Стройотряд

В 70-х годах в стране массовое развитие получили студенческие строительные отряды с сокращенным названием ССО. Уже тогда в стране не хватало рабочих рук и стали появляться задержки сроков строительства. На выручку Родине пришли студенты, а возглавил их комсомол, как же без него, без подрастающего резерва КПСС? Комсомольские комитеты через партию находили объекты, созванивались с их руководителями  и получали предварительное «добро» заказчика. Потом подбирались командиры отрядов, которые утверждались партией и комсомолом. В командиры в основном назначались студенты, поступившие в институт после армии, так сказать прошедшие армейскую закалку. Командиры подбирали звучные названия своим отрядам, например, «Сатурн», «Салют», «Спутник»,  названия также утверждались в комитетах. Мне порой казалось, что командиры излишне увлекались поклонной «беготней» в комитет в ущерб  делу. Комсомол любил субординацию и строго выстраивал иерархию отношений,  в каждый ССО назначал комиссара, на которого замыкалась идеология строителя коммунизма и морального облика студента, потенциального советского инженера.

Названия своего ССО я уже не помню, уж скоро четыре десятилетия исполнится. Командиром у нас был дизелист Валера Сабингус, по прозвищу Троцкий, нарекли его так еще на подготовительном отделении в институт за излишнюю разговорчивость.  Рассказывали как в прошлом году он, возмущенный излишне приготовленным цементным раствором, изрек классическое: «Нафига до фига нафигарили – расфигаривайте нафиг!», но как раствор превратить обратно в цемент и воду студенты не знали.
Комиссаром у нас был турбинист Фельдман, как видим паритет командных должностей по специальностям обучения был соблюден.

Объект наш, а это была плотина строящегося водохранилища, находился на самом севере области, на границе Николаевской и Кировоградской областей.
Задача отряда – заделка бетоном стыков бетонных плит, уложенных на земляную насыпь под углом 45 градусов.
Бытовые условия – проживание в палатках с обустройством собственной кухни. Под эти условия в штат отряда ввели должность двух кухарок и отобрали самых надежных студенток из общежития, да еще и веселых красоток, Люду Марченко и Ольгу Бершадскую.  Как мы тогда считали, что их общаговская закалка создает некоторый запас прочности по дисциплине «антикапризность» и гарантирует нам хорошее питание. И мы не ошиблись!

С приездом на место выяснилось, что фронт работы не подготовлен, но мы кинулись обустраивать палатки и создавать структурные звенья. На второй день принялись строить печь для приготовления пищи. И тут выяснилось, что нас слишком много, начались утомительные дебаты – печь строить с фундаментом или «по-легкому», от отсутствия работы у некоторых, споры переросли в легкий конфликт. Работы не было и это нас сильно нервировало, командир каждый раз обещал работу. Продукты получали авансом и наше отрицательное сальдо росло. Тут нам предложили в соседнем колхозе отремонтировать коровник и командование отряда приняло предложение, называлось это тогда «шабашка» - сделал работу, получи конверт с деньгами. Как финансы проходили по бухгалтерии мне неизвестно, помню только, что наши фамилии там не фигурировали и в ведомостях мы не расписывались. 
На шабашку командир отправил наше звено, как мне кажется по параметру «критиков подальше».
 
