечью. Кровь медленно падает на ее белое платье. Снова крик отца в кухне. Сил нет бежать. Спать бы надо, но сна нет. Вроде туман снова окутал комнату. Ничего не видать.
        Отец на работу ушел. Программы там пишет бессмысленные. Сижу рано утром одна в своей комнате. Перебираю четки. Молюсь за спасение всего мира. Сладко на душе. Все ушло. Плохое пошло вон. Расту! Вдруг мой кот Лев лапой бьет духа. Вмажу водки еще сто грамм и тогда увижу более четко этих духов. Точно, они самые, что мучают меня во снах! Кричу им, чтобы вон шли, крест держу в руках, они кота стали мучить. Он визжит от страха. Шерсть дыбом. Шипит, я его пытаюсь в руки взять, но безуспешно. Он меня не узнает. Словно чужая я ему стала. Мой малыш меня не признал. Я себе волосы подстригла от досады тогда. Рыжая я, а кот у меня черный, пушистый. У меня были волосы до пояса, а теперь почти что под каре подстриглась. Бывает же такое! Пачка презервативов, что лежала в моей сумочке, была найдена отцом. Он себе забрал ее. А еще как-то на ее стенах стали появляться всякие хитрые письмена, словно бы буддисты тут что-то написали. Знаки там, колеса, звезды, свастика.
        В храме жил дед Миша, который почти не ходил, но лишь говорил всем блаженно: «Господь во мне. Я с двух лет в храм хожу. Коммунистов ненавижу до сих пор. Смерть им всем. Господу слава!». Он обычно на службе лежал на раскладушке прямо в центре храма. Прихожане почитали его за святого старца. На все вопросы прихожан, он отвечал своим излюбленным: «Бог рассудит, Бог научит, Бог покажет». Как-то раз она решила, что пора поселить старца в своей комнате. Ей прихожане помогли донести его к ней домой.
         На диване лежит он и она. Он бормочет молитву уже часа два. Она слушает его старческий голос. Дребезжит он и хрипит. Она восхищается его сморщенной и растянутой кожей лица. Она хочет искупать в ванной деда. От него идет трупный духан. Пока он лежит на диване, она берет свой фотоаппарат и начинает фотографировать его на фоне икон, которых теперь появилось гораздо больше, чем было. Котенок Лев лежит на груди старика и мурчит. За окном идет дождь. Старик бормочет молитву снова и снова. Кажется, что Рита теперь счастлива. Ведь она встретила своего единственного во Вселенной друга. Дед Миша теперь ее навеки. Она знает, как им уходить: спрыгнут с крыши вместе, взявшись за руки. Такие дела теперь у нее творятся. Она уже видит этот знатный день, когда они покинут этот мир. Это будет самый прекрасный день для нее, а все, что было до этого, было лишь нудной подготовкой к нему.   
        Папа зашел к ней в комнату после работы и увидел на ее диване старца, который еле дышал. Старец перебирал четки. «Все кончено, мы покинем этот мир вместе. Со старцем и смерть не страшна! Мои карманы полны монетами и спичками. Это мои талисманы при переходе из одного мира в другой» - ответила ему дочь, ощущая, что он, собственно говоря, будет согласен с ее выбором. На крыше она выпивает бутылку вина с отцом, дед Миша лишь шепчет слова молитвы. Она идет к самому краю крыши. Резкий порыв северного ветра чуть не сбрасывает ее вниз. Она еле удерживается. Отец подымает деда Мишу, что сидел на ящике, и тащит его к краю крыши. И с криком: «В рай, батенька, в рай вам пора!», толкает его к самому краю, а Рита, схватив старика крепко за руку, отталкивается от края, оставляя за собой все сомнения и глупые желания.