Чернобыльский словарь человечества. Яркость...

Фрагмент из книги «Чернобыльский словарь человечества», 2004 г.

Яркость радует! Тусклый и невыразительный мир скучен и неинтересен. Люблю яркие, сочные цвета, какими дети обычно рисуют свои наивные картинки. Яркий мазок хотелось бы нанести и в заключение моего разнопланового произведения, не добавляя, однако, пестроты. Попробую. Беру подходящие акварельные краски, гуашь, чистые кисти, наливаю воду в стакан. Заодно обдумываю сюжет для последней картинки, ищу вечно пропадающие очки. Нашла! Всё, почти всё готово. Почти… Устала, конечно, но надо завершать начатое. Делаю наброски карандашом, раздумываю… Вдруг слышу (откуда-то!) тихий ровный голос:
– Ты забыла про яблоко…
Мне послышалось? Конечно, я утомилась. Нет, не только что, а вообще...
Но голос раздался снова:
– Яблоко! Ты пропустила слово «яблоко». Ты пишешь: «Я, яд, ядерная…» А где же «Яблоко»?

Снимаю – или надеваю – очки, оглядываюсь. Вижу перед собой на подоконнике в цветочном горшочке финиковую пальмочку, подаренную нам недавно подругой моей дочери. На самой нижней веточке под жёстким узким листочком висело бледное розовое яблоко. Вокруг основания пальмы уютно расположился небольшой зеленоватый змей, почти сливающийся по цвету со стволом растения. Он мягким кольцом окружал классическую композицию, являясь её самостоятельной частью. Я не поверила своим глазам!
– Зря не поверила, – усмехнулся змей. – Вот он – я. Вот оно – яблоко.
Мне стало не по себе, я и забыла, что собиралась делать. Змей пододвинулся поближе ко мне вместе с пальмой:
– Делать тебе ничего другого не надо. Объясняю ещё раз. Ты написала слово «Я», но это был совсем не я. Потом перед словом «Яд» нужно было написать про яблоко.
Чувство юмора подмигнуло мне из броской рекламы на обложке лежащего на столе журнала, и мне стало легче принимать всё как есть. Я ответила в тон:
– Но яблоко уже было раньше, когда было слово «Ева»: Ева взяла у змея яблоко соблазна и вкусила его... Да и про змея у меня уже было.
Змей насторожился, но ласково размяк и прошептал с шипящими ударениями:
– Но там было совсем другое яблоко. И змей был другой.
– Другое яблоко? Да быть такого не может. Все яблоки такого рода одинаковы, а уж змеи…
Змей взволновался, покрылся золотистыми пятнами, резко покачнул цветочный горшок. Пальма задрожала кончиками узких листьев.
– Ты ничего не понимаешь в змеях! Что ты вообще про меня знаешь?!
…Что я знаю? В самом деле… Что происходит? Я хоть что-нибудь – понимаю?
– Тебе и понимать ничего не надо. Тебе надо... довериться мне. Пришло такое время. Настало моё время – подарить тебе яблоко.
– Да не нужно мне ничего!
– Но ты знать этого не можешь, – змей неласково пытался вразумить меня. – Никогда не знаешь, от чего приходится отказываться, пока не убедишься, не разберёшься…
– Да я уже сто лет назад в этом вопросе разобралась. Это Ева не дала себе труда разобраться с яблоком…
Всё более распаляясь, змей захватил крепкой петлёй своего кольца горшочек с пальмой, чуть не рассыпав верхний слой почвы на яркую обложку журнала:
– Но ведь это – совсем другое яблоко. Как ты не понимаешь?! Другое, другое, не сомневайся. Это – твоё яблоко, оно – только для тебя!
– Для меня? А то – для кого было?
– То было для Евы, и только для неё. Забудь о ней. У тебя есть своё яблоко, ведь оно выросло у тебя в саду.

