Рокировка

Тот, кто не умеет играть в шахматы, может даже и не знать, что такое рокировка. И плохо играющий может забыть, и из за этого проиграть партию.
Полковнику НКВД черт знает какого рижского отдела, звонок от какого то , черт знает лейтенанта, не просто прозвенел, а взорвал ситуацию. Оказалось, что где то под Псковом, в лагере интернированных оказался родственничек. Лейтенант сказал, что нужно его личное решение по этому вопросу. По интонации говорящего, сразу было понятно, что вопрос не решенный. Следователь не хотел брать на себя ответственность за продолжение этого щекотливого вопроса. А вопрос был пустяковый. Нужно, чтобы не стало этого племянника, и вопрос можно закрыть. Он открыл ящик, переложил оружие в карман, вызвал водителя. По дороге взял в буфете две бутылки коньяка, для разговора с лейтенантом.
На фотографии из папки глядело лицо умного и красивого интеллигента. Оно было таким родным, до боли знакомым. Последний раз видел мальчиком, когда ему было пять лет. И что то человеческое, в глубине души повеяло легким ветерком. А его анкета просто не могла не стать предметом зависти любому из его стукачей. Немецкий, французский, английский языки дополнялись инженерной грамотностью, знанием радиотехники, владение фото техникой. Абсолютное здоровье портило только близорукость и наличие очков.
Ничего, казалось в голову не приходило. Одна мысль о том, что кто то узнает о его племяннике и на этом закончится его карьера, которую он выстроил так безупречно. Еще немного времени, и он станет генералом. Если бы он уже был генералом, то можно было делать с племянником что угодно, никто даже не посмел бы заикнуться. Даже секретарь городского комитета партии ничего не смог бы сделать. А сейчас все зависело от одного только племянника. Единственная мысль которая его успокаивала, это то, что племянник враг народа, не сделавший ничего, чтобы бежать из плена, и брат, отец Владислава Кучеренко ничего не узнает.
Полковник, когда клал папку обратно в шкаф, вдруг прочитал надпись на верхней папке. Было написано "Сулаев Владислав Иванович". Это совпадение имени и отчества он профессионально заметил. Нужно было минуту подумать. Времени оставалось меньше и меньше. Следователь мог уже начать проявлять интерес. Он открыл папку Сулаева, посмотрел фото, откуда глядело глупое лицо татарина. Его история банальная. Сдался в плен при первом появлении фашистов, на Украине. И внешне был похож на Кучеренко, потому что тот был на половину татарин.
Полковник поменял фотографии в папках, крикнул караульного и скомандовал идти в лагерь. В бараке, при появлении полковника НКВД, по команде становись, все заключенные выстроились в ряд. Лица заключенных были настороженными, в них читалось любопытство. Каждый пытался угадать, к добру это или злу. Только один заключенный смотрел не в глаза полковнику, а смотрел сквозь стену, как будто читал стихи молча, пытаясь вспомнить слова Лореляй. Похудевшее и немытое лицо будто светилось. Немного дальше, он узнал татарское испуганное лицо, которое ему нагло улыбалось, которое было полно преданности, как наверное он был предан фашистам. Полковник скомандовал, чтобы этого татарина привели в кабинет к лейтенанту.
Татарин Сулаев так и не понял, что произошло. Он только увидел перед лицом отверстие ствола и когда грохнулся на пол, стал уже Кучеренко Владислав Иванович. Пока ошалевший и полный почтения к старшему по званию, лейтенант ходил за закуской Полковник написал рапорт в партийный отдел, что был вынужден собственноручно расстрелять племянника, за измену Родине. Потом он выпил коньяку с следователем, поговорил по "душам" о его службе, о его перспективе. Пообещал его взять к себе, когда он закончит тут все дела с этими фашистами.
Пьяный следователь сам привел Владислава к машине, куда он сел рядом с полковником уже без всякой охраны. Владислав услышал предложение: "жить хочешь?". "Да", ответил. Полковник впервые услышал такое необычное произношение этого короткого слова. Даже оно звучало по иностранному. Тогда ты должен забыть свою прежнюю фамилию, теперь ты Сулаев. Если кто ни будь узнает, это будет твоим и моим концом. Посмотрел на Сулаева, чтобы убедится. По выражению лица было понятно.
Позвонили в Бауска по междугороднему телефону. Тося назвалась фамилией Кучеренко. Она узнала голос своего секретного начальника. Он сказал, что завтра приедет к ним человек, которого нужно будет устроить на завод, желательно инженером по имени Сулаев Владислав Иванович. Подробности он передаст письмом. И все. Тося, невероятно сообразительная женщина, все понимает с полуслова. Значит едет важный человек, которого нужно будет достойно принять. Объявила в отделе, что уходит и больше не вернется. Тося очень любила гостей, если это не латыши.
Утром в рижской камере заключения принесли много вкусной еды, чистую, новую одежду и горячую воду. Побритым, в новом костюме, в высоком мужчине, в двадцать первом году вернулось чувство, которое он не испытывал уже больше года, слоняясь из одного лагеря к другому по три четыре месяца.