В село Камяно-Костувате, которое  местные селяне называли немецким словом Штайнциль,  мы поехали вчетвером и комиссар Фельдман, которому было поручено устроить наш быт и вернуться в отряд. Быт получился такой: проживание в заброшенной хате, где в комнате стояли четыре кровати торцом вдоль  одной стены, крайние кровати упирались в другие стены, а меж кроватями было три прохода шириной менее полуметра и в них стояли три табурета. Санитарные условия – деревянная уборная в конце заросшего травой огорода.
Старшим звена был Гена Друкер, самый здоровый из нас и самый дисциплинированный. На побудке он был будильником! Вставали по его команде в шесть утра, первый – в проход и одевание с табурета, второй и третий аналогично, четвертому вставать было некуда, и Андрюша лежал. Нас это периодически нервировало, и тогда кто-то возмущался, а Андрюша был невозмутим и вставал после выхода из прохода соседа.
Завтракали мы у хозяйки, закрепленной за нами председателем колхоза, на дому, а точнее за столом во дворе. Погода стояла сухая и жаркая. Андрюша завтракал медленно, и мы выдвигались в «свой» коровник втроем, а он шел за нами  на дистанции.
Однажды я сорвался и решил над ним злобно пошутить, проходя мимо сельского магазина, я увидел на крыльце бумажный, частично загруженный мешок. Выждав, когда Андрей поравняется с магазином, я оглянулся и крикнул ему: «Бери мешок с собой». Общаясь с друзьями на ходу я на несколько минут отключился и повернувшись, поймал стресс – Андрюша флегматично нес мешок через плечо! Катастрофа. Первым делом мы заглянули в мешок, а там рыбные консервы, но быстро заметили, что банки сильно вздулись. Только тут мы успокоились и поняли, что это мешок для свалки.  Частые студенческие недоедания, несмотря на имеемую сытость, сыграли свое – захотелось проверить степень порчи продукта. Решение принимали коллегиально, не открывать перочинным ножом, а сначала проткнуть шилом. Исполнителем назначили меня, я браво воткнул шило перочинного ножа в банку, и оттуда с шипением вырвалась «воздушно-томатная газотурбинная смесь» и прямо мне в лицо. Запах был пренеприятнейший. Друзья залились хохотом, а Андрюша заметил – каждому воздастся по делам его.
 
В коровнике мы работали без перекуров и все были не курящими. Готовили бетон, частично меняли бетонные полы и новые участки заливали бетоном, ремонтировали ясли, демонтировали гнилые доски навозных, вонючих лотков и устанавливали новые. Работы хватало, работали до 19 часов. Спали крепко, но иногда нас будил шум на чердаке, то бегали крысы. И почему-то как нам казалось по диагонали и в одном направлении. Крыс мы не видели, а вот кролики в нашем огороде, водились. Мы мечтали поймать и попробовать кролика, но шансов  в траве по пояс у нас было ноль. Однако надежд и попыток поймать мы не оставляли, и дело уже было не в мясе. Так проявилось негласное соперничество в силе и ловкости, в желании отличиться. Особенно усердствовали мы с Геной, «как молоды мы были, как верили в себя», но кроли бегали вдвое быстрее.

Кормила хозяйка нас неплохо. Девчат в селе мы не видели, а потому находили время еще состязаться. Как-то нагрузили носилки до предела камнем и объявляем желающих поднять их, к «снаряду» подошли Коля и я – носилки сразу сломались надвое.
С работой мы справлялись, в конце уже  занимались внутренней побелкой, и тут к нам прибыл комиссар с контрольной проверкой. Прибыл не просто, а на телеге с лошадью, Шура внес свой вклад – комфорт «выбил» у председателя. Запомнилось, как мы поехали на телеге мыться после работы на пруд, оставили лошадь без привязи и давай мылиться, начиная с головы. Промываем глаза, а лошадь стремительно уносится от нас, оказывается она зашла в ближний огород и там хозяин злобно её ударил. Мы испугались, что убежит навсегда и придется расплачиваться. Не теряя ни секунды, вдогонку бросился Гена, в трусах и с намыленной головой догнал разъяренную лошадь. Это было геройство, награда герою – паек молока от каждого. По статусу нашему звену выделяли полведра парного молока  вечерней дойки, пили мы его на ночь после кипячения, так как по колхозам «гуляла» коровья инфекция бруцеллеза и устраняли её кипячением. Какое гарное было то украинське молоко! Да и мы «булы» гарными! Да, было же время!