…В саду? Всякая логика полностью исключала возможность того, что происходило в данную минуту с живыми и неодушевлёнными предметами в моей комнате. Всё это несерьёзно, неприятно, странно. Какое-то подозрительное яблоко, какой-то бутафорский змей, и всё это, вместе взятое… Ещё вчера ничего такого здесь и близко не было, да и вот только что… не было тоже!
Не было? Несерьёзно? Может – и не страшно?

…Змей начал раздуваться, играя лёгкими искорками и увеличиваясь в размерах. Единым пружинистым движением своих колец он отбросил пальму в гаснущий прямоугольник окна, и на ребристом окончании его хвоста осталось одно яблоко. Он близко-близко придвинулся ко мне, опрокидывая на столе все мои баночки и коробочки. Кисточки капали красками в воздух и застыли короной вокруг его головы.
– Да это яблоко здесь было всегда, и я был всегда. Отведай яблоко!
– Зачем?
– Да ты узнаешь – зачем.
– Но я и так знаю.
– Нет, ты не можешь знать. Это – необыкновенное яблоко, и никто ещё не вкушал таких плодов. Пришло твоё время – угощайся. Я-то знаю, ты ведь фрукты любишь!
Да что же это?! Он… всё знает… и не такой уж он игрушечный!
– О, я полностью настоящий и натуральный! Яблоко – бери!
– Да зачем оно мне?
Зелёный сноп искр почти ослепил мне глаза, расползающаяся масса колец окружала меня наступательной волной… Скрипучий гнусавый голос собрал все свои ласковые нотки в корявое арпеджио и шепеляво загнусавил, преодолевая искрящееся нетерпение гнева:
– У тебя есть всё, и только его тебе и не хватает! Твои глаза раскроются шире, твои уши будут слышать тоньше, ты будешь творить с лёгкостью, и твои творения достигнут окраин вселенной. Твои богатства опустят всех на колени. Твоя красота ослепит мир. Ты станешь…
Я закрыла уши руками и зажмурила глаза крепко-крепко, отключая чёрный наркоз. Для меня никогда не существовало соблазнов. Как можно громче крикнула, чтобы и ему, и мне было слышно хорошо:
– Замолчи, сгинь! Мне ничего не надо.
На секунду всё умолкло, но тут же острия змеиной чешуи со всех сторон вонзились в меня ошеломляющими остриями вопроса:
– Зачем ты пишешь этот словарь?
А-а-а… Так вот что ему нужно! Острия вонзались всё глубже и глубже. Ужасно больно! Своего наркоза мне уже не хватало… Змей шипел и обжигал укусами:
– Зачем тебе сдался какой-то словарь?! «Чернобыльский словарь человечества»! Какой словарь? Какого человечества? Да никакого человечества не существует. Каждый – сам по себе, никому нет дела ни до кого, кроме как до себя. А ты? Посмотри на себя, во что ты превратилась, занимаясь пустым делом! Какой тебе толк от этого? Откажись от него и прими моё предложение. Тебе ещё не поздно согласиться. Бери яблоко!
– Ни за что! – тихо, но как можно отчётливее, не открывая глаз, произнесла я.
……………………………………………………………………………..……………

Моё сознание затаилось в этих словах, других слов я уже не помнила.
Слова плыли и исчезали, предметы отодвигались и растворялись постепенно. Что это?

Я всё забыла… забыла… забыла…
Не было ничего – ни раньше, ни прежде – никогда.
Не будет ничего – ни потом, ни в будущем – никогда.
Только сейчас, только тепло, только покой и нега…

…Мне уже не страшно? Медленно открываю глаза – зрение и слух в некоторой степени возвратились ко мне. Не верю, отказываюсь верить… Окно моей комнаты светилось мутно-зелёным светом; шёлковые шторы колыхались в такт ритму чудесных звуков музыки. Высокие своды потолка распустились алмазным цветком многоярусной люстры, и каждый лепесток цветка повторял звучание мелодии упоения. Фейерверки полутонов и ярких красок сочетались с изумительными звуками. Матовый бархат стен перетекал в малахитовый паркет пола. На месте письменного стола возвышался золочёный чешуйчатый трон, изящный и не похожий ни на какие другие троны, описанные в сказках и преданиях.
Трон для меня?

