На тихой улице в Германии. 25. Закрытая тема

НА ТИХОЙ УЛИЦЕ В ГЕРМАНИИ

Рассказы

Продолжение. Начало см. http://www.proza.ru/2014/03/13/1569ы

25. Закрытая тема

      Особые даты
      А что всё-таки думают сами немцы?
      Мы – мирные люди


ОСОБЫЕ  ДАТЫ

     Кстати, о памяти. Мне кажется, не только человек, но и страна в целом старается помнить именно хорошее. Так, наверно, полезнее для её жителей – чтобы люди радовались жизни и не зацикливались на плохом.
     О войне в Германии вспоминать не любят или не хотят. Считается, что страна (а значит, и её народ) раскаялась в военных преступлениях, осудила нацизм, запретила фашистскую символику и борется с неофашизмом. Ни фильмов по телевизору, ни статей в газетах или журналах я не видела. Конечно, это не означает, что там не пишут ничего, – скорее всего, пишут, но редко и где-то в других изданиях, которые не попадали мне в руки.
     Откуда мне, иностранке, знать, что у другой нации в голове, то есть в головах? Действительно ли все немцы раскаялись в содеянном ими во время Второй мировой войны или это была всего лишь успешно проведённая акция покаяния с хорошо закреплёнными результатами? Да и как могут раскаяться все? И те, кто виноват, и те, кто ни сном ни духом; те, у кого есть совесть и те, кто совершают преступления даже против собственного народа; те, кто уважают и признают право всех народов на жизнь и счастье и те, кто теребят старые книги о расовых различиях людей в надежде оправдать позорные страницы немецкой истории.

     У нас есть особые даты, которые помнят все люди. Многое из того, что мы изучали на уроках истории, постепенно забывается, но дату начала Великой Отечественной войны и День Победы знают все, кому это положено по возрасту.
     В Билефельде ни 9 мая, ни 22 июня я не услышала ничего, что напомнило бы мне о войне. Представьте себе: великий праздник, День Победы. По телевизору, разумеется, ничего на эту тему не показывают – по крайней мере, я ничего не видела. Догадываюсь, что праздновать мне не придётся: муж на работе допоздна, поговорить не с кем, поздравить некого, пойти к памятнику, как принято у нас, некуда. Даже к своей подруге Эльвире в этот день я не ходила, чтобы не возникало никаких разговоров на военную тему. У них ведь это не праздник, отнюдь. Наша победа – это их поражение. Причём независимо от отношения к воевавшим сторонам.
     И 22 июня для них ничем не отличается от тех дней, когда Германия начинала военные действия против других стран, – об этих датах вообще лучше не вспоминать. Да и с какими комментариями можно сказать об этом, например, в теленовостях? Мол, в этот памятный день наша великая страна напала на Советский Союз?
     Короче, ты отчётливо понимаешь, что у них это воспринимается по-другому, потому что ни праздновать, ни печалиться они не собирались. Они завязали с прошлым и не хотят вспоминать этот кошмар, как человек, который начал новую жизнь после того, как отсидел в тюрьме. Он исправился, понял, что был неправ, но не желает возвращаться к прошлому и говорить о нём, хотя, наверное, забыть его не в состоянии.


А ЧТО ВСЁ-ТАКИ ДУМАЮТ САМИ НЕМЦЫ?

     Русские немцы, с которыми мне приходилось общаться, о прошлом тоже не заговаривали, к тому же даже самые старшие из них войны не видели – советских немцев сослали вглубь страны, не дожидаясь, пока они определятся, на чьей стороне им воевать. Их попросту репрессировали и выслали. Это понятно: скорее всего, Германия пообещала бы своим бывшим соотечественникам возвращение прежнего благополучия и сделала бы их пушечным мясом. Понятно, чем всё это закончилось бы для многих.
     А так – получилось, что советские немцы, испытывая голод и лишения, но всё же находясь вдалеке от войны, каким-то чудесным образом сохранились и впоследствии вывели многочисленное потомство, благодаря чему в Германию в 90-х годах приехало столько народу.
     Не знаю, как сейчас оценивается коренными жителями широкий жест немецких властей, разрешивших въезд миллионной армии переселенцев, причём многие из них были далеко не чистокровными немцами. Ну просто никак не могло в Советском Союзе жить столько этнических немцев! (См. выше главу «Русские немцы».)
     Значит, это были не только немцы, но и «дети разных народов» с каким-то процентом немецкой или голландской крови, имеющие супругов других национальностей – русских или казахов. Однако и эти зацепки позволяли им уверенно позиционировать себя как часть немецкого народа и претендовать на заветную визу. Люди по-разному выезжают за границу на ПМЖ, за всеми хитростями уследить невозможно.

     И узнать, что в головах у этих людей, тоже невозможно. Вроде бы учились по тем же учебникам, что и мы, читали те же книги, смотрели фильмы о войне. Но вот они почувствовали себя немцами, и... как говорится, усердие превозмогает разум.
     Один немолодой пенсионер из русских немцев, присоединившийся к нам с Эльвирой во время прогулки, на полном серьёзе сказал, что Гитлер сделал для Германии очень много. Например, благодаря ему были построены хорошие дороги (это общеизвестно и понятно: он ведь всерьёз готовился к войне).
     Я промолчала, а Эльвира тактично поддакнула. Но ведь рано или поздно дороги и без Гитлера построили бы. Впрочем, и Вторая мировая война могла бы начаться без него. Другое дело, что нам в принципе невозможно внушить уважение к покойному фюреру, а что касается уцелевших во время такой кровавой войны и репрессий немцев, то они могут смотреть на его личность со своих позиций, а кто-то – с явным интересом и, как выяснилось, симпатией.
     Возможно, репрессированные немцы воспринимали советскую власть как зло, а Гитлер представлялся им героем-освободителям. Чьей победы они ждали, голодая в лагерях? Что рассказывали своим детям, как их воспитывали? А может, просто молчали, как многие другие, независимо от национальности причисленные к врагам народа. Много же у народа было врагов!