Вчерашний, волшебный полковник сам вошел в камеру, которая не закрылась. Он дал паспорт, справку для военкомата о демобилизации, письмо для Тоси, адрес и деньги, которых Владислав прежде не видел. Полковник заметил сомнение, добавил, что тут достаточно для того, чтобы прожить пол года. Проводил до автобусного вокзала и отправил в неизвестную, ему жизнь.
По грунтовой дороге автобус ехал три часа и делал три остановки для отдыха. Владислав прислушивался к неизвестной ему речи. Он очень старался быть осторожным, чтобы не обращать на себя внимание. Но все равно, совершил глупый поступок. Зашел в туалет с надписью "М", а не "С", попал в женский номер. Женщина, ехавшая с ним в автобусе начала ругаться и злилась на этого оккупанта, а он мило улыбался оголяя не чищенные давно зубы, извиняясь всем своим видом. Владислав начал привыкать к вернувшемуся статусу и, забывшись, спросил, что это у женщины в бумажном кульке. Там был печеный горох, который она жевала, как семечки. Он спросил "Горох?", та пожала плечами, не поняв. Владислав спросил на немецком. Она поняла, улыбнулась впервые, посмотрела в озорные глаза, и предложила попробовать.
Когда автобус остановился на площади Бауска, Владислав проснулся от дремоты, посмотрел в окно, с некоторым опасением вышел. В его душе запорхали тысячи бабочек. Ему показалось, что он опять в Анси. Под ногами брусчатка, метровый тротуар вымощен плиткой, двухэтажные дома выстроены вплотную друг к другу. Каждое окно с занавеской и горшочными цветами. И люди одеты как во Франции. Только они разбавлены мрачными людьми в кителях и сапогах. Показал бумажку с адресом своей попутчице, она показала направление и он зашагал мимо магазинов, лавок, мастерских. Он не знал, что в гости нужен гостинец, но и покупать он еще не научился.
Повернул ручку звонка. Дверь открыла полная дама Тося, с кренделем на голове. Она пригласила в комнату, но прежде чем начать улыбаться, она открыла и прочитала письмо. По мере окончания письма она изменяла выражение на лице, пока оно не засияло от счастья. Рядом стоял супруг Николай Иванович. Он попеременно смотрел на супругу, гостя и его выражение менялось так, как у супруги. Тося развела руки в объятья, но Владислав ничего не понял. Они сели за стол и Тося начала инструктаж. Коля и Владислав были похожи. Только Коля старше и ниже ростом. Они родные братья. То, что они братья больше них самих никто не должен знать, даже самые дорогие родственники.
Тося приготовила обед еще на кануне. Борщ украинский, котлеты с картошкой. Пока братья знакомились, пришел закадычный друг Николая Борис. Он моментально оценил ситуацию и побежал за супругой Валькой.
Чтобы не отклоняться от темы, я не буду отвлекаться от этой супружеской пары Колесниковых. Про них можно целый роман. Скажу только, что они уже второй год празднуют победу над фашистами. Иногда случаются другие праздники, но тосты каждый день за летчиков.
Странный вкус борща для Владислава никак ему ничего не напоминал, но котлеты он ел с удовольствием. Валька и Тоська весь вечер не сводили глаз с Владислава, наливали водку в стакан и настаивали выпить. Коля с Борей тоже пили, но они сохраняли бодрость все эти длинные часы застолья. Владислав временами стал терять сознание и бормотал, "зачем нужно так много пить?". А дружная компания от души веселилась. Боря запел песню "Все выше, все выше и выше, стремим мы полет наших птиц...". Владислав смотрел перед собой, но ему казалось, что этот нацистский марш поет русский офицер. Ему стало страшно, что его опять арестуют, он заплакал и женщины принялись его успокаивать. Они отвели его в кровать под шутки пьяненьких супругов.
Проснулся Владислав, когда еще темно было. Он пытался осознать, что произошло. Чувство страха, которое он испытывал столько лет стало сменять чувство жажды. Под одеялом он был обнаженным, одежда сложена на табуретке. Пришлось встать, найти штаны, выйти туда, где должна быть кухня. Показалось, что все спали, но он ошибался. Взял полотенце и вышел на улицу, свежий воздух, свободу от камеры, темноту лета. Он видел, что если пройти двор, то можно спуститься к реке Мемеле.
Когда он закрыл за собой дверь, открылась другая дверь. В комнату, где еще не остыла постель Владислава, вошла Тося. Она включила свет, стянула одеяло и смотрела на бледное пятно, на простыне. Сколько прошло времени, сколько она улыбалась, я могу только догадываться. В ее голове уже выстраивался план того, как она будет устраивать жизнь Владислава, собственную. Ее влияние над этим городишкой стал в свете открывшихся возможностей, когда она будет иметь Семью из важных персон. Кто его знает, какие рокировки еще бывают...