…Для тебя, для тебя, для тебя…

В резной раме огромного зеркала вдруг возникло изображение точёной моей фигуры в сверкающем узком платье цвета зелени и моря. Мою голову венчала драгоценная вычурная корона. Неужели… Шея и руки были щедро усыпаны изумрудами всех оттенков, волосы и шлейф платья со вкусом украшены тёмными сапфирами.

И это – моё, и это – для меня?
…Для тебя, для тебя, для тебя…
…Для меня, для меня, для меня…

…Музыка становилась всё прекраснее. Великолепный трон был удобен, не то что другие стулья или кресла, на которых мне приходилось когда-либо сидеть. Наряд был роскошен и комфортен одновременно. Нет, чего-то явно не хватало… Ага! Финал заключительных аккордов раскрыл клумбу цветущей драгоценностями люстры, и в огромном зеркале отразилось, как спирали из лепестков изумрудной чешуи медленно приближали ко мне огромное рубиновое яблоко, окаймлённое пальмовыми листьями. Волшебство… Сознание уже не задавало вопросов, не тормозило, не возражало, да и самого сознания не оставалось. Верить или не верить всему этому? Нет! Моё внутреннее – контрольное – зрение всё-таки изнутри фиксировало происходящее. Формула моего спокойствия отдавала себе некоторый отчёт в действующем наркозе, намереваясь не упустить момент, когда ещё не поздно будет прекратить и отбросить злую волю. Только бы не пропустить этот момент! Яблоко приближалось, танцевало, росло на глазах. Всё, больше не могу сопротивляться… Дурман, обман, мистификация… Тонкое благоухание сандала… Удушливые, расслабляющие кольца прекрасного, ловкого, струистого змея обволакивали меня ласкающими прикосновениями. Действительность всё более завораживала ароматами и зрелищами, и с яблоком, и без яблока. Все плоды соблазнительны...

Закрываю глаза. Да! Мне ничего другого не надо, беру этот обман, хочу его, не могу без него…
Закрываю глаза. Да! Мне ничего другого не надо, беру этого змея, хочу его, не могу без него…
Закрываю глаза. Да! Мне ничего другого не надо, беру это яблоко, хочу его, не могу без него…

Нет. Что это я? Довольно. Всё, что было у меня в жизни раньше, помоги тому, что происходит теперь!
Открываю глаза. Ничего не вижу, но слышу свой слабый голос:
– Ни за что…
................................................

…Всё с разбегу споткнулось, вздрогнуло… и остановилось. Аквариум кривого зеркала мгновенно замер, но тут же всколыхнулся вялым движением, поглощая все роскошные прелести в обратном порядке, обнажая темноту зеркального – или зазеркального – дна. Вместо чарующих звуков резко наступила долгая пауза молчания, тонкие ароматы испарились, потянуло привкусом дыма. Дыма? Откуда-то послышался слабый свист. Он задержался в моих ушах, сливаясь с какими-то скрипами и стонами. Не понимаю… Пластилиновая чернота зеркала проявила отпечаток зигзага движения чёрного змея… Что это? Вдруг всё зашумело, задвигалось, загрохотало. Пол (или земля? или трон?) пошатнулись подо мной, и я не успела опомниться, как стала стремительно проваливаться в воронку бездонной пропасти. Тут же стали распадаться и обрушиваться мифический трон, карточные стены, бутафорский потолок. Кусками неких метеоритов падали остатки зеркала. Хрустальные подвески люстры звенели и грохотали, сталкиваясь с ними. Раздробленные изумруды и сапфиры обрушивались тучами мигающих частиц, превращались на сквозняке падения в вихри чёрной пыли. Вслед за этими осколками империи змея следовало рубиновое яблоко, рассыпаясь всё более мелкими разноцветными плодами, исчезающими в пыльной мгле.

Падаю, падаю, падаю…

Об острые края пропасти изумрудное моё (моё?) платье изорвалось в рваные лоскуты. Длинными пунктирами меня обжигали раны и порезы. Всё происходило так стремительно, что я только собралась испугаться и опомниться в этом падении, но ни того, ни другого мне сделать не пришлось.