     Наша хозяйка, рассказывая о собственном детстве, говорила: «Мы жили бедно, очень бедно!» Мне кажется, она хорошо понимала, что их бедность была следствием войны, но слово «война» при этом не произносилось. И старый альбом с фотографиями она показывала не полностью, а только те страницы, на которых была она сама – маленькая девочка, девушка, взрослая женщина. Но ведь в альбоме наверняка имелись и фотографии военного времени, и довоенного. Как жила эта семья, кто были её родители?
     Жаль, что я стеснялась задавать немцам такие вопросы, и потому так мало узнала о людях, живших рядом со мной. Правда, язык я знала весьма приблизительно, без всяких там архаичных артиклей и грамматических нагромождений. Мой немецкий был прост, как карманный словарь, но вполне понятен каждому человеку, с кем я разговаривала. Таким образом, можно сделать вывод, что артикли там никому не нужны – и без них всё ясно, но, как говорится, из песни слова не выкинешь.

     Пожилая женщина, у которой снимала квартиру Эльвира, фрау Пфафф, однажды пригласила нас – Эльвиру и меня с нашими детьми – на ужин. Дело происходило перед Новым годом, когда все ещё принимали гостей по поводу недавнего Рождества.
     За столом сидел ещё один гость – уже немолодой, но вполне крепкий мужчина. Как выяснилось, он был в Белоруссии в плену, что-то строил, как обычно, и ещё помнит довольно много русских слов. Не могу сказать, что он радовался по поводу той давней «стажировки», но и скорби на его лице я тоже не заметила. Это напоминало рассказ советского человека о работе на целине или на стройках Сибири. Да, было такое дело – пришлось поработать. А что до этого происходило – неизвестно. Воевал, наверно, как и все.
     И вот мы сидим за одним столом, не испытывая абсолютно никакого дискомфорта. Он же не со мной воевал, а с большой чужой страной, против которой его восстановила мощная немецкая пропаганда. Да у него и не спрашивали, хочет ли он воевать, вот ведь в чём дело!
     Конечно, фрау Пфафф предупредила его, что на ужин приглашена русская женщина с детьми, и похоже, ему было интересно с нами. Эльвира выступала в роли переводчицы, да и я сама кое-что уже понимала. Обычный дедушка интеллигентного вида – в меру разговорчив, в меру любознателен.


МЫ – МИРНЫЕ ЛЮДИ

     За два года, сталкиваясь с разными людьми – чиновниками в ратуше, врачами, продавцами, воспитателями, случайными знакомыми, – я лишь изредка ощущала превосходство коренных немцев над непонятливыми, плохо знающими язык иностранцами, которые почему-то хотят, чтобы к ним относились так же внимательно, как к местному населению. Часто, разговаривая с чужими, незнакомыми людьми, я видела, что они стараются понять меня, объяснить, помочь советом.
     Помню детского доктора, милую женщину, лечившую моего младшего сына. Её фамилия была с приставкой «фон», но эта дама – явно благородного происхождения – работала весь день, как и другие врачи, принимая в своём кабинете и немцев, и турок, и сербских беженцев. Она расспросила меня, узнала, что скоро мы возвращаемся домой, и дала нам с собой несколько упаковок хороших детских лекарств – на будущее, если понадобится.
     И наш «участковый» доктор тоже выписал нам дополнительно микстуру от кашля и от температуры, впоследствии они очень пригодились.
     Эти люди сочувствовали нам, зная, что наша страна переживает сложный период, и заботились о своём маленьком пациенте. Мы были для них обычными людьми, они не смотрели на нас, как на потомков тех солдат, с которыми, возможно, воевали их отцы и деды, и кто знает, сколько потерь было с их стороны...

     Эпидемию нацизма, охватившую Германию в 30-е годы, в 1945 году удалось остановить. Люди пришли в себя и поняли, что они натворили. Но и немецкому народу тоже пришлось испытать немало горя. Те, кто вернулись с войны, – относительно здоровыми или инвалидами – потеряли друзей и родственников; у кого-то близкие погибли на войне, у кого-то – во время бомбёжки или от болезней.
     Да, они были нашими врагами, но ведь и мы для них были врагами. У них чётко работала военная пропаганда, причём более эффективно, на уровне психологического воздействия. Одно дело – вдохновлять народ на священную борьбу с захватчиком (это, по-моему, легче) и совсем другое – внушать совершенно нормальным людям, что они должны убивать и грабить другие народы, чтобы их страна стала великой, богатой и процветающей.
     И сколько в истории было таких войн, в которые втягивалось огромное количество мирных жителей, вовсе не мечтавших погибнуть за чьи-то бредовые идеи, непомерные амбиции и одиозные планы...

Продолжение:
http://www.proza.ru/2014/02/12/1539