Я потеряла счёт времени.
Падаю – или уже нет?

Прошли секунды, минуты, а может, и часы. Может, время пошло назад? Может, свернуло на другую координату… Ничего не помню, ничего не знаю, ничего не помнила и не знала никогда. Никогда? Но где это я? Что со мной?
К счастью, сознание не покинуло меня окончательно, а подобрало в изнемогающем виде среди жуткого холода и серых камней, окружённую вязким смрадом и придавленную страхом. Да, страх всколыхнул моё сознание! Тело горело и ныло. Чёрные хлипкие лохмотья не спасали от холода.

А вокруг… Такого я ещё не видела… Неужели…

Всё ещё раз вздрогнуло и остановилось, только не для передышки. Я пришла в себя – окончательно. Пахнет дымом и гарью. Темно и больно дышать. Хочу приподняться – не могу. Очень ударила левую ногу обо что-то острое. Попробовала ползти – не могу. Где я? Запах болота и гари становился всё сильнее. Пожары на болоте? Горят торфяники? Как же это? Пробую ползти снова, передвигаться на ощупь. Очень больно, но продвигаться куда-то надо. Вдруг натыкаюсь на что-то. Руки нащупали шероховатость стены. Кое-как поднялась, но упала тут же, захваченная чьими-то цепкими когтями. Противно и очень больно! Вырываюсь из этих мерзких лап – и снова проваливаюсь. На этот раз засасывало болото. Хочу кричать голосом протеста: нет, не могу, отпустите! Но голос пропал.

Я скользила и проваливалась в клейкую грязь, куда тянуло с невероятной силой. Я снова и снова вырывалась из чьих-то цепких лап и чешуйчатых колец. Боже мой… Вырываюсь всё более настойчиво! Почти удалось освободиться, но мне только думалось, что я устремляюсь к спасению, – оказалось наоборот. Удушающий дым разрастался копотью и зловонием. Языки синего пламени змеями ползли ко мне со стороны ветра, превращаясь в шквал. Пожар? Всё, сил больше нет… Меня сильно тошнило, почти рвало. Голова кружилась концентрическими кругами. Я поняла – это радиация! Нет, только не это… так нельзя… нельзя…
И тут я моментально вспомнила своё историческое прошлое – так же, как вспоминаю и теперь!

…А где же Володя, ведь он должен быть где-то здесь? Или уже… Нет, не надо! А что надо? Надо… Вот – нужно скорее пробираться к лестнице, она где-то рядом, только бы успеть. Как тошнит… Как холодно… Как больно… И уже не пыталась ползти, а только мысленно призывала эту лестницу во спасение… А ведь я могла бы родиться рыбой и плавать всю жизнь в море – пока не съела бы акула… Нет! Не то! Не сейчас… Лестница так далеко, а огонь так близко! Пламя придвигалось вплотную, так что при его освещении я сумела разглядеть притаившиеся рядом мрачные глыбы чёрного и серого камня. Слабые ручейки огня облизывали огромные раковины развалин и, всё более пропитываясь радиацией смерти, ползли в мою сторону. Сомнений уже не было – это развалины реактора, четвёртого чернобыльского реактора!

Ха-ха-ха!!!

Чей это смех? Я его уже слышала когда-то… Моя догадка подтвердилась – завыли чёрные ветры, загремели невидимые барабаны, завертелись бешеные мельницы. Заскрежетали железные и чугунные жернова. Чёрная трясина покачнула меня с новой силой, сбивая с какой-то мысли. Нет, теперь нужно вспомнить что-то другое… Вспомнила. Где-то поблизости, на какой-то отметке, должны быть кабельные короба. Источник огня – там. Только бы успеть их вскрыть и погасить огонь! Я уже совсем не двигалась, совершенно забыла себя, но мысль свою не забыла. Как пожарные доберутся до тех коробов? Они же не знают, где очаг… Они далеко, а я – рядом. И тут моя верная мысль вырвалась из моей боли и слабости; она с необычайной лёгкостью взлетела вверх по желанной лестнице – один пролёт, другой, третий…
На стене – как раз напротив двери – белели цифры – это помещение «402».
Скорее сюда – вот они, короба!
…Но тут в ответ опять раздался раскатистый грохот смеха.

Ха-ха-ха!!!

Мне стало по-настоящему – наконец-то – страшно. Земля сотрясалась толчками. Я задрожала от ошеломляющего страха, но мысль моя всё равно караулила этот горящий короб. Но я ведь одна. Вдруг не смогу? Ну где же, где же караул Володи Чухарева, что же он медлит? Времени нет совсем… И что это движется на меня, вызывая содрогание камней и болот вселенной? Гром смеха нарастал, молнии огня перечёркивали все короба, лестницы и реакторы. Густая трясина расступилась и затягивала меня всё плотнее, и ещё плотнее придвигалось ко мне чудовище, и я узнала его – это был он, Чернобыльский дракон.

Ха-ха-ха!!!

Огонь и дым вырывались из каждой безобразной его головы, бронированная чешуя бряцала и гремела. Я узнала в нём того невинного игрушечного змея, который вырастил смешное яблоко на моей пальме, того змея-искусителя, который хотел «озолотить» мой эгоизм, того чёрного змия, который затянул меня в этот реактор.
Оглушительный смех ударил меня громом:
– Да, это я, кругом я, один я!
Сильные корявые когти его огромных лап… рвали и месили… мою рукопись… Они… Он… украл мой словарь… Он уничтожает его навсегда, чтобы и памяти не было… Чёрный грохот подтвердил:
– Чтобы и памяти не было!
Чёрный яд давно проник в мою кровь. Как же быть теперь? Погибаю… Перед лучом моей мысли выплыли яркие цифры помещений «401», «403», отметки высот, короба, кабели… Всё поздно… Чёрный грохот выхватил меня, отбросил далеко от просвета, в котором неожиданно показался дежурный караул пожарных. Наконец-то! Но… О, больше не могу… Чёрный гнев дракона, уничтожая меня окончательно, осыпал напоследок градом чёрных яблок:
– Ты тогда не хотела, так теперь бери, бери, бери!
…И уже теряя все остатки сознания и жалкие капли сил, последняя молекула моей мысли прошептала:
– Ни за что…
…Растворяясь в светящихся искрах, я всё же успела обернуться и посмотреть в противоположную сторону – из проёма машинного зала ко мне уже бежал Саша Гудков…
…………………………………………………………………………………

Провалы памяти и мысли словно перебросили меня через годы и события – я опять – почему-то – дома. Тяжело просыпаюсь, сидя на стуле, за столом, да так, словно и не было никакого сна. А что же было? Вот он, мой письменный стол, вот очки, бумага… Правда, краски опрокинуты, карандаши и кисточки разбросаны, вода пролилась на стол и на пол, земля из цветочного горшка рассыпана на подоконнике… Всё прекрасно понимаю. Пора поехать на кладбище, поправить могилку… Надо бы и Александру Гудкову позвонить – узнать, как он сам, уточнить кое-что из написанного… Ладно. Хочу нагнуться за кисточками, но тут вижу – на полу валяется какое-то несвежее, сморщенное зелёное яблоко. Откуда оно? Да что это с ним? Я присмотрелась: из разбитого яблочного бочонка резво выползала внушительных размеров чёрная гусеница. Следует скорее всё это выбросить, не нравятся мне такие штучки...

На этот раз я даже не успела нагнуться – молодой воин Победоносец Георгий прямо с иконы, висящей рядом на стене, мгновенно продолжил движение своего острого копья, поражающего чёрно-зелёного дракона на иконе. Красный плащ крыльями развевался у него за спиной, стремена пришпоривали коня на скаку, копьё ладно сидело в руках.
Георгий опередил меня:
– Не бойся, я с тобой!
Чёрная жирная гусеница, пронзённая копьём моего Георгия, источила зловоние и чад. Ей так и не удалось ужалить меня своим чёрным язычком змеиного мщения. Копьё Георгия трижды повторило движение избавления от злых чар – теперь уже с гарантией:
– Не бойся, я с тобой!
Большая чёрная лужа вместе с остатками от червивого яблока свернулась в рыхлый комочек и… совсем испарилась… Нет, это слишком! Но ведь… Вдруг что-то резко зазвонило.

Звонил телефон. Я проснулась (проснулась?) окончательно, и уже когда поднимала телефонную трубку, бросила благодарный взгляд на юного Георгия. Он молча проводил моё движение, ободряя:
– Не бойся, я с тобой!
Звонил мой брат Костя, звонил из Великого Новгорода. Я рассказала ему – примерно – об удивительных моих приключениях и прочих вещах, ибо впечатления были свежи. Он не выдержал:
– А ты что о себе думаешь? Замучила себя до предела, не спишь, не ешь, не отдыхаешь. Кому нужен этот Чернобыль, кроме тебя? Тебя просили писать про всякое такое, обещали заплатить, есть желающие издать твою писанину? Людям и так тошно живётся, а ты… Прогулялась бы, приехала бы к нам в гости или съездила бы на курорт, что ли. Да и всё остальное – пора бы о себе подумать серьёзно. Или тебе не нужна личная жизнь?
…Мы ещё о чём-то поговорили, потом я положила трубку и задумалась. Да, мне нужна личная жизнь. Мне хочется на курорт. Мне пора… уж не знаю что… Не знаю, как поступать, что завершать, что продолжать, а что начинать сначала. Как быть, Георгий? Мне ведь нужно жить дальше… Ни для кого не бывает лёгкой жизни, и каждому нужно пройти свой путь – это не новость. Только каждому можно прожить не больше одного раза.

На этот раз у меня получилось именно так.

А у тебя, Георгий, разве могло получиться по-другому?

Приветствую тебя, великий Георгий, победу несущий через века!


ГЕОРГИЙ ПОБЕДОНОСЕЦ

Моему любимому Небесному покровителю, великому победителю драконов, посвящаю…

Мне, переполненной грехами,
Страстями, бременем отцов,
Мне, оттесненной лопухами
От стен сверкающих дворцов,

Мне, утопающей в трясине
И замерзающей во льдах,
Мне, умирающей в пустыне
С песком, хрустящим на зубах,

Но – вдалеке от диких оргий
И ставок ловкого крупье, —
Великомученик Георгий
Несет победу на копье!

Победу честного закона,
И для себя, и над собой —
И тело черного дракона
Уже рассталось с головой!

Победа! Верное спасенье!
Я разрываю мрак и тьму,
Приду в себя, приму решенье
И буду следовать ему!

...Но правит дальше победитель,
Торопит верного коня...
Заступник мой и покровитель,
Не отступайся от меня!

Апостолов равностоятель,
Отважный воин и пророк,
Всевышней милости податель,
Искатель праведных дорог,

Необоримою стеною
Отгороди меня от зла,
Не дай расправиться со мною
Врагам, которым нет числа!

...Я твою долю принимаю,
Твоею силой — я сильна.
Устал твой конь? — Но я сжимаю
Серебряные стремена,

Я — рядом! Судеб вереницы
За нами вслед, отрадно мне!
...Украсил герб моей столицы
Святой Георгий на коне,

Украсил славою Небесной
Великий христианский род!
И вот — меня тропой чудесной
Довел как раз до тех ворот,

К каким и близко не пускали
Меня недавно сторожа,
Где умирала я в опале,
Вблизи от мерзости дрожа.

Войти ли? — Громко приглашают,
Дорожки стелют предо мной,
И лепестками осыпают, —
Но нет! Останусь за стеной...
               *    *    *
...Когда-нибудь врата иные
Откроются моей мольбе,
И я, войдя в края родные,
Мои победы неземные,
Георгий, принесу — тебе!
               
                Сентябрь 1999 г.

P.S. «Всякий дракон порождает святого Георгия и гибнет от его